Текст книги "Власть женщины"
Автор книги: Барбара Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Он кивнул словно в подтверждение своим мыслям. Годы не испортили красоты Блер. Как старое вино, она только выигрывала от времени. Блер так же стройна и элегантна, как всегда. Но больше всего Дерек ценил ее характер, ум, чувство юмора и доброту.
Блер спросила:
– Когда мы поговорим со Стиви, Дерек?
Он пожал плечами.
– Не знаю. Я считаю, что нужно выбрать подходящий момент.
Дерек покачал головой.
– Сегодня суббота, а завтра после обеда мы уезжаем. Думаю, поговорить с ней лучше сегодня. – Он тяжело вздохнул. – Представляю, как Стиви будет недовольна. Ты знаешь, как она не любит, когда вмешиваются в ее дела.
– Может быть, тебе удастся поговорить с ней наедине. Она относится к тебе с большим уважением и дорожит твоими советами.
– Все это правильно, но я никогда не говорил с ней о Джоне Лейне.
– Все когда-то случается в первый раз, Дерек.
10
– Не удивляйся, Стиви, но я бы очень хотел, чтобы ты рассказала Хлое хоть что-нибудь о ее отце, – спокойно сказал Дерек. – Поверь мне, дорогая, чтобы удовлетворить гложущее ее детское любопытство, достаточно любой информации.
Стиви посмотрела на отчима так же спокойно и твердо, затем прошлась по комнате и остановилась, облокотившись спиной о каминную доску. После короткого молчания она тихо, но уверенно ответила:
– Я не могу этого сделать, Дерек. Видишь ли, дело в том, что я сама ничего не знаю о нем…
Стиви оборвала фразу, как будто вдруг в одно мгновение растеряла все слова.
На красивом лице Дерека отразилось удивление, он недоумевающе посмотрел на Стиви.
– Я не уверен, что понял тебя. С трудом преодолевая смущение, Стиви пробормотала:
– Я сама едва знаю о нем. Наверное, это называется – случайное знакомство. Мы встретились на вечеринке, и нас сразу потянуло друг к другу. Потом мы вместе отправились ужинать в ресторан отеля, затем поднялись в номер. После той ночи я забеременела.
– И что же обсуждаемый нами джентльмен сказал в связи с этим? Ты ведь сообщила ему, что ждешь ребенка, когда сама узнала об этом? – осторожно спросил Дерек.
– Да, я сказала ему.
– Он отказался жениться на тебе?
Стиви покачала головой.
– Я так не ставила вопрос. Мы ведь были едва знакомы.
– Значит, он предоставил тебе самой решать свои проблемы?
– Можно сказать и так.
– Замечательно.
Стиви упрямо молчала, опустив голову, словно застигнутая врасплох напроказившая школьница. Дерек спокойно подвел итог:
– Значит, на самом деле он не погиб в автокатастрофе еще до рождения Хлои?
– Нет, никакой автокатастрофы не было. Я рассказала Хлое эту историю, потому что решила, что это будет самым правдоподобным объяснением. Ничего лучше в тот момент я придумать не смогла. Мне было стыдно рассказать ей правду. – Стиви подняла голову и посмотрела Дереку в глаза. – Но сейчас его уже действительно нет в живых.
– И ты ничего не можешь показать ей, Стиви?
– Что ты имеешь в виду?
– Письма, фотографии, что-то в этом роде.
– Откуда? Я же сказала, что мы были едва знакомы.
– Когда он умер? – неожиданно спросил Дерек.
– Через год после рождения Хлои.
– Как это случилось? Отчего он умер?
– Он заболел. Ничего необычного.
– И ты каким-то образом узнала о его смерти?
– Да.
– Что «да»? Я спрашиваю тебя, как ты узнала об этом?
Стиви деланно рассмеялась.
– Что происходит? Допрос испанской инквизиции? Ты играешь роль Великого Инквизитора?
– Извини меня. – Дерек был смущен. – Боюсь, я перешел границы. Ведь мы с тобой никогда не говорили на эту тему.
– Это правда, я отказалась обсуждать все это с мамой еще до рождения Хлои. И ты никогда ничего не спрашивал. И меня это вполне устраивало, – добавила Стиви и снова невесело рассмеялась.
