Текст книги "Волевой поступок"
Автор книги: Барбара Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)
14
– Пожалуйста, Винсент, ты должен встать, – говорила Одра, тряся его за плечо. Он повернулся на спину и открыл глаза, моргая от света, проникающего через прозрачные шторы.
– Почему?
– Ты очень хорошо знаешь почему, – воскликнула Одра как можно непринужденнее, пытаясь скрыть раздражение. – Гвен придет на Ужин.
– Если она появится.
– Это была моя вина в прошлую субботу, – сказала Одра поспешно. – Я перепутала числа.
Он бросил на нее скептический взгляд, ничего не сказав.
– Ну пожалуйста, Винсент, – продолжала просить она, повышая голос, – пожалуйста вставай!
Вместо ответа он протянул руку и схватил ее за запястье. Притянул к себе, обнял, прижался к ее щеке и прошептал:
– Приляг со мной на полчасика.
Одра попыталась освободиться из его объятий.
– Я не могу, ты же прекрасно знаешь, что я не могу. На это нет времени.
– Ты хочешь сказать, что не желаешь, – поправил он и сразу же отпустил ее.
Быстро поднявшись, Одра отошла от кровати и посмотрела на Винсента, поджав губы.
– Ты очень несправедлив ко мне.
– Вот уж нет. В последнее время ты охладела ко мне.
Она покраснела.
– Ничего подобного. Ты как нарочно выбираешь неподходящее время.
Он перевел взгляд на будильник на бамбуковой прикроватной тумбочке.
– Почему полпятого дня в воскресенье – неподходящее время? Мне оно кажется просто идеальным.
– Мы ждем гостью.
– Ах да. Расфуфыренную мисс Гвен Торнтон. – Винсент произнес это имя неприязненно и добавил: – Не знаю, что ты находишь в ней и почему так за ней бегаешь.
– Я за ней не бегаю!
– Бегаешь. Я начинаю думать, что ты предпочитаешь ее мне.
– Не говори ерунды, – воскликнула Одра, посмотрев на мужа в изумлении. – Ты же знаешь, что это неправда. – Она почувствовала, что в ней поднимается волна гнева, и продолжала сердито: – В любом случае я не расположена… ложиться с тобой в постель и заниматься любовью после твоего поведения в последнее время.
– Моего поведения! О чем, черт возьми, ты говоришь? – Винсент резко сел на постели и уставился на Одру с гневным блеском в глазах.
Одра медленно покачала головой, подавляя раздражение и осознавая нечто важное.
– Ты просто сам не понимаешь, что делаешь, правда, Винсент…
– Что ты хочешь сказать?
– Ох, Винсент, Винсент, ты становишься просто несносен. А иногда даже возмущаешь меня. Во-первых, мне совсем не нравится то, как ты себя ведешь по воскресеньям перед ленчем. Ты отправляешься в паб со своими братьями, считаешь допустимым заявиться после двух, пообещавши прийти не позднее часа, и потом злишься на меня из-за испорченного ленча… как будто это моя вина…
– Я не злился сегодня.
– Злился. Вообще алкоголь совсем тебе не на пользу; он обнажает в тебе все самые худшие стороны, ты становишься агрессивным и обидчивым по пустякам.
Винсент хотел проигнорировать эти нравоучения, так как в последнее время у Одры появилась привычка ворчать, но передумал.
– Только не начинай читать мне лекцию, – выпалил он. – Мне это не нравится. Я мужчина, а не ребенок. С тех пор как мне исполнилось восемнадцать, я всегда ходил в паб по воскресеньям, и не собираюсь отказываться от этого. Ни ради тебя, ни ради кого бы то ни было. И потом, все ходят в паб по воскресеньям, это старая английская традиция.
Только у рабочего класса, подумала она, сразу же возненавидела себя за такие мысли. Одра презирала предрассудки любого рода.
