Текст книги "Чарующий вальс"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
ГЛАВА XIV
Торопливо спускаясь по лестнице дворца, он встретил адъютанта, который жаждал поделиться последними новостями.
– Они провели в спальне почти два часа, – ликующе начал он.
– В самом деле? – спокойно спросил Ричард и, холодно кивнув ему, поспешил к выходу, надеясь, что его рассеянный вид не вызовет подозрений.
Через главный зал он вышел в коридор, который вёл в ту часть дворца, где располагались царские конюшни. Александр привез в Вену самых роскошных лошадей, сбрую, экипажи и собственных конюхов. Остальные монархи довольствовались тремя сотнями экипажей, которые любезно предоставил император Франц. В их распоряжении было около полутора тысяч чистопородных немецких лошадей, специально привезенных в Вену для конгресса.
К счастью, Ричард был в прекрасных отношениях с главным конюхом. Они испытывали симпатию друг к другу, так как оба любили лошадей и понимали в них толк. Они сердечно приветствовали друг друга, и Ричард протянул руку с царским перстнем.
– Секретный и срочный приказ его императорского величества, – сказал он тихо.
Главный конюх быстро оглянулся, словно боялся, что их подслушивают.
– Я к вашим услугам, мой господин.
– Сегодня по приказу князя Волконского отсюда были отправлены сани к баронессе Валузен. Они должны были взять там молодую особу и доставить ее к графу Аракчееву в Грузию.
– Да, они отъехали полтора часа назад.
– Его величество передумал. Он приказал мне задержать сани и вернуть девушку сюда, во дворец.
– Понимаю, мой господин.
– Сколько лошадей было в упряжке? – спросил Ричард.
– Два наших лучших арабских скакуна.
– Тогда дайте мне четверку лошадей, – приказал Ричард.
Конюх колебался. Ричард понял, что он размышляет, кого из кучеров можно послать управлять этой четверкой ночью.
– Я сам буду править, – сказал он. – Время не ждет.
Конюх с облегчением улыбнулся.
Говоря это, Ричард поглядывал на освещенные окна дворца, словно опасался, что его может увидеть царь. Его поведение подстегнуло главного конюха, и он стал быстро отдавать приказы.
Всего за пару минут были запряжены удобные, неширокие сани, и вот уже перед Ричардом били копытами четыре прекрасные черные лошади с развевающимися гривами и хвостами.
– Мне понадобится плащ, – потребовал он.
Как по волшебству, появилась дорожная накидка, подбитая соболем. Ему протянули меховую шапку, и он быстро натянул ее на голову.
– Я подобрал двух конюхов на тот случай, если вы устанете. Это мои лучшие конюхи: они хорошо знают свое дело и говорят немного по-немецки.
– Пусть садятся в сани, – махнул Ричард.
Ричард знал, что, как ни хороши русские конюхи, вряд ли они осмелятся лететь по зимней дороге на той скорости, какая ему была нужна. В случае поломки саней или несчастья с лошадью их ждало суровое наказание. Страх перед этим заставлял императорских конюхов быть осторожными, что явно противоречило их широкой русской натуре.
Сани были совсем готовы, и каждая секунда казалась Ричарду вечностью. А вдруг Екатерина или Волконский высвободились из плена и все уже знают о случившемся? Они прекрасно понимают, куда он направляется. И они обязательно будут мстить ему, а это означает одно – смерть.
Насколько было известно Ричарду, никому и никогда еще не удалось оскорбить князя Волконского и остаться в живых. Его власть была огромна, так как он имел большое влияние на царя. Русский двор трепетал перед ним.
Но был еще человек, более могущественный и страшный, чем Волконский: граф Аракчеев. Только сейчас нужно забыть о них: впереди трудная дорога. Ричард держал в одной руке поводья, в другой – длинный кнут и осторожно старался проехать через узкие ворота дворца. Все его внимание сосредоточилось на лошадях, и он не позволял себе думать о чем-либо другом.