Но Дерек не стал бы знаменитым актером и даже просто актером, если бы не отличался упорством, поэтому он продолжил:
– Ты была мало знакома с этим человеком, не общалась с ним, как же, черт побери, ты узнала, что он умер?
– Из газет, – нашлась Стиви.
– Значит, он был известным человеком, – сделал вывод Дерек.
– В некоторой степени.
– А Джон Лейн – это его настоящее имя?
– Частично.
– Ты придумала новую фамилию или дала ему другое имя?
– Я предпочитаю, чтобы он остался для всех неизвестным.
– Я знаком с ним?
Стиви стояла, упрямо вздернув подбородок и глядя на Дерека, который теперь сидел в кресле у камина.
– Он был актером? – продолжал настаивать Дерек, не получив ответа на предыдущий вопрос.
– Послушай, Дерек, я не хочу продолжать этот разговор. Это случилось много лет назад. Теперь совершенно не важно, кто это был.
– Но это важно для Хлои, – напомнил Дерек. Стиви глубоко вздохнула.
– Я не понимаю, почему ей неожиданно приспичило выяснять, кто был ее отцом. Она не заговаривала о нем много лет, а теперь обсуждает это с тобой и еще бог знает с кем. Как будто это имеет теперь какое-то значение!
Ее раздражение наконец прорвалось наружу.
– Она привыкла всю жизнь получать все, что ей хочется. А теперь ей якобы нужно узнать, кто ее папочка. Человек, который ничего для нее не сделал, не оказал никакого влияния на ее жизнь. Давай реально посмотрим на вещи, Дерек, разве это не так?
– Ты абсолютно права, но самый большой недостаток юности – юность. Хлоя считает, что ты поступаешь по отношению к ней несправедливо. И, пожалуйста, откажись от древнего обычая: не надо убивать посланца, принесшего дурную весть. Я только передаю тебе слова твоей дочери.
– Дерек, но я уже все сказала. Это была случайная связь. Я же говорю, мне стыдно опять об этом вспоминать, а тем более объяснять это почти взрослой дочери. Горюющая вдова, которая развлекается в номере отеля после ужина. Женщина переспала с малознакомым мужчиной и сразу же забеременела.
– Я понимаю тебя, милая.
– К сожалению, я ничего не могу рассказать о нем тебе, маме или Хлое… Так получилось.
– Понимаю. Но послушай, что я тебе скажу. Ты говоришь, что встретила его на вечеринке. Вероятнее всего, это случилось у нас дома, не правда ли? И он, без сомнений, был актером. Тогда я должен знать его. Скажи мне его настоящее имя, и я подумаю, что можно рассказать о нем Хлое.
– Я встретилась с ним не у вас дома, Дерек! Вы с мамой не знакомы с ним!
Стиви почти кричала, ее привычная сдержанность покинула ее.
Дерек внимательно посмотрел ей в лицо. Он ни капли не сомневался в том, что она лгала ему.
После ухода Дерека Стиви переоделась ко сну и снова прошла в кабинет, примыкающий к спальне. Она села к письменному столу, открыла свой дневник и взяла ручку.
Но вместо того чтобы начать писать, Стиви как завороженная смотрела на пустую страницу перед собой, в то время как беспокойные мысли вихрем проносились в голове.
Неожиданный стук в дверь испугал ее. Стиви подпрыгнула в кресле и напряглась, как перед опасностью.
– Кто там?
– Это всего лишь я, – отозвалась Блер.
– Еще один ночной визит.
Не обращая внимания на сарказм в голосе дочери, Блер вошла в комнату, остановилась у стола и положила руку на плечо Стиви.
– Дерек беспокоится, что расстроил тебя.
– Ничего подобного. Он никогда меня не расстраивает. За эти тридцать с лишним лет он мог бы это понять. Мама, я знаю, что он хотел как лучше, но…
– Но дорога в ад вымощена добрыми намерениями.
– Я этого не говорила.
– Но именно это ты подумала. Иди сюда, сядь рядом со мной на софу.
Стиви послушно поднялась и, следуя за матерью, пошла к дивану. Они сели рядом, лицом друг к другу. Стиви первая прервала молчание.
