Текст книги "Операция «Фарш». Подлинная шпионская история, изменившая ход Второй мировой войны"

Автор книги: Бен Макинтайр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Письма и оттиски брошюры о «коммандос» предполагалось положить в «обычный черный чемоданчик государственного служащего с королевской эмблемой», оттиснутой на крышке. Ключ от замка пристегнули к цепочке для ключей майора Мартина. Но тут возникала очередная трудность. Чемоданчик официального вида испанцы должны были заметить и вполне могли передать немцам, но как обеспечить, чтобы чемоданчик и труп появились в Испании вместе? Ручку можно было вложить в руку мертвеца, но нельзя было рассчитывать, что благодаря одному лишь трупному окоченению пальцы не разожмутся до того, как тело прибьет к берегу. Инсценировалась авиакатастрофа, поэтому правдоподобнее было бы просто пустить тело и чемоданчик по воде одновременно, но раздельно, предполагая, что и то и другое вынесет на берег. Однако, согласно справке гидрографа, ветры и морские течения в районе Уэльвы очень слабо предсказуемы. Труп в спасательном жилете будет перемещаться совсем иначе, чем намокший кожаный чемоданчик с бумагами. Чемоданчик может вообще пойти ко дну – или найтись в Португалии. Поэтому решили, что чемоданчик будет прикреплен к телу цепочкой, покрытой кожей, какими пользуются банковские инкассаторы. Цепочку, пропущенную через правый рукав, надо будет пристегнуть к ремню карабином, такой же карабин на другом конце соединит ее с ручкой чемоданчика. Таким образом, чемоданчик и труп должны были плыть вместе. Цепочка, кроме того, могла подчеркнуть важность содержимого чемоданчика. Единственная закавыка была в том, что британские офицеры этим методом надежной доставки документов никогда не пользовались. По мнению Монтегю, цепочка выглядела «до ужаса фальшиво». Чамли был настроен столь же скептически. После встречи с другими разработчиками плана он писал, что «прикрепление чемодана к телу цепочкой – сомнительное решение, угрожает срывом всей операции». Но альтернативы не было видно.

В Министерстве ВВС Чамли раздобыл надувную весельную лодку такого типа, какие использовались на гидросамолетах «Каталина». Первоначально предполагалось разбросать по воде кое-какие обломки, чтобы их вынесло на берег вместе с телом, но дальнейшие исследования показали, что после катастрофы «от обычного самолета не остается никаких или почти никаких обломков», и поэтому было решено, что «ради простоты и ради меньшей осведомленности команды субмарины следует оставить на воде только резиновую лодку».

Очень досадно было то, что никак не удавалось найти подходящего по внешности человека, которого можно было бы сфотографировать на удостоверение Билла Мартина. Два офицера были согласны сфотографироваться, но ни один из них и близко не был похож на Глиндура Майкла, а времени оставалось мало. В конце марта Монтегю присутствовал на совещании в B1A, где обсуждали Эдди Чапмена – двойного агента по кличке Зигзаг. Чапмена, человека с богатым уголовным прошлым, немцы сбросили с парашютом в Великобритании, обучив его диверсионному делу в секретном шпионском лагере в оккупированной Франции, и Монтегю был членом комитета, решавшего, что с ним делать. За столом напротив Монтегю оказался Ронни Рид, оперативный сотрудник, работавший с Чапменом, а в прошлом – техник в компании Би-би-си, специалист по радиосвязи. Сходство Рида с человеком, чей труп лежал в морге, было поразительным. Как писал потом Монтегю, его «можно было принять за брата-близнеца» умершего. Такой же острый подбородок, такое же узкое лицо, что у Глиндура Майкла, – правда, волосы погуще и потемнее. Рид был на четыре года старше Майкла и носил небольшие усики. Но он вполне подходил. Его сфотографировали, позаботившись, чтобы на плечах у него хорошо были видны погоны Королевской морской пехоты. По мнению Монтегю, эта фотография «майора Мартина» была «даже после смерти больше похожа на него, чем моя фотография – на меня». На единственном сохранившемся официальном фотоснимке «Уильяма Мартина» мы видим человека с худым лицом и сдержанной, хитроватой улыбкой.

