Текст книги "Мой милый звездочет"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

– А это еще один сюрприз этого дня, – весело заметил герцог. – Воистину такого дня сюрпризов вряд ли кто-нибудь еще может припомнить в своей жизни. Но что, если я расскажу вам об этом за обедом?

Дворецкий предложил им по бокалу шампанского, и пока они потягивали золотистое вино, объявил, что обед подан.

Герцог тут же предложил Вэле руку, и они направились к обеденному залу. Лакей распахнул перед ними дверь, и Вэла увидела красиво накрытый стол, украшенный золотыми канделябрами.

– А как же дедушка? – спросила Вэла. – Разве мы не пожелаем ему спокойной ночи?

– Я разговаривал с ним перед тем, как идти в часовню, и он сказал мне, что хотел бы помолиться перед сном о вашем счастье, а затем пойти спать. Мы увидимся с ним завтра утром.

– Понимаю, – вздохнула Вэла.

Она прошла к столу, украшенному белыми цветами, и огляделась. Ей было странно видеть этот большой зал, предназначенный только для них двоих. Все это было похоже на сказку.

Герцог сел во главе стола в кресло с высокой спинкой, которое обычно занимал архиепископ, словно нисколько не сомневался в своем праве занять это почетное место. Вэла села рядом с ним.

Слуги начали подносить угощения, все на серебряных тарелках и блюдах, которые составляли часть сокровищ, испокон веков принадлежащих архиепископам Йоркским.

Все мысли Вэлы были сейчас заняты только супругом. Первый раз за все время их путешествия вдвоем она испытывала смущение.

Почему-то ей было очень трудно заговорить с ним, она с грустью вспоминала те вечера, когда с такой легкостью и непринужденностью вела с ним споры или расспрашивала о любви.

Но зато сейчас она впервые увидела в его взгляде странный, жаркий огонек, которого не было прежде, и слышала в его голосе нежность.

Когда слуги вышли, герцог откинулся на спинку кресла с рюмкой коньяка в руке, и Вэла невольно подумала о том, насколько сильно отличается это их пиршество от тех вечерних ужинов в маленьких деревенских гостиницах во время их безумного путешествия в Йорк.

И, словно опять прочитав ее мысли, герцог сказал:

– А мы ведь с вами вышли победителями! В чем я в глубине своего сердца никогда не сомневался.

– Мне тоже хотелось так думать, – заметила Вэла, – но только я боялась быть слишком самонадеянной.

– Нужно ли говорить о том, как великолепно вы вели себя все это время? – спросил герцог. – Я не представлял себе, что женщина может быть такой храброй и так прекрасно владеть собой в столь отчаянных обстоятельствах!

Она знала, что он имел в виду те ужасные минуты в церкви, когда Вальтер нацелился в грудь герцога. Жизнь от смерти тогда отделяли секунды. И только благодаря их самообладанию и божьей помощи они выиграли у судьбы эти секунды.

– Эти минуты мы оба, наверное, предпочли бы забыть, – продолжал герцог тихо, – за их исключением, это будет великолепная история, которую мы с удовольствием будем рассказывать нашим детям и внукам.

Брокенхерст увидел, как от этих слов щеки девушки вспыхнули жарким румянцем. А Вэла тем временем думала о том, как еще сегодня утром спрашивала, откуда берутся дети. Теперь он сможет показать ей это на деле. От подобных мыслей она покраснела еще больше.

– Однако все кончается, подобно тому, как весна приходит на смену зимним холодам, – продолжал герцог, – и ничего не происходит зря в этом мире. Мы с вами нашли друг друга, а наш друг и спаситель Уильям Трэвис обрел новую жизнь.

– Вы, кажется, назвали его Тронтоном? – с любопытством спросила Вэла.

– Это как раз то, что бы я хотел вам объяснить.

Герцог в нескольких словах рассказал о том, что они сделали, чтобы выдать Джайлса за Уильяма Трэвиса.

– Когда эти два тела заберут от ступеней церкви и обыщут, – объяснял он, – никто не станет доискиваться их настоящих имен, а найдя в кармане Джайлса книгу с именем разбойника, они и вовсе успокоятся.