– Надеюсь, ты не собираешься вернуться к вопросу, который мы обсуждали с Дереком.
– Конечно, нет, дорогая. И я не собираюсь задавать вопросы о том, что произошло много лет назад. Подробности твоих отношений с Джоном Лейном, или как его там звали, касаются только тебя. Ты не хотела ничего мне рассказывать в то время. Теперь этот разговор запоздал на восемнадцать лет.
– Наконец-то я слышу разумные слова.
– Дерек чувствует то же, что и я, Стиви. Ты и сама это понимаешь. Он чувствует себя очень виноватым, что завел с тобой сегодня этот разговор, но мы оба переживаем за Хлою. Сегодня она была такой удрученной. Ее очень волнует все, что касается ее отца.
– Один бог знает почему! Все эти годы я была ей и отцом, и матерью и считаю, что выполняла свою задачу совсем неплохо. Я нянчила ее, воспитывала, отдавала ей любовь и нежность. Да и вся семья носилась с ней, никого так не любили и не баловали, как Хлою. У нее есть все, о чем могла бы мечтать любая девочка. Образование, деньги, будущее, ее близкие. И теперь неожиданно она в волнении прибегает к вам с вопросами: «Ах, я так страдаю! Скажите мне скорей, кто мой папочка! Почему она мне о нем не рассказывает?» Хлоя придумала себе новый каприз.
Стиви покачала головой и твердо посмотрела на Блер.
– Я не могу рассказать ей ничего, потому что я не поддерживала с ним никаких отношений. Это была случайная связь. Я совершенно ничего о нем не знаю.
– Дерек рассказал мне все это, – ответила Блер и тяжело вздохнула. – Я знаю, что ты многим пожертвовала ради Хлои, поэтому меня не удивляет, что ты теперь так сердита на нее.
– Я никогда не смотрела на то, что я делаю для своих детей, как на жертву, – пробормотала Стиви, нахмурившись.
– Но я считаю, что так оно и было. Ты всегда была так предана Хлое, ты посвящала ей все свое свободное время, у тебя просто не было возможности встретить и полюбить кого-нибудь. Я считаю, что именно из-за Хлои ты так и не вышла замуж.
Блер снова грустно вздохнула.
– А ты ведь могла, Стиви. Мальчики тогда были в школах, а за Хлоей ухаживала няня.
Стиви ничего на это не ответила. Она знала, что мать права, и ей было нечего возразить. Но она так переживала из-за обстоятельств, сопутствующих рождению Хлои, что пыталась компенсировать это повышенным вниманием к ней. Она отказалась от надежд на счастье с мужчиной и сознательно предпочла детей и работу.
– Молодые очень эгоистичны, Стиви, – заметила Блер. – Да все мы эгоистичны. Думаю, что это заложено в природе человека. Но в юности эгоизм не сдерживается ни опытом, ни знанием жизни. Когда нам около двадцати, нам кажется, что мир вращается вокруг нас и для нас. И у Хлои сейчас именно такой период. Ей хочется узнать все, что можно, о своем отце, чтобы больше узнать о себе. Это желание не имеет прямого отношения к тебе, оно не направлено против тебя. Надеюсь, что ты согласна со мной.
– Наверное, согласна, мама. Я злюсь, что она пристает с этим к Дереку. Мне так хотелось, чтобы вы у меня просто отдохнули.
– Нам здесь хорошо, можешь не сомневаться. Мы очень любим у тебя бывать. Ты умеешь создать такую атмосферу в доме, что в этих стенах забываешь о том, что есть еще целый мир вне этого дома со своими проблемами, заботами, сложностями.
Блер придвинулась к Стиви и тихо спросила:
– Ты не находишь, что Дерек выглядит неважно? Стиви энергично затрясла головой.
– Совсем нет. По-моему, он, как всегда, великолепен. Полон жизни и энергии.
Блер улыбнулась.
– Знаешь, я так всегда боюсь за него! Долгие съемки всегда очень утомительны. Вы приедете в Лондон на Рождество?
– Почему ты спрашиваешь, мы же всегда приезжаем. Нигде больше не хочу быть на Рождество, только рядом с вами.
