Текст книги "Ненавижу тебя (ЛП)"

Автор книги: Белла Джей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Я подняла взгляд, чтобы встретиться с ним, и мгновенно возненавидела выражение его глаз.

– Я не просто позволила этому случиться.

– Ну, ты, блядь, точно ничего не сделала, чтобы это предотвратить.

– Спенсер, остынь, чувак. – Сайлас сел рядом со мной. – Последнее, что ей сейчас нужно, это чтобы ты указывал ей на то, что она облажалась.

Спенсер снова принялся расхаживать, практически кипя от злости, бормоча что-то невразумительное.

– Папа, блядь, с ума сойдет. А как же колледж? – Спенсер замолчал. – А Ной? Он должен знать. Он обязан притащить свою задницу сюда и разобраться с этой гребаной ошибкой.

Это было как острое лезвие, которое вспороло мне грудь и пронзило сердце. На этот раз мои слезы было уже не остановить. Я прикусила нижнюю губу, глядя в другую сторону, чтобы Спенсер не смог увидеть боль в моих глазах.

– Разобраться с этой гребаной ошибкой? – прорычала я. – Так вот кто я? Ошибка?

– Ты знаешь, я не это имел в виду. Я имел в виду эту беременность. Этот ребенок – ошибка, и это несправедливо, что он живет своей жизнью, а тебе приходится расхлебывать последствия.

Сайлас медленно выдохнул.

– Спенсер. Господи, чувак…

– Нет, я серьезно, Сайлас. Где он? – раскинул руки Спенсер. – Как спокойно живется Ною, пока нашей сестре приходится решать это?

Я охнула и сузила глаза, затаив дыхание.

– Что значит «решать это»?

Холодные глаза Спенсер скользнули с Сайласа на меня.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты не думаешь о том, чтобы оставить это себе.

Гнев пронесся по моим венам, обжигая, тело затрясло от волны ярости. Мою плоть покалывало, когда я шагнула к Спенсеру, расправляя плечи и стараясь стать выше, чтобы смотреть ему в глаза.

– Я совершила ошибку, влюбившись не в того мужчину. Я совершила ошибку, доверившись ему. Но будь я проклята, если ты или кто-нибудь другой назовет этого ребенка ошибкой из-за всего этого.

Я приподнялась на носочках. Мое лицо было так близко к лицу Спенсера, что я могла разглядеть золотые искорки в его зеленых глазах.

– Я оставлю этого ребенка себе.

– Сиенна…

– Не трать зря время.

Я отступила на шаг.

– Ни ты, ни кто-либо другой не сможет сказать ничего, что заставило бы меня передумать. – Мои слова пронзили напряженный воздух вокруг нас, и мое сердце бешено заколотилось. Я любила обоих братьев, и Сайлас был прав. Мои отношения со Спенсером были другими, и именно поэтому я знала, что Спенсер так отреагирует.

– Ты хоть понимаешь, на какую жертву идешь? – Взгляд Спенсера был жестким и мрачным, когда он смотрел на меня.

– О, я догадываюсь.

– Ты выбрасываешь на ветер всю свою гребаную жизнь только потому, что умудрилась залететь от мужчины, которого, блядь, едва знала.

– Хватит! – Сайлас бросился вперед и схватил Спенсера за воротник. Костяшки его пальцев побелели, когда он притянул его к себе. – Я знаю, это шок для всех, но, черт возьми, следи за своим языком, когда разговариваешь с ней.

– Сайлас, прекрати! – Я попыталась дотянуться до него, но он резко отпустил Спенсера и отступил назад.

– Держи себя в руках, чувак.

Вытерев слезу, которая скатилась по моей щеке, я повернулась спиной к братьям.

– Сиенна, – позвал меня Спенсер. – Подожди. Куда ты идешь?

– На улицу.

– Нам нужно поговорить об этом.

Он ошибался. Последнее, что мне сейчас было нужно, – это говорить об этом. Мне срочно нужно было побыть вдали от всего этого.

Глава 7

Сиенна

Я написала Эндрю, попросив его не заезжать, а встретиться со мной в кафе. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя.

Спустя час он ожидал меня у входа в «Индульгенцию», лучшего бара в городе.

Я подошла к нему, плотнее запахивая пальто.

