Текст книги "Этот чертов Майк Дайм"

Автор книги: Барри Фантони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

19

Изящные часы с мраморной фигуркой балерины, стоявшие на столике, показывали четверть одиннадцатого. Горничная-китаянка проводила меня в гостиную и попросила обождать, пока она не доложит мисс Дамоне о неожиданном посетителе. Я выкурил почти половину сигареты, когда горничная появилась снова и сообщила, что хозяйка должна принять ванну, но до этого выйдет со мной поздороваться. Действительно, за крошечной изящной фигурой китаянки появилась Элейн.

– Можешь идти, Лили, – проговорила она. – Хотя нет, подожди. Принеси влажное полотенце для мистера Дайма.

– Мне бы не только умыться и вытереться, – нерешительно заметил я, ощупывая рану на голове. – Я бы еще и горло промочил с радостью.

Мисс Дамоне без слов направилась к буфету с напитками. На ней было очаровательное неглиже из лазурного шелка с глубоким треугольным декольте, смело открывавшем загорелое тело; копна непричесанных волос ниспадала на плечи, темные, как безлунная ночь, глаза не были накрашены.

– Насколько я понимаю, вы нарушили мои инструкции, – сухо заметила она. – Шантаж моего брата – дело достаточно серьезное. Вы один знаете об этом. Неужели не можете быть поосторожнее?

– Это длинная история, – ответил я. – Вообще-то она никак не связана ни с вашей семьей, ни с шантажом.

– Приятно слышать. Кстати, я не хотела бы показаться негостеприимной. Но что привело вас ко мне в столь ранний час?

Я постарался поделикатнее сообщить ей, что оказался замешан в историю с некой сумкой и что мне пришлось заключить что-то вроде джентльменского соглашения с одним человеком. Воспитанные женщины, как правило, всегда дают вам высказаться до конца, а Элейн, к тому же, слушала меня весьма внимательно. Когда я закончил, она подошла ко мне так близко, что я мог ощутить нежный запах мускуса очень дорогих духов.

– Лили поможет вам промыть рану. Можете также принять ванну, если хотите. Все-таки вы на меня работаете и не должны выглядеть Бог знает как. Я буду в спальне, мне надо написать кое-какие письма. Если вам что-нибудь понадобится, Лили позаботится о вас.

Ванную Элейн, должно быть, проектировал какой-то сумасшедший архитектор в приступе белой горячки. Огромная восьмиугольная комната, совершенно пустая, если не считать треугольной ванны, углубленной в пол, могла бы осчастливить целое стадо китов. Здесь царила атмосфера холодной интимности, которую так любят женщины, когда купаются. Искусственное освещение было столь мягким и ненавязчивым, что становилось невозможным обнаружить, где находились лампы. Стены представляли собой одно большое зеркало, инкрустированное головами каких-то языческих божеств.

Я скользнул в воду, теплую, как ласки прекрасной женщины. И почувствовал себя композитором, создающим сложный контрапункт разных голосов.

20

Элейн Дамоне по-прежнему находилась в своей спальне. Она одевалась и делала это не торопясь. Многие женщины обожают проводить массу времени, вертясь перед зеркалом, а Элейн готовилась к выходу так тщательно, точно собиралась на голливудский прием. Правда, когда она наконец появилась, на ней была блузка в лимонный горошек и розовые брюки, зато пара не бросающихся в глаза старинных украшений могла подсказать знатоку светских условностей, что перед ним настоящая леди из общества.

– Можете позавтракать, – бросила она холодно. – Немного поздновато для завтрака, но все же.

– Разве чтобы заморить червячка, – согласился я добродушно. – Но сначала мне нужно позвонить. Один мой знакомый – завсегдатай бильярдной, где собирается много всякого народа, в том числе и кое-какие отбросы общества, думаю, он может быть мне очень полезен.

– Возможно, – заметила она без малейшего интереса. – Когда позвоните, приходите на кухню, вы знаете, где она.