После недолгого колебания Блер спросила:
– Хлоя действительно не собирается поступать в университет? Это серьезно?
– Честно говоря, я не знаю, что тебе сказать, мама. Я решила набраться терпения и подождать. Посмотрим, что она скажет летом, когда окончит школу.
– А что ты думаешь насчет ее работы в фирме?
– Мне кажется, это просто очередной каприз. Не могу понять, почему она хочет работать с Гидеоном. Ведь она никогда не была с ним особенно близка. Майлс – другое дело.
– А что происходит с Гидеоном, Стиви? Майлс считает, что у него что-то вроде депрессии. Он сказал Дереку, что Гидеон очень мрачен и погружен в себя.
– Гидеон всегда был таким. Это просто поразительно, какие разные характеры у мальчиков. Майлс – оптимист, его стакан всегда наполовину полон, у Гидеона все наоборот. В любом случае, если говорить о настроении Гидеона, я убеждена, что здесь замешана женщина. Точнее говоря, это связано с Марго. Я тоже обратила внимание на его состояние, когда последний раз была в Лондоне, но я решила, что он расстроен из-за того, что расстался с ней.
– Если бы это было так! Господи, это же поправимо!
Стиви засмеялась.
– Мамочка! Ты лучше всех! Ты всегда уверена, что бы с нами ни случилось, ты сможешь справиться со всеми неприятностями.
После того как Блер пожелала ей спокойной ночи и отправилась спать, Стиви вернулась к письменному столу и снова взяла ручку, но не торопилась ничего записывать. Вместо этого она откинулась в кресле, думая о Хлое. Она не должна так строго относиться к дочери. Блер права. Хлоя не хотела ее обидеть. Ей просто нужно больше узнать о себе. «Если бы только я могла рассказать ей об отце, – подумала Стиви. – Но я не могу».
Стиви отдалась воспоминаниям. Она закрыла глаза и увидела перед собой его лицо, как это часто бывало прежде. Глупо было думать о нем и бередить затянувшуюся рану, Стиви это знала, но иногда ничего не могла поделать с собой. Как сейчас.
Ее жизнь – их жизнь! – могла быть совсем другой, если бы у нее хватило смелости сказать ему правду. Теперь уже слишком поздно. Бессмысленно возвращаться в прошлое. Как сказала Блер, она опоздала на восемнадцать лет.
Стиви встала, выдвинула один из ящиков бюро, достала из него ключи от сейфа, набрала на клавиатуре код и повернула ручку. Внутри сейфа были сложены все ее дневники. Найти тетрадь за 1977 год было делом нескольких секунд. Она взяла нужный дневник и села на софе перед камином.
Сначала Стиви смотрела на огонь, поглаживая золоченые цифры на обложке: 1977. Что это был за год!
На нее нахлынули воспоминания. Она почти почувствовала его присутствие. Усилием воли она отогнала такой далекий и одновременно близкий образ и начала перелистывать страницы, добираясь до первой недели декабря. Вот он, этот роковой день, день принятия решения. Стиви начала читать.
5 декабря 1977 года
Лондон
Я много думала о положении, в котором оказалась. Все эти дни я не могла думать ни о чем другом. Но сегодня я наконец приняла решение. Я оставлю этого ребенка. На прошлой неделе Дженифер Истон водила меня к своему врачу. Когда мне сказали, как я и подозревала, что у меня восемь недель беременности, я обрадовалась. Но на пути домой снова вернулась к реальности. У меня началась настоящая паника. Дженифер рассказала мне о докторе в Мэйфере. Это очень известный врач с прекрасной репутацией. Он работает в хорошей клинике. Дженифер сказала, что мне нужно просто поехать туда, пройти осмотр и рассказать, в какой ситуации я оказалась. После этого он положит меня в клинику и сделает операцию. Когда я выйду оттуда, я больше не буду беременна. Но я не хочу делать аборт. Я хочу этого ребенка. Его ребенка. Я никогда не думала, что полюблю кого-нибудь после Ральфа, но я полюбила. Я люблю его. Да, мы не можем быть вместе, но я могу родить от него ребенка. Не всем женщинам дано такое счастье.