– Ты бы мог занять нам столик, пока ждал.

– Я хотел поступить, как джентльмен. Подождать и проводить тебя, – игриво ухмыльнулся Эндрю, сунув руки в черную куртку. Он прищурился. – Ты в порядке?

– Да. А что?

– Ты выглядишь так, будто плакала.

– Ммм…

Я заправила волосы за уши, пытаясь придумать правдоподобную причину, почему я так дерьмово выгляжу. Но не смогла придумать ни одной.

– Знаешь, я даже не буду пытаться придумывать какое-то дурацкое оправдание. Да, я плакала. И нет, я не хочу об этом говорить.

Он пожал плечами.

– Принято к сведению. Тогда думаю, нам нужно взять пончик или что-нибудь шоколадное к кофе.

Я немного расслабилась и улыбнулась.

– Звучит здорово.

– Замечательно. Пойдем.

Эндрю открыл передо мной дверь, колокольчики зазвенели, и мы вошли внутрь. «Индульгенция» была необычным местом. На окнах были деревянные решетки, а на круглых столах стояли маленькие медные вазочки с пакетиками сахара. Полы орехового цвета и бежевые стены давали помещению ощущение теплоты и уюта.

При входе нас приветствовал аромат свежемолотых кофейных зерен. Я глубоко вдохнула. Это был запах, от которого мне всегда становилось хорошо. Может быть, потому, что именно от этого запаха я просыпалась, будучи ребенком, когда еще была жива моя мама.

– Давай сядем за этот столик. – Эндрю подошел к ближайшему к нам столику, отодвинул стул и помог мне сесть, после чего расположился напротив меня. – Знаешь, я никогда раньше здесь не был.

– Почему?

– Мы переехали сюда несколько месяцев назад, и у меня еще не было возможности, как следует изучить Атертон.

Я положила локти на стол.

– Вы со Спенсером учитесь в одном университете, верно?

– Ага.

– И ты решил переехать со своей семьей в Атертон. Это довольно далеко от университета, в котором ты учишься.

Он пожал плечами.

– Знаю. Звучит бессмысленно.

– Нет, – улыбнулась я. – Это не так.

Подошла официантка, держа в руках ручку и блокнот.

– Ребята, что вам принести?

Я фыркнула. Она спрашивала, что принести нам обоим, но при этом все время смотрела на Эндрю. Не то, чтобы я ее винила, ведь парень был просто находкой, он явно привлекал к себе внимание своими волшебными ямочками.

– Я буду «Лонг Макиато» и кусочек шоколадного торта.

Эндрю посмотрел в мою сторону.

– Хочешь шоколадный торт?

– Почему бы и нет? Кто сегодня считает калории?

Официантка неохотно оторвала взгляд от Эндрю и посмотрела на меня.

– Может, вы тоже хотите «Лонг Макиато»?

– Конечно.

Как только официантка начала уходить, меня, будто пронзило током.

– Я бы хотела кофе без кофеина.

Официантка кивнула и направилась к барной стойке.

Сначала я чувствовала себя не в своей тарелке, особенно из-за голоса Сайласа в моей голове, который твердил, что Эндрю неравнодушен ко мне. Но, к моему удивлению, разговор протекал легко, будто мы знали друг друга много лет. Я не уловила в его словах ничего странного или кокетливого. Мы были просто двумя друзьями, просто болтающими, смеющимися и наслаждающимися шоколадным десертом. Приятно было поговорить с кем-то без этого ощущения пустоты в животе, потому что разговор шел о недавнем прошлом, которое обрушило на меня шквал решений, изменивших мою жизнь.

– Видела бы ты своего брата. Спенсер был пьян в стельку и бегал по полю для лакросса в одних рваных боксерах.

Мы оба расхохотались.

– Я бы много что отдала, чтобы увидеть это, – сказала я между взрывами смеха.

– О, у меня есть фотографии.

– Реально?

Эндрю захихикал, кивнув.

– Эти фотки были у всех в телефонах уже спустя десять минут.

Он достал свой телефон, но я подняла руки и зажмурила глаза.

– Нет. Беру свои слова обратно. Я не хочу видеть брата в рваных труселях. Спасибо большое, но нет.

Наш смех утих. Я сделала последний глоток кофе без кофеина, после чего взглянула на часы на стене и поняла, что прошло уже два часа.