Я набрал номер заведения Макса, намереваясь поговорить с Джоуи Позо, но ответил мне не Макс. Кто-то незнакомый попросил подождать, затем в трубке послышался глухой голос Макса Слоувана:

– Майк! У нас неприятности. Я пытался дозвониться тебе все утро. Приезжай немедленно, тут полно полицейских, и они хотят поговорить с тобой.

Я медленно положил трубку на рычаг аппарата и некоторое время сидел, уставясь прямо перед собой невидящим взглядом и с гулко бьющимся сердцем. Вернулась Элейн и что-то сказала мне, но звук ее голоса плохо доходил до меня.

– Извините, – говорила она, – но напоминаю, что вы выполняете для меня работу, за которую я вам плачу. Если намерены пренебрегать своими обязанностями, лучше нам расторгнуть наши отношения. Если уж вам так необходимо все время где-то пропадать, имейте любезность периодически звонить мне и узнавать новости. И прошу вас, ни слова горничной. О наших делах вы будете разговаривать лично со мной.

Я устало кивнул:

– Да, я позвоню. Детективное агентство Дайм никогда не дремлет. Иногда попадает впросак и дает прикончить своих клиентов, но не дремлет, это уж точно. Мой нюх подсказывает, что на сей раз нам повезет.

– Да, интуиция и все такое, знаю. Прошу только не забывать звонить мне, – отозвалась Элейн ледяным тоном.

21

Холодный сквозняк, насквозь продувавший бильярдную Макса, не понравился мне, но я уже заранее смирился со всем, что предстояло там увидеть, как только разглядел у входа две патрульные машины полиции и машину скорой помощи, дверцы которой как раз закрывал какой-то человек в белом халате. Из другой машины выходили фотографы с аппаратурой. Повсюду сновали деловитые полицейские агенты, а потом я заметил и судью Поссера.

Макс стоял у бильярдного стола. Бледный, как смерть, он никогда еще не казался мне таким старым. Дежурный полицейский осмотрел меня беспокойным и подозрительным взором, но когда Макс объяснил ему, что его шеф хотел поговорить со мной, пожал плечами. Я прошел мимо ряда темных и мрачных, как могильные плиты, игровых столов к тому из них, возле которого толпились полицейские и специалисты в штатском. Это был стол Джоуи Позо. На сукне мелом был обведен контур верхней половины человеческого тела, немного гротескный, с одной рукой, вытянутой вперед, и со странно оттопыренным указательным пальцем, посередине расплылось зловещее темное пятно, а вокруг в беспорядке лежали бильярдные шары.

Один из людей у стола представился как капитан Агло – он хотел задать мне ряд обычных вопросов, принятых в таких случаях. Толстячок-коротышка, одетый в строгий серый костюм с жилетом, Агло отвел меня в сторону, заботливо придерживая под руку, точно я был новичком-матросом в приступе морской болезни, и усадил на стул. Я машинально нашел сигарету, сунул ее в рот и закурил.

– Он был вашим другом? – участливо спросил капитан. Его приятный мягкий голос вызывал горячее желание исповедаться.

– Мы познакомились во Франции, в Нормандии. Он был в моем взводе. Радиотелеграфист.

– Макс Слоуван сказал, что вчера вы зашли сюда после очень долгого перерыва. По-моему, странное совпадение. Зашли поболтать со старым приятелем, и вот его застрелили.

Некоторое время мы пристально смотрели друг другу в глаза, потом он приподнялся на своем стуле, достал сигару и попросил прикурить. Затем вытащил из кармана маленький конверт.

– Это личные вещи потерпевшего. Ничего интересного. Невозможно понять, кто в него стрелял, за что и почему.

Он разложил на столе тощий бумажник, ветеранское удостоверение, пару мелков, мелочь, связку ключей и расписку на тридцать долларов с нечеткой подписью. Мне все это ни о чем не говорило.

– Как его убили? – спросил я.

– Одна пуля из оружия большого калибра. Похоже, тридцать восьмого, – ответил Агло и стал снова складывать содержимое в конверт.

– Когда?

– Примерно в полночь. Стреляли сзади. Ну и народ у нас в Филадельфии.

– Такой же, как и везде. А вы откуда к нам перевелись?