– Есть кое-что еще… – сказала она. – Ты опять оставил меня прошлым вечером коротать время у своей мамы, а сам отправился развлекаться по пабам со своими братьями…
– Но вчера был день рождения нашего Билла, – прервал он ее с возмущением и с чувством собственной правоты.
– Да, действительно, и я не возражаю, когда ты отмечаешь события такого рода. Но ведь ты не отмечал день рождения Билла в прошлую субботу или в позапрошлую, или в субботу до того, когда ты тоже развлекался без меня.
– Тебе совсем не обязательно было оставаться вчера у мамы. Ты могла бы пойти на вечер старинных танцев с Лоретт – она ведь пригласила тебя.
– Я вышла замуж не за Лоретт. Я вышла замуж за тебя.
Он тяжело вздохнул и в раздражении сжал губы.
– Надеюсь, это не означает, что я должен быть привязан к твоему фартуку двадцать четыре часа в сутки до конца моей жизни, потому что, поверь мне, этого не будет.
Одра удержалась от ответа, уже готового сорваться с языка, спрашивая себя: почему для препирательства с Винсентом она выбрала именно этот момент? Гвен должна прийти не позже чем через час, и Одре хотелось, чтобы обстановка в доме была спокойной. Не хватало еще, чтобы Гвен подумала, что они не ладят между собой.
Поэтому она пошла к двери спальни, мягко заметив:
– Мне нужно еще кое-что сделать, – и прежде чем он успел что-либо сказать, сбежала вниз.
Отбросив тревоги по поводу перемен в их отношениях в последнее время, она занялась подготовкой к ужину в кухне, служившей одновременно столовой в их четырехкомнатном коттедже на Пот-Лейн. Накрыв стоящий посередине стол из отполированных сосновых досок лучшей кружевной скатертью, она достала несколько предметов из красивого фарфорового сервиза, подаренного миссис Белл ей на свадьбу, и стала накрывать на стол.
Закончив, она взглянула на каминную решетку в центре йоркширской плиты и подумала: не следует ли затопить камин – сентябрьские вечера становились прохладными. С другой стороны, еще светило солнце. Размышления о погоде вернули Одру к мысли о том, что ей понадобятся свежие цветы для обеденного стола и для столика рядом с раковиной под окном, она отыскала в ящике садовые ножницы, сняла с полки корзину и вышла из дома.
У коттеджа не оказалось названия, а только номер тридцать восемь, написанный белой краской на зеленой двери; это был один из трех домиков в тупике позади башен в Верхнем Армли. К каждому из них примыкал небольшой сад, но у Одры он был самым цветущим и красивым. Прежние жильцы тщательно ухаживали за ним в течение многих лет. И она тоже усердно работала в нем с тех самых пор, как они переехали сюда в июне, подсадила несколько новых кустов и кое-что изменила.
Последние летние розы полностью раскрылись и склонили к темной земле свои тяжелые роскошные головки. Наклонившись над розовыми кустами, Одра глубоко вдохнула их аромат. Он был сильным, сладким и слегка дурманящим, отчего у нее даже закружилась голова. Она стала осторожно срезать розы, стараясь не повредить нежных цветков, не сбить с них лепестки: выбирала в основном бледно-желтые и розовые, потому что они увядали быстрее остальных.
– Ты даже не представляешь себе, как ты сейчас хороша, любимая, – сказал Винсент, появившись в дверях коттеджа.
Одра взглянула на него.
Он улыбнулся ей одной из своих самых неотразимых улыбок.
Она улыбнулась в ответ, понимая, что он хочет загладить свою вину перед ней.
– Спасибо, – пробормотала она. Выпрямившись, подняла корзину с цветами и пошла ему навстречу по вымощенной садовой дорожке.
Он не сводил глаз от ее лица. Когда девушка остановилась перед ним, он нежно обнял ее и повел в дом. Закрыв дверь и взяв у нее из рук корзину, он привлек ее к себе и стал осыпать поцелуями.
