Текст книги "Молот демонов"

Автор книги: Бен Каунтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

10

Разоритель Колхадона, Кровавый Правитель Скрентис Минор, Погибель Империй, Аргутракс Великолепный скользнул из своего чана в заполненный требухой бассейн, занимавший большую часть его убежища под Гхаалом.

Человеческие эмоции не смущали разум демона. Ни один смертный не в состоянии по-настоящему понять, что происходит в голове у демона, не сойдя при этом с ума, поскольку правила логики не властны над созданиями варпа. Поэтому и никакие человеческие эмоции нельзя приписывать демону. Тем не менее Аргутракс был явно разгневан.

– Негодяй! – ревел демон, пока его раздутое тело погружалось в клубок внутренностей. – Молокосос! Жалкий пес! Он заплатит. Он, и его рабы, и его… его сородичи! Этот мерзавец еще будет страдать!

– Милорд, – подал голос Куферан, мажордом в убежище Аргутракса, – вас что-то расстроило?

Аргутракс сверкнул на него глазами. Куферан был вполне человеком до того, как умер и в виде выпотрошенного мумифицированного трупа был призван в войско Аргутракса, маршировавшее тогда по развалинам его родного мира. Тысячи лет назад Куферан был чем-то вроде короля или верховного жреца, но отказался от всего, чем был при жизни, ради посмертного служения Хаосу.

– Этот выскочка, Веналитор. Этот получеловек, называющий себя герцогом. Он попытался унизить меня… меня!

– На Дракаази так принято.

– Как и месть, – огрызнулся Аргутракс. – Кто у нас есть на улицах и на равнинах? Кто услышит слово Аргутракса?

Куферан щелкнул костлявыми пальцами, и низшие демоны, суетливые существа, похожие на ожившие кусочки плоти с рудиментарными конечностями, разбежались от него по темным углам святилища. Святилище представляло собой сферическую полость в земле, до половины заполненную внутренностями множества жертв. Каменный выступ представлял собой жертвенник, почерневший от крови, а также был местом, где стояли смертные служители Аргутракса, такие как Куферан, обращаясь к хозяину.

Один из демонов притащил Куферану тяжелую книгу, скрепленную полосами кованой латуни. Куферан перелистал страницы, на которых были начертаны имена тысяч союзов и отдельных лиц, преданных Аргутраксу. У каждого лорда Дракаази были последователи, к которым он мог воззвать, многие из них таились в глубоком подполье в городах Кхорна, ожидая призыва к действию.

– Объявление лорда Эбондрака о крестовом походе привело к великой мобилизации, – сказал Куферан. – Мы призвали легион грешников выйти из джунглей и выступить под нашими знаменами, лорд Аргутракс.

– Варвары, – бросил Аргутракс, – дикари, но полезные. Кто еще?

– Тринадцатая Рука по-прежнему вне этого мира, но они возвращаются по вашему приказанию. Варп доставит их к нам в течение нескольких дней. Они закалены в боях, милорд, и у них большое пополнение.

Тринадцатая Рука – так назывался фанатичный культ убийства, вожди которого были обращены в веру Кхорна лично Аргутраксом.

– Хм. Это хорошо. Что слышно из варпа?

– Отношения… напряженные, – сообщил Куферан. – Многие погибли. Варп недоволен столь большими потерями. Расточительство на аренах привело нас…

– Я Разоритель Колхадона! – рявкнул Аргутракс. – Сколько миллиардов галлонов крови было вылито в варп по моему приказанию? Демон-лорды станут слушать лишь равного себе, такого, как я. Я хочу, чтобы на улицы вышли ловчие демоны, охотники, черные, как пустота, и встали на след Веналитора. Чтобы в небеса поднялись фурии, сопровождающие каждый шаг его прислужников. Я хочу, чтобы «Гекатомба» была окружена!

– Будет сделано. За потери в Глазе Пустоты варп потребует возмещения убытков.

– Скажи им, что это месть. Веналитор послал своего любимчика Астартес убить моего чемпиона, чтобы оскорбить меня. Он даже забрал себе его голову! Это было оскорблением для всего рода демонов, и варп получит свое, если Веналитор будет страдать. Мы подорвем его положение, а затем убьем его. Скажи это варпу. Он услышит.