– Из Оклахома-сити. Фермеры выращивают зерно и коров. Умрешь со скуки, разве что какой-нибудь из них сойдет с ума и пристрелит кого-то.

Я слушал его рассеянно, глядя поверх плеча капитана на стол, за которым играл Джоуи, на разбросанные в беспорядке шары. Агло заметил, куда я смотрю, и с усилием, как и все толстяки, повернулся назад:

– Да, мне это тоже показалось странным. Профессиональные игроки обычно складывают шары в треугольник или размещают их у луз. – Он вновь повернулся ко мне и ответил на мой вопрос: – Меня сюда перевели, потому что в полиции не хватает сотрудников. Ну и я обрадовался – подумал, вот случится какое-нибудь занятное убийство, я смогу поймать крупного киллера и вернусь из Филадельфии не меньше, чем начальником полиции.

– Для начала вам надо сменить костюм, – заметил я.

Он усмехнулся:

– Вы, я вижу, за словом в карман не полезете. Расскажите, для чего вам вчера понадобилось встретиться с Позо. То есть, о чем вы беседовали, если не считать воспоминаний о военном прошлом?

– О моих личных делах, которые никого не касаются.

Агло небрежно смахнул сигарный пепел с костюма:

– Что ж, это ваше право. До тех пор, пока вам не предъявят ордер на арест, вы можете держать информацию при себе. Но запомните одно: может, я и не задержусь надолго в вашем городе, но найти подонка, который прикончил этого парня, – моя обязанность, и я не позволю никакому частному детективу устраивать тут вендетту.

– Вас обуревают благородные чувства, – пробормотал я. – Что до вендетты, то мне приходилось заниматься делами и похуже.

– Поберегите свое остроумие для тех, кто считает полицейских болванами, годными лишь на то, чтобы управлять транспортом на перекрестках. Вы, наверное, производите потрясающее впечатление на безмозглых дамочек. Они, кстати, наверняка ваши обычные клиентки. А вот ловить убийц – это занятие профессионалов, я хочу сказать, полицейских. Лучше выкладывайте, что знаете.

Наступило тяжелое молчание, потом я сдался:

– Ладно, капитан, пусть будет по-вашему. Одна моя клиентка заявила, что ее муж потерял сумку, которая ему не принадлежала. Я должен был найти ее, вот и все. Позо обещал помочь, и, возможно, его смерть как-то связана с этим. Может, и нет. Такое случается. Обещаю не мешать вам в расследовании, капитан. Но если вы не сможете найти убийцу Джоуи, то найти его станет делом моей жизни и чести.

– Ну, если вам никто не помешает сделать это. Жаль, что вы не попробовали себя в родео, мне кажется, когда вы разъяритесь, перед вами не устоит ни один бык.

– Да уж конечно.

Агло достал из жилетного кармашка старинные часы, посмотрел на них и вздохнул:

– Прощай, мой обед. Я тут с вами заболтался, а мне еще отчет печатать. Так и без ужина остаться можно! Поверьте, на голодный желудок работать совершенно бесполезно – теряешь чувство юмора.

Он встал и направился к дверям, а я остался сидеть, где был. Мои глаза не отрывались от нарисованного мелом контура тела, раскиданных шаров, от руки Джоуи, палец которой на них указывал.

Бильярдные шары обычно раскрашивают двумя способами: часть из них в полоску, а другие – в пятнышках. Всего их пятнадцать, включая шар номер восемь, который всегда черного цвета. Каждый шар имеет свой номер и покрашен в свой цвет. Я вытащил записную книжку и нарисовал, как лежали шары на столе, где умер Джоуи. В основной группе последовательно располагались шары 12. 9, 14, 3, 6, 7, 15, 1 и 4. Шары под номерами 3, 6 и 7, а также 1 и 4 лежали немного в стороне от прочих, примерно в пяти сантиметрах друг от друга. Что все это значило, я не знал, но, определенно, не существовало никакой игры, где бы использовалась такая комбинация.

