Текст книги "В желанном плену (ЛП)"
Автор книги: Белль Аврора
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
– Нравится то, что ты видишь?
Вот черт!
Он поймал меня за разглядыванием его члена!
Остынь, Лили.
Небрежно пожимая плечами, я игнорирую свои горящие щеки и отвечаю:
– Не особо. Я думала ты будешь более-более – я не знаю. Более впечатляющим.
Засранец улыбается. Огромная задническая улыбка на огромной заднице.
О боже! Она напоминает мне улыбку Хита Леджера из фильма «10 причин моей ненависти».
Я обожаю эту чертову улыбку. И этой заднице она очень идет.
Мое сердце замирает, но я остаюсь невозмутимой и спрашиваю:
– Я думала, ты из того типа мужчин, которые любят татуировки и всё такое.
Вытирая свою широкую грудь маленьким полотенцем, он отвечает:
– У меня есть татуировки, Лили. Просто не такие, которые тебе удалось бы увидеть.
Мои глаза распахиваются в заинтересованности. Я люблю татуировки, и если Нокс щеголяет с чем-то, что я до сих пор не видела, следовательно, я хочу это увидеть. Я тихо спрашиваю.
– Могу я увидеть их?
Лицо Нокса становится безэмоциональным, почти задумчивым, прежде чем он немного опускает резинку своих боксеров.
Неумышленно, я громко вздыхаю и закрываю рот двумя руками.
Невероятно.
Медленно двигаясь вперед, я тянусь трясущейся рукой, чтобы коснуться там кожи. Как раз перед тем, как коснуться, я пячусь назад, осознавая то, что собиралась сделать. Когда я опускаю голову и пытаюсь отвернуться, Нокс берет мою руку и прижимает ее к морщинистой и изуродованной области под его талией. Она ощущается на удивление мягкой под моими пальцами.
Получив разрешения, я исследую шрамы кончиками пальцев. Его живот напрягается. Я не уверена это из-за дискомфорта или боли, поэтому убираю пальцы от келоидного рубца, который служит тропой от одного бедра к другому.
Неожиданно, татуировки больше мне не видны.
Нет слов. У меня нет слов.
Поднимаю взгляд на Нокса, рот раскрывается, я исследую его лицо. Как только наши глаза встречаются, он хмурится, поднимает свою руку и вытирает мои слезы, которые я даже не заметила, как пролила.
Мое сердце болит.
Он – мудак. Огромный мудак, но я бы никому такого не пожелала. Я хочу что-то сказать, но слова просто не идут. Что я могу сказать тому, кого пытали?
10 глава
Из-из-изменения
Лили
Через несколько часов после нашего близкого столкновения, мы остаемся молчаливыми, общаясь только лишь кивками, односложными вопросами и соответствующими им короткими ответами. Пока я была в душе, официантка из столовой принесла нам наше блюдо с сэндвичами вместе с комплиментом от повара – вишневым пирогом для молодоженов. Мы ели медленно, избегая взглядов друг друга.
Не имея сил больше выдерживать неловкость, я подрываюсь и включаю старый телевизор. Ничего кроме помех. Я мысленно вздыхаю. Конечно, ничего кроме помех. Никто не может обвинить меня в везении. Везение Ирландцев, может, спросите вы? Нет. Его не существует.
Переключая каналы, я останавливаюсь на канале с меньшим количеством помех и вручную пытаюсь настроить его. По истечении нескольких минут – ничего не помогает, поэтому я делаю то, что обычно делаю дома, когда что-то сломалось.
Я выбиваю из него всё дерьмо.
Ударяя по обеим сторонам телевизора, я ворчу:
– Ну, давай же, кусок дерьма. Современные технологии, мать вашу!
Нокс сдавленно смеется, и я строго говорю:
– Знаешь ли, ты можешь помочь мне в любое время. Не стесняйся.
Затем я хлопаю по задней стенке телевизора. Немного сильнее, чем требовалось.
Он падает со стойки на пол. Громкий стук отдается по комнате. Шокировано глядя на теперь уже сломанный телевизор, я поднимаю свои широко распахнутые глаза на Нокса и кричу:
– Посмотри, что ты натворил!
Затем он делает нечто прелестное.
Запрокидывает голову назад и громко смеется.
И всё, что я могу делать – это со страхом смотреть, как всё его тело трясется от бурного веселья, пока мысли проносятся у меня в мозгу.