– Ах, как вы замечательно это придумали! – восхитилась Вэла.

– Но что гораздо важнее, – добавил герцог с довольным видом, – никому не придет в голову связать свадьбу достопочтенного Джорджа Хьюджеса и Шарлотты Мейхем, которая имела место в тот день в церкви, с герцогом и герцогиней Брокенхерст.

Он накрыл руку Вэлы своей.

– Это еще одна серьезная причина, почему я хотел, чтобы архиепископ снова обвенчал нас, хотя в связи с первым и самым важным венчанием ни у кого не может возникнуть никаких вопросов по поводу его законности.

– А вы… действительно хотели… чтобы я стала вашей женой? – тихо спросила Вэла и взглянула на него, задержав дыхание.

– Да, и в самое ближайшее время я докажу вам, как сильно я этого хочу, – улыбаясь, сказал герцог. – Однако я еще не все рассказал вам о нашем друге Тронтоне. Я бы не хотел, чтобы вы и дальше волновались о его судьбе.

– Вы сказали, что он поехал на юг?

– Я отправил его в Херст, в мой фамильных замок и ваш будущий дом, моя милая.

Вместе с ним я передал необходимые распоряжения моему управляющему. Я хочу поручить Торнтону заняться школами для детей моих арендаторов и там, где их нет, открыть новые. Думаю, работы хватит с избытком и ему самому, и тем учителям, которых он наймет.

– Как вы это здорово придумали! – воскликнула Вэла, не в силах сдержать своего восторга. – Я вам так благодарна! Ничего не могло бы доставить мне большей радости!

– Я надеялся, что вы именно так и скажете, – улыбнулся герцог. – А когда Трон-тон полностью все наладит в Херсте, он отправится в другие мои владения, где сможет заняться тем же благим делом и полностью реализовать свои возможности.

Вэла сжала от волнения руки.

– Он будет так счастлив! И вы не могли бы более достойным образом вознаградить его и найти ему лучшее применение.

– Именно так я и думал, – согласился с ней герцог, – и если Уильям Трэвис мертв, я думаю, с вашей и моей помощью Уильям Тронтон будет заниматься любимым делом.

Вэла пристально смотрела на герцога, и в ее глазах было столько благодарности и счастья, что они светились едва ли не ярче свечей, освещающих зал.

Герцог улыбнулся.

– Как-то вы сказали мне, что получать знания – это все равно, что считать звезды. Их слишком много, и невозможно пересчитать их все, но каждая звезда по-своему прекрасна.

– Вы помните, что я вам когда-то говорила? – поразилась Вэла.

– Я помню все, что вы мне говорили, – нежно произнес герцог. – А теперь я хочу, чтобы вы помогли мне считать совсем другие звезды.

Вэла озадаченно на него посмотрела.

– Вы многому научили меня, моя любимая. Благодаря вам я узнал такие вещи, о которых никогда прежде даже не задумывался.

– Я бы очень хотела… чтобы это было правдой, – смутилась Вэла, решив, что он над ней подшучивает, – но едва ли это возможно.

– Но это правда! – настаивал герцог. – Вы умеете так увидеть самые простые вещи, что они начинают казаться прекрасными и волнующими. Вы проявляли бесконечную доброту и понимание, общаясь с людьми, которых никогда не было в моей жизни и которых я никогда, до сегодняшнего дня, не понимал и не знал об их проблемах.

Поражаясь своей горячности, герцог подумал о том, как счастлив был бы Фредди, если бы мог услышать его сейчас. И тут он вспомнил, что еще не объяснил своей жене причину, по которой он ехал в Йорк.

– Если я смогла… помочь вам в чем-то, – сказал Вэла смущенно, – это для меня самое большое счастье. Но только вы такой мудрый, храбрый и так все хорошо понимаете… Я чувствую, что никогда не смогу сравняться с вами в ваших знаниях… Я бы очень хотела, чтобы вы научили меня… многим вещам.

– Есть один урок, – понизив голос, проникновенно сказал герцог, – который я мечтаю вам дать.

– Какой? – наивно спросила девушка.