– Ого. Как быстро летит время.

Эндрю выпрямился на своем месте.

– Я могу заказать тебе еще кофе или что-нибудь другое.

– Нет. Мне, наверное, уже пора домой.

Он откинулся на спинку стула, а я положила телефон в сумочку.

– На каком ты месяце?

Я замерла.

– Что ты имеешь в виду?

– Я знаю, что ты беременна, Сиенна.

Мои глаза расширились, и я инстинктивно потянулась за чашкой, но она была пуста, и мне пришлось снова поставить ее на место, глядя куда угодно, только не на него.

– Я никому не скажу.

Я отважилась взглянуть на него. Мой мозг кричал, чтобы я отрицала это. То, как Эндрю смотрел на меня без осуждения, доброта в его глазах подсказывала мне, что это было не нужно.

Я сглотнула. Мое горло ощущалось, как наждачная бумага.

– Как ты узнал?

– Изначально я заподозрил это, когда ты попросила именно газировку на моей вечеринке. То, что ты заказала сегодня кофе без кофеина, окончательно рассеяло мои сомнения.

– Значит, только потому, что я попросила газировку и пью кофе без кофеина, ты решил, что я беременна?

– Это, и еще тот факт, что ты прикасаешься к своему животу каждые десять минут, даже не замечая этого.

Мои щеки вспыхнули, и я опустила взгляд на свою руку, нервно теребя бумажную салфетку. Было так много всего, что я могла бы сказать, но я не могла придумать ни одной фразы.

– Послушай. – Эндрю взял меня за руку. Его большой палец нежно скользнул по моей коже. – Ты не обязана мне ничего объяснять. Это не мое дело. Но я хочу, чтобы ты знала, что я здесь ради тебя, и я хочу помочь, если тебе это понадобится.

Его слова были пропитаны состраданием, а глаза светились искренностью. Я бы солгала, если бы сказала, что его речь не согрела мою душу и не растопила лед в моих венах. Было приятно осознавать, что он будет рядом, если я буду в нем нуждаться, особенно после той драмы, которая разыгралась со Спенсером ранее.

Я посмотрела на наши руки, внезапно ощутив его прикосновение, которое, каким-то образом, отражало нежность, которую он излучал по отношению ко мне. Это успокаивало, но это казалось неправильным просто потому, что это был не Ной.

Я убрала свою руку и заправила ею локон за ухо, чтобы это не было так заметно.

– Спасибо. Я ценю это.

– Я серьезно, Сиенна. Если тебе что-нибудь понадобится, даже если это будет просто плечо, когда надо будет поплакать, я буду рядом.

Беспокойство охватило меня. Но не тот факт, что Эндрю знал мой секрет, вызывал тревогу в моей груди. Это был ребенок Ноя, и мне казалось неправильным говорить об этом с другим парнем. Именно Ной должен был сидеть сейчас напротив меня. Именно он должен был держать меня за руку и говорить, что будет рядом. Ной должен был быть здесь. Не Эндрю. Не любой другой мужчина.

– Мне нужно идти.

Я схватила свою сумку, но затем снова повернулась к нему лицом.

– Мой отец еще не знает.

– Я не скажу ни одной живой душе.

Все, что я смогла выдавить из себя в этот момент, – это слабая улыбка. Стены давили на меня, а насыщенный аромат свежемолотых кофейных зерен, смешанный со сладким ароматом свежеиспеченных пончиков, вынуждал меня отчаянно захотеть вдохнуть свежий воздух.

Я встала и натянула пальто.

– Спасибо за кофе.

– Не за что. – Эндрю поднялся со своего места и улыбнулся. – Мы должны сделать это снова. Скоро.

Мои губы двигались сами по себе, когда я ответила:

– Да. Это было бы здорово. – Я закинула сумку на плечо. – И спасибо за торт. Это именно то, что мне было нужно.

Эндрю улыбнулся.

– В любое время.

Мои мысли неслись вскачь, пока я выходила из кофейни. Мои ноги дрожали, а ладони вспотели. Сайлас был прав. Это был лишь вопрос времени, когда все узнают. Я не могла скрывать это вечно. И если Эндрю так легко догадался об этом, то и другие вскоре поймут, и начнутся перешептывания. Если я не хочу, чтобы отец узнал об этом из сплетен, мне придется самой рассказать ему об этом, и лучше раньше, чем позже. От одной мысли об этом разговоре у меня сводило живот.