Как может мужчина, который прошел через то, что он, всё еще иметь возможность смеяться? Возможно, Нокс не настолько сильно травмирован, как я предполагала. Я – задница. Мне не следовало вешать ярлыки. «Спроси его об этом».
Подходя к кровати, я запрыгиваю на нее, как раз рядом с его трясущимся телом. Закрывая лицо руками, я громко и тяжело вздыхаю.
– Мне так скучно.
Нокс кивает, но ничего не говорит.
Мы лежим рядом друг с другом, когда наступает ночь. Никто из нас не готов сдвинуться, достаточно комфортно в нашей уже окончательно ушедшей молчанке. Чувствуя себя увереннее, я спрашиваю:
– Что произошло?
Очевидно, зная, что этого разговора не избежать, он глубоко вздыхает и на выдохе отвечает:
– Меня поймал плохой парень.
Это объяснение меня не удовлетворяет. Я жутко любопытная! Мне нужно больше, чем это.
– Когда?
– Несколько лет назад.
Я сбита с толку. Поворачиваясь, чтобы увидеть его, я тихо говорю:
– Но я думала, что ты был лучшим.
Поворачиваясь, его ледяные голубые глаза исследуют мое лицо, прежде чем также тихо ответить:
– Вот почему я лучший. Я не позволю этому случиться снова.
Хорошо. Это мне нравится. Это полностью приемлемый ответ.
Я киваю в никуда и погружаюсь в собственные мысли.
Нокс неожиданно поднимается.
– Черт. Я забыл. – Затем он подходит к куче своей грязной одежды и рыскает в карманах своих штанов. Вытаскивая из них что-то маленькое, он подходит ко мне, падает на кровать и передает мне маленький серебряный девайс.
Когда я рассматриваю его поближе, я ахаю.
– Не может быть! И он был у тебя всё это время?
Складывая свои руки за голову, он вздыхает.
– Забыл. Это принадлежит Бу. Она оставила его в моем кабинете.
Включая МР3-плеер, я надеваю оба наушника и исследую плейлисты Бу. Прекрасная подборка. Старая музыка, новая музыка, панк-рок, рок-н-ролл, поп, танцевальная, металл, RnB. Когда включается определенная песня, я прыскаю со смеху. Нокс поворачивается и устремляет свой взгляд на меня.
Вытаскивая наушник, я сую его ему в ухо.
– Я думаю, что нашла песню для тебя.
Нажимаю кнопку воспроизвести на AC/DC «Highway to Hell» (прим. перев. Дорога в Ад), она начинает играть, и он ухмыляется, кивая в такт музыке. Когда она заканчивается, я выбираю функцию случайного выбора и начинается следующая песня – Coldplay «Clocks».
Нокс ворчит.
– Переключи песню.
Я одариваю его хмурым взглядом.
– Мне нравится эта песня. Это хорошая песня.
Он отвечает с сарказмом:
– Да уж. Ты слушаешь ту же песню, что и я? «Огни гаснут, и мне уже не спастись, нет возможности остаться в живых, проклиная упущенные возможности?»
Хммм. Наверное, я никогда не вслушивалась в слова этой песни. Она, вроде как, депрессивная.
Смотря на мое несчастное выражение лица, он говорит:
– Видишь, я доказал свою точку зрения. Я бы лучше попытался перерезать себе горло ржавой ложкой, чем слушал это. Переключи.
Итак, я переключаю. И следующая песня Lorde «Royals». И мне действительно нравится эта песня. Нокс ничего не говорит, но я вижу, как его нога постукивает, поэтому думаю, она ему тоже нравится. Но смысл песни заставляет меня чувствовать себя неудобно. Почти полностью выключая звук, я говорю, глядя в потолок:
– Мы не всегда были богатыми, ты знаешь?
Нокс поворачивается в мою сторону, поддерживая голову своей рукой, поощряя меня и давая мне разрешение продолжить.
Я не осмеливаюсь на него посмотреть, но продолжаю свой рассказ.
– Мы просто были такие же, как все остальные. Всё было тогда по-другому. Отец не был таким слишком-слишком вызывающе гиперопекающим. У меня были друзья, и была жизнь. Затем отец начал работать усерднее, зарабатывая больше денег, сбывая компании, будто бы они были поддержанными машинами, которые он продавал. Затем, в один из дней, – я сжимаю свои пальцы, – всё изменилось. Мы купили этот уродливый особняк, который называем домом. Меры безопасности были ужесточены, и отец запретил мне проводить время с моими друзьями. Им надоело приглашать меня на вечеринки, потому что они знали, что ответом будет «нет». Поэтому они меня отпустили. И я не виню их. Иногда тяжело иметь дело с моим отцом.
