Текст книги "Свободная от страха"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
ГЛАВА ПЯТАЯ
Иоланда спустилась к завтраку с ощущением, что она ступает не по твердой земле, а витает где-то в облаках.
Всю ночь она не спала, перебирая в памяти каждое слово, произнесенное накануне вечером за ужином. Девушка понимала, что его предложение повторного свидания – простая вежливость с его стороны, а ее согласие на это – лишь кокетство француженки, за которую она себя выдавала.
Но однако герцог в ее воображении казался человеком столь значительным и столь привлекательным, что мысли о нем преследовали ее всю ночь и в утренние часы.
Ведь все-таки он не был поверхностным и любвеобильным французом, а настоящим англичанином, и, значит, за его словами крылась какая-то убежденность.
Кроме того, на коже ее руки по-прежнему ощущался след от прикосновения его губ.
Свидание с герцогом заставило ее как-то раскрепоститься, почувствовать себя женственной, привлекательной, и хотя бы за это она была ему благодарна.
В столовой, предназначенной для слуг, не было никого, кроме Питера, и это тоже обрадовало ее.
Он уже заканчивал свой завтрак, и когда сестра уселась перед ним за столом, на лице его появилось странное выражение.
– Что с тобой? – спросила она.
– Плохи наши дела, Иоланда!
– Почему?
– Все вокруг только и говорят о том, что скоро опять начнется война.
Иоланду охватил ужас.
– Как же нам быть?
Она тут же оборвала себя на полуслове, потому что ей хотелось признаться брату, что об этом она уже слышала от герцога.
Но как она могла рассказать Питеру, что провела почти целый вечер с незнакомым мужчиной, тем более тем, от которого брат велел ей держаться подальше.
Но Питеру было явно не до переживаний сестры.
– Если начнется война, то нам конец.
– Почему ты говоришь об этом с такой уверенностью?
– Мне сказали, что британский посол лорд Уитворс возвращается в Англию.
– И что это означает?
– Французы говорят, что это очень серьезный шаг. Даже на танцевальном вечере вчера все говорили о начале войны, правда, надеялись, что британец образумится и поменяет свое решение.
– По-моему, нам нечего пока беспокоиться, – как можно спокойнее сказала Иоланда, чтобы вселить уверенность не только в брата, но и в себя.
В глубине души она рассчитывала, что такой влиятельный и умный человек, как герцог, изыщет какой-либо способ повлиять на ситуацию и разрядить накалившуюся обстановку.
Благодушное настроение сестры немного ободрило Питера. Он с надеждой подхватил ее последние слова:
– Я тоже думаю, что глупо было бы начинать войну так скоро. И не зря наш хозяин герцог Илкстон, влиятельный член палаты лордов, приехал в это время в Париж. Мне кажется, на него возложена определенная миссия. Вряд ли он прибыл сюда, чтобы любоваться красотами города и ужинать с хорошенькими девушками.
«Как прав Питер!» – похолодев, подумала Иоланда.
– Мне нужно сейчас отправиться на конюшню, но если я что-нибудь узнаю новое, то тотчас извещу тебя, сестрица.
Они обменялись улыбками и поспешно расстались.
Если бы герцог их видел сейчас, то вряд ли подумал, что Питер и Иоланда недавние молодожены.
Мысли о герцоге одолевали ее все время. Но к счастью, внимание девушки отвлек один из слуг.
– Курьер доставил письмо для мадемуазель. Мне велено передать ей это послание в собственные руки, чтобы никто больше не видел его.
Иоланда с удивлением посмотрела на слугу, а потом перевела взгляд на пухлый конверт, который он держал в руке.
Вряд ли это было обычное письмо. В конверте явно содержалось еще что-то, кроме обычной записки.
– От кого оно? – с недоверием спросила она.
Улыбка на лице слуги была странной.
– Не думаю, что я должен посвящать вас во все детали, мадам, – ответил он. – Но если вы уж так интересуетесь, то я скажу вам, что оно доставлено из канцелярии министра внутренних дел.
Иоланда ожидала именно такого ответа. Больше вопросов у нее не было. Раз ей было приказано доставить это письмо, она это сделает.
