Текст книги "Беглянка"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Барбара Картленд
Беглянка
Scan: Sunset; OCR: Larisa_F; SpellCheck: Федор
Картленд Б. К27 Беглянка [Текст]: пер. с англ. Е. Горбатенко. – Харьков: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»; Белгород: ООО «Книжный клуб „Клуб семейного досуга“», 2011. – 240 с. – (Серия «Грезы любви»).
Оригинал: Barbara Cartland «The Heart of Love», 2000
ISBN 978-5-9910-1293-5 (серия)
ISBN 978-5-9910-1389-5 (Россия)
ISBN 978-1-905155-72-9 (англ.)
Переводчик: Горбатенко Екатерина
Аннотация
Сначала ей навязали новую «мать», а теперь готовят старого мужа. Единственный выход – побег! Но благородная леди не может в одночасье исчезнуть... Или может?
На «Морском коньке» появился мальчишка-кок, в котором никто не узнал юную графиню-беглянку. Кроме лорда Маунтджоя. Этот подлец из круга ее мачехи хочет сделать девушку своей любовницей в обмен на молчание. Согласиться – все равно что предать любовь, ведь ее сердце не свободно...
Барбара Картленд
Беглянка
— Merci beaucoup , monsieur ,– поблагодарила его Верена, прижимая к груди самодельную карту. – Merci , mille fois[1] .
Когда девушка покидала лавку, на сердце у нее было легко. Так легко, что она не заметила темного силуэта, подкрадывающегося из-за угла ближайшего переулка...
Верена снова взглянула на карту и вздохнула.
«Если я найду памятник, до пристани должно быть уже недалеко».
Девушка не знала, что заставило ее ускорить шаг, быть может, шестое чувство, но у нее вдруг опять возникло ясное ощущение, что за ней следят.
Сердце забилось быстрее, и Верена побежала по лабиринту улиц, стараясь оторваться от преследователя.
В голове проносились тысячи мыслей. За ней следит преступник?.. Сумасшедший с ножом?..
Внезапно на нее напали со спины, проворно закрыли рот рукой и потащили в темный переулок. Девушка успела заметить, что дорога, по которой она шла, выходит к пристани.
– Очень умно, юная леди. Право же, очень умно, – прозвучал шипящий голос.
Верена пыталась сопротивляться, но мужчина крепко держал ее в руках.
«ГРЕЗЫ ЛЮБВИ»
БАРБАРЫ КАРТЛЕНД
Барбара Картленд была необычайно плодовитой писательницей – автором бесчисленных бестселлеров. В общей сложности она написала 723 книги, общий тираж которых составил более миллиарда экземпляров. Ее книги переведены на 36 языков народов мира.
Кроме романов ее перу принадлежат несколько биографий исторических личностей, шесть автобиографий, ряд театральных пьес, книги, которые содержат советы, относящиеся к жизненным ситуациям, любви, витаминам и кулинарии. Она была также политическим обозревателем на радио и телевидении.
Первую книгу под названием «Ажурная пила» писательница написала в возрасте двадцати одного года. Книга сразу стала бестселлером, переведенным на шесть языков. Барбара Картленд писала семьдесят шесть лет, почти до конца своей жизни. Ее романы пользовались необычайной популярностью в Соединенных Штатах. В 1976 году они заняли первое и второе места в списке бестселлеров Б. Далтона. Такого успеха не знал никто ни до нее, ни после.
Она часто попадала в Книгу рекордов Гиннесса, создавая за год больше книг, чем кто-либо из ее современников. Когда однажды издатели попросили ее писать больше романов, она увеличила их число с десяти до двадцати, а то и более в год. Ей тогда было семьдесят семь лет.
Барбара Картленд творила в таком темпе в течение последующих двадцати лет. Последнюю книгу она написала, когда ей было девяносто семь. В конце концов издатели перестали поспевать за ее феноменальной производительностью, и после смерти писательницы осталось сто шестьдесят неизданных книг.
Барбара Картленд стала легендой еще при жизни, и миллионы поклонников во всем мире продолжают зачитываться ее чудесными романами.
