Текст книги "Любовь и измена"
Автор книги: Белл Робинс
Жанр:
Короткие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
– У тебя скоро каникулы. Я хочу пригласить тебя и твою маму провести какое-то время со мной. Сначала мы можем съездить в Европу, в Испанию, например, посетить Барселону или Мадрид, сходить в консерваторию или в театр. Твоей маме, я уверен, понравится. Потом поваляться немного на пляжах, поплавать, покататься на водных лыжах. А затем отправиться в Лос-Анджелес. Мы сможем посмотреть волейбольный турнир, и я устрою тебе несколько тренировок со студенческой командой Калифорнийского университета. И еще куплю новый велосипед, самый современный.
Если раньше Марибель смотрела на него, приоткрыв рот, то, услышав последнюю фразу, возмущенно воскликнула:
– У меня отличный велик! Мама экономила полтора года, чтобы купить его!
Алекс ударил кулаком по ближайшему дереву.
– Черт, я все не так говорю! Пойми, я не пытаюсь соблазнить тебя ни велосипедом, ни чем-то еще. Не собираюсь хвастаться своим состоянием. Но бессмысленно делать вид, что мы оба не знаем простого факта: у меня денег намного больше, чем у всех жителей этого острова вместе взятых. – Он помолчал, пытаясь успокоиться. Затем продолжил: – Я хочу, чтобы ты увидела, где я живу. Как я живу. Тогда, может быть, позднее тебе захочется приехать ко мне самой и немного пожить.
– Значит, если мама будет с нами, мы сможем сходить на турнир по волейболу? – Она робко взглянула ему в лицо и, увидев подтверждающий кивок, добавила: – Я никогда не каталась на водных лыжах.
– Я тебя научу. У тебя сильные руки, и ты отлично держишь равновесие. У тебя точно получится.
– Здорово. А мама уже согласилась поехать?
– Я ее пока не спрашивал. Решил узнать сначала, захочешь ли ты.
– Она пока в школе. Сказала, что сегодня задержится. У нее дополнительные занятия.
– Так тебе нравится моя идея?
Марибель хитро усмехнулась.
– А в консерваторию идти обязательно?
– Мне хочется, чтобы твоя мама тоже получила удовольствие от каникул.
– Ладно. Если она согласится, я поеду, – решилась Марибель и вдруг потупилась, словно испугалась собственной смелости.
Тронутый ее ответом и этой реакцией, Алекс предложил:
– Почему бы тебе самой не рассказать ей? А я загляну вечером и узнаю, что она решила. – Ему хотелось, чтобы у Долорес было достаточно времени обдумать предложение. Сразу она скорее всего безоговорочно отвергнет его.
11
Когда он пришел, как и обещал, ближе к вечеру, то сразу понял, что дал ей слишком короткое время на размышления.
– Заходи и закрой за собой дверь поплотнее, – сурово сказала Долорес. – Чтобы не вся улица слышала, как мы ругаемся.
– А мы собираемся ругаться? – спросил он, следуя за ней в кухню, где она предусмотрительно уже затворила окна. – Где Марибель?
– Ушла к подружкам. У нас есть около часа, чтобы окончательно все прояснить. Мой ответ окончательный и бесповоротный: нет! Я никуда с тобой не поеду. Это ваши каникулы, твои и ее. Время, чтобы получше узнать друг друга. Ко мне все это не имеет никакого отношения.
– Да? А что Марибель думает по этому поводу?
Долорес одарила его раскаленным, как лава, льющаяся из жерла вулкана, взглядом.
– О, должна отдать тебе должное: ты прекрасно поработал с ней. Она хочет, чтобы я поехала. Ты что, серьезно полагаешь, что можешь подкупить меня театрами и концертами?
– Нет. Просто подумал, что тебе было бы приятно послушать живую музыку. – Алекс пожал плечами, стараясь выглядеть как можно более безразличным. – А какие еще у тебя возражения?
– У Мирабель нет паспорта, а у меня – американской визы. Кроме того, она пропустит тренировки.
– Побойся Бога, Лола! Паспорта и визы – не проблема. Их можно оформить за несколько дней, максимум за неделю. Что касается тренировок… У нее хватит физических нагрузок, чтобы компенсировать их.