Однако ей было неприятно, что ее хозяйка, мадемуазель Дюпре, плетет какие-то интриги за спиной у герцога.
Она холодно поблагодарила слугу и отправилась выполнять поручение.
Конечно, она не имела никакого права проникнуть в суть скорее всего воображаемого ею заговора, поэтому ей оставалось только терпеливо ждать.
Габриэль Дюпре не любила, когда ее беспокоили в неурочное время, поэтому Иоланда дождалась момента, когда ей было положено явиться к хозяйке.
Постучавшись, Иоланда вошла, увидела, что актриса уже проснулась, подложила подушки под спину своей хозяйке, поставила ей на колени поднос с завтраком, где между чашкой кофе и тарелочкой с фруктами был положен таинственный конверт.
– Ваша утренняя почта, мадемуазель, – как можно более равнодушно проговорила Иоланда. – Мне сказали, что послание должно быть доставлено вам секретно и только в собственные руки.
Актриса не удостоила ее ответом, и Иоланда, убедившись, что кофе и круассаны занимают свое положенное место на подносе, направилась к двери смежной комнаты.
Но не успела она удалиться, как Габриэль уже вскрыла конверт и быстро пробежала глазами послание.
– Узнай, вернулся ли его светлость после утренней верховой прогулки, – распорядилась она. – И принеси сюда второй прибор для завтрака. Я хочу, чтобы герцог в это утро выпил кофе со мной.
Впервые актриса высказывала такое желание за то время, что они находились в Париже.
Обычно герцог завтракал очень рано в своей спальне, а потом, вернувшись с верховой прогулки, принимал ванну, переодевался и отправлялся в библиотеку, где, как предполагала Иоланда, отвечал на многочисленные послания и просматривал свежие газеты. Вероятно, там он сочинял и доклады для британского правительства о положении дел во Франции. Конечно, это его прямая обязанность, раз он послан в чужую страну и пользуется доверием самого премьер-министра.
Только теперь она поняла, что эта переписка имела большое значение для судеб таких великих государств, как Франция и Англия.
И Питер, и слуги – все были убеждены в том, что Наполеон Бонапарт вынашивает планы вторжения в Англию.
Питер рассказывал, что французы даже отпускают шуточки по поводу могучего флота, на котором солдаты переправятся через пролив.
– Не думаю, что это возможно, – считал Питер. – Плоскодонные плоты захлестнет и опрокинет любая волна, но каждый парижанин верит в гений Бонапарта и считает, что уж если французская армия высадится на английском берегу, то, не встретив сопротивления, промарширует до Лондона.
Иоланде все это показалось нелепой фантазией – подходящей темой для английских карикатуристов.
Но теперь ее почему-то пробирала нервная дрожь. В гостиной, соединяющей обе спальни, было пусто. Тогда, слегка нервничая, Иоланда постучалась в дверь спальни герцога.
Она робела и была смущена возложенной на нее миссией, но не могла не выполнить распоряжения актрисы.
Дверь ей открыл Хоукинс, и, к большому ее облегчению, она сразу увидела, что он в спальне один.
– Доброе утро, мадам!
Он всегда улыбался ей. Иоланде нравились добродушие и лукавство, которые прямо-таки излучали его глаза. Питер поведал ей, что Хоукинс и в самом деле был отменным остряком, но только не в присутствии дам.
– Доброе утро, мистер Хоукинс! Мадемуазель просит монсеньора пожаловать к ней на чашку кофе.
– Его светлость должен вот-вот вернуться, и я обязательно передам ему просьбу мадемуазель.
– Спасибо.
Тут Иоланда заметила, что дверь, ведущая в коридор, приоткрывается. Она, чтобы избежать встречи с герцогом, чуть ли не бегом устремилась в покои Габриэль Дюпре.
Едва переведя дыхание, она доложила:
– Его светлость только что возвратился, мадемуазель!
– Тогда принеси вторую чашку. Неужели тебе все надо повторять по нескольку раз? – резко произнесла актриса.
Иоланде повезло. Она перехватила чистую чашку с подноса у одного из лакеев, которые, чтобы не бегать лишний раз по длинным коридорам дворца, оставляли ограниченный набор посуды на столиках возле лестничных площадок.