Одра крепко прижалась к нему, отвечая на его ласки. Раздражение, накопившееся в ней в последнее время, неожиданно исчезло. Она подумала: «Я люблю его, он любит меня, и это единственное, что имеет значение. Мы уладим наши разногласия. Так или иначе, но обязательно уладим».
Минуту спустя он перестал целовать ее, обратил к себе ее лицо и заглянул в ее удивительные глаза. Ему показалось, что их ярко-васильковый цвет приобрел темно-фиолетовый оттенок. Как всегда, в них отражались все ее чувства. Его собственный взгляд был пристальным, ищущим.
– Догадываешься ли ты о том, как сильно порой я хочу тебя? – спросил он хриплым голосом.
– Да. – Она немного поколебалась и прошептала: – Я тоже.
Винсент улыбнулся про себя, зная, как трудно было ей выговорить эти слова. Ласково проведя пальцем по ее щеке, он сказал:
– Может быть, Гвен не засидится у нас допоздна?
– Думаю, не засидится. Ведь завтра понедельник.
Винсент наклонился к ней и шепнул в самое ухо:
– Давай условимся отправиться в постель пораньше, миссис Краудер.
– Давай.
Он прижал ее к себе, потом отпустил и направился к передней двери.
– Я вернусь к ужину.
Удивившись, она спросила:
– Куда ты идешь?
– К маме.
– Но зачем?
– Я обещал Фрэнку помочь в заполнении военных бумаг… Папа наконец-то разрешил ему пойти в армию, и он очень радуется, наш Фрэнк. Ты ведь знаешь, как он мечтает о том, чтобы попасть в кавалерийский полк и отправиться в Индию. И я его не осуждаю, учитывая обстановку, которая сложилась сейчас в этой проклятой стране. – На его лице появилась сердитая гримаса. – Уже столько людей живет на пособие и каждый день увольняют все больше и больше.
Одра замерла.
– Но у тебя-то, надеюсь, все в порядке с Варли? У них-то нет проблем?
– Конечно, нет. – Винсент ободряюще улыбнулся. – У нас в самом разгаре стройка капитального большого дома для старика Пинфолда и его миссис. Во всяком случае не забивай свою маленькую головку такими вещами, это мое дело, ведь в доме я мужчина. – Он послал ей воздушный поцелуй и улыбнулся озорной улыбкой. – Пока, любимая. Скоро увидимся.
15
– Значит, ты все-таки купила диван. Наконец-то, – сказала Гвен, входя из столовой-кухни в маленькую гостиную.
– Да, – ответила Одра, идя вслед за подругой и хмурясь у нее за спиной.
Проследовав к этому предмету меблировки, стоявшему в центре комнаты напротив камина, Гвен уселась на него. Она скрестила ноги и облокотилась на подушки, устраиваясь поудобнее.
Одра задержалась перед ней, внимательно глядя ей в лицо. Оно было, как всегда, благожелательным и невинным. Одра поняла, что в замечании Гвен не было ничего обидного и недоброго, хотя интонация, с которой она произнесла «наконец-то», показалась ей несколько язвительной, как будто она считала, что они не могли позволить себе купить этот диван раньше.
– Он у нас уже две недели, – сообщила Одра, как всегда, спокойно. – Мы искали именно такой довольно давно, еще до того, как поженились.
– В самом деле? – сказала Гвен и, повернувшись, стала внимательно разглядывать спинку дивана, при этом послышался звон трех ниток ее дешевых бус. Она понюхала обивку. – М-м-м. Кожа. И притом очень хорошая, Одра. Должна сознаться, я люблю все натуральное. Терпеть не могу заменителей.
