Текст книги "Этот чертов Майк Дайм"

Автор книги: Барри Фантони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Барри Фантони
Этот чертов Майк Дайм

1

С ночного неба лился бесконечный ледяной дождь. Вода хлестала по стенам домов, по мостовой, по кустам и деревьям и с противным хлюпаньем стекала в канализационные люки. Я сидел в своем кабинете с потушенным светом до тех пор, пока не закончилось виски и не пришлось бросить пустую бутылку в корзину для бумаг. Молния разорвала небо пополам, пророкотал глухой гром. Пора отправляться в какой-нибудь бар за новой порцией выпивки, вряд ли гроза могла быть мне помехой.

Я уже надел плащ и шляпу, когда случилось неожиданное: зазвонил телефон. Сняв трубку и услышав запинающийся женский голос: «Это Майкл Дайм, частный детектив?», я ответил утвердительно, ища глазами сигареты – такие клиентки случались и раньше, разговор обещал быть долгим и нудным. «У меня срочное дело, – продолжала лепетать она. – Боже, мне так нужна помощь!» Голос был низкий и неуверенный, она с трудом строила фразу, точно маленький ребенок, собирающий домик из кубиков.

– Слушаю, – сказал я решительно. – Мое рабочее время уже закончилось. Когда случаются достаточно большие неприятности, чтобы обратиться к частному детективу, то обычно начинают с рассказа о том, что случилось. Как вас зовут?

– Можете звать меня Нормой. Что-то случилось с Френком. Френк Саммерс – мой муж. Он сделал ужасное. Мне так страшно! – Она всхлипнула и икнула.

Да, такими темпами мы не скоро доберемся до сути дела. Я решил быть более грубым:

– Слушайте, леди! Я частный детектив с лицензией, не очень дорогой, но и не из самых дешевых. Если вы чего-то боитесь, позвоните в полицию. Они к вам приедут бесплатно, симпатичные добродушные парни выслушают вас и помогут. Со мной – другое дело. Манеры у меня не такие хорошие, и вообще я крутой парень, кроме того, мои услуги стоят денег. Однако, если у Френка такие серьезные проблемы, что он не хочет обсуждать их с полицией, я могу ему помочь, разумеется, в рамках закона. Вот и все, остальное обсудим при встрече.

Мой маневр увенчался успехом – дамочка успокоилась настолько, что в бурном потоке невразумительных благодарностей я смог вытянуть из нее адрес. Заверив ее, что скоро прибуду, я с облегчением повесил трубку.

2

Дом был новехонький, и апартаменты в нем – шикарные. Я припарковал свой паккард у дома на противоположной стороне улицы и вошел в вестибюль, уставленный какими-то гигантскими растениями, испускавшими странный, экзотический аромат. Если тут и был какой-нибудь привратник, то мне не удалось рассмотреть его за всеми этими листьями, поэтому я направился прямо к лифту и нажал на кнопку вызова.

Через несколько мгновений я стоял у дверей квартиры 1067. Капли дождя стекали мне за шиворот плаща, и вокруг моих ног быстро образовалась лужица. Я звонил и звонил в дверь из красного дерева, но никто не торопился открывать мне. Наконец послышался слабый голос – тот же самый, что по телефону:

– Кто там? Муж велел никому не открывать.

– Вы меня не узнаете? Я могу просунуть под дверь свою визитную карточку.

Она изучала мою визитку так долго, что я почти потерял терпение, но потом послышался лязг тяжелой дверной цепочки, и мне открыли.

Жене Френка Саммерса было за сорок, и выглядела она немного болезненно. Легкое домашнее одеяние густого зеленого цвета шло к ее рыжим волосам, которые когда-то, наверное, составляли предмет ее особой женской гордости, но сейчас поблекли и тускло мерцали сединой. Белое, смертельно бледное лицо хранило следы былой красоты, глаза окружали такие черные тени, что я не мог рассмотреть их цвет. Если бы она провела пару минут перед зеркалом, ей удалось бы скрыть разрушительные следы воздействия времени – и тонкие морщинки возле узких губ, и бледность скул, но только не страх, который она источала буквально каждой порой.

