Текст книги "Маттиас и его друзья"

Автор книги: Барбру Линдгрен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Приехал дядя Клумпе-Думп

Мало-помалу Пончик поправился.

Похоже было, что он чуточку похудел, а щеки его даже как-то печально обвисли.

– Ну ничего, теперь я снова потолстею, – утешал себя Пончик.

Лишь только Пончик поправился, ему первым делом захотелось взглянуть на улиток.

– Пойдете со мной в парк Ванадислюнден? – закричал он Маттиасу и Пелле Маленькому, которые сидели на тротуаре перед аптекой. Но пока Пончик болел, и Пелле Маленькому, и Маттиасу улитки изрядно надоели. Они так и норовили уползти. Или без конца пускали пузыри. От этого можно было просто сойти с ума.

Маттиас и Пелле Маленький решили посидеть на тротуаре, пока Пончик сбегает в парк.

Они болтали о своих дядях, потому что сегодня двухчасовым поездом должен был приехать дядя Маттиаса, брат его отца.

У Пелле Маленького дяди со стороны отца не было. И оттого он изо всех сил хвастался своими глупыми дядями со стороны матери – Пелле Большим с бакенбардами да этим Рулле, который был слишком маленьким для дяди.

– А мой дядя, папин брат, собирает травы и цветы! У него дома много-много сотен трав! – сказал Маттиас.

Вот умора! Смешнее этого Пелле Маленькому никогда ничего слышать не приходилось.

– Он, наверно, помешанный! Как его зовут?

Маттиас притворился, будто не слышит.

– А сколько он курит! Целую пачку сигарет за день выкуривает!

– Как его зовут? – упрямо добивался своего Пелле Маленький.

– Его зовут «дядя Клумпе-Думп»[7]7
  Недотепа (шв.).


[Закрыть].

– «Дядя Клумпе-Думп!» Ой-ой-ой! Вот потеха! Глупее этого имени мне слышать не приходилось.

– Он ужасно добрый! – обиженно произнес Маттиас. – Я пошел домой! Пока!

И вот наконец появился дядя Клумпе-Думп. Он громко смеялся, и вид у него был такой, как всегда.

– У тебя что, чемодан набит травами? – поинтересовался Маттиас.

– Ха-ха-ха! – оглушительно захохотал дядя. – Нет, травы я на сей раз оставил дома. Но я захватил для тебя кое-что. Погоди, сейчас увидишь!

Он так решительно стал рыться в своем огромном чемодане, что все вещи разлетелись по комнате.

– Вот, пожалуйста! – и он протянул Маттиасу большое яйцо в крапинках.

– Чье это яйцо? – зачарованно глядя на подарок, спросил Маттиас.

– Это страусиное яйцо. Если не поленишься хоть изредка сидеть на нем, из яйца вылупится страусенок. Хочешь?

– Понятно, хочу! – ответил Маттиас.

– Ну, тогда пойди и посиди немного! – предложил дядя.

Маттиас взял яйцо и пошел к себе в комнату. Потом он положил яйцо на кровать, а сам осторожно придвинулся к нему, стараясь не раздавить.

«Вот здорово, если из него вылупится страусенок! – мечтал Маттиас. – А что скажет Пелле! Ведь у него всего-навсего канарейка!»

Вдруг Маттиасу очень захотелось спать. Глаза то и дело слипались.

Немного погодя к нему в комнату заглянула мама и увидела, что он крепко спит, обхватив руками яйцо.

– Ну и ну, конец света! – воскликнула мама Маттиаса. – Он лег спать в такую рань!

– Ш-ш-ш! Тише! – прошептал дядя Клумпе-Думп. – Он высиживает яйцо!

После обеда они пошли гулять. Стоял теплый, солнечный день.

– Слишком тепло! – сказал отдуваясь дядя Клумпе-Думп.

Он больше любил пасмурную погоду и еще когда моросит дождик.

На Нортульсгатан они наткнулись на Пелле Маленького и Пончика.

– Это – дядя Клумпе-Думп! – представил родственника Маттиас.

– Сразу видно! – дерзко фыркнул Пелле Маленький.

– Ай-ай! Неужели? – ухмыльнулся дядя Клумпе-Думп. – Куда вы направляетесь, господа?

– В парк Ванадислюнден. Пелле докажет, что умеет летать, – пояснил Пончик.

– Ты и вправду умеешь? – спросил дядя Пелле Маленького.

– Да, представьте себе, умею.