Ронни Рид, оперативный сотрудник МИ-5, которого «можно было принять за брата-близнеца» Глиндура Майкла.

Теперь у Билла Мартина имелось лицо, которое ему подходило, и униформа, которая могла и не подойти. Решили снова наведаться в сент-панкрасский морг и попробовать надеть на мертвеца форму, которую разнашивал Чамли. Если бы в последнюю минуту выяснилось, что брюки коротки или рубашка не того размера, это была бы катастрофа. Раздевать мертвеца, а затем одевать, начиная с белья покойного профессора Фишера и кончая плащом, – занятие «крайне неприятное». Видя, как окоченелый труп, лежащий на столе в морге, постепенно превращается в того, кого Монтегю хорошо знал по одежде и чью личность он во многом сотворил сам, он «пришел в странное психологическое состояние». Форма пришлась впору. Решили оставить труп в холодильнике в одежде, а обувь надеть на него позже.

Подводная лодка «Сераф» после пяти месяцев интенсивных боевых операций в Средиземном море вернулась в Великобританию и встала на ремонт на базе в порту Блайт. Затем, обогнув Шотландию, субмарина переместилась в устье Клайда, где проходила окончательную доводку в условиях близких к реальным. В данный момент она была уже полностью готова к плаванию и находилась около плавучей базы подводных лодок «Форт» в заливе Холи-Лох у западного побережья Шотландии. Отплытие «Серафа» отложили на неделю, и капитану подлодки лейтенанту Биллу Джуэллу было «приказано явиться в разведывательный отдел Адмиралтейства», между тем как остальные офицеры и матросы должны были «продолжать окончательную подготовку в обычном режиме» в Холи-Лох. Отсрочка давала еще одну неделю на шлифовку всех деталей операции и на то, чтобы к ней смогли полностью подготовиться Алан Хиллгарт в Испании и Дадли Кларк в Алжире. Беван послал Кларку шифровку:

«Фарш отплывает 19 апреля, вероятная дата операции – 28 апреля».

Отсрочка, помимо прочего, «позволяла провести операцию в сравнительно темный период на ущербе луны (28–29 апреля)». Джуэлл прибыл в штаб-квартиру подводного флота, которая располагалась в реквизированном многоквартирном доме в районе Суисс-Коттедж на севере Лондона, и там контр-адмирал Барри назвал ему адрес на Сент-Джеймс-стрит, где в назначенное время его ждали Монтегю, Чамли, старший офицер штаба при адмирале подводного флота капитан Роу и приказы с объяснением боевой задачи.

У тридцатилетнего лейтенанта Нормана Лимбери Очинлека Джуэлла была приветливая улыбка и ясные голубые глаза. Сдержанный и приятный в общении, Билл Джуэлл вместе с тем был известен как несгибаемый солдат, как безжалостный, порой дерзкий до безрассудства и абсолютно бесстрашный боец. Он участвовал в жестоких боях на Средиземном море и в Атлантике. Его подводную лодку бомбили глубинными бомбами, атаковали торпедами, обстреливали из пулеметов, ее по ошибке пыталась потопить британская авиация; он вместе с командой семьдесят восемь часов медленно задыхался, лежа на морском дне в наполовину выведенной из строя субмарине; он принял участие в нескольких секретных операциях, которые в случае неудачи могли окончиться для него расстрелом по обвинению в шпионаже. За четыре года войны на морях Джуэлл повидал так много всего секретного, необычного и жестокого, что задание пустить по волнам труп в прибрежных водах Испании не смутило его нисколько. «Во время войны годится любой план, который спасает жизни», – говорил он позднее.