– Очень хорошо, милорд.

– И остальные: Охотники Нижней Тени, культисты-мутанты из-под Вел'Скан. Собери их всех.

– А шпионы?

Аргутракс помедлил. Лорды Дракаази шпионили друг за другом. Это было что-то вроде игры, которую вели глубоко законспирированные агенты, входящие в круг приближенных к лордам. Наверняка у других лордов были глаза и уши среди последователей Аргутракса. Он разоблачил и съел немало таких. Это были смертные и демоны с определенной способностью скрывать свое подлинное «я», и это были парии. Таиться в тени – это не было путем Кхорна, так что шпионы на Дракаази были чем-то вроде представителей низшего класса, проникших в высшие слои планетарного общества. У Аргутракса были и собственные изменяющие облик демоны, и старомодные люди – осведомители, связанные с ним договором на крови.

– Если они могут драться, – ответил Аргутракс. – Покарать Веналитора важнее, чем все остальное. Игры, крестовый поход Эбондрака – все может подождать, пока он не будет низложен.

– Если вам так угодно, лорд Аргутракс, – ответил Куферан. Он поклонился своему господину всем своим древним мертвым телом, закутанным в саван, и, повернувшись, стал спускаться с каменного выступа, чтобы начать собирать рабов демона.

Свет в святилище потускнел. Аргутракс погрузился в огромную емкость с внутренностями и глубоко задумался.

– Я помню, – сказал Келедрос, – когда узнал про Грехопадение.

Отсек Келедроса был сравнительно чистым. Другие рабы с «Гекатомбы» и в мыслях не смели посягать на это место. Келедрос кровью, смешанной с песком, начертал на стенах сложные узоры из рун. Его зеленый металлический доспех лежал у стены. Эльдар выковыривал кровь, засохшую между зубьями его цепного меча. Кровь морского змея оказалась исключительно липкой, и извлечь ее из механизма стало целой проблемой.

– Грехопадение? – переспросил Аларик.

– Я забыл, человек, что ты не слишком сведущ в нашей жизни. Некоторые из вас изучают нас, я знаю: биологи вашей Инквизиции. Чтобы лучше убивать нас, конечно. Но не ты.

– Я знаю, что вы ксеносы.

– Странно. Когда-то я тоже знал про вас только это.

Обратный путь из Глаза Пустоты был крайне напряженным. Веналитор стоял, сердито поглядывая на них, у штурвала «Гекатомбы», держа в руке голову демона-чемпиона Аргутракса. Множество рабов погибло, и Хаггард не успевал управляться с ранеными. Орки, вынужденные дожидаться лечения в последнюю очередь, поскольку исцелялись очень хорошо, ссорились друг с другом в своей загородке. Аларик искал Келедроса. Еще на заре его карьеры в качестве Серого Рыцаря ему стало ясно, что спасший тебе жизнь заслуживает по меньшей мере нескольких слов благодарности, а от возможности обрести союзника на Дракаази, пусть даже ксеноса, нельзя было отказываться.

– Очень давно моя раса правила галактикой, – продолжал Келедрос, – точно так же как твоя пытается править ею теперь. Мы были художниками и эстетами, в то время как вы – воинами. Мы брали миры и делали их красивыми, вместо того чтобы просто поселяться на них, подобно насекомым в гнезде.

– И все напрасно, – сказал Аларик.

Келедрос бросил на него насмешливый взгляд:

– Вот именно, но мы были заносчивыми, высокомерными. Моим сородичам было свойственно кое-что из того, что я вижу и в твоей расе. Они потакали своим низменным инстинктам. Варп заметил это. Из греховной гордыни моего народа родилась… одна из величайших сил варпа. Я не могу об этом говорить. Она до сих пор терзает нас и пожинает свою жатву и среди человечества тоже.

– Сдается мне, что обычно ксеносы не говорят про это с людьми.

– Разумеется, нет. Многие сочли бы меня изменником за эти слова, но я изменник уже потому, что выжил здесь, среди всей этой… грязи.

– Тогда зачем говорить об этом мне?