– Проходите, – произнесла она глухим голосом. – Устраивайтесь поудобнее. Снимайте плащ, я сейчас дам вам что-нибудь согреться.

Гостиная Нормы, казалось, сошла со страниц модного журнала «Красивый дом», точно предназначалась для проведения великосветских коктейлей, и выглядела так, будто гости покинули ее за пять минут до моего прихода – повсюду пепельницы, наполненные окурками, пустые бутылки, грязные стаканы и жирные пятна. В центре стоял огромный диван с обивкой из серого бархата, покрытый пятнами пролитого джина. Я снял с его спинки чей-то забытый чулок и сел. Миссис Саммерс пересекла комнату не очень уверенной походкой и остановилась у бара.

– Надо же, – послышалось ее горестное бормотание. – Только что тут стоял бокал с виски. Я специально оставила его для вас. Куда же он подевался?

Я ничего не ответил, только достал сигареты и закурил. Она пригладила рукой свои растрепанные волосы и заговорила.

– Нам было хорошо вдвоем, мне и Френку. Мы чудесно ладили. Сначала был такой успех, что голова шла кругом, – мои фотографии печатал «Вог» и другие модные журналы. С утра у моих дверей толпились фотографы, занимали очередь, чтобы снять меня хотя бы случайно… – Ее голос звучал глухо, но в нем не слышалось горечи или обиды. – Сегодня – помада для «Ревлона», завтра – туфельки модного дизайнера, послезавтра – еще что-нибудь. Я старалась, и у меня хорошо получалось. Мне было все равно, что моей красотой пользуются ради наживы. – Казалось, эту историю она рассказывала уже не раз за все годы медленного упадка ее славы. Возможно, чаще всего рассказывала ее себе самой, сидя, как сегодня, с зажженной сигаретой в одной руке и полупустым стаканом в другой, устремив пустой взгляд в пространство. – Потом все пошло не так, – монотонно продолжала миссис Саммерс. – Алкоголь, свобода… Я не понимала, кто виноват… Одним словом, вдруг мы с Френки оказались за бортом. Прекрасные времена закончились. А деньги… все стоит денег, вы об этом знаете? Но Френк оказался молодцом. Когда мое время закончилось, он взялся за дело сам. Нашел работу, потом дополнительную работу, чего только не делал, чтобы обеспечить мне тот уровень, к которому я привыкла… Бедняга! Ему приходилось много ездить… По пятницам он брал выходной, проводил его с друзьями в баре. Домой приходил навеселе, но я не сердилась, ведь он так уставал, да и что он видел, целыми днями носясь по городу в поисках приработка… Он ходил в «Три Сайкс» – элегантный бар, где отдыхает публика с деньгами. Домой возвращался в одно и то же время, если что-то его задерживало, обычно звонил. Вообще, ему не нравилось оставлять меня одну на всю ночь. – Она замолкла, потом вдруг выпалила: – Но эта сумка была не его!

И тут ее словно прорвало: слова мешались со стонами и всхлипываниями, невозможно было ничего понять. Похоже, она оплакивала и себя, и Френка, а я сидел и спрашивал себя, какого черта тут делаю. Конечно, сумка казалась многообещающей, если Норме Саммерс удастся рассказать мне всю историю более-менее связно. Наконец рыдания утихли, она высморкалась в платок и продолжила:

– В тот вечер Френк позвонил мне около восьми. Велел ни с кем не разговаривать по телефону и не подходить к двери. Потом я должна была записать адрес, взять такси и немедленно приехать к нему. Еще он сказал, что все наши беды позади, но мне стало страшно. Я взяла телефон и позвонила первому же частному детективу, которого нашла в справочнике.

– А что было в сумке? – спросил я.

– Доллары. Банкноты. Сто тысяч. Я прошу, мистер Как-вас-там, поезжайте в эту гостиницу и найдите Френка. Он не должен был красть эти деньги. Даже для меня, не должен был!

Проговорив это, миссис Саммерс сползла с дивана на ковер. Я встал, чтобы помочь ей, однако она уже храпела.