Я слышу небольшой шум со стороны Нокса. Ворчание. Поворачиваясь к нему, я вижу, как он насупил брови, губы сжаты. Он не выглядит счастливым. Неожиданно ощущая необходимость защитить своего отца, я быстро добавляю:
– Я имею в виду, всё было не так уж и плохо. Просто иногда одиноко. Поэтому я ударилась в чтение. И я люблю читать. На несколько часов я могу сбежать из этого мира и вжиться в героя книги. Это прекрасно. Я просто не понимаю, что произошло, только и всего.
Неожиданный вздох Нокса заставляет меня сфокусироваться на его лице, которое неожиданно становится каменным. Я моргаю, затем ахаю и шепчу:
– Ты что-то знаешь.
Нокс немного жестко отвечает:
– Лили, я знаю много всего.
Он забыл добавить: «И это не означает, что я тебе хоть что-то скажу», но это подразумевалось.
Песня переключается на Massive Attack’s «Teardrop», и мы оба слушаем ее в тишине, пока смотрим друг на друга. Мои глаза внимательно изучают его лицо, а он в свою очередь делает то же самое. Мои глаза умоляют: «Пожалуйста, расскажи мне хот что-то». Его убеждают: «Ты не готова».
Снимая невидимые пушинки с покрывала, я прошу мягко, но настойчиво.
– Я готова. Расскажи мне. Пожалуйста, Нокс.
Слегка качая головой, он говорит:
– Тогда всё изменится. Ты не будешь видеть меня как прежде. Я только заслужил твое доверие. Мне не нужно его сейчас потерять. – И вот снова этот южный гортанный звук.
Обманывая саму себя, я выпаливаю:
– Это ничего не изменит. Я доверяю тебе, Нокс. Я клянусь.
Усмехаясь, он спрашивает:
– Что твое «Я клянусь» значит для меня? Ничего.
– Мое слово – моя гарантия. Если я тебе клянусь, то сделаю всё возможное, чтобы сдержать обещание. Я знаю, что это нихрена для тебя не значит, но в моей семье это всё же имеет значение, – отчаянно нуждаясь в ответе, я тянусь, беру его за руку и переплетаю наши пальцы. – Пожалуйста, Нокс. Ты – единственный, кто может мне помочь. Мой отец никогда мне не расскажет.
Нокс сжимает мою руку, но его лицо остается пустым. Да уж – крепкий орешек, чтобы расколоть.
Злость пульсирует во мне.
– Мне почти двадцать три, Нокс. Я уже не чертов ребенок! Верни мне назад мою жизнь! Я этого заслуживаю, ты так не думаешь?
Моя злость, должно быть, заразна, потому что Нокс неожиданно садится и стреляет в меня грозным взглядом. Я вздрагиваю, когда он без предупреждения резко кричит:
– Утверждение «иметь жизнь» – переоценено. Если бы я был твоим отцом, я бы поступил точно так же, Лили. Это справедливо по отношению к тебе? Черт, нет, но ты просто не...
Неожиданно останавливаясь, он говорит саркастически.
– Что ты хочешь узнать, принцесса? – он говорит «принцесса» так, будто бы это оскорбление. Закипая, он продолжает. – Ты хочешь узнать о том, что это уже не первая попытка похищения тебя? Ты хочешь знать то, что в прошлый раз, они почти тебя достали? Что твои мама и папа почти потеряли тебя? Что еще? Ах, конечно! Ты хочешь узнать о том, что тот день, когда я пришел, чтобы забрать тебя – был днем, когда я получил заказ на твое убийство?
Моя кровь холодеет.
Что он только что сказал?
Я всё еще обрабатываю информацию, которую он обрушил на меня как бомбу, а он тихо говорит:
– Утверждение «иметь жизнь» – переоценено. Поверь мне. Нет жизни, которую можно было бы прожить, если ты холодный и мертвый. У твоего отца есть свои причины. Тебе нужно кому-то доверять, Лили. – Он невесело смеется и проводит рукой по своим коротким волосам. – Полагаю больше не мне.
Можете называть меня глупой, но то, что он мне только что рассказал, не заставляет меня перестать ему доверять. На самом деле я думаю, мое доверие к Ноксу поднялось на очередной уровень. В действительности, я никогда не ожидала, что он может мне рассказать так много.