О том, кому принадлежит тело и что за бумаги при нем будут находиться, Джуэллу не сообщили, а об «абсолютной необходимости полной секретности» ему можно было и не говорить. Высокого человека с экстравагантными усами ему представили как «командира эскадрильи военно-воздушной разведки». Труп, объяснил ему Чамли, привезут ему в Шотландию в большом стальном цилиндре «упакованным, полностью одетым и готовым». Контейнер могут поднять два человека, но его ни в коем случае нельзя волочить за одну рукоятку, «поскольку сталь выбрана тонкая, чтобы максимально уменьшить вес», и при неосторожном обращении на ней могут появиться вмятины. Вариант, что контейнер сломается совсем и труп вывалится, был слишком ужасен, чтобы даже думать о нем. Цилиндр надо было погрузить через торпедопогрузочный люк и затем спрятать между палубами. Отдельно Джуэлл должен был еще получить надувную лодку, запертый чемоданчик с прикрепленной к нему цепочкой и три удостоверения личности на имя Уильяма Мартина с тремя разными фотографиями. В свободные минуты Монтегю тер эти фальшивые удостоверения о свои брюки, чтобы они не выглядели чересчур новыми.

Джуэлл спросил, как ему объяснить подчиненным наличие на маленькой субмарине такого объемистого предмета. Монтегю ответил, что офицеров он может после выхода в море ввести в курс дела, но остальной команде следует сказать только, что контейнер «содержит сверхсекретную автоматическую метеорологическую аппаратуру, существование и местоположение которой необходимо держать в строгой тайне, иначе ее заберут испанцы и ее устройство станет известно немцам».

Джуэлл заметил, что в случае плохой погоды офицерам, чтобы поднять контейнер на палубу, может понадобиться помощь матросов. Ему ответили, что, если кто-либо из них увидит тело, ему надо будет сказать следующее: «Мы подозреваем, что документы на трупах, которые прибивает к берегу, попадают к немцам, и за тем, что произойдет с этим трупом, будут следить: если наши подозрения подтвердятся, то от испанцев потребуют выслать немцев, которые этим занимаются». Это же ложное объяснение надо будет дать и офицерам, но «лейтенант Джуэлл должен был четко довести до их сведения, что они никогда не узнают о результатах и что если малейшие сведения об операции просочатся наружу, то не только опасные немецкие агенты останутся на своих местах, но еще и жизнь очевидцев произошедшего будет в опасности».

Прибыв в определенную точку «между Портиль-Пилар и Пунта-Умбрией чуть западнее устья Рио-Тинто», Джуэлл должен был оценить погодные условия. Ему следовало «все усилия приложить к тому, чтобы выбрать промежуток времени, когда ветер дует в сторону берега». Джуэлл изучил морские карты и заметил, что «подводной лодке, возможно, удастся подойти к берегу настолько близко, что можно будет обойтись без резиновой лодки». Первоначально Чамли думал о том, чтобы устроить на море взрыв для имитации авиакатастрофы, но после обсуждений «от предложенного использования вспышки отказались». Привлекать лишнее внимание сочли нецелесообразным.

Под покровом темноты контейнер надо было поднять через торпедопогрузочный люк «на специально приготовленных полозьях и принайтовить к ограждению орудийной платформы». Всех матросов следовало затем отправить вниз, оставив на палубе только офицеров. Контейнер после этого надлежало «открыть на палубе, поскольку „сухой лед“ будет выделять углекислый газ». Кроме того, можно было ожидать, что запах будет ужасный.

Монтегю и Чамли очень много думали о том, как именно чемоданчик будет прикреплен к майору Мартину. Никто, даже самый добросовестный офицер, не стал бы сидеть на протяжении всего долгого перелета с неудобной цепочкой, идущей вдоль всей руки. «Когда тело будет извлечено из контейнера, необходимо только прикрепить цепочку, соединенную с чемоданчиком, к ремню плаща, в который труп будет одет… как если бы офицер в самолете ради удобства вынул цепочку из рукава, но все же оставил ее прикрепленной к своей одежде, чтобы не забыть чемоданчик и чтобы он никуда не делся во время полета». Джуэлл должен был решить, на каком из трех удостоверений фотография больше похожа на мертвеца в том состоянии, в каком он тогда будет, и положить это удостоверение ему в карман. Затем труп в полностью надутом спасательном жилете надо было бросить за борт. Надутую резиновую лодку и, может быть, весло Джуэлл тоже должен был оставить в море «довольно близко от тела, но по возможности не слишком близко». Последней задачей Джуэлла было вновь плотно закрыть контейнер, выйти на глубокую воду и утопить его там.