Ставя принесенную чашку на столик, накрытый к завтраку возле кровати Габриэль, Иоланда обратила внимание, что пухлый конверт и секретное послание исчезли.
Актриса была занята своими волосами, расчесывая их украшенным драгоценными камнями гребнем и смотрясь в ручное зеркало в раме из золота с ее инициалами, выложенными мелкими алмазами.
Когда ее длинные рыжие локоны ниспадали на плечи, Габриэль Дюпре казалась Иоланде самой обольстительной женщиной на свете. Иоланда обругала себя за то, что вчера задала герцогу глупейший вопрос о себе самой – что он нашел привлекательного в ней?
Да, конечно, ничего, если он имеет возможность каждый день любоваться столь обворожительным созданием, как Габриэль Дюпре.
И тут вновь на нее нахлынули воспоминания о проведенном с герцогом вечере, о странном чувстве, которое пробудило в ней прикосновение его губ к ее руке при прощании.
Занятая своими мыслями, Иоланда машинально прибиралась в комнате, аккуратно складывая разбросанные вещи.
«Вероятно, – подумала она, – мадемуазель возвратилась домой вчера слишком усталой и, должно быть, выпила чересчур много вина и поэтому легла в постель, даже не умывшись и не сняв с лица грим».
Держа в руках охапку одежды, чулок и белья, Иоланда обернулась, собираясь спросить у хозяйки, не потребуется ли подать что-нибудь еще, и увидела, как актриса что-то положила в чашку с кофе, скорее всего кусочек сахару.
Иоланда едва удержалась, чтобы не сказать Габриэль, что герцог не употребляет сахар.
Вчера от ее внимания не ускользнуло, что герцог отверг предложенный ему официантом сахар, а она сама, наоборот, щедро подсластила казавшийся ей всегда горьким кофе, завариваемый французами.
«Наверное, мне следовало бы принести для герцога еще одну чашку, вдруг он откажется пить сладкий кофе», – подумала она, но, не желая на глазах у герцога исполнять свои обязанности горничной, поспешила в коридор.
Она услышала, как герцог о чем-то переговаривается с Хоукинсом в гостиной.
Ее комната находилась в конце коридора. Этой привилегией не быть поселенной в крыле, отведенном для прислуги, она пользовалась лишь потому, что постоянно должна быть «под рукой» у мадемуазель – в любое время дня и ночи.
– Видишь, как все удачно складывается, – сказал тогда Питер. – Иначе, раз мы притворяемся мужем и женой, нам бы отвели одну комнатушку на двоих.
– А куда определили тебя?
– В подвал, вместе с другими мужчинами-слугами. Впрочем, я не так уж привередлив, и кровати здесь получше, чем на постоялых дворах, где мы ночевали по дороге из Кале.
Иоланда рассмеялась.
– Я вспомнила один матрац, который состоял из одних твердых шишек. Думаю, тебе приходилось не слаще.
Они вместе посмеялись над пережитыми ими пустяковыми трудностями.
Иоланда была довольна и отдельной комнатой, и своей работой. Еще из рассказов покойной матушки она уяснила, что личная горничная госпожи занимает достаточно высокое положение в домашней иерархии.
Но сейчас ее почему-то смущало то положение, которое еще совсем недавно казалось ей таким привлекательным.
Она провела у себя в комнате почти час, когда служанка пришла сказать, что ее вызывает Габриэль Дюпре.
– Где ты была? – раздраженно спросила актриса, которая пребывала в дурном расположении духа.
– Ждала вашего вызова, мадемуазель. Я не хотела прерывать вашу встречу с монсеньором.
– Он давно ушел, – заявила Габриэль. – Я хочу надеть новое платье, которое прислали вчера от портного. Меня пригласили на обед, где я должна всем показать, что из себя представляет Габриэль Дюпре.
«Она и впрямь выглядит потрясающе», – подумала Иоланда, наблюдая, как одетая в новое платье, умело накрашенная Габриэль, в шляпке, украшенной цветами и перьями, с бриллиантами, сверкающими в ушах и на шее, торжественно спускается по лестнице.