22

Во второй половине дня небо, наконец-то, полностью очистилось, и засияло неяркое осеннее солнышко. Фейермонт-парк плавал в колоритах Тициана – золотисто-желтом и красном, но в моем офисе царила жуткая духота, и повсюду отчетливо обозначились слои пыли. Макс сказал, что Джоуи той ночью собирался сыграть партию, а для таких ночных игр игроки всегда тщательно отбирались, там практически не бывало случайных или незнакомых людей. Официально заведение Макса закрывалось в половине одиннадцатого, и именно в то время Макс позвонил, чтобы вызвать себе такси, и оставил запасные ключи от бильярдной Джоуи, который и должен был закрыть входные двери после игры. Когда Макс уходил, в зале не было никого, кроме Джоуи, в тот момент разговаривавшего по телефону. Когда на следующее утро Макс пришел на работу, он обнаружил двери бильярдной незапертыми, а ключи лежали в кармане Позо. Казалось, что ночная партия стала для Джоуи только предлогом для встречи с кем-то наедине и без свидетелей.

С пулей 38-го калибра в животе Джоуи, наверное, умирал долго и мучительно, он ничего не мог поделать, истекая кровью на биллиардном столе, ведь у него не было ног, чтобы попытаться дойти или доползти до телефона. Я уверен, что к смерти Позо, так же как и к ночной перестрелке возле итальянского дансинга, когда я ранил стрелявшего в меня человека, Ратеннер не имеет ни малейшего отношения. Еще я уверен, что Джоуи специально расположил бильярдные шары на столе определенным образом до того, как его ранили, – если бы он, умирающий, прикасался к ним после выстрела, на них обязательно остались бы следы крови.

Я поискал телефонный справочник, обнаружил, что его нет, и направился в соседний офис, где располагался Генрих Зофтиг, младший компаньон фирмы «Зофтиг и К⁰, бижутерия», достойный звания самого скупого человека на нашей планете. По дороге я заглянул в окно, чтобы проверить, чем занимаются парни Ратеннера, приставленные им следить за мной. Они сидели в своей машине с откидным верхом и грелись на солнышке.

Я постучал в двери старины Зофтига и, не дожидаясь ответа, быстро вошел. Несмотря на свою внешность, Зофтиг был вовсе не таким старым, не более пятидесяти пяти. Высокий и согнутый, как хоккейная клюшка, кости и кожа, с головой, лысой, как яйцо, и неприятно желтым лицом, он стоял возле старинного бюро красного дерева, и на лице его змеилась противная улыбка. У окна сидела его матушка, уменьшенная и более толстая копия сына.

– Фон отсюда, шертоф сын! – заорал Зофтиг, увидев меня. Он всегда волновался при моем появлении, с тех пор, как один из моих клиентов приревновал меня к своей жене и так разбушевался, что я был вынужден стрелять ему в ногу. – Фы опять пришель, штопы стрелять? Тут мой матушка!

– Генрих, Генрих! – прошептала старушка. – Твое больное сердце!

– Когда фы сдесь, фсекда неприятности, – не унимался Зофтиг. – Фон отсюда!

Миссис Зофтиг устало пожала плечами:

– Ему нужен телефонный справочник, Генрих. Дай ему, ум готтес виллен!

Дело было пустячное, но Зофтиг еще больше пожелтел от злости, пока искал для меня книгу:

– Фот. Фозьмите и уходите.

23

Солнце в моем кабинете уже не было таким ярким, и пыль теперь не так бросалась в глаза. Я сел за стол и на листке бумаги нарисовал бильярдные шары, как они лежали на столе рядом с Джоуи. Не могло быть сомнений, что он оставил для меня закодированное сообщение.

Самый простой код, который я знал, был буквенно-цифровой, а самое простое сообщение, которое мог оставить Позо, был номер телефона, и я решил начать с телефонной книги. Первый номер – 12, что соответствовало букве Л. Вторая цифра давала букву Н, третья – Г. В конце концов у меня получилось слово ЛИНГКФКОАДМ, и я понял, что не найду в телефонном справочнике абонента с такой фамилией, даже если нужный мне человек был родом откуда-нибудь из самой экзотической страны. В задумчивости я выпил немного виски и закурил, но тут в дверь моей конторы кто-то постучал. Я глянул на часы – четверть пятого.