– И ты уже летал прежде, молодой человек?

– Нет, каждый сам чувствует, может он летать или нет! – с важностью изрек Пелле. – Надо лишь влезть на дерево и взмахнуть руками. И тогда сразу полетишь.

– Пойдем посмотрим, как это он летает, – предложил дядя.

– Ладно.

И вот все они отправились в парк.

Пелле высматривал подходящее дерево, с которого можно было бы взлететь, а Пончик наблюдал, чтобы никто не наступил на улиток: те ползали теперь довольно далеко от своего городка.

Пелле облюбовал дерево высоко-высоко, на самом верху холма. С него точно можно было бы взлететь.

– Отсюда лучше всего! – сказал он. – Захочу – полечу даже домой, на Ванадисвеген.

И он тут же начал взбираться на дерево.

– И крыльев тебе не нужно? – удивился Маттиас.

– Нет, надо только как следует размахивать руками.

Дяде Клумпе-Думпу эта затея показалась очень интересной.

– Если ты полетишь, я тоже попробую, – сказал он.

– Хи-хи! Ты слишком толстый! – захихикал Пелле.

Он уже почти добрался до макушки. Но дерево было совсем маленькое, и макушка его поднималась не очень высоко над землей.

Дядя Клумпе-Думп и Маттиас начали собирать листву и на всякий случай сложили ее в большую кучу под деревом – вдруг, когда дойдет до дела, Пелле упадет вниз.

– Вы готовы? – спросил Пелле.

– Да-а!

– Тогда считаю до десяти! Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять!

Все трое не отрываясь смотрели на Пелле Маленького. Он стоял выпрямившись на замшелой ветке, стараясь сосредоточиться. Затем вдохнул побольше воздуха, взмахнул руками и прыгнул.

Сердце Маттиаса гулко забилось.

А Пелле Маленький, размахивая руками, вдруг полетел… Он слетел прямо на кучу листвы, которая так и взметнулась ввысь!

Долгое время в листве мелькали лишь маленькие барахтающиеся ноги и руки, а потом вынырнуло и рассерженное личико.

Дядя Клумпе-Думп, Пончик и Маттиас хохотали до упаду. А Пелле лишь приглаживал свои растрепанные волосы и морщил нос.

– Я все равно пролетел… немножко… – проворчал он. – А захотел бы и очутился на улице Ванадисвеген. Но я не захотел. Чего мне болтаться там без дела!

– Теперь полечу я! – сказал дядя Клумпе-Думп и тоже полез на дерево.

– Раз-два-три! – взмахнув изо всех сил руками, он свалился прямо в кучу листвы.

Потом полетели Пончик и Маттиас! Но вот чудо! Как они ни размахивали руками, они все равно падали в кучу листвы.

– А я и не думал, что летать так весело! – вскричал дядя, взбираясь на дерево в одиннадцатый раз.

Домой они пошли, когда уже начало смеркаться.

Наклонившись, Пелле подобрал мимоходом старую коробку из-под сигарет. Подняв крышку, он так и замер на месте: глаза его округлились от удивления.

– Глядите, здесь лежит Пастор и прохлаждается!

И правда! Там, в своем буром домике, лежал Пастор и вовсю пускал пузыри.

– Какой еще пастор! – воскликнул дядя. – Ведь это обыкновенная улитка!

– Читай сам! – предложил Пелле, вложив Пастора в руку дяди.

– Пас-тор! – прочитал по складам дядя Клумпе-Думп. Буквы, написанные Пончиком, еще виднелись на раковине.

– Да, я, верно, ошибся. Я-то думал, что это – просто обыкновенная улитка!

Пелле Маленький посадил Пастора на дерево, по которому тот любил ползать, и все отправились домой.

Появляется Калле Хлюпик, а Пелле Маленький рассуждает о папах

Когда дядя Клумпе-Думп поселился у Маттиаса, до того стало весело! Дядя был ужасно смешной! Ну прямо как маленький. Каждое утро они воевали, швыряя друг в друга подушками, пока мама Маттиаса не говорила: «Хватит!»

А иногда они играли в «голубцы». До чего же было смешно, когда дядя, лежа на полу большой комнаты, катался взад-вперед на своем огромном животе!

Время от времени Маттиас высиживал страусиное яйцо, но лежать неподвижно несколько часов подряд он не мог. Маленькому это трудно.

– Ну, скоро появится страусенок? – поинтересовался однажды дядя. – Ты не слышал, там внутри никто не пищит?