Моральная чистота и высокие душевные качества героинь этих романов, доблесть и красота мужчин и прежде всего непоколебимая вера писательницы в силу любви – вот за что любят Барбару Картленд ее читатели.
Ничто не может быть современнее и актуальнее любви и верности между одним мужчиной и одной женщиной.
Барбара Картленд
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1897
Леди Верена Росслин посмотрелась в зеркало богато инкрустированного французского туалетного столика и вздохнула. Она осталась довольна отражением – привлекательное юное лицо, формой напоминающее сердце, густые темные локоны, полные губы цвета спелой земляники.
Вглядевшись в собственные голубые глаза, девушка заметила в них тень грусти.
Конечно, Верена всегда носила в сердце тень печали после того, как лишилась матери шесть лет назад, в возрасте пятнадцати лет, но нет, тут было что-то еще...
В глубине глаз крылась какая-то неясная грусть, но девушка не могла разгадать ее природу.
Пока Верена размышляла над возможными вариантами, в дверь спальни постучали.
– Войдите, – отозвалась она нежным мелодичным голосом, таким похожим на голос матери, как часто говорил ей отец, граф Бредчестер.
– Его светлость желает поговорить с вами, миледи. – Виолетта, горничная Верены, стояла в дверях с выражением беспокойства на лице. – Он желает, чтобы вы пришли прямо сейчас.
«Интересно, что папа находит настолько срочным? – пробормотала про себя Верена, поднимаясь от туалетного столика и поправляя волосы. Ей нравилось носить их распушенными, хотя отец говорил, что это не пристало женщине в двадцать один год. – Очень надеюсь, что это не дурные вести».
Она поспешила по коридору к великолепной лестнице Росслин-холла.
Род Верены на протяжении многих поколений жил в этом доме, однако на памяти девушки он почти не изменился. Ее мать, став молодой женой, взяла в свои руки отделку комнат и не пожалела средств, чтобы обустроить для семьи уютный дом.
К сожалению, Верена была единственным ребенком, и в доме ничего не меняли в память о ее матери.
У двери в кабинет отца Верена легко коснулась массивной бронзовой ручки, на секунду задержала на ней ладонь, а затем дважды постучала.
Открыв отделанную красным деревом дверь, девушка увидела графа, который сидел за письменным столом, углубившись в дела.
– Вы хотели срочно меня видеть, папа? – спросила Верена у все еще красивого мужчины лет пятидесяти, склонившегося над бумагами.
– Ах, Верена, дорогая! Я хотел сообщить тебе, что уезжаю в Лондон и некоторое время пробуду в нашем доме на Хертфорд-стрит. Есть вопросы, которые требуют моего внимания.
Верена не осмелилась спросить, что это за вопросы. Девушка знала, что деловая жизнь отца ее не касается.
– Не смотри так тревожно, – с теплотой в голосе продолжил граф. – Нужно разобраться всего лишь с одним пустяком. Кроме того, будучи в Лондоне, я, пожалуй, навещу свою сестру, леди Армстронг, в Риджентс-Парке. Ее муж уже некоторое время болеет, и ей приятно будет увидеть родное лицо.
– Папа, как долго вы будете в отъезде?
Верене невыносимо было вот так расставаться с отцом. После того как умерла ее мать, граф более двух лет находился в глубокой депрессии, и даже теперь случались дни, когда он был холоден и молчалив.
– Вам наверняка будет одиноко в Лондоне, где никого не окажется рядом, – продолжила она.
– Милая моя, у меня не будет недостатка в обществе. Дела не позволят скучать. Пожалуйста, не переживай за меня. Расскажи лучше, как ты собираешься проводить время, пока меня не будет. На конюшне тебя ждет чудесный черный жеребец, которого я недавно купил. Ручаюсь, едва познакомившись с ним, ты почти перестанешь замечать мое отсутствие.
– Ах, папа, как вы можете такое говорить? – вскричала девушка, падая на колени у его ног.
Граф нежно погладил мягкие темные волосы Верены и сдавленным голосом прошептал:
– Так похожа на мать... А теперь оставь меня, мне нужно подготовиться к отъезду. Я скоро вернусь и, быть может, привезу тебе сюрприз.
