Текст книги "Авантюрист"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Он осыпал жену подарками. Однажды Хельга увидела целую гору обтянутых бархатом футляров с драгоценностями, которые теперь должны были перейти к Эдит. Однако любой подарок теряет свою ценность, когда между людьми отсутствует любовь.

А Хельга догадывалась, что в последние десять лет сэр Альфред не испытывал никаких чувств к своей жене.

Девушку удивляло то, что присутствие леди Стин, прожившей с мужем много лет, никак не отразилось на атмосфере дома. Безликая обстановка особняка свидетельствовала о том, что при его обустройстве обошлись без женского участия.

Лишь комнаты Седрика хранили некоторую индивидуальность. С первого взгляда было ясно, что здесь обитает унылая личность, обладающая болезненным воображением. Седрику нравились розовато-лиловые портьеры, а книги он подбирал так, чтобы у них были пурпурные переплеты с золотым тиснением на корешке. Он не любил цветы и возмущался, когда видел их на своем столе. Одним из увлечений юноши были домашние животные, но и в этом он проявил весьма странный вкус: в его комнате жила пара попугайчиков и крохотная обезьянка с черной мордочкой, позволявшая прикасаться к себе только хозяину.

После двух лет ежедневного общения с Седриком Хельга пришла к выводу, что знает его не лучше, чем в первый день их знакомства. Когда он погиб в автомобильной катастрофе, она почувствовала себя виноватой перед сэром Альфредом, что так и не стала при жизни Седрика его другом.

Сэр Альфред воспринял смерть единственного сына философски, зато Эдит была неутешна. Миновало почти девять месяцев, прежде чем Хельге удалось убедить девушку снять траур и начать готовиться к первому выходу в свет, который должен был состояться через некоторое время после того, как ей исполнится восемнадцать.

Хельга понимала, что теперь к ее многочисленным обязанностям прибавилась функция дуэньи. Внутренний голос подсказывал ей, что она не сможет достойно сыграть эту роль. Нет, дело было вовсе не в сэре Альфреде и Эдит – она знала, что, привыкшие во всем полагаться на нее, они останутся довольны результатом. Ее беспокоило другое. Родители или родственники дебютантки должны устраивать разнообразные развлечения для молодежи. Но, как оказалось, у Стинов было мало друзей и знакомых, даже несмотря на их богатство. Что касается сверстниц Эдит, то их можно было пересчитать по пальцам. А от Хельги требовалось практически невыполнимое: составить длинный список гостей, которых пригласят на первый бал дебютантки.

Она вынудила сэра Альфреда назвать имена тех его друзей, у кого были дочери и сыновья. Ей хотелось пригласить побольше сверстников Эдит, правда, она опасалась, что те, не будучи лично знакомы с девушкой, просто проигнорируют бал.

Хельга делала ставку на то, что в настоящий момент Эдит являлась единственным ребенком и наследницей одного из богатейших дельцов Сити.

Однако нельзя было забывать и о самой Эдит, которая похорошела за последнее время. Уже ничто в ней не напоминало нескладного угловатого подростка, съежившегося перед дымившим камином в классной – именно такой Хельга впервые увидела Эдит, когда сэр Альфред повел ее знакомиться с дочерью.

К сожалению, ее волосы остались все такими же непослушными, и ни один парикмахер с Бонд-стрит не мог с ними справиться. Хельге пришлось приложить немало стараний, чтобы дорогая одежда хорошо сидела на худеньких плечиках девушки.

Что же касалось самой Хельги, то можно было смело сказать, что она являлась плохим фоном для своей подопечной. С годами ее красота расцвела, а положение, которое она занимала в доме, придало ей уверенности в своих силах. Теперь она чувствовала себя защищенной, и от ее прежнего испуганного взгляда не осталось и следа. Она была ослепительно хороша, и где бы ни появлялась, взгляды мужчин были неизменно прикованы к ней. Рядом с Хельгой Эдит была бледной тенью. Но как ни странно, в ее отношении к старшей подруге не было и намека на ревность. Эдит обожала Хельгу, восхищалась каждым ее поступком и радовалась, когда кто-