Скрывая улыбку, Одра подошла к камину. Ее рассмешило это замечание Гвен, так противоречившее ее пристрастию к дешевым украшениям. Она была поистине ходячей рекламой побрякушек от «Вулворта», но сегодня она превзошла самое себя. Она была увешена странным образом подобранными фальшивыми бриллиантами и цветной бижутерией; ни одно из украшений не сочеталось с другими, и вся она сверкала как не по сезону наряженная рождественская елка. «Но это моя Гвенни», – подумала Одра с искренней теплотой, и в ней проснулась глубокая привязанность к подруге. Гвенни не будет похожа на себя без этих ее бус, браслетов и висячих серег; они – ее отличительный признак, и вряд ли Одре захотелось бы изменить ее, даже если бы она могла.
Все еще улыбаясь, Одра потянулась за спичечным коробком на каминной полке.
– Похоже, стало немного зябко, – сказала она, склонившись перед каминной решеткой и чиркая спичкой. Она поднесла горящую спичку к клочку бумаги и деревянным щепкам и продолжила:
– Ты уверена, что не хочешь набросить мой кардиган, Гвен?
– Нет, спасибо, душенька, мне тепло. Тем более что ты разжигаешь камин. – Гвен провела рукой по подолу своего ярко-красного шелкового платья и объяснила:
– Полагаю, мне стоило бы надеть что-нибудь потеплее, но оно совсем новое, и я хотела, чтобы ты увидела его. Ну, как, нравится, Одра?
– Очень красивое платье и идет тебе, – искренне сказала Одра. Она встала и с одобрением посмотрела на новый наряд подруги.
Гвен, довольная собой, потрогала свои белокурые волосы.
– А что ты думаешь о моей горячей завивке?
– Мне нравится, и я думаю, что на той неделе тоже сделаю такую. Не выпить ли нам чаю? Или, может быть, ты хочешь что-нибудь покрепче?
– Я бы не отказалась от бокала шерри.
– Пожалуй, я составлю тебе компанию. – Одра пошла к буфету, стоящему в углу комнаты, достала бутылку «Амонтильядо» и два бокала и отнесла их на столик из красного дерева у дальней стены.
Повернув голову и глядя на Одру поверх спинки дивана, Гвен заметила:
– Пока мы говорим друг другу комплименты, я хочу сказать вот еще что. Ты сделала эту комнату очень милой. Картины твоего отца замечательные, особенно вон та, над камином, а мебель твоей мамы прекрасно смотрится. Ты можешь гордиться своим домом, душенька.
Одра счастливо улыбалась.
– Спасибо, Гвен, я так рада, что тебе здесь нравится. Комната, конечно, маленькая, но это делает ее уютной и удобной, правда?
Гвен кивнула и еще раз обвела взглядом гостиную.
– Как, ты сказала, называется этот удивительный зеленый цвет на обоях?
Одра засмеялась.
– О-де-Ниль.
– Какое странное название. – Гвен состроила гримасу.
– По-французски это значит вода Нила, и сейчас это очень популярный цвет… модный, я хочу сказать.
– Правда? Подумать только. Ну, ты всегда следила за модой в одежде, душенька. Я постоянно говорю маме, что ты настоящий знаток во всем, что касается стиля, тканей и всего такого. Надеюсь, ты знаешь, как высоко я ценю твой совет. Да, у тебя самый лучший вкус из всех, кого я знаю. – Гвен взяла протянутый Одрой бокал. – Спасибо, душенька.
Они чокнулись, и Одра, подойдя к камину, села на один из чипендейловских стульев, принадлежавших ее матери.
– Я рада, что ты так думаешь – что у меня есть вкус.
Гвен улыбнулась.
– А где же Винсент?
– Он пошел помочь своему брату заполнить какие-то бумаги. Но он вернется вовремя, чтобы отужинать с нами.
Гвен сделала глоток шерри, боясь сболтнуть лишнее.
У нее сложилось впечатление, что Винсент всегда находил какой-нибудь предлог, чтобы отправиться в дом матери, но она не посмела сказать этого Одре. После их резкого разговора о Винсенте в июле Гвен тщательно избегала делать какие-либо критические замечания о нем. В тот жаркий летний день, когда она пила чай в кафе «Бетти» в Лидсе, она поняла, что стоит перед весьма реальной опасностью потерять дружбу Одры, и это и огорчило, и испугало ее.
