Текст книги "Свободная от страха"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
Герцог откинулся во мрак кареты, скрыв легкую усмешку.
Их путешествие вдоль берегов Сены продолжалось, и каждое мгновение дарило Иоланде все новые и новые впечатления. Прекрасный город буквально очаровал ее.
Вдруг голос герцога вернул ее к действительности.
– Мне пришло в голову, что нам следует где-нибудь остановиться и слегка перекусить.
Эти прозаические слова возвратили девушку к реальности из волшебного Парижа, города легенд, удивительных рассказов, почерпнутых из исторических книг, из Парижа королей и королев.
– Перекусить? – Она повторила это слово так, как будто никогда в жизни не употребляла никакую пищу.
– Я бы не прочь выпить к тому же бокал шампанского, – объяснил ей герцог, – и, кстати, поговорить с вами о том, какие еще удовольствия может вам предоставить Париж.
– Простите меня, монсеньор, но я, вероятно, слишком отвлеклась, – извинилась Иоланда, чувствуя, что она произнесла что-то невпопад. – Все, что я только что увидела, меня так взволновало. Мне показалось, что я мысленно унеслась куда-то в далекое прошлое. Как будто вся история Франции промелькнула у меня перед глазами.
– К сожалению, мои глаза видят только настоящее, – усмехнулся герцог. – И это зрелище доставляет мне удовольствие.
Ей подумалось, что он таким образом высказал ей комплимент, но она не совсем была в этом уверена. Все его поступки и все его выражения нельзя было оценивать однозначно. Этот человек был для нее сплошной загадкой.
Герцог произнес короткое приказание, и экипаж свернул с широкого бульвара в боковую улочку. Этот Париж был не менее привлекателен, чем его знаменитый центр, хорошо известный туристам.
На маленькой улочке, укрытой под сенью могучих каштанов, лошади замедлили шаг, карета остановилась прямо возле нескольких столиков, расположенных на тротуаре. Немногочисленные посетители этого заведения распивали при свечах алое вино, но герцог провел Иоланду в уютный подвальчик.
Когда она что-то читала в книгах о ресторанах, то представляла себе большой зал, ярко освещенный и наполненный шумной, нарядно одетой публикой.
Но они оказались в полной тишине, в помещении с низким потолком, разделенном перегородками на отдельные кабины, где вдоль стен располагались мягкие диваны, так и зовущие присесть на них.
Куда ни бросишь взгляд, везде были небольшие, оправленные в бронзу зеркала, а обои были расписаны цветами и изображениями блюд с фруктами и прочими дарами земли.
Здесь было так уютно, что, когда Иоланда устроилась на диване рядом с герцогом, она не могла скрыть своего восхищения.
– Что бы вы хотели съесть? – спросил он. – Или я закажу что-нибудь из фирменных блюд этого заведения?
– Пожалуйста, сделайте заказ по своему вкусу.
Герцог некоторое время посовещался с хозяином заведения, который был явно рад, что его гостем оказался такой почтенный и явно разбирающийся в тонкостях гастрономии господин.
Когда осчастливленный ресторанщик удалился на кухню и его заменил официант, разливший по бокалам золотистое охлажденное вино, герцог произнес:
– Может быть, я и ошибаюсь, но у меня возникло такое чувство, что вы впервые посещаете ресторан.
– Вы не ошиблись, монсеньор, – ответила Иоланда.
Ей, конечно, хотелось добавить, что в Англии девушка или даже леди ее положения не посмеет посетить подобное заведение, но тут она вспомнила, что она играет роль служанки, а у прислуги, по всей вероятности, другие правила поведения. Ведь о нравах прислуги она имела смутное представление.
Герцог, потихоньку потягивая вино, разглядывал Иоланду.
– Теперь вы должны рассказать мне о себе.
Девушка отрицательно покачала головой.
– Мне нечего вам рассказать. Все, что касается меня, совсем не интересно. Зато у меня очень много вопросов к вам, монсеньор, но только я не решаюсь их задать.
