Текст книги "Игра чувств"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Какое-то время Чарльз стоял неподвижно, будто его пригвоздили к месту. Потом он пошел по лужайке вслед за Клионой, бледное платье которой едва различимо трепетало в полутьме.

Он двигался меж деревьев и цветов, пока не достиг маленького ручейка, у которого остановилась и Клиона. Она стояла, глядя на воду, как в тот первый раз, когда он ее увидел.

В голове мелькнуло, что, быть может, Клиона так любит воду, потому что сама является ее частью. А вдруг, если он не будет осторожным, она шагнет в ручей и исчезнет?

Вместо того чтобы, подобно другим женщинам, быть земной, обыкновенной, Клиона была таинственной и не вполне принадлежала этому миру.

«Я должен оборвать эти нелепые мысли и рассуждать здраво», – сказал себе Чарльз.

Но графу не хотелось быть здравомыслящим, когда дело касалось Клионы. Ему хотелось пасть к ее ногам.

Когда Чарльз приблизился, девушка подняла взгляд на него, а потом отвела в сторону, где ручей терялся между деревьями.

– Нашли то, что искали? – спросил ее Чарльз.

На миг наступила тишина. Потом она спросила:

– Этим, по-вашему, я занята? Что-то ищу?

– После того, что вы рассказали мне этим вечером, я смею думать, что вы всю жизнь ищете что-то особенное.

Она кивнула.

– Я всегда искала что-то, за что можно держаться, но, думаю, в каком-то смысле это можно сказать о каждом.

– Что-то, за что можно держаться, – задумчиво повторил Чарльз, – что-то, что поведет нас, когда мы сами не в силах найти путь.

Граф говорил очень тихо. Когда Клиона подняла на него взгляд, он смог лишь смутно различить ее лицо и скорее почувствовал ее удивление.

– Вы это найдете, – сказала она голосом, идущим как бы из сердца. – Как нашла я. Я знаю, сам Господь защищает нас и помогает нам.

– Я хочу этому верить, – вспыхнул Чарльз, – но не могу. На мой вопрос нет ответа. Я ищу, где только можно, но знаю, что надежды нет.

Клиона в ужасе схватила ртом воздух.

– Нет, так нельзя. Надежда должна быть всегда. Это единственный настоящий грех – отчаиваться и не верить, что Господь поможет вам.

Потом, к своему удивлению, граф почувствовал, что Клиона взяла его за руку.

– Вы не видите этого сейчас, потому что мы всего лишь люди и не понимаем путей Господних, но Он покажет вам то, к чему вы стремитесь.

Казалось, будто она обладает мистической способностью читать его мысли. Как иначе объяснить это волшебство?

Но в следующую секунду Чарльз понял, что есть другое объяснение, что ее магия стара как мир и глупо с его стороны было бы поддаться действию ее чар. Ибо поддавшись, он, безусловно, усугубил бы свое положение. К долгам и отчаянию он прибавил бы боль от расставания с женщиной, которую любит.

Женщина, которую он любит…

Нет, тут же поправил себя Чарльз.

Единственнаяженщина, которую он любит.

Он любил и раньше или думал, что любил. Но так – никогда. Другие женщины очаровывали и увлекали его, но не более. Душа этой женщины говорила с его душой.

Целую вечность, казалось, Чарльз метался в молчании. Наконец, зазвучали слова, которые будто вырывали у него из груди:

– В таком случае, я худший из грешников, потому что я действительно в отчаянии. Ничего другого мне не остается. Мои молитвы не достигают небес, а если и достигают, то никто их не слышит.

Едва граф успел произнести эти слова, как кончики пальцев Клионы оказались у его губ.

– Никогда так не говорите. Никогда. Постарайтесь верить.

– Я верю вам, – ответил Чарльз. – Только вам.

– Я буду молиться за вас, равно как и вы должны молиться о себе. И вам больше не будет плохо или страшно.

Клиона говорила очень нежным, тихим голосом. Но Чарльз слышал каждое слово, будто она обращалась к нему с небес. Он был словно во сне, но пытался вернуть мыслям ясность.

– Откуда вы можете это знать? – взмолился он. – Как можете быть уверенной, что говорите мне правду?

– Сказанное мною исполнится, – очень тихим голосом сказала Клиона. – Я чувствую это сердцем и душой.

Клиона повернулась и зашагала назад по дороге, которая привела их сюда. Чарльз пошел следом и поравнялся с девушкой, когда она уже достигла ступенек.

– Взгляните на меня, Клиона, – сказал он.

Она повернулась и посмотрела на графа, ничего не говоря. Он мог только видеть ее в лунном свете.

– Вы родились под счастливой звездой, – сказала Клиона. – Когда мы позавчера встретились и вы заговорили со мной, я поняла, что каким-то образом смогу уберечь вас от огромных страданий.

– Откуда вы могли это знать? – спросил Чарльз.

Но Клиона покачала головой.

– Ошибочно задавать слишком много вопросов. Разве нельзя просто доверять мне?

Чарльз хрипло сказал:

– Я бы доверял вам больше, чем кому-либо на свете.

– Смотрите! – Она показала на небо. – Я говорила, что вы родились под счастливой звездой. Вот она, видите?

Чарльз посмотрел туда, куда указывал палец девушки. Он стоял так близко к Клионе, что ее сладкое благоухание достигло его, как аромат свежих цветов, вскружив голову наслаждением и желанием.

– Какая? – спросил он. – Я не могу различить.

– Вон она! Та, которая светит ярче остальных. Видите, как она затмевает другие? Это ваша звезда.

– Потому что вы так говорите? – нежно спросил он.

– Потому что это – правда. – Клиона повернулась лицом к графу. – Я знаю. Поверьте мне, знаю. Вы мне не верите?

– Думаю, я поверю всему, что вы мне скажете, – тихо сказал Чарльз.

Клиона улыбнулась. Лунный свет падал прямо на ее лицо, и граф снова увидел, как она мила. От жемчужин, вплетенных в ее волосы и обрамлявших шею, исходило теплое свечение, но глаза сияли еще ярче.

Какое-то мгновение он просто смотрел на нее.

Потом его руки как будто обрели собственную волю. Внезапно они обняли Клиону, притянули ближе, а губы стали искать ее губы в жгучем поцелуе.

В прошлом он целовал многих женщин. Быть может, слишком многих. Но такого чувства еще никогда не испытывал. Этого поцелуя он ждал всю жизнь. Поцелуя своей единственной женщины.

Он ощутил прикосновение ее мягкого тела и притянул ее ближе, чувствуя, что они – половинки одного целого.

– Клиона, – шептал он, вновь и вновь целуя ее.

Наконец он слегка отстранился, чтобы взглянуть на прелестное лицо девушки, опасаясь, что она примется распекать его за дерзость. Джентльмены не целуют с такой страстью леди, с которыми едва успели познакомиться. Он показал себя неучтивым – вот что она ему скажет. А потом даст пощечину. И вполне заслуженно.

Он даже хотел такой реакции, надеялся, что Клиона пробудит его от чар, под действием которых он способен был лишь гнаться за ней, как гонится за призрачным огоньком заблудившийся в лесу человек.

Но Клиона ничего не делала. Она просто стояла в его объятиях с выражением сладкого удовлетворения на лице, даря полуулыбку, от которой рушились все его твердые намерения.

Какое-то безумие овладело Чарльзом. Застонав, он вновь прижал к себе Клиону, осыпая жадными поцелуями ее послушно подставленное лицо. На какое-то мгновение страсть поглотила его целиком. Вся благородная сдержанность не выдержала сравнения с радостью обнимать эту прекрасную женщину, касаться ее губ, чувствовать, как совсем рядом стучит ее сердце.

Он мог бы умереть в этот миг; до остального мира ему не было никакого дела!

Граф заметил, что Клиона отвечает на его поцелуй, и понял, что ее чувства так же сильны, как и его. Нежные девичьи руки доверчиво потянулись к нему, и он понял всю невинность ее души. В ней не было ложной скромности, это было понятно. Но и никакого притворного сопротивления, чтобы распалить его страсть. Никаких кокетливых женских штучек, чтобы привлечь его, а потом выставить дураком. Все в этой девушке было искренним и правдивым. Если она любила мужчину, то была слишком щедрой, чтобы отрекаться от этого мыслью, словом или поступком. Блаженный миг! Все существо Чарльза ликовало!

Но потом его захлестнуло понимание собственного бесчестного поведения. Он не мог на ней жениться! Он сказал себе это и знал, что это правда. Он поклялся разорвать привязанность, возникшую между ними, и расправиться с собственным быстро нарастающим чувством к ней, потому что ему невозможно будет найти благородного выхода.

И что же он делает?! Его поведение скомпрометирует Клиону, если об этом станет известно. Он рискует погубить безукоризненную репутацию девушки ради удовлетворения собственной страсти.

Он был сам себе отвратителен.

Глубоко вдохнув воздух, Чарльз схватил руки Клионы и оттолкнул ее от себя.

– Нет! – хрипло сказал он.

На миг перед взглядом графа мелькнуло лицо Клионы, огромные глаза, взирающие на него с тревогой и неверием.

– Нет, – повторил он. – Это не должно произойти. Это непростительно.

Чарльз имел в виду, что его собственное поведение непростительно, но понимал, что Клиона восприняла это иначе.

– Я не… понимаю, – тихо промолвила она.

– Конечно, не понимаете. Вы слишком молоды и невинны. Я виню себя. Я не имел права…

– Ах, и это все? – спросила Клиона; лицо ее просветлело. – Но если я дам вам право…

Чарльз резко отвернулся, чтобы скрыть искру надежды, вспыхнувшую в его глазах. Почему она так прелестна, почему готова любить его?

– Вы думаете, все настолько просто? Мы виделись всего дважды, и вы полагаете, что, если мужчина целует вас при лунном свете, он – человек чести? Вы ничего не знаете о мужчинах и ничего не знаете обо мне. Вам следует быть осторожнее.

Клиона молча смотрела на него. Граф не мог встретить этот взгляд, иначе слишком ясно увидел бы, как она страдает. Ему невыносимо было видеть, как ей больно, но он все равно продолжал мучить ее, терзать жестокими, обидными словами в надежде настроить ее против себя, чтобы она уже никогда не подавала ему надежды.

Ах, если бы он только мог сказать ей, что мучает себя точно так же, как ее, но делает это ради ее блага!

– Я думала, что знаю вас, – нетвердым голосом произнесла Клиона. – Как только мы встретились, я почувствовала, что вы хороший и добрый…

– Очень распространенная женская ошибка: делать глубокие выводы из мелочей. Вы слишком легко мне доверились. Разве это вам не доказательство? Добрый и хороший мужчина не оказался бы с вами здесь и не говорил бы таких вещей.

Чарльз услышал, как Клиона вскрикнула от боли, но это ничуть не подействовало на него: он уже взял себя в руки.

– Вы очень милая, но наивная девушка. Я воспользовался вами, но с этим покончено. Кто-то должен был вас предупредить. У меня сомнительная репутация в том, что касается женщин.

– Так об этом?..

Клиона быстро закрыла свой рот ладонью, не позволяя вырваться остальным словам.

– Что? – спросил граф, глядя на нее, и опять проникся нежностью и всем сердцем пожелал заключить ее в объятия, излечить поцелуями ее боль. – Что вы собирались сказать?

– Ничего… ничего, просто… просто я… неправильно поняла.

Чарльз услышал слезы в ее голосе и возненавидел себя с такой силой, что почти ощутил отвратительный вкус этого чувства. Он понимал, что причинил Клионе непереносимую боль, но другого способа спасти ее от себя не видел. Как мог он сказать правду? Как мог сказать: «Мне нужна богатая наследница, кто-то, у кого гораздо больше денег, чем у вас когда-нибудь может быть. Поэтому я убью чувства, возникшие между нами, чтобы они не ослабляли моей решимости».

Невозможно.

И точно так же невозможно добавить: «Если я должен разбить вам сердце, то лишь для того, чтобы уберечь вас от худшего во мне. Мое собственное сердце уже разрывается при мысли, что надо отвернуться от прекраснейшего дара, который когда-либо преподносила мне жизнь».

Граф снова взял себя в руки и заговорил с девушкой официальным тоном.

– Леди Клиона, я вынужден просить у вас прошения. Непозволительно, чтобы мужчина вел себя так по отношению к леди, которая является гостьей в его доме. Я забыл о правилах приличия, которые должно с вами соблюдать. Могу лишь уверить вас, что подобное никогда больше не повторится.

– Прекратите! – дико вскричала Клиона. – Прекратите, прекратите! Не говорите со мной этим ужасным, мертвым тоном, как будто между нами ничего не было…

– Но между нами не может ничего быть ввиду причин, которых я не могу вам объяснить. Дурно, очень дурно с моей стороны было… – Он вздрогнул и смолк.

В наступившей тишине Чарльз почувствовал, с каким напряжением Клиона ждет, чтобы он продолжил, вопреки всему надеясь, что последние слова как-то утешат ее.

– Это было очень дурно с моей стороны, – с тяжелым сердцем произнес он.

Клиона подняла голову. Она была девушкой с сильной волей.

– В таком случае, милорд, я удивлена, что вы совершили поступок, который считали дурным, – с вызовом сказала она.

– Вы имеете полное право гневаться на меня. Единственное объяснение, которое я могу предложить, заключается в том, что я… минутная слабость…

– Но теперь вам удалось совладать с ней? – резко спросила она.

– Да, я не имел права…

Чарльз отказался от дальнейших попыток подобрать слова и нехотя встретился взглядом с Клионой. Ее глаза были наполнены гневом, горечью, презрением, и граф попытался убедить себя, что так даже лучше.

– Пожалуйста, простите меня, – сказал он наконец. – И окажите любезность, забудьте о случившемся.

– С радостью забуду, – твердым голосом сказала она. – Я попытаюсь забыть все о сегодняшнем вечере. Я забуду, что вообще видела вас.

Однако Клиона не в силах была вытеснить боль гневом. В следующую секунду она уронила голову в ладони и всхлипнула.

Искушение заключить ее в объятия стало для Чарльза невыносимым. Еще минута, и он не выдержит.

– Думаю, вам нора уходить, – произнес он ровным голосом. – Я последую за вами позднее. Будем надеяться, что нас никто не видел.

Клиона опустила руки, и Чарльз увидел слезы, блеснувшие в ее глазах, и почувствовал дрожь, пробежавшую по хрупкому телу. В следующий миг она бежала прочь от него, словно раненая газель. А он смотрел ей вслед, чувствуя, что жизнь для него кончена.

– Прости меня, – прошептал он. – Милая моя, попытайся меня простить.

* * *

Клиона не добежала нескольких ярдов до ступенек, ведущих к лужайке под окнами музыкальной комнаты. Она резко остановилась, осознав, какое внимание к себе привлечет, ворвавшись в эти стеклянные двери.

Она прислонилась к стене, изнемогая от страдания, пытаясь сдержать слезы, ручьями льющиеся по щекам. В течение нескольких блаженных минут ее окружала и благословляла любовь! Она знала, что общество сочло бы, что она вела себя непристойно, убежав с ним вдвоем, целуясь с ним после такого короткого знакомства, забыв о девичьей скромности ради удовольствия находиться в его объятиях.

Но сердце инстинктивно доверялось ему. Оно шептало, что его чувства к ней искренни и она может без страха вложить свою руку в его и отдать ему свое сердце. Он заключил ее в объятия. Она ощутила его страсть, а также свою, рвущуюся навстречу его чувствам. Более того, она чувствовала его болезненную потребность в ней и готовность уступить этой потребности.

Но потом ее доверие жестоко швырнули ей в лицо. В следующий миг он уже насмехался над ее чувствами.

«У меня сомнительная репутация в том, что касается женщин».

Его собственные слова. И как можно сомневаться в них, если они получены из такого источника?

Ее предупреждали. Подслушанный разговор тети и дяди намекал как раз на подобное. А ее любопытство разгорелось до той степени, что следующим утром она отправилась искать встречи с ним, заехав на его землю и позволив себя обнаружить.

Это было частью игры вроде тех, в которые играют молодые девушки, чтобы приготовиться к судьбоносным переменам в своей жизни. Стараясь не нарушать этикета, они флиртовали, смеялись, дразнили и влюблялись. Как иначе могли они получить необходимую информацию, пока не сделан окончательный выбор?

Но это перестало быть игрой, как только Клиона встретила мужчину, под улыбкой которого скрывалась грусть, и почувствовала ту немую тяжесть, которая вот-вот могла его раздавить. После этого ей хотелось лишь стать той, которая облегчит его боль.

Вот почему она открыла ему свои объятия с любовью и полным доверием.

И была жестоко унижена.

Ступеньки образовывали полукруг, так что можно было сесть на них у стены и оставаться невидимой для тех, кто был в замке. Там несколько минут спустя и нашел Клиону Фредди.

– А я ума не мог приложить, куда вы исчезли. Вы все это время были здесь одна?

– Тут хорошо одной, – сказала Клиона, избегая прямого ответа. – Можно сидеть и спокойно слушать музыку. Скрипичное соло было чудесным.

– Это из-за него вы расплакались?

– Я не плачу, – твердо сказала Клиона.

Фредди ничего не сказал. Под его легкомысленными манерами скрывались редкая проницательность и такт.

Спустя какое-то время он произнес:

– Быть может, стоит вернуться в дом? Вас хватятся.

– Вы переживаете о моей репутации? – дрожащим голосом спросила Клиона.

– Господи, нет! Со мной ваша репутация в полной безопасности. Все знают, что я простофиля, и скажут: «Ах, она всего лишь была со стариком Фредди!» Я как комнатная тапочка, сударыня, уверяю вас.

Клионе удалось слабо улыбнуться.

– В таком случае пойдемте вместе.

– Вот так всю жизнь, – вздохнул Фредди, помогая Клионе встать. – Хорошенькие девушки всегда готовы опереться на мою руку, потому что знают, что я безопасен. Право же, это досадно.

– Дорогой Фредди, обещаю, очень скоро матери будут предостерегать дочерей, чтобы те не оставались наедине с «этим опасным человеком».

– В самом деле, сударыня? Подумать только!

Рука об руку они зашли в дом.

Чарльз, наблюдая из тени деревьев, безмолвно поблагодарил кузена за то, что он защитил его возлюбленную. Подождав десять минут, он вошел в музыкальную комнату через другую дверь. Клиона и Фредди сидели за фортепиано, исполняя дуэтом еще одну веселую песенку.

Клиона пела с веселой улыбкой на лице и повышала голос на припеве, как будто ничто на свете ее не тревожило. Парочка за фортепиано то и дело обменивалась веселыми взглядами, и никто не мог бы сказать, что всего несколько минут назад эта девушка находилась в полном смятении.

«Какой сильный характер! – восхищенно думал Чарльз. – Никакой жалости к себе и никакого загадочного вида, чтобы привлечь внимание. Она будет развевать знамена своей отваги перед всем миром. Но какого дьявола я не сумел уладить это мягче?»

Песня подошла к концу, и исполнители завалились друг на друга, изнемогая от веселья. Все аплодировали им, включая хозяина дома, который подошел к инструменту.

– Фредди, ну ты и плут: единолично присвоил нашу почетную гостью. Леди Клиона, я приношу извинения за своего кузена. Надеюсь, он вас не утомил.

– Напротив, общество мистера Мэйсона оказалось как нельзя кстати, – ответила Клиона нежным голосом, от которого граф затрепетал.

Он приготовился увидеть упрек в ее глазах, однако девушка смотрела в какую-то точку как раз над его плечом.

– Полагаю, нам пора откланяться, – сказала леди Арнфилд. – Чарльз, дорогой, это был такой приятный вечер!

Поднялся одобрительный всеобщий шум – все поднялись с мест, чтобы уходить. Звучали вежливые слова:

– Очаровательно… вы должны у нас отобедать… так приятно было вас видеть… с нетерпением ждем скачек…

Гости выходили в прихожую. Слуги разносили плащи, перчатки и шляпы. Чарльз, леди Хестер и графиня ходили между гостями, обмениваясь любезностями.

Чарльз пожелал спокойной ночи сэру Кентону и леди Арнфилд. Клиона склонила голову с ничего не значащей улыбкой на губах, и ее взгляд снова разминулся с глазами Чарльза.

Но когда Фредди взял ее за руку, она улыбнулась ему и нежно шепнула:

– Спасибо, Фредди.

Леди Маркэм протянула на прощание руку.

– Такой замечательный вечер… о Господи! Что это?

Головы повернулись на звук колес у дверей, послышались голоса, и слуги поспешили ко входу.

– Кто-то перепутал время, – весело сказал лорд Маркэм. – Теперь уже нет смысла показываться…

– Кого недостает? – вскричала графиня. – Я думала, все здесь.

– Все приглашенные действительно здесь, – сказал Чарльз. – Это что-то непредвиденное. Очень надеюсь, что это не дурные вести.

Уоткинс степенно подошел к парадной двери, открыл ее и отступил, чтобы пропустить вновь прибывшего.

Гости, собравшиеся в прихожей, постепенно смолкли, когда увидели, кто приехал.

Графиня тихонько ойкнула. Леди Хестер прижала пальцы к губам.

В дверях элегантный, красивый стоял Джон Бекстер.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Преодолев первоначальный шок, Чарльз решил вести себя как ни в чем не бывало. Что касается присутствующих, граф был уверен, что большинство слышали о его кузене Джоне, хотя некоторые не знали его в лицо.

– Джон, – сказал он нейтральным тоном. – Какая приятная неожиданность.

– Как характерны для твоей великодушной натуры эти слова, Чарльз, – ответил Джон, продвигаясь глубже в прихожую. – Но я сомневаюсь, что в этой неожиданности для тебя много приятного. Я плохо с тобой обошелся, когда был здесь в последний раз, не так ли? Не стану тебя винить, если ты выставишь меня вон.

– Конечно же, я не собираюсь этого делать.

Джон протянул руку.

– В таком случае, пожмем руки? Будем считать, что я прощен, и забудем старое?

У Чарльза не оставалось иного выбора, как согласиться. Либо так, либо угроза открытого скандала.

Кроме того, хотя поведение кузена смутило и поставило Чарльза в тупик, он был отнюдь не против пойти навстречу. Сердце у него было доброе, а характер несварливый. Что бы ни затевал Джон, Чарльз был рад примирению.

Двоюродные братья пожали друг другу руки. Джон выглядел мужественно и привлекательно. На присутствующих эта сцена произвела приятное впечатление. «Два красивых молодых человека, такие похожие, таких импозантные!» – думали гости.

С таким же смиренным спокойствием Джон поцеловал бабушку, потом тетю. Они тепло обняли его, и Чарльз видел, что им приятен его визит и обхождение.

– Простите, что застал вас врасплох, у вас гости, – кротко сказал Джон Чарльзу. – Это бестактно с моей стороны. Я скоро вас покину.

– Останься, сначала нужно тебя представить, – любезно сказал Чарльз. – Лорд и леди Маркэм, это мой двоюродный брат Джон. Викарий…

Со скромным любезным видом Джон принялся обходить гостей, оказывая каждому лестное внимание, как будто ждал встречи как раз с тем человеком, с которым сейчас знакомился. В ответ на замечания о сходстве с кузеном он улыбался, точно слышал их в первый, а не в тысячный раз.

Арнфилды встречались с Джоном раньше и знали, как он обычно себя ведет, но даже их смягчило обаяние, которое, как было известно Чарльзу, могло легко ввести в заблуждение, стоило только Джону захотеть.

– Приятно снова видеть вас, – сказал он им. – Сэр Кентон, я помню о возможности покататься на одной из ваших лошадей, которую вы любезно предоставили мне несколько месяцев назад. В моей памяти это останется одним из самых приятных моментов.

– Ах, вы говорите о Сейбре, – воскликнул сэр Кентон, которого легко было задобрить любым упоминанием о его лошадях. – Хороший конь, но не все могут ездить на нем так, как вы.

– Вы очень любезны.

Чарльз заметил, что Клиона смотрит на Джона, слегка нахмурив прелестный лобик, и понял, что дольше тянуть нельзя.

– Леди Клиона, – официальным тоном произнес он, – мой кузен, Джон Бекстер. Джон, леди Клиона Локсли.

– Ваш преданный слуга, сударыня.

– Сэр, – пробормотала она.

– Я велю, чтобы твои вещи перенесли к тебе в комнату, Джон, – отрывисто сказал Чарльз.

– Очень мило с твоей стороны, кузен, – сказал Джон. – Леди Клиона.

Он поклонился.

Клиона ответила коротким реверансом и направилась к двери с дядей и тетей. Всем остальным это послужило сигналом для прощания.

– Ты был очень плохим мальчиком, – сказала Джону графиня, как только они остались одни. – Пойдем ко мне в комнату. Мне нужно с тобой серьезно поговорить.

– Да, бабушка, – смиренно ответил Джон.

– Что ты задумал, Джон? – угрюмо спросил Фредди. – Меня не обманешь всеми этими кроткими ужимками.

– Я и не ожидал, что ты мне поверишь, Фредди, – сказал Джон.

– Думаешь, тебе все сойдет с рук?

– Конечно же, ему ничего с рук не сойдет, – сказала графиня. – Он вел себя очень скверно, и я скажу ему об этом.

С этими словами она отправилась наверх вместе с леди Хестер и Джоном.

– А много ли с этого толку? – рассерженно воскликнул Фредди.

– Тише, Фредди, – сказал Чарльз. – Меня, как и тебя, мучают подозрения, но давай подождем и посмотрим, что будет. Бабушке это приятно.

– А как насчет тебя? Как ты можешь принять его, после того как он наставлял на тебя револьвер?

(Накануне Чарльз с сухой иронией поведал Фредди эту историю.)

– А как я мог его прогнать? Он все равно мой двоюродный брат. Кроме того, у него явно что-то на уме и мне будет спокойнее, когда я узнаю что.

Джона он увидел только через пару часов.

За это время кузен успел посетить дам и покорно выслушать лекцию графини, время от времени прерываемую репликами леди Хестер. После чего плотно поужинал, уничтожив половину содержимого графина с бренди.

Остальное Джон понес в библиотеку, где, как и ожидал, нашел Чарльза и Фредди. Фредди, развалившись в кресле, неодобрительно на него поглядывал. Чарльз, с ногами улегшийся на диван, увидел графин и протянул свой стакан.

Джон наполнил его, потом бокал Фредди и сел.

– Нехорошо с моей стороны было вот так являться, не правда ли? – спросил он. – Незваный, бесцеремонно приехал, когда у тебя были гости. Но, видишь ли, я опасался, что, если предварительно написать письмо, ты откажешься меня принять. Нет, нет, я ни в коем случае тебя не виню. В прошлый раз, когда мы встречались, я вел себя отвратительно.

– Верно, – без особых эмоций отозвался Чарльз.

– Я бы в такой ситуации повернул револьвер на тебя и пристрелил, как собаку, – откровенно заявил Фредди.

– В таком случае я могу лишь благодарить судьбу, что мне хватило здравого смысла держаться от тебя подальше, – с сухой иронией заметил Джон. – Какой ты вспыльчивый парень!

– Это явспыльчивый? – с отвращением воскликнул Фредди. – Не я наставлял на Чарльза оружие.

– Перестань так волноваться, Фредди, – устало сказал Чарльз. – Я уже жалею, что рассказал тебе об этом. Это был всего лишь пугач, и Джон бы не выстрелил.

– Он бы выстрелил, – сказал Фредди.

– Да, полагаю, я бы выстрелил, – задумчиво произнес Джон. – Я был сам не свой, понимаешь, сам не свой от гнева. Теперь, по прошествии времени, когда я успокоился, я так рад, что не сделал этого.

– Спасибо, – иронично сказал Чарльз.

– Ты оказал мне добрую услугу, Чарльз, заставив принимать ответственность за собственные действия. В прошлом ты слишком легко мне уступал. На этот раз отказался и правильно сделал. Нужно было так поступить раньше.

– Я поступал так раньше, – заметил Чарльз. – Но подобной реакции это никогда не вызывало. Меня поносили, пока я не сдавался.

– Потому что я знал, что ты готовсдаться. Однако на этот раз меня вернули на вольные хлеба, и это оказалось чрезвычайно полезным для меня.

– Ради всего святого! – с отвращением буркнул Фредди.

– Нет, пусть говорит, Фредди, – сказал Чарльз, усмехаясь. – Это, по меньшей мере, забавно. Берегись, Джон. Я тебя всю жизнь знаю, не забыл? И знаю, как хорошо ты играешь роль, которая тебе выгодна.

– Могу припомнить несколько случаев, когда она была выгодна и тебе, – сказал Джон, тоже улыбаясь. – Когда мы в детстве попадали в передрягу, кто умел выпросить у взрослых прощение?

– Ты, – сказал Чарльз, небрежно махнув рукой. – Ты всегда умел быть сладкоречивым. Я никогда этого не отрицал. Но ведь ты и втягивал нас в эту самую передрягу!

– Я был находчивее тебя, – согласился Джон. – И обладал тем, что необходимо любому настоящему злодею: убежденностью, что мне все сойдет с рук. Ты же никогда не верил. Всегда тревожился о том, что будет потом.

– Да, так и было, – пробормотал Чарльз. – Ты помнишь, как мы обнесли фруктовый сад фермера Джейкоба?..

– И он в ярости примчался к нам домой, – подхватил рассказ Джон. – А мы забрались на чердак и бросали из окна яблоки ему на голову. Но это еще цветочки, вот когда мы…

Фредди, слушая ностальгические воспоминания, приходил в ужас оттого, как смягчается Чарльз. Неужели он забыл, как вел себя Джон? Он попытался подать Чарльзу знак за спиной Джона, напомнить о страданиях, которые ему пришлось перенести из-за брата, но Чарльз, казалось, рад был о них позабыть. Около часа кузены обменивались воспоминаниями о детских проказах.

Фредди молча наблюдал. Он начинал понимать кое-что, о чем ему говорил Чарльз, но чего раньше не мог осознать. Эти двое когда-то были настоящими друзьями, пока зависть и жажда денег не овладели Джоном. А когда это произошло и Чарльз потерял Джона, утрата была для пего почти равносильна смерти. И теперь он походил на человека, которого посетил дух горячо любимого близкого.

– Помнишь ту повариху – как же ее звали? – в общем, она собиралась испечь пироги с яблоками… – это была реплика Чарльза.

– А мы перевернули кухню вверх дном и подобрали все яблоки…

– Я выпустил цыплят, а те пошли в огород и поклевали все овощи, – вспомнил Чарльз.

– Это не считается, – возразил Джон.

– Почему же?

– Потому что ты сделал это случайно.

– А какая разница?

– Большая. Считается только тогда, когда был злой умысел, – со знанием дела заявил Джон, подливая себе бренди.

– Я никогда не был силен в злых умыслах, – задумчиво произнес Чарльз. – Случайные глупости удавались мне куда лучше.

– Это верно, – согласился Джон. Он с удивлением взглянул на графин. – Пуст?

– Он пуст уже некоторое время, – отметил Чарльз. – Фредди нашел нам еще один в серванте.

– Точно. И где же он?

– Он тоже пуст, – сказал Фредди, медленно произнося слова. У него было ощущение, будто мир улетит прочь, если за него крепко не держаться.

– Ты пьян, старина, – дружелюбно сообщил ему Чарльз.

Фредди задумался над его словами.

– Ты действительно так считаешь?

– Уверен в этом.

Но Фредди хотелось услышать мнение кого-нибудь другого.

– Джон, я пьян?

Однако ответом ему был лишь едва слышный храп, доносившийся из кресла, в котором, запрокинув голову, полулежал Джон.

– Его спрашивать бесполезно, – мудро изрек Чарльз. – Он еще пьянее тебя.

Фредди задумался.

– Никто не может быть пьянее меня, – сказал он наконец.

Чарльз нехотя поднялся на ноги и подошел к креслу, в котором спал Джон.

– Джон… – Он потрогал кузена за плечо. – Джон. Пора в постель.

Однако Джон не шелохнулся, лежа расслабленно, как ребенок: на лице его сейчас не было ни единого следа забот или тревог. Внезапно стало возможным разглядеть обаятельного молодого человека, которым по природе своей должен был стать Джон, если бы горечь и зависть не отравили его.

Глядя в печальное лицо Чарльза, Фредди понял, что на нем отразились воспоминания, вызванные к жизни этим вечером.

«Тут что-то большее, – подумал он. – Должно быть, произошло что-то еще. Что-то непереносимое для него».