Холодный воздух коснулся моих щек, когда я вышла на улицу. Сквозь людскую суету на улицах зазвучала автомобильная сигнализация. Я плотнее запахнула пальто и, направляясь на этот звук, поняла, что орет сигнализация именно моей машины.

– Это ваша машина? – Ко мне подошел пожилой мужчина с бледными щеками и широко раскрытыми глазами под густыми седыми ресницами.

– Да. Что-то случилось?

– О, слава богу, – выдохнул старик, положив ладонь на грудь. – Я стоял здесь последние пятнадцать минут, пытаясь найти владельца этой машины.

Я прищурилась и подошла ближе.

– Что случилось?

– Мне очень жаль. Я врезался в заднюю часть вашего автомобиля.

– Что? Как? – Я бросилась к нему.

– В машине была моя собака, и я отвлекся. Мне очень жаль.

Вмятина на правой стороне бампера была не самым худшим повреждением.

– Все в порядке.

– Мне очень жаль, – продолжил он. – У меня есть страховка.

– Честно говоря, это не имеет большого значения.

– Я припарковался за углом. Позвольте, я возьму мою страховую карточку.

Мужчина выглядел расстроенным. Его пальцы судорожно перебирали ключи от машины, когда он доставал их из кармана.

– Это просто вмятина. Нет необходимости привлекать страховую компанию.

Кроме того, судя по его старому коричневому пальто с оторванными пуговицами и заштопанным швам на брюках, я предполагала, что он все равно не мог себе этого позволить.

– Нет, я настаиваю, – ответил старик. – Это моя вина. Я только схожу за карточкой.

Я вздохнула и почувствовала жалость к этому старику, его поникшим плечам, когда он завернул за угол.

– Сэр, – говорила я, следуя за ним. – Все не так плохо. Я сама могу это починить.

Передний бампер его машины болтался с правой стороны. Фара разбилась, а крыло треснуло. Его машине досталось намного больше, чем моей, и я сжалилась над стариком.

– Послушайте, я не хочу впутывать вашу страховку, – сказала я, подходя ближе и наблюдая, как он роется в бардачке. – Я могу получить свою.

Черный фургон подъехал к обочине, визжа шинами по тротуару. Резкий запах жженой резины окутал меня, когда стена из черного металла и тонированного стекла остановилась передо мной, и панель открылась с громким стуком.

Страх пронзил мой позвоночник, и все вокруг закружилось. Инстинкт подсказал мне бежать, но было уже слишком поздно. Сильные руки обхватили меня за талию и втащили в фургон. Чья-то рука зажала мне рот, прежде чем я успела закричать. Дверь захлопнулась, и от этого звука волна ужаса пронзила каждую клеточку моего тела. Фургон начал двигаться, и страх взорвался внутри меня.

Что-то опустилось на мою голову, погрузив меня во тьму. Именно тогда мои безумные мысли остановились, и я смогла осознать, что происходит.

Меня похищали.

Сначала я пыталась бороться изо всех сил. Но, в итоге, все закончилось моими связанными руками за спиной. Мои ноги тоже обездвижили, так как я умудрилась ударить кого-то в лицо. Я не знала, какие повреждения причинила, но надеялась, что хотя бы сломала челюсть этому козлу.

Казалось, прошло несколько часов, пока фургон продолжал двигаться. Пока мы ехали, в машине орала громкая музыка. Невозможно было расслышать ничего вокруг, кроме демонического крика какого-то помешанного на хэви-металле чувака, который выл про то, как он зол на свою мать, что она заставила его надеть платье, когда ему было пять лет.

Фургон остановился, и мое сердце чуть не выскочило из груди. При звуке отодвигающейся двери я вздрогнула. Меня вытащили из фургона и перебросили через чье-то плечо. Со связанными за спиной руками все, что я могла делать, – это извиваться всем телом, чтобы заставить того, кто бы это ни был, отпустить меня.

– Отпусти меня, сукин ты сын.

Меня охватила паника, но она не погасила мой боевой настрой.

– Если ты думаешь, что мой отец заплатит за меня хоть какой-то выкуп, то ты самый тупой мудак в мире.