Дженифер спрашивает меня, как я объясню своим близким то, что случилось, если оставлю ребенка. Я решила никому ничего не говорить. Они не смогут меня заставить. Никто не поставит меня к стенке и не расстреляет, если я буду молчать. С матерью и Дереком не будет никаких проблем. Алфреда может доставить мне неприятности, но меня не волнует ее мнение. В любом случае, в том, что касается Джардинов, все козыри у меня на руках. Три моих сына. Они носят фамилию Джардин. Единственные наследники фирмы «Джардин» и продолжатели дела предков. Что касается Брюса, что бы он ни думал об этом, он будет вести себя дипломатично, он будет осторожен со мной. Я нужна Брюсу в фирме. Его здоровье пошатнулось, теперь он выглядит намного старше своих лет. С каждым днем Брюс все больше зависит от меня. Нет, я не собираюсь ни объясняться, ни оправдываться. Ни перед кем. Ему я тоже ничего не скажу. Чтобы он ничего не узнал о ребенке, я расстанусь с ним. Господи! Дай мне сил вынести это, ведь я так люблю его!
Ее запись не заканчивалась, на следующей странице было продолжение, но Стиви прочла то, что хотела. Она закрыла дневник, не дочитав до конца запись за этот день. Стиви спокойно сидела, глядя на языки пламени в камине.
Правильное или нет, но это было ее решение, и она должна его выполнять. Печаль наполнила ее сердце. Знакомая боль, с которой она сроднилась за долгие годы. Она научилась жить с этой болью.
11
Когда Стиви видела Андре Биррона, ей всегда становилось весело. В нем было что-то такое, что заставляло ее радоваться жизни и чувствовать себя почти счастливой. В его присутствии солнце светило ярче, птицы пели звонче и мир становился добрее.
Андре был небольшого роста, коренастый, энергичный. Шапка серебряных волос на голове и острый взгляд проницательных глаз, похожих на блестящие пуговки. Андре был другом ее мужа. Ральф когда-то сказал, что он похож на домового. И это первое определение она запомнила навсегда.
Ральф познакомил ее с Андре Бирроном незадолго до рождения Найгела. Она чувствовала себя непривычно тяжелой и неповоротливой и стеснялась своего вида. Андре, отец двоих детей, понимал ее состояние и проявлял внимание и заботу. Они сразу понравились друг другу. Несмотря на разницу в возрасте, Стиви и Андре быстро стали друзьями, и эта дружба оказалась очень крепкой: она продлилась на долгие годы.
После смерти Ральфа Андре считал своим долгом уделять Стиви большое внимание, порой не считаясь с собственными делами.
– Я должен по-отцовски присматривать за тобой, – говаривал он, приезжая в Лондон.
В течение многих лет Андре был ее наставником, она прислушивалась к его мнению, просила у него советов в трудных ситуациях и ни разу не пожалела об этом. Он всегда смотрел на ее проблемы трезво и объективно. И у него был огромный жизненный опыт.
Именно от Андре Стиви узнала о международных ювелирных фирмах, о таких знаменитостях, как Белперон, Буве, и многих других.
Андре был настоящим знатоком искусства прославленных ювелиров тридцатых, сороковых и пятидесятых годов. Он прекрасно знал историю и бизнеса, и всех знаменитых камней. Он мог часами рассказывать о торговцах, совершавших в семнадцатом веке опасные путешествия из Индии во Францию, когда впервые в Европу были привезены бриллианты из знаменитых индийских копей Голконды. Андре много интересного знал о Тавернье, который был поставщиком Людовика XIV, Короля-Солнце, и его придворных. Один из первых крупных бриллиантов, получивших собственное имя «Великий Мазарини» в честь знаменитого кардинала, этот знаменитый государственный деятель Франции завещал Людовику XIV.
К тому времени, как Стиви познакомилась с Андре, Ральф уже много рассказывал ей о бриллиантах, и умудренный француз был поражен тем, что такая юная женщина столько знает о ювелирном деле. Стиви завоевала его расположение с первого взгляда.
Однажды Ральф сказал жене, что в его жизни есть две большие страсти. «Ты, моя любимая, и бриллианты. И я бы хотел, чтобы ты разделила со мной мою вторую страсть», – таковы были его слова.