Маттиас приложил ухо к яйцу.

– Нет, не пищит!

– Придется еще посидеть! – вздохнул дядя Клумпе-Думп.

Маттиас посидел еще пять минут, а потом они вышли на улицу. Погода была точь-в-точь такая, какая нравилась дяде – пасмурная и дождливая.

– Ну, сегодня мы погуляем! – сказал он, потирая руки.

Но тут мама Маттиаса высунула голову из окна кухни и закричала:

– Маттиас, сейчас же домой! Схватишь насморк!

– Тогда я пойду один! – сказал дядя Клумпе-Думп. – А когда вернусь, вместо прогулки будем швыряться подушками.

Маттиас поднялся к Пелле Маленькому и позвонил.

– Знаешь? – спросил Пелле Маленький, открывая дверь. – На улицу Далагатан переехал новенький мальчик!

Маттиас этого не знал, так как много дней не был на улице Далагатан.

– Да, туда переехал новенький мальчик, – повторил Пелле, – настоящий хлюпик! А зовут его Калле. Он все время мерзнет, – продолжал рассказывать Пелле. – Его трясет от холода: он тощий-претощий! Можем пойти посмотреть на него, если хочешь!

Маттиас совершенно забыл, что мама не разрешила ему выходить на улицу под дождь, и они со всех ног помчались на улицу Далагатан.

– Напугай его, вот будет потеха! – пропыхтел на бегу Пелле.

Когда они прибежали. Калле сидел в воротах своего дома и играл сам с собою в шары. Пелле сказал правду: Калле был настоящий хлюпик. И ножки у него были тонкие-претонкие, почти как спички.

– Привет! – поздоровался Пелле. – Сидишь тут и мерзнешь? Скажи ему, – прошептал он Маттиасу, – что тут водятся и ведьмы, и злые собаки, и всякая разная нечисть! – И он ущипнул Маттиаса за руку.

– Здесь водятся ведьмы, и собаки, и всякая разная нечисть, – нерешительно произнес Маттиас.

– Мама! Мама! – тотчас заревел Калле.

– Да нет, чепуха! Никого тут нет! Я пошутил! – пожалел его Маттиас.

Глубоко вздохнув. Калле вытер глаза.

Пелле, широко расставив ноги и подбоченясь, встал перед ним.

– Скажи: почему ты все время ревешь? Может, ты ногу сломал или живот у тебя болит? И вообще, что с тобой стряслось?

Калле посмотрел на них своими маленькими печальными глазками.

– У меня ведь нет папы! – всхлипнул он.

– А у кого он есть?! – весело возразил. Пелле. – Да и на что они, эти папы, нужны? Я слыхал, будто они страшные надоеды. Хуже всяких мам. Правда, Маттиас?

– Н-да-да! – неуверенно ответил Маттиас. – Может, папы и не такие уж надоеды, но они всегда говорят, что пора ложиться спать.

– Вот слышишь, – обратился Пелле Маленький к Калле.

Наконец по лицу Калле пробежала легкая улыбка.

Маттиасу было так жалко Калле! Ведь за версту было видно, что Калле очень добрый мальчик.

– Мы, может, придем как-нибудь в другой раз – поиграть с тобой, – пообещал Маттиас на прощанье.

И друзья отправились домой к Пелле Маленькому.

Дома Пелле почему-то разобрало ужасное любопытство. Ему захотелось вдруг узнать все про пап.

– О чем они вообще-то говорят? – расспрашивал он.

– О чем? Об автомобилях, о тракторах и всяком разном, – ответил Маттиас. – И еще о львах, о тиграх и обо всем понемножку.

Тогда Пелле подошел к ящику своего комода и стал шуршать бумагами. А потом протянул Маттиасу маленькую пожелтевшую фотографию.

– Это – мой папа! – гордо объяснил он. – Мне мама сказала.

Маттиас долго разглядывал папу Пелле Маленького. Тот улыбался и ничем не отличался от других людей. На макушке у него была надета маленькая шапочка с какой-то дурацкой кисточкой.

– А куда он подевался? – спросил Маттиас, отложив фотографию в сторону.

– Откуда мне знать! – сказал Пелле. – Я никогда его не встречал. А мама говорит, что его и след простыл.

Во время обеда Маттиас рассказал про Калле, который все время мерзнет, из-за всего плачет и страшно худенький! А ножки у него как спички!

– Давай утром пойдем и навестим Калле! – предложил дядя Клумпе-Думп.