Мы некоторое время таращимся друг на друга, пока я не шепчу:
– Я была в беде, и ты пришел за мной?
Нокс смотрит вниз на коричневый ворсистый ковер, медленно кивая.
Я стремительно пересекаю кровать, чтобы быть ближе к нему.
– Может быть, хотя бы на одну ночь мы можем притвориться, что нравимся друг другу и объявить перемирие. – Он смотрит на меня, нахмурившись, и я добавляю, заставляя его замолчать: – Потому что я действительно могла бы обнять тебя прямо сейчас.
Не ожидая от него ответа, я легонько толкаю его на кровать. И Нокс позволяет мне это. Его руки немного разведены, и я располагаюсь на изгибе его руки, прижимаясь к накачанному телу. Голова покоится на его плече, и я издаю вздох облегчения. Кладу руку на его грудь, он прижимает меня ближе к себе и бережно запускает руку в мои волосы.
Я думаю о миллионе вещей одновременно и чувствую потребность озвучить ему одну из них.
– Я доверяю тебе, Нокс. Ты не причинишь мне вреда. Я знаю это. – Я шепчу: – Я тебе доверяю.
Рука в моих волосах застывает, проходит мгновение, прежде чем он вздыхает.
– Возможно, тебе и не следует, Лили.
Я пропускаю это мимо ушей. Я знаю, что чувствую, и, в конце концов, принимаю его совет.
Я прислушиваюсь к своей интуиции.
***
Зажатая чем-то твердым, я пытаюсь открыть глаза. Пытаюсь повернуться, но такое впечатление, что у этой кровати есть ремни безопасности. Смотрю вниз и вижу, что ремень безопасности – это мускулистая рука, обернутая вокруг моей талии. Сейчас, когда я уже немного больше проснулась, я осознаю, что кто-то дышит мне в шею, прижимаясь ближе ко мне. Ближе к моей заднице.
Мои глаза широко открываются, когда я слышу, как Нокс жалобно скулит во сне. Я мысленно спрашиваю сама себя. «Это то, о чем я думаю?»
Мой сонный мозг отвечает. «Сейчас рано, мы испытываем твердое давление в районе нашей задницы, восхитительный мужчина лежит в нашей кровати. Я отключаюсь». И он отключается.
Мое сердцебиение ускоряется, я тяжело сглатываю. С моей стороны было бы вежливым вылезти из кровати. Сейчас же.
Но мне настолько чертовски уютно, что я просто не могу найти в себе силы сделать это. Мой мозг быстро сообщает мне еще одно отличное оправдание, чтобы не покидать эти сильные руки. Нокс не спал нормально целую вечность. С тех пор как я с ним познакомилась. К черту всё. Я полагаю, вежливым будет – дать ему поспать.
Прижался ко мне, будто бы я его гигантский плюшевый мишка.
На моем лице расплывается улыбка. Я никогда никому не признаюсь в этом, но мне нравится Нокс. Я не знаю с чем это связано. Всё, что я знаю – у меня стокгольмский синдром.
Мой мозг закатывает глаза на меня и бубнит. «Да уж. Как скажешь».
Окей. Нет. У меня нет стокгольмского синдрома.
Я знаю, что это частично из-за того, что он грубоватый, искренний и честный. Я думаю, можно сказать, что я ценю всё «настоящее» в нем. Господь свидетель, что моя жизнь была настолько затворнической, что удивительно, что моя кожа не настолько бледная, чтобы быть прозрачной.
Мой мозг с упоением одобрительно восклицает, когда его рука на мгновение прижимает меня. Затем он полностью меня отпускает, быстро встает и направляется в ванную.
Охренеть.
В душе включается вода, и я заставляю себя встать с постели. В любом случае без него в этом нет никакого веселья. Вставая, я потягиваюсь, одетая только в огромную майку Нокса и трусики, которые я выстирала в раковине, затем обыскиваю его черную сумку. Наклоняюсь вперед, и моя голова дергается, когда открываются двери ванной и в них стоит Нокс; на нем опять лишь крошечное, коротенькое полотенце. Я борюсь с порывом мечтательно вздохнуть и спрашиваю настолько безразлично, насколько могу.
– Тебе что-нибудь нужно?
Указывая подбородком на черную сумку, он смотрит вниз на майку, которая на мне надета, задерживаясь на мне взглядом, и отвечает:
– Боксеры.