Верена поднялась с колен; ее глаза сияли.
– Новую шляпку, пожалуйста, папа. Что-нибудь по последней французской моде.
– Посмотрим, дорогая, посмотрим. Время пролетит незаметно, обещаю.
* * *
Поместье Росслинов простиралось на многие мили, уходя вглубь хэмпширских земель. Оно заслуженно славилось превосходными конюшнями, которые, среди прочего, могли похвастаться несколькими арабскими скакунами. Граф любил скачки, равно как и охоту – занятия, к которым он вернулся лишь недавно после долгих мрачных месяцев траура.
Верена побежала по двору к конюшням – конюх Баркер медленно проходил мимо, ведя за собой старую гнедую кобылу.
– Я вижу, Бесс только что почистили, – заметила Верена, ласково улыбаясь и протягивая к кобыле руку.
– Только не кормите ее сахаром, – проворчал Баркер, который начал служить при матери Верены задолго до того, как она вышла замуж. Верена на его глазах выросла из неуклюжей малышки в миловидную юную леди, которая стояла сейчас перед ним.
– Джет готов? – с нетерпением осведомилась девушка.
После отъезда отца она каждый день выводила на прогулку этого темпераментного коня; ей нравилось укрощать сильную волю Джета, это отвлекало от мыслей о папе.
Не считая нескольких коротких, но с любовью составленных записок, Верена почти не получала от графа вестей. Она знала только, что мужу ее тети стало гораздо лучше, и что та, леди Армстронг, уговорила графа посетить несколько чудесных балов.
– Минутку, миледи, – сказал Баркер, уводя Бесс. – Роупер подаст его вам. Только осторожней в седле: чтобы объездить такого своевольного коня, нужен мужчина вдвое больше вас.
– Мы с Джетом крепко подружились, – уверенно ответила Верена. – Когда папа приедет, он поразится, как я научилась с ним обращаться.
Прогулки с Джетом были на самом деле захватывающими: он фыркал и рыл землю копытом, пронзительно ржал, откликаясь на каждое, даже самое легкое движение узды.
Позднее, пустив Джета к вершине холма, с которого открывался вид на поместье, Верена вновь остро ощутила томление.
«Мне чудится, будто моя жизнь еще только должна начаться, – сказала себе девушка, придерживая Джета, который противился натянутым поводьям. – Мне недостает чего-то, чего я никак не смогу найти здесь, как бы я ни любила это место».
Верена с силой уперла пятки в бока Джета, и великолепный жеребец стрелой полетел вперед. Длинные темные волосы Верены струились по спине под палящим солнцем, а конь нес свою наездницу по полям, возвращаясь в конюшню.
* * *
Первым, кого увидела уставшая Верена, вернувшись в Росслин-холл, был Баркер. Он неуклюже бежал ей навстречу и махал руками.
– Что такое, Баркер?
– Миледи, граф вернулся! Он с полудня спрашивает о вас. Мы хотели послать за вами, но никто не знал, где вы и как далеко ускакали. Судя по тому, как вы оба выглядите, этот шельмец покатал вас по старому карьеру.
Верена спешилась. Ее костюм для верховой езды действительно был покрыт белой пылью. Длинные зеленые юбки сделались серыми, а о том, как сейчас выглядели волосы и лицо, не хотелось даже думать.
«Нужно найти отца. Как странно, что он не предупредил письмом о сегодняшнем приезде. Я бы позаботилась, чтобы в доме все было безукоризненно, как он любит. Очень надеюсь, что горничные проветрили его перины».
Верена поспешила в дом, хлопая тяжелыми юбками и вздымая над посыпанной гравием дорожкой облака пыли. Поднимаясь по ступенькам парадного крыльца, девушка заметила двух лакеев, несущих в дом огромные пакеты и чемоданы.
«Как интересно, – сказала про себя Верена. – Папа либо проявил чрезвычайную щедрость, покупая мне подарки в Лондоне, либо вернулся с гостями. Ведь не может быть у одного человека столько багажа?»
Девушке не терпелось узнать, что происходит, и она подошла к одному из лакеев.
– Маркьят, его светлость привез из Лондона гостей?