– Давай! – согласился Маттиас.

– Ну, а как идут дела? Ты высиживал сегодня яйцо?

– Немножко! Только утром. Долго высиживать – трудно. Так и заболеть недолго, – ответил Маттиас.

Дядя Клумпе-Думп вместо папы

На другой день дядя Клумпе-Думп и Маттиас отправились на Далагатан разыскивать Калле Хлюпика.

Они нашли его сразу, так как он сидел примерно на том же самом месте, что и накануне.

– Хочешь пойти с нами? – спросил дядя Клумпе-Думп.

Калле сразу же согласился. Повеселев, он несколько раз кивнул головой.

– Тогда пойдем, прогуляемся!

Дядя Клумпе-Думп держал Маттиаса и Калле за руки.

Они медленно шли по Ванадисвеген. У пекарни Калле сказал:

– Давай притворимся, будто ты – мой папа!

И еще крепче вцепился в руку дяди Клумпе-Думпа.

Лицо у дяди было счастливым-пресчастливым. Он никогда не был папой, и ему, наверно, было приятно испытать отцовские чувства.

Немного погодя они пришли в Ванадислюнден, и Маттиас показал дяде и Калле Хлюпику городок для улиток. Все улитки, ясное дело, уползли. Некоторые сидели высоко на деревьях, а Астрид и одна Майя заползли в траву.

Калле не мог наглядеться на улиток и их городок.

– Можно поиграть в такую игру, будто они коровки? – попросил он.

– Можно, если тебе охота, – небрежно отозвался Маттиас. – Этот дом с пивной бутылкой вместо двери – церковь, а вон там – больница!

– Если увидишь улитку в толстой бурой раковине, это – Пастор, – сообщил дядя Клумпе-Думп.

– Можешь посадить его в церковь, его место там! – разрешил Маттиас.

Калле, улегшись на землю, заглянул и в церковь, и в дом. Он ни за что не хотел уходить от городка для улиток.

– Можешь покараулить наших улиток! – великодушно позволил Маттиас. – Нам они все равно надоели. Но только запомни: если они заболеют, им нельзя есть голубые цветочки, а не то они мигом умрут.

Маттиас с дядей ушли; Калле же, весь сияя от счастья, остался сидеть возле городка с улитками.

У киоска с мороженым на Свеавеген они наткнулись на злого и недовольного Пелле Маленького. Он умирал от желания съесть мороженое.

Дядя Клумпе-Думп купил им по порции мороженого – ему всегда хотелось, чтобы детям было хорошо.

– Калле Хлюпик сидит в роще и караулит наших улиток, – сообщил Маттиас. – Он гулял с нами, и мы притворились, будто дядя – его папа.

– Давай теперь притворимся, будто ты – мой папа, – попросил Пелле Маленький и схватил дядю Клумпе-Думпа за руку.

Но тут же задумался.

– Раз так, мне надо сбегать домой за шапочкой с кисточкой, такая на моем папе… ну, на фотографии.

– Конечно, раз ты хочешь, чтоб я надел шапочку с кисточкой, я ее надену! – согласился дядя Клумпе-Думп и провел рукой по своему широкому, влажному лбу.

Не успели они и глазом моргнуть, как Пелле вернулся с шапочкой: на самой ее макушке торчала какая-то дурацкая кисточка.

– Надвинь ее на глаза, как у папы на карточке! – приказал Пелле.

Они снова стали прогуливаться по улице Ванадисвеген, и дядя Клумпе-Думп был ужасно смешным в тесной ему шапочке. Пелле Маленькому казалось, что встречные оборачиваются и говорят друг другу:

– Вот как! У этого мальчика есть отец! Прекрасно! Даже если это какой-то чудак в шапочке с кисточкой!

– Обещаешь, – попросил Пелле, расставаясь с ними в воротах, – когда будешь гулять со мной, надевать всегда эту шапочку? Ладно?

После обеда Маттиас отправился в свою комнату и посидел немножко на страусином яйце. Он уже начал терять надежду, что из яйца кто-нибудь вылупится. И уж во всяком случае никакой не страусенок.

– Ты устал? – спросил дядя.

– Да, устал, – признался Маттиас. – Наверное, там внутри ничего нет. Мне так кажется.

– Встряхни слегка яйцо, – предложил дядя Клумпе-Думп.

Маттиас тряхнул яйцо. Внутри загремело и зашуршало.