Доставая пару черных, я бросаю их ему, и как только он их ловит – скрывается за закрытой дверью.
Любопытно, на что он так уставился, я поворачиваю голову и осматриваю свою самодельную пижаму.
О, боже! Отлично. Просто прекрасно.
Нокс увидел мою грудь.
Мои щеки краснеют. По крайней мере, он не видел сосок. Просто бледную белую кожу груди сбоку.
Вид груди с боку не вызывает никакого эффекта. Какая мне разница? Я видела его голую задницу. Его великолепную, красивую голую задницу. Мне интересно, как она ощущается. Похоже, что на ней можно попрыгать.
Когда я витаю в своих мыслях, Нокс открывает дверь и спрашивает.
– Хочешь принять душ перед завтраком?
Желая как можно быстрее выбраться из замкнутого с ним пространства, я брызгаюсь его дезодорантом, прежде чем бросить его ему. Он также брызгается и бросает его мне назад. Я отвечаю:
– Неа. Пойдем.
Натягиваю свои штаны для тренировки, и Нокс останавливает меня своим отталкивающим взглядом и словами:
– О, нет.
– Прошу прощения?
Качая головой, он смотрит вниз на мою одежду сквозь нахмуренные брови.
– Ты не выйдешь в таком виде, Лили. Надень что-нибудь другое.
Я не совсем понимаю в чем, собственно, проблема.
– А что не так с тем, во что я одета?
Подходя ко мне, он зажимает верхнюю часть майки между большим и указательным пальцами и заявляет:
– Это неприемлемо для того, чтобы спускаться вниз.
Ха! Теперь я понимаю, о чем он говорит. Я медленно киваю головой и хихикаю.
– Это из-за боковой сиськи?
Его лицо становится растерянным.
– Б-б-боковой с-сиськи, – поднимая руки к голове, он медленно трет виски, как будто бы у него мигрень, и бубнит: – Я не уверен, что хочу знать, но что вообще такое боковая сиська?
Закатывая глаза, я отвечаю:
– Ну, ты видел мою грудь сбоку. Всё нормально. Я видела твою задницу, поэтому мы квиты. Пойдем.
Подходя к двери, Нокс жестко говорит.
– Я серьезно, Лили. Ты не выйдешь отсюда в таком виде. Ты просто напрашиваешься на неприятности. Надень чертов лифчик.
Ну, кто же знал, что Нокс такой скромник?
Я бросаю ему в ответ.
– У меня нет чертового лифчика! Если ты помнишь, я не собирала вещи для этой поездки!
Очевидно, успокаивая самого себя, он глубоко вдыхает и отвечает на выдохе:
– Хорошо. Всё хорошо. Тогда тебе придется надеть другую футболку или что-то еще, потому что я могу ви-видеть... твою... ух... боковую сиську.
Очко в твою пользу, Лили.
Ангельски улыбаясь, я беру протянутую майку из его рук. Мои пальцы легко касаются его, и я ласково спрашиваю.
– Почему ты просто так не сказал?
Мой мозг аплодирует мне и натягивает изумленное выражение лица.
Я что, только что флиртовала с Ноксом?
***
Очередной сытный завтрак этим утром проходит отлично. В этот раз я заказываю омлет с томатами и сыром. Он сочный и воздушный. Просто божественный. Закусывая это блинчиками Нокса (опять), и стаканом апельсинового сока, я наблюдаю, как он заказывает еще одно блюдо с сэндвичами и флиртует с милой официанткой, которая вчера работала.
Почему он не флиртует так со мной?
Я борюсь с желанием надуться и позволяю ему нести меня. Мой животик снова получил самое лучшее и полпути Ноксу пришлось нести меня на спине. Он говорит:
– Может, мне следует купить тебе инвалидную коляску.
Я ничего не могу с собой поделать, поэтому смеюсь ему прямо в ухо.
Кажется, что эта еда, смешанная с большим количеством возбуждения, сделало меня пьяной.
Что привело нас к настоящему. Третий день в нашей маленькой любовной лачуге. Минус любовь.
Я тайком смотрю в будущее, о том, как мы ляжем спать сегодня ночью, как я снова смогу почувствовать эти руки вокруг себя. Мое настроение улучшилось на триста процентов. А настроение Нокса – примерно на тридцать семь процентов.
И это факт. Не спрашивайте о моих вычислениях.