Если по какой-либо причине операцию придется отменить, «контейнер с телом надо будет утопить на глубоком месте», и, если при этом понадобится открыть контейнер, чтобы впустить туда воду, «необходимо будет позаботиться о том, чтобы тело осталось внутри». Сигналом отмены будут служить слова: «Фарш отменить». Если все пройдет успешно, Джуэлл должен послать сообщение: «Фарш завершен».

Джуэллу бросилось в глаза, что два офицера разведки были чрезвычайно увлечены планом и явно «получали удовольствие от создания персонажа». Ближе к концу беседы Монтегю спросил молодого подводника, не хочет ли он внести свою скромную лепту в «сотворение полноценной жизни для майора морской пехоты». В бумажнике мертвеца должен лежать использованный билет в лондонский ночной клуб. Не согласится ли лейтенант Джуэлл приятно провести время, а потом прислать документальное подтверждение? «Я имел удовольствие обойти по этому билету несколько ночных клубов, – вспоминал Джуэлл. – Повеселился на славу».

Джуэлл с новым боевым приказом и тяжеловатой от похмелья головой поехал обратно на север, а тем временем генералу Эйзенхауэру в Алжир была послана еще одна телеграмма:

Фарш отплывает 19 апреля, предполагаемая дата операции – 28 апреля, но в случае необходимости она может быть отменена в любой день до 26 апреля включительно.

Итак, по плану майора Мартина 28 апреля или чуть позже должно было выбросить на берег в Испании. Там ему готовил прием по первому разряду капитан Алан Хью Хиллгарт – военно-морской атташе в Мадриде, разведчик, бывший золотоискатель и – конечно же! – успешный писатель-романист.

11

Золотоискатель

В своих шести романах Алан Хиллгарт нередко выражал тоску об утраченной эпохе личной отваги, рыцарства, расчета на собственные силы. «Некогда приключение было благородным призванием, которым гордились такие люди, как Рэли и Дрейк», – писал он в «Поджигателе войны»; а теперь оно «стало достоянием хорошо одетой части преступных классов». Жизнь самого Хиллгарта выглядит как приключенческая история из журнала для подростков или как роман Райдера Хаггарда.

Сын хирурга-отоларинголога с лондонской Харли-стрит, Хиллгарт в тринадцать лет поступил в Королевский военно-морской колледж, в четырнадцать пошел гардемарином на Первую мировую войну (его первым боевым заданием было помогать судовому врачу во время сражения в Гельголандской бухте, выбрасывая за борт ампутированные конечности) и незадолго до своего шестнадцатилетия заколол штыком своего первого турка. При Галлиполи он взял на себя командование десантным судном, поскольку все другие офицеры были убиты. Раненный в голову и ногу, он, пока выздоравливал, изучал языки и культивировал свое пристрастие к литературе. Невысокого роста, с густыми кустистыми бровями, Хиллгарт был огненным, взрывным человеком с неистощимой энергией. Помимо прочего, он был большой любитель деревьев и самую сильную радость испытывал в лесу или в джунглях.

В 1927 году писатель Ивлин Во вспоминал о знакомстве с «молодым человеком по имени Алан Хиллгарт, очень самоуверенным, автором приключенческих романов, бывшим моряком». К тому времени Хиллгарт сменил профессию уже три раза: побывал романистом, советником испанского Иностранного легиона во время Рифской войны в Марокко и дипломатическим курьером на службе у британского правительства. Но решающим образом повлияла на всю его последующую жизнь – и на очередную стадию операции «Фарш» – его пятая профессия: золотоискатель.