– Мне кажется, вы знаете ответ. Это урок любви, моя прелестная, милая женушка. И, судя по тому, о чем вы просили рассказать меня, сидя там, у ручья, я точно знаю, что по крайней мере в этом вопросе вы совершенно несведущи. Поэтому нам придется начать наш урок с самого начала.

Он подождал, пока ее щеки залились алым пламенем. Ее смущение было так прелестна, что он не мог отказать себе в удовольствии насладиться этим зрелищем. Но на этот раз выражение ее глаз застало его врасплох.

Вэла молчала, и герцог, с трудом подавив отчаянное желание тут же заключить ее в объятия, произнес, стараясь казаться спокойным:

– Мне кажется, нам пора подняться в гостиную.

– Да, конечно, – быстро сказала Вэла. – Должна ли я сейчас уйти и оставить вас пить вино… одного?

Почувствовав, что допустила какую-то ошибку, она быстро добавила:

– Боюсь, что, поскольку в предыдущие дни я этого не делала, вы могли подумать, что я несведуща также и в правилах хорошего тона.

– Я могу подумать только одно: вы самая восхитительная, самая чудесная, самая соблазнительная женщина на свете! Но нам будет гораздо удобнее разговаривать, когда нас не будет разделять стол.

Вэла встала, все еще смущенная и растерянная, и не смела поднять на него глаза, пока они следовали через весь зал к двери.

Затем они миновали коридор, увешанный портретами предыдущих архиепископов, едва ли замечая что-либо вокруг себя.

Когда они вошли в гостиную, то Вэла вдруг отметила, что здесь прохладно и пахнет цветами. Ее разгоряченных щек коснулся свежий, наполненный ароматами воздух.

Хотя в комнате горели свечи, одно французское окно, выходящее прямо в сад, не было задернуто портьерами. Стеклянные створки были открыты, словно, приглашали спуститься в вечернюю прохладу сада.

Вэла медленно подошла к окну.

Солнце уже скрылось за горизонтом, но его отсвет все еще заливал темнеющее с каждой минутой небо, на котором одна за другой зажигались звезды.

Вэла взглянула на звезды, а герцог тем временем не мог отвести восхищенного взгляда от ее точеного профиля. В свете свечей ее лицо казалось полупрозрачным, словно светящимся на фоне погрузившегося во мрак сада.

– Посчитайте свои звезды, любовь моя, – тихо сказал герцог. – И когда вы скажете мне, сколько их там, я расскажу, как много нам еще предстоит узнать.

– Вы снова смеетесь надо мной, – упрекнула мужа Вэла. – А все потому, что я однажды вам сказала, что меня интересуют только знания и что… все остальное… не кажется мне важным.

– А теперь вы, возможно, обнаружили, что были не правы? – с улыбкой предположил герцог.

– Вы же сами знаете…

– Но, быть может, вы расскажете, что вам теперь кажется важным? – продолжал он настаивать, приближаясь к ней.

Внезапно она всем телом ощутила его близость, его голос завораживал, повергая в состояние странной истомы и неясного томления. Ей было и жарко, и холодно одновременно. Девушка едва смогла шепотом произнести:

– Вы смущаете меня.

– Вы не представляете себе, как я люблю, когда вы смущаетесь, – прошептал герцог ей на ухо. И от звуков этого бархатного голоса ее охватила дрожь. – Но я все-таки жду ответа на свой вопрос.

– Но это очень трудно… ответить, потому что вы сами… мне еще ничего не сказали.

Герцог улыбнулся, по достоинству оценив, как ловко она избегала ответа, и еще он подумал, что одна из причин ее очарования заключалась в этой ее неуловимой, ускользающей недоговоренности.

– Мне кажется, вы забыли, – все тем же волнующим шепотом произнес он, – что дважды сегодня обещали во всем слушаться меня.

– Я ничего… не забыла. И вы тоже дали определенные обещания.

– Хотите, чтобы я повторил их в третий раз?

Она наконец перевела взгляд на мужа, а он нежно произнес:

– Любить и заботиться, отныне и навсегда. И это именно то, что я намерен делать, Вэла.