Этим и объяснялись ее знания, касающиеся алмазов и других драгоценных камней. В оценке камней Ральф особенно подчеркивал значение двух условий. Уникальность и ценность бриллианта определяются четырьмя свойствами: вес и размер, измеряемые в каратах, чистота, цвет и огранка камня. А во-вторых, только самые крупные, редкие и красивые камни получают имена.
И наконец настал тот день, когда в первый раз за двадцать один год ее работы в ювелирной фирме Стиви сама собиралась приобрести бриллиант, носящий гордое имя «Сверкающий властелин». Торг за него на аукционе Сотби должен был начаться ровно в семь часов.
Всего через несколько часов. Но Стиви не была взволнована. Совсем напротив. Она была спокойна и уверена в себе. И ее настроение – у Стиви не было никаких сомнений – в большей степени объяснялось благотворным влиянием Андре.
Стиви сидела рядом с ним в гостиной его номера в отеле «Карлайл», пила содовую и внимательно слушала старого друга.
– И тогда, моя дорогая, я принял грандиозное решение. Я решил вначале показать эти произведения искусства тебе и только после этого выставить их на продажу, если, конечно, они тебя не заинтересуют.
– Уверена, что заинтересуют, – ответила Стиви, улыбаясь ему. – Ты же знаешь, я постоянно разыскиваю старинные драгоценности для нашего отделения в Лондоне. Некоторые из моих клиентов стали интересоваться только очень старыми вещами.
– Да, это модно, – ответил Андре и прошел в комнату, примыкающую к гостиной. Он очень скоро вернулся и пояснил: – Мэт сейчас все принесет, и ты посмотришь.
Он снова сел напротив нее, затем резко встал, такой же быстрый и импульсивный в свои семьдесят пять, как и двадцать лет тому назад.
– Давай пересядем туда. К столику у окна. Там освещение лучше, ты согласна со мной?
– Да, там светлее, – согласилась Стиви и добавила: – И на этом столике хорошая лампа.
И она последовала за своим другом, торопясь взглянуть на привезенные им из Парижа драгоценности.
Андре Биррон владел одним из самых известных и роскошных ювелирных магазинов мира, который находился на Вандомской площади в Париже, недалеко от отеля «Ритц». Дело основал еще в девятнадцатом веке его прадед, Пьер Биррон, который завоевал себе имя, когда на торгах за королевские драгоценности ему удалось обойти своих соперников, самых знаменитых ювелиров того времени. Третья республика выставила бриллианты французской короны на аукционе в Париже в 1887 году. Там присутствовали все известные ювелиры, включая Фредерика Бушерона из Парижа, Тиффани из Нью-Йорка и Боунинга из Лондона. И при такой конкуренции Пьеру Биррону удалось приобрести почти все самые изысканные драгоценности, принадлежавшие французским королям и королевам. Как и фирма «Джардин», их дело было семейным. Вместе с Андре работали в магазине два его сына.
Мэт Уилсон, помощник Андре, вошел в комнату, неся небольшой кейс.
– Прекрасно, открывайте скорее! – нетерпеливо воскликнул Андре.
Замшевые серые коробочки соседствовали в кейсе с черными бархатными футлярами. Открыв один из футляров, Мэт молча передал его Стиви, но выражение его лица говорило больше, чем он мог бы сказать словами.
Стиви с большим интересом рассматривала колье. Оно состояло из удлиненных серебристо-голубых халцедонов. У Стиви даже перехватило дыхание, когда она увидела бусины, казалось, это кусочки голубовато-серого весеннего неба.
– Ведь это Белперон, правда? – воскликнула она. В глазах Стиви было неприкрытое восхищение.
– Да, это скорее всего Белперон. Андре вздохнул и сказал с легкой грустью:
– Как жаль, что Сьюзен никогда не подписывала свои работы. Она верила, что ее вещи настолько уникальны, что они будут сами говорить о ее авторстве. Она всегда говорила мне: «Моя подпись будет излишней, Андре».
– Да, это очень печально. Можно мне повнимательнее рассмотреть колье?
– Ну, естественно. Смотри сколько хочешь. Андре вынул колье из замшевого футляра и передал его Стиви.