Немного шуток за завтраком задали темп этому дню, и мое сердце замирает, когда я вижу, как он хватает вещи по комнате. Он засовывает какие-то счета себе в карман и говорит:
– Никуда не уходи. Я вернусь.
Но... но... что?
– Куда ты идешь? – я даже не пытаюсь скрыть свое расстроенное выражение лица.
– Ухожу. Я вернусь.
Я неожиданно злюсь.
– И что, Нокс? Я просто должна играть роль покорной пленницы, пока тебя нет?
Растерянность искажает его лицо, и он проговаривает:
– Какого хер.. – качая головой, он упирается руками в бедра и произносит: – Позволь мне объяснить так, чтобы ты поняла.
Натягивая свою лучшую сексуальную улыбку, он пружинит на своих пятках и говорит:
– Я как бы пытаюсь тебя здесь защитить!
Я кусаю губу, чтобы сдержать смех, его глаза темнеют, он подходит ко мне ближе, зажимая между дверью и своей грудью. Он проговаривает:
– Может, ты этого и хочешь. Может, тебе нравится сама идея быть плененной. Быть беспомощной. – Наклоняется вперед, кончик его носа щекочет мою бровь, и он шепчет: – Тебя это заводит, принцесса?
Я не уверена, что здесь происходит. Мои гормоны слетели с катушек, а мозг расплавился. Я беру себя в руки и шепчу ему в ответ:
– Сейчас ты ведешь себя как придурок.
Его тело каменеет, затем он вздыхает, дотягивается до дверной ручки и оставляет меня одну в нашем номере для новобрачных.
Одну и одинокую.
11 глава
Разлука укрепляет чувства
Лили
Прошло три дня, и я вернулась в конспиративный дом, конспиративный особняк, конспиративный пентагон.
Вскоре после нашей близкой и чрезвычайно неловкой стычки, Нокс вернулся в нашу комнату и посоветовал мне собрать свои вещи. Я сказала ему, что у меня нет вещей, которое можно было бы собирать.
Он ответил: «Отлично. Значит ты готова ехать».
Я спросила: «Куда ехать?»
Выдерживая мой взгляд, он мягко ответил: «Домой».
И каким-то образом, я просто знала, что он подразумевал дом, далекий от МОЕГО дома.
После сказанного, девять часов спустя – мы вернулись. И это отлично – быть дома.
Это странно, что я чувствую будто это мой дом?
Нет. Я так не думаю. Не тогда, когда мы прибыли назад и Бу выбежала ко мне, обнимая меня так, что на мгновение весь дух выбила из меня, поглаживая волосы, будто мы сестры, воссоединившиеся после долгой разлуки. Не тогда, когда Рок, испытывающий реальное облегчение, поднял меня на руки, покружил, говоря мне:
– Здорово, что ты вернулась, малышка.
Нокс загадочно говорил с ними обоими шепотом, и я, не спрашивая, знала, что это о том, что произошло в тот день, когда сработала сигнализация.
Что приводит нас к сегодняшнему дню.
Три дня спустя, я полностью свободна от Нокса. Снова.
У меня есть ощущение, что он меня избегает. Опять. Но я провожу большую часть своего времени с Бу, и это делает меня счастливой.
– Вот же сук... мать вашу... срань!
Бу давится от смеха.
– Ох, расслабься. Это не настолько плохо.
Я отвечаю с сарказмом.
– Да уж, конечно, ты чертова потаскушка.
Бу смеется. Я съеживаюсь и хныкаю.
– О, господи. Ты ведь действительно получаешь от этого удовольствие.
Когда она останавливается, она спрашивает.
– Твоя сестра никогда не пробовала это?
Сжимая кулаками простыни, я отвечаю сквозь сжатые зубы.
– О, она пыталась. А я надрала ей задницу.
Она говорит:
– Я не понимаю, – я открываю глаза, чтобы увидеть, как она смотрит вниз на меня. – Я насчет того, что у тебя нет друзей. Ты довольно классная, Диди.
Делая глубокий вдох и закрывая глаза, я объясняю:
– В общем, отец всегда был гиперопекающим. Но затем это стало еще хуже. Нам не было разрешено выходить куда-либо без него или мамы. Я никогда по-настоящему этого не понимала. – До недавнего времени, думаю я.