Вошедший мужчина двигался с изяществом и небрежностью человека, привыкшего находиться в элегантном обществе. Загорелое квадратное лицо, копна волнистых, тщательно причесанных волос, блестящие карие глаза, тонкий изящный рот приятно улыбался.

– Меня зовут Тедди Холланд, – представился он и достал из бумажника визитную карточку. – Можно присесть?

На визитной карточке посетителя значилось только его имя и ничего больше.

– Прошу, мистер Холланд. Чем могу быть полезен?

Он еще раз приятно улыбнулся, сел на стул для посетителей и достал из кармана своего кашемирового пальто огромный портсигар. На левой руке Тедди Холланд носил крупный золотой перстень, и запонки на манжетах его рубашки также были большие и золотые.

– Я пришел по поручению одной вашей клиентки, Элейн Дамоне. Она бы сама вам позвонила, но ей пришлось неожиданно уехать по делам. Короче говоря, Дайм, что касается дела с ее братом, Стентоном, то необходимость в вашей помощи отпала. Элейн надеется, что вы не сочтете, будто ее решение вызвано сомнениями в вашей профессиональной состоятельности. Дело это решилось само собой. Надеюсь, вы поймете.

– Я не стану зря переживать или забивать себе голову ненужными мыслями.

– Вот и прекрасно. Кстати, Элли… я хочу сказать, Элейн, попросила меня передать вам это. – Холланд достал из кармана пальто конверт. – Тут пятьсот долларов за пару дней вашей работы и в возмещение ваших расходов. – Он бросил конверт на стол, и тот упал рядом с бумагой, где я записал цифры, оставленные Джоуи. – Элейн также полагает, что этой суммы достаточно, чтобы обеспечить конфиденциальность. Она надеется, что вы не станете пытаться увидеться с ней и забудете, что вообще с ней встречались.

Я открыл конверт, из него плавно вылетели стодолларовые банкноты.

– Я не люблю бросать дело на полдороге, мистер Холланд, – сказал я. – Это непрофессионально и деморализует человека. Дела мои не то чтобы блестящи, но все-таки идут потихоньку. Если станет известно, что я отказываюсь от расследований, могут возникнуть осложнения.

– Ладно. Сколько вы хотите, чтобы закрыть дело?

– Я хочу сказать, что ваше объяснение меня не удовлетворило. Может, мисс Дамоне и послала вас с таким поручением, но оно мне не по нраву, и я вам не верю. Шантажисты никогда так просто не отказываются от вымогательства и не сдаются, пока их не сотрешь в порошок. Ваши деньги мне не нужны, мистер Холланд.

Пока я говорил, он медленно подходил ко мне, сжимая кулаки.

– Держитесь подальше от Элейн. В этом случае вы, может, доживете до пенсии. Если будете ей надоедать, я с вами разберусь. Кстати, Дайм, Элейн сказала, что вы очень заняты каким-то другим расследованием. Может, вам следует уделять больше времени этому другому делу? Извините, если я показался вам агрессивным. Мы все стали немного нервными из-за шантажиста.

Взгляд Холланда задержался на моих заметках, и я повернул листок так, чтобы он мог их прочесть.

– Любите загадки, Холланд? Я работаю сейчас над одним делом. Эти цифры – какой-то шифр. Они что-то означают.

Он изумленно округлил глаза:

– Да? Мне это ничего не говорит.

– Мне пока тоже. Наверное, цифры надо сложить, а не пытаться их как-то сгруппировать.

– Полагаете, это какой-то код?

– Скорее всего. Его придумал один мой друг, с которым мы вместе воевали в Европе. Он был радистом.

– Очень интересно, – заметил Холланд.

– Ну, что же, – сказал я решительно. – Вы вроде бы спешили.

– Да, да. Рад, что мы с вами договорились. Рад из-за Элейн, ведь она такая восхитительная женщина.