Поместив колье на столик, она внимательно изучала его. Халцедоны служили лепестками цветов, центрами которых были крупные сапфиры в обрамлении бриллиантов прекрасной огранки.
Андре откинулся в кресле, наблюдая за Стиви. «У этой женщины есть стиль», – в который раз отметил он.
Сегодня Стиви была одета в черный деловой костюм с черными атласными отворотами и манжетами.
Опытный взгляд Андре оценил эту простоту. Единственными украшениями служили серьги с крупным жемчугом и платиновые часы. Просто, естественно и стильно. Изысканный вкус Стиви проявлялся во всем, но особенно в выборе драгоценностей. Ничего удивительного, если она занималась ими профессионально больше двух десятков лет.
Андре Биррон очень гордился Стефанией Джардин, ощущая и свою небольшую заслугу в том, что она стала такой. Все эти годы он с удовлетворением следил за развитием ее личности. В семье Андре рождались только мальчики, а он и его жена Лизетт всегда мечтали о дочери, место которой и заняла в их сердцах Стиви.
Из неискушенной застенчивой девчушки Стиви превратилась в опытную бизнес-леди, блестяще знающую свое дело. Андре восхищался ею и гордился своим участием в этом превращении.
Но не только редкий профессионализм этой серьезной и порой непроницаемой деловой дамы делал ее такой непохожей на других. Андре часто пытался сформулировать свои ощущения, чтобы описать те черты, которые придают ее личности неповторимость, и решил, что все дело в уникальном сочетании цельности, чистоты и страстности. Именно эти редкие качества и поднимают ее на такую высоту, делают ее такой непохожей на других женщин.
Андре чувствовал, что Стиви присуща некоторая отстраненность. Что бы ни происходило, в глубине души она оставалась сильной и спокойной.
Иногда он думал о ее друге, который стал отцом Хлои. Почему они расстались и их любовь не привела к супружеству? Но Андре сам посоветовал Стиви никому не рассказывать подробностей ее личной жизни, и он ничего не знал об этой истории.
Никто не мог ничего рассказать о Стефании Джардин, кроме того, что было общеизвестно. Даже члены ее семьи знали только то, что было у всех на виду.
Андре казалось, что Стиви не могла быть одна все это время. Сердце любвеобильного француза не могло мириться с мыслью о том, что прекрасная молодая женщина провела свои лучшие годы в одиночестве. Однако он не слышал даже тени сплетни о ней. Это само по себе комплимент, считал Андре.
Но неожиданно ему пришла в голову простая мысль. Отсутствие сплетен могло объясняться отсутствием пиши для сплетен! Может быть, дети и карьера заполняли всю ее жизнь? Но Андре не хотелось верить этому. Он был французом, а, значит, романтиком и представить себе жизнь без любви просто не мог. Молодая красивая женщина, нежная и страстная, и долгие годы одиночества? Неужели Стиви прожила такую суровую, обделенную лаской жизнь? Этого просто не могло быть! Но ответа Андре не знал. И он не осмеливался задать такой вопрос Стиви.
Всего несколько минут понадобилось Стиви, чтобы вынести свой вердикт:
– Да, это Белперон. Полагаю, что она сделала это колье между 1935 и 1938 годами. Да, Андре, только сама Белперон могла бы создать это чудо…
Стиви вдруг умолкла, задумчиво посмотрела на своего друга и воскликнула:
– Помните, мы с вами уже видели очень похожую вещь. Это было в 1987 году в Женеве. Одна из драгоценностей герцогини Уиндзор. Вспоминаете подобное колье? Его можно было бы назвать близнецом этого. В свое время оно произвело на меня такое сильное впечатление, что я не смогла его забыть.
Андре улыбнулся.
– Я помню и эту вещь, и твой восторг. Это одна из твоих особенностей, дорогая моя девочка. Ты никогда ничего не забываешь. И когда пару недель назад я увидел колье, я сразу решил, что лучше тебя никто не сможет его оценить.
Он посмотрел на Стиви с нежностью и продолжил:
– Ты помнишь, как в Женеве, на распродаже этой коллекции драгоценностей, я сказал тебе, что герцогиня Уиндзор была частой гостьей в ювелирном салоне Херц-Белперон на улице Шатоден в Париже в тридцатые годы?