– Я имею в виду, что такого ужасного могло произойти, если бы я пошла на вечеринку с ночевкой? – я вздыхаю. – В конечном итоге, то малое количество друзей, которые у меня были, перестали приглашать меня к себе и отвернулись от меня. Хотя моя сестра всегда была со мной. У нее на это был свой подход. Я думаю, она и сейчас такая. Она всегда была популярной, поэтому никто не задавался вопросом, почему она не приходит на вечеринки и всё такое. Она просто отмазывалась своим «У меня было лучшее предложение» или «Неа, это не моя тема». В общем, Тере надоели папины правила, и она начала сбегать из дома, а я – я нет. Я оставалась дома со своими бойфрендами из книг, и это меня устраивало. Ай! Прекрати это!
Выщипывая очередной одинокий волосок, она откидывается назад и говорит:
– Готово.
Я встаю и подхожу к зеркалу, чтобы оценить свои только-выщипанные брови.
Неплохо. Совсем неплохо.
Я смотрю на нее в зеркале и заявляю:
– Столько боли за это? Даже не видно, что ты что-то выщипывала.
Лежа на кровати, она говорит:
– О, да ладно – это заметно. Ты везунчик. Тебя наградили прекрасной формой. Тебе следовало бы увидеть мои, когда я не выщипываю. – Она поднимает голову и смотрит на мое отражение в зеркале. – Это страшно. У меня были бы сросшиеся брови в форме «M» как в Макдональдс.
Оборачиваясь, я прислоняюсь спиной к комоду и спрашиваю:
– А почему тебе вообще есть до этого дело? Ты работаешь с мужчинами, и я уверена, что их не волнует, что ты выщипываешь брови.
Она хитро улыбается и хлопает своими ресницами.
– О, зато моего мужчину волнует.
Ю-ху! Ее мужчину! Я сейчас упаду в обморок.
Прыгая к кровати, натягивая на себя раздражающе шаловливую улыбку, я спрашиваю певучим голоском:
– О, правда? И кто он?
Ее ответ шокирует меня настолько сильно, что у меня отвисает челюсть.
– Рок.
Нагибаясь к ней, я шепчу:
– Не может быть!
Давясь от смеха, она отвечает:
– Это так, малышка.
Мой рот остается открытым, и она смеется. Я бормочу:
– Н-н-но, вы ребята, ведете себя так, будто вы друг другу даже не нравитесь.
Кивая, она грустно улыбается.
– Технически, нам не разрешено встречаться друг с другом. Это...– она на самом деле поднимает свои руки и медленно делает движение пальцами, показывая кавычки, – ...дружба. Нокс знает, но он сказал, что не может ничего с этим сделать, пока это не влияет на работу, чего, в любом случае, я никогда бы не позволила. И то, что Рок и Нокс – лучшие друзья. Я думаю, Нокс действительно счастлив видеть, что у Рока в этой жизни есть что-то хорошее.
Смущенная последним заявлением, я тихо спрашиваю.
– Что ты имеешь в виду под «в этой жизни»?
Бу некоторое время изучает мое лицо. Она выглядит неуверенной, прежде чем тихо отвечает:
– Малышка, мы не существуем.
Сбитая с толку еще больше, я хмурюсь и спрашиваю:
– Прости, не расслышала?
Она откидывается назад, закидывая руки за голову. Глядя в потолок, она объясняет:
– То, что мы делаем – защита и устранение. Мы ни на кого не работаем. Мы работаем сами на себя. Я думаю, ты могла бы назвать это «вымышленная деятельность». Все мы имеем звания в пределах нашего сектора, но сам сектор фактически не существует. Мы все наняты на работу конфиденциально и нам много платят за то, что мы делаем. Смысл того, чтобы быть нанятым именно таким образом в том, чтобы быть незаметным, и нашу команду делать – недоступной. Поэтому все, кого ты здесь встречала, в них нет ничего из реальной установленной личности. Каждый документ, удостоверение личности, банковский счет, который у нас есть – на подставное имя. – Поворачиваясь ко мне, она заканчивает: – Мы не существуем.
Срань Господня, это же безумие.
Я таращусь на нее и догадываюсь.
– Итак, все, кого я здесь встретила, находятся под вымышленными именами?
Она кивает, а я спрашиваю:
– А что произошло с теми, кем вы были? Ну, понимаешь, кем ты была до этого?
Улыбаясь грустной улыбкой, она тихо отвечает:
– Она умерла, малышка. Мы все умерли.
Мое сердце сжимается, и я шепчу:
– Да уж, это хреново.
Бу поворачивается, и мы мгновение смотрим друг на друга. Между нами немое общение.
