Текст книги "Игра чувств"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Чарльз дошел даже до беседы с сэром Кентоном, который знал о поведении Джона и осуждал его.

– Я полагаюсь на то, что вы не допустите этого брака, сэр, – сказал граф.

– Боже мой, Чарльз, никто не собирается спрашивать моего одобрения! Клиона скоро достигнет совершеннолетия, а значит, что бы я ни сделал, они могут назначить венчание назавтра после ее двадцать первого дня рождения.

– Вы ведь не хотите сказать, что они уже обручены? – резко спросил Чарльз.

– Могут быть, насколько я знаю. Клиона и Марта о чем-то совещаются, смеются и перешептываются, но мне ничего не говорят.

– Но вы знаете о нем правду, – взорвался Чарльз.

– Толку от этого, если женщина влюблена. Джон умеет быть обаятельным, и Марта тает. Тогда она забывает, какой он на самом деле.

– А что говорит леди Клиона? – спросил Чарльз, обнаружив вдруг на ботинке пятнышко, которому требовалось уделить внимание.

– Только то, что он приятный собеседник и хороший танцор. Вчера я застал их танцующими вальс, и Клиона пообещала ему первый танец на балу Хартли. Вероятно, они объявят там о своем решении. Подходящее место.

Чарльз ускакал домой в свирепом настроении и передал суть разговора Фредди.

– Как она может?! – вскипел граф. – Как она может позволять ему к себе прикасаться?!

– Быть может, он ей искренне нравится, – задумчиво произнес Фредди.

– Не может быть!

– Очень даже может. У молодых девушек странные вкусы. Ты же, например, ей понравился. Чем не доказательство?

– Ты когда-нибудь бываешь серьезным? – убийственным тоном спросил Чарльз.

– Нет, если этого можно избежать. Хорошо, вот тебе предположение. Джон очень похож на тебя. Ей нужен ты, но получить тебя она не может, поэтому удовлетворяется им.

– Что за бред в стиле сплетен судомоек? – с отвращением воскликнул Чарльз.

– Тогда как насчет этого: она пытается вызвать в тебе ревность.

– В жизни не слышал такой глупой идеи, – огрызнулся Чарльз. – Предположить, что она… только подумать об этом… Позволь сказать тебе, Фредди, что леди Клиона – это молодая женщина высочайших принципов, которая ни за что не опустится до таких методов. Сама мысль, что она может прибегнуть к дешевым…

– Хорошо, хорошо, старина, – снисходительно сказал Фредди. – Я понял, к чему ты клонишь. Умолкаю. – Он вышел из гостиной.

– Пришлось сбежать, – объяснял он позднее Клионе, – а то бы он часами разглагольствовал, насколько вы выше такого рода вещей. Кажется, он решил, что я оскорбил вас, а я просто восхищался вашей тактикой, сударыня.

– Стратегией, – поправила его Клиона. – Тактика нужна, когда противник виден, а стратегия – это когда его нет в поле зрения.

– Но кто же противник?

– Чарльз, конечно. Ах, Фредди! Почему мужчины лишены здравого смысла?

– На самом деле большинство из нас им обладают. Но Чарльз влюблен в вас, так что ждать от него практичности не следует.

– Я ничего от него не жду, – сердито сказала Клиона. – Он, твердолобый упрямец, не желает видеть, что творится под носом.

Фредди кивнул.

– Очень на него похоже.

* * *

Джон позаботился занять место официального спутника Клионы на скачках, и вся компания Хартли оказалась вместе.

Леди Хестер и графиня должны были забрать сэра Кентона и леди Арнфилд к себе в экипаж. Джентльмены и Клиона собирались ехать верхом.

Чарльз изначально намеревался приехать в Мерритон первым, чтобы еще раз проверить лошадей, которых доставили на место два дня назад. Но, когда наступило утро, граф вдруг передумал и поехал вместе с семьей.

Когда дом Арнфилдов показался на горизонте, Джон пришпорил коня, чтобы первым поприветствовать Клиону.

Остальные получили возможность полюбоваться, как Джон сжимает в руках ладонь Клионы, словно она уже ему принадлежит.

Клиона очаровательно выглядела в насыщенно-голубом бархатном костюме для верховой езды, кружевной блузке и с трепещущим пером на шляпке. Она рассмеялась в ответ на приветствие Джона, а затем перевела взгляд на остальных джентльменов, кокетливо протягивая руку.

Фредди тут же схватил прелестную ручку и поцеловал. Чарльз приветствовал Арнфилдов. Закончив, он очень коротко кивнул Клионе.

Наконец все были готовы ехать. Экипаж выехал на дорогу из главных ворот Арнфилдов, следом ехали всадники – яркая, привлекающая внимание компания.

Клиона ехала рядом с Джоном, смеясь и флиртуя с ним. Чарльз отрывисто сказал:

– Я поеду вперед и проверю, все ли готово для моих гостей. Прошу прощения, сударыня.

– Думаю, Фредди тоже стоит поехать, – объявил Джон. – Проваливай, Фредди, мы не будем по тебе скучать.

Фредди посмотрел на Чарльза, не зная, стоит ли оставлять парочку наедине, но Чарльз кивнул и помчался прочь, не оставляя Фредди иного выбора, кроме как отправиться следом.

Клиона глядела им вслед, не позволяя улыбке сползти с лица, а также отказываясь давать лазейку каким-либо сомнениям. Она приняла решение и будет его строго придерживаться.

Новенький костюм для верховой езды висел без дела в гардеробе с тех пор, как она приехала. Она берегла его для особого случая. Он был слишком праздничным для обычного дня – великолепно подчеркивал голубой цвет ее глаз и идеально сидел на изящной фигурке.

Теперь настал особый случай. Пришел день, когда можно надеть ниспадающую свободными складками юбку, кружевную блузку, жемчужное ожерелье и аккуратный пиджачок.

И, в довершение всего, шляпка, с небрежным изяществом заломленная налево, с дерзким пером, словно танцующим, когда Клиона поворачивала голову.

Одеваясь этим утром, она чувствовала себя генералом, облачающимся в доспехи перед битвой. B ее жизни никогда больше не будет настолько важного сражения, как то, которое она поведет сегодня. И отвага ее не подведет.

Подобно всем великим воинам, она знала: иногда можно рискнуть всем. Когда на прошлой неделе Чарльз пришел к ней и проговорился о своей тайне, чутье подсказало, что, если она будет настойчивой, то сумеет напором или хитростью вынудить его сделать ей предложение.

Тогда бы они поженились, и, поскольку любили друг друга, были бы счастливы.

Но это было бы счастье с губительным изъяном.

Какое-то подсознательное чувство предостерегало Клиону от этого легкого пути: если Чарльз сделает ей предложение, будучи уверенным в своей нечестности, в их браке не будет мира. Она не могла удовлетворить желание своего сердца в ущерб его гордости, разве только на короткое время. Поэтому Клиона отступила, позволила ему сейчас уйти, рискуя всем ради шанса получить впоследствии более ценный приз.

Скоро она узнает, потеряла ли возможность стать счастливой или одержала самую блестящую свою победу.

Клиона скакала навстречу судьбе, какой бы та ни была, флаги и знамена гордо развевались на ветру и, слышные только ей, гремели трубы.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Все соглашались, что скачки проходят великолепно. Лошадь Чарльза легко одержала победу в одном забеге, а лошадь лорда-наместника победила в другом. И в последнем событии вечера, забеге кобыл на дистанции в милю, оба выставили своих животных.

Дружеское соперничество графа и лорда-наместника веселило публику. Сидя в ложе Чарльза, гости пили шампанское и делали ставки.

– Конечно же, мы поставим деньги на лошадь моего кузена, – сказал Клионе Джон. – Но, быть может, на кобылу вашего дяди тоже стоит поставить. Как ее, кстати, зовут?

– Джина, – сказала Клиона, беря в руки программку. – А лошадь его светлости зовут… – Тут она внезапно стихла.

Все, кто были в ложе, обернулись на девушку, которая вдруг побледнела. Все, кроме Чарльза.

– Что случилось, дорогая? – спросил сэр Кентон.

– Я переименовал ее в последний момент, – со скучающим видом заметил Чарльз. – Комплимент в ваш адрес, сударыня, ибо эта кобыла победит.

– Леди Клиона, – произнес лорд-наместник, разглядывая программку. – Ну и ну!

– Надеюсь, вам не кажется, что я позволил себе большую вольность, сэр, – сказал Чарльз. – Мы ведь старые друзья…

– Конечно, конечно, – добродушно воскликнул сэр Кентон. – Ну и ну! Клиона, ты видишь?

– Да, сэр, – сказала она, очаровательно улыбаясь. – Лорд Хартли мне польстил.

Клиона поднялась, повернулась лицом к Чарльзу и присела в легком реверансе.

– Вы слишком добры ко мне, сэр. Но только подумайте, что, если моя тезка проиграет?

– Я не рассматриваю такой возможности, – немедленно ответил Чарльз. – Но, если это произойдет, вся вина будет лежать на мне.

Клиона взглянула на графа, склонив голову набок.

– Вы слишком торопитесь себя винить, – тихо сказала она.

– Напротив, сударыня. Я считаю, что мужчина всегда должен быть готов нести ответственность за свои поступки.

– Но не за случайности, над которыми он не властен, – заметила она. – Умный мужчина должен уметь их различать.

Чарльз не ответил, только грустно на нее посмотрел.

– Как вы? – прошептала Клиона.

– Хорошо, спасибо, сударыня. Надеюсь, вы приятно проводите время.

– Очень приятно. Зрелище великолепное, и ваш кузен не жалеет ради меня сил.

– Рад слышать, – бесцветным голосом отозвался Чарльз. – Прошу прощения.

Он склонил голову и вышел навстречу паре, которая только что прибыла в ложу. Уоткинс поспешил налить шампанского.

– Вот и решилось, – сказал Джон, вручая Клионе полный бокал. – В этом забеге я буду ставить только на Леди Клиону.

– Бедная Леди Клиона, – сказала девушка, улыбаясь. – Все глаза будут прикованы к ней, все будут чего-то от нее ждать. Не покажется ли ей такое бремя непосильным?

– Это невозможно! Ее успех обеспечен, – весело сказал Джон. Но потом увидел тень на лице собеседницы и поспешил добавить: – Быть может, такое дурачество не в вашем вкусе. Прошу прощения. Я несу чепуху, потому что не могу высказать всего, что у меня на сердце.

– Мужчина должен высказывать, что у него на сердце, – с оттенком недовольства возразила Клиона. – А вот игнорируя голос сердца и говоря только то, что считает необходимым сказать, он все портит.

– Даже если он говорит вещи, произносить которых не вправе? – немного помолчав, спросил Джон. Он осторожно нащупывал путь, не смея поверить в собственную удачу.

– Если он действительно верит своим словам, то имеет право их произносить, – пробормотала Клиона.

– Но я – бедный человек.

– Я успела это понять.

– И удивляетесь, как я посмел за вами ухаживать, не так ли? Я буду с вами честен. Я думал лишь о праздном флирте и пребывал в уверенности, что вы тоже лишь забавляетесь, поскольку любая мысль о… чем-то ином… между нами была невозможна.

Клиона слегка наклонила голову. Она не хотела, чтобы Джон увидел ее глаза и прочел в них отвращение. Как неудачно для Джона, что его речь перекликается со словами Чарльза, сказанными во время их последней яростной стычки!

«Насколько иначе все это звучало из уст Чарльза», – подумала девушка.

Джон снова заговорил.

– Но теперь все изменилось. То, что начиналось как флирт, переросло в любовь, и, поскольку вы поощряете во мне откровенность, я скажу вам, что безумно вас люблю и что величайшей радостью для меня будет сделать вас своей женой. До вашего состояния мне нет никакого дела. Раздайте его. Но отдайте мне себя, это все, чего я прошу.

Он говорил гладко и красиво, однако это лишь напоминало Клионе о другом человеке, слова которого лились не ровно и легко, а вырывались неуклюже, но из самого сердца.

– Неужели я могу действительно все раздать? – спросила она, едва заметно улыбнувшись.

– Только скажите, что станете моей женой, о других дарах я не прошу, – ответил Джон низким, полным страсти голосом.

Позднее такие поспешные уверения можно будет взять назад. Джон знал, что дядя не позволит ей отдать ни пенни. На самом деле, став ее женихом, он обретет законные права и сможет уже сам этому помешать.

– Вы должны дать мне немного времени, – скромно сказала Клиона. – Это так неожиданно.

– Неужели? Вы должны были догадаться…

Джон оборвал себя, пока вспышка раздражения все не погубила.

– Конечно, сколько угодно, – сказал он. – Яваш покорный слуга сейчас и навсегда. Только не заставляйте меня мучиться слишком долго. Мне не терпится взять вас за руку, – Джон поймал левую руку девушки и коснулся безымянного пальца, – и надеть кольцо на этот драгоценный пальчик.

– Потерпите немного, – посоветовала Клиона, убирая руку.

Джон улыбнулся, не показывая, как его раздражает такая ее нерешительность, но он почувствовал, что слишком близок к цели, чтобы теперь подвергнуть ее опасности неверным шагом.

– Не желаете выпить со мной? – спросил он. – За Леди Клиону и ее успех.

Они торжественно чокнулись бокалами с шампанским.

Люди в остальных ложах смотрели на них. Новость о переименованной кобыле разнеслась по всему стадиону вместе с известием, что сама леди Клиона присутствует на скачках. Люди поднимали за нее бокалы.

Только Чарльз остался в стороне, пораженный тем, чему только что стал свидетелем. Он видел, что Джон с Клионой серьезно разговаривают, заглядывая друг другу в глаза. Видел, как Джон взял ее левую руку и коснулся безымянного пальца. Потом они выпили шампанского. Невозможно было не понять, что это значит. Сегодня вечером на балу они объявят о помолвке.

Холодный ужас пронзил Чарльза. Он почувствовал себя как человек, который вдруг обнаружил, что заглядывает в пропасть.

Кобыл торжественно подводили к стартовой черте. Лошадей было восемь. Лошадь под номером три отличали ленты желтого и голубого цветов лорда-наместника, под номером четыре – зеленые и белые ленты цветов графа Хартли.

Лошади выстроились перед лентой. Прозвучал стартовый выстрел, и они понеслись вперед.

Несколько мгновений лошади шли ровной группой, но потом две кобылы стали отрываться от остальных. Джина и Леди Клиона… Толпа заревела.

Ноздря в ноздрю они проскакали первый поворот. Потом они вышли на финишную прямую, по-прежнему без явного лидера, но очень скоро, дюйм за дюймом, Джина стала вырываться вперед. Сначала едва заметно, потом все больше и больше. Последний поворот она прошла на голову впереди соперницы.

В ложе сэр Кентон и его жена взволнованно ждали, не зная, прилично ли будет подбодрить собственную лошадь. Клиона решила проблему за них, вскочив на ноги и закричав:

– Давай, Джина! Давай!

На последнем повороте Джина оторвалась еще больше, и казалось, что между ней и победным финишем уже ничто не встанет, но за двести ярдов до конца дистанции Леди Клиона вдруг начала догонять соперницу, потом лошади поравнялись; еще несколько ярдов – впереди уже виднелась финишная черта.

Толпа зашумела, когда Леди Клиона у самого финиша вышла вперед.

Теперь вся публика поднимала бокалы за настоящую Клиону. Люди вокруг кричали приветствия, махали руками и называли ее имя.

Клиона стояла посреди этого вихря, принимая поздравления и делая вид, что радуется им, а про себя думала, насколько иначе все могло бы быть.

Если бы Чарльз, а не Джон попросил ее выйти замуж, это был бы счастливый момент. Да, он пригласил ее на церемонию чествования победителя, но остальную компанию позвал тоже и не настаивал, чтобы она шла рядом с ним.

На короткий миг Клиону пронзил леденящий холод страха. Что, если у нее ничего не получится? Тогда она сможет оглянуться на этот момент, как на поворотную точку, когда все выскользнуло у нее из рук и осталось лишь печально созерцать унылое будущее.

На секунду она забыла обо всем остальном. Она не замечала ничего вокруг. Все равно, что открыть глаза и обнаружить себя посреди зимы. Зимы, которая будет длиться вечно.

Но потом решимость вернулась к ней. Она подняла голову, улыбнулась и огляделась по сторонам.

Чарльз наблюдал за ней. Он видел все, включая минутное отчаяние, которое, как она понимала, должно было проявиться и на лице.

Но она скорее умрет, чем примет его жалость. Клиона улыбнулась графу и взяла под руку Джона.

Чарльз отвернулся. Он не стал присоединяться к веселой компании, которая возвращалась домой, а галопом помчался вперед под предлогом, что нужно проверить, закончены ли все приготовления к балу. Напрасно мать возражала, что это ее обязанность и что она прекрасно с ней справляется. Чарльз поцеловал ей руку и ускакал вместе с Фредди, оставив Клиону ехать в замок рядом с Джоном в лучах заходящего солнца.

* * *

В девять часов начали прибывать гости. Выглянув из окна верхнего этажа, можно было увидеть долгую череду экипажей, направляющихся к парадному входу в замок Хартли.

На графине и леди Хестер были ослепительные бриллианты и рубины (взятые по такому случаю утром в банке), страусовые перья венчали шляпы для большего эффекта.

Чарльз, Фредди и Джон, аристократически красивые в белых фраках и галстуках-бабочках, ждали появления первых гостей у входа в бальный зал.

Леди Хестер превзошла себя в украшении зала, создав симфонию из шелка и цветов. Играл лучший оркестр, какой только можно было заказать в округе.

«Это стоило целого состояния», – размышлял граф. Но леди Хестер каким-то образом убедила себя, что теперь все хорошо, а у Чарльза язык не повернулся развеять эту иллюзию.

Леди, одетые в лучшие платья и драгоценности, вплывали в бальный зал, точно сказочные корабли. Но ни одна не превосходила красотой леди Клиону, на которой был наряд из белой парчи, расходившийся складками по огромному кринолину.

Все знали, что она самая богатая из присутствующих женщин, но ею было принято мудрое решение не надевать драгоценностей. Только цветы украшали ее волосы. Шею и плечи ничто не закрывало.

Ей не нужны были дорогие украшения. Она была само совершенство.

Единственной экстравагантной деталью ее туалета был огромный белый веер, сделанный из легких перьев и сверкающий блестками.

Клиона грациозно присела в реверансе перед Чарльзом, хозяином бала, но взять ее за руку для первого танца вышел Джон. Среди гостей пронесся шепот, что объявление о помолвке лишь вопрос времени.

Чарльз перетерпел первый танец с дочерью местного мэра. Как только музыка стихла, он отправился на поиски Клионы.

– Мне все равно, чье имя записано в вашей бальной книжке, – сказал он. – Следующий танец вы танцуете со мной. В конце концов, я тут хозяин.

– Конечно, – тут же ответила Клиона. – Я оставила следующий танец за вами как раз по этой причине.

– Неужели? – сказал он более резким тоном, чем ему хотелось. – А что, если бы я вас не пригласил?

Она улыбнулась.

– Вы и не пригласили. Вы потребовали.

– Вы потанцуете со мной, Клиона?

– С радостью.

Легкой волной она перетекла в его объятия. Нежный аромат поднимался от ее теплого тела, затуманивая чувства графа и кружа ему голову. Прелестное лицо девушки было обращено к нему, на губах играла легкая улыбка. Чарльз старался не смотреть на эти губы, борясь с желанием их поцеловать.

– О чем вы думаете? – спросила она.

Слова сорвались с уст против воли графа:

– Я думаю, что сейчас мы танцуем в последний раз.

– Почему?

– Потому что я ни за что не стану танцевать с вами, когда вы станете миссис Джон Бекстер.

– А что, если я никогда ею не стану?

– Прекратите, – с яростью сказал он. – В какую бы игру вы ни играли, прекратите.

– Я не играю, Чарльз. Для меня все чрезвычайно серьезно.

– Серьезно? – язвительно переспросил граф. – И вы думаете, что я стану серьезно воспринимать женщину, которая… которая…

Он не мог думать. Слова блуждали в голове, все смешалось в хаос. Он слышал только свои чувства, а они говорили, чтобы он закружил Клиону в танце прочь из зала, через французские двери на широкую террасу, чтобы уносил ее дальше и дальше, пока дом не останется далеко-далеко позади.

Там, в полутьме, он сможет отбросить всю свою выдержку и прижать к себе возлюбленную для поцелуя, по которому томится все ночи и дни.

Чарльз поцеловал Клиону, позабыв о джентльменской сдержанности, неистово, властно, как будто они были в этот момент единственными в мире мужчиной и женщиной.

И в этот миг Клиона узнала, какое она поистине испорченное существо, ибо почувствовала, как томилась по поцелую Чарльза. Но теперь, получив его, обнаружила, что восторгу быстро пришло на смену негодование.

Этот человек вознес ее к вершинам радости, но потом оттолкнул и этим оскорбил ее. Он командовал ею, навязывал свои решения, а теперь почувствовал себя вправе поцеловать ее силой. Кем он себя возомнил?!

– Как вы смеете?! – зашипела она, силясь освободиться. – Я не позволю воспринимать себя собственностью мужчины, который действует, точно собака на сене. Вы не хотите меня сами и другому отдавать не желаете. Но это мое решение, а теперь пустите! Что вы себе позволяете?

– Учу вас уму-разуму, – прорычал он, снова притягивая Клиону к себе. – Он целует вас так? Если да, то вперед, выходите за него замуж, но так ли это?

Наступило долгое молчание: Клиона почувствовала, что силы покидают ее. Если бы руки Чарльза не сжимали ее так крепко, она бы упала. Ее сердце бешено колотилось, в грудь отдавали мощные удары сердца Чарльза. Клионе хотелось стоять так вечно, улетая в мечты, где они всегда будут вместе.

Он вот-вот произнесет слова, которые ей так хотелось услышать.

Но чары разрушил не голос Чарльза, говорящий о любви, а что-то другое. Что-то, от чего у Клионы кровь застыла в жилах.

Тихое, вежливое покашливание.

Оба, вздрогнув, повернулись и увидели, что перед ними стоит Джон.

Он улыбался.

– Послушай, старина, – дружелюбно сказал он, – тебе не кажется, что это чересчур? Навязывать леди свое внимание! Я еще на полпути к террасе слышал, как она требовала ее отпустить.

Чарльз дрожал от овладевшей им страсти и от усилия взять себя в руки. Каким-то образом ему удалось вернуть ясность мысли.

Навязывать леди свое внимание! Да, так и есть. Только таким способом можно уберечь ее репутацию. Лицо графа стало жестким, и таким увидела его Клиона, когда подняла взгляд.

Джон прогулочным шагом прошел вперед и взял Клиону за руку, тогда как Чарльз отступил на шаг.

– Кажется, я подоспел как раз вовремя, дорогая, – мягко произнес он. – Нет нужды поднимать шум. Чарльз не имел в виду ничего серьезного. Волокита, каких свет не видывал.

Джон вел Клиону обратно к террасе и о чем-то говорил, а она шла как в тумане.

Теперь все кончено. Ее ничто не спасет. Она неверно разыграла свои карты…

Впрочем, какое это теперь имеет значение? Она не нужна Чарльзу, чтобы он за нее боролся.

Но, уходя из сада, девушка отчаянно молилась, как делала и раньше, когда надежда казалась потерянной.

– Пожалуйста, пожалуйста, – шептала она про себя, – пусть что-то случится. Не знаю что. Я не могу больше думать, я слишком растеряна. Ну, брось мне спасательный круг… пожалуйста…

К этому времени гости уже начали выходить на террасу, с любопытством глядя на молодых людей.

– Вот вы где, – удивленно произнесла графиня. – Мы не знали, где вас троих искать.

Чарльз не помнил, что ответил. У него голова шла кругом. Наверное, сказал что-то бессмысленное о бале, напитках, следующем танце, о чем угодно.

– Вам следует вернуться к гостям, – сказала графиня. – Пришло время… Боже правый, что это за шум?

Шум возни доносился с лужайки, которая начиналась прямо за террасой. До слуха доносились крики, чей-то голос звучал громче остальных – решительный рев человека, который не потерпит отказа.

– Не смейте меня останавливать! Прочь с дороги!

– Сэр, вы не можете…

– Прочь с дороги!

В темноте едва можно было различить фигуры людей, бегущих по лужайке к ступеням, которые вели на террасу. Первым у цели оказался мужчина лет шестидесяти. Он казался диким. Его седые волосы растрепались и дыбом стояли на голове. Его одежда была дикой, его лицо было диким. Но прежде всего дикими были его глаза.

Темные безумные глаза, горящие гневом и ненавистью.

– Меня зовут Джейкоб Омерод, – хрипло сказал он. – И я пришел, чтобы предать вора правосудию. Вот он! – проревел мистер Омерод, протягивая дрожащий палец. – Мошенник, лжец, вор. Он украл мой дом!

Слуги, спотыкаясь, взбежали по ступенькам вслед за незваным гостем и схватили бы его, но Чарльз подал им знак отступить. Все взгляды устремились на сумасшедшего, который дрожал от ярости, а потом на человека, на которого тот указывал.

Джон.

На лице Джона не дрогнул ни один мускул, но в глазах было почти столько же злости, сколько во взгляде его обвинителя. Невеселая улыбка играла на его губах. Он и раньше сталкивался со своими жертвами, но не любил, когда это происходило на людях.

– Вор! – завопил мистер Омерод. – Он украл мой дом!

– Поставить на кон документы было вашей идеей, – холодно парировал Джон. – Я не желал этого, но вы настояли.

– Для меня это было единственным способом вернуть то, что вы обманом у меня выиграли, – хрипло вскричал мужчина.

– Будьте очень осторожны, – ядовито сказал Джон. – Ваши последние слова – клевета.

– Мои слова – это правда!

– Ты выиграл дом этого человека? – вполголоса потребовал ответа Чарльз.

– В честной игре, он сам предложил поставить документы. Я поначалу возражал как раз по этой причине. Настаивают на высоких ставках, а потом вопят, если проигрывают.

– Ради Бога, Джон, верни дом.

– Ты с ума сошел? Это моя самая большая удача за многие годы.

– Тебе ни в коем случае не следовало принимать эту ставку…

– Но я принял и выиграл, честь по чести.

– Неужели? – холодно спросил Чарльз.

– Ты на что намекаешь? Что я мошенничал? Как не стыдно, Чарльз! Подумай о семье.

Чарльз выругался себе под нос. Он не мог под собственной крышей обвинить двоюродного брата в мошенничестве. Если бы смотрители клуба заметили доказательства нечестной игры, то вовремя вмешались бы.

И все же Джон лишил человека дома, и вот последствия. Доброе имя Хартли пострадает в любом случае.

Мужчина пошатнулся от силы переживаний и упал бы, но кто-то из гостей поддержал его, а другие усадили на каменную скамью. Одна из женщин принесла ему бокал вина.

Мысль Джона быстро работала сразу в двух направлениях. Он повел себя сдержанно, когда застал Клиону в объятиях кузена, надеясь, что, если не вызовет открытого противостояния, все еще сможет собрать золотой урожай, который она собой являла.

И в то же время он понял, что потерял ее. Он играл на шанс предъявить на нее свои права, хотя и знал, что такого шанса почти не существует.

Быть может, стоит вернуть Омероду его документы, чтобы произвести впечатление на Клиону. С другой стороны, чутье подсказывало ему, что нужно держаться за этот выигрыш, потому что каждый пенни еще понадобится самому. Какая-то особая черта характера заставила его пойти двумя путями одновременно.

Клиона ласково разговаривала со стариком, держа его за руку. Спустя какое-то время она поднялась и подошла к месту, где стояли Чарльз и Джон. К изумлению Чарльза, она теперь смеялась, будто потешалась над шуткой.

– Какая нелепица, – сказала она Джону. – Похоже, мистер Омерод решил, будто вы все время носите бумаги при себе и можете прямо сейчас их ему отдать. Как можно быть таким наивным? Вы ведь наверняка оставили их в каком-нибудь лондонском банке.

– Вы восхитительно уравновешенная женщина, – с уважением сказал Джон. – Так, безусловно, было бы разумно поступить, но мне не хотелось их нигде оставлять.

Клиона хлопнула в ладоши.

– Хотите сказать, они здесь, в доме? Ах, как умно! Мне бы так хотелось на них взглянуть.

Джон улыбнулся ей, потом поднял пальцами ее подбородок, так что Чарльзу захотелось сбить его с ног.

В то же время его ужасало поведение Клионы. Как могло это легкомысленное существо казаться ему божественной женщиной, которую он любил?

Джон подозвал одного из лакеев, которые неподвижно застыли у стен, делая вид, будто не замечают разворачивающейся драмы.

– Найди моего камердинера Раскина, – сказал он, – и немедленно приведи его сюда.

– Джон, ради Бога! – сказал Чарльз, пока они ждали. – Отдай обратно его дом.

– Мой дом, как мне кажется, Чарльз. Юридически теперь мой. Это должно тебя радовать. Продажа принесет приличную сумму. Если, конечно, не предположить, что я тем временем найду другой источник доходов. А я весьма склонен думать, что найду. Это, смею сказать, тебя тоже порадует.

– Говори тише, – резко сказал Чарльз, оглядываясь на Клиону, которая, к счастью, как будто ничего не услышала.

Джон пожал плечами.

– Скоро это уже не будет секретом. Ах, Раскин, вот ключи от особой шкатулки. Принеси документы, которые в ней лежат, и поскорее.

Раскин поспешил прочь. Гости стихли. Одни смотрели на Омерода, другие на Джона, но никто не знал, как реагировать на происходящее.

– Подумай хорошенько о том, что сейчас делаешь, – уговаривал Джона Чарльз. – Ты начал нравиться этим людям. Неужели безрассудно отметешь их доброжелательность теперь, когда сумел ее завоевать?

– Мой дорогой Чарльз, – пробормотал Джон, – они могут забирать свою доброжелательность и делать с ней, что вздумается. Какое мне до них дело?

Омерод, слегка оживившийся после бокала вина, поднимался на ноги; в его усталых глазах загорелась надежда.

– Вы послали за документами? Вы вернете их мне? Умоляю вас… моя семья обнищает… умоляю… позвольте мне забрать их.

– Быть может, позволю, – задумчиво произнес Джон. – Посмотрим, что будет.

– Но вы должны… вы должны… – взмолился Омерод. – Я схожу с ума… это болезнь, азартные игры… это находит на меня… и я не понимаю, что творю…

Чарльз мягко взял Омерода за плечи и повел к скамье, на которую тот почти упал и закрыл лицо руками. Клиона стояла рядом, и Чарльз отвел ее в сторону.

– Не знаю, имеете ли вы какое-нибудь влияние на этого жестокого человека, – сказал он. – Но если имеете, ради всего святого, пустите его вход.

– Он идет своим путем, – раздраженно ответила Клиона. – Он не уступит, ничего не получив взамен.

– Если он любит вас, то уступит. Просите его, льстите ему, умоляйте. Но пусть он вернет эти бумаги.

Клиона открыто взглянула на Чарльза.

– Выэтого хотите?

Граф не ответил. Невозможно было передать словами, чего хочет он.

Раскин вернулся с документами. Глаза Омерода загорелись, и он предпринял тщетную попытку схватить бумаги. Но Джон быстро сделал шаг назад, пряча документы во внутренний карман фрака.

– Вы сказали, что отдадите их мне, – прокричал Омерод.

– Нет, я сказал «может быть», – холодно ответил ему Джон. – Я предложу вам кое-что, мистер Омерод. Вы потеряли эти бумаги в игре. Я сыграю на них с вами еще раз. И, чтобы продемонстрировать свои благие намерения, я не стану требовать от вас никаких ставок. Я рискую проиграть документы. Вы не рискуете ничем.

В толпе облегченно зашептались, гости подумали, будто знают, что затеял Джон. Он даст Омероду выиграть и, таким образом, вернет бумаги, позволив старику в какой-то мере сохранить лицо.

Но Чарльза Джон не убедил. Он слишком хорошо знал кузена, чтобы ожидать от него добрых поступков. Джон играл с Омеродом, потешался над горем этого человека. И для пущей забавы он унизит старика при всех.

Омероду пришлось все повторять по два раза. Старик выглядел еле живым от истощения, как будто не ел несколько дней, и Чарльз был уверен, что душевное состояние не позволяет ему сейчас играть в карты. Граф с радостью прекратил бы эту неприятную сцену, но не в силах был отказать несчастному в шансе отыграть документы, каким бы мизерным этот шанс ни был.