– Потому что я вижу ее и в этом мире тоже, и в вашем Империуме. – Келедрос поднял глаза от цепного меча. – Грехопадение убило лучшую часть моего народа. Лишь те, кто понял, что это приближается, спаслись на своих межзвездных кораблях. Мой народ, столь развитый по сравнению с твоим, был почти уничтожен. Задумайся, что очередное Грехопадение сделает с вами. Не думай, что ты заметишь его наступление или что оно еще не началось. В этот самый момент ты живешь благодаря гибели твоих соплеменников и не сознаешь этого.

– Я не могу поверить в это, – сказал Аларик. – Должна быть какая-то надежда.

Келедрос поднял бровь:

– Почему?

– Потому что без нее нам конец.

– Вам в любом случае конец. Веришь ты на самом деле в спасение или нет – это неважно. Смерть есть смерть.

– Возможно, все, что ты говоришь, правда, и все это – предсмертная агония человеческой расы, но, даже если это так, я не утрачу веры. Надежда должна быть, и я должен сражаться за своего Императора против Хаоса и его слуг. Вот и все.

– Это безумие.

– Нет, это просто значит быть человеком.

– Вот как? Именно поэтому вы сумели расселиться по звездам и основать этот Империум, несмотря на очевидную примитивность вашего разума?

– Именно так, – сказал Аларик. – Мы верим. Я думаю, дело в этом.

– Чего только не бывает в галактике, – вздохнул Келедрос.

– Тут я с тобой согласен.

Келедрос отложил цепной меч в сторону и взялся за доспех. Как и оружие, он был старым и помятым, но ухоженным. Без доспеха тело Келедроса оказалось тонким, но мускулистым, полная противоположность могучему телосложению самого Аларика. Эльдар был весь в шрамах, и, как и у Аларика, не все они были следами боевых ранений. На теле ксеноса были вырезаны руны. Это были символы, значение которых едва улавливалось: половина лица безо рта, рука, стилизованный клинок, сплетавшиеся друг с другом в сложном рисунке.

– Я полагаю, Серый Рыцарь, что ты пришел сюда не для того, чтобы обсуждать устройство вселенной, – сказал Келедрос.

– Я пришел поблагодарить тебя.

– В этом нет необходимости. Никому из нас не выгодно потерять нашего лучшего бойца.

– Ты рисковал.

– Не рискуя, едва ли возможно выжить на Дракаази. Спасаясь от смерти, мы лишь бежим в ее раскрытые объятия. Мои собственные шансы на спасение возрастают, если ты рядом со мной, поэтому я пошел на риск, чтобы предотвратить твою гибель. Любой, кто реально оценивает наше положение, сделал бы то же самое. Более того, ты идешь на значительный риск, охотно беседуя с ксеносом, которого твоя раса презирает, а значит, у тебя тоже есть причина находиться здесь.

Аларик перегнулся через ограждение и глянул вниз, на главную камеру. Отсек Келедроса находился этажом выше, и отсюда ему было прекрасно видно, что происходит среди рабов «Гекатомбы».

– Посмотри, – сказал он.

Келедрос стал рядом с ним.

– На что?

– На зеленокожих.

– На этих животных? Я стараюсь как можно меньше осквернять взор их видом.

– Тогда попытайся понаблюдать за ними, впервые в жизни.

Орки, те, которые вышли из Глаза Пустоты относительно целыми, дрались друг с другом в своем грязном загоне. Одноухий стоял в стороне, выкрикивая оскорбления и одобрительно ворча.

– Они нападают лишь друг на друга, – сказал Келедрос, – поскольку знают, что в противном случае люди объединятся против них. Они трусы.

– Неверно, – ответил Аларик. – Смотри.

Одноухий растащил двух сцепившихся бойцов. Он отвесил проигравшему затрещину, так что тот отлетел прочь. Победителя он хлопнул по спине, точно так же, как поздравлял Аларика, когда тот отрубил голову демону, и отвернулся, наблюдая, как дерутся остальные зеленокожие.

– Вон тот, – отметил Келедрос, – он там главный.

– Верно.

– Но у животных так и положено. Сильнейший правит.

– И он этим пользуется. Он тренирует их, делает их сильнее.

– Он просто хочет выжить.