С этими словами он обнял ее за талию и притянул к себе. И тут же почувствовал ее дрожь, которая передалась и ему. Она была такой нежной, такой податливой в его руках, и он так долго сдерживался…

Но затем герцог вспомнил: хотя им обоим казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как они вместе, всего два дня назад она говорила, что не хочет выходить замуж.

Он думал, что она уже переменила свое мнение на этот счет, но все же хотел быть в этом уверен. Поэтому вместо того, чтобы поцеловать ее, как бы ему этого ни хотелось, герцог спросил:

– Тогда послушайте меня, моя драгоценная женушка, потому что я хочу сказать кое-что очень важное.

– Что… вы хотите сказать? – спросила Вэла с таким страхом, словно ожидала услышать нечто такое, отчего должно разбиться ее сердце.

Но герцог истолковал ее страх по-своему.

– Не надо бояться, любовь моя. В этом нет ничего страшного. Потому, что я люблю вас, и еще потому, что хочу, чтобы вы были счастливы… но, как все эгоисты, я хочу, чтобы вы были счастливы только со мной.

Он сделал паузу и крепче прижал ее к себе.

– Я понимаю, – затем продолжил он, – что все произошло слишком быстро и неожиданно для нас обоих. Называйте это судьбой, если угодно, или промыслом Божьим. Но мы были предназначены друг другу. Однако это не значит, что мы не можем немного подождать с его выполнением…

Герцог почувствовал, как она напряглась.

– Я хочу сказать, – продолжал он поспешно, – что если вы хотите немного подождать, пока мы лучше не узнаем друг друга до того, как я стану учить вас любви… то хорошо, я готов подождать, как бы трудно мне это ни было. Я готов оставаться только вашим другом до тех пор, пока вы сами не захотите… не будете готовы принять мою любовь.

Едва он замолчал, как сразу почувствовал, что напряжение отпустило Вэлу. Ему даже показалось, что она сама теснее прижалась к нему, хотя сделать это было бы довольно трудно – они и так стояли, едва ли не слившись в одно целое.

Брокенхерст ждал. Очень тихо, так, что он едва смог ее расслышать, Бэла наконец сказала:

– Я все поняла… вы, как всегда, хотите поступить благородно… и теперь я могу ответить на ваш вопрос. Самое важное, что я узнала за эти дни, это то, что я… люблю вас!

Герцог взял ее за подбородок и повернул к себе, чтобы видеть ее глаза.

– Это действительно так? – нежно спросил он.

– Я люблю вас! – повторила Бэла. – Я просто боялась… что вы… когда мы доберемся до Йорка… вы оставите меня, и я никогда больше вас не увижу. А потом, после венчания… я боялась, что все это сделано только потому, что вы очень добрый и благородный человек… но что на самом деле вы меня не любите… а я бы не смогла жить без вас!

Боль, прозвучавшая в ее голосе, потрясла его.

– Сокровище мое! – прошептал герцог.

– Я люблю тебя! Я так тебя люблю, – снова и снова шептала Вэла, не в силах больше сдерживать слезы. – Пожалуйста… научи меня любви… потому что я хочу, чтобы ты любил меня, сделал меня своей женой.

– Но ты уже начала учиться, – сказал герцог. – Моя любимая, как же мне повезло, что я нашел тебя.

Он нашел губы Бэлы и прижался к ним поцелуем. С этого мгновения слова им были больше не нужны. Говорили их губы, руки, тела, страстно жаждущие объятий.

Ее губы оказались именно такими, как он себе и представлял – нежные, мягкие, невинные и очень робкие. И он понял, что именно таких поцелуев тщетно искал до сих пор, даже не сознавая этого, в объятиях своих жадных, требовательных любовниц.

Затем он понял, что она больше не боится его, и почувствовал, как сильно ее желание раствориться в нем. И тогда его поцелуи стали более настойчивыми, страстными, герцог проник языком в нежную глубину ее рта, и, когда ее первое изумление прошло, он понял с восторгом, что она с не меньшим пылом отвечает ему.

Время для них остановилось. У Вэлы кружилась голова, и ей казалось, что все звезды неба опустились сейчас сюда, окружив их странным, светящимся хороводом.

«Я люблю тебя! Я люблю тебя!» – хотелось ей повторять снова и снова.