Я отправился осматривать квартиру и возле одного из телефонных аппаратов в спальне нашел клочок бумаги с адресом гостиницы. Стены комнаты украшали фотографии Нормы в качестве модели: она действительно рекламировала все – от норковых шуб до нижнего белья. Была и одна фотография с мистером Саммерсом – Френк обнимал Норму за плечи и улыбался широкой улыбкой честного человека. Значит, ради этой самой Нормы Френк где-то позаимствовал сумку со ста тысячами долларов. Чьи это были деньги? Я полагал, что об этом мне скажет сам Френк, и от души надеялся, что он еще не потерял способности улыбаться.

3

Записанный Нормой адрес принадлежал гостинице «Маагз». Что ж, у меня опять появилась работа, и это прибавило мне оптимизма.

Я проезжал по мосту Бенджамина Франклина, когда часы на Индепенденс Холл пробили два раза. На улицах еще мелькали прохожие, не так много, как в Нью-Йорке или Лас-Вегасе, но достаточно для такого старого консервативного города, как наша Филадельфия. Гостиницу я нашел неподалеку от пристани Кемден. Над входом красовалась надпись, извещавшая, что комнаты сдаются на ночь за доллар с оплатой вперед. Я проехал еще немного и припарковался у какого-то неопрятного дома, потом, зевая, вылез из машины и тщательно запер дверцы. Огромный одноглазый кот на мгновение оторвался от исследования помойки и поглядел на меня с такой ненавистью, что я испугался, как бы он не загрыз меня, и поторопился к «Маагз».

Пройдя мимо колоссальных размеров негра в тельняшке, который в дверях гостиницы обнимался с молодой толстушкой в рыжем парике, я устремился по грязному узкому коридору к стойке портье. За ней никого не было, и мне пришлось довольно долго звонить, пока откуда-то сбоку не послышался медленный хриплый старческий голос: «Напрасно вы так стараетесь. Звонок не работает и никогда не работал». Я оглянулся и в старом продавленном кресле без спинки увидел ворох старых тряпок, из которых сверкали два живых хитрых серых глаза, достал фотографию Френка и протянул старику:

– Ищу этого парня. Уверен, что он здесь останавливался. Скажите мне две вещи: в какой он комнате и один ли там.

Старик молчал, глаза его по-прежнему не отрывались от моего лица. Что ж, за информацию надо платить!

– Слушай, папаша! – продолжил я, доставая мелкую банкноту. – Можешь мне не верить, но когда я сержусь, то делаюсь хуже мангусты. Если ничего не скажешь, деньги тебе не дам.

Худая желтая рука с проворством высунулась из тряпья и уцепилась за бумажку.

– Комната 205. Второй этаж, налево по коридору. Он там один, насколько мне известно.

Я заторопился на второй этаж и осторожно приблизился к комнате номер 205. В коридоре было тихо и темно, мое появление вроде осталось никем не замеченным. На всякий случай я засунул руку в карман и нащупал рукоятку пистолета, потом большим пальцем снял его с предохранителя. Теперь можно стучаться к Френку.

– Френк, дружище, – произнес я тихо, но внушительно. – Не надо бояться. Я частный детектив, Майк Дайм, и меня прислала ваша жена.

Никто не отозвался, и я попробовал легонько постучать по двери пальцем. В этом не было никакой необходимости – дверь заскрипела на проржавленных петлях и лениво растворилась, впуская узкий конус тусклого света из коридора в дешевый неопрятный номер ценой доллар за ночь. В номере горела настенная лампа с разбитым плафоном и пахло плесенью; на столбике спинки деревянной кровати висела мужская шляпа, а на гвозде, вбитом в стену, – модный двубортный коричневый пиджак. Короче, ничего интересного, исключая самого Френка Саммерса, который совершенно неподвижно стоял на полу, прислонившись к стене. Я достал из кармана фотографию. Никаких сомнений – лысая голова, торчащие уши, длинный нос, усы. Обычное лицо. Такие сотнями встречаешь каждый день, увидишь и забудешь. Только теперь вряд ли будет легко забыть лицо Френка Саммерса: кто-то использовал его в качестве пепельницы – повсюду виднелись мелкие черные кружочки ожогов. И, конечно, Френк больше не улыбался. Рот разинут и обезображен криком боли. Из угла губ стекала почерневшая струнка крови. На шее, прямо над узлом галстука, торчал нож – какой-то мясник пригвоздил его к стене и сделал это очень умело и аккуратно. Нож не повредил ни одной крупной артерии или вены, прошел точно сквозь позвонок, так что Френк умер в одну секунду. Я потрогал его руку – она оказалась ледяной.