– Простите, миледи, я не могу сказать.
«Настоящая головоломка, – размышляла Верена, – но я уверена, что совсем скоро узнаю ответ».
Как раз в этот момент перед ней появился дворецкий Оукс.
– Его светлость желает видеть вас в гостиной, миледи. Он просил передать вам это, как только вы вернетесь с прогулки.
«Ну вот, сейчас и разгадаем загадку. Очень надеюсь, что папа один. Будет ужасно, если кто-то увидит меня такой растрепанной».
Направляясь быстрым шагом в гостиную, Верена ощутила странную нервозность. У нее как будто возникло предчувствие, что произойдет что-то неприятное.
Девушка распахнула створки двери и сразу же увидела, что отец стоит к ней спиной, осматривая из окна парк.
– Папа, – начала она, – мне неприятно встречать вас в таком виде, но если бы я знала о вашем приезде, то непременно вернулась бы с прогулки гораздо раньше.
Когда отец обернулся с каким-то странно сдержанным и натянутым лицом, Верена вдруг заметила, что в комнате есть кто-то еще. Девушка краем глаза скользнула по хрупкой фигурке на диване у камина.
– Ах, Верена, дорогая! Я так рад тебя видеть! Месяц вдали от тебя и Росслин-холла – слишком долгий месяц. Тем не менее моего внимания требовали некоторые вопросы.
Граф был сам на себя непохож. Верена не могла отвести от отца глаз, тщетно пытаясь отыскать в его лице хоть каплю теплоты.
Граф сделал неловкий жест в сторону дивана.
Верена проследила за его рукой и увидела, что там удобно расположилась женщина: не молодая и не старая, с надменным лицом, выражавшим сейчас непоколебимую уверенность в себе.
Отец снова махнул в сторону незнакомой женщины.
– Я хочу познакомить тебя...
Верена снова вопросительно взглянула на отца, и по всему ее телу разлилось какое-то нехорошее предчувствие.
– Это, моя дорогая, леди Луиза Миддлтон-Джонс, моя новая жена. Надеюсь, ты примешь ее со всем радушием и покажешь ей Росслин-холл. Ты меня очень порадуешь, если сейчас пойдешь и поцелуешь свою мачеху.
Верена в полном недоумении уставилась на отца.
Как он может это делать – требовать, чтобы она вела себя с этой женщиной, как возможно только с близким родственником!
Слово «мачеха» прозвучало для Верены зловеще. У нее была одна мать, и она сейчас в могиле. Кровь застучала в висках, но девушка старалась сохранять спокойствие.
– Папа, я отнесусь к леди Луизе с любезностью, полагающейся гостю в этом доме, но, при всем уважении, пожалуйста, не проси меня вести себя, как дочь, с совершенно незнакомым человеком.
Лицо графа побагровело от гнева.
– Ты мне перечишь? Это простая просьба, дочь. Я хочу, чтобы ты радушно приняла свою мачеху в моем доме. И если я решил попросить, чтобы ты ее поцеловала, ты ее поцелуешь! Не серди меня – я привез ее сюда, чтобы она заменила тебе мать и подарила мне наследника, а тебе брата. Она оказала мне честь, став моей женой, а теперь ты окажешь мне честь, подчинившись моим желаниям без дальнейших пререканий.
Несколько секунд Верена не могла сдвинуться с места, будто парализованная. Отец никогда не разговаривал с ней таким резким тоном, и она не могла понять, что на него нашло.
Верена стала медленно приближаться к незнакомке, вскипая от немой ярости.
Кто эта женщина, до такой степени вскружившая голову ее отцу? И как она смела возомнить, будто сможет занять место ее дорогой, любимой матери?!
Верена чопорно наклонилась к леди Луизе и поцеловала подставленную щеку. Отстраняясь, девушка увидела плохо скрываемое отвращение в холодных глазах женщины, окинувшей взглядом ее пыльный костюм и лицо.
Наконец, новая графиня заговорила:
– Моя дорогая, я вижу, что вам остро не хватало материнских наставлений. Я пообещала вашему отцу, что возьму вас под свою опеку и руководство. И вижу, что я появилась здесь как нельзя вовремя.