Одра очень много значила для Гвен, и поэтому сейчас ей все время приходилось придерживать свой язык. Но в глубине души она считала, что Винсент Краудер был недостаточно хорош для ее подруги, и ничто не могло заставить ее изменить это мнение. Что-то было в нем такое, что не нравилось Гвен Торнтон, хотя, если бы ее спросили, она не смогла бы четко определить, что именно. Он представлялся ей эмоционально опасным, инстинкт подсказывал ей, что когда-нибудь он сделает Одру очень несчастной.
Она опять удивилась про себя, чего ради он постоянно бегает к своей матери. Если только он в самом деле бегает туда. Лучше больше об этом не думать. Она была очень рада тому, что его не оказалось дома. В этот вечер ей хотелось побыть с Одрой наедине. Ей нужно было сказать ей что-то очень важное, и сделать это лучше было без Винсента. Временами он бывал чересчур самоуверен, считал свои суждения единственно правильными и высказывал их, когда его об этом никто не просил.
Озадаченная наступившим молчанием, Одра наклонилась вперед, глядя перед собой в сгустившихся сумерках. Сегодня стемнело как-то особенно рано, и свет шел от горевшего камина.
– Ты такая молчаливая, Гвен, – заметила она. – Ты чем-то озабочена?
– Нет-нет, ничего такого, – быстро ответила Гвен. Она тоже подвинулась, чтобы быть поближе к Одре, и тихим голосом прибавила: – Я не хочу, чтобы ты об этом кому-нибудь говорила, даже Винсенту, но я подумываю выйти замуж.
– Как это чудесно, Гвен, дорогая! – воскликнула Одра, и тут же наморщила лоб от удивления. – Но я думала, что Майку нужно еще два года учиться в медицинском колледже? Весной ты мне говорила, что он еще несколько лет не сможет жениться.
– Но я не за Майка думаю выйти замуж.
В слабом свете Одра все-таки смогла разглядеть, что Гвен выглядит очень довольной, и это еще больше ее озадачило.
– Но ведь ты мне говорила, что влюблена в Майка Лесли, и вы вели себя в последний год так, что можно было подумать, что вы скоро поженитесь… вы были просто как голубок и голубка. Что же вдруг случилось такого, что все изменилось?
– Не будь же такой глупой, Одра, – сказала Гвен, рассмеявшись. – Очевидно, я встретила кого-то другого.
– Кого же?
– Ты его знаешь, ну можно сказать, встречала, но ты не угадаешь ни за что, – объявила Гвен ликующим голосом.
– Нет, конечно, не угадаю, так что лучше уж ты мне скажи.
– Джефри Фримантл.
Одра была потрясена. Она открыла рот, но тут же закрыла его, не произнося ни слова. Она уставилась на Гвен не в силах поверить ее словам. Глубоко вздохнув, она наконец произнесла:
– Ты ведь говоришь не о докторе Фримантле? Который какое-то время работал в инфекционной больнице… Это ведь не может быть он?
– Почему не может? – спросила Гвен, вдруг обидевшись. – Конечно, это он.
– О! – Одра неуверенно поставила бокал на шератонский столик. Она была потрясена до глубины души. Более неподходящего человека для Гвен Торнтон, чем Джефри Фримантл, трудно было найти. Он был черствым, высокомерным, язвительным и к тому же снобом. Да, он был, бесспорно, недурен, хотя в его внешности и была какая-то холодная чопорность, вдобавок из богатой семьи. Но он был, без сомнения, самодовольным и высокомерным типом и старше Гвен лет на четырнадцать. Одру охватило чувство отчаяния и беспокойства. Ей было очень трудно представить себе веселую, смеющуюся, любящую шутки Гвен рядом с этим надутым, неприветливым человеком, глядящим свысока на все человечество.
– Это все что ты можешь сказать? Просто "О!" и больше ничего? – В голосе Гвен послышались дрожащие нотки, она явно обиделась.