К счастью, это была слаженная четверка лошадей, и Ричард прекрасно управлял ими. Недаром он заслужил славу одного из лучших наездников Англии. Даже его враги не могли отрицать, что он был корифеем, когда дело касалось лошадей; и хотя он уже давно не мог позволить себе иметь собственную четверку, его репутация не подвергалась сомнению.
После нескольких шараханий в разные стороны лошади успокоились и перешли на ровный быстрый шаг. Теперь он мог подумать, как спасти Ванду. Прежде всего нельзя допустить, чтобы она попала в руки Аракчеева, а во-вторых, необходимо доставить ее в Вену до того, как Волконский попытается перехватить их.
Ричард был уверен, что пока они в Австрии, Волконский не пойдет на открытый конфликт, но в будущем можно ожидать всего: он способен и на удар ножом в спину, и на выстрел в темноте, если у него не будет возможности отомстить по-другому.
Ричарда ужасала сама мысль, что Ванда может попасть в когти Аракчеева. Солдафон, который не зря приобрел славу злого гения русского царя. Он был жестоким и грубым человеком, которого ненавидели все. Злопамятный, он не имел друзей, вытерпеть его могли лишь самые отъявленные подхалимы. Русские придворные произносили его имя с презрением, стараясь вспоминать как можно реже. Те, у кого было больше смелости и чувство собственного достоинства, открыто говорили о своей ненависти к любимому министру царя. Александр же считал его своим другом и полностью доверял ему.
Аракчеев с гордостью показывал письмо царя из Парижа, которое заканчивалось такими словами:
«Могу честно сказать, что никому не доверяю, как вам. Мне тяжело, оттого что вас нет рядом. На всю жизнь преданный вам ваш друг Александр».
Последние семь лет граф Аракчеев занимал пост военного министра. Его влияние росло с каждым днем. Хитрый, как змея, когда дело касалось интриг, незаметно он стал главным советником, правой рукой царя, его сторожевым псом. Никто из окружения Александра не отважился предупредить его, насколько опасен Аракчеев.
Царь часто наезжал в Грузию, поместье графа Аракчеева. Но Ричард так же, как и весь двор, знал, что во время этих визитов Аракчеев наспех выпроваживал свою любовницу и что набожному Александру никогда не показывали картинную галерею, расположенную в конце парка. Там Аракчеев собрал огромную коллекцию картин определенного содержания. Царь не имел представления о частых порках крепостных и жестоких наказаниях, каким подвергали замужних женщин, которые не могли или не хотели иметь детей.
Шепотом передавали о страшных случаях, происходивших в Грузии. Всего месяц назад Ричарду рассказали о том, что Аракчеев запорол до смерти шестнадцатилетнюю девочку во время очередного приступа садизма, а в это время ее подруги должны были стоять вокруг и молиться об умершей.
Царь также ничего не знал о трагической жизни «колонистов». Это был эксперимент, проводимый Аракчеевым, который явился организатором военных поселений. Тысячи крестьян были призваны в армию, помещены в бараки. Надев военную форму и подчиняясь палочной дисциплине, они возделывали графские угодья.
Александр верил в то, что Аракчеев пытается наладить образцовое хозяйство и его примеру последуют другие: если людям создать нужные условия, дать им хорошее оборудование и семена, они превратятся в примерных крестьян. Откуда было знать царю, что молодые и сильные люди умирали в переполненных бараках, как мухи, от нечеловеческого труда, голода и жестокости. Распадались семьи, а многие бежали в леса или на болота и там все равно погибали.
Ричард сталкивался с Аракчеевым несколько раз, но всегда старался держаться подальше: он боялся, что его инстинкт возьмет верх и он ударит это широкое, коварно ухмыляющееся лицо. Что он мог сделать в качестве почетного гостя царя и его двора? Будучи наслышанным о жестокости и ужасах, происходивших вокруг императорского дома, он как иностранец не имел права даже обсуждать эту тему с кем бы то ни было.
Но сейчас он вспомнил все, что когда-то слышал, все, что оставалось невысказанным, и одна мысль, что Ванда может оказаться в руках такого животного, приводила его в ужас.