Прежде чем уйти, я проверил содержимое карманов Френка. Казалось, все на месте – бумажник, кредитные карточки, деньги. На пальце по-прежнему оставалось обручальное кольцо, на запястье – золотые часы, продолжавшие тикать после смерти владельца. Убийц Саммерса мелочи, как видно, не интересовали, и мне не стоило терять время на поиски сумки.

Внизу я спросил у портье, не видел ли он, чтобы кто-то выходил из 205 номера.

– Только вы, – ответил он, хитро сощурившись.

Да, дурацкий вопрос я задал.

4

Утреннее солнышко вставало на влажном небе. Дорожное движение было более интенсивным, чем обычно, владельцы магазинов открывали железные жалюзи витрин. Я ехал и раздумывал об этом деле. Френк Саммерс прихватил сумку с чужими деньгами. Ничего странного – каждый вечер масса народу теряет сумки, как и прочие вещи: ручки, зажигалки, своих жен и даже свои сбережения. Найденная же Френком сумка оказалась для него сущим ящиком Пандоры – владельцы нашли его и пригвоздили ножом к стене. Это означало, что содержимое сумки приобреталось не законным путем, и о деньгах Френку знать не следовало. Это также значило, что миссис Саммерс в опасности, и что я ввязался в довольно неприятную историю. Вероятно, Френк не рассказал жене всей правды, возможно, и она не сказала всего, что знала. Как бы то ни было, мне следовало сматываться побыстрее – предупредить Норму Саммерс о грозящей ей опасности и исчезнуть, пока делом не заинтересовалась полиция.

5

Раскаленный от жары вестибюль дома Нормы Саммерс не изменился с тех пор, как я посетил его последний раз, однако теперь тут обнаружился толстенный привратник с веселыми лазурно-голубыми глазами. Я протянул ему свою визитную карточку, которую он принялся рассматривать на свет, как банкноту.

– Послушайте, дружище, можете мне помочь немного?

– Ну, я не знаю, – нерешительно ответил он неожиданно высоким и тонким, как у женщины, голосом. – С вами, детективами, потом хлопот не оберешься. Не успеешь заметить, как навредишь кому-нибудь, и вот ты уже по уши в проблемах.

– Да нет, – успокоил я его. – Я только хочу знать, не видели ли вы тут посторонних. Любопытных. Странных типов и так далее.

Он наморщился от усилий и наконец ответил:

– Никого такого не было. Правда, я только час как пришел. Спросите лучше у ночного привратника Такера.

Через несколько секунд я был возле двери Нормы Саммерс. В коридоре царила тяжелая тишина, как видно, все местные толстосумы еще спали. Когда я позвонил, послышался вялый голос Нормы: «Входите, открыто». Я вошел и остановился в изумлении. Гостиная Нормы выглядела, как после стихийного бедствия, – мебель перевернута, все ящики выпотрошены и их содержимое вывалено на пол, ковер порезан, стекла в элегантном серванте разбиты.

Худой молодой коротышка в дорогом голубом костюме приглашающе позвал:

– Заходите, мон ами. Мы вас как раз дожидаемся.

Тут я совершил ошибку, потянувшись за пистолетом, лежавшим в наплечной кобуре, и сразу же получил сзади чем-то тяжелым по затылку. Я уткнулся носом в ковер и почувствовал, как чьи-то грубые ручищи ощупывают меня и вытаскивают пистолет.

– Только пистолет, Француз, – проревел голос, напоминавший корабельную сирену.

– Хорошо, подними его, – ответил молодой франт.

Меня подняли и, точно тряпичную куклу, швырнули в разбитое кресло, как раз в то самое, где я сидел накануне вечером.

– Перед тобой стоит Хог, – послышался участливый голос Француза. – Этот тип – псих, каких мало. Настоящий ублюдок. Если б я ему разрешил, он оторвал бы тебе руки и ноги. Компрене?