Я попыталась ударить этого человека коленом в живот, но он только сильнее прижал меня к себе.

– Я – проблемный ребенок, ясно? Мой отец еще и доплатит, чтобы вы меня забрали.

Я понятия не имела, чем они занимались, но первое, что пришло мне на ум, – это то, что мой отец кого-то разозлил, и я, как дочь Уитлоков, стала мишенью.

Двигатель фургона взревел, и звук шин, вдавливающих грязь в землю, становился все тише. Где, черт возьми, мы были? Кто эти люди?

Тяжелые шаги похитителя эхом отдавались по деревянному настилу. Последовал отчетливый звук открывающейся двери. С покрытой головой я ни хрена не могла ничего разглядеть. Вокруг была полная темнота, и от этой черной пустоты было все легче поддаться панике.

Громкий стук заставил меня судорожно вдохнуть. Я предположила, что это захлопнулась дверь. Образ холодного, грязного подвала пронесся у меня в голове, разжигая тот ужас, который подавлял мою борьбу две секунды назад. Что, если я ошибаюсь, и это не план выкупа? Неужели я застряну в подвале на несколько дней или даже недель? А как же мой ребенок?

Господи.

Я вдыхала как можно больше кислорода сквозь плотную ткань, закрывающую мое лицо, пытаясь придумать хоть какой-то способ выбраться из этого кошмара. Но у меня ничего не получалось. Мой разум был скован страхом, и я поняла, что нахожусь в полной власти того, кто меня несет.

Слова «пожалуйста, только не делайте мне больно» вертелись у меня на языке. И тут меня резко бросили в чьи-то объятия. Тряпка, закрывавшая мое лицо, сдвинулась, и я уловила древесно-пряный аромат пачули прежде, чем моя задница опустилась на твердый пол.

– Ах ты, ублюдок, – скривилась я.

– Я вижу, у тебя все такой же грязный рот.

Мое тело похолодело, а желудок сжался.

– Ты все такая же вздорная, впрочем, как и всегда.

Кто-то снял с моей головы мешок, но я еще секунду не открывала глаза. Этот голос. Я узнала его.

Я затаила дыхание и распахнула глаза, уставившись в голубые озера глаз напротив.

– Ной…

– Ну, привет, малышка.

Глава 8

Ной

Я хотел поцеловать ее.

Прошло несколько недель с тех пор, как я видел ее последний раз. Теперь когда я наконец смотрел на ее прекрасное лицо, я мог думать только о том, чтобы прижаться к ее губам, пока у нас обоих не перехватит дыхание. Эти красивые пухлые губы, о которых я фантазировал неделями, были моей гребаной слабостью. Они имели вкус спелой вишни. Их сладость взрывалась на моем языке каждый раз, когда я целовал ее. Казалось, это было только вчера, когда эти губы были моими, пусть и ненадолго. И все же прошла целая вечность с тех пор, как я владел ими.

Ее зеленые глаза с золотыми вкраплениями не могли скрыть удивления, когда она уставилась на меня.

– Ной, – выдохнула мое имя Сиенна. Звук был подобен чистому кислороду, и я хотел, чтобы она произносила его снова и снова.

Я хотел, чтобы она шептала мое имя мне в губы, когда я буду целовать ее. Хотел слышать, как она произносит его, когда я касаюсь ее кожи, воспламеняя ее тело. Я желал, чтобы мое имя стало ее проклятием и молитвой, когда ее оргазм достигнет пика с моим членом внутри нее.

Я встретился с ней взглядом.

– Ну, привет, малышка.

Она просто смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

Присев на корточки, я посмотрел вниз.

– Я знаю, ты, наверное, ненавидишь меня прямо сейчас.

Она не произнесла ни слова, что было на нее не похоже. Сиенна, которую я знал, набросилась бы на меня, проклинала и кричала о том, какой я жестокий ублюдок, что ушел посреди ночи. Она бы накинулась на меня, желая причинить мне такую же боль, какую ей пришлось пережить, когда я бросил ее без объяснений. Без завершения.