– Нет, ну конечно же, нет, – уверяла ее Одра, сжав руку подруги. Стараясь придать своему голосу энтузиазм, которого не чувствовала, она добавила: – Я очень, очень рада за тебя, Гвен, правда рада. Но должна сознаться, я несколько растерялась, потому что меньше всего ожидала услышать такое. Как все это случилось? Расскажи мне.
Несколько смягчившись, Гвен произнесла повеселевшим голосом:
– Ну, после того как Джефри уехал из Рипона, он отправился в Норталлертон, но там ему не особенно понравилось, и он вернулся назад и устроился в лечебницу в Лидсе этой весной. Мы постоянно сталкивались в коридорах. Не говоря о том, что мы хорошо помнили друг друга по Рипону, он всегда был очень приветлив со мной. – Гвен захихикала. – И наконец, назначил мне свидание в конце июля. После этого свидания все и началось – вот так! – Она щелкнула пальцами, и ее стеклянные кольца сверкнули в свете огня.
– Как-то уж очень быстро, – мягко заметила Одра.
– Да, так же, как у тебя с Винсентом.
Что ж, здесь последнее слово за ней, подумала Одра и спросила:
– А как к этому отнеслись твои родители?
Выражение лица Гвен сразу же резко изменилось – она прикусила губу с расстроенным и озабоченным видом.
– Сказать тебе правду, меня так огорчают мама с папой. Похоже, Джефри им совсем не понравился, и они недовольны. Конечно, я думаю, что это из-за того, что Майк был близким другом нашего Чарли столько лет, и они все время надеялись, что я выйду замуж за него. Но что я могу поделать? Джефри – моя судьба, это так, душенька.
– Значит, ты решила окончательно?
– Да, думаю, окончательно… нет, уверена, что окончательно. К тому же он очень хорошая партия для меня. Это точно. – Лицо Гвен опять засияло, и на нем отразился блеск от ожерелий на ее шее. Казалось, она сейчас лопнет от гордости. – Мы подыскивали себе дом в Хедингли и, кажется, нашли то, что нужно. В нем есть столовая, гостиная, кабинет и пять спален – идеальный дом для молодой семьи. На следующей неделе Джефри собирается пойти со мной в магазин Гривуда в Лидсе, чтобы выбрать обручальное кольцо с бриллиантом, а объявление о помолвке появится в «Йоркшир пост».
– Вы уже назначили день? – спросила Одра. Она заставила себя весело улыбнуться.
– Не совсем, но Джефри хочет, чтобы мы поженились весной, потому что медовый месяц он собирается провести в Париже, потому что, он говорит, в Париж нужно ехать весной – если едешь туда в первый раз. А еще он собирается купить мне массу новой одежды в Париже, и мы будем жить в отеле «Ритц». Ты можешь себе это представить? А потом мы отправимся на Ривьеру. Джефри говорит, что на юге Франции очень красиво, когда наступает пора цветения мимозы, и мы не должны ее пропустить. Мы проведем целую неделю в отеле «Негреско» в Ницце. Это очень шикарное место, но «Ритц» – тоже очень модный отель.
Гвен наконец умолкла и нетерпеливо наклонилась вперед, внимательно вглядываясь в Одру, пытаясь угадать ее реакцию.
Одра улыбалась.
Гвен крепко сжала руки, и выражение возбуждения на ее лице сменилось выражением благоговейного изумления перед теми блестящими перспективами, которые ожидали ее в будущем.
– Как только мы поселимся в этом доме в Хедингли, который, я уверена, мы купим, Джефри уйдет из лечебницы и займется частной практикой. Он собирается снять помещение для приема больных на Парк-Плейс в Лидсе. Он намерен стать модным доктором и лечить местную аристократию и женщин из общества, и он добьется успеха и будет очень богатым, а я буду помогать ему всем, чем смогу. Мы будем часто принимать гостей, устраивать изысканные обеды и ленчи, и поэтому мне понадобится много новых платьев. Джефри хочет, чтобы я выглядела модной и элегантной.