– Должно быть, там ужасно твердый страусенок! – просиял Маттиас.

– Твердый и шуршащий! – подтвердил дядя.

– Может, проткнем дырочку и посмотрим? – загорелся Маттиас.

– Согласен! – ответил дядя. – Подожди, я тебе помогу. Я знаю один фокус, как не испортить яйцо.

Взяв яйцо в свои толстые ладони, он чуть повернул его и… випс! Оно разломилось пополам на две одинаковые большие половинки.

– Караул! – закричал Маттиас. – Дай посмотрю!

Дядя Клумпе-Думп протянул ему яйцо, и Маттиас чуть не упал от удивления.

– Ой, оно набито тонкой шелковой бумагой!

– Ты видел когда-нибудь что-либо подобное?!

– Вот уж не знал, что страусят заворачивают в шелковую бумагу! – удивленно произнес Маттиас и осторожно развернул бумагу.

У дяди вид был какой-то странный, и он тихонько хихикал.

– Ой! – взволнованно закричал Маттиас. – Это – вовсе не страусенок. Это – трактор!

Дядя расхохотался так, что у него заколыхался живот.

Тут Маттиас понял, что его разыграли.

– Значит, это яйцо – не настоящее? Это не страусиное яйцо?

– Настоящее, настоящее, только скорее это не страусиное яйцо, а тракторное, – снова захихикал дядя.

Трактор был красный, красивый, с ковшом, который мог вертеться во все стороны, если трактор завести.

Маттиас страшно обрадовался, потому что все его прежние тракторы были старые и поломанные.

– Если бы ты так добросовестно не высиживал яйцо, из него ни за что бы не вылупился трактор! – сказал дядя Клумпе-Думп.

– Гм… – с сомнением хмыкнул Маттиас.

Праздник середины лета

Чем теплее становилось, тем больше мечтал Маттиас о новогоднем празднике с рождественскими подарками и елкой. И еще о красивом новом календаре и целой толпе веселых домовых с красными носами, которые бегают по улицам и шумят.

Но до Нового года было еще ужасно далеко, целая вечность. Пелле Маленький тоже так считал.

Правда, во дворе у них валялось несколько елок с опавшей хвоей. Иногда они играли с этими елками, но все же это не то, что настоящий Новый год.

Однажды утром Маттиас вошел в кухню и спросил у мамы, нет ли у нее немного золотой канители, рождественских карамелек, бенгальских огней и прочего. Мол, Пелле задумал нарядить во дворе рождественскую елку.

– Вы что, немножко не в себе?! – воскликнула мама. – Собираетесь наряжать рождественскую елку накануне праздника середины лета!

– Во-он что, значит, завтра праздник середины лета?! – удивленно протянул Маттиас.

– Конечно! Нарядите уж лучше праздничный майский шест и украсьте его гирляндами.

Маттиас уже знал, что такое майский шест. Один такой он уже видел прошлым летом. Тогда тоже был праздник и шест весь-весь был перевит гирляндами.

Маттиас тут же помчался к Пелле Маленькому.

– Пелле Маленький, Пелле, давай нарядим майский шест! Сегодня канун праздника середины лета!

Маттиас знал: чтобы нарядить майский шест, нужны цветы – маргаритки и еще какие-нибудь. Но на всей Ванадисвеген ни одной самой крохотной маргаритки не было, да и других цветов тоже. Только возле киоска росло два репейника, но нельзя же украшать майский шест репейником.

– Что это вы такие невеселые, мальчики? – спросил проходивший мимо дядя Клумпе-Думп.

– Нам нечем украсить майский шест, – объяснил Маттиас.

– Только-то и забот! Ну-ка сбегайте домой и принесите несколько полиэтиленовых мешочков! – велел дядя.

Пелле и Маттиас вернулись с большими мешочками, и из одного Пелле Маленький выудил шапочку с кисточкой.

– Надень ее на макушку! – строго приказал он дяде Клумпе-Думпу.

Дядя тотчас надвинул шапочку на макушку, и они двинулись в путь. На трамвайной остановке дядя велел им подождать, и когда пришел трамвай, все сели в него.

– Кто самый большой, тот пусть и платит! – хихикнул Пелле.

Платить, понятно, пришлось дяде Клумпе-Думпу.

– А куда мы едем? – полюбопытствовал Маттиас, когда трамвай прогромыхал мимо пивоваренного завода.

– В ближайший лес! – ответил дядя.