Но этого не произошло. Сиенна просто отодвинулась от меня, сильнее прижавшись спиной к стене, как будто пыталась убежать. Я ненавидел это. Все, чего я хотел, – это прикоснуться к ней, сказать, что мне жаль. Я хотел обнять ее, чтобы утешить, если бы она позволила мне. Но, встретившись с ее полным боли взглядом, я понял, что она сломается, если я прикоснусь к ней сейчас. Единственная слезинка уже катилась по щеке, и это зрелище разбило мое гребаное сердце.

Я провел ладонью по лицу.

– Сиенна, послушай меня…

– Нет. Не смей извиняться, мать твою. – Она едва двигала губами, дрожа.

– Я должен.

– Нет, не должен.

– Сиенна, перестань.

– Извинения означают ожидание прощения за твои действия. А это не так.

– Мои извинения означают лишь то, что я действительно сожалею, а не то, что я жду от тебя прощения.

– Мне плевать.

– Сиенна. – Ее имя, слетевшее с моих губ, прозвучало чертовски гармонично и идеально. – Все гораздо сложнее, чем ты думаешь.

– Ну, да, конечно.

Я вздохнул, провел рукой по волосам и достал складной нож.

Сиенна напряглась, подтянув ноги к груди насколько это было возможно.

– Господи. Я не собираюсь причинять тебе боль.

– Ты уже сделал это. – Ее голос дрогнул, в словах звучала враждебность, медленно переходящая в обиду.

Это задело меня. Было чертовски больно слышать, как Сиенна говорит это, хотя я знал, что это правда. В тот момент, когда я решил уйти, пока она крепко спала в моих объятиях, я понял, что причинил ей больше боли, чем она заслуживала за всю свою жизнь. Но мое прошлое не оставило мне выбора. После того как Окли забрал ее, в меня вселился страх, и я понял, что рискую слишком многим, находясь с ней.

Она слишком многим рисковала.

Я посмотрел на ее связанные ноги.

– Ты убежишь, если я тебя развяжу?

– Да.

– Ты нападешь на меня, если я освобожу тебе руки?

– Да.

Я фыркнул, потянулся к ее ногам и легко перерезал веревку. Сиенна не шелохнулась. Ее тело и каждый мускул напряглись, когда я наклонился вперед. Я не был готов к ее знакомому сладкому запаху, к этим теплым нотам ванили, которые создавали пьянящий, чувственный аромат, который заставил меня четко осознать, как сильно мое тело жаждало ее.

Чтобы освободить ее руки, связанные за спиной, мне пришлось придвинуться еще на дюйм ближе. Я чувствовал ее дыхание, видел, как поднимается и опускается ее грудь. Мне была известна каждая мелочь в ней. Ее рыжие кудри беспорядочно падали на лицо, словно золотые пряди шелка. Ее щеки пылали идеальным розовым румянцем, вены на шее пульсировали под безупречной кожей. Это было чертовски неуместно, но я был охренительно возбужден. Я хотел овладеть ею прямо здесь. Прямо здесь. Но я знал, что мой уровень мудачества взлетит до небес, если я поцелую ее. Одного простого прикосновения будет достаточно, чтобы я потерял свой гребаный разум.

Она закрыла глаза, и я не мог перестать смотреть на нее, на ее приоткрытые губы.

– Ной.

Сиенна прошептала мое имя так чертовски тихо. Но оно проникло глубоко в мою душу, и я почувствовал, как оно коснулось самых темных уголков меня. На мгновение я позволил себе забыть о том дерьме, которое нас окружало, и прикоснулся ладонью к ее щеке. Я увидел, как она вздрогнула, словно ждала моего прикосновения всю жизнь. Мое сердце сжалось при мысли о том дне, когда я покинул ее.

Я мог часами смотреть, как она спит. Ее ритмичное дыхание было лучшим звуком в мире. Было что-то успокаивающее в том, что я обнимал ее за талию во время сна, ощущая едва уловимые движения ее тела. Я не хотел двигаться. Не хотел ее будить, потому что хотел остаться с ней навсегда. Я чувствовал себя довольным и умиротворенным. Как будто вся эта чертова буря, которая произошла сегодня с Окли, была просто гребаным ночным кошмаром. Будто я не боялся худшего исхода все то время, пока ее не было рядом, пока я лихорадочно искал ее, молясь, чтобы я не потерял и ее тоже.

Но как бы я ни старался убедить себя, что мой уход – это худшее, как я могу с ней поступить, в глубине души я знал, что это единственное, что я могу сделать прямо сейчас. Я боялся того, что может случиться, если я останусь, переживал, что мое присутствие в ее жизни станет, в конце концов, чертовой мишенью на ее спине. Все эти мои страхи не оставляли мне выбора. И чем больше я думал об этом, тем сложнее становилось просто встать и уйти.

У меня не было выбора. Я должен был поступить правильно и защитить Сиенну, даже, если это означало разбить ей сердце и уничтожить свое.

Я притянул ее к себе. Ее задница прижалась к моей промежности, а ее спина – к груди. Ее волосы пахли так чертовски приятно. Их насыщенный ванильный аромат вернул меня к воспоминаниям о всех тех ночах, которые мы провели вместе, завернувшись в шелковые простыни, охваченные страстью, под кайфом от секса. Я бы много что отдал, чтобы иметь возможность наслаждаться этим с ней до конца своей чертовой жизни. Кто бы мог подумать, когда я въезжал в эти ворота на своем грузовике, что, наконец, встречу женщину, которая заставит меня снова чувствовать. Женщину, которая пролила яркий свет в мою тьму, которая душила меня долгие годы. И вот теперь я должен отпустить ее.

Я зарылся лицом в ее густые шелковистые волосы, глубоко вдыхая, желая впитать в себя как можно больше ее аромата. Я крепче сжал руку вокруг ее талии и подавил стон от ощущения ее мягкой кожи на кончиках моих пальцев.

Это была настоящая агония, которую я испытывал только раз в жизни. Я прижался отчаянным поцелуем к ее затылку, понимая, что должен отпустить ее. С каждой секундой, приближавшей меня к моменту, когда я оставлю ее, осколки сожаления разрывали мое сердце на гребаные мелкие кусочки. Боже, как же я хотел остаться… Держать ее в своих объятиях и никогда не отпускать.

Словно услышав мои мысли и почувствовав мою борьбу, Сиенна зашевелилась, и ее тело крепче прижалось к моему. Я замер, закрыв глаза. Я понимал, что если Сиенна сейчас проснется, она убедит меня остаться. Убедит дать нам шанс. И если бы мне пришлось объяснять ей, почему я должен уйти, она все равно попросила бы меня остаться, чтобы мы могли вместе бороться с демонами из моего прошлого. Но я знал, что бороться с ними невозможно. Единственный вариант – вечно бежать, а я никогда не смог бы так поступить с ней. Заставить ее бежать со мной из-за того, что я сделал.

Никто другой не должен больше пострадать от последствий. Никто. Больше никто.

Я попытался сделать глубокий вдох, но воздух застрял в горле, а сердце разрывалось на части. Я так долго боролся с этой нашей связью. Я пытался игнорировать и отрицать ее. Но, в конечном итоге, бороться с тем, что у нас было, стало невозможно. Невозможно отрицать, что эта женщина была именно той жизнью, в которой нуждалось мое окровавленное сердце. Меня мучило то, что я никогда не смогу дать ей то, чего она заслуживает. А именно жизнь без страха. Жизнь, в которой ей никогда не придется оглядываться через плечо. Жизнь, в которой ее могли бы любить так, как она того заслуживала.

У меня защемило в груди от того, что где-то есть мужчина, который сможет подарить ей весь мир. Просто этим мужчиной был не я.

Это никогда не мог быть я.

– Прости, – прошептал я ей в волосы, дыша сквозь пульсирующую в животе боль и стискивая челюсти, чтобы унять ее. Сделав последний глубокий вдох, я убрал руку с ее талии и выскользнул из-под простыни. Я быстро оделся и тихо собрал свои вещи.

Надев куртку, я встал у окна и посмотрел на коттедж, на огни и деревья, отбрасывающие тени. В этих стенах я снова обрел смысл существования, и этот смысл сейчас крепко спал в постели в метре от меня.

Я взглянул на нее. Простыня идеально облегала ее изгибы. В груди опять защемило. Сердце, черт возьми, кричало, чтобы я передумал. Лучше вернуться в постель и обнять ее, чем выйти за дверь и сломать ее. Но, к несчастью для моего сердца, моя решимость сохранить ее в безопасности оказалась сильнее.