– Да, помню.
– В Женеве я был совершенно уверен, что колье на аукционе было изготовлено Сьюзен Белперон, хотя в сопроводительных документах было помечено: «Автор, возможно, С. Белперон». К сожалению, с неподписанными вещами всегда возникает эта проблема: перед именем предполагаемого автора обязательно ставится слово «возможно». Но в данном случае Сьюзен Белперон действительно была автором, невозможно, чтобы это колье сделал кто-то, кроме нее. Герцогиня носила много украшений, созданных руками Сьюзен Белперон. А колье, которое ты сейчас держишь в руках, в том же стиле, такого же высокого качества и относится к тому же периоду, не правда ли? Что ты думаешь по этому поводу?
Стиви кивнула.
– Где вы отыскали его, Андре?
– Это собственность одной очень известной француженки, принадлежащей к сливкам общества Парижа. Она получила его по наследству от матери, которая, в свою очередь, получила его от своей матери. Владелица утверждает, что автор вещи Белперон, что это не подделка и не стилизация под тридцатые годы.
– В этом мы все согласны, – задумчиво сказала Стиви. – Но Белперон обязательно должна была сделать к нему серьги или клипсы.
– Конечно! Ты моя умница! Ты прекрасно изучила привычки и склонности всех видных ювелиров, – одобрительно засмеялся Андре.
– Спасибо за лестную оценку, – улыбнулась в ответ Стиви.
Француз с победным видом вынул из кейса коробочку и поставил ее на столик перед Стиви.
– Вот клипсы, которые входят в этот гарнитур.
Стиви открыла футляр, вынула клипсы и осторожно положила их на ладонь. Они также были сделаны в виде цветов: лепестки из серо-голубых халцедонов и сапфиры, обрамленные бриллиантами, в центре.
– Они уникальны! Этот гарнитур – само совершенство. У меня как раз есть на него клиент – элегантная дама, которая коллекционирует драгоценности тридцатых годов. Я уверена, что она заинтересуется. Но она живет в Лондоне, а не в Нью-Йорке.
– Если ты уверена в своей клиентке, то это не создает никаких проблем. Когда я вернусь в конце недели в Париж, я отошлю этот гарнитур в Лондон со своим курьером, как я делаю обычно.
– Сколько стоит гарнитур? – деловито спросила Стиви.
– Сорок пять тысяч долларов.
– Дорого!
– Не думаю, – возразил Андре. – Это недорого для Белперон. Серьги и колье герцогини Уиндзор, как мне помнится, были проданы в 1987-м дороже. А ведь прошло девять лет.
– Но это был знаменитый аукцион, и на него съехались покупатели со всего мира. И цены взлетели до небес благодаря всеобщему интересу именно к Уиндзорам, точнее, к герцогине Уиндзор.
Андре слушал ее с восторгом.
– Ты помнишь каждую мелочь. Все, что ты сказала, истинная правда. Однако разреши мне вернуться к нашей ситуации. Я не продаю эти драгоценности, они не являются собственностью нашей фирмы. Я действую… – как бы это объяснить? – как посредник, в интересах клиента. Я делаю ей одолжение. Ей оценили этот гарнитур в сорок тысяч долларов. Она попросила меня сказать, какую цену назначил бы я. Моя оценка оказалась пятьдесят тысяч. Тогда мы с ней решили выбрать среднюю цифру. Вопрос об оплате я могу обсудить с тобой позже, когда ты примешь решение о покупке.
– Хорошо.
– Ты не сомневаешься в том, что эти вещи изготовлены Сьюзен Белперон?
– Нет, конечно, я не сомневаюсь в этом. Подписаны они или нет, ее руку невозможно не узнать. Хорошо, я согласна с вашей ценой. Что еще вы привезли из Парижа? – спросила она, с любопытством поглядывая на другие футляры.
– Сейчас я покажу тебе. Вот бриллиантовая брошь от Жана Буве. С его личным клеймом. Прекрасный образец его оригинальной манеры. – Просто идеальная вещь, на мой взгляд.