Холланд попрощался и ушел, а я вернулся к столу и снова принялся за работу. Прежде всего взял деньги Элейн Дамоне, положил их в конверт, на котором написал адрес филадельфийской Ассоциации ветеранов и наклеил марку с портретом Рузвельта. Затем открыл телефонную книгу на адресе Экард-авеню, Абингтон.

Код Джоуи был довольно простым – надо лишь отделить первую цифру и сложить три цифры в середине. Получилось «Абингтон, М». «М» могло значить что угодно, но справочник давал мне два варианта – мотель и мясные поставки.

Я зарядил пистолет, на случай, если дела примут скверный оборот, взял плащ, на случай, если пойдет дождь, и, готовый, таким образом, ко всему, что только могло случиться, покинул свой офис.

24

Субботним вечером машин в городе мало, и я мог выжать из своего старенького «паккарда» все, на что только он способен. Уже почти совсем стемнело, когда я подъехал к металлическим воротам мотеля. Возможно, когда-то, лет тридцать назад, это было шикарное заведение, в котором останавливались состоятельные люди со вкусом, но теперь все казалось облезлым и разваливающимся. Подъездная дорожка, исчерченная следами шин и вся в масляных пятнах, подводила к квадратному зданию, от которого влево и вправо отходили два крыла с одинаковыми номерами для желающих тут остановиться.

Я повернул вправо и припарковал машину у разросшегося куста одичалой розы. Откуда-то доносилась тихая музыка. На случай внезапного вынужденного бегства я развернул «паккард» на выезд и оставил ключи в замке зажигания, потом вышел и направился к главному зданию. Пройдя мимо почти пустого бассейна, на дне которого сидели многочисленные лягушки, я добрался до входной двери, возле которой сидела женщина лет под пятьдесят с пустым стаканом в руке.

– А, красавчик! – приветствовала она меня голосом зычным, точно у циркового зазывалы. – Иди сюда, иди к Мейзи Уэбстер! Выпьешь пива? Или хочешь виски?

Комната, в которую она меня затащила, походила на Мейзи Уэбстер, как иногда собаки походят на своих хозяев. Нечто среднее между баром и лачугой. Она больше всего напоминала склад забытых и брошенных вещей. На старом граммофоне крутилась пыльная пластинка. Женщина усадила меня на диван среди массы линялых подушек и сказала:

– Не расслышала, как тебя зовут?

– Майк Дайм.

– Красивое имя. Налью тебе чего покрепче. Люблю музыку, завожусь от нее. – Она доковыляла до буфета, извлекла из него наполовину пустую бутылку бурбона и налила мне в свой бокал.

– Раньше я была балериной, – продолжала она. – Мое имя гремело повсюду, от Нью-Йорка до Гонолулу. В искусстве танца с Мейзи Уэбстер мало кто мог сравниться. Ну давай, пей, красавчик. Еще налью, ты мне нравишься.

– Я ищу одного человека, который мог здесь останавливаться. Это было не так давно.

– А ты из полиции! – фыркнула Мейзи Уэбстер.

– Я частный детектив. Человек, которого я ищу, скорее всего ранен. Может, даже опасно ранен. Он наверняка назвался фальшивым именем. Можно взглянуть на ваш регистрационный журнал?

– Эх, – ответила она, – такой симпатичный парень, и вдруг из полиции, надо же. Ты выпей еще, потом мы потанцуем. – Похоже, она оказалась орешком покрепче, чем я рассчитывал.

– Проблема в том, что у меня мало времени, – заметил я терпеливо.

– Что значит время в компании друзей! – воскликнула она и, обхватив мое лицо руками, запечатлела на нем пахнущий джином поцелуй. – Давай, снимай пиджак и потанцуем.

Мне следовало действовать быстро. Я легко толкнул ее, и она рухнула на диван лицом вниз, как узел с тряпьем. Руки и ноги ее безвольно повисли, и она мгновенно заснула. На всякий случай я стер свои отпечатки пальцев со стакана, поставил его на пол и направился к столу, пытаясь отыскать в этом бедламе журнал регистрации посетителей. Чудо, но я его нашел в одном из ящиков, набитых старыми газетами, фотографиями и прочим мусором.