– Я не собираюсь ложиться с тобой в постель! – в полном отчаянии выкрикнула Долорес.
– Договорились, – небрежно ответил Алекс.
– Хотя ты, похоже, вовсе и не заинтересован в этом… – почти разочарованно протянула она.
Сами слова и тон, каким они были произнесены, придали ему сил.
– Заинтересован, даже очень. – Он шагнул к ней и с удовольствием отметил, как побелели суставы на пальцах – с такой силой Долорес вцепилась в край стола. – Между прочим, должен сообщить, что Марибель категорически отказалась от нового велосипеда. Так что мне не удастся купить ее привязанность. – Алекс помолчал, потом подошел еще ближе и с чувством добавил: – Ты прекрасно воспитала ее, Лола.
– Спасибо. Кстати, эта кухня не так уж и мала. Тебе нет ни малейшей необходимости загонять меня в угол.
– Что тебя смущает, Лола? Боишься меня? – Он нежно провел большим пальцем по ее губам.
– Ох, Лехандро, ты удивительно привлекательный мужчина. Как я смогу провести две недели рядом с тобой, скрывая от Марибель то, что чувствую?
– Ничего, ты женщина умная. Что-нибудь придумаешь.
– Ты должен поклясться, что будешь вести честную игру.
– Так ты согласна?
– Только в том случае, если пообещаешь не прикасаться ко мне ни под каким предлогом!
– О-хо-хо! Похоже, твои гормоны разгулялись вовсю, – насмешливо произнес Алекс, крайне польщенный признанием того, как он на нее действует.
– Зато про твои этого никак не скажешь!
Алекс действовал с такой стремительностью, что она даже глазом моргнуть не успела, как он уже притиснул ее к стене, обхватил руками за талию, потом прижался бедрами и поцеловал. Так сильно, что у нее голова пошла кругом. Но желание вспыхнуло с такой силой, что ему пришлось заставить себя отстраниться. Иначе выработанный план действий мог оказаться под угрозой срыва.
Он принял безмятежный вид, лениво ухмыльнулся.
– Только дай знак – и я буду весь в твоем распоряжении.
– Т-ты… – Она заикалась от стыда и ярости одновременно. – Т-ты смеешься надо м-мной, Алекс Парагон!
Он смягчился.
– Успокойся, Лола. Обещаю, за время поездки не сделаю ничего, что могло бы причинить тебе хоть малейшее неудобство. Честное слово! Мне только хочется, чтобы ты немного развеялась, пришла в себя. Когда ты в последний раз отдыхала?
Долорес грустно улыбнулась.
– Да, пожалуй, в детстве. Болезнь отца, смерть мамы, Марибель, Сантос с Ариэллой – все требовало денег и времени. Продукты, одежда, врачи. Спортивная форма… – Она вздохнула.
Алекс с трудом подавил острый приступ вины. Подумать только, какое тяжкое бремя все эти годы несла на своих хрупких плечах горячо любимая им женщина, а он… Что сделал он, чтобы помочь ей? А ведь имел возможность… Но вслух он сказал совсем другое:
– Думаю, мы не будем излишне шиковать. Не хочу, чтобы ты думала, будто я похваляюсь своими деньгами.
– Тебе все равно придется заплатить за нас обеих. Мне такие поездки не по карману.
– Сочту это за честь, – предельно честно сказал Алекс.
И снова, в который уже раз, Долорес ощутила пробежавший по жилам огонь. Она с трудом пробормотала:
– Ты вынудил меня сделать то, чего я не хочу и не должна делать.
– Отлично, – ответил он. – Тогда скажи Марибель, что наша маленькая поездка состоится довольно скоро. Я позабочусь о ваших документах и билетах. Завтра или послезавтра позвоню тебе и сообщу конкретные даты. Думаю, мы встретимся уже в Испании.
Алекс говорил быстро и деловито, стараясь скрыть от нее полную меру своего удовлетворения. И при этом пытался проанализировать, что же было тому причиной: согласие Марибель провести с ним время или… Нет, не «или», а «и». Он был бесконечно счастлив побыть с дочерью, узнать, что она за человек, каковы ее интересы и пристрастия. Но не меньшую радость испытывал и от того, что может подарить Долорес первую за одиннадцать лет передышку, доставить ей простые удовольствия. Алекс не собирается ни осыпать ее бриллиантами, ни водить по модным парижским бутикам, ни утомлять постоянными переездами из одной европейской столицы в другую. Нет, он стремится к тому, чтобы Долорес могла хотя бы на пару недель отвлечься от каждодневной рутины. Ему было просто необходимо сделать хоть что-то для нее, женщины, посвятившей себя и свою молодость воспитанию его дочери.
Отдав последние инструкции, он легко чмокнул ее в щеку и ушел. А Долорес опустилась на табурет у окна и долго смотрела ему вслед.
Мысль о перемене обстановки, даже на такое небольшое время, вдохновляла и окрыляла. Но в то же время и тревожила. Все эти годы она старалась не оглядываться назад, не вспоминать об Алехандро и строго придерживаться раз и навсегда установленного для себя образа жизни. Сейчас же сама согласилась отказаться и от того, и от другого. Удастся ли ей держать свои эмоции под контролем? Ведь, чего греха таить, Алекс возбуждает ее, бешено возбуждает, доводя до состояния почти полной потери самообладания. Долорес опустила голову на прохладную клеенку стола, приятно остужающую пылающий лоб. Она не любит Лехандро, хотя когда-то и любила. Да, это так, даже если она и не сказала ему об этом. Но слишком уж тяжело пришлось ей поплатиться за то старое чувство, настолько тяжело, что даже сейчас немыслимо было вслух признать его существование.
Нет, дело не в любви, конечно. Но он вызывает в ней такое неистовое желание, что ей хочется не думать, не рассуждать, а уступить порыву страсти и познать близость с ним.
Долорес застонала. Она уже не сомневалась в его привязанности к дочери, не боялась, что он навсегда исчезнет из жизни Марибель. Но в то же время понимала, что после их совместного путешествия они уже не будут нуждаться в ее присутствии. Марибель сможет одна поехать к нему в Калифорнию, или в Англию, или в Австралию. А она… она будет лишней и останется дома…
Лучше бы уж он никогда не возвращался!
О Господи, нет! Как она может даже думать такое? Нет-нет, она не имеет права на подобные мысли. Ради блага Марибель, которое и является ее основной заботой.
О, какая мука! Ей даже представить страшно, как это будет – находиться рядом с Лехандро целых две недели, не имея возможности заняться с ним любовью. Ужас! Кошмар!
Слава Богу, он не видит ее сейчас…
*
Единственное, что Алекс утаил и от Долорес, и от Марибель, – так это свое намерение свозить их к своему отцу и мачехе. Впрочем, он был почти уверен, что ни та, ни другая возражать не станут.
Так оно и оказалось. Марибель была в восторге от знакомства со своими единственными дедушкой и бабушкой. Она буквально влюбилась в Терезу, а старика Хосе так стала просто боготворить. Те платили ей равной, а то и большей любовью. Долорес тоже чувствовала себя спокойно и комфортно, почти как дочь, и с удовольствием секретничала с Терезой.
Первоначальные планы претерпели определенные перемены. Отдых в Испании так понравился Марибель, что на визит в Штаты не осталось времени. Она наотрез отказалась участвовать и в коротких вылазках в Барселону и Севилью с Долорес и Алексом, а оставалась с Терезой и Хосе.
Две недели беспечности, безделья и удовольствий промчались как на крыльях…
*
Долорес одна в номере с грустью упаковывала чемоданы, пока Алекс с Марибель в последний раз катались на водных лыжах. Она увозила с собой дюжину фотопленок и кучу воспоминаний, приятных, но немного печальных. Потому что Алекс даже в те дни, которые они провели наедине, держал себя истинным джентльменом. Ни разу пальцем ее не коснулся. Словно она и не женщина…
А ведь она никак этого не заслуживала. Долорес неоднократно ловила на себе сладострастные взгляды мужчин, много раз видела, как они с завистью поглядывают на Алекса. А он… он как будто и не замечал ее практически обнаженного тела…
Во время поездки в Барселону она заглянула в магазин дамского белья и выбрала дорогую шелковую ночную рубашку, планируя и надеясь соблазнить его. Но не тут-то было. Он позаботился о том, чтобы они ни разу не оказались в такой ситуации, когда бы ей представилась возможность осуществить коварный план. Все ее тело томилось и горело огнем неутоленной страсти. И теперь ей уже никогда не удастся утолить ее… потому что сегодня они расстаются.
Долорес горестно вздохнула и принялась заворачивать в красочную бумагу свой скромный подарок Алексу – фото, сделанное на пляже неделю назад, в элегантной серебряной рамке. Он и Марибель, обнимающиеся и смеющиеся, счастливые отец и дочь.
Она преподнесла его, когда они вернулись в номер.
Алекс сорвал бумагу – и едва не заплакал. От умиления, от благодарности… Когда последний раз женщина делала ему подарок? Да и было ли такое вообще? Все его знакомые только ждали их от него, но уж никак не наоборот…
В глубокой тоске он отвез двух самых дорогих ему существ в аэропорт, посадил на самолет и отправился в Мадрид, где весь вечер провел дома, печально глядя на фотографию, вспоминая мельчайшие подробности последних четырнадцати дней и уныло размышляя, правильно ли поступил в отношении Долорес, оставив ее в покое и не попытавшись заняться с ней любовью.
*
Прошло две недели. Долорес уже пережила визиты многочисленных друзей и знакомых, рассказала не меньше полусотни раз об их с дочерью поездке, показала фотографии – за исключением снимков Алекса, которые сохранила только для себя. Выслушала, не отвечая, пару дюжин вопросов о том, когда они намерены пожениться.
Она ощущала себя все хуже и хуже. Марибель последнее время могла говорить только об отце, постоянно вспоминала какие-то эпизоды совместного отдыха, делилась их планами повидаться в Калифорнии, не замечая, что своей беззаботно-радостной болтовней глубоко ранит мать. Алекс звонил каждый день, но интересовался в основном дочерью.
Долорес каждый вечер открывала шкаф и доставала пакет с ночной сорочкой, разворачивала бумагу и гладила пальцами нежную ткань. Доведется ли ей когда-нибудь надеть ее для него? И что теперь делать? Продолжать жить по-прежнему, словно двухнедельного блаженства никогда и не было? Или встряхнуться, решиться и круто изменить свою жизнь?
*
Во вторник, когда Алекс готовился к недельной поездке в Европу, в его лос-анджелесском доме зазвонил телефон.
– Парагон! – рявкнул он, нетерпеливо сорвав трубку.
– Лехандро, это я, Долорес.
– Лола! – Голос его потеплел, но явная радость немедленно сменилась тревогой. – Что-то случилось с Марибель?
– Нет-нет, у нее все прекрасно, – заверила его Долорес с едва заметной ноткой раздражения в голосе. Ну почему он думает только о дочери? Неужели она сама не заслуживает внимания?
Но Алекс тут же опроверг ее домыслы, с не меньшей тревогой продолжив расспросы:
– А ты? С тобой все в порядке?
Ну наконец-то!
– Да, спасибо, у меня все отлично.
– Уверена? – продолжал настаивать он. Долорес улыбнулась.
– Да, Алекс. Школьные занятия закончились, так что остались только немногочисленные уроки музыки. У меня полно свободного времени. И я… – Она запнулась, не зная, как перейти к тому, зачем позвонила. – Я решила провести уикенд в Мадриде. И подумала, что, может, ты захочешь… Ну, если у тебя найдется немного… – невнятно забормотала Долорес и, окончательно смутившись, замолчала.
– Я прилечу в Мадрид в четверг. Сообщи мне номер твоего рейса, я встречу тебя в аэропорту, – едва скрывая охватившее его ликование, поспешно сказал Алекс.
– Я хочу, чтобы мы с тобой занялись любовью, – срывающимся голосом выдавила-таки наконец свое неожиданное признание Долорес.
– Договорились.
– А?.. Что ты сказал? – Ей удалось наконец преодолеть смущение вкупе с ужасом от собственной наглости, и она не поняла, точно ли расслышала его ответ.
Алекс терпеливо повторил:
– Да, я встречу тебя в Мадриде. И да, я тоже хочу заняться с тобой любовью.
Вот уж поистине страстный любовник, ничего не скажешь!
– О, неужто правда?
– Послушай, Лола, я, конечно, вел себя на отдыхе как старший брат, но это совсем не означает, что я испытываю к тебе братские чувства. И, позволь заметить, что этот твой золотистый купальник был изобретен современными инквизиторами. Великолепный инструмент утонченной пытки.
– Брось, Алекс, ты, по-моему, ни разу и не взглянул на меня в нем.
– Это ты так считаешь, – возразил он. – А я единственно стремился оградить нашу дочь от преждевременного знакомства с некоторыми аспектами взрослой жизни… Кто останется с ней на время твоего отсутствия?
– Ариэлла, – ответила Долорес и с панической ноткой в голосе добавила: – Учти, Марибель не должна узнать о нашей встрече. Это касается только тебя и меня, никого больше.
– Согласен. В таком случае я сниму номер в отеле. Я знаю неплохой неподалеку от Симфонического холла. Чудесное маленькое здание, немного старомодное, но сервис на высшем уровне.
– Я не могу себе позволить…
Он не дал ей закончить.
– Я могу.
Долорес фыркнула и насмешливо произнесла:
– Смотри, Алекс, я ведь могу и привыкнуть к роскошной жизни.
– Позволь уж мне беспокоиться об этом. Итак, говори, когда приедешь.
– Пока точно не знаю. В пятницу днем. Я сообщу номер рейса. И мне надо вернуться домой не позже вечера воскресенья.
Алекс быстро провел в уме кое-какие вычисления и заявил:
– Я перезвоню тебе через четверть часа.
С этими словами он быстро положил трубку, чтобы не дать Долорес передумать.
Итак, она хочет заняться с ним любовью. У них будет почти двое суток. И ни дочери, ни родственников, ни сплетников-соседей. Только он, она и огромная кровать.
Алекс быстро сделал несколько звонков, забронировал номер в отеле, заказал лимузин, потом перезвонил ей.
– Алло… – задыхаясь от волнения, ответила Долорес.
– Я все утряс. Машина будет ждать тебя с полудня пятницы. Шофер доставит тебя прямо в отель. Назовешь свое имя в регистратуре и получишь ключи. Номер четыреста двенадцать. Если меня вдруг еще не будет, а ты захочешь перекусить, спустись в ресторан. Все включено в счет.
– Послушай, я ведь не напрашиваюсь на еще одни оплаченные каникулы. Ты не должен… Я… я не хочу использовать тебя. Дело ведь совсем не в деньгах…
– Господи, Лола, что за чушь ты несешь! Уж кому-кому, а тебе следовало бы знать меня лучше! – раздраженно произнес он, недоумевая, в чем же именно дело. Впрочем, терпеть придется совсем недолго. Долорес обязательно расскажет. – Извини, мне пора. Срочно вылетаю в Таиланд. До встречи в пятницу. И еще, Лола…
– Да?
– Спасибо.
Издав невнятный звук, Долорес опустила трубку на рычаг и выдохнула. Итак, она сделала это! И теперь ее ждет удивительный, бурный уикенд. Впрочем, она его заслужила. Ей двадцать семь, скоро будет двадцать восемь, а не шестнадцать. Она имеет полное право.
И к тому же, надо признать, что это все довольно безопасно. Ведь теперь она уже не любит Лехандро. Желает, да, безусловно. Но любить? Нет, конечно нет. И если проведет два дня с ним в постели и утолит сексуальный голод, то сможет наконец успокоиться, забыть о нем и продолжит спокойную, размеренную жизнь.
Да, так оно и будет, решила Долорес и, чувственно потянувшись в предвкушении любовного наслаждения, достала из шкафа ту самую сорочку и потерла пальцами шелковистую ткань.
12
Алекс прибыл в отель чуть позже, чем планировал. Он провел больше часа в цветочном салоне, выбирая букет для Долорес. Впервые в жизни задача оказалась для него непосильной. Все букеты выглядели слишком невзрачными, недостойными ее. Только объединенные усилия хозяйки салона и двух ее помощниц привели к удовлетворившему его результату.
Он огляделся, прошел к стойке и спросил:
– Сеньора Орнеро уже прибыла?
– Да, сеньор Парагон. Она просила передать, что будет ожидать вас в баре.
Алекс кивнул, переложил творение цветочниц в другую руку и дал щедрые чаевые.
– Позаботьтесь, чтобы мой багаж доставили наверх немедленно. И проследите, чтобы шампанское охладили.
Он направился в сторону бара и, войдя, сразу же заметил ее, сидящую у стойки на высоком табурете. Длинные распущенные волосы скрывали глубокий вырез на спине. Бирюзового цвета платье обтягивало фигуру и подчеркивало все ее выпуклости и изгибы, заставляя мужчин оборачиваться. В пальцах Долорес держала высокий бокал, однако не пила, а только крутила тонкую ножку.
– Привет, – негромко произнес Алекс, взял ее свободную руку и поднес к губам. – Допивай и давай поднимемся в номер. Ты ведь хочешь этого, правда? Я хочу.
Она сделала глоток, потом другой, решительно поставила бокал на стойку и поднялась.
– Ого, – восхищенно выдохнул он. – Вот это наряд.
Долорес оглянулась по сторонам и, убедившись, что вокруг ни души, смущенно призналась:
– Сама сделала. И фасон придумала, чтобы материи понадобилась самая малость.
Алекс качнул головой.
– Тысяча и один способ сэкономить деньги, да?
Она усмехнулась.
– На самом деле их намного больше. Я могла бы даже книгу написать на эту тему. Как прошла поездка?
– Нормально.
Алекс протянул ей цветы и, освободив наконец-то руки, обнял ее за талию.
– О, Лехандро, какие красивые, – пробормотала Долорес, уткнувшись носом в букет, чтобы скрыть краску удовольствия, выступившую на щеках. – Если бы я еще могла взять их с собой домой…
Они подошли к лифтам и поднялись на четвертый этаж. Отворив дверь номера и пропустив Долорес внутрь, Алекс ногой захлопнул ее за собой, кинул пиджак на ближайшее кресло и многозначительно произнес:
– На сей раз я явился во всеоружии. Иди ко мне, Лола.
Долорес нервно огляделась по сторонам, словно в поисках пути для побега. Хихикнула. Покраснела еще больше, чем в холле. Потом призналась:
– Послушай, Лехандро, я жутко нервничаю. Сама не понимаю почему. В конце концов мне не шестнадцать и даже не восемнадцать… – Она пожала плечами.
– Наверное, потому что это имеет большое значение – то, как мы проведем время вдвоем…
– О, брось! – резко оборвала его Долорес. – Мы же собираемся всего-навсего переспать друг с другом, а не к алтарю идти.
Итак, она бросила ему открытый вызов. Алекс решительно скинул ботинки и двинулся к ней.
– Извини, я на минуту, – пробормотала Долорес, схватила сверток с сорочкой и скрылась в ванной.
Алекс снял носки и в ожидании присел на ближайшее кресло.
Потом дверь ванной отворилась и Долорес в облаке белоснежного шелка поплыла к нему. Он тяжело сглотнул. Заметил выступающие сквозь тонкую ткань соски. Снова сглотнул и выдавил первое пришедшее в голову:
– Не знал, что на Пескадеро есть такие магазины.
– Их там и нет. Я купила ее в Барселоне, когда ты возил меня туда. Тебе нравится?
Вместо ответа Алекс вскочил, подхватил ее на руки и понес в спальню, где осторожно опустил на огромное, поистине королевское ложе. Присев рядом, провел пальцами по обнаженной руке и наклонился поцеловать.
– Подожди, Лехандро, мне надо кое-что сказать тебе, – смущенно шепнула она, отворачивая голову в сторону.
– Да, милая, – продолжая гладить ее, отозвался Алекс.
– Я… – начала Долорес и замолчала.
– Ну-ну, я слушаю тебя, не бойся. Ты можешь сказать мне все, что угодно, – не прерывая нежных ласк, подбодрил он.
– Я еще ни с кем не была… – тяжело дыша, начала она и выгнулась ему навстречу, молча прося не останавливаться.
Однако Алекс замер и отдернул руку, словно обжегся. Долорес разочарованно застонала и посмотрела на него.
– Что? Я что-то не так сделала?
– Ты… что ты хочешь сказать этим? Ни с кем не была… – запинаясь, пробормотал он.
– Только то, что сказала. – Долорес нахмурилась, заметив странное выражение на его лице, горестно охнула и едва не расплакалась. – Ну вот, я все испортила. Конечно, какой тебе интерес ложиться в постель с двадцатисемилетней девственницей, которая ничего не знает о сексе?
– Ты правда девственница? – все таким же недоверчивым тоном спросил он.
Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова, и отвернулась. Ей хотелось откусить себе язык, а потом провалиться от стыда под землю. Затем Долорес еле слышно спросила:
– Теперь ты не будешь спать со мной, да? Я… я сейчас уеду. Извини, я не думала, что…
Алекс обхватил ее руками за плечи, развернул к себе, и она увидела блестящие в его глазах слезы.
– О, Лола, дорогая, любимая, ненаглядная моя Лола, какой же я подлец! Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? За всю боль, что я причинил тебе?
Долорес тут же успокоилась и, лукаво усмехнувшись, ответила:
– Только если ты сделаешь меня женщиной. Сегодня, сейчас…
Его руки задвигались, заскользили по ее телу, познавая и восхваляя его, исследуя каждый дюйм исключительной красоты, ожидавшей целых одиннадцать лет, когда он соблаговолит вернуться и сорвать ее удивительный, восхитительный цветок… Он упивался ею, наслаждался ароматом, гладкостью кожи, сладострастными стонами своей возлюбленной.
– О, Лехандро, я хочу тебя, хочу… – шептала Долорес. – Скорее, прошу, умоляю, возьми… О, не терзай меня… не мучай… Я так хочу…
Но он отказывался спешить. Ему хотелось сделать так, чтобы она навсегда запомнила свой первый раз, хоть частично расплатиться с ней за этот потрясающий дар девственности.
Осторожно сдвинув сорочку с покатых плеч, Алекс принялся покрывать их поцелуями. Она дышала все глубже и стонала все чаще. А когда он начал ласкать языком твердые, как камешки, соски, выкрикнула что-то неразборчивое и выгнулась дугой.
– Не спеши, любимая, не спеши, дай мне насладиться тобой сполна. О, как же ты хороша, Лола, даже не представляешь, какая ты красавица… – бормотал Алекс. – Милая моя, ненаглядная, чудо ты восхитительное.
Если бы она уже не лежала, то наверняка упала бы. Ибо столь волнующими были его слова, полные искреннего восхищения, что у нее закружилась голова.
– О, Лехандро, если бы ты знал, как долго я ждала этой минуты, – шепнула Долорес в ответ и вдруг негромко засмеялась. – Подумать только, а ведь я собиралась соблазнять тебя! Какая самонадеянность!
– Ты и соблазняешь. Уже соблазнила…
Это были его последние внятные слова. Последовавшие ласки лишили обоих дара речи – остались только сладострастные вздохи, стоны, вскрики…
Он взял ее с такой нежностью, что она даже не почувствовала боли.
– О-о-о… – Их стоны слились вместе и вознеслись к потолку в торжествующем гимне любви.
После они долго лежали, не размыкая тесных объятий и часто-часто дыша. Наконец Долорес произнесла:
– Спасибо тебе, милый. Ты… ты удивительный…
Алекс теснее прижался к ней, взволнованный и тронутый ее словами, глубоко вдохнул ее запах и с удивлением обнаружил, что готов ко второму раунду.
– Ого, – радостно засмеялась Долорес, ощутив его снова напрягшуюся плоть. – А я-то наивно полагала, что мужчина восстанавливается после секса несколько часов.
– Думаю, все зависит от того, какая с ним женщина, – шепнул Алекс, дразня губами и языком ягоды сосков. – Ты в состоянии даже мертвого поднять…
И снова последовали поцелуи, сладострастные вздохи и стоны, вскрики и тяжелое дыхание…
Когда они насытились и чуть-чуть отдохнули, то, к величайшему своему удивлению, обнаружили, что солнце уже почти село.
Приподнявшись на локте, Алекс посмотрел Долорес в глаза и признался:
– Ты довела меня до полного изнеможения, плутовка. Если я сейчас не поем, то не смогу больше ничего.
Она радостно расхохоталась в ответ. Ей в жизни еще не доводилось слышать более приятных слов.
– Я бы, пожалуй, не отказалась от холодного шампанского и фруктов.
– Хочешь, спустимся вниз, найдем ресторан на открытом воздухе? – предложил Алекс.
– А ты? Ты хочешь?
– Если честно, то не уверен, смогу ли не то что дойти куда-то, а даже одеться, – признался он. – Давай сейчас закажем ужин в номер, а потом посмотрим. Я мечтаю потанцевать с тобой, что-нибудь пламенное и страстное – вальс, танго, даже фламенко… – Долорес захлопала в ладоши от удовольствия. – А затем, – продолжил Алекс, многозначительно глядя на нее, – вернемся сюда и я снова буду любить тебя…
– Снова? Правда?
– О да, я никак не могу насытиться тобой, – с глубочайшей искренностью признался он.
Долорес вдруг помрачнела, поднялась и направилась в ванную. Остановилась в дверях и бросила:
– Прекрати! В понедельник утром ты уже забудешь об этом…
Алекс вскочил, словно подкинутый пружиной, одним прыжком покрыл разделявшее их расстояние, схватил ее за руку и заставил повернуться к нему.
– Заблуждаешься, Лола, глубоко заблуждаешься. Думаю, это может быть надолго, очень и очень надолго.
Она вскинула голову и упрямо заявила:
– Лехандро, выслушай меня и постарайся запомнить: то, что происходит здесь и сейчас, распространяется только на здесь и сейчас. Я решительно не желаю думать о том, что будет завтра, не то что через неделю.
Алекс не стал спорить. Что толку тратить время и силы на пустое сотрясение воздуха? За много лет он научился тому, что главное не слова, а дела. Поэтому он отпустил ее и спокойно спросил:
– Ты уверена, что не хочешь ничего, кроме фруктов?
Долорес вдруг расслабилась и успокоилась, убедившись, что напряженный момент миновал хотя бы временно. И в этот момент ее желудок издал возмущенный звук.
Алекс засмеялся.
– Приказ понял.
Она шутливо замахнулась сорочкой, влетела в ванную и закрыла дверь. А он подошел к телефону и заказал ужин, которым можно было бы досыта накормить полдюжины пехотинцев после дневного марш-броска по полной выкладке.
Спустя полтора часа они все еще сидели за столом, допивая шампанское и небрежно перекидываясь фразами.
Долорес положила в рот кусочек истекающей соком дыни, лениво пожевала, сказала:
– Все было просто изумительно. В жизни не ела подобной вкуснятины. И если бы не наелась до отвала, то могла бы начать заново. – И облизнула губы.
Алекс, не отрываясь, следил за изящным движением ее языка, наслаждался блеском ее жемчужных зубов, яркостью губ. Господи, как же я люблю ее! – думал он. Ее и только ее. И всегда любил!
Он заподозрил это еще в тот момент, когда она упала в обморок при первой встрече с ним тогда, на пороге своего дома, но окончательно убедился только сейчас.
Да, верно, поэтому-то его и не искушали другие женщины. Поэтому он и думал о женитьбе на длинноногой секретарше – как ее, между прочим, зовут? А черт, теперь и не вспомнить! – как о какой-то необходимости, воспринимая ее не как женщину, не как возлюбленную, а как машину для производства его наследников. О да, все эти годы им правило бессознательное, вернее, подавленное чувство к Долорес, мешая не то что полюбить другую, а даже просто наслаждаться сексом…
– Что такое? У меня подбородок грязный? – кокетливо поинтересовалась она.
Но Алекс продолжал молча разглядывать ее так, словно видел впервые в жизни. Да, он любит ее. И хочет жениться на ней. Жить вместе с ней каждый день, каждый час – просыпаться в одной постели, вместе принимать душ, завтракать за одним столом, в одной машине отвозить дочь в школу и вместе же ложиться в кровать. Более того, он хочет завести с ней ребенка. Нет! Не ребенка, а детей – двоих парней и еще одну девочку…
Слова выплеснулись наружу так стремительно, что Алекс не успел подумать и остановить их:
– Ты никогда не думала о ребенке?
– У меня уже есть ребенок.
– Да, конечно. Я имел в виду еще одного.
Долорес тряхнула головой.
– Будучи матерью-одиночкой? Нет.