Да, я понял. Машина для убийств под названием Хог более или менее прорисовывалась перед моим взором. Он был без пиджака – таких размеров просто не бывает в природе, к тому же шерсть, которая покрывала его тело, вполне могла согреть и без пальто. Длинные руки свисали вдоль коротких ног, низкий лоб порос рыжеватым пухом, под низкими надбровьями, там, где у гомо сапиенса обычно располагаются глаза, сверкали две темные дырки, плоский нос терялся среди высоких скул, изборожденных шрамами. В мощной ладони лежал пистолет 45 калибра, но для такого типа он смотрелся как ненужная игрушка, – казалось, стоит Хогу чихнуть, и тебя разнесет вдребезги. Потом я заметил миссис Саммерс. Она лежала на диване и была по-прежнему в пеньюаре, но выглядела постаревшей лет на сто. Наверное, уже знает про Френка, подумал я.

– Тре бон, – продолжал Француз, усевшись в кресло напротив меня, и аккуратно развернул пластинку жвачки. – Теперь, когда мы поняли друг друга, давай поболтаем.

Моя голова все еще болела после удара, но я решил быть благоразумным и не нервировать Хога.

– Мы нашли старину Саммерса, – сказал Француз, ритмично двигая челюстями. – Симпатичный такой парень, но память у него оказалась ни к черту. – Он положил ногу на ногу и обхватил коленку тонкими женственными пальцами. Пальцами шулера. – Мы знаем, что и ты ходил навестить его.

– И что?

– Слушай, у нас мало времени, мон ами. И не забывай, что случилось с мистером Саммерсом, когда он не захотел нам помочь.

Норма Саммерс вдруг застонала. Это был слабый, едва слышный стон, но я понял, что она по-настоящему раздавлена.

– Вчера мы с Хогом проделали работенку для одного очень важного человека, – продолжал Француз. – Кто он, тебя не касается. Потом Хогу захотелось промочить горло, и мы отправились в «Три Сайкс», где всегда есть холодное пиво.

– Слушай, я сейчас засну, – прервал я его. – Почему бы тебе не перейти прямо к делу?

– Не умничай, мон ами. Короче, Хог был в сортире, когда случилась неприятность. Ты не поверишь, но у бедняги Саммерса сумка оказалась точь-в-точь, как наша. Катастрофа! Как только мы заметили, что произошло, то обратились к нужным ребятам и быстро нашли нашу сумочку в гостинице «Маагз».

Миссис Саммерс снова застонала, но Француз даже не взглянул в ее сторону. Конечно, с этим красавчиком я расправился бы быстрее, чем с воробьем, но Хог представлял собой серьезную проблему, поэтому я сидел и слушал.

– Мы нашли мистера Саммерса в его номере и объяснили нашу проблему, – рассказывал Француз. – Его сумку вернуть ему не могли, потому что Хог разорвал ее на части, когда обнаружил подмену. Он псих, я тебе говорил. Но нашу сумку мы хотели забрать немедленно. Бедняга Френк! Он, дескать, не слышал ни о какой сумке и понять не мог, о чем вообще речь. Мы постарались помочь ему вспомнить, поискали сумку в номере, но ее там не было.

Тут проблема, мон ами. Здесь мы тоже все обыскали и теперь знаем, что у миссис Саммерс сумки нет. Но тот факт, что и ты навестил Френки, говорит о том, что ты можешь знать кое-что, чего не знаем мы. Давай, рассказывай. И не забудь интересные подробности. – Француз встал и аккуратно надел шляпу, после чего кивнул Хогу. Тот пристально уставился на меня, словно стараясь понять, как мои руки-ноги крепятся к телу.

– Я видел Френка Саммерса первый и последний раз в гостинице, когда он был уже мертв, – сказал я. – Поэтому ничего не знаю. Возможно, он пожертвовал ее в Общество защиты животных. Во всяком случае, если бы сумка была у меня, я бы вам ее с радостью отдал.