Я обошел кровать и встал перед ней, запечатлевая в памяти каждую черточку ее лица. Я хотел быть уверенным, что никогда не забуду ее. Никогда не забуду, как она выглядела, как пахла, какой у нее был вкус. Но чем дольше я стоял там, тем тяжелее становилось мое решение, и я знал, что, в конце концов, оно потянет меня ко дну. Утопит меня.

Боже, почему так больно? Почему после всего, что я пережил, после всех мучений я нашел ее только для того, чтобы потом отказаться от нее?

Это проклятие всей моей гребаной жизни.

В ее приоткрытой прикроватной тумбочки я заметил карандаш. Я достал карандаш и лист бумаги. Казалось, они весили в моей руке целую тонну, пока стоял и думал, какие слова моя душа хотела бы написать на этом листе бумаги.

Дорогая Сиенна,

Я должен был знать, что все так закончится. То, что я причиню тебе боль, было неизбежно, и я никогда не прощу себе, что не смог предотвратить этого.

Я пытался держаться от тебя подальше, но мои попытки оказались тщетными. Связь между нами была осязаемой нитью, она держала меня привязанным к тебе, и я был слишком слаб, чтобы бороться с ней.

То, что я чувствую к тебе, сильнее моего инстинкта отстраниться от всех. Мне никогда не было так страшно, как в тот момент, когда стало понятно, кто ты для меня. Ты – вода. Ты – воздух. Ты – то, что мне нужно для существования.

Ты была той единственной вещью, которую я не мог иметь, Сиенна. Но я все равно взял тебя. Это был самый эгоистичный поступок в моей жизни. Я жалею о многих вещах, когда дело касается тебя, но поцелуй с тобой не входит в их число. От тебя у меня перехватывает дыхание. Каким-то образом тебе удалось растопить мое сердце одним лишь прикосновением губ.

Я не буду просить у тебя прощения. Прощение мне не нужно. Мысль о том, что ты никогда меня не простишь, только облегчает мне путь обратно в ту тьму, из которой ты сумела меня вытащить. Так мне легче держаться подальше от тебя.

Я надеюсь, что ты сможешь забыть меня, хотя эта мысль убивает меня.

Я знаю, что никогда не забуду тебя. Никогда.

Так много чертовых слов. Столько способов рассказать ей о своих чувствах, о том, что она для меня значит. Но, в конце концов, ни одно из них не имело значения. Ни одно из этих слов не могло изменить того, что я собирался сделать. Можно было бы сказать тысячу слов, но их унес бы ветер.

Я вздохнул и, наконец, закончил письмо, которое стало бы пулей, положившей конец всему этому, конец нам.

А потом я ушел.

Я прижался грудью к ее плечу, и коснулся губами уха.

– Прости меня, Сиенна.

Сожаление пронзило мое сердце. Она всхлипнула, и этот звук разбил мне сердце. Воздух вокруг был пропитан ее болью. Я чувствовал, как эта боль тянется ко мне, сжимает мою грудь, затрудняя дыхание. И одинокая слезинка, скатившаяся по ее щеке, в миллион раз усилила печаль.

Боже. Я хотел обнять ее. Но я потерял это право в тот момент, когда поцеловал ее на прощание, прежде чем уйти.

Чтобы дотянуться до ее спины, я наклонился ближе, и на секунду замер, позволяя ее запаху пробудить во мне все те воспоминания, которые я так усиленно старался забыть.

Я взял ее за запястья, провел подушечками пальцев по ее гладкой коже, и она вздрогнула, как будто это причинило ей физическую боль. Господи Иисусе.

«Кто-нибудь просто вбейте бетонную балку мне в живот. Это будет менее болезненно».

Я перерезал ножом веревки, и на мгновение замер, наслаждаясь тем, что снова нахожусь так близко к ней.

Сиенна пошевелилась, выражение ее лица сменилось с шока на замешательство, а затем на ярость. Я получил внезапный удар по щеке, огонь вспыхнул на моей коже, и голова дернулась в сторону.

– Ты сукин сын.

Я сжал челюсти и подождал, пока утихнет жжение, прежде чем повернуться и посмотреть на нее. Гнев, обида, боль – все это было в ее глазах. Они были черными и жестокими, наполненными болью, а стоявшие слезы усиливали яркость радужки.