– Мы все хотим выжить, эльдар. У Одноухого есть план, и этим он превосходит большинство людей здесь. Подумай сам, лучший способ для орков уцелеть на Дракаази – это стать необходимыми. В этом случае они могут рассчитывать, что Веналитор не лишит их жизни за просто так. Чем лучше они дерутся, чем лучше представление, устроенное ими для толпы, тем дольше они будут жить.

– Значит, у этого существа есть план?

– План выжить.

Келедрос улыбнулся, и это было странно видеть, поскольку до сих пор на лице ксеноса было лишь такое выражение, которое, на человеческий взгляд, совершенно не заслуживало доверия.

– Мне казалось, что вы, люди, и эти зеленокожие некогда столкнулись на ранних стадиях исследования галактики и сразу испытали взаимную неприязнь, не ослабевшую с годами. А ты, похоже, восхищаешься Одноухим.

– Я ненавижу орков, как и любой гражданин Империума, но факт остается фактом: Одноухий лучше разбирается в ситуации и имеет более разумный план выхода из нее, чем большинство здешних рабов. Я думал так же, как ты, Келедрос, и полагал, что орк – это боевая машина, не способная даже мыслить. Потом у меня было время понаблюдать, и я понял, что был не прав.

– И какой же план у тебя? – прямо спросил Келедрос.

– Я еще не решил, – ответил Аларик, – но я не хочу дожидаться смерти на этом проклятом корабле или служить их богу, сражаясь до тех пор, пока кто-нибудь не прикончит меня на арене. Я буду выбираться отсюда.

– И тебе нужен я.

На этот раз улыбнулся Аларик:

– Прости за прямоту, эльдар, но я искал тебя не ради дружбы между нашими народами. Ты один из лучших бойцов на «Гекатомбе», и ты можешь свободно передвигаться по кораблю. Я тоже могу пригодиться тебе. Будь готов, Келедрос, и постарайся не погибнуть раньше срока.

– Откуда ты знаешь, что я соглашусь с твоим планом, человек, каким бы он ни был? Что я не придумал способ, как спастись самому?

– Потому что ты все еще здесь, – ответил Аларик и направился прочь.

11

Герцог Веналитор стоял у руля «Гекатомбы», наблюдая, как встает на горизонте военный город Горгаф.

«Гекатомба» была неповоротливой посудиной, тяжелой и скрипучей. Веналитор представлял, какое впечатление производит корабль: казалось, что он битком набит рабами или сокровищами, а может, кровью, как насосавшийся паразит. Поскрипывая черным рангоутом, корабль медленно плыл по кровавому извилистому каналу в сторону Горгафа. Мачты и снасти над головой были словно ребра из темного дерева, и паруса реяли на них, будто саваны. Рассвет Дракаази силился заняться над горизонтом, но ночь стойко сопротивлялась.

Как и ожидал Веналитор, от снастей отделилась первая тень и скользнула по мачте на корму. Она распласталась на палубе, на темном теле поблескивали сдвоенные глазки. Другая тень скользнула по поручню. Веналитор часто ставил на палубе караул из своих сцефилидов, но не этой ночью. Это он хотел сделать один.

Первая тень тихонько заскользила по краю палубы, направляясь к возвышению, на котором стоял Веналитор. Она хотела незаметно подкрасться к нему сзади. Без сомнения, существу дали понюхать его запах, и оно шло за ним по следу от самого варпа. Наверно, он древнее как мир, застывшее в варпе видение из ночных кошмаров, которое выпустили наконец в реальный мир на охоту. Странно, что после всего этого оно должно будет погибнуть здесь.

Появились новые тени. У них были зубастые пасти и острые серебряные глазки. Они думали, что Веналитор их не видит.

В тот миг, когда первый из демонов подкрался к Веналитору, меч был уже в руке герцога. Он выхватил его столь быстро, что даже глаза демонов не смогли уловить этого движения.

– Сегодняшней ночью этой жабе не видать моей крови, – прорычал он.

Он развернулся и разрубил демона у себя за спиной надвое. Тень, которой было наполнено тело существа, брызнула, словно черная кровь. Остальные ловчие демоны взвыли и кинулись на него. Они таились в снастях и теперь посыпались на палубу. Веналитор встретил их лицом к лицу, разрубив одного и пронзив глаз другого.