Алан Хиллгарт – резидент в Мадриде (слева), он же – золотоискатель в Южной Америке (справа).

В 1928 году Хиллгарт познакомился с доктором Эдгаром Зандерсом, швейцарским авантюристом, родившимся в России и жившим в Лондоне, который рассказал ему чрезвычайно увлекательную историю. В 1924 году Зандерс побывал во внутренних районах Боливии, соблазненный легендами о кладе Сакамбаи – о несметном количестве золота, добытого и спрятанного иезуитами перед их изгнанием из Южной Америки в XVIII веке. Зандерс показал Хиллгарту документ, который дал ему сборщик каучука, ветеран Англо-бурской войны, утверждавший, что получил его от родных престарелого священника-иезуита. В документе говорилось, где находится золото: было указано место в системе подземных пещер, «которые пятьсот человек выкапывали два с половиной года».

Зандерс сказал, что сумел отыскать заветные развалины большой иезуитской колонии, которая некогда существовала в глубине отдаленных гор Кимса-Крус в Восточных Андах.

«Кряжистый скуластый человек с твердым взглядом аспидных глаз», Зандерс фанатически верил в свою мечту и обладал даром убеждения. Он не сомневался, что иезуиты рыли подземный ход, используя высокий берег реки; с тех пор, однако, уровень воды стал выше, и, чтобы добраться до входа, понадобятся мощные насосы, землеройное оборудование, немалые деньги и очень много пота. Зандерс пригласил Хиллгарта принять участие в том, что обещало стать величайшей за все времена охотой за сокровищами. Двадцативосьмилетний Хиллгарт согласился без колебаний.

Была образована Исследовательская компания Сакамбая. Накануне Великого краха деньги можно было чеканить из грез, и в инвесторах, которым обещали 48 000-процентный доход, недостатка не наблюдалось.

Хиллгарт и Зандерс стали набирать в свою группу «людей, имеющих значительный опыт пребывания в суровых условиях»; эти условия были описаны в деталях: «Сакамбая – гиблое место, темная, грязная долина между горами, которые вздымаются почти отвесно на 4 тысячи футов. Тут либо очень сухо, либо настоящий потоп. Днем обычно сильнейшая жара, ночью – почти мороз. Местность кишит клопами, блохами, мухами, муравьями, москитами, мошками, гремучими змеями, другими видами змей. Это место знаменито среди индейцев как рассадник малярии. А еще имеются скунсы». А еще – бандиты, отсутствие каких-либо гарантий успеха и высокая вероятность гибели. Но то была эпоха, чтившая Шеклтона и Скотта. ^[6]На основе таких качеств, как опыт, жизнестойкость и веселый нрав, были отобраны примерно двадцать три человека, в том числе фотограф, врач, горняк из Сербии и американский инженер по имени Джулиус Нольте.

1 марта 1928 года экспедиция отплыла из Ливерпуля – начался первый этап 9000-мильного путешествия из Англии в Сакамбаю. В трюм были погружены 40 тонн оборудования, в том числе два шестиколесных моррисовских трактора, четыре мощных компрессора для пневматических подъемных устройств, кирки, лопаты, буры, два насоса, шесть кранов, бензиновый мотор, лебедки, электрогенераторы, кузнечные горны, палатки, москитные сетки и циркулярная пила, чтобы валить лес для железной дороги, которую необходимо было проложить на конечном отрезке. Доктор П. Б. П. Меллоуз из больницы Святого Варфоломея, помимо обычных медикаментов, запасся 28 тысячами таблеток хинина от малярии и 5 тысячами таблеток аспирина. Хиллгарт купил двадцать винтовок, двадцать самозарядных пистолетов, четыре дробовика, две автоматические винтовки и столько боеприпасов, что хватило бы на небольшую войну.