Верена стояла прямо, высоко подняв гордую голову и дрожа всем телом.
– Отец, могу я попросить позволения уйти? Мне нужно переодеться.
Граф коротко кивнул; его лицо было маской, лишенной всякого выражения.
Когда Верена затворила за собой двери гостиной, ее глаза наполнились слезами.
Что случилось с отцом? Никогда, даже в самое страшное время черной тоски он не вел себя с ней так холодно. Он сделался чужим для нее, перестал быть ее дорогим папочкой.
* * *
В течение нескольких следующих месяцев самые худшие опасения Верены подтвердились.
Графиня решительно вознамерилась подмять под себя Росслин-холл.
– Я верну этому дряхлому дому вид дворца, – надменно сказала она, стягивая в гостиной роскошные итальянские шелковые занавеси, которые мать Верены привезла из свадебного путешествия по Флоренции. – Эту гадость заменим первой.
Верена могла лишь с ужасом наблюдать.
– Но их привезла моя мама! Она любила их!
– А я нет, и значит, их нужно немедленно снять. Я ни минуты больше не желаю их видеть.
Разрушение всего, что любила Верена, шло ускоренными темпами.
Все старое уступало место новому, даже граф стал одеваться иначе. Теперь он носил цветные галстуки и отпустил усы – только потому, что новая графиня сказала, будто лондонские модники щеголяют ими.
Единственным спасением Верены были прогулки верхом.
Как только заканчивался завтрак, девушка ускользала через черный ход и бежала на конюшни, где Баркер или Роупер ждали ее с оседланным Джетом.
Преодолевая милю за милей на лоснящейся спине животного, Верена чувствовала себя одинокой и напуганной.
Если отец отвернулся от нее ради новой жены, что она может сделать? Кому может довериться?
Когда Верена входила в комнату, внезапно обрывались разговоры, при ее появлении захлопывались двери – как будто в стенах этого дома таился какой-то ужасный секрет, узнать который ей не позволяли.
Более того, графиня следила за каждым шагом Верены, делая замечания и высказывая суждения о том, как та причесывает волосы, как одевается и проводит время.
Однажды, возвращаясь с конюшни, девушка заметила за кухонными мусорными корзинами нечто напоминающее груду старых занавесок. Вздохнув, Верена подошла взглянуть, что там. Девушка подумала, что вещи, которые решили выбросить, могут пригодиться для церковного праздника.
«А ведь это не похоже на драпировочные ткани», – сказала она про себя, потянув за край.
Страшная правда медленно дошла до сознания Верены, когда она вытащила из груды тканей длинную шелковую перчатку, за которой последовал узел с плащами и платьями.
Девушка не сумела сдержать рыданий, вырвавшихся из груди, когда она поняла, что это не какие-нибудь старые ненужные вещи, а личный гардероб ее дорогой матушки.
«Только один человек может быть в ответе за это, – подумала Верена, задыхаясь от слез. – И я думаю, папе пора узнать, что за женщину он сделал супругой».
Схватив один из любимых нарядов матери – летнее муслиновое платье, отороченное broderie anglaise[2] – Верена зашагала прямо в кабинет отца.
Когда девушка без стука медленно открыла дверь, у нее дрожали колени. Отец не сразу заметил, что она вошла.
– В чем дело, что с тобой? У тебя бледный вид, дорогая.
Верена протянула муслиновое платье.
– Папа, я нашла его в мусорной корзине рядом с кухней вместе с остальными платьями мамы.
На лице графа возникла озадаченность, которую через миг сменила тень раздражения.
– Верена, твоя мачеха попросила моего разрешения избавиться от них, и я согласился. Теперь, когда я должен думать о новой жене, мне не хочется, чтобы эти платья висели в гардеробе.
– Но, папа...
– Верена, твоя мать мертва, и, хотя она навеки останется в моем сердце, в Росслин-холле нет места сантиментам. Я достаточно пожил среди теней прошлого. Твоя мачеха имеет полное право поступать как ей вздумается с домом и всем, что в нем находится. Она теперь хозяйка, и все домашние дела я оставляю на ее усмотрение.
