Текст книги "Игра чувств"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Званый ужин назначили, но не на следующий день, а через день. Приглашения разослали сразу же в полдень. Ответные письма пришли незамедлительно. Никто не собирался отказываться от чести поужинать в замке.

– Приедут достопочтенные мистер и миссис Дальримпль, – сказала леди Хестер. – Викарий с женой, а также их женатый сын и замужняя дочь, которые сейчас у них гостят.

Закончив обедать, граф с матерью сидели в гостиной. Только что подали чай. Вдовствующая графиня усердно трудилась над бесформенной вышивкой, которая занимала ее уже многие годы. Леди Хестер составляла список гостей.

– Сэр Кентон, леди Арнфилд и их племянница леди Клиона, – продолжила леди Хестер.

При этих словах она сделала паузу, ожидая реакции сына. Ничего не услышав, мать украдкой взглянула на Чарльза, однако тот сидел, откинувшись на спинку кресла, и с большим вниманием изучал расписанный библейскими сюжетами потолок. Леди Хестер подняла взгляд, выискивая среди улыбающихся херувимов и крылатых воинов намек на то, что могло показаться ее отпрыску таким захватывающим. Не справившись с этой задачей, она вернулась к прежней.

– Лорд и леди Маркэм приняли приглашение, – сказала она, – а также…

– А также ваш любимый племянник, которого не позаботились пригласить, – донесся с порога веселый голос.

Все резко обернулись, а Чарльз вскочил на ноги.

– Фредди, как здорово! Рад тебя видеть.

Он зашагал через всю комнату, протягивая руку розовощекому молодому человеку лет двадцати. Фредди Мэйсон был племянником леди Хестер, сыном одной из ее многочисленных сестер.

Веселый нрав и легкость в общении делали его любимцем семьи. Леди Хестер и графиня улыбнулись ему, и он поцеловал обеих, прежде чем принять из рук Чарльза бокал вина и удобно расположиться на диване.

– Чем обязаны этому неожиданному удовольствию? – спросил Чарльз. – Ваше фамильное гнездо находится неподалеку, не так ли?

– Э, в общем… – неохотно начал Фредди.

– Университетский семестр окончился, – безжалостно продолжил Чарльз, – так что даже тебя не смогли не отчислить.

– Нет, меня не отчислили, – с жаром подтвердил Фредди.

– Значит, ты, должно быть, провалился на экзаменах, – триумфально завершил речь Чарльз.

– Я… не совсем провалился…

– Но и не совсем сдал, верно?

– Послушай, старина, я думал, ты будешь рад встрече… семейные узы и все такое, – сказал Фредди обиженным тоном. Потом тяжело вздохнул. – Но теперь вижу, как обстоят дела. Не буду навязывать своего общества.

С этими словами он попытался встать.

– Остановись, – властно приказала леди Хестер. – Ты не можешь уйти, не дождавшись званого ужина. Мне для ровного счета нужен еще один человек.

– Видишь, от меня есть польза, – тут же отозвался Фредди.

– Прекращай валять дурака и пойдем наверх, – взмолился Чарльз. – Вели слуге перенести вещи в комнату, где ты обычно останавливаешься.

– Честно говоря, старина…

– Ах да, конечно, ты уже это сделал. Как глупо с моей стороны.

– Знаешь, ты такой брюзга, что я счел за лучшее обосноваться сразу, пока ты меня не выставил, – невинным тоном возразил Фредди.

Чарльз похлопал его по плечу, и мужчины покинули гостиную, смеясь и переговариваясь.

Но как только они достигли комнаты Чарльза, энтузиазм Фредди несколько поблек.

– Дела, как видно, ухудшаются, – сказал он.

– Почему ты это говоришь? – весело спросил Чарльз. – Оглянись вокруг. Разве что-то не так?

– Я вижу пустые места там, где раньше были ценные старинные вещи, – откровенно сказал Фредди.

– Я избавился от нескольких предметов, которым больше не находил применения.

Чарльз пытался сохранять невозмутимый вид, но не выдержал того, что было написано на лице у Фредди.

– В чем дело? – нехотя начал он.

– Вчера вечером я был в Лондоне, – сказал Фредди. – Пошел погулять с друзьями, ну, знаешь, снять напряжение после экзаменов.

– И, как я понимаю, выбрал заведение с сомнительной репутацией.

– Просто уютный уголок, где можно немного поиграть в азартные игры.

Чарльз застонал.

– И там был Джон, продолжающий проигрывать деньги, верно?

– Не совсем, – ответил Фредди. – В кои-то веки Фортуна была к нему благосклонна. Но такое случается редко. Я говорил с одним из официантов, который часто его там видит. Иногда он действительно много выигрывает.