Иоланда увидела карету, ожидающую у подъезда, и по ливреям кучера и лакеев на запятках определила, что карета не принадлежит герцогу.
«Чья же она?» – задалась она вопросом.
Иоланда вернулась в спальню хозяйки и стала запирать шкатулку с драгоценностями, которую владелица обычно оставляла открытой, так как перед выездом перебирала украшения до бесконечности, до последнего момента, будучи не в состоянии сделать выбор.
Тут в дверь, ведущую в гостиную, осторожно постучались.
Иоланда открыла и увидела на пороге Хоукинса.
– Мадемуазель наконец отбыла?
Спрашивая это, Хоукинс вытянул шею и окинул взглядом спальню.
– Она отправилась куда-то на обед.
– Я думал, что мадемуазель подождет герцога.
– Нет. Она заявила, что будет обедать в шикарной компании, где собирается произвести на всех впечатление.
– Странно!
– Почему? – поинтересовалась Иоланда.
– Потому что герцог еще перед тем, как уехал на верховую прогулку, сказал, что будет сегодня обедать с мадемуазель. Но я пришел сообщить ей, что он вообще не будет обедать.
– Почему? – В Иоланде проснулось любопытство.
Хоукинс медлил, не решаясь довериться кому-либо. Наконец, вместо ответа на вопрос Иоланды, он задал ей встречный вопрос:
– Что герцог ел или пил в комнате у мадемуазель сегодня утром?
– Я не присутствовала при их завтраке, но уверена, что он ограничился чашкой кофе, который она налила ему собственноручно. Я видела, как мадемуазель это сделала перед самым приходом его светлости.
Хоукинс поджал губы.
– Что? Что-нибудь не так? – слегка обеспокоилась Иоланда.
– Странно! – опять повторил Хоукинс, обращаясь куда-то в пространство.
Создавалось впечатление, что он разговаривает сам с собой.
– Прямо и не знаю, что мне предпринять в данных обстоятельствах.
– В каких обстоятельствах? – не выдержала Иоланда.
– Как вам сказать, мадам… произошла какая-то странная вещь. Герцог вернулся с прогулки веселый и совершенно здоровый. Как говорится, в цветущем состоянии. Честное слово, я давно не видел его светлость в таком прекрасном настроении, как сегодня утром.
– Так все же, что произошло?
В голосе ее ощущалась тревога. Иоланда решила, что герцог получил какую-то дурную весть и поэтому расстроился.
– Его светлость пришел из спальни мадемуазель… – Хоукинс выдержал паузу, – упал на кровать и… до сих пор не проснулся!
– Заснул? – воскликнула Иоланда.
– За все пятнадцать лет моей службы у его светлости такого с ним ни разу не случалось. Я заговаривал с ним, пробовал даже потрясти, разумеется, осторожно, но он так и не пошевелился.
– Странно! Здоров ли монсеньор?
– Мне это тоже не нравится, мадам. Очень не нравится. Его светлость здоровый по натуре человек и очень редко болеет. С легкими простудами и лихорадками я справляюсь… с головными болями… с желудочными затруднениями тоже, прошу меня извинить, мадам. Подобные недуги для меня все равно, что детские игрушки, но с такими симптомами, как у его светлости, я сталкиваюсь впервые. Весьма вероятно, ему подмешали наркотик.
– Подмешали… наркотик? – Иоланда едва слышно повторила эти слова. Глаза ее расширились от изумления. – Минуту подождите. Может быть, я кое-что найду, что поможет прояснить нам положение… – взволнованно воскликнула она и принялась искать в спальне странное письмо, которое самолично вручила утром Габриэль Дюпре.
Она заглянула под подушку, куда актриса имела привычку засовывать прочитанные послания, – никакого следа. Она осмотрела секретер, за которым Габриэль сочиняла записку Фуше, и там ничего не нашла.
Иоланда проверила корзинку для ненужных бумаг – вдруг актриса разорвала письмо и бросила туда вместе с конвертом. Опять безуспешно.
Но где-то оно все-таки должно было быть – она была в этом уверена.
Если Габриэль хотела спрятать его от Иоланды, то, конечно, не в одном из шкафов, куда личная горничная госпожи постоянно складывала разбросанные по комнате шелковые чулки, шали и предметы дамского белья.
Она огляделась, представляя себя на месте хозяйки, желающей скрыть что-то и успеть это сделать до прихода герцога.
Вполне возможно, что вначале оно и было спрятано под подушкой и находилось там, пока герцог не покинул комнату. А потом?
Иоланда принялась открывать все ящики в комодах, один за другим, просматривая там бесчисленное множество белья, безделушек, черепаховых гребней и флаконов с духами, но того, что она искала, нигде не было.
Кажется, она заглянула везде, где только можно, перерыла все нижнее белье Габриэль, но все безрезультатно.
Но Иоланда не сомневалась, что то, что она ищет, – здесь, в комнате. Оно не могло никуда деться.
Она обвела комнату пристальным взглядом и обратила внимание на изящный книжный шкафчик розового дерева, подвешенный к стене. В нем красовались несколько маленьких томиков поэзии в дорогих кожаных переплетах.
Книги были выставлены здесь лишь для декорации. Вряд ли актриса брала в руки хоть одну из них с тех пор, как заняла эту спальню. А если и брала, то наверняка не заинтересовалась содержанием этих красивых томиков.
Будто какая-то таинственная сила управляла движениями Иоланды. Девушка решительно вынула из середины два томика и обнаружила за ними предмет своих поисков.
Письмо осталось в том же конверте, в котором было доставлено.
Иоланда мгновенно пробежала глазами несколько строк краткого послания, начертанных уверенным, крупным, явно мужским почерком:
«Давать по две пилюли через каждые четыре часа вплоть до получения дальнейших инструкций».
Сразу догадавшись, что прочитанное ею имеет отношение к герцогу, Иоланда пошарила в конверте и вытащила запавшую в уголок коробочку с пилюлями.
Скорее всего это было сильное снотворное, нечто вроде опия.
Она знала, что слишком уж впечатлительные светские дамы частенько пользуются им, избавляясь от бессонницы.
То, что Иоланда приняла за сахар, брошенный актрисой в чашку герцога, оказалось наркотиком.
Теперь становилось понятно, почему его светлость среди дня уснул крепким сном и его никак не удается разбудить.
С письмом и коробочкой с пилюлями в руке Иоланда вошла в гостиную. Она не нашла там Хоукинса, но дверь в спальню герцога была отворена.
Иоланда осторожно заглянула внутрь и увидела огромную кровать, задернутую алым шелковым покрывалом.
Хоукинс позаботился опустить занавеси, и в комнате царил полумрак. Она разглядела голову герцога, откинутую на подушках. Этот сильный, властный человек, распростертый на кровати в бессознательном состоянии, выглядел сейчас совершенно беспомощным. У девушки от страха сжалось сердце. Неужели Габриэль Дюпре вознамерилась расправиться со своим благодетелем?
И все же – такая теплилась в Иоланде надежда – вряд ли всемогущий министр полиции Фуше станет расправляться с британским вельможей без благословения на то самого Бонапарта.
Если действительно в скором времени начнется война между Францией и Англией, то герцог Илкстон станет весьма ценным пленником – но только живой, а не мертвый.
– Я должна его спасти. Не знаю как… но должна! – мысленно твердила Иоланда.
Хоукинс поспешил ей навстречу. Плотно прикрыв дверь комнаты, где спал герцог, он усадил Иоланду в кресло в гостиной и сам уселся напротив.
– Каковы ваши успехи? – спросил он.
Она отдала ему письмо и коробочку с пилюлями.
– Сегодня утром это было доставлено с приказом отдать лично в руки мадемуазель, – пояснила она.
– От кого?
– От министра полиции. Вчера она ужинала с ним.
– С Фуше?! – ужаснулся Хоукинс.
– Прочтите эту записку… или я переведу для вас с французского.
Но личный слуга герцога сразу уловил зловещий смысл послания.
– Одну пилюлю через каждые четыре часа… О боже! Они собираются держать его в бессознательном состоянии и… значит, каким-то образом удерживать его в Париже. Мы ведь собирались сегодня же уезжать!
– Сегодня?! – не поверила своим ушам Иоланда. Для нее слова камердинера его светлости явились полной неожиданностью.
Хоукинс кивнул.
– Я уже заказал лошадей и экипажи, мадам, и если их не доставят, то наши дела плохи.
– А французы… они… могут не выпустить герцога?
Не отдавая себе отчета, Иоланда в волнении задала этот вопрос по-английски.
– От него потребуется личное распоряжение, но… ведь его светлость спит!
Хоукинс сокрушенно покачал головой.
– Он ведь не военный, а гражданское лицо…
– Бонапарта ничего не остановит… Он поступает так, как ему взбредет на ум. Я видела, как мадемуазель подсыпала ему в кофе наркотик. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы герцог не получил еще одной дозы.
Иоланда проявила несвойственную ей твердость.
– Я буду на страже, – поклялся Хоукинс. – Но было бы лучше, если каким-нибудь способом нам удалось бы вывезти герцога отсюда.
– Как? – удивилась Иоланда.
– Вам не о чем беспокоиться, мадам, и незачем вмешиваться в эти политические игры. Верните письмо и коробочку туда, где эти вещи хранились. И забудьте то, чему стали свидетельницей.
– Но я хочу содействовать вам! Все же я смогу хотя бы проследить за мадемуазель, помешать ей шпионить за герцогом в пользу месье Фуше.
Иоланда видела, что ее стремление помочь произвело на Хоукинса благоприятное впечатление, но все же он сомневался, не решаясь до конца довериться ей.
– Я, конечно, благодарен вам за ваше участие, мадам, но могу ли я довериться вам полностью? Вы или ваш супруг должны доставить послание по одному адресу.
– Положитесь на нас обоих, – твердо заявила Иоланда.
Ей было жаль верного слугу его светлости. Он выглядел таким растерянным.
– С вашего позволения я немедленно разыщу своего мужа, и вы сами убедитесь, что он достоин вашего доверия.
– Я полагаюсь на судьбу, которая дала мне шанс, – с неуверенной улыбкой выдавил из себя Хоукинс.
– Не унывайте! – успокоила его Иоланда и помчалась на поиски Питера.
В конюшне ей повстречался лакей. Он с наглой улыбкой загородил ей дорогу.
– Мадемуазель срочно вызывает Пьера! – решительно заявила Иоланда. – Где мне его найти?
Лакей противно ухмыльнулся.
– Побереги своего муженька, красотка! От таких вызовов к мадемуазель ничего для себя хорошего не жди…
– Не меня ли ты ищешь, дорогуша?
– Пусти! – Иоланде не оставалось ничего другого, как прибегнуть к силе.
Она локтем ударила нахального лакея. Тот опешил и отступил, но как истинный француз оценил женскую напористость. Он даже согласился отыскать «Пьера».
Прошло, как казалось Иоланде, очень много времени, пока фигура Питера не замаячила вдалеке в сумраке конюшни.
Иоланда сгорала от нетерпения. Ей так хотелось как можно скорее поделиться с братом новостями.
Когда он приблизился, она кинулась на него, как кошка, и начала шептать ему на ухо о том, что произошло в это утро.
Сперва Питер оторопел, а потом произнес в раздумье:
– Если французы задержут Илкстона в Париже, то и нас тоже. А если он уедет, нас вышлют с ним вместе… Какая нам разница?
– Великолепно ты рассуждаешь! – воскликнула Иоланда. – Истинно преданный слуга! Забудь о нас с тобой. Мы должны помочь его светлости. Что я скажу Хоукинсу? Ты сможешь подготовить лошадей?
– Я сам хочу поговорить с Хоукинсом, – с неожиданной решимостью заявил Питер. – Это не женское дело, сестричка.
Они прошли в господскую половину дома и очутились в гостиной.
– Герцог так и не просыпался. Спит, как мертвый, – сокрушенно сказал Хоукинс.
Иоланда похолодела от страха. Ей показалось, что мрачная тень смерти витает над его светлостью. Борясь с охватившим ее отчаянием, она вскрикнула:
– Мы должны спасти его! Должны!
Тем временем Питер вступил в переговоры с Хоукинсом.
– Значит, первое – доставить послание, второе – подготовить экипаж и лошадей к отъезду. Я правильно понимаю свою задачу? – спросил Питер дворецкого.
Хоукинс подтвердил это молчаливым кивком.
– Моя жена уже сообщила прислуге, что я вызван для личных нужд мадемуазель, – пояснил Питер.
– Надеюсь, прислуга в это поверит. Вы красивый молодой человек, – сказал Хоукинс.
Питер оставил это высказывание без внимания, но последующие слова Хоукинса его насторожили.
– Если вы, Латур, предадите его светлость, я вас убью… еще до того, как мы все попадем в тюрьму.
Куда подевался юмор, обычно искрящийся в его добрых глазах.
– Я вас не предам, – сказал Питер, чувствуя на себе пристальный взгляд сестры. – Я пойду на многое… Мы в одной связке. Что мне надо делать?
– Вам следует посетить одного господина… на Луврской набережной и спросить месье Бувье. Он судовладелец… его баржи снуют вверх-вниз по Сене.
Иоланда с трудом удержала возглас удивления.
– Так значит, вы собираетесь увезти водным путем его светлость из Парижа? – деловито осведомился Питер.
– А лошади, которых ты подготовишь, Пьер, – лишь прикрытие… Ты понял?
Англичанин Хоукинс не очень надеялся на сообразительность мнимого француза.
– Бувье достаточно умен и деятелен, а деньги, которые он за это получит, подстегнут его энергию.
Хоукинс протянул Питеру пухлую пачку французских банкнот.
Питер небрежно рассовал их по карманам.
– Я устрою хорошенький спектакль, рассказав слугам, что теперь нахожусь у мадемуазель на посылках и надеюсь на соответствующее вознаграждение.
Иоланде это высказывание брата не понравилось, но все же она не могла не улыбнуться. Питер был так хорош собой и так оживлен, когда ему было доверено важное дело. Участвовать в интриге, чувствовать свою необходимость, преодолевать препятствия – все это лило сладостный елей на его душу.
– Будь осторожен, друг мой, – напутствовал Хоукинс, вручая Питеру немногословное послание, тщательно завернутое им в грубую бумагу. – Едва ты покинешь особняк, за тобой могут следовать шпионы Фуше.
– А я уже подумал об этом, – улыбнулся Питер. – Я оседлаю самую быструю лошадку и проскачу пол-Парижа, якобы прогуливаясь. Ни один сыщик не уследит за мной, пока я не доберусь до набережной у Лувра.
– Тогда в путь, малыш! Твоя жена и я будем в нетерпении ждать твоего возвращения. – Хоукинс произнес это очень доброжелательно, но в его тоне чувствовалась твердость.
Иоланде почудилось, что Хоукинс не такой уж простоватый лакей, каким казался, что он дергает за ниточки, которые… ведут неизвестно куда. Но все же он вручил Питеру значительную сумму денег, назвал имя и адрес партнера – значит, он доверился мнимым супругам.
Когда брат, получив надлежащие инструкции, удалился, Иоланда поторопилась осведомиться:
– А чем я могу помочь?
– Рад, что вы в бодром настроении, мадам, и готовы к борьбе. – Хоукинс явно с удовольствием воспринял ее рвение. – Приготовьте побольше крепчайшего кофе и не пускайте сюда никого из прислуги. Кто-нибудь знает внизу, в каком состоянии сейчас находится его светлость?
– Думаю, что нет, если в доме… – тут Иоланда запнулась, – нет сообщников мадемуазель.
– Будем надеяться, что вы правы, – жестко сказал Хоукинс.
Когда Иоланда вернулась с горячим кофейником, то увидела, что Хоукинс пытается раздеть лежащего неподвижно герцога. Илкстон был крупным, высокого роста мужчиной, и Хоукинсу никак не удавалось снять с него хотя бы сюртук.
Она предложила свою помощь. Вдвоем они справились, хотя это далось им нелегко.
– Что теперь? – спросила она.
– Попробуем холодный компресс, – распорядился Хоукинс.
Иоланда принесла тазик с ледяной водой.
Хоукинс намочил полотенце холодной водой и приложил ко лбу герцога.
Каким беспомощным, слабым, даже каким-то юным показался Иоланде этот спящий вельможа.
– Господи, помоги ему! – тихо прошептала Иоланда.
Когда ее смоченные холодной водой пальцы касались его бледной кожи, невидимый ток пронизывал все ее тело.
– Мы попробуем вливать ему кофе ложкой в рот, – сказал Хоукинс. – Может быть, тогда он проснется…
Занятие это было нелегким и результата не возымело.
Хоукинс взглянул на часы.
– Судя по записке, скоро наступит время для принятия следующей порции.
– Но для этого должна возвратиться мадемуазель…
– Черт побери! Она вполне уверена, что ее не разоблачили. У нее хватит наглости продолжить свое черное дело, – покачал головой Хоукинс. – Но она должна как-то убедить его светлость вновь выпить дьявольское снадобье, а для этого он должен проснуться хотя бы ненадолго.
– Может быть, кофе заменить на бренди? – предложила Иоланда. – Ведь необходимо предупредить его светлость о том, что ему грозит…
Они испробовали и бренди, но прошло почти три часа, прежде чем губы герцога чуть шевельнулись, но глаза по-прежнему были закрыты.
Когда крепкий напиток обжег его рот, он закашлялся и попытался увернуться, но тут уже Хоукинс не упустил своего шанса и влил в его светлость полную столовую ложку бренди.
Иоланда поспешно приподняла подбородок герцога вверх, чтобы он проглотил спиртное.
И вот наконец, через три с половиной часа беспамятства из горла герцога вырвались какие-то невнятные звуки.
– Он приходит в себя! – радостно возвестила Иоланда.
Еще пять минут прошло, и герцог открыл глаза.
Иоланда склонилась над ним, но он поначалу ее не узнал. А потом… потом, как ей показалось, он прошептал ее имя.
Тут же Хоукинс склонился над герцогом с очередной ложкой бренди, и герцогу ничего не оставалось, как покорно проглотить спиртное.
Затем он подал голос. Говорил герцог хрипло и не слишком разборчиво:
– Что произошло? Почему вы… здесь?
– Просыпайтесь! Пожалуйста, просыпайтесь! – умоляла Иоланда. – Это так важно… вас отравили!
Герцог вновь смежил веки, словно был не в силах встретиться с жестокой действительностью, но Иоланда не могла позволить ему опять уйти в небытие.
– Проснитесь! Ради всех святых, прошу вас!
– Отравили? Вы сказали – отравили? – пробормотал герцог.
– Да! Вы в опасности.
Еще десять минут понадобилось, чтобы приподнять герцога и усадить его среди взбитых подушек.
Хоукинс заторопился за новой порцией горячего кофе.
Герцог, казалось, не видел и не воспринимал ничего вокруг себя, кроме суетящейся вокруг его постели Иоланды.
– Постарайтесь понять, – говорила девушка мягко, но настойчиво, – французы намерены захватить вас в плен… держать заложником… Вам надо как можно скорее покинуть Францию.
Постепенно сознание возвращалось к нему.
Хоукинс возвратился с полным кофейником, и процесс приведения в чувство его светлости возобновился.
Кофе оказалось раскаленным, как адская смола, но герцог мужественно глотал его.
Иоланда с тревогой взглянула на часы.
– Послушайте, монсеньор. Мадемуазель Дюпре вернется с минуты на минуту, чтобы вновь опоить вас дурманом. Вы должны притвориться спящим, и тогда она не сможет дать вам еще одну дозу. Но, конечно, она попытается.
– Это разумно, – подтвердил Хоукинс. – Как бы там ни было, французикам не надо знать, что вы в сознании и в курсе их грязных делишек.
– Согласен. – Герцог сделал героическое усилие и кивнул головой. – Я вновь впаду в беспамятство, конечно, притворно… но вы держите мадемуазель Дюпре от меня подальше… насколько будет возможно. Сообщили ли вы месье Бувье, что нам потребуются его услуги.
– Ваш конюх Латур уже отправился к нему, ваша светлость, – сообщил Хоукинс. – Я был вынужден довериться этому молодому человеку, чтобы не покидать свой пост возле вас, – добавил он, с беспокойством глядя на хозяина.