Скатав муслиновое платье клубком, Верена покинула кабинет в слезах.
«Я поистине одинока, – сказала себе девушка, бросившись на кровать в своей спальне наверху. – Ах, мама, милая, как мне тебя не хватает! Если ты слышишь меня там, где сейчас находишься, пожалуйста, помоги мне!»
Верена плакала, пока не уснула, и проснулась лишь тогда, когда к ее постели подошла Виолетта.
– Миледи, через десять минут ужин! Я стучала целую вечность, но вы меня не слышали.
– Спасибо, Виолетта. Можешь идти.
Верена потянулась и выбралась из постели. Ее розовое шелковое платье висело в изысканном шкафу. Всего несколько месяцев назад она надевала его на бал в честь своего совершеннолетия.
«Я не вынесу еще одной неприятной сцены с папой, – сказала она себе, одеваясь. – Я должна изо всех сил постараться быть настолько послушной, насколько он хочет».
Войдя в столовую, Верена увидела, что отец и мачеха уже заняли свои места.
– Я должна принести свои извинения, – просто сказала Верена. – Боюсь, утренняя прогулка верхом утомила меня, и я уснула. Искренне надеюсь, что мое запоздалое появление не причинило вам неудобств.
– Мы с твоей мачехой хотели бы кое-что обсудить, но об этом позже. Сначала я хочу, чтобы ты рассказала, как поживает мой чудесный жеребец.
Верена ухватилась за возможность отвести разговор в сторону от скользких тем. Любовь к лошадям была одной из радостей жизни, которая объединяла их с отцом.
– Это животное с сильной волей, папа, но, ах, как он скачет! Когда я верхом на нем, мне кажется, что я лечу. Он бесстрашен, как лев, и прыгает, будто у него растут крылья...
– Все это представляется мне опасным, – вмешалась графиня. – Милорд, вас не смущает, что ваша единственная дочь предается подобным развлечениям? Легкий галоп хорош для леди, но эта дикость и необузданность совершенно не к лицу дочери графа. Леди никогда не позволяет лошади прыгать, она лишь пускает ее рысью.
Граф закашлялся, чтобы скрыть улыбку. Ему по душе была живость Верены. По части верховой езды она не уступала в бесстрашии мужчинам, и граф втайне гордился ею.
– Не вижу никакого вреда в подобном времяпрепровождении, – начал он. – Я одобряю здоровые упражнения на свежем воздухе – не в пример этим лондонским леди, сидящим дома без дела и бледнеющим с каждой секундой!
– Здесь я полностью с вами согласна, милорд, но молодой женщине не к лицу носиться по округе, словно какому-нибудь бродяге. Никакой лондонский джентльмен не сочтет это привлекательным.
Верена подняла взгляд от тарелки с супом.
– А мне бы не понравился джентльмен, который не умеет насладиться захватывающим галопом по бездорожью, – высказалась девушка.
Слова застряли у Верены в горле, когда впервые за вечер она обратила внимание, что ее мачеха надела на шею.
– Прошу прощения за любопытство, – начала девушка, – но вот это изумрудное ожерелье, что сейчас на вас... кажется, у моей матери было очень похожее.
– Это былоожерелье твоей матери, и мы больше не желаем об этом слышать, – отрезал граф.
Графиня провела пальцем по украшению, висевшему на ее далеко не стройной шее, и улыбнулась про себя.
– Такие вещи заслуживают, чтобы их носили, а не прятали в шкатулке под замком.
Оставшуюся часть ужина Верена молчала. Ей невыносимо было смотреть в глаза и отцу, и мачехе. Вместо этого она потупила несчастный взгляд в тарелку, едва касаясь того, что ставили перед ней слуги.
– Не голодна? – спросила графиня, когда клубничное soufflé a la Parisienne[3] унесли нетронутым. – Надеюсь, ты ничем не заболела? Мы запланировали для тебя очень насыщенные выходные, и я хочу, чтобы ты выглядела как можно лучше.
Верена молчала и вопросительно смотрела на отца с мачехой. Напряженность обстановки стала очевидной. У отца был в высшей степени неловкий вид, когда он прочистил горло и начал:
– Мы с твоей мачехой...