Он оторвался на миг от ее губ, и в его глазах Вэла прочла те же самые чувства, что бушевали сейчас в ее сердце.

– Моя жена! Моя любимая! – воскликнул он.

И это были единственные слова, которые он мог сейчас произнести.

Много часов спустя, когда они лежали на большой кровати, Вэла обнаружила, что ее муж откинул полог, чтобы они могли видеть звезды, сверкающие на черном бархате неба.

Она придвинулась к нему чуть ближе, и он нежно спросил:

– Ты счастлива, сокровище мое?

– Я так счастлива, что мне кажется, я сейчас уже не на земле, а на одной из этих звезд…

– У меня такое же чувство, – сказал герцог. – А раз мы там с тобой вдвоем, моя желанная, то больше уже ничего не имеет значения.

Вэла повернулась и взглянула на него.

– Признайся, – сказала она, улыбаясь, – наверное, ты решил, что я ужасная дура, когда я сказала тебе, что не собираюсь ни в кого влюбляться и ни за что не выйду замуж?

Герцог усмехнулся и поцеловал ее в кончик носа.

– Ну, я и сам был не меньшим дураком, – ответил он, тихо посмеиваясь. – Я не хотел жениться, потому что считал, что не смогу найти женщину, которая не наскучила бы мне рано или поздно и с которой я мог бы не чувствовать себя словно в тюрьме.

– Возможно… я тоже наскучу тебе… со временем?

– Этого не будет, – серьезно ответил он, но в глазах его при этом плясали озорные искорки, – во-первых, потому что у нас есть столько интересных тем для обсуждений и споров, что нам не хватит и двух жизней, чтобы исчерпать их все, а во-вторых, потому что я еще не встречал никого, кто мог бы за два дня знакомства так сильно изменить мои взгляды на жизнь.

Он снова поцеловал ее и добавил уже вполне серьезно:

– Ты помогла мне найти множество дел, которые теперь станут важной частью нашей с тобой жизни.

– Ты слишком добр ко мне, – сказала Бэла. Но мысли ее сейчас были заняты совсем другим. – Я очень боюсь одного… Поскольку я так неопытна в любовных делах, ты очень скоро найдешь себе более искушенную возлюбленную, с которой тебе не будет скучно.

Герцог улыбнулся. Оглядываясь назад, он мог вспомнить не один десяток самых опытных и искушенных в любовных утехах красавиц, с которыми ему очень скоро становилось смертельно скучно. Думая о них сейчас, он решил, что у всех этих женщин был один недостаток – они не были похожи на Вэлу. Однако говорить о других женщинах своей жене он, разумеется, не собирался.

– Но ты забыла одну вещь… Помнишь, мы с тобой согласились с тем, что у каждого человека на земле есть своя половина. И я абсолютно уверен, что свою половину я нашел.

Вэла тихонько вздохнула.

– Но как я могу быть в этом уверена? – спросила она.

– Просто люби меня.

Он притянул ее к себе и поцеловал губы, а потом стал нежно целовать ей шею, плечи, грудь…

– Я обожаю тебя, – сказал он, снова поднимая голову. – Ты просто сводишь меня с ума. И боюсь, моя любимая, что именно ты вскоре заскучаешь со мной.

– Никогда! Никогда, потому что я только сейчас поняла, какой я была глупой, когда говорила, что мне не нужна любовь. Это самое замечательное… самое прекрасное, что может быть у человека…

Она говорила это с такой страстью, что мгновенно в глазах герцога вспыхнули жадные, жаркие огоньки. Внезапно она спрятала голову у него на груди и прошептала:

– Теперь, когда ты показал мне… что значит быть женой… я знаю, что это и есть самая прекрасная и самая огромная… звезда в ночи.

– Именно это я и пытался тебе объяснить, – улыбнулся герцог. – И раз ты так хорошо все поняла, значит, я талантливый учитель.

– Твои уроки не пропали даром! – воскликнула Вэла. – И я не могу думать ни о чем другом, кроме любви, а значит – кроме тебя и твоих поцелуев…

– Ну что ж, – прошептал он ей почти в самые губы, – тогда давай считать звезды вместе!