В чилийском портовом городе Арика экспедиция наняла поезд, чтобы проехать 330 миль до Ла-Паса, а затем, повернув на юг, добраться до станции Эукалиптус, где рельсы кончались. Оттуда шла обычная дорога до Понго, захудалого шахтерского городка, который был построен для обслуживания шахт семейства Гуггенхайм и где всем заправляла внушительного вида американка Алисия О'Рирдон Оувербек (участники экспедиции окрестили ее «миссис Старберд»). До Сакамбаи оставалось еще 45 миль горных троп, местами размытых дождями. Вот где начались настоящие трудности. Небольшие механизмы и оборудование были распределены на порции по 500 фунтов и погружены на строптивых мулов, а более массивную технику, в том числе полуторатонные компрессоры, тащили по горным тропам люди и быки.

«Это было определенное достижение», – писал Хиллгарт с красноречивой сдержанностью. В некоторых местах тропу надо было прокладывать заново, пробиваться сквозь камень. На других участках тяжелую технику приходилось спускать с помощью блоков и тросов. Как-то раз компрессор, два быка и несколько человек сорвались с обрыва, их спасли только кроны деревьев 30 футами ниже. Хиллгарт, пять других белых человек и двадцать индейцев успешно переправили все оборудование в Сакамбаю за пять недель и четыре дня. Потери на маршруте свелись к «одному ящику с 200 фунтами макарон».

Но этот успех оказался последним.

Вооруженная современной техникой и ветхим документом, Исследовательская компания Сакамбая принялась кайлить, бурить, выкачивать воду, взрывать камень: в поисках золота иезуитов надо было «углубиться в горный склон на 100 футов». По десять часов в день, по шесть дней в неделю с июня по октябрь люди вгрызались в гору, делая огромную выемку. Было удалено примерно 37 тысяч тонн скальной породы.

Условия в Сакамбае оказались в точности такими скверными, как их описывали загодя. За считаные недели у трех четвертей экспедиции завелись песчаные блохи – паразиты, внедряющиеся в ступни. «Полное отсутствие в нашем рационе свежих фруктов и овощей вызвало хронические запоры, но к услугам людей был большой выбор слабительных на все вкусы, различающихся по действенности», – жизнерадостно отчитывался доктор Меллоуз. Мулов и быков атаковали летучие мыши-вампиры, которые не отказывались и от человеческой крови, если могли ее заполучить. «Недавно один участник экспедиции проснулся ночью и, к своему изумлению, обнаружил вампира, который рвался к нему через москитную сетку». Меллоуз идентифицировал новую болезнь, которую назвал сакамбаит: «клаустрофобия, вызванная пребыванием месяц за месяцем в замкнутой нездоровой долине между высокими горами, тяжелой работой, однообразным питанием, отсутствием развлечений, постоянным страхом перед возможным нападением бандитов».

Единственным членом группы, который не заболел сакамбаитом, был Алан Хиллгарт. На фотографиях, оставшихся после экспедиции, он неизменно свеж, бодр и весел: копает, улыбается, неизменно при галстуке – даже когда ассистирует в операции по удалению аппендикса в походных условиях.

Не песчаные блохи, не клаустрофобия, не запоры, не летучие мыши и не бандиты в конце концов прикончили Исследовательскую компанию Сакамбая. Это сделала вода. Она лилась с неба потоками, била из земли струйками, заполняла каждую едва выкопанную яму, как ни откачивали ее насосами. В конце концов даже Хиллгарту пришлось признать поражение, хотя он полагал, что до стены пещеры осталось, может быть, всего 15 футов.

Экспедиция окончилась полным, блистательным провалом. Компания с треском обанкротилась. Двое из участников экспедиции направились в глубь страны, и их никогда больше не видели. Главный инженер остался в Понго: «Он всерьез влюбился в миссис Старберд и, судя по всему, не намерен никуда уезжать». Сербского горняка отравили в Ла-Пасе «либо работники гостиницы, либо полицейские».