Им пришлось порядочно проехать, прежде чем на горизонте показался какой-то лесок. Что касается Пелле, то он был бы рад, если бы лес не показывался еще дольше, потому что трамваи он любил гораздо больше, чем леса.

Но примерно через полчаса лес появился, и, кажется, довольно большой.

– Ну, мальчики, выходим! – позвал дядя.

– Порядок, папа Клумпе-Думп! – заорал Пелле, прежде чем выпрыгнуть из трамвая, и оглядел всех с видом превосходства.

В лесу росло много деревьев, трав и цветов.

– Дядя, если у тебя есть с собой нож, мы можем нарезать веток с деревьев! – предложил Маттиас.

Но Клумпе-Думп замахал обеими руками.

– Вы что, с ума сошли! Ветки нельзя срезать!

– А зачем же тогда деревья вообще? – удивленно произнес Маттиас.

– Для красоты! Деревья надо беречь! – объяснил ему дядя. – Мы будем собирать травы и цветы, которые можно рвать, и когда вернемся домой, соорудим отличный майский шест.

Пелле равнодушно огляделся.

– До чего же скучно в этом лесу! Ни одного автомобиля! Дядя Клумпе-Думп, ты и в самом деле собираешь траву? Что в ней красивого? – спросил он дядю Клумпе-Думпа.

Дядя кивнул:

– Правда! Дома у меня в самом деле сотни разных трав. И они, по-моему, очень красивые.

Пелле закатил глаза и подмигнул Маттиасу.

Скоро у всех троих мешочки наполнились травами и цветами.

Тут дядя предложил поваляться на земле, отдохнуть минутку и послушать пение птиц.

Но ему пришлось валяться одному, так как ни у Маттиаса, ни у Пелле не было ни малейшего желания слушать пение птиц. А точнее сказать, Пелле Маленькому прямо-таки не терпелось снова оказаться в городе среди привычного городского шума.

И вот они снова дома и высыпают на дворе собранные травы и цветы.

Нужны были длинный шест и тонкая стальная проволока, чтобы крепко привязать к шесту цветы и травы. Дядя Клумпе-Думп отыскал все это в погребе.

Пелле и Маттиас сплели по венку. Один венок получился большой, другой – маленький, и оба были почему-то не круглые, а какие-то кривые.

После обеда в городе стало совсем пусто и тихо – ни одного автомобиля на улицах, все уехали за город.

Когда майский шест был готов, Пелле Маленький сбегал домой и принес свою маску – поросячью мордочку. Он сказал, что в праздник надо надеть на себя что-нибудь особенное.

Дядя Клумпе-Думп до того устал от экскурсии в лес, что поднялся к себе наверх и лег вздремнуть.

Около трех часов мимо промчался Пелле Большой, его мопед был нагружен березовыми ветками. Он мигом узнал под маской поросенка Пелле Маленького и, прежде чем исчезнуть в клубах пыли на Свеавеген, показал ему нос.

Мама Маттиаса приготовила много сока и еще больше булочек. Все это она вынесла на подносе во двор и стала там накрывать на стол, который успел откуда-то притащить дядя Клумпе-Думп. Весь двор стал вдруг похож на какой-то праздничный зал.

– Теперь можете пригласить всех из соседних домов! – воскликнула мама. – На наш летний праздник.

Маттиас и Пелле Маленький помчались в парк Ванадислюнден и нашли там Пончика и Калле Хлюпика. Калле караулил пестрых улиток, а Пончик присматривал за Пастором.

Услыхав про праздник с угощением. Пончик быстренько водворил Пастора в церковь и запер ее пивной бутылкой. С тех пор как Пончик поправился, у него сильно разыгрался аппетит. Казалось, живот его превратился в бездонную бочку. «Ничего, мало-помалу он спадет!» – говорил Пончик, похлопывая по своему толстому животу.

У Калле Хлюпика был задумчивый вид.

Ему так нравились улитки, что он насилу решился расстаться с ними, хотя его ожидал праздник и сок с булочками.

– Э, ну их, этих улиток! – сказал Пелле. – Они все равно не уползут дальше тротуара.

И все вместе дети отправились на двор.

– Ой, в самом деле здесь настоящий праздник! – удивленно воскликнул Калле Хлюпик, увидев, как все красиво.

– Ясное дело, настоящий! – возмутился Пелле. – А ты думал, что мы хвастаемся?

У Калле Хлюпика сразу стал несчастный вид. Он всегда так переживал, когда на него сердились!