Это была демонстрация фехтовального мастерства, столь точного и изящного, что это был уже не бой, но произведение искусства, вырезавшееся по плоти ловчих демонов. Веналитор вынуждал их атаковать, а затем, когда они подбегали к нему, рубил на части. Одно из существ спрыгнуло с мачты, разинув пасть, чтобы проглотить его целиком. Веналитор позволил его субстанции облепить себя, а затем вспорол ее острием меча и выскользнул из-под нее, будто из смирительной рубашки. Он стряхнул с клинка черную кровь и добил оставшихся демонов. Это был уже даже не бой, а так, последний, завершающий штрих.

Веналитор ненадолго вернулся к штурвалу, а кровь ловчих демонов впитывалась в доски палубы. В конце концов из недр корабля неуклюже вылез его надсмотрщик за рабами.

– Все уже случилось? – спросил сцефилид.

– Ну конечно, – ответил Веналитор. – Аргутракс – раб привычки. В Гхаале он почувствовал себя оскорбленным и возжелал моей смерти, поэтому подослал ко мне своих охотников. Без сомнения, их след приведет прямиком к владениям Аргутракса в варпе.

– Без войны с Аргутраксом мы могли бы и обойтись.

– Это слова твари из реального мира, а не существа из варпа, – решительно ответил Веналитор. – Война есть война. Она дается нам не как бедствие, которого нужно бояться, но как возможность, за которую следует ухватиться. Аргутракс решил повоевать со мной. Всякий лорд Дракаази должен воевать с равными себе, этот закон нашей планеты так же непреложен, как и любой другой. Я в свой черед стану воевать с ним, одержу победу, и его доля на Дракаази станет моей.

– А Эбондрак?

– Дракон не узнает. Он слишком занят своим крестовым походом, чтобы думать про нас. Аргутракс падет прежде, чем Эбондрак вообще узнает про нашу междоусобицу. Подготовь мои совещательные покои. Я хочу изучить расположение наших сторонников. В этой битве должны участвовать все.

– Слушаюсь.

– Как там рабы?

– Составляют заговоры, как могут. Набожные молятся, а убийцы планируют перебить нас всех.

– Прекрасно, прекрасно. А что Серый Рыцарь?

– Этот спокойный. Он разговаривал с эльдаром, но, кроме этого, не вызвал никаких подозрений.

– Космодесантник и эльдар? Вселенная все время преподносит что-то новенькое! Можешь идти, надсмотрщик.

Надсмотрщик склонился в глубоком поклоне над окровавленной палубой и скрылся внутри корабля.

Над Горгафом занимался рассвет. Занимался, как всегда, над войной.

Глядя, как восходит солнце, Веналитор поклялся, как делал это каждое утро, что оно увидит мир, где герцог Веналитор держит в своих руках еще немного Дракаази.

Горгаф!

Город лишь по названию, ибо никто не может утверждать, что действительно живет здесь. И на вид, и по назначению это поле боя, на котором нескончаемой вереницей проклятые вливаются топливом в военную машину!

Никто не может сказать, когда началась эта битва, и многие утверждают, что у нее и не было начала. Это эхо будущих сражений, или тень прошедшей войны, или отражения всех жутких кровопролитий в галактике, пришедшие из разных эпох и заливающие кровью равнины Дракаази.

Поле брани Горгафа вечно меняется, оно полнится крепостями и городами, которые восстают из руин лишь для того, чтобы быть осажденными и разрушенными вновь. Здесь против самого ужасного оружия будущего выходят с копьями и стрелами с кремневыми наконечниками! Здесь кавалерию в пышных нарядах косят пули и сжигают огнеметы. Здесь не может быть тактики, приносящей победу, потому что Горгаф презирает победу, и его поля сражений постоянно меняются, сбивая с толку даже самых талантливых. Одни лишь жажда крови и ненависть могут победить здесь, и то лишь до следующего дня, когда на усеянных трупами равнинах расцветет новая война.