– Твой отец пытается сказать, – перебила графиня, – что тебе уже давно пора выйти замуж. Я была изумлена, когда узнала, что за весь лондонский сезон никто не предложил тебе руки и сердца. Мы оба считаем, что двадцать один год – это предельный возраст, когда еще можно надеяться составить хорошую партию.
Верена лишилась дара речи. Кровь отлила от головы, и девушке показалось, что она вот-вот потеряет сознание.
Мачеха продолжала, не прерываясь:
– Я вижу, существует опасность, что ты останешься старой девой, если немедленно не взяться за тебя как следует. Помня об этом, я лично выбрала достойного джентльмена, который будет за тобой ухаживать. Его зовут граф Делкеннет, и на этих выходных он приедет к нам, чтобы поохотиться и посмотреть, понравишься ли ты ему. Это хорошо обеспеченный джентльмен, владеющий земельными угодьями и титулом, но не имеющий наследника. Его первая жена умерла при родах вместе с ребенком, и теперь он ищет молодую жену. Это очень хорошая партия, и я не вижу для нее никаких препятствий, поэтому мы с твоим отцом ожидаем, что ты примешь его предложение.
Верена обратила молящий взор на отца, но тот поспешил отвести глаза.
– Папа? – испытующе спросила девушка.
– Твоя мачеха совершенно права. Тебе давно пора выйти замуж и стать хозяйкой собственного дома. Этот джентльмен – хорошая партия, он вполне годится тебе в мужья. Кроме того, когда у твоей мачехи появится ребенок, ей ни к чему будут заботы о незамужней падчерице.
– Но, папа, я хочу выйти замуж по любви, как вы с мамой! Я не думаю, что вынесу жизнь с мужчиной, который мне не нравится.
Граф принялся нетерпеливо барабанить по столу пальцами.
– Дочь, твоя мачеха любезно взяла на себя задачу, с которой ты, похоже, не сумела справиться, когда была в Лондоне, – она нашла тебе приемлемого жениха. Ты должна быть благодарна, что она так хлопотала за тебя. Ты познакомишься с герцогом Делкеннетом, и, если тебе повезет в него влюбиться, я первым за тебя порадуюсь.
Верена не могла больше этого выносить. Рискуя еще больше разозлить отца, она встала из-за стола и спешно покинула комнату, ни слова не сказав.
«Как он может так поступать? Как он может?! —всхлипывала девушка, взбегая по лестнице к себе в спальню. – Я думала, он меня любит, но теперь вынуждена усомниться в этом».
Проскочив мимо сбитой с толку Виолетты, Верена ворвалась в спальню и заперла за собой двери, заливаясь слезами.
«Я не выйду за мужчину, которого сама себе не выбирала, – рыдала в подушку девушка, – мама никогда бы для меня такого не хотела. Но такое впечатление, что мои желания не берутся в расчет. Ах, мамочка, милая, как жаль, что тебя нет рядом, ах, как же ты мне нужна! Что со мной будет? Ах, что со мной будет?»
ГЛАВА ВТОРАЯ
Стрелки отсчитывали час за часом, и Верена начала потихоньку брать себя в руки.
«Я должначто-нибудь придумать, я не могу просто покориться такой доле».
Девушка ворочалась на шелковом покрывале, ее волосы спутались в узлы, на щеках блестели невысохшие слезы.
«Какой несчастной я буду, если меня против воли выдадут замуж. Нет, я не стануженой человека, которого не люблю! Вспомнить бы только, почему мне так знакомо имя герцога, а лица припомнить не могу...»
Последних месяцев было более чем достаточно, чтобы показать Верене, какой может быть жизнь без любви.
Отец никогда еще не был с ней таким отстраненным. Теперь он лишь изредка проявлял теплоту, которая царила в Росслин-холле, когда они жили вдвоем.
«Такое чувство, будто с появлением мачехи он совершенно забыл о маме, – с болью сказала себе Верена и снова расплакалась. – Я поистине чахну без любви, и кажется, что пройдет еще немало времени, прежде чем я вновь найду ее в Росслин-холле».