– Пелле Хвастун, ты должен быть добрым к Калле Хлюпику! – вмешался Маттиас. – Вспомни, ведь у вас один и тот же папа!

– Ага, дядя Клумпе-Думп! – разом закричали Калле и Пелле и захлопали в ладоши.

Постепенно все мамы и папы собрались во дворе, пришла даже мама Калле Хлюпика, хотя она еще никого здесь не знала.

Последним явился дядя Клумпе-Думп. Он еще не совсем проснулся и все время тер себе глаза.

– Шапочка с кисточкой, шапочка с кисточкой! – заорал Пелле.

– Нельзя ли обойтись без нее? Только сегодня вечером! – взмолился дядя. – Сегодня ужасно жарко.

Но неумолимый Пелле надвинул шапочку с кисточкой прямо на уши дяде. Потом, вспомнив про канарейку, вынес ее во двор вместе с клеткой, чтобы она не чувствовала себя одинокой и заброшенной.

Только все собрались танцевать, как явился пекарь, задержавшийся до вечера в пекарне. Он держал под мышкой маленькую гармонику.

– Я слыхал, что здесь будет праздник, и решил немного поиграть, – сказал он и заиграл песенку «Лягушата».

Филиппа пугалась, когда Пелле Маленький подходил слишком близко. Ведь он хрюкал и вертел пятачком, как настоящий поросенок.

Потом пекарь заиграл «Пора жать овес», а когда он дошел до песенки «Каждый приглашает свою пару, я приглашаю свою», все взялись за руки. Все, кроме Пелле Маленького, которому пары не хватило.

Не найдя себе пару, он запел:

 
Так ему и надо!
Так ему и надо!
Пелле наш стоит в кругу!
Никому не нужен…
 

Тут ему в голову пришла великолепнейшая идея! Он кинулся к птичьей клетке, чтобы схватить канарейку и начать с ней танцевать, прежде чем все запоют: «Ой, как стыдно! Ой, как стыдно!..»

Но случилось нечто просто ужасное!

Клетка была пуста, канарейка улетела!

– Моя канарейка! Где моя канарейка?! – заорал Пелле и отчаянно заплакал.

Пекарь тотчас перестал играть, и все забегали в поисках канарейки.

Одна Филиппа радовалась.

– Пи-пи летает! Пи-пи летает! – кричала она, показывая пальчиком в небо.

– Слыхали! Слыхали! Это она выпустила канарейку! – И Пелле заплакал еще сильнее. – Где она, моя бедненькая канареечка?

Слезы так и лились на поросячью мордочку.

Дядя Клумпе-Думп подошел к мальчику и похлопал его по пятачку.

– Не плачь, дружок! Птица вернется, и очень скоро. Мы все поможем ее отыскать.

– Будете звать ее, кричите «Кафепанна!»[8]8
  Кофейник (шв.).


[Закрыть] Она думает, что ее так зовут. – И Пелле с надеждой посмотрел на Клумпе-Думпа.

Сам он вместе с Маттиасом пустился на поиски по улице Фрейгатан.

– Кафепанна! Кафепанна! – кричали они так громко, что эхо отдавалось в безлюдных домах на улице Далагатан.

– Если я ее не найду, я сойду с ума, – всхлипывал Пелле Маленький.

Маттиас пытался его утешить.

– Она прилетит, я обещаю! – уверял он.

Миновав ворота, они очутились в каком-то дворе, откуда просматривалось еще несколько других дворов. Вдалеке разглядели они и свой собственный двор с майским шестом, похожим на зеленую черточку, рядом со скамейкой, где выбивали ковры.

– Надо осмотреть каждое дерево, – сообразил Пелле. – Канарейки, они ведь на деревьях сидят!

Они начали кружить под деревьями и изо всех сил орали: «Кафепанна! Кафепанна!»

– Лучше кричать потише, а не то она подумает, что мы на нее сердимся, – сказал Пелле. Голоса их так и гремели над дворами.

Тогда они стали тихонько манить: «Кафепанна! Кафепанна!»

Канарейка все равно их не слышала. Во всяком случае, она не показывалась.

Вдруг Маттиас с размаху упал прямо носом вниз – ведь они шли, задрав голову и разглядывая ветки деревьев, и как раз на пути Маттиаса оказалась большая яма.

Тут Пелле забыл о своем горе и громко расхохотался:

– Ой, как смешно! До чего ж ты перемазался! Ты весь черный! Ой, сколько травы у тебя в волосах! Хо-хо-хо!