Что такое Горгаф? Осознающее себя живое существо, для которого насилие – это источник жизненной силы, а война – это то, чем оно дышит? Лишь механизм для тренировки армий лордов Дракаази, которые, пропустив новобранцев через Горгаф, получают кровожадных ветеранов из сумевших уцелеть там? Или некий сгусток Хаоса, некая функция вечно изменчивого варпа, воплощенная в плоть и кровь?

Но эти вопросы не смущают умы душегубов из Горгафа, поскольку они его истинные дети, преданные ему и в то же время ненавидящие его, угодившие в жернова военной машины – на века нескончаемого кровопролития на величайшем из полей боев, имя которому – Горгаф!

«Мысленные путешествия святого еретика»,

написанные инквизитором Хельмандаром Освайном

(запрещены Ордо Еретикус)

Все физически сильные рабы находились на верхней палубе, шестами проталкивая «Гекатомбу» вперед, в то время как сцефилиды трудились изо всех сил, натягивая закрепленные на носу канаты, чтобы помочь провести корабль вдоль берега. Аларик, самый могучий из рабов, тоже был наверху, ближе к корме. Он впервые смог как следует разглядеть «Гекатомбу» снаружи. Видит Император, она была уродлива.

– Юстикар, – позвал его голос сзади.

Аларик обернулся и увидел Хойгенса, одного из верующих Эрхара, с которым говорил когда-то на молитвенном собрании.

– Я слышал твой разговор с Эрхаром.

– Перед Гхаалом? – уточнил Аларик.

– Да, хоть это и не предназначалось для моих ушей.

– Я просто хотел понять, что происходит в этом мире. Я намерен выжить здесь.

– Лейтенант считает, что моя вера не настолько крепка, чтобы рассказать мне правду, известную ему, – продолжал Хойгенс. – Он бы не сказал мне про Молот Демонов. Я же как раз тот самый слабохарактерный тип, который утратит веру, если узнает про это.

– Но твоя вера не исчезла?

Хойгенс пожал плечами:

– У меня ничего нет взамен. Я лишусь веры, и что у меня останется?

– Немногое.

– Даже менее того. Я стану одним из людей Гирфа. Перестану быть человеком. Послушай, юстикар. Мне известно больше, чем думает Эрхар. Я был на «Паксе» и знаю, откуда пошла эта религия. Он читает нам куски из религиозного трактата, который держит у себя. Не однажды я не соглашался с его толкованием. Некоторые места я вижу в ином свете, нежели Эрхар.

– Ты видел этот текст?

– Я не читал его, но он существует. Не думаю, однако, что его написал Эрхар, и не уверен, что трактат был у него, пока нас не привезли на Дракаази.

– Он нашел его тут?

– Наверное… я не знаю… Но, юстикар, если Молот Демонов – это нечто большее, чем просто символ, быть может, он здесь и мы сумеем раздобыть и использовать его.

– Возможно, он поможет нам спастись с этой планеты?

– Если есть хоть один шанс, что это так, ты должен найти его! Видит Император, от грешника вроде меня толку мало, но ты же космодесантник, ты все можешь.

– Не совсем, брат Хойгенс, – возразил Аларик. – Ты смог бы раздобыть эту книгу?

– Разве только убив Эрхара, – ответил Хойгенс, – а этого я делать не стану. Я верю в него, юстикар. Прав он насчет Молота или нет, но он то единственное, благодаря чему остатки команды «Пакса» еще живы.

– Молот существует, – сказал Аларик, – и если он может быть найден, то я его найду.

– Если это оружие, юстикар, то ты тот, кто должен владеть им.

– Я бы с радостью, если он поможет нам в борьбе.

Один из сцефилидов ожег Хойгенса плетью. Хойгенс зло глянул на него и пошел на свое место.

«Лишь Хаос мог породить такое место, как Горгаф, – подумал Аларик, – и лишь последователи Кхорна могли сотворить его с такой тупой, буквальной жестокостью». Колонны культистов в особых одеяниях и диких мутантов вслед за облаченными в доспехи чемпионами маршировали по обоим берегам кровавой реки к полю бесконечной битвы. Аларик слышал шум сражения и даже мог различить очертания беспощадного титана, тяжело вышагивающего среди палящих без разбора. Повсюду были следы войны: кости, торчащие из бесплодной земли, фундаменты давно разрушенных крепостей, монументы и братские могилы. Именно здесь проходило крещение кровью войско, напавшее на Сартис Майорис. Это была фабрика по производству войны, механизм, штампующий армии, где отребье Дракаази привыкало к ратному полю и превращалось в орудия Хаоса.