Мой рот открывается, и я немного хмурюсь. Мне действительно очень жаль, Бу. И это действительно хреново.
Она слегка пожимает плечами и подмигивает мне. Всё хорошо. Я нормально к этому отношусь.
Перебирая кончиками пальцем, я выпаливаю:
– Констанс? Ты выбрала имя Констанс?
Она прыскает со смеху, и я тоже. Какое-то время мы вместе смеемся, прежде чем она успокаивается и тихо отвечает:
– Это было имя моей матери. Это мой способ никогда ее не забывать. Ее звали Конни, поэтому я всегда считала неправильным, чтобы меня так называли. Однажды Рок сказал мне, что я была тихой как приведение, и дал мне прозвище Бу, и с тех пор я стала Бу. – Неожиданно приходя в чувство, она спрашивает: – А у тебя есть парень?
Качая головой, я говорю ей:
– Нет, разве что вымышленный. В моей жизни – только я и мои книги.
Она становится задумчивой, глаза грустные, и проговаривает:
– Должно быть, тебе одиноко.
Улыбаясь, я также тихо говорю:
– Я могла бы сказать то же самое и о тебе.
Она улыбается мне в ответ.
– Не в бровь, а в глаз.
Мы обе со вздохом откидываемся назад на кровать. Я думаю, моя жизнь не так плоха.
По крайней мере, я не мертва.
***
Извиняясь и говоря, что хочу принести себе и Бу что-нибудь поесть, я бегу на кухню, скольжу по полу в носках и останавливаюсь в дюйме от Нокса.
Его голубые глаза вспыхивают.
– Куда так спешишь, принцесса?
Сегодня один из тех редких дней, когда на нем нет рубашки.
Мои глаза сощуриваются, и я молю их оставаться сфокусированными на его лице, а не на широкой, массивной груди, так восхитительно влажной от пота.
Ням-ням.
– Просто хочу взять что-нибудь поесть.
Кивая, он искренне говорит:
– Рад, что твой аппетит вернулся.
Кивая ему в ответ, я также искренне ему отвечаю:
– Я тоже.
И затем ничего.
Неловкое молчание.
Доооолгое неловкое молчание.
Обхожу его, иду в кладовую, мой мозг напоминает мне, что нам есть что с ним обсудить. Как только он двигается, чтобы покинуть огромную кухню, которая неожиданно ощущается большая как почтовый ящик, я выкрикиваю.
– Вообще-то, я хотела спросить, говорил ли ты с Митчем о том, чтобы я могла поговорить со своей сестрой.
Его лицо полностью лишено всяких эмоций, и он опирается бедрами на барную стойку.
– Нет. Пока нет. – Перегибаясь через стойку, он берет яблоко и начинает играть с ним.
Я немного зла на это. Он говорил, что попытается. Мое лицо каменеет. Я хожу по кухне, хлопая дверью кладовой, открываю и закрываю ящики слишком быстро, желая, чтобы шум передавал мое настроение прямо сейчас.
Нокс смотрит прямо на меня.
– И почему ты сейчас взбешена?
Сбросить бомбы!
Теряя свое терпение, я кричу:
– Знаешь, что бы сделало меня счастливой, Нокс? Знание того, что моя сестра в порядке! Мне нравится Бу, нет, я люблю Бу, но она не моя сестра, и ты думаешь, я не понимаю, что ты делаешь, а это делает тебя еще большим мудаком! Знаешь, что бы сделало меня более чем счастливой? На самом деле поговорить с ней и слышать лично, что она жива и здорова. А не подсовывать мне замену под нос.
Между нами повисает тишина. Нокс разрушает ее, с хрустом вгрызаясь в свое яблоко. Его беспристрастность разбивает мне сердце.
Я шепчу охрипшим голосом:
– Я скучаю по ней, понятно? Она была моим единственным другом и… и я скучаю по ней. – Я не осмеливаюсь посмотреть на него. Если я увижу сочувствие в этих темно-синих глазах, я могу просто захотеть их выцарапать.
Через мгновение беру себя в руки, качаю головой, чтобы прояснить ее, и мне в голову приходит другая мысль. Подхожу к стойке и становлюсь рядом с ним, я решаю попробовать нечто радикальное. Когда я всего в футе от него, запрыгиваю на барную стойку и тяжело вздыхаю. Всё еще жуя свое яблоко, он поворачивается ко мне со скучающим выражением лица, и я тихо говорю:
