Текст книги "Мой милый звездочет"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

БАРБАРА КАРТЛЕНД
МОЙ МИЛЫЙ ЗВЕЗДОЧЕТ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1825 год

– К вам майор Стенли, ваша светлость, – объявил дворецкий.

Герцог Брокенхерст отложил газету, которую, как обычно, читал после завтрака, и выжидающе посмотрел на дверь.

В библиотеку быстрым, решительным шагом вошел молодой офицер.

Фредди Стенли был одет в мундир лейб-гвардейца с сияющими эполетами и высокие, до блеска начищенные сапоги, натянутые поверх белых замшевых лосин. Свои белоснежные перчатки с широкими раструбами и сверкающий серебром шлем с пышным плюмажем, введенным королем в бытность его еще принцем-регентом для своей личной гвардии, майор Стенли оставил в холле.

– Ты просто ослепил меня своим нарядом, Фредди, – насмешливо воскликнул герцог вместо приветствия.

– Будь он проклят, – отвечал его друг. – Я получил твою записку как раз перед самым парадом и примчался сразу же, как только смог освободиться, даже не переоделся.

Звеня шпорами, он подошел к герцогу и уселся в кресло, расположенное напротив.

– И что означает вся эта спешка? – недовольным тоном спросил он. – Судя по твоей записке, я уже приготовился услышать, что сгорел твой дом, или тебе изменила удача, и ты проиграл все свое состояние. Впрочем, такое едва ли возможно.

– Нет, все обстоит гораздо хуже, – сказал герцог, сохраняя полную серьезность. – Дело в том, Фредди, что я умираю от скуки.

– От скуки? – изумленно воскликнул Фредди. – Не хочешь же ты сказать, что заставил меня примчаться сюда только для того, чтобы сообщить то, о чем я знаю, по крайней мере, уже два года!

– Ты знаешь? – В голосе герцога послышалось неподдельное удивление.

– Ну разумеется. Да это и неудивительно.

– Что ты хочешь сказать? – подозрительно спросил герцог.

– Я отвечу, но только после того, как ты расскажешь, как это получилось, что ты вдруг обнаружил то, что было давно всем очевидно.

Герцог чуть заметно нахмурился и беспокойно переменил позу.

– Я обнаружил это прошлым вечером, – ответил он задумчиво, – когда понял, что просто не в состоянии сделать предложение Имоджин.

Слова друга повергли Фредди Стенли в крайнее изумление.

– Ты хочешь сказать, – спросил он после долгой, весьма красноречивой паузы, – что собираешься ретироваться?

Герцог горестно кивнул.

– Но мой дорогой Брок, – принялся увещевать его Фредди, – подумай о последствиях! В свете вот уже несколько месяцев ждут объявления о вашей помолвке. Вентовер давно кормит своих многочисленных кредиторов обещаниями, что ты заплатишь все его долги сразу, как только Имоджин станет твоей женой.

– Я так и предполагал, – недовольно заметил герцог. – Только с какой стати он ожидает, что я буду оплачивать все его дорогостоящие чудачества, как, например, бриллианты, которые он подарил той хорошенькой жрице Киприды, за которой волочился последнее время? Это выше моего понимания.

– Вряд ли его долги проделают дыру в твоем кармане, – пожал плечами Фредди. – Ты едва ли заметишь этот урон. Впрочем, я не представляю, как ты сможешь его избежать.

– Но я ведь еще не делал ей предложения!

– Но зато сделал все, чтобы твои намерения стали совершенно очевидными, постоянно преследуя девицу и упорно добиваясь ее благосклонности.

Губы герцога скривились в циничной усмешке.

– Если хочешь знать, именно меня упорно преследовали.

– Ну хорошо, допустим, но ты ведь не сбежал вовремя, – безжалостно отрезал Фредди. – Ты устраивал для нее приемы в Лондоне и в своем имении, и ты танцевал с ней несколько танцев подряд на балу в Виндзорском дворце – я видел это своими собственными глазами!

– Но я ведь этого и не отрицаю, – раздраженно ответил герцог. – Я всего лишь пытаюсь тебе сказать, как прошлым вечером внезапно обнаружил, что у Имоджин, несмотря на всю ее красоту, ума не больше, чем у трехлетнего ребенка.

– Вот удивил! Да я мог бы тебе уже давно об этом сказать, – заметил Фредди.

– Так почему же ты этого не сделал, черт тебя возьми!

– А какой смысл? Разве ты стал бы меня слушать? Ведь ты был совершенно очарован ее красотой, предпочитая доверять глазам,

вместо того, чтобы прислушаться к тем глупостям, которые она изрекала.

– Да, именно это я и обнаружил прошлым вечером.

После некоторой паузы Фредди заметил:

– Расскажи мне все подробно.

Герцог тяжело вздохнул:

– Я танцевал с Имоджин в третий раз на балу у Ричмондов, а затем мы пошли прогуляться по саду. Сияла луна, сверкали китайские фонарики, теплый ветер принес аромат ночных фиалок. Все было очень романтично, и я едва ее не поцеловал. Но тут она сказала…

– Что же именно она сказала? – полюбопытствовал Фредди, прерывая несколько затянувшуюся паузу.

– Я не могу точно вспомнить, – со вздохом отвечал герцог. – Нечто банальное, глупое… И я вдруг с ужасом подумал, что подобные высказывания мне придется отныне выслушивать по крайней мере еще лет пятьдесят. И тогда я отчетливо понял, что не вынесу этого.

– Ну, ты мог бы обнаружить это гораздо раньше!

– Да знаю я, знаю, – недовольно проворчал герцог. – Все же лучше поздно, чем никогда. Я сбежал, Фредди. Я просто не мог сделать ей предложения.

– И что же ты теперь намерен делать со всем этим?

– Именно об этом я и хотел с тобой поговорить.

Фредди поглубже уселся в кресло и обреченно вздохнул.

– Ну что ж, хорошо, Брок, – сказал он. – Пусть так. Допустим, ты не собираешься жениться на Имоджин. Но что дальше? Ведь ты прекрасно понимаешь, что твоя святая обязанность состоит в продолжении рода. Ты должен заиметь наследника.

– Ну, у меня еще в запасе бездна времени для этого, – беспечно отмахнулся от друга герцог.

– Допустим. И все же, пусть не Имоджин, но все равно это будет кто-то очень на нее похожий. Так почему бы и не она?

– Бог мой, уж не хочешь ли ты сказать, что все женщины в высшем свете столь же глупы и скучны?

– Полагаю, что все они более или менее одинаковы в этом возрасте, – отозвался Фредди. – Как ты прекрасно знаешь, они все покидают классную комнату с одной-единственной мыслью в голове…

– Выйти замуж, – закончил за него герцог.

– Разумеется, и не просто выйти замуж, а поймать самого знатного и богатого жениха. А кто может в этом сравниться с тобой?

– Тем более я не собираюсь жениться на Имоджин, – сердито воскликнул герцог.

Друзья помолчали некоторое время, затем Фредди сказал:

– Что ж, в таком случае, если ты пока не готов к выслушиванию гневных тирад Вентовера и слезам Имоджин, тебе лучше потихоньку улизнуть из Лондона и не попадаться им на глаза.

– Именно об этом я и думал всю оставшуюся часть ночи после вчерашнего бала.

– И куда ты собираешься уехать? Герцог пожал плечами.

– Какая разница? Я владею, как тебе хорошо известно, полдюжиной домов в разных графствах страны, а в Фолкстоне на якоре стоит моя яхта.

– Полагаю, ты надеешься, что я поеду с тобой?

– Не скрою, такая мысль и в самом деле приходила мне в голову, – с чуть заметной улыбкой заметил герцог.

Фредди задумался на несколько мгновений.

– Мне кажется, ты совершаешь ошибку.

– Тем, что не хочу жениться на Имоджин?

– Нет… своим поспешным бегством.

– Проклятье! Это вовсе никакое не бегство! – воскликнул с досадой герцог. – Это просто тонкий стратегический маневр – отвод войск на заранее подготовленные позиции.

Фредди громко рассмеялся.

– Великолепное объяснение, если не хочешь встретиться с противником лицом к лицу.

– Прекрати сейчас же свои шуточки и лучше помоги мне выпутаться, – взмолился герцог. – Именно для этого я и позвал тебя.

Он помолчал немного, затем продолжил:

– Я прекрасно понимаю, что мое поведение достойно всяческого порицания. Но если Имоджин мне не подходит, то столь же очевидно, что и я не подхожу ей, так как не смогу стать для нее хорошим мужем.

– Вот это верно, – согласился Фредди. – И если хочешь знать мое мнение, ты не сможешь стать хорошим мужем ни для одной женщины, на ком бы ты ни женился, так как ты привык думать только о себе.

Герцог страдальчески поморщился.

– Но что ты прикажешь делать с моими многочисленными родственниками, которые последнее время разговаривают со мной так, словно я какой-нибудь Мафусаил и в самом скором будущем уже буду не в состоянии произвести на свет потомство.

Фредди откинул голову и расхохотался.

– Что ж, это одна из тех отрицательных сторон, которые неотделимы от титула герцога. И согласись, их не так уж много.

– Я в этом далеко не так уверен, как ты, – недовольно заметил герцог. – Я обнаружил, что связан множеством ограничений и условностей, которые для большинства людей совершенно необязательны.

Фредди испытующе посмотрел на друга, и в его глазах мелькнуло лукавое выражение.

– Хочешь услышать от меня правду, Брок? Или тебе стоит слишком больших хлопот и беспокойства, чтобы покинуть свои заоблачные выси, и ты предпочитаешь оставаться в мире грез и мечтаний?

– Так вот как, ты думаешь, я живу?

– Не думаю, мой друг. К сожалению, знаю.

– Ну хорошо, скажи мне правду – хотя, как я понимаю, ничего приятного я от тебя не услышу.

– Я частенько думаю о тебе, – медленно начал Фредди. – А правда состоит в том, что ты стал слишком важным, слишком богатым и чертовски самоуверенным в последнее время.

– Благодарю, – насмешливо сказал герцог, саркастически изогнув бровь.

– Ты ведь сам просил сказать тебе правду, так что теперь будь добр выслушать все. Ты слишком далеко оторвался от реальной жизни, от людей и от обстоятельств, среди которых приходится жить таким, как мы, твои старые друзья.

– Ну это уж слишком! – запротестовал герцог. – Ты хочешь уверить меня, что моя жизнь чересчур легка и беззаботна. Но она определенно не была легкой, когда мы с тобой служили под началом Веллингтона!

– Но тому уже минуло десять лет, – заметил Фредди. – Ты демобилизовался, когда умер твой отец, и с тех пор постоянно находился в центре внимания. С тобой носились, холили и лелеяли, словно ты был какой-то редкой диковиной, нежным цветком, который мог мгновенно погибнуть при одном только соприкосновении с реальным миром за пределами той башни из слоновой кости, в которую ты сам себя заключил.

Герцог тяжело вздохнул.

– Видимо, ты прав.

– Ты только посмотри, как ты живешь, – продолжал Фредди. – Твои слуги обращаются с тобой так, словно ты сделан из тончайшего дрезденского фарфора. За тебя все делают управляющие, секретари, слуги…

Герцог издал звук, который можно было принять за протестующий возглас, однако не стал прерывать Фредди, и тот продолжал:

– Мало того, что они все пресмыкаются перед тобой и чуть ли не целуют твои сапоги, так еще всегда находится прелестная женщина из общества, страстно мечтающая разделить с тобой постель или выскочить за тебя замуж.

– Уж не слышу ли я нотки зависти в твоем голосе? – весело спросил герцог.

– Возможно, и услышал бы, если бы я не знал тебя так хорошо. Но в последнее время я с грустью наблюдаю, как с каждым годом ты становишься все циничнее, все надменнее. Ты перестал радоваться жизни, скука – вот твоя главная подруга. И, глядя на тебя, я сотни раз говорил себе, что ни за что не хотел бы поменяться с тобой местами.

– Наверное, если бы мы были героями какой-нибудь французской комедии, – лениво заметил герцог, – мы могли бы поменяться с тобой местами. Ты бы надел мою одежду и стал на время герцогом, а я надел бы твой мундир и отправился в казармы, чтобы занять твое место.

– Но поскольку это невозможно, у меня есть идея получше.

– И что же ты придумал? – поинтересовался герцог, скептически посмотрев на друга.

– Ну, прежде всего тебе необходимо на время исчезнуть, это очевидно. Затем, думаю, было бы очень полезно для твоей души, если, конечно, она еще у тебя осталась, подумать о себе и о своем будущем.

– Ну, уж этим я занимаюсь достаточно часто.

– Что ж, значит, придется подумать снова, – убежденно заявил Фредди. – И на этот раз – о том, как изменить свою жизнь, сделать ее богаче и осмысленнее. Ты не можешь и дальше продолжать развлекаться в свое удовольствие и возбуждать несбыточные надежды в сердцах невинных девиц только для того, чтобы бросить их на пороге церкви.

– Будь ты проклят, Фредди! Я не так уж часто это делал! – горячо запротестовал герцог.

– А как насчет Шарлотты?

– Шарлотта вбила себе в голову, что я собираюсь жениться на ней, – отвечал герцог. – Но, как ты прекрасно знаешь, мои намерения всегда были абсолютно бесчестными.

Фредди, не выдержав, рассмеялся.

– Что ж, в одном тебе не откажешь, Брок, ты всегда откровенно признаешься в своих грешках.

– И то же самое можно сказать в отношении Луизы, если ты намерен упомянуть и ее, – продолжал герцог, игнорируя замечание друга.

– Я вовсе не собирался этого делать. Луиза была отнюдь не невинным цветочком. Она чертовски хорошо знала, чего ей было нужно, и, честно говоря, был момент, когда мне показалось, что она своего добьется.

– Ей и в самом деле удалось довольно долго дурачить меня, – признал герцог.

Фредди наклонился вперед и пытливо взглянул на своего старого друга.

– Так что же ты ищешь, Брок? – спросил он без тени юмора.'

– Хотел бы я сам это знать, – задумчиво ответил герцог. – Но я знаю лишь, что мне все наскучило и ничто не мило.

– И ты в самом деле полагаешь, что, если мы с тобой поедем в Корнуолл, Уэльс или даже в Шотландию, все будет по-другому? – спросил Фредди. – Нет, Брок. Ты и там будешь так же купаться в роскоши, твои слуги буду предвосхищать каждое твое желание, и ты никогда не почувствуешь своей связи с настоящим миром, в котором живем мы все. А когда ты вернешься в Лондон, то заскучаешь еще больше.

– Так что же, ради всего святого, ты предлагаешь мне делать? – с раздражением спросил герцог.

– Боюсь, мое предложение тебе не понравится.

– Я готов выслушать его.

– Ну, что ж, пусть будет так. Что, если я предложу тебе поехать… куда ты сам пожелаешь, но только одному и инкогнито?

– Что тут такого особенного? Я часто путешествовал под одним из своих имен, – пожал плечами герцог.

– Но я вовсе не имею в виду, что ты станешь называть себя лордом Херстом и пустишься в путешествия вместе со свитой слуг, личным камердинером и охраной, – насмешливо заметил Фредди. – Когда я сказал, что ты поедешь один, я имел в виду именно это – один и под чужим именем.

Герцог изумленно воззрился на друга.

– Позволь мне все объяснить, – продолжал Фредди. – И если так тебе будет легче, я даже готов заключить с тобой пари.

Герцог сохранял удивленное молчание, и Фредди продолжил:

– Я готов поставить своего Каналетто, единственную ценную вещь, которая у меня есть, против твоей пары гнедых, что ты не сможешь доехать отсюда до Йорка один, верхом, без сопровождающих, инкогнито, потому, что это стало слишком утомительно для тебя. Ты сдашься на середине пути и пошлешь за своими слугами и экипажем.

Фредди говорил медленно, словно взвешивал каждое слово.

Герцог смотрел на него с таким изумлением, будто с трудом мог поверить своим ушам.

– И ты действительно готов рискнуть своим Каналетто из-за такой абсурдной затеи? – все еще не веря, спросил он.

– Я влюблен в твоих гнедых.

– Это самое нелепое предложение, которое я когда-либо слышал! – воскликнул герцог. – Разумеется, я смогу сделать это, если захочу, и притом с легкостью!

– Так ты принимаешь пари?

– Я просто не вижу в этом ничего особенного.

– Возможно, это поможет тебе взглянуть на жизнь под другим углом, так сказать, переосмыслить жизненные ценности.

– Очень в этом сомневаюсь, – усмехнулся герцог. – Я и так знаю, что дороги слишком пыльные и грязные, постоялые дворы, где мне предстоит останавливаться, отвратительны, и раз мне придется довольствоваться компанией бродяг и грубых мужланов, общение с кем-либо будет крайне ограниченным.

– Все зависит от тебя, – осторожно заметил Фредди. – Но я думаю, это может стать для тебя интересным приключением.

– Очень в этом сомневаюсь!

С этими словами герцог поднялся и направился к столику в углу библиотеки с разнообразными напитками, в том числе бутылкой шампанского в серебряном ведерке со льдом, а также графинами с мадерой, хересом, бренди и кларетом.

Он усмехнулся, увидев искреннее недоумение на лице друга, и добавил:

– В последние годы ты стал очень важным, но я еще не забыл, как перед Ватерлоо ты стащил у меня флягу с водой потому, что забыл свою. И что интересно, я воспринял это так, словно ты имел полное право это сделать.

– Ради бога, Фредди! – воскликнул, чуть покраснев, герцог. – Какое все это имеет отношение к нашей поездке?

– Самое прямое. Ведь, по сути, ничего не изменилось. Ты и сам прекрасно знаешь, как все будет. «Фредди, сделай то» да «Фредди, сделай это». И я буду с охотой повиноваться тебе, потому что очень тебя люблю. Но надо же тебе хотя бы раз пожить так, чтобы некому было приказывать, кроме своей лошади.

– Удивительно, как еще ты не предлагаешь мне пройти пешком до Йорка!

– Это неплохая идея, но тогда твое путешествие слишком затянется. И что ни говори, а я стану скучать по тебе.

– Кажется, ты абсолютно уверен, что я соглашусь участвовать в этой безумной затее!

– Если ты хорошенько подумаешь, то согласишься, что в данных обстоятельствах это самый лучший для тебя выход. Ты скажешь своему мажордому, что собираешься уехать за границу. С этим Имоджин придется смириться. А твой секретарь будет вежливо отказываться от всевозможных приглашений и отвечать вместо тебя на любовные письма.

Внезапно герцог весело рассмеялся.

– Фредди, ты совершенно невозможен. Но именно поэтому мне всегда с тобой так хорошо! И я просто настаиваю, чтобы ты ехал со мной!

– Ах, так ты на попятный! – насмешливо воскликнул Фредди. – А может, ты просто боишься, что не найдешь дорогу и заблудишься, как это однажды случилось туманной ночью во Франции, когда твоя рота едва не зашла в тыл к французам!

– Черт возьми, Фредди, ты же прекрасно знаешь, что это был не простой туман, а настоящее молоко! – отвечал с досадой герцог. – И уж в любом случае я прекрасно знаю дорогу до Йорка! Я дважды ездил на бега в Донкастер.

– Кстати, ты напомнил мне еще об одном условии, – безжалостно заявил Фредди. – Ты должен добраться до Йорка неузнанным. Если ты хотя бы однажды заявишь о себе или поведешь себя так, что всем вокруг станет ясно, кто ты есть на самом деле, упряжка – моя!

– Ну уж нет, заверяю тебя, что я не собираюсь терять своих лошадей! – насмешливо заметил герцог. – И я совершенно точно знаю место в замке, где повешу твоего Каналетто.

– Не рассчитывай на это, картины тебе не видать, – уверенно заявил Фредди. – А вот я отправлю своего грума готовить место в конюшне для твоих гнедых.

– Проклятье! – воскликнул герцог, вскакивая из кресла. – Я докажу, что ты ошибаешься во мне! Я непременно выиграю пари, даже если это будет последнее, что мне придется совершить в своей жизни!

Решительным шагом он направился в тот угол комнаты, где стоял столик с напитками, и налил в свой бокал шампанское. Герцог стоял к Фредди спиной, поэтому не заметил довольного выражения, мелькнувшего на лице своего друга, и веселого блеска в его глазах.

Никто лучше его не знал, как бездумно прожигал жизнь герцог последние несколько лет среди пустой, но зато полной удовольствий жизни высшего лондонского света.

Бега, кулачные и петушиные бои, ночи, проведенные за карточным столом, перемежались с бесконечной чередой балов и великосветских раутов, а также свиданиями с дамами полусвета, в веселой компании которых проводили время почти все аристократы.

Фредди с грустью наблюдал, как его лучший друг, прежде восторженный идеалист, отчаянно храбрый, умный и глубоко порядочный молодой человек, постепенно превращался в циничного, скучающего, ленивого бездельника. Он понимал, что в этом вихре бездумных светских развлечений герцог теряет себя, свою, без сомнения, самую лучшую часть души.

Сейчас им обоим было под тридцать. В то время как Фредди оставался на военной службе, герцог после смерти отца был вначале занят тем, что приводил в порядок поместья. Однако вскоре он обнаружил, что ему все труднее найти дело, соответствующее своим незаурядным способностям и склонностям.

На герцога работали множество слуг, его дела вели опытные управляющие, так что герцог был избавлен практически от всех забот. А по мере того, как будущий король становился старше, служба герцога при дворе все более напоминала синекуру.

Время от времени Фредди задумывался над тем, что ему необходимо что-то сделать для своего друга. Однако ни разу до сегодняшнего дня ему не предоставлялось такой благоприятной возможности прямо заговорить о том, что так его тревожило.

– И когда же мне отправляться в эту безумную погоню за химерами? – насмешливо спросил герцог.

– Так скоро, как только возможно, – невозмутимо отвечал Фредди. – В противном случае можешь быть уверен, что в самое ближайшее время в твою дверь постучится разгневанный Вентовер, требуя объяснений по поводу проволочек с женитьбой.

Герцог пристально взглянул на друга.

– Едва ли он посмеет спрашивать с меня за то, что прошлым вечером я не сделал предложения его дочери.

– Почему бы и нет? В Уайтхолле уже заключаются пари на то, что о вашей помолвке будет объявлено еще до конца недели.

– И почему все так в этом уверены? – с недовольным видом поморщился герцог.

– Вентовер похвалялся, что этой зимой намерен поохотиться с тобой в твоих охотничьих угодьях и что по этому случаю собирается приобрести по крайней мере две великолепные своры гончих, на которые сейчас у него просто нет средств.

– Никогда не слышал большей чепухи! – с возмущением воскликнул герцог. – Да он весит не меньше шестидесяти стоунов! Я ни за что не позволю ему сесть ни на одну мою лошадь!

– Что ж, если ты останешься, у тебя появится возможность ясно и недвусмысленно объяснить ему это.

– Ну хорошо, хорошо… я уеду сразу же после ленча. Это тебя устроит?

Фредди поднял бокал.

– За твое путешествие и за то, чтобы ты нашел наконец то, что ищешь.

– Но я ничего не ищу, уверяю тебя, – раздраженно ответил герцог.

Фредди уже открыл было рот, чтобы возразить ему, но передумал.

Он неловко поднялся из глубокого кресла, высокие, выше колен, сапоги несколько стесняли его движения.

– Я собираюсь вернуться в казармы и переодеться, – вместо этого сказал он. – Если ты все еще будешь здесь к-тому времени, как я заеду сюда, я скажу тебе «до свидания». Если же нет, то изображу искреннее удивление твоим внезапным отъездом. А затем горько посетую в клубе, что ты не соизволил даже сообщить мне, куда направляешься.

Герцог отпил всего один глоток из своего бокала с шампанским и отставил его на столик.

– Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, насколько сумасбродна твоя идея!

– Возьми с собой достаточно денег, чтобы добраться до дома, – усмехнулся Фредди. – И не забывай о разбойниках, которые всюду будут подстерегать тебя, чтобы отобрать их.

Герцог удивленно посмотрел на него и улыбнулся.

– Я-то не забуду. Однако ты умеешь подбодрить человека и, видимо, полон самых оптимистических надежд по поводу моего путешествия.

– Обычно тебя радовала возможность встретиться с опасностью лицом к лицу, – сразу же нашелся Фредди. – Правда, боюсь, что в последнее время ты постарел и слишком растолстел…

Больше ему не удалось ничего сказать, так как герцог схватил с кресла шелковую подушечку и запустил ею в друга.

– Ты непростительно дерзок! – воскликнул он. – Я мог бы без труда сбить тебя с ног, но в своих парадных доспехах ты не сможешь подняться и будешь беспомощен, как перевернутая на спину черепаха!

– Когда ты вернешься назад и будешь в более подходящей форме, я вызову тебя на поединок, и тогда посмотрим, сможешь ли ты продержаться против меня десять раундов! По крайней мере сейчас тебе не выдержать и трех!

– Убирайся к черту! – воскликнул герцог. – Я прекрасно понимаю, ты говоришь все это лишь для того, чтобы заставить меня сделать по-твоему. Что ж, отлично! Я поеду в Йорк! Но если мне перережут по дороге глотку или я умру от истощения, мой дух вернется и будет тебя преследовать.

– Я приеду на твоей упряжке в замок и положу несколько цветков на твою могилу, – не остался в долгу Фредди. – Ведь скорее всего тебя похоронят в фамильном склепе.

И, не дожидаясь ответа друга, Фредди быстро вышел из библиотеки, хлопнув дверью.

Посмеиваясь, герцог направился к своему письменному столу и уселся в кресло с высокой спинкой, украшенной позолоченным гербом Брокенхерстов. Он позвонил в золотой колокольчик, что стоял возле золотой чернильницы, и открыл большую книгу для записей, также украшенную золотым гербом.

Явившемуся на звонок слуге с манерами придворного церемониймейстера он велел позвать к себе своего управляющего финансовыми делами господина Данхэма.

Мистер Данхэм служил верой и правдой еще отцу герцога и теперь перенес свою верность и преданность на сына, выполняя свои обязанности с большим умением и безотказностью хорошо смазанного механизма.

– Доброе утро, Данхэм, – приветствовал его герцог, когда спустя всего несколько минут в кабинете появился этот уже немолодой, но бодрый и энергичный человек.

– Доброе утро, ваша светлость. Здесь у меня с собой план по реконструкции скакового трека в замке, который вы просили подготовить,

– Сейчас у меня нет на это времени, – отмахнулся герцог. – Я уезжаю в половине первого, сразу же после ленча.

– Я прослежу за этим, ваша светлость. Вы воспользуетесь фаэтоном?

– Нет, я поеду верхом и один.

В ответ на недоверчивый взгляд своего управляющего герцог добавил:

– Поставьте в известность всю прислугу, а также всех, кто будет обо мне спрашивать, что я уехал за границу.

– Ваша яхта, милорд, будет готова к отплытию через час после того, как капитан получит распоряжение.

– Я не забыл об этом, Данхэм, но сейчас нет необходимости посылать кого-либо с сообщением к капитану. Ничего не случится, если я приеду туда неожиданно.

Мистер Данхэм был, видимо, несколько удивлен таким ответом, однако ничего не сказал.

Герцог продолжал:

– Пусть оседлают Геркулеса… нет, пожалуй, лучше Самсона. Связаться со мной вы сможете после того, как я сам сообщу, где я нахожусь.

– Мне бы не хотелось показаться дерзким, ваша светлость, но меня беспокоит, что вы намерены отправиться один, без грума, без охраны…

– Я намерен ехать один, и довольно об этом, – резко оборвал его герцог. – Вероятно, я буду отсутствовать около двух недель, возможно, чуть больше. Как я уже сказал, для всех без исключения я уехал за границу.

Говоря все это, он прекрасно понимал, что его управляющий жаждет задать ему не менее дюжины вопросов, но слишком хорошо вышколен, чтобы не поддаться своему желанию.

– Разумеется, мне потребуется много денег, – продолжал герцог, – кредитное письмо, заверенное банком, крупные купюры и, конечно, достаточное количество соверенов также будет нелишним.

Пока герцог говорил, мистер Данхэм все старательно записывал в свой блокнот и теперь ожидал дальнейших инструкций.

Между тем герцог направился к двери. Он уже почти дошел до нее, но вдруг развернулся и снова подошел к управляющему.

– Вы знаете меня в течение долгих лет, Данхэм. Как, на ваш взгляд, я действительно несколько вышел из формы?

Этот вопрос застал управляющего врасплох. Затем, понимая, что герцог ждет немедленного и, желательно, благоприятного для себя ответа, он на мгновение замялся, что не могло укрыться от герцога.

– Нет необходимости облекать это в слова, Данхэм, – сказал он резко и быстрым шагом вышел из комнаты.

Час спустя, уже сидя в седле, герцог вспомнил неловкую заминку своего управляющего и неожиданно почувствовал себя оскорбленным. Как могли Данхэм и Фредди позволить себе усомниться в его превосходной форме!

Герцог всегда гордился тем, что в отличие от многих своих ровесников до сих пор сохранял атлетическое сложение и выносливость, которыми отличался в свои молодые годы в армии.

Долгие часы, проведенные в седле во время тяжелых походов по территории неприятеля, лишения и постоянные опасности закалили его тело и дух, он чувствовал себя эдаким молодым Самсоном. В результате его так и прозвали сослуживцы, а сам он, уже выйдя в отставку, назвал этим именем своего самого лучшего коня.

Самсон, горячий, с норовом вороной жеребец, на котором сейчас скакал герцог, требовал от хозяина напряжения всех сил и самого пристального внимания. И спустя несколько часов, проведенных в дороге, герцог

уже не с таким возмущением думал о словах своего друга.

Ему пришлось признать, что, несмотря на кулачные бои и занятия фехтованием несколько раз в неделю, он позволил своим мышцам несколько ослабнуть, а также немного располнел. Пожалуй, у него действительно появилось несколько лишних стоунов.

Да, как это было ни обидно, но приходилось признать, что Фредди оказался прав, обвиняя друга в том, что тот обрюзг и превратился в изнеженного бездельника, который начал воспринимать окружающую его роскошь как нечто само самой разумеющееся.

Белоснежные льняные простыни на его мягкой пуховой постели ласкали кожу, изысканные блюда готовил самый лучший в Англии повар, вина, которые закупал его особый агент, производились на лучших виноградниках Франции. И всего этого герцог уже не замечал, так как все принимал как неотъемлемую, обязательную часть своей повседневной жизни.

И, конечно, всегда к его услугам были нежные белые руки, обвивающие его шею, и алые губы, охотно дарящие жаркие поцелуи.

«Конечно, следует признать, что такая жизнь никак не способствует укреплению духа и тела, – сказал себе герцог после некоторого раздумья. – Возможно, Фредди был прав, заставляя меня отправиться в это нелепое путешествие. Но все же я сомневаюсь, что из этого может выйти какой-нибудь толк. Ну в самом деле, какое это приключение?»

Однако вопреки ожиданию он почувствовал себя настоящим путешественником, когда выехал из своего особняка на Беркли-сквер, провожаемый изумленными взглядами своего управляющего, дворецкого и лакеев, – один, без грума и обычного эскорта из нескольких верховых.

Пожалуй, Брокенхерст не мог вспомнить, когда последний раз куда-нибудь выезжал без сопровождающего эскорта, зачастую состоящего из десяти человек.

И сейчас он просто не мог не сожалеть об удобствах своих обычных путешествий в экипаже, запряженном той самой великолепной парой гнедых, которой всегда восхищался Фредди.

Обычно, когда герцог собирался ехать в Ньюмаркет или останавливался где-либо еще за пределами Лондона, его камердинер всегда ехал вперед, и к тому времени, когда его светлость подъезжал к гостинице, там все уже было устроено самым лучшим образом.

Если же предполагалось, что путешествие продлится достаточно долго и ему придется останавливаться на постоялых дворах, то среди сопровождающих его всадников один был обязательно превосходным поваром.

Но что сейчас зря думать об этом? И герцог, сидя на своем горячем вороном коне, скакал все дальше на север, стараясь вспомнить, не забыл ли он в спешке что-нибудь действительно важное.