Зандерса посадили в боливийскую тюрьму. Несколькими месяцами раньше он понял, что боливийская полиция читает его почту, и, чтобы разоблачить перлюстраторов, написал подложное письмо, где речь шла о поставке в страну горчичного газа. Но боливийские власти приняли все за чистую монету: Зандерса обвинили в намерении свергнуть боливийское правительство, ради чего он якобы пытался ввезти в страну пятьдесят пулеметов, другое оружие и 100 тонн ядовитого газа.

Хиллгарт вернулся в Великобританию, где, помимо гнева инвесторов, его ждало осознание того факта, что его полностью обвели вокруг пальца. Документы Зандерса оказались фальшивками. Тот, кто их писал, даже не владел как следует испанским языком: в них было много грамматических ошибок и встречались современные английские идиомы, буквально переведенные на испанский.

Катастрофа под Сакамбаей преподала Хиллгарту благотворный и незабываемый урок. Огромная яма в боливийских джунглях не только стала памятником героической бессмысленности, но и заставила его понять, что в людей, в иных отношениях абсолютно вменяемых, довольно легко вселить страстную веру в то, во что им хочется поверить. Все, что требуется, – это несколько аккуратно подделанных документов и склонность читателя принимать желаемое за действительное. Экспедиция в Сакамбаю дала Хиллгарту материал для его пятого романа «Черная гора», имевшего наибольший успех. Роман, опубликованный в 1933 году, удостоился похвалы, в числе прочих, Грэма Грина.

К тому времени Хиллгарт с женой Мэри и троими детьми поселился на Мальорке и стал сначала почетным британским вице-консулом, а затем консулом в Пальме. А еще – «разведчиком по совместительству». Незадолго до гражданской войны в Испании Уинстон Черчилль по пути на отдых в Марракеш познакомился с Хиллгартом на Мальорке. Они великолепно поладили. Когда Клементина Черчилль пожаловалась на запах из канализации в отеле, Хиллгарт пригласил Черчиллей на свою живописную виллу под названием Сон Торелла.

Хиллгарт сыграл ключевую роль посредника во время гражданской войны в Испании: он помогал организовывать обмен военнопленными между двумя сторонами и обеспечил бескровный переход Мальорки под контроль франкистов в 1939 году. Националистическими силами на Балеарских островах командовал контр-адмирал Сальвадор Морено Фернандес, и, действуя через него, Хиллгарт организовал эвакуацию с острова республиканских сил, чем предотвратил, по словам Хиллгарта, «интенсивную бомбардировку, которая могла унести около 20 тысяч жизней». Длительные переговоры Хиллгарта с Морено, компанейским человеком и тонким политиком, положили начало весьма плодотворным партнерским отношениям. Когда британскому военному кораблю «Репалс» под командованием капитана Джона Годфри понадобилось зайти в барселонский порт, именно Хиллгарт благодаря своим военно-морским контактам с режимом Франко добился гарантий, что судно не будет атаковано с воздуха.

В начале Второй мировой войны, когда Годфри назначили главой военно-морской разведки, он вспомнил о Хиллгарте и предложил сделать его военно-морским атташе в Мадриде. Это было чрезвычайно удачное назначение на очень трудную и деликатную должность. Испания имела кардинальное значение для британских интересов, будучи воротами в Средиземное море и Гибралтар. После оккупации Франции немецкие войска оказались на испанской границе. Франко был должен за вооружения как Италии, так и Германии. Выступит ли он на стороне держав Оси? А если нет, если Испания останется нейтральной – вторгнется ли в нее Гитлер? Задачей Хиллгарта было противостоять нацистскому влиянию, предотвращать немецкие диверсии, добиваться, чтобы немецкие подлодки не могли заправляться топливом и пополнять запасы в испанских портах, ослаблять позиции Фаланги, настроенной в пользу Оси, в правительстве Франко. Наряду с Яном Флемингом он участвовал в разработке плана диверсионной и партизанской войны, которая должна была начаться в случае немецкого вторжения в Испанию. План получил кодовое название «Золотой глаз» (впоследствии Флеминг назвал так свой дом на Ямайке). Британская политика требовала тонкого подхода, и донесения Хиллгарта показывают, как хорошо он понимал все нюансы: Франко, докладывал он, хочет сохранить нейтралитет и свободу действий, но «в случае решительной победы Германии в войне с Россией Фаланга может получить всю полноту власти, и тогда Испания, вполне вероятно, открыто встанет на сторону Германии».