Ему казалось непостижимым, что ревность Екатерины, может быть так ужасна. Только сейчас он осознал ту банальную фразу, услышанную как-то в Итоне: «Фурия в аду – ничто в сравнении с брошенной женщиной». Вот и подтверждение тому!
Ричард нещадно гнал лошадей. Казалось, они летели, не касаясь копытами припорошенной снегом дороги. Пассажиров бросало из стороны в сторону, и чудом сани еще не перевернулись. Но Ричард мастерски управлял четверкой, и только дорожные столбы мелькали с обеих сторон. Взошла яркая луна, осветив им путь словно днем.
Дальше, дальше мчались сани. Ричард молил Бога о том, чтобы Ванда осталась жива и здорова. Он понимал, что ее увезли давно, но если они не подозревают о погоне, это поможет Ричарду. По его подсчетам, расстояние между ними должно быстро сокращаться. Страх за Ванду гнал его вперед.
За одно он благодарил судьбу: она не знает, куда и к кому ее везут, и надеется увидеть его. Представив ее милое лицо, доверчивые синие глаза, Ричард поклялся, что будет защищать и оберегать ее всю жизнь.
Она – его, они любят друг друга. Как же он был глуп, что не попросил ее руки сразу! Какое значение имеет бедность? Лучше голодать, но быть вместе. Ведь это ничто по сравнению с разлукой!
Он вспомнил ее слова, сказанные в их первый вечер в «Золотой лозе»: те, кого любишь, становятся с каждым днем дороже. Как она была права! Ванда стала для него самым дорогим существом на свете, и он не мыслил жизни без нее.
– Ванда! Я люблю вас! – кричало его сердце. – Я иду к вам!
Быстрее, быстрее! Лошади обливались потом, но Ричард не щадил их. Вперед, вперед! Луна освещала призрачно темнеющие леса, безмолвные поля. Казалось, вся земля была покрыта саваном.
Вдруг впереди мелькнули огни: это был постоялый двор, первый на пути в Россию. Царские службы позаботились о том, чтобы связь царя с правительством Санкт-Петербурга осуществлялась без сучка и задоринки. Свежие лошади выдавались императорским курьерам по первому требованию. Однако Александр гонял курьеров туда и обратно не только по делам государства, но и по малейшему поводу.
Как-то в Хофбурге адъютант царя доверительно пожаловался Ричарду на то, что Александра, кроме его мундиров, ничего не волнует.
– Не говорите об этом никому, но сегодня я видел, как он примерял восьмую или девятую пару гусарских брюк – все они были или узки, или коротки! Государь был в отчаянии и теперь посылает в Санкт-Петербург за очередной парой. Курьер не сможет доставить их вовремя, даже если полетит на крыльях, но царь не желает слышать возражений.
Теперь Ричарда интересовали только лошади. Повернув к постоялому двору, он молил Бога, чтобы кто-нибудь из таких порученцев не лишил его свежих лошадей. Ведь предыдущие ездоки тоже меняли здесь свою упряжку. А ему нужна четверка самых лучших. К саням подбежали конюхи и слуги с факелами. Никаких вопросов и разговоров. Они быстро распрягли четверку и привели других лошадей. Войдя в помещение, Ричард увидел приготовленную для него горячую еду и вино. Что ни говори, служба у царя поставлена хорошо!
– Здесь недавно проехали сани, в них была молодая особа. Сколько времени прошло с тех пор?
– Да, господин. Сани проехали здесь полчаса назад, но я не видел, кто был в них.
– Не видели? Почему?
– Никто не выходил из саней.
Ричард еле сдерживал гнев. Это могло означать только то, что Ванду не выпускали и никому не показывали – она стала их пленницей. Несомненно, это сделано по приказу Волконского, и сейчас Ричард даже пожалел, что тот легко отделался от него. Можно представить себе, как затекло ее тело, как мучает ее голод…
– Кормили кого-нибудь из пассажиров?
