Текст книги "Чарующий вальс"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА XIII

– Ричард Мэлтон… Я, кажется, слышал это имя.

– Неудивительно, ваша светлость. Я уже шесть дней жду вас, надеясь на встречу.

Князь Талейран пожал плечами.

– Но я так занят, молодой человек, и к тому же… популярен.

Он криво ухмыльнулся своими толстыми губами, и стали видны его гниющие темные зубы. Странно было смотреть на него в это солнечное утро в его огромной и богато убранной спальне. Он сидел в постели, два парикмахера занимались его прической, а слуга растирал больную ногу уксусом.

Во дворце Кауница всегда жили какие-то странные люди, но князь Талейран был самым оригинальным из всех. Его долгая дипломатическая карьера складывалась непросто. Сейчас он был в Вене в качестве министра нового французского короля Луи XVIII. С ним приехали повар, два камердинера, два лакея и собственный музыкант. С первых дней пребывания в Вене он превратил свои апартаменты в центр оппозиции. Он собирал вокруг себя всех недовольных, кормил и пойл их, блистал остроумием и поражал их своим дипломатическим искусством. Сейчас он неприязненно и высокомерно разглядывал высокого красивого англичанина маленькими глубоко посаженными глазами.

– Ну и что вы хотите от меня? – спросил он без всякого выражения.

– Должность в Париже, ваша светлость.

– И почему я должен дать ее вам?

– Мой отец, лорд Джон Мэлтон, которого вы, может быть, помните, много лет служил в посольстве в Париже. Однажды вы навещали в Лондоне моего покойного дядю – третьего маркиза Гленкаррона.

– Да-да, я помню, помню обоих. Ваш отец умер?

– Он умер пять лет назад, – ответил Ричард. – И прошло почти пятнадцать лет с тех пор, как он был в Париже, но я уверен, что многие помнят его.

– К сожалению, у людей короткая память, – уклончиво произнес князь. – А почему вы хотите именно в Париж?

– Я не могу вернуться в Англию.

Талейран удивленно поднял брови.

– На самом деле? Вас выслали?

– Да, ваша светлость.

– За что?

– Дуэль, ваша светлость.

Князь сцепил пальцы.

– Где вы остановились в Вене?

– В Хофбурге. Я гость его императорского величества российского царя.

– Значит, вы поселились в его лагере?

– Царь был добр ко мне, мы подружились. Но меня не интересует конгресс и его отношение к нему, – твердо сказал Ричард.

– Но если царь покровительствует вам здесь, он, может быть, предложит вам пост в Санкт-Петербурге?

– Я бы предпочел Париж, ваше превосходительство.

– Многие хотят туда, – заметил Талейран, – но Париж уже переполнен. Боюсь, молодой человек, ничем не смогу вам помочь.

Ричард откланялся. Еще только увидев это холодное непроницаемое лицо, он знал, что Талейран откажет ему. Да, собственно, чего можно было ожидать от человека, предавшего всех, кому служил раньше. С какой стати он будет добрым к Ричарду, какая ему от него выгода?

Ричард мог бы напомнить Талейрану о том, как его отец, Джон Мэлтон, спас его в самую критическую минуту его карьеры, но сдержался. Не зря же князь сказал, что у людей короткая память.

Он вышел в приемную и огляделся. Посетители ожидали аудиенции, придав лицам равнодушное, скучающее выражение, с каким и сам Ричард просидел здесь целую неделю. Когда он проходил мимо, один из них поднялся и вместе с Ричардом пошел вниз по широкой мраморной лестнице.

– Удачно?

Это был мужчина средних лет с обветренным лицом, видимо военный, для которого настали трудные времена.

– Нет, – горько ответил Ричард.

– Неудивительно. Талейрану проще перерезать собственное горло, чем сказать человеку хоть одно доброе слово. Однажды я слышал, как Наполеон Бонапарт в присутствии всего двора назвал его куском дерьма в шелковых чулках. Он был прав, а князь не изменился.

Идя домой, Ричард посмеялся над таким определением, но утешительного в этом было мало. Хотя и глупо было надеяться, что Талейран из чувства признательности отцу поможет ему, но попытку получить какую-нибудь, пусть незначительную, должность, нужно было сделать. Даже небольшая, плохо оплачиваемая, она позволила бы ему просить руки Вайды. А что он может предложить ей, сейчас – без видов на будущее, не имея ни малейшей возможности постоянного заработка?