Маттиас выбрался из ямы, вытер свой перепачканный нос и снова задумчиво глянул вниз.

– Да, вроде бы в такой же яме ты зарыл шорты своей мамы?

Пелле не хотелось отвечать. Стоило ему подумать о маминых трикотажных шортах, как у него прямо зуд начинался.

– Чепуха, та яма была куда больше! – нахмурился он. – А твой приставной нос лежал тоже там.

– А вдруг и в этой яме спрятан приставной нос? – загорелся Маттиас и стал шарить рукой в траве.

Но носа здесь не было.

– Ты рассказал маме про шорты? – спросил Маттиас.

– Знаешь… я шепнул ей об этом, – признался Пелле.

– Когда же?

– Один раз ночью. Хотя не знаю, может она и спала. Потому что она ничего не ответила.

– Значит, спала, – рассудил Маттиас. – А когда скажешь по-настоящему?

Пелле снова попытался уклониться от ответа и сморщил поросячью мордочку.

– Когда-нибудь зимой. Может, после Нового года. А если она будет злая, никогда не скажу!

Они продолжали свой путь, перескочили через остатки какой-то стены, перелезли через несколько заборов и попали в какой-то новый двор.

На маленькой зеленой лужайке под каштановым деревом лежали дядя Клумпе-Думп с Пончиком и, не отрываясь, глядели в небо.

При этом дядя выводил такие красивые и такие печальные трели, что сердце щемило и хотелось плакать. Но канарейка так и не показывалась.

– Где ты научился петь, как настоящая птица? – широко раскрыв глаза, спросил Пелле.

– Одни умеют, другие нет, – застенчиво ответил, опуская глаза, дядя.

– Пошли обратно, в ваш двор, – решительно произнес Пончик. – Может, она спряталась за мусорными баками или еще где-нибудь.

Дядя Клумпе-Думп с трудом поднялся на ноги и стал счищать травинки со своих брюк.

– Кто быстрее перескочит через забор? – вскричал Пелле.

Но дядя покачал головой.

– Только не мы с Пончиком! – ответил он. – Мы слишком большие и упитанные.

– Тогда вы обойдите кругом, а мы с Пелле Маленьким перепрыгнем! – решил Маттиас.

Немного погодя они снова встретились во дворе. Там в полном одиночестве с Филиппой на коленях сидела мама Маттиаса и стерегла сок.

– Кафепанна так и не появлялась? – живо спросил Пелле.

– Нет, канарейка не прилетала.

Мало-помалу все один за другим, отрицательно качая головой, возвращались во двор. Нет, они нигде и следа канарейки не видели! Должно быть, она улетела навсегда.

Пелле сел на скамейку, где выбивали ковры, и опять заплакал. Настроение у всех было ужасное.

– А мы-то собирались танцевать и веселиться до упаду! – сказал Маттиас и горестно поглядел на майский шест.

Но тут он заморгал глазами, как будто ему попала соринка, и еще раз пристально взглянул на майский шест.

– Что за желтый цветок торчит в венке Пелле Маленького? Разве мы собирали желтые цветы, дядя Клумпе-Думп?

Но тут все разом вскочили и закричали хором:

– Кафепанна! Кафепанна! Ура!

Это и в самом деле была маленькая Кафепанна, которая блаженствовала среди цветов и трав!

Дядя Клумпе-Думп принес птичью клетку, а Маттиас с Пелле, мешая друг другу, кинулись открывать ее.

Прыг! И Кафепанна – в клетке!

А Пелле, который был начеку, поспешно захлопнул дверцу.

Пекарь заиграл торжественный полонез, а мама Маттиаса налила всем соку.

Пелле на минутку исчез, а когда вернулся, вид у него был загадочный.

– В какой руке, Маттиас? – спросил он, держа руки за спиной.

– В этой. Нет, еще и в той! – ответил Маттиас, указав сперва на одну, а потом и на другую руку.

Пелле медленно разжал другую руку.

Что-то белое засветилось в сумерках на его ладони.

Вставные зубы!

– Бери их за то, что нашел канарейку, – предложил Пелле Маленький. – Пожалуйста, они – твои!

Маттиас от радости даже порозовел. Он не мог наглядеться на эти зубы. Он стоял и долго их поглаживал.

– Ну, теперь у меня есть все-все на свете! – сказал Маттиас маме. – У меня есть даже вставные зубы!

Все очень веселились.

Хороший был праздник середины лета!