Я не понял реакции Француза на мое заявление – раздался шум. Это миссис Саммерс внезапно вскочила с дивана, вереща во весь голос. Ее пеньюар раздувался, как паруса каперского судна, и так, на полных парах, она подлетела к окну и ринулась в него головой вперед. Оконное стекло лопнуло на миллион осколков, пропуская вдову Френка Саммерса. Когда она пролетела все тридцать два этажа до мостовой, крик ее замер. В течение нескольких секунд, показавшихся часом, мы трое сидели, разинув рот и остолбенело разглядывая разбитое окно, на котором ярко блестели капли крови. Наконец Француз с шумом проглотил слюну:

– Мон дье! Вот это да! Хог, ублюдок, быстренько выруби этого придурка!

И Хог, конечно, поступил, как ему было сказано.

6

Сознание медленно возвращалось ко мне, как постепенно выступающий при отливе берег. Я чувствовал запах бензина и кожи, слышал проворный шелест шин по мокрому асфальту. Инстинкт подсказывал оставаться неподвижным и держать глаза закрытыми. Мои руки были связаны за спиной, ноги – нет, поэтому я начал осторожно двигать ими и прислушивался. Работали «дворники», а рядом справа ощущалось присутствие чьего-то тела. Пахло лавандой и лимоном, значит, за рулем сидел Хог.

Теперь я уже полностью пришел в себя. В бок мне упиралось твердое дуло. Время шло. Машина не тормозила и не ускоряла ход, по всей видимости, мы ехали по большой автостраде. Затем послышался голос Француза:

– Включи радио. Ненавижу ехать за город. Эти деревья сводят меня с ума.

Раздался щелчок, и послышался голос комментатора, рассказывавшего о выборах в штате Огайо.

Так прошел, наверное, почти час. Я не торопился и знал, что не могу ошибиться с выбором момента для начала действий. Сигналом послужил голос Француза:

– Вот черт! Я оставил сигареты у этой Саммерс. Дай мне твои.

Упиравшееся мне в ребра дуло пистолета слегка отодвинулось, пока Француз наклонялся вперед, к водительскому сиденью, чтобы взять сигарету. Я быстро открыл глаза, сконцентрировал всю тяжесть своих 76 килограммов в затылке и устремил голову прямо в изумленное лицо Француза. Прицелился я не очень точно, однако ударил его в нос, и он заскулил, как раненый щенок, выронив пистолет на сидение. Правда, Француз оказался крепче, чем я думал, и не отключился совсем, напротив, приготовился к атаке. Хог не мог поучаствовать в сражении, так как вел машину на довольно большой скорости по трехполосной автостраде, зажатый другими машинами. Ему не оставалось ничего другого, как мчаться дальше вперед.

На заднем сиденье я остервенело боролся с Французом за пистолет и в конце концов победил. Француз оказался на сиденье подо мной, в луже собственной крови, а я упирался в него пистолетом. Времени на раздумья у меня не было, так как силы таяли, а Хог уже вырулил из автомобильной пробки. Пошел сильный дождь, многие водители предпочитали не рисковать, и дорога на глазах становилась пустой. Мы ехали на бьюике, а бензобак у него, как я хорошо помнил, был где-то как раз на линии моего прицела.

Я повернул руку и выстрелил четыре раза. Глухие выстрелы из оружия большого калибра заставили машину задрожать и наполнили салон едким дымом. Француз вопил прямо мне в ухо. Две пули застряли у него в ноге, одна ушла в неизвестном направлении, но четвертая достигла цели. Пробив Бог знает сколько сантиметров обивки, кожи и черного лака, она прошла сквозь заднюю шину, превратив ее в обрывки резины. Бьюик потерял управление. На переднем сиденье Хог отчаянно жал на педаль тормоза и дергал руль, но напрасно – две тонны металла теперь жили собственной жизнью. Несколько раз вильнув из стороны в сторону, бьюик резко пошел по диагонали. Мы пересекли автостраду, вылетели с асфальтированной полосы, унося с собой десяток дорожных знаков и вздымая тучу из гравия, и покатились под откос сквозь невысокие кусты. Я свалился на пол под сиденье и прижал колени к подбородку. Наконец, пролетев метров четыреста, мы остановились, окутанные клубами дыма и пыли. Я услышал какое-то странное тиканье и щелканье, затем наступила долгая тишина.