Одра только кивнула, поскольку ее огорчение все усиливалось, и она не знала, что сказать. Поддельные камни Гвен, так ярко сверкавшие в пляшущем свете огня, привлекли ее внимание. На какую-то долю секунды они показались ей настоящими изумрудами, рубинами и сапфирами, а не стекляшками от «Вулворта». С этими украшениями будет покончено в первую очередь, вдруг подумала она. Он заставит ее отказаться от них в первую же минуту, как женится на ней. Грусть пронзила Одру, представившую себе Гвен, лишенную своих ярких побрякушек, которые гроша ломаного не стоили, но так много значили для нее.
Бедняжка Гвенни, вспомнила Одра, пытаясь представить себе свою подругу после того, как Фримантл переделает ее по своему вкусу, после того, как оденет и причешет ее, превратив в миссис Фримантл, устраивающую его. Перед ее взором возникла весьма чопорная, холодная женщина, не имеющая ничего общего с Гвен Торнтон. Но ведь и ничто из того, что Гвен только что говорила, не было похоже на ту девушку, которую она так хорошо знала и любила.
Поднявшись, Одра включила маленькие лампы стоявшие на шератонских столиках по обе стороны камина. Затем подошла к столику у стены, принесла оттуда бутылку шерри и снова наполнила бокалы.
Чувствуя, что Гвен ждет от нее каких-то слов после ее столь красочного рассказа, Одра пробормотала:
– Что ж, все это звучит замечательно, ну просто чудесно.
После такого комментария Гвен уже нельзя было удержать.
Одра поняла это, когда снова уселась на стул и повернулась к подруге с сердечной улыбкой, готовая слушать ее с неослабевающим интересом.
Гвен, которая всегда была страшной болтушкой, говорила без остановки в течение получаса о своей скорой свадьбе, о Джефри, о его родителях, об их медовом месяце, об их будущей совместной жизни – и все это не переводя дыхания.
Откинувшись назад и потягивая шерри, Одра только кивала время от времени, понимая, что ей все равно не удастся вставить ни слова. Но она этого и не очень хотела, да и слушала не слишком внимательно.
Ее мысли были заняты Джефри Фримантлом. Одре представлялось совершенно очевидным, почему он захотел жениться на Гвен Торнтон. Она была намного моложе его – красивая блондинка с женственной фигурой, с живым, общительным характером и любящей душой. Так что Гвен была привлекательной во всех отношениях и не могла не нравиться.
Кроме того, она была медсестрой и дочерью врача – идеальные обстоятельства для честолюбивого медика, которым, без всякого сомнения, был Джефри Фримантл. Да, Гвен была для него не чем иным, как приобретением своего рода капитала.
Что по-настоящему беспокоило Одру, так это сама Гвен. Чего ради ей так захотелось стать его женой? Он был полной противоположностью Майку Лесли, и что бы теперь Гвен не думала о Майке, Одра знала, что та была искренне увлечена лучшим приятелем Чарли. На это был только один ответ: Гвен хотела выйти замуж за Джефри Фримантла из-за того, что он мог ей дать – престижа, положения в обществе, денег.
Одра попыталась отогнать от себя эти недобрые мысли, но в глубине души она была уверена в своей правоте. Ни разу за все время, что Гвен говорила о Джефри, она не упомянула слова, которое должно было бы быть самым главным, – любовь. Как может состояться брак без любви? – недоумевала Одра. Может быть, ей следует поговорить об этом с Гвен. Но она тут же отбросила эту мысль, вспомнив, как ей самой были неприятны непрошеные замечания подруги по поводу ее брака.
«Хотя, возможно, я ошибаюсь», – сказала самой себе Одра. Возможно, Гвен все-таки любит его. И тут она, к собственному удивлению, подумала: но ведь любовь необязательно делает людей счастливыми.