Сэр Сэмюэл Хор, бывший член правительства Чемберлена и верный его сторонник, которого Черчилль отправил послом в Мадрид, играл в эту хитроумную игру на дипломатическом уровне. Хиллгарт делал это на подпольном уровне, одновременно координируя операции МИ-6, Управления специальных операций и своей собственной агентурной сети. Во всем этом Хиллгарта лично поддерживал Уинстон Черчилль (они были очень схожи характерами), который отзывался о нем как об «очень хорошем» человеке, «вооруженном глубоким знанием испанских дел». Премьер-министр побуждал Хиллгарта писать ему «в частном порядке обо всем интересном». Ян Флеминг, разделяя высокое мнение Черчилля о Хиллгарте, назвал его «полезной петардой и хорошим воином-победителем». Хор и Хиллгарт, несмотря на диаметральную разницу характеров, вполне друг с другом ладили и тесно сотрудничали. Посол однажды назвал последнего «воплощением энергии». Напротив, Ким Филби, отвечавший за контрразведку в Иберийском секторе МИ-6 и впоследствии оказавшийся советским агентом, относился к Хиллгарту крайне отрицательно, считая, что поддержка Черчилля, «доступ к секретным денежным фондам для тайной деятельности» и прямая связь с «С» (главой МИ-6 Стюартом Мензисом) «подпитывали в доблестном офицере иллюзии собственного величия». Особое раздражение Филби вызывало напыщенное, по его мнению, кодовое имя «Армада», которое избрал для себя Хиллгарт.

Трудно сказать, что делает Хиллгарту больше чести: восхищение Флеминга и Черчилля или неприязнь Филби, которая была бы еще сильнее, знай Филби размеры доступных Хиллгарту фондов, предназначенных для подкупа в ошеломляющих масштабах. Адольф Клаус давал взятки полицейским и портовым рабочим, Гомес-Беар – «местным полицейским чинам, портовым охранникам и грузчикам». Хиллгарт давал взятки генералам.

В испанских вооруженных силах служило много патриотически настроенных монархистов, отрицательно относившихся к фашистской Фаланге и не желавших становиться «расходным материалом для гитлеровской военной машины». Таким военным, рассуждал Хиллгарт, нужно только слегка помочь в финансовом плане – и они будут воздействовать на Франко с тем, чтобы он не связывал судьбу Испании с Гитлером и воздерживался от участия в войне. Деньги переправлялись генералам через Хуана Марша – бизнесмена с Мальорки, которого Хиллгарт знал много лет. Марш сделал себе состояние на табаке, работал во время Первой мировой войны на британскую разведку, в 1936 году помог финансировать мятеж Франко, купил двенадцать бомбардировщиков для Муссолини. Это был человек маленького роста, худой, жадный, умный, лишенный всяких нравственных ограничений и чудовищно беспринципный. Марш «принимал коррупцию как должное, использовал ее непринужденно и открыто». Его посадили в тюрьму за взяточничество, он бежал во Францию и в 1939 году уже слыл самым богатым (и самым нечестным) человеком в Испании, «последним средиземноморским пиратом», чьи интересы включали в себя судоходство, нефть, банковское дело и печать. «Доверять ему даже на самую малость было бы ошибкой», – бодро докладывал Хиллгарт. Но Марш, помимо прочего, был готов поддержать Великобританию, и для Хиллгарта это было единственным, что имело значение: «Он уже организовал убийство двух немецких агентов на острове Ибица, хотя я его об этом не просил…» Марш был идеальным посредником для подкупа генералов. На деньгах, которые шли через него, не было отпечатков британских пальцев, и, если бы о вовлеченности Марша во взяточничество стало известно, это не вызвало бы ни у кого ни малейшего удивления.