Аларик видел, что их сотни тысяч. Горгаф был сплошным кощунством. Это было восхваление войны ради нее самой, бесцельной смерти, отвратительного бессмысленного убийства, что оскорбляло Аларика до глубины души.

«Гекатомба» протиснулась мимо остатков баррикады, с которой все еще свисали почерневшие скелеты тех, кто сражался на ней десятилетия назад. Огромное черное пятно сражения, расцветающее огненными султанами, появилось на горизонте: беспощадные титаны, шагающие сквозь побоище, и реющие повсюду изорванные знамена… Посреди всего этого стояла арена Горгафа.

Столетия тому один из наиболее изобретательных и жестоких военачальников решил устроить кровопролитие такого масштаба, чтобы Дракаази навсегда запомнила его. Он поработил целое войско и заставил рыть глубокие туннели в истерзанной земле Дракаази, мимо склепов и захоронений боевой техники, пока они не добрались до места одного из наиболее ожесточенных сражений.

Потом рабы полководца натаскали в туннели огромное количество взрывчатки и заложили ее там, выжидая, когда битва наверху достигнет своего пика. Они помолились об уничтожении и заползли в тайники со взрывчаткой, моля об огне и ужасе. Когда пришло время, они подорвали их, чтобы священный огонь Кхорна стер их с лица планеты.

Взрыв был слышен на всю Дракаази. Башни Аэлазадни содрогнулись, лачуги Гхаала рассыпались. Сотни тысяч погибли разом. Еще неделю после этого на Горгаф сыпались пепел и камни. Из обломков и трупов возникла мрачная туча, которая, как утверждали некоторые, так до конца и не рассеялась.

Никто не помнил имени того военачальника, но воронка осталась, и по приказу лорда Эбондрака ее расчистили и сделали в ней главную арену Горгафа.

Что впечатлило Аларика по-настоящему, так это воздух Горгафа, его запах и вкус. Они поразили его, когда рабов Веналитора провели на арену между двух огромных блоков разрушенных оборонительных укреплений. В воздухе пахло страхом, кровью и содержимым опорожненных кишечников, ружейным дымом и сталью. Пахло тлеющими трупами и пылью от разрушенных зданий. Дополнял все это запах от двигателей смертоносных титанов. Аларик побывал во множестве битв, и Горгаф, казалось, походил на все сразу, на их общую квинтэссенцию.

Оборонительные сооружения кишели зрителями. Это были в основном те, кого отозвали с линии фронта ради грядущего крестового похода лорда Эбондрака. Они швыряли камни и грязь в рабов, понуро проходивших мимо под присмотром надсмотрщиков Веналитора.

– С чем мы столкнемся? – спросил Гирф. Он отыскал Аларика и постарался оказаться рядом с Серым Рыцарем.

– Не знаю, – ответил Аларик.

– Да брось, – усмехнулся Гирф. – У тебя всегда есть план. Думаешь, никто не понял, что это ты вытащил нас в Гхаале? Ты знаешь достаточно, десантник, и кое-кто из наших хочет быть в деле.

– Что ты сделал? – спросил Аларик.

– Сделал? Ты про что?

– Про тюремные наколки. Ты задал мне вопрос, теперь я спрашиваю тебя. Что ты сделал, чтобы угодить в тюрьму, еще до того, как тебя взял в плен Веналитор?

– Первое правило, – ответил Гирф, – никогда не спрашивай об этом ни у кого.

– Значит, тебе не нужно быть частью моего плана?

– Эй, я этого не говорил.

Перед рабами возникли огромные двойные двери, сваренные из кусков металлолома. Два танка, извергающих клубы дыма, стояли наготове, чтобы распахнуть их на длину цепи. Аларик узнал разновидность боевого танка «Леман Русс», без сомнения, они были захвачены и доставлены на Дракаази во время одного из пиратских набегов лордов.