– Почему же?
– Потому что я боюсь показаться вам… назойливой.
– Ни в коем случае. Обещаю вам, что я не рассержусь. И мне, в свою очередь, любопытно кое-что узнать о вас.
– Почему, монсеньор?
– Потому что я далеко не глуп, – насмешливо сказал он. – Я уже давно догадался, что вы не та, кем хотите казаться.
Иоланда замерла в испуге. Ей долго пришлось искать подходящие слова для ответа.
– Но… если вы, как сказали, простите мне… мою смелость… Монсеньор, могу ли я сделать одно… предложение?
– Конечно, – откликнулся герцог. – Сначала я выслушиваю ваши предложения, потом вы мои.
– Это не предложение… это объяснение того, почему я согласилась на поездку с вами… Для меня такое большое искушение увидеть Париж… Я не могла отказаться от вашего предложения…
Губы герцога скривились в иронической усмешке.
– Многие женщины говорили мне то же самое, правда, слово Париж они заменяли в этом признании на мое имя. Но мое общество, как видно, вас не привлекает, – заметил он.
– Что вы, монсеньор! Я просто вас совсем не знаю…
– Да, конечно, вы меня совсем не знаете, – произнес он вдруг совсем серьезно.
Глаза его вдруг так потемнели, что в них даже погасли отражения от свечей.
– Впрочем, прошу вас, продолжайте.
– Я хотела кое-что предложить вам, монсеньор… если вы, конечно, не возражаете, – несмело начала Иоланда. – На какое-то время – пока мы здесь – сделайте одолжение… Забудем, что я – горничная, а вы – мой хозяин, и давайте притворимся, что мы обычные люди и просто ужинаем и проводим вечер в самом замечательном городе в мире.
Иоланде с трудом далась эта речь, она даже не думала, что осмелится высказать подобные слова, и не надеялась, что высокомерный мрачный герцог кивнет ей в знак согласия.
Дело в том, что девушке не хотелось бы лукавить, надевать на себя какую-нибудь маску и избегать неудобных вопросов. Тем более ей было неприятно все время быть настороже. Она хотела просто наслаждаться видом Парижа, съесть ужин, который, ей представлялось, будет отменным, и наслаждаться обществом столь обаятельного и интересного человека, который сидел с ней рядом.
Быть с ним наедине уже само по себе означало для нее невероятное событие.
После слишком затянувшейся паузы герцог сказал:
– Я принимаю ваше предложение и согласен забыть о разнице нашего положения. Давайте проведем вечер как обыкновенные люди. И первым шагом будет то, что вы назовете мне свое имя. Нет-нет, не фамилию Латур, а ваше имя.
Она не сразу решилась ответить.
– Мое имя… Иоланда.
– Оно вам весьма подходит, – сказал он. – Что ж, Иоланда, вы предложили правила игры, я их принимаю. О чем бы вы хотели побеседовать?
– Я бы очень хотела прежде всего узнать о политической ситуации во Франции. Я уверена, что вы в курсе всех дел.
Несомненно, что такое ее заявление весьма удивило герцога.
– Подобный вопрос неожиданно услышать из женских уст, – признался он, с любопытством глядя на собеседницу.
– Но я думаю, что вы же согласились… что я не совсем та, кем являюсь обычно, хотя бы на этот вечер. Я действительно интересуюсь и политической жизнью Франции, и тем, как Консул относится к Англии.
– Хорошо, я буду с вами совершенно откровенен, – произнес герцог. – В настоящий момент пропасть, разделяющая наши страны, все углубляется.
– Но почему?
Прежде чем ответить, герцог помедлил, видимо, стараясь подобрать нужные слова.
– У меня такое чувство, хотя хотелось бы надеяться, что оно ошибочное, что мир держится на волоске.
– О нет! – воскликнула Иоланда. – Мы же не начнем заново воевать? И как может Бонапарт хотеть войны, которая, несомненно, разрушит все то, что он пытается восстановить.