После пожара Ричард, оставив Хофбург, переехал жить к баронессе Валузеи, и каждый вечер они втроем обсуждали их будущее, строили планы, но всякий раз приходили к одному и тому же выводу – одной любовью сыт не будешь.

Тогда-то Ричард и подумал о князе Талейране и рассказал баронессе и Ванде о своих намерениях; с высокими надеждами и оптимизмом он отправился во дворец Кауница. Однако, проводя день за днем в ожидании аудиенции и наблюдая за толпой разочарованных посетителей, он понял, что надежды его тщетны. Теперь, после стольких дней ожидания, оказалось, что он не продвинулся ни на шаг в своих чаяниях на удачу, и откровенно рассказал об этом Ванде и баронессе.

– Но мы любим друг друга! – в сотый раз повторяла Ванда.

– Пойми, девочка, любовью не накормить голодного, ею не разожжешь камин и на нее не купишь мужу новое платье взамен изношенного, – убеждала баронесса.

– Так что же нам делать?! – воскликнула Ванда.

Отчаяние на ее милом лице, ее дрожащие губы, слезы в ее синих, глазах – Ричард не мог этого вынести, он пытался придать себе уверенность, которой на самом деле не чувствовал.

– Я что-нибудь придумаю, – обещал он. – Верь мне! Как просто было убедить ее в том, что все образуется! Опять сияли ее огромные глаза, нежный румянец появлялся на щеках… А Ричард продолжал мучаться, искать хоть какую-нибудь зацепку, чтобы спасти их будущее.

Как странно было все в Вене… Звучала музыка, сверкали драгоценности, а что было за этим? Он слышал разговоры баронессы и ее приятельниц о том, что некоторые потратили последние деньги, лишь бы появиться здесь, напомнить о себе. Они блистали на банкетах и приемах, а возвращались спать на заброшенный чердак и голодали до следующего званого обеда. И теперь, размышляя о собственном бедственном положении, он поверил в это, да и многое другое стало для него отчетливо ясно.

Он не мог объяснить баронессе и Ванде, почему он не смеет обратиться за помощью к Александру, который наверняка не оставил бы его в беде. Между ними стояла Екатерина, и они оба знали это.

Ричард видел княгиню на балу, где он был с Вандой и баронессой. Она улыбнулась ему издалека, но поговорить с Екатериной наедине ему не удалось. Как это свойственно мужчинам, он уже начал забывать о том, что было с ними. Казалось, и Ванда приходит в себя после страшных потрясений, пережитых в маленькой гостиной у графа Разумовского. Она была счастлива и весела и боялась лишь одного – разлуки с Ричардом.

Как-то баронесса заметила:

– Вы лишаете Ванду видных кавалеров. Я уже подумывала о двух приличных партиях для нее, но она теперь и слушать не желает о них. Перестала замечать всех, кроме вас.

– Очень рад, что это так! Вы полагаете, во всем виноват я? – спросил Ричард.

Баронесса улыбнулась, взглянув на его красивое лицо:

– Я уже говорила вам однажды: ваша любовь с Вандой – безумие, но я отдала бы все на свете, чтобы быть такой же молодой и такой же сумасшедшей.

Ричард очень привязался к баронессе Валузен. Как и Ванда, он понял, что ее язвительное остроумие – это единственная защита от одиночества: красота ушла, а те, кто любил ее, покинули этот бренный мир.

– Иногда я задумываюсь, что тоже когда-нибудь состарюсь, – прошептала ему однажды Ванда, – но я знаю, что если бы у меня не было вас или хотя бы памяти о вас, я бы предпочла не жить совсем или умереть сейчас в ваших объятиях!

Он целовал ее тогда так неистово и страстно, словно боялся, что судьба может разлучить их завтра. Каждая минута рядом с Вандой была бесконечно дорога, так как скоро им, возможно, придется расстаться.

– Ричард, я так люблю вас! Вы думаете, я боюсь бедности? Я буду готовить для вас, штопать носки и, если Бог будет милостив к нам, растить ваших сыновей.

Она покраснела от своей невинной откровенности и спрятала лицо на его груди. Ричард был в отчаянии, у него не оставалось надежды на то, что им удастся пожениться. Как он сможет содержать жену и детей? Будь они в Англии, он мог бы решиться на этот шаг. Там есть старый дом, крыша над головой, и верные друзья.