Верена окинула взглядом комнату, которую занимала с тех пор, как покинула детскую, и все знакомые предметы, собранные в ней.
Повернувшись к тумбочке у постели, она заметила, что Виолетта наводила порядок. Книги, которые обычно валялись на полу рядом с кроватью, были сложены в аккуратную стопку, наверху которой красовалась ее любимая «Мифология» Томаса Балфинча.
Верена взяла в руки тяжелый том и тоскливо вздохнула. Она провела рукой по обложке и тут же перенеслась в другой мир.
Ах, как она любила мифы о богах и богинях, о неведомых животных, обитающих в чужеземных краях, и больше всего – историю о троянском коне!
«Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь вроде Париса пришел и украл меня сегодня же ночью! Если бы я была мужчиной, то могла бы просто исчезнуть и путешествовать, как Одиссей или Ясон и его аргонавты. Но что может женщина? Леди не может просто уйти, как и когда ей вздумается».
Внезапно перед лицом Верены возник образ матери, и ее нежный голос стал рассказывать историю отважной Флоренс Найтингейл[4], которая рискнула всем, чтобы помочь людям в полевом госпитале в Скутари во время ужасной Крымской войны.
«И ее репутация не пострадала, – напомнила себе Верена. – А значит, вполне возможно, что я тоже могу путешествовать по свету сама!»
Утешившись воспоминанием о матери, девушка остановила взгляд на картине, висевшей на стене рядом с туалетным столиком.
То было простое изображение кораблей, стоявших в порту гавани Пул-Харбор, и высокого голубого неба над ними, полного мечтаний, которые только предстояло осуществить.
«Что бы сделала на моем месте мама? – прошептала про себя Верена. – Она бы ни за что не позволила принудить себя к союзу без любви. Она скорее предпочла бы сбежать, чем согласилась жить в аду на земле...»
Мать как будто говорила с Вереной, пока та размышляла над будущим – девушка никогда не осмелилась бы развивать подобные мысли, если бы ее не направлял кто-то свыше. Это противоречило ее покладистому характеру.
«У меня нет выбора, я должна покинуть это место. Я с радостью пойду на риск, если это принесет мне счастье, по которому я томлюсь, да и неведомое должно быть лучше, чем брак против воли с мужчиной, которого я буду презирать».
Верена поднялась с кровати, вытерла слезы и подошла к картине, изображавшей Пул-Харбор. Казалось, будто эти ясные голубые небеса зовут ее!
Она всегда любила море. У отца была яхта, пришвартованная как раз в этой гавани, и при жизни жены он часто вывозил дочь на морские прогулки.
Девушка с теплотой вспоминала, как в шестнадцать лет плыла во Францию, направляясь в школу для благородных девиц в Париже. Это было через год после смерти мамы, и Верене не хотелось ехать, но, оказавшись на палубе и почувствовав, как гудят под ногами двигатели нового парохода, а в волосах играет морской бриз, она почувствовала себя счастливой как никогда.
«Решено, я поеду в Пул и сяду на корабль до Франции или Испании, или даже Греции!»
Эта мысль вдохнула в Верену решимость.
«В кои-то веки я не буду покорной дочерью. Но мне нужно уехать до выходных. Иначе моя судьба будет решена».
Остаток ночи Верена не могла уснуть от волнения, обдумывая план побега. Перед ее мысленным взором проносились всевозможные ситуации, надежды и страхи.
«Но я буду храброй, я должна довести дело до конца, – твердо поклялась себе девушка. – Ах, мама, укажи мне путь! Я никогдане нуждалась в тебе так, как сейчас».
* * *
Следующим утром Верена проснулась изнуренной, но проникшейся чувством спокойной целеустремленности.
– Как миледи себя чувствует этим утром? – спросила Виолетта, раздвигая тяжелые занавеси и впуская в комнату яркий солнечный свет. Утро было ясным и обещало теплую погоду.
– Хорошо, очень хорошо, – ответила Верена с таинственной улыбкой на губах.
– Говорят, у нас на выходных будет важный гость, миледи. Нам велели все подготовить для небольшой группы охотников. Как хорошо, что его светлость снова начал выезжать на природу!