– Не думаю, но сейчас узнаю, мой господин… Ричард не стал ждать. Он схватил что-то из еды, выпил на ходу стакан вина и направился к выходу. Его спутники были недовольны: им хотелось отогреться и заправиться по-настоящему перед дорогой. Но они были хорошо вымуштрованы, да и взгляд Ричарда не предвещал ничего хорошего, и они с разочарованным видом последовали за ним.
Опять вперед! Теперь ехать стало труднее: дорога то убегала на холмы, то спускалась в глубокие долины. Но лошади были замечательные и хорошо отдохнувшие, из тех, что Александр привез из своей императорской конюшни в Санкт-Петербурге.
Быстрее, быстрее! Путь их лежал через леса, темные и зловещие, без признаков человеческого жилья поблизости. Теперь они вынуждены были замедлить скорость, так как лунный свет не проникал сюда.
Медленно продвигаясь в темноте, Ричард чувствовал, как лошади встревожено шарахались от уханья сов, треска сломанных ветвей. Вдруг раздался волчий вой…
Совсем недавно Ванда слышала то же самое. Едва сани въехали в лес, лошади внезапно взвились на дыбы, и только удары кнута заставили их продолжать путь. Ванда не могла понять, что это были за звуки, и только по ужасу лошадей она догадалась о происхождении этого страшного, жуткого воя. Но самое страшное она пережила в тот момент, когда сани пронеслись мимо Хофбурга, где ее ждал Ричард, на окраину города.
Сначала Ванда решила, что это недоразумение, и обратилась к человеку, сидевшему позади:
– Вы сказали, что господин Мэлтон ждет меня в Хофбурге.
Он ничего не ответил, глядя прямо перед собой. Ванда забеспокоилась.
– Разве вы не должны были отвезти меня в Хофбург?
И опять ответом было молчание. Она вдруг ощутила, как ледяной страх сжал ей сердце. Инстинктивно Ванда приподнялась с места, и тут же на ее плечо легла чужая рука и придавила к сиденью. Она едва могла поверить, что слуга посмел прикоснуться к ней. И с внезапной ясностью она все поняла: это была ловушка. Как же глупо она себя вела, поверив, что Ричард мог позвать ее в Хофбург. Несомненно, это царь! Он никогда не простит ей той ночи в маленькой гостиной.
И тут вдруг перед ней возникло лицо княгини Екатерины Багратион… Ну, конечно, это ее рук дело! Сколько ревности было в ее глазах, когда она смотрела на них с Ричардом в опере.
Они были с баронессой Валузен в ее ложе. Царь со своей свитой расположился напротив. Екатерина смотрела на Ричарда, который сидел позади Ванды. Девушка не говорила с ним о Екатерине, возможно из гордости или из ревности, первые уколы которой она почувствовала, но она видела, как княгиня смотрела на него.
Екатерина приковывала к себе взгляды окружающих своей исключительной красотой. На ней было платье с очень глубоким декольте, голову, шею и руки украшали прекрасные изумруды.
Она улыбалась царю, шутила, он засмеялся и, наклонившись, прошептал ей что-то на ухо. В этот момент Ванда поняла, что княгиня увидела и узнала их. Она увидела, как изменилось ее лицо, улыбка пропала, глаза сузились, и появилось такое злобное выражение, что даже красота как-то поблекла, как будто проплывающее облако закрыло солнце.
– Она ненавидит меня, – поняла Ванда. – И я ненавижу ее, – добавила она вызывающе.
Ей было трудно заставить себя следить за тем, что происходило на сцене; она не видела и несравненную сеньориту Битолини в главной роли. Ванда лишь ощущала, какой поток ненависти идет на нее из королевской ложи.
Ванда чувствовала себя так, словно эти темные глаза пронзают ее. Она вспомнила сказки о ведьмах и колдуньях, которые могли на расстоянии причинять вред своим жертвам; с помощью магических клятв и заклинаний уничтожали своих врагов без видимых ран. Им было достаточно взглянуть в глаза, и они приносили смерть. Екатерина смотрела на девушку именно так.
Даже не глядя на нее, Ванда ощущала ее злобу и ненависть, она кожей чувствовала их. Возвращаясь домой в карете, она крепко сжимала руку Ричарда и мысленно бранила себя за нелепые мысли. Он ни единым словом не вспомнил о Екатерине. Что бы ни было между ним и княгиней – это все в прошлом, и просто глупо беспокоиться.
Она украдкой, чтобы не заметила баронесса, наклонила голову в его сторону и потерлась щекой о плечо.
Ей хотелось какой-то уверенности. Он почувствовал это и еще крепче сжал ее маленькие пальчики.
– Вы не устали?
Его нежность заставила ее улыбнуться.
– А мы поедем на бал в зал Аполлона? – спросила Ванда.
Баронесса рассмеялась.
– Неужели вы не устали от бесконечных праздников? Теперь вам хочется еще на народное гулянье?
– Да, сегодня там будут исполняться тирольские, песни. Может быть, послушаем? – предложил Ричард с таким мальчишеским энтузиазмом, что баронесса не устояла.
Ну что с вами делать? Я согласна, – сдалась она.
Гулянье удалость на славу, и баронесса осталась очень довольна. Там было проще и веселее, чем на приемах, где собиралась знать. Люди просто веселились и радовались от души, пели, танцевали. Здесь не было роскошных нарядов и сверкающих драгоценностей. Лучшим украшением были улыбки и сияющие от счастья глаза. И все-таки этот вечер принес Ванде больше радости, чем роскошные балы в Хофбурге и дворце Разумовского.
Она хотела посмотреть все: и китайскую пагоду, и турецкий базар, и лаандскую хижину. Все архитектурные стили были представлены в галереях, окружающих этот огромный зал, а посредине высилась скала с водопадом. Струи воды стекали по цветам и папоротникам в бассейны, полные диковинных рыб.
Баронесса всегда с иронией отзывалась о тех, кто часто бывает здесь, и очень удивилась, увидев много знакомых лиц из высшего света; они прекрасно себя чувствовали в толпе лавочников и музыкантов, флиртовали с девушками, а главное – были уверены, что их никто не узнает.
Ричард и Ванда танцевали, крепко обнявшись. Они могли позволить себе это только здесь, так как никому в зале до них не было дела.
– Я счастлива, я так счастлива, что хочу, чтобы этот танец продолжался вечно, – шептала Ванда.
– Еще один чарующий вальс? Она покачала головой.
– Нет, то был особенный вальс. И вы были чужим. Я боялась вас, хотя вы и понравились мне. А теперь я люблю вас. О Ричард! Я так счастлива, что могу сказать вам это!
– Еще один такой взгляд, Ванда, и я брошусь целовать вас, – предупредил Ричард.
– Я думаю, это никого здесь не удивит… кроме меня, конечно, – лукаво засмеялась Ванда.
– Вы кокетничаете со мной? – поинтересовался Ричард.
– Да, я надеюсь, – отвечала она, – если то, что я делаю, и есть кокетство.
– Именно так, – подтвердил Ричард. – Но если я когда-нибудь замечу, что вы это делаете с другими, предупреждаю – я поколочу вас или задушу поцелуями!
Как много они смеялись! Вечер казался сказочно волнующим, счастливым, радостным! Только поздно ночью, лежа в постели, Ванда вспомнила Екатерину и ее ненавидящие глаза.
Теперь она была уверена, что именно Екатерина заманила ее в ловушку. Они уже были далеко от Вены, и кричать о помощи было бесполезно. Куда несли ее сани? Как ей спастись? Попробовать выпрыгнуть? Но Ванда решила, что это рискованно: она может разбиться на такой скорости. А если и удастся – куда бежать? Ведь ее все равно догонят. К тому же ее закутали в меха, и из них непросто выбраться. Кроме того, она очень боялась людей, которые везли ее. Она всегда боялась русских: они были какие-то особенные; а вспомнив, что Гарри рассказывал о них не очень приятные вещи, она почувствовала настоящий страх. Бесполезно расспрашивать их, куда они везут ее, но почему-то она была уверена, что мчатся они на родину Екатерины.
Предчувствие не обманывало Ванду: ее везли в Россию. Ей хотелось кричать, и не только от страха, но и от негодования. Как это могло случиться с ней, Вандой Шонберн, что ее украли из дома баронессы и увезли из Вены? И все это происходит в девятнадцатом веке в цивилизованном мире! Ванда не могла прийти в себя.
– Нет, мы, оказывается, живем по законам средневековья. Меня похищают, и ничего нельзя сделать, чтобы помешать этому, – прошептала она со злостью.
Затем Ванда вспомнила, что говорил Ричард о русских.
– Мы не можем судить их по европейским меркам, – заметил он. – Они азиаты и живут еще в средневековой цивилизации. Возможно, лет через пятьсот они достигнут нашего уровня, а пока от них нечего ждать: они варвары.
На мгновение Ванда закрыла глаза. Что ее ждет в этой дикой первобытной стране. Ненависть Екатерины, несомненно, хотя она и осталась в Вене; в России Ванду никто и ничто не спасет, там ей не уйти от мести княгини! Последняя ее надежда была на Ричарда. Наверняка Гарри ему все рассказал, ведь он видел, как она уехала.
– Господи! Помоги ему найти и спасти меня, – горячо молилась девушка.
Ванда не заметила огней постоялого двора, она догадалась об этом только тогда, когда сани замедлили ход и остановились на освещенном дворе. С внезапно вспыхнувшей надеждой она попыталась встать. Здесь был шанс спастись, закричать о помощи! Но едва она пошевелилась, как та же тяжелая рука придавила ее вниз.
– Если вы произнесете хоть один звук, я закрываю вам рот рукой, – яростно произнес хриплый гортанный голос.
Ванда не сомневалась, что этот страшный человек выполнит свое обещание. Глядя на его высокие скулы, узкие раскосые глаза, лицо, похожее на языческого идола, она почувствовала такой ужас, какого никогда не испытывала в своей жизни.
Лошадей сменили. Ее стражи по очереди входили в дом пообедать, причем один из них все время оставался у нее за спиной. Ванда догадалась об этом, видя, как, выходя, они вытирали рукавом губы. Ей ничего не было предложено, да она все равно не смогла бы ничего проглотить: страх сковал ей горло. Она ничего не осознавала, кроме тяжелой руки на плече и хриплого голоса, звучавшего в ушах.
Итак, снова в путь. Темнота обступила путников со всех сторон, были слышны только свист ветра и топот копыт. Неожиданно порвалась подпруга, и сани остановились. Ванда обрадовалась: это поможет Ричарду, ведь сейчас дорога каждая минута. Она постоянно оглядывалась на дорогу в надежде увидеть его. Кажется, ее молитвы не помогают…
Дорога была пустынной, упряжь починили, и лошади рванулись вперед. Теперь ехали медленнее; кругом были холмы и глубокие долины.
Неожиданно они въехали в густой лес. Тьма была непроглядная. Русские разговаривали между собой, и хотя Ванда не могла понять ни слова, по их тону она догадалась, что не все в порядке. Вот тогда она и услышала вой волков, и почувствовала, как напуганы лошади. Повозка дергалась, лошади вставали на дыбы. Все сильнее свистел кнут, подгоняя лошадей, и все ближе слышался волчий вой. Ванда оглянулась и увидела, что один из ее охранников достал пистолеты и держал их наготове. Волки приближались, они уже бежали вровень с лошадьми по обеим сторонам дороги. Ночь огласилась ужасным воем.
Лошадей уже не нужно было подстегивать, они бешено мчались вперед – их гнал страх. Ванда затаила дыхание. Стая обгоняла лошадей. Вдруг вожак прыгнул на дорогу, и лошади встали как вкопанные, взвившись на дыбы. Сани затрещали и чуть не перевернулись. Раздался выстрел, за ним другой, третий.
Ванда стояла, крепко вцепившись в сани, русские стреляли в волков, но те упорно атаковали взбесившихся лошадей.