Говоря это, Иоланда ощутила ужас при мысли о начале войны. Они с Питером тут же станут ее жертвами, ведь им придется покинуть Францию. А куда они могут направиться? Им придется прятаться и от французов, и даже, что еще страшнее, от своих соплеменников.
А может случиться и так, что, раз они изображают из себя французов, Питера заберут в наполеоновскую армию, и тогда придется сражаться против своего народа…
Тревога так явно читалась на ее лице, что герцог обеспокоенно спросил:
– Неужели само предположение, что ваша страна будет воевать с моей, так напугало вас?
– Разумеется, как же может быть иначе, – ответила Иоланда. – Но ведь вы, монсеньор, из тех людей, что могут сохранить мир.
– Вы наделяете меня в своем воображении властью, которой я вовсе не обладаю, – пожал плечами герцог. – Я здесь только в качестве туриста, путешествующего для собственного развлечения.
Иоланда сомневалась в правдивости его слов, но она не осмелилась подвергнуть их сомнению.
– Я знаю, что в Англии вы пользуетесь очень большим влиянием. Я не могу поверить, что англичане не прислушаются к вашему мнению, если даже французы откажутся это сделать.
– Мне, как и большинству англичан, предпочтительнее было бы, чтобы в Европе сохранялось устойчивое равновесие.
– Конечно, – сказала Иоланда, – но для того, чтобы достичь этого, есть только один выход – вы должны каким-то способом образумить Бонапарта.
Она произнесла это, явно не подумав, с кем говорит и где она находится. Голос ее прозвучал чересчур громко, и герцог быстро огляделся по сторонам, не услышала ли речь девушки пара, сидящая за соседним столиком.
Неподалеку от них ужинал среднего возраста мужчина с молодой, очень красивой и самоуверенной спутницей.
Но к счастью, они были всецело поглощены своим разговором и не обратили внимание на высказывание Иоланды.
Герцог нарочито понизил голос.
– Как бы ни была интересна эта тема, я бы все-таки предложил побеседовать о других, более приятных вещах. Не хотелось бы столь серьезным разговором испортить впечатление о первом вечере, проведенном вами в Париже.
– Да-да, разумеется, – быстро согласилась Иоланда. – Я очень извиняюсь за то, что была так несдержанна.
– Теперь моя очередь выбрать предмет разговора, – сказал герцог. – Я бы хотел кое-что узнать о вашей семье и о вашем происхождении.
– Почему это вас интересует?
– Потому что у меня создалось впечатление, что, несмотря на ваш прекрасный французский язык и темный цвет волос, вы не выглядите настоящей француженкой. Что-то в вас есть такое неуловимое и неосязаемое…
– А может быть, вы сделаете ошибку, монсеньор, если будете слишком настойчиво докапываться до истины. Мне всегда говорили, что тайна, скрытая в женщине, особо привлекает к ней мужчин.
– О, вы впервые заговорили как настоящая женщина.
– Почему впервые?
– Потому что до этого момента вы не делали никаких попыток привлечь внимание мужчины, что явно не в характере француженки.
Иоланда рассмеялась.
– Надеюсь, монсеньор, вы не станете обвинять меня в том, будто я кокетничаю и стараюсь понравиться вам.
Сказав это, она тут же подумала, что такие слова и есть в некотором роде кокетство. Неужели она и вправду пытается флиртовать с ним?
Но как ей вести себя с ним? Как не наделать ошибок, находясь в обществе мужчины, подобного герцогу.
В прошлом Иоланда имела возможность разговаривать лишь с друзьями отца, когда была еще совсем молоденькой, позже – с приятелями Питера, которые были не старше ее брата. Герцог же был зрелый мужчина, явно с большим жизненным опытом. Сама его личность как-то довлела над Иоландой.
Хотя Иоланда немного побаивалась герцога, но от него исходило обаяние, которому она не в силах была противиться. Иоланда желала бы поспорить с ним, что-то ему доказать, дать ему понять, что, несмотря на ее положение служанки, она обладает умом и образованием и вполне способна быть ему достойной собеседницей.
Ей хотелось, чтобы он признал это.
Может быть, семья Тивертонов и не пользовалась такой известностью и влиянием, как герцог Илкстон, но это была старинная и уважаемая семья.
Тивертоны обладали дворянским титулом в течение многих веков, и отец Иоланды не склонял голову ни перед кем, разве только что перед королем Англии. И хотя многие благородные аристократы Франции были гильотинированы или превращены в нищих из-за революции, но мать Иоланды гордилась своими предками.
Еще маленькой девочкой Иоланда усвоила, что должна идти по жизненному пути с высоко поднятой головой, что достоинство человека зависит не от богатства или положения в обществе, а от благородной крови, текущей в его жилах.
– Предполагаю, что вы сами осознаете, как красивы, – совершенно неожиданно заявил герцог.
Иоланда подняла на него взгляд, в котором читалось неподдельное изумление. В первый момент девушке показалось, что он шутит или, что еще хуже, издевается над ней.
Даже отправившись на столь волнующую прогулку наедине с герцогом, она все равно не могла и подумать о том, что он сможет взглянуть на нее как на привлекательную женщину, когда рядом с ним постоянно находится такая особа, как Габриэль Дюпре.
Ведь в ослепительном сиянии этой актрисы все остальные женщины должны просто блекнуть. Иоланда считала, что ее лицо напоминает карандашный набросок, когда внешность мадемуазель Дюпре достойна масляной краски и могучей кисти великого художника.
Словно прочитав ее мысли, герцог сказал:
– Конечно, ваша красота очень своеобразна и необычна. Не могу припомнить, чтобы мне доводилось видеть когда-либо такие удивительные волосы, в которых, кажется, время от времени вспыхивают голубые искры, или глаза цвета вечернего неба перед появлением первой звезды.
Иоланда чуть не задохнулась.
– Конечно, все это очень лестно, монсеньор, но вы сильно смущаете меня. Мне никто не говорил раньше подобные вещи.
– Никто? – с недоверием спросил герцог.
– Конечно, никто. Англичане не восхищаются так открыто женщинами, они приберегают комплименты для своих лошадей.
Она высказала это замечание несколько небрежным тоном, чтобы скрыть странное ощущение, которое пробудил в ней искренний и очень лестный комплимент герцога.
Он рассмеялся ее словам и произнес:
– Мне кажется, Иоланда, что ваше посещение Парижа будет удачным для вас. Уверяю, что французы не только восторгаются на словах женской красотой, но и умеют по-настоящему ценить ее.
– Но ведь вы не француз, монсеньор, – возразила Иоланда.
– Но я и не совсем типичный англичанин.
– Если это правда, я решусь спросить – все же почему у вас такой мрачный, иронический вид, как будто все вокруг докучает вам и вы испытываете скуку.
– Потому что, как вы абсолютно правильно заметили, образ жизни, который я веду, мне докучает. Я испытал слишком много разочарований, чтобы питать какие-то иллюзии и верить в чудо.
– Это происходит потому, что вы очень богаты, и все, что вы хотите, вам достается слишком легко, – решительно заявила Иоланда. – Когда человек попадает в беду, все вокруг него рушится, у него нет денег и ему грозит опасность, это, конечно, очень плохо. Но в то же время он тогда начинает ценить самые простые радости в жизни и обретает мужество сражаться за то, что он желает.
Она произнесла эти слова от всей души, не заботясь о том, как воспримет эти поучения герцог.
Он же подхватил ее последние слова:
– А что желаете получить от жизни вы?
Иоланда испугалась, что он ждет от нее признания о самых примитивных желаниях, например, о том, чтобы иметь такие же драгоценности, какие он дарит Габриэль Дюпре. Внезапно она осознала, что он подсмеивается над ней, и решила ничего не отвечать.
– Я жду ответа на свой вопрос.
– Я думаю, что этот предмет чересчур серьезен, – запинаясь, произнесла Иоланда. – А мы договорились не портить сегодняшний вечер…
– Я уже говорил вам о том, что все предметы, о которых мы говорим, мне весьма интересны, и я, как ни странно, почерпнул многое из нашей короткой и сбивчивой беседы. Но раз уж коснулись этого предмета, скажите мне о ваших сокровенных желаниях.
– В данный момент мое главное и единственное, пожалуй, желание – обрести какую-то устойчивость в жизни и быть в безопасности.
– Что вы подразумеваете под этим? – удивленно взглянул на нее герцог. – Я не совсем вас понимаю…
Иоланда твердо знала, что на этот вопрос она отвечать не должна. Как она могла поведать ему о том, что мечтает вернуться домой, в Англию, получить достаточно денег, чтобы как-то прожить в своем старом поместье, и чтобы Питеру не грозил арест за роковой выстрел на дуэли.
Все эти мысли каким-то образом отразились в ее глазах, и поэтому герцог попросил мягко, но настойчиво:
– Скажите мне правду, прошу вас, и доверьтесь мне.
– Я бы очень этого хотела… но это… невозможно…
Иоланда ожидала, что он будет настаивать и убеждать ее, но, к счастью, в этот момент на столе появились заказанные блюда.
Вид кушаний был великолепен, аромат, исходивший от них, соблазнительно щекотал ноздри. Иоланда сразу же ощутила, как сильно она голодна.
Во время еды было проще перевести разговор на более безопасные для нее темы. Она попросила герцога рассказать о европейских странах, которые он посетил.
Он действительно много путешествовал и красочно описывал ей Венецию, Рим, Вену, а также другие города, где он побывал.
– В Вене женщины восхитительны! – увлекшись воспоминаниями, воодушевленно произнес герцог. – Их рыжие волосы буквально зажигают пожар в сердцах таких путешествующих иностранцев, как я.
– И поэтому вам так нравится мадемуазель Дюпре? – непроизвольно вырвалось у Иоланды.
– А что вы думаете о мадемуазель? – неожиданно ответил герцог вопросом на ее вопрос.
На какой-то момент Иоланда почувствовала желание рассказать ему о том, что она застала сегодня актрису за рассматриванием его личных бумаг и что та пригласила министра тайной полиции на ужин.
Но она тут же одернула себя, понимая, что было бы не совсем удобно делиться с герцогом подобной информацией.
Если он по-настоящему увлечен мадемуазель Дюпре, а у Иоланды не было причин сомневаться в этом, то ему, конечно, было бы неприятно услышать о том, что происходит в его доме, из уст прислуги. К тому же Иоланда случайно стала сегодня свидетельницей неблаговидного поведения мадемуазель Дюпре, а герцог мог бы прийти к заключению, что она постоянно подсматривает и подслушивает.
Но все-таки герцог явно ждал, что она ему ответит, раздумье Иоланды затянулось, и она была вынуждена сказать первое, что ей пришло в голову:
– Я уверена… что мадемуазель… замечательная актриса…
Герцог расхохотался.
– А вы, в свою очередь, прекрасно разбираетесь в характерах людей. Я полностью согласен с вами. Она играет свою роль очень хорошо.
– Но мадемуазель Дюпре к тому же еще так красива, – поспешила заверить его Иоланда. – Правда, есть одна вещь, которую я не совсем понимаю…
– Что такое? – поинтересовался герцог.
– Может быть, я поступаю глупо, говоря вам об этом, – Иоланда сделала вид, будто ищет разрешения мучившей ее загадки. – Но вы… такой мудрый и ученый человек, и как… почему вы выбрали себе в спутницы женщину… которая так ограниченна… которая необразованна и не очень подходит вам для компании?
Говоря это, она вспомнила изречение своего отца.
«Больше всего я презираю в жизни женщин, у которых отсутствуют мозги. Женщины, которые могут только хихикать, ахать и помахивать длинными ресницами, не должны допускаться в приличное общество. Они не украшают собой компанию, а лишь наводят тоску. Я лично не выношу их присутствия рядом с собой».
На смелое заявление Иоланды герцог ничего не ответил, но на лице его появилось странное выражение. Девушке подумалось, что она попала впросак, и ей не стоило бы быть с ним столь откровенной.
– Простите меня, пожалуйста, – поспешила сказать она. – Я забыла на какой-то момент, с кем я говорю.
– А я совсем не удивлен, что вы мне задали такой вопрос. Только думаю, что я не тот человек, который мог бы ответить на него.
Она посмотрела на него с недоверием, и тогда герцог добавил:
– Я уверен, что вашему супругу будет гораздо удобнее ответить вам на заданные вами вопросы.
Иоланда не сразу поняла, о каком супруге идет речь, но потом вспомнила, что герцог считает ее женой Питера. От смущения она сильно покраснела.
– Конечно, я могу спросить об этом у него, монсеньор, вы правы… Как глупо получилось с моей стороны…
Но все-таки она не совсем понимала, что имел в виду герцог. Почему Питер должен был бы знать, что интересует герцога в актрисе?
Предложение спросить о Габриэль у Питера показалось ей совершенно абсурдным.
Герцог угадал по выражению ее лица, насколько она растерянна, и спросил:
– А вы ведете со своим мужем такие вот беседы, как, например, со мной?
– Пьера не очень занимают серьезные вещи, – ответила Иоланда.
– А какие же вещи его занимают, кроме любви к своей милой супруге?
– Лошади, особенно скаковые, рулетка, карты, если он имеет средства для игры, танцы… ну и все прочее, от чего получают удовольствие молодые люди.
– Почему вы вышли за него замуж?
– Я думала, что мы… Мы ведь договорились, монсеньор, что в этот вечер не будем задавать друг другу неудобных вопросов.
– Но вы уже задали мне один весьма неудобный вопрос, и будет только честно, если я поступлю точно так же.
– О, пожалуйста, это только все испортит. Мне так понравилась беседа с вами… Мне никогда не приходилось находиться рядом с человеком… который производит такое впечатление на меня.
– Значит, я произвожу на вас впечатление.
Это был не вопрос, а утверждение. Герцог произнес его очень тихо.
К тому времени тарелки уже опустели и были убраны со стола. Перед Иоландой поставили чашку кофе, а герцог вертел в пальцах бокал золотистого бренди.
Иоланда поняла, что их беседа зашла слишком далеко. Тревожный сигнал опасности вспыхнул в ее мозгу.
Она обвела взглядом комнату, избегая его пристального взгляда, но герцог, выдержав продолжительную паузу, спросил настойчиво:
– Какое же впечатление я произвожу на вас?
– Пожалуйста… не надо, – окончательно смутилась Иоланда. – Вы нарушаете правила игры.
– Правила игры?
Она кивнула.
– Может быть, вы мне объясните, какие правила имеете в виду.
– Вы не должны задавать мне вопросов таких, как этот… Потому что они смущают меня…
– Что же такого я сказал?
– Прежде всего меня смутили ваши комплименты. Таких прекрасных слов мне не говорил никто и никогда… Может быть, вы нарочно желаете смутить меня?
– Неужели я на это способен?
– Не знаю, но я чувствую, что между нами не должно происходить подобного разговора. Мы нарушаем какие-то правила, условности…
– Для француженки вы ведете себя слишком по-английски, – отметил герцог с усмешкой.
– Но ведь я… долго жила в Англии.
– Да, конечно. Вероятно, поэтому вы смущаетесь там, где француженка бы чувствовала себя на седьмом небе от счастья.
– Может быть, это действительно так, но лучше, если б мы разговаривали на какие-нибудь нейтральные темы.
– Такой разговор был бы смертельно скучным нам обоим. А кроме того, я хочу вам сказать, что вы не только привлекли, но еще и заинтриговали меня. И хотя я не отличаюсь любопытством, но в данный момент это чувство полностью овладело мной. Мне очень любопытно знать, какая вы на самом деле.
Иоланду все больше и больше пугали слова герцога.
Она обеспокоенно воскликнула:
– Сколько сейчас времени, монсеньор? Наверное, уже очень поздно и я должна вернуться, чтобы ухаживать за мадемуазель. Если меня не будет на месте, она страшно рассердится.
– И вы боитесь, что она вас уволит?
– Конечно, боюсь.
– Я ей не позволю сделать этого, не беспокойтесь.
– Но тогда возникнет очень неудобная ситуация, согласитесь. И мне все равно придется уйти со службы.
– Обещаю, что этого не произойдет.
– Пожалуйста, монсеньор, не отвезете ли вы меня домой?
– У меня такое чувство, – медленно и со значением проговорил герцог, – что вы торопитесь не столько для исполнения своих обязанностей, сколько стремитесь убежать от меня.
– Я бы не хотела так быстро покидать вас, но… вы меня пугаете…
– Вас очень легко смутить, Иоланда.
– Но это происходит потому, что вы такая… внушительная личность, монсеньор…
Иоланда попыталась улыбнуться дрожащими губами, когда встретила его внимательный изучающий взгляд. Ей больше всего хотелось скрыться от его проницательного взгляда, который, как ей казалось, пронизывал ее насквозь.
Краска густо залила ее щеки, она отвернулась, а он произнес с неожиданной мягкостью:
– Именно потому, что вы так убедительно просите меня это сделать, я отвезу вас домой.
Он махнул официанту, чтобы принесли счет, и, расплатившись, взял со спинки стула шаль и укутал ею плечи Иоланды. При этом рука его слегка коснулась ее шеи, и девушку словно пронизал электрический разряд. Такого странного ощущения она не испытывала никогда раньше.
Она боялась не его, а скорее саму себя, своих чувств. Поэтому Иоланда поспешила выйти на улицу.
Экипаж ждал их, и обратный путь по ярко освещенным улицам Парижа под звездным небом был не менее чудесным, чем дорога туда. Мягкий полог укрывал их колени, и неожиданно она ощутила пальцы герцога на своей руке.
Вероятно, Иоланда должна была убрать руку, но почему-то не сделала этого, хотя дрожь пробирала ее, когда его сильные пальцы гладили ее нежное запястье.
– Как вам показался наш вечер, Иоланда?
– Он был чудесным! Как будто я прочитала какую-то волшебную сказку или послушала замечательную музыку!
Он улыбнулся и еще крепче сжал ее руку.
– Я рад, что смог доставить вам хоть небольшое удовольствие. Именно этого я и добивался. Согласитесь ли вы еще как-нибудь провести вечер со мной?
– Я… должна бы сказать, наверное, «нет»…
– Но вместо этого вы скажете «да».
– Но, вероятно, это будет… нехорошо…
– Для кого? Для вас или для меня?
– Я думаю… что для нас обоих.
– Но ведь когда, как вы сами выразились, жизнь ставит нам препятствия, она становится волнующей и интересной. Жаль пропустить возможность испытать сильные чувства. И поэтому вы должны согласиться…
Иоланда ничего не ответила, да и не было нужды что-либо отвечать. Она знала, что он догадывается, каков был бы ее ответ. Конечно, она согласится.
В молчании они подъехали к особняку. Герцог поднес ее руку к губам, и она ощутила их теплоту, когда он поцеловал обнаженную кожу над перчаткой.
– Благодарю вас, – произнес он тихо, – за очарование сегодняшнего вечера. Поверьте, что мне давно уже не было так хорошо.
Впервые, может быть, его голос звучал так искренне, и это заставило еще сильнее забиться ее сердце.