– Убийство, – бросил Гирф. – Ну что? Доволен?

– Кого ты убил?

Гирф сглотнул. Аларик ни разу не видел в нем и тени неуверенности, но этого вопроса Гирф явно испугался.

– Женщин.

– Почему?

– Что значит «почему»? Почему кто-то делает что-то? – Гирф нахмурился. – Я не обязан сообщать тебе причину.

– Значит, ты не знаешь почему, – сказал Аларик. – Я позову тебя, когда придет время.

Гирф вышел из строя и замедлил шаг, чтобы оказаться подальше от Аларика.

Незнакомый Аларику раб подковылял к нему под градом грязи, летящей с трибун.

– Астартес, – прошипел он сквозь заячью губу.

Аларик вгляделся в лицо раба, укрытое под рваным капюшоном. Оно было обезображено каким-то кожным заболеванием, так что видны были лишь слезящиеся глаза.

– Ты знаешь меня?

– Твоя известность растет.

– Кто ты?

– Я видел тебя в Гхаале. Я бежал оттуда, чтобы последовать за тобой.

Аларик усмехнулся. В каждом из миров Империума устраивались какие-либо развлечения для зрителей, и преданные поклонники сопровождали самых прославленных бойцов или спортсменов повсюду. Арены играли ту же роль на Дракаази, только в куда больших масштабах. Мысль, что он обзавелся поклонниками, показалась столь же жалкой, как и сам раб.

– Возвращайся домой, в Гхаал.

– Там больше нет дома. Я принес тебе подарок. – Раб вытащил из-под одежды топор. Он явно был рассчитан на бойца ростом с космодесантника, с рукоятью чересчур широкой и тяжелой для обычной мужской руки. Он был яркий и сверкающий, с обухом в виде полумесяца, настолько острый, что кромка казалась прозрачной.

– Из кузницы, – сказал раб.

Аларик взял топор. Тот был идеально сбалансирован. Аларику редко доводилось держать в руках столь искусно сделанное оружие, даже в залах мастеров – оружейников Титана.

– Кто его сделал? – спросил Аларик.

– Городская кузница стоит на перекрестке дорог, – ответил раб, – две крепости в осаде друг у друга. Это все, что он велел мне сказать.

– Кто? Кто велел?

Плеть обвила горло раба и дернула его назад. Раба утащило прямо в гущу горгафских солдат, и Аларик знал, что через мгновения человек погибнет под их сапогами и клинками. Рабы вокруг Аларика напирали, подгоняемые солдатскими плетками, и Аларик потерял раба из виду.

Он оглядел свой топор. Это была, пожалуй, первая красивая вещь, встреченная им на Дракаази.

Танки перед ним взревели моторами, и двери медленно отворились.

На арене выстроились две огромные армии – ровные ряды, реющие знамена. Полосу между ними патрулировали кровопускатели, рыча на передние шеренги, чтобы удержать их на месте. Стая демонов с топотом ринулась к рабам Веналитора и принялась распределять гладиаторов по местам, разводя их по обеим армиям.

Разумеется, сражение. Единственный способ, каким могли восславить Кхорна на Горгафе.

– Просто великолепно, – сказал Веналитор, занимая свое место рядом с лордом Эбондраком на самом верху трибуны.

На каждой арене были места для лордов Дракаази, отделенные от черни, и на Горгафе это была крытая секция с закованными в кандалы демонами, укрощенными, чтобы прислуживать правителям планеты. Они жались к полу и пресмыкались, как побитые собаки, у ног Эбондрака. Эбондрак и Веналитор не обращали на них внимания. Они были здесь, чтобы наблюдать за играми, а не для того, чтобы перед ними лебезили.

– Воистину это так, – ответил лорд Эбондрак, устраивая свое огромное тело рептилии на троне, сооруженном для него на трибунах. – Лорды превзошли сами себя. Кхорн ждет с нетерпением.

– И не только крови, – сказал Веналитор. – Я полагал, что для восхваления лучше всего подходит убийство, но, разумеется, война намного привлекательнее для Повелителя Битв.

Эбондрак повернул свою громадную голову к Веналитору и сузил глаза.