А чем он обладает здесь, в Европе? Несколько золотых монет и преданность верного Гарри. Несмотря на отчаяние, Ричард улыбался, думая о нем. Хотя Гарри всегда очень ревниво относился к женщинам Ричарда, считая их недостойными своего хозяина, Ванду он полюбил сразу. Он стал ее преданным рабом. Она с удовольствием слушала его рассказы о прошлом и считала, что у него замечательное чувство юмора.

– Он такой забавный, – то и дело повторяла Ванда баронессе и Ричарду, вытирая слезы, выступившие от смеха после очередной шутки Гарри.

– Он вообще не умеет себя вести, – заявляла баронесса, но глаза ее смеялись. – Он совсем не похож на слугу.

– Мне тоже так кажется, – согласился Ричард. – Он просто наш друг.

Ричард был уверен в одном: если они с Вандой станут мужем и женой, им не обойтись без Гарри. Он будет для них и поваром, и горничной, и даже, если понадобится, няней и все будет делать с присущей ему веселой ловкостью. Но какой толк от слуги, если нет дома, где он может служить?

Ричард шел по заснеженной улице и даже позавидовал тем, кто ехал в каретах или санях. Будь он сейчас в Хофбурге – в его распоряжении были бы такие же роскошные сани. Только перед самым обедом Ричард добрался до дворца баронессы. Ванда ждала его. Прочтя по его лицу все, она не стала задавать глупых вопросов по поводу визита к Талейрану, как это сделала бы другая женщина, а просто обняла его.

Он был расстроен не только своей неудачей, а еще и тем, что ему предстояло рассказать об этом баронессе и Ванде. Но, почувствовав, как девушка искренне обрадовалась его приходу, он крепко стиснул ее в объятиях, и она прошептала:

– Мы что-нибудь придумаем.

– Я не имел права давать вам надежду на будущее! – резко сказал Ричард.

– Никто из нас не собирается сдаваться из-за одной неудачи.

В голосе Ванды звучала решимость. Глядя на нее, Ричард подумал, что она очень повзрослела за последние дни. Любовь сделала ее более мудрой и зрелой, и он даже пожалел на секунду о том, что она уже не тот растерянный ребенок, которого он встретил на маскараде. Но он знал, что именно такой сильной и смелой он хотел бы видеть свою жену, друга на всю жизнь, только такая женщина ему нужна.

– Мы с баронессой ездили на виллу на Реннвег. Сегодня возвращается князь Меттерних, и завтра он примет нас, – сообщила Ванда.

– Это хорошо или плохо?

– Еще не знаю. Иногда мне думается, что он поймет наши чувства, когда я ему все расскажу, а иногда – что он не простит моей неудачи.

Ричард хотел ответить ей, но она приложила руку к его губам и продолжала:

– Нет, пожалуйста, не говорите, что вы думаете об этом. Я знаю, что вы не одобряете моего поступка, но если бы Меттерних не попросил меня об этом, вряд ли мы встретились бы на маскараде. Это судьба, любимый мой, и я не устану повторять это.

– Да, это судьба, – согласился Ричард, целуя ее пальцы. – А теперь она должна помочь мне заработать деньги.

– Я молюсь об этом, дорогой, и верю, что молитвы мои будут услышаны.

Им сообщили, что обед подан, и они направились в столовую. Увидев их озаренные счастьем лица, баронесса вздохнула о своих прошедших юных годах.

После обеда баронесса и Ванда отправились на прием, куда Ричард не был приглашен, и чтобы развеяться, он решил совершить прогулку верхом в Пратер, надеясь встретить среди многочисленных знакомых кого-нибудь, кто сможет помочь ему. Он разговаривал со многими людьми, улыбался и кланялся, был учтив и любезен, но вскоре понял, что это напрасная трата времени. Устав от толпы, он пришпорил лошадь и вскоре оказался за городом в лесу.

Сумерки опускались на лес, поля и дороги, когда после веселой бодрящей скачки по заснеженным дорожкам Ричард возвращался домой. Ванда, должно быть, уже ждет его – они решили провести вечер вдвоем дома.

Так много волнений пришлось ему пережить в последнее время, что, казалось, он утратил способность волноваться и позволил жизни идти своим чередом. И все-таки надежда была, хотя бы на то, что будет новый день, и он обязательно принесет им неожиданную радость.

Подъезжая к дому, он заметил, что насвистывает какую-то мелодию. Да это же вальс! Тот самый, который Ванда назвала чарующим. Их чарующий вальс! Его звуки, как неразрывные узы, связывали их жизни навсегда.

Возле крыльца он спрыгнул с лошади и удивленно огляделся, видя, что Гарри не встретил его. Обычно он поджидал Ричарда с верховой прогулки и следил за лошадью, так как не очень-то доверял местным конюхам. Гарри и сам когда-то был конюхом и говорил, что хорошо знаком с их ленью и неряшливостью, будь то в Вене или в Лондоне.

Дворецкий открыл дверь, из гостиной лился яркий свет. Ричард поднялся по ступеням в холл. Навстречу вышел Гарри и спросил:

– Что случилось, господин? Вы не встретили графиню?

– Кого не встретил? – переспросил Ричард.

– Графиню, – повторил Гарри. – Она получила вашу записку, села в сани и уехала к вам.

– Что ты несешь? Я не писал никакой записки! Когда баронесса и Ванда уехали на прием, я поехал верхом на лошади. Ты ведь сам проводил меня!

– Я знаю, господин. Но час назад, когда они вернулись домой, сюда подъехали сани и какой-то узкоглазый парень передал графине записку. Она сказала, что вы ждете ее в Хофбурге, и сразу же уехала.

– В Хофбург?

– Да, господин.

– Ты уверен?

– Господи, конечно! Я подумал, что вы в конце концов помирились с этими русскими. Правда, не знаю зачем, но решил, что еда есть еда, и неважно, кто за нее платит.

– Прекрати, Гарри, говори по делу, – резко прервал его Ричард.

– Да нечего больше рассказывать. Графиня села в сани и укатила.

Ричард сжал губы. Он не сомневался: это проделки Екатерины. Что она задумала на сей раз?

– Мою лошадь, – отрывисто приказал Ричард.

– Сию минуту, господин.

Гарри исчез, и через минуту лошадь была у подъезда. Она была бодрой и свежей, словно не проскакала много километров. Ричард вскочил в седло и через десять минут уже поднимался по лестнице дворца в Хофбурге. Слуги знали его в лицо и спокойно пропустили. Он решил пойти к Александру и узнать, не посылал ли он за Вандой и что им нужно от нее. Но царя не было, он застал лишь его адъютанта.

– Мне необходимо видеть его императорское величество, – официально потребовал Ричард.

– Боюсь, это невозможно, – ответил адъютант.

– Почему?

– Император занят.

Что-то в манерах этого человека и легком смешке, которым он сопроводил свои слова, заставило Ричарда насторожиться – внезапное подозрение укололо его.

– Кто у него?

– Я не уверен, что вам следует знать об этом, – ухмыльнулся адъютант.

– Немедленно скажите мне! – крикнул Ричард. Адъютант почувствовал недоброе и ответил:

– У него леди.

– Догадываюсь. Кто?

Адъютант оглянулся и тихо сказал:

– Графиня София Зичи. Вы не представляете, что там творится, – взахлеб стал рассказывать адъютант. – Графиня дразнила императора, говоря, что мужчины тщеславнее женщин и у них больше времени уходит на переодевание. Царь возражал, и они поспорили. Она поклялась, что сделает это быстрее, чем он. Они послали за необходимой одеждой в дом графини. Все уже привезли. Теперь царь и графиня в его спальне. Я надеюсь, они расскажут нам, кто победил.

Адъютант хихикал, и Ричард отвернулся от него с отвращением. Не говоря ни слова, он вышел из комнаты и быстро направился в спальню Екатерины. Она лежала на своей богато убранной постели и, казалось, спала. Услышав шаги, она взглянула на дверь:

– Ричард! Какой сюрприз! А я уже не надеялась увидеть вас.

– Где Ванда?

– Какая Ванда? А, вспомнила: эта девушка, которой вы интересовались. Дорогой, откуда мне знать? Я думала, она с вами.

Ричард подошел ближе.

– Что вы сделали с ней? – потребовал он. – Не лгите, я знаю, что вы заманили ее.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – притворялась Екатерина.

Она смотрела на него, светлые волосы рассыпались по кружевной подушке, плечи слегка прикрыты шелковой простыней. Глаза распахнуты, губы приоткрылись.

– Неужели вы забыли меня, Ричард? – нежно спросила она.

– Я задал вам вопрос, извольте ответить на него.

– О, как я устала от этой девчонки! Почему она стоит между нами? Она, бесспорно, хороша, но таких тысячи! Что она может дать вам такого, что вы не получили бы от меня? Она страстная? – Я тоже! Она хочет вас? – Я тоже! Она любит вас? – Но, Ричард, ведь я тоже люблю вас!

Она протянула к нему руки. Простыня упала, приоткрыв ее прекрасную грудь.

– Ричард! Я умоляю! – Голос ее был полон любви, но Ричард грубо схватил ее за запястья рук.

– Отвечайте! Где Ванда?

Она молчала. Он отпустил ее руки и наклонился к ней.

– Послушайте, Екатерина, я в отчаяний. Я потерял женщину, которую люблю. Я смету любого, кто попытается причинить ей зло. Если вы не скажете, куда вы ее отправили, я убью вас!

Он схватил ее за горло. Его руки охватили прекрасную белоснежную шею, которую совсем недавно он страстно целовал.

– Отвечайте! – жестко потребовал он.

Екатерина хотела закричать, но не смогла. Пальцы Ричарда сжимались все сильнее.

– Отвечайте мне!

Ричард был похож на зверя. Екатерина царапалась, пыталась вырваться, но тщетно. Кровь бросилась ей в лицо, она задыхалась. Он немного ослабил свою железную хватку.

– Я… Я скажу… Отпустите… Мне больно…

– Ну же?

– Волконский… он отправил… ее… к графу… Аракчееву… в Грузию.

– Аракчееву! – с ужасом повторил Ричард. – Вас убить мало за это! – зарычал Ричард.

– О, мое горло… – стонала Екатерина.

Губы ее распухли, лицо пошло темными пятнами.

Она снова пыталась закричать, но голос не слушался ее. Тогда Ричард схватил мягкий шарф и завязал ей рот. Он также связал ей за спиной руки носовым платком. Глядя, как она корчится на постели, полураздетая и беспомощная, он сказал:

– Если я не спасу Ванду, я убью вас! Молитесь. Это все, что мне останется сделать.

Он вышел из комнаты и, закрыв за собой дверь, пошел по коридору. Навстречу ему попалась камеристка Екатерины, которая поклонилась, увидев его.

– Ее высочество спит, – сказал он. – Она просила не беспокоить ее в ближайшие час-полтора.

– Понимаю, – ответила девушка и, улыбнувшись, пошла дальше.

Ричард вошел в апартаменты Волконского без стука. Тот несколько удивился, но, увидев выражение лица Ричарда, быстро вскочил из-за стола.

– Добрый вечер, Мэлтон! Какими судьбами… – начал он своим высоким голосом.

Ричард ударил его, оборвав фразу на полуслове, затем, не дав опомниться, он нанес следующий удар. Физически князь выглядел не слабее Ричарда, они были одного роста и веса, но в Лондоне Мэлтон занимался боксом, а роскошная и беззаботная жизнь князя сделала его рыхлым и вялым. Он старался защищаться, пытаясь парировать удары, но под рукой не было пистолета или шпаги, а руками он владел неважно.

Снова и снова Ричард наносил удары, пока мощным аперкотом не отправил князя в нокаут. Дальше было делом секунды заткнуть князю рот его собственным галстуком и связать ему руки и ноги шнуром от шторы. Затем Ричард огляделся в поисках места, куда можно спрятать князя. В комнате стоял большой шкаф, где хранились папки с донесениями. Выкинув часть из них на пол, Ричард втолкнул туда князя, запер дверцу на ключ и вышвырнул его в окно.

Костяшки пальцев Ричарда кровоточили, когда он вышел из комнаты князя и направился к царю. Он был настроен очень решительно и чувствовал, что сейчас и полк солдат не сможет остановить его. Адъютанта не было на месте, вероятно он пошел провожать графиню Софию Зичи.

Ричард открыл дверь в спальню Александра и уже хотел выложить ему все, что думал, но слова застыли у него на устах: он увидел, что тот спит. Царь спокойно лежал в постели в своем парчовом халате, ноги укрыты соболиным покрывалом. Во сне он казался моложе и беззащитнее; на его губах застыла удовлетворенная улыбка.

Ричард смотрел на спящего Александра и судорожно соображал, что делать дальше. Вдруг он увидел что-то блестящее на столике, и вмиг пришло решение.

Он узнал перстень, который царь вручал курьерам, отправлявшимся по его особым поручениям из Вены в Санкт-Петербург. Человек, обладавший этим перстнем, мог рассчитывать на полное содействие, и любые его приказы выполнялись немедленно, так как подразумевалось, что они отдаются от имени императора.

Царь повернулся во сне и что-то пробормотал. Ричард замер. Затем протянул руку, схватил перстень и выбежал из спальни.