– Я этого не знал. Впрочем, это ничего не меняет, поскольку он, очевидно, все проигрывает снова.

– Кроме того, его победы окутаны дымкой, очень много подозрений…

– О Господи! – простонал Чарльз.

– Но поймать на мошенничестве его не могут: никто не знает, как он это делает. Похоже, он захаживает в несколько таких притонов, чтобы не примелькаться в каком-то одном месте и не вылететь оттуда. Так что он много выигрывает и много проигрывает.

– И на этот раз он выигрывал. Так что же тебя встревожило?

– То, как он о тебе говорил.

– Ах, это, – вздохнул Чарльз. – Он в ярости, потому что вчера я отказался дать ему денег.

Фредди кивнул.

– Это все объясняет. Он был пьян и осыпал тебя проклятьями.

– Что на этот раз? Я украл у него право наследования?

– Да, он рассказывал об этом каждому встречному. Но все уже слышали эту историю, и никому не было интересно. Никто в это не верит, Чарльз.

– Но это все равно вредит репутации семьи.

Граф подошел к окну и распахнул его настежь. Солнце закатилось за край долины, и в домах, которые были видны, загорался свет. Вот поселок, а за ним фермы. А вон там, в стороне, дом лорда-наместника, его жены и племянницы.

– Взгляни, – обратился он к Фредди, который уже подошел к нему. – Большинство из них «мои» люди. Мои арендаторы. Мои работники. Они полагают, что я позабочусь о них, буду поддерживать их дома в хорошем состоянии, назначать разумную арендную плату и вкладывать эти средства обратно в фермы, а не выжимать из них все соки и не тратить деньги на себя.

– Я знаю, что некоторые лендлорды делают это, – согласился Фредди. – Но ты никогда не относился к их числу.

– Я гордился тем, что слыву хорошим лендлордом, но теперь задумываюсь, насколько хорошим. Некоторые ремонтные работы не были выполнены в положенные сроки.

– Из-за Джона?

– Из-за Джона. Я продавал вещи, отсутствие которых, как мне казалось, не почувствуется, потому что, как только люди станут замечать опустевшие места – как ты сейчас, – во внешнем мире начнут понимать, насколько плохи дела. А этого я вынести не в силах. Я горжусь, быть может, чересчур горжусь, учитывая ситуацию, в которой оказался. Гордость толкает меня на попытки жить в соответствии со своим положением, со своим титулом. Она заставляет меня сжиматься при мысли, что мир узнает правду. Но скоро все будут знать. Меня не покидает мысль, что нужно продать некоторых своих скаковых лошадей…

– Только не это, – запротестовал Фредди. – Наблюдать за победами твоих лошадей – это настоящий праздник для местных жителей. Такое точно заметят.

– Я тоже говорю себе об этом. Но они следующие на очереди, если только победная полоса Джона не продлится. А она не продлится. Как это возможно? Больше всего в Джоне меня злит то, что из-за него должны страдать другие.

– Не плати ему больше, – с жаром отозвался Фредди.

– А если он попадет в тюрьму? Это затрагивает и мою честь.

– Чарльз, ты не спасаешь его от тюрьмы, а всего лишь даешь ему отсрочку. Он вытянет из тебя все до копейки, и, когда ничего не останется, продолжит тратить. Для него все, так или иначе, закончится в долговой тюрьме, и твои жертвы окажутся напрасными. Так зачем их приносить?

– Легко говорить, Фредди, но я по-прежнему цепляюсь за надежду, что смогу уберечь все, что люблю, и людей, по отношению к которым у меня есть обязательства.

Он снова наполнил бокал Фредди.

– Вряд ли ты оценишь способ, которым моя мать предлагает решить проблему, – сказал Чарльз, стараясь придать тону оживленность. – Она хочет, чтобы я женился на богатой наследнице.

– А ты влюблен в какую-нибудь богатую наследницу? – тут же спросил Фредди.

– Кажется, сначала нужно найти такую девушку, а потом организовать влюбленность в нее, – сухо сказал Чарльз. – Полагаю, если бы я имел хоть какое-то представление о долге, то так бы и поступил.

Фредди невольно ухмыльнулся.

– Я слышал, тебе прекрасно удавалось влюбляться, – сказал он.

– Что?

– О тебе все еще ходят легенды в Оксфорде.

– Я не знал об этом, – удивленно ответил Чарльз.

– О твоих любовных похождениях перешептываются тайком. Особенно интересна история про жену декана…

– Довольно, – поспешно сказал Чарльз. – Уже очень поздно, а ты проделал неблизкий путь.

– И ты хочешь, чтобы я отправился спать? – спросил Фредди. – Нет уж. Беседа становится весьма любопытной.

– Мои «любовные похождения» сильно преувеличены, – уклончиво сказал Чарльз.

– Не будь занудой. Ты действительно был «повесой и озорником»?

Чарльз усмехнулся.

– Да. Но в свою защиту могу сказать, что слишком рано унаследовал титул. Не должно человеку становиться графом в двадцать один год. Слишком много, слишком рано. Это портит характер. Я быстро понял, что, если оказывать внимание юной барышне, тем более флиртовать с ней, ее родители, привлеченные моим титулом, возьмутся за дело и скоро я буду вынужден сделать предложение. А она вряд ли откажет. Я говорю это без самодовольства, ибо знаю, в чем состояла моя привлекательность.

Граф с горечью усмехнулся.

– Я пришел к этому трудной дорогой. Однажды мне казалось, что я схожу с ума от любви. Почти готов был сделать признание. Но как раз вовремя представился случай услышать, как она жалуется подруге, будто ей до слез со мной скучно. Она не отворачивалась от меня только из-за титула. Мне было далеко до ее житейской мудрости.

– Боже мой, вот так история! – воскликнул Фредди.

– О, я благодарен ей. Она преподала мне урок, который я бы никак иначе не усвоил, по крайней мере, не так быстро и крепко.

– Что случилось после этого?

– Я стал бежать от молодых девушек, как от чумы, и обратил взор к другим горизонтам.

– На замужних женщин. Знаю.

– Откуда тебе знать? – рассерженно спросил Чарльз.

– Я слышал разговоры.

– От таких разговоров сгорят твои юные уши.

Фредди ухмыльнулся.

– Мои юные уши уже сгорели. Теперь слишком поздно меня оберегать, так что рассказывай остальное.

Чарльз вздохнул, возвращаясь в памяти к тем временам.

Он обнаружил, что в мире полно замужних женщин, которым не претит флирт или нечто большее. Женщины часто оказывались замужем за мужчинами, которых им выбирали родители. Они исполнили свой долг, наполнив детские комнаты отпрысками мужа, и теперь готовы были завести роман с красивым молодым человеком.

– Нужно быть осторожным, чтобы не конфликтовать с мужьями, – сказал он Фредди. – Выбирай аккуратно. Мужчина, который любит надолго уезжать на рыбалку – неплохой вариант. Если он часто покидает страну – еще лучше. Дипломаты прекрасно подходят.

– Боже правый! – воскликнул вдруг Фредди. – Та история про заместителя министра в Париже и его жену, которая не хотела ездить за ним из-за детей… Ему сказали, что его продвигают по службе, назначают в Пруссию, и он поспешил домой, чтобы рассказать супруге. Говорят, ее любовник в последнюю секунду успел выпрыгнуть из окна спальни.

Чарльз спокойно смотрел на собеседника.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – сказал он.

– Ну, да, конечно.

– И если ты намерен пуститься в бесчисленные похождения, не равняйся на такие истории. Джентльмен никогда не обсуждает окна, из которых ему доводилось выпрыгивать.

– Но разве ты никогда…

– Что?..

– После той девушки, о которой ты мне рассказал, ты когда-нибудь еще влюблялся?

– О да, – пробормотал Чарльз. – Слишком часто, к своему – или к их – несчастью.

– Но я имею в виду… это было по-настоящему?

Чарльз ответил далеко не сразу.

– Да, – сказал он наконец. – Это всегда казалось настоящим. И в то же время…

Он смолк. Чарльз прекрасно относился к Фредди, но не мог рассказать ему о внезапной неудовлетворенности, которая наваливалась на него, об осознании, что если любовь слишком часто бывала «настоящей», она не была таковой никогда.

Он говорил матери, что ищет любви, говорил как человек, которой никогда не знал этого чувства. И теперь задумался, не понимает ли он сам себя лучше, чем мог подозревать.

Внезапно этот разговор стал для Чарльза невыносимым.

– Все, молодой человек, – сказал граф, быстро вставая и поднимая на ноги Фредди. – Теперь ты действительно отправляешься спать.

И Фредди, под внешней легкомысленностью которого скрывалась неожиданная проницательность, сжал плечо друга и ушел без лишних слов.

Оставшись один, Чарльз собрался было ложиться в постель, но вместо этого принялся беспокойно мерять шагами комнату. Разговор с Фредди вывел его из равновесия. Чарльз вспомнил, каким был когда-то и насколько изменился теперь.

На самом деле, ему не по душе был тот, более юный Чарльз. О присущих ему эгоизме и расчетливости неприятно было вспоминать повзрослевшему мужчине, который стал мудрее и великодушнее.

В свое время он наслаждался любовными интригами, пылкими для обоих участников. Граф знал, что женщины находили очень привлекательным его лично. Он был во многих отношениях опытным и пленительным любовником, о чем ему говорила не одна высокородная жена.

Даже теперь Чарльз мог во всех красках вспомнить чудесные ночи, увлеченность и привкус опасности. То были яркие и захватывающие моменты.

– Жизнь должна быть такой же ослепительной и счастливой, как теперь, – сказал он себе однажды.

Это было путеводной нитью Чарльза, когда завершался один роман и появлялась свобода для поисков другого.

Теперь он считал, что только неоперившемуся юнцу простительно ожидать, будто жизнь должна быть бесконечной чередой наслаждений. Тем не менее он все еще помнил трепетный восторг, с которым целовал какую-нибудь прекрасную даму в первый раз.

Флиртовал он или влюблялся, его сердце переворачивалось, и он ощущал восторженную дрожь, чего невозможно было вызвать никаким другим удовольствием. И он знал, что леди влюблена так же сильно.

В те дни его легко было увлечь. Он любил, в некоторых случаях обожал женщину, которую делал своей, поцелуи которой казались прикосновениями самих звезд.

Но ему никогда не хотелось, чтобы кто-то из них убежал с ним или остался рядом навсегда.

Он всегда обнаруживал, что, каким бы умопомрачительным ни было блаженство, оно всегда блекло и уходило.

Рано или поздно он начинал искать той же страсти с другой красивой женщиной. Потом снова и снова. Потому что, услаждая чувства, его пассии не могли заполнить пустоту в сердце.

Теперь Чарльз понял, что именно заполнения внутренней пустоты он всегда подспудно искал. И если он исполнит долг перед семьей и заключит выгодный брак, последний шанс найти это будет упущен. Что ж, да будет так.

Он сказал себе, что лучше не поднимать шума, а молча стиснуть зубы и примириться с судьбой, как поступали до него другие мужчины.

И в этот миг без предупреждения в его мысли пришла девушка, с которой он говорил этим утром у реки. Прекрасная девушка с солнечным светом в волосах, которая нежно и ласково сказала ему, что будет молиться, чтобы все его тревоги ушли.

– Теперь я вижу, что у меня не все в порядке с головой, – с горькой усмешкой сказал себе граф. – Она почти убедила меня, что может наложить заклятие, которое все исправит. Пора возвращаться с небес на землю. Она мила, но что из того? У нее нет денег. Я не могу позволить себе увлечься ею.

Чарльз попытался заглушить внутренний голос, который нашептывал, что есть более важные вещи.

Она нежна и невинна, и Чарльзу впервые пришло в голову, что его красочное прошлое может поставить слишком серьезный барьер между ним и такой девушкой.

В минуту помрачения разума он пригласил ее поужинать в замке. Он бы все отдал, чтобы отменить прием.

Перед тем как отправиться в постель, Чарльз выпил большой стакан виски. Это казалось ему единственным способом заснуть.

* * *

Вопреки решительному настрою поступить правильно, Чарльз, оседлав следующим утром Урагана, обнаружил, что инстинктивно поворачивает в сторону леса.

В конце концов, почему бы ему не проехаться по собственному лесу?

Но ее там не было.

К своему изумлению, Чарльз понял, что злится. Вчера она спросила его, всегда ли он в это время сюда приезжает. Это было равносильно намеку, что она составит ему компанию. Однако она подвела его.

Чарльз резко втянул в легкие воздух, осознав, что это яростное разочарование служит ему предостережением. Он отправился дальше, не разбирая дороги и не придавая особого значения тому, куда едет.

Но потом где-то впереди послышались всплески воды, и граф погнал Урагана вперед, едва ли смея надеяться.

Сначала он увидел ее лошадь. Великолепный белый жеребец, на котором она была вчера, стоял здесь, привязанный к дереву, и мирно щипал траву.

Откуда-то из-за кустов донесся более громкий плеск воды. Спрыгнув на землю, Чарльз привязал Урагана к какому-то столбику, тихонько пошел вперед и раздвинул листву кустарника.

В этот миг он увидел нимфу, водную богиню. Она стояла в реке по пояс, по очереди опуская ладони на поверхность, так что вода разлеталась брызгами. Попадая на свет, каждая струйка разбивалась на мириады разноцветных капель, и девушка казалась окруженной радугами. Она смеялась с блаженной щедростью ребенка, который позабыл обо всем, и была полностью поглощена красотой, которую создавала. «Глядя на такое счастье, можно и самому позабыть обо всем», – осознал Чарльз.

Граф мог видеть только верхнюю часть тела девушки. Кажется, на ней был купальный костюм насыщенного голубого цвета. «Вероятно, такого же голубого, как ее глаза», – думал Чарльз, жалея, что не может оказаться поближе и хорошо рассмотреть. Низкий вырез костюма подчеркивал длинную шею, а короткие рукава обнажали тонкие руки.

На голове у нее была шапочка, украшенная маргаритками, которая покрывала волосы за исключением нескольких сияющих прядей.

Чарльз понимал, что, наблюдая за Клионой из укрытия, ведет себя бесчестным и недопустимым для джентльмена образом, а потому должен немедленно уйти.

Но что, если у нее возникнут трудности, а позвать на помощь будет некого? Джентльмен не может уехать и оставить девушку, которая рискует утонуть.

Тот факт, что сама Клиона не выказывала никаких признаков тревоги, на короткий миг затмил этот аргумент, но граф вовремя вспомнил, что предусмотреть трагическое развитие событий способен только высший мужской интеллект. Женщины слабы, и их следует оберегать от собственной опрометчивости.

Таким образом, Чарльз остался на месте, наблюдая за Клионой с каким-то щемящим наслаждением.

Она перестала плескаться и поплыла, прорезая водную гладь энергичными толчками. Чарльз вспомнил, как она держалась в седле, контролируя крупное животное с силой, противоречащей хрупкой внешности.

Теперь он снова наблюдал эту силу и подумал, что перед ним вовсе не хрупкое создание, которое вечно должно опираться на мужчину. Она была сильной в своем праве, готовой встать рядом с мужчиной, которого выберет, и прибавить свою мощь к его.

Потом Чарльз сказал себе, что не имеет права развивать такие мысли.

Клиона достигла той части реки, где, как он знал, глубина была больше. Из воды выступал большой камень, и девушка забралась на него, найдя опору для ноги и вскарабкавшись наверх.

Теперь граф не мог не видеть, что остальные части тела купальщицы были столь же прекрасными, как и виденное им ранее. Купальный костюм расходился маленькой юбочкой, под которой были панталоны, доходящие почти до колен.

У Клионы были длинные изящные ноги и тонкие щиколотки. Чарльз знал, что должен скромно отвести глаза. Он так и поступил, переведя взгляд выше. Лучше не стало, ибо теперь девушка завела руки за спину и откинула голову, так что солнце заиграло прямо на ее горле и шее, ведя чистую, прекрасную линию к груди.

Она была восхитительно чувственной. Несколько распутная поза не оставляла в этом никакого сомнения. Граф стоял, не в силах сдвинуться с места, презирая себя и одновременно страшась, что Клиона заметит его и утратит свою очаровательную непринужденность.

Но потом она сделала нечто такое, от чего у графа перехватило дыхание. Подавшись вперед, она сложила перед собой ладони и склонила голову, так что ее лица нельзя было разглядеть. Затем замерла в полной неподвижности.

«Похоже, она молится», – подумал Чарльз и понял, что теперь просто обязан уйти. Но не успел он пошевелиться, как девушка подняла голову, глядя прямо в облака, будто обращалась к небесам. Казалось, будто она разговаривает с другом, которому безоговорочно доверяет, будто спрашивает: «Ты понял меня, так ведь? Я могу на тебя положиться?»

Чарльз был настолько уверен, что именно эти слова идут из сердца Клионы, что почти услышал их.

Внезапно граф понял, что она молится за него. Это было совершенно нелепо. С чего он взял, что она помнит о нем? Но Чарльз знал, что помнит. Здесь они были вместе, и здесь она пообещала молиться за него.

Он затаил дыхание.

Клиона поднялась на ноги, бросилась в воду и быстро поплыла. Чарльзу привиделась голубая русалка, мелькнувшая в воздухе и потом исчезнувшая в воде. Секунду спустя он увидел, что девушка направляется к берегу.

Граф подождал, пока она благополучно его достигла и ступила на траву. Потом тихонько попятился, отвязал коня и уехал из леса.

Чарльз полагал, что ему должно быть стыдно за подобное подсматривание, и в каком-то смысле он действительно этого стыдился. Но не того, что разглядывал хорошенькую фигурку Клионы, а того, что невольно вмешался в ее молитвы.

Он смел надеяться, что эти искренние, невинные молитвы посвящены ему, и понимал, что ни за что на свете не смог бы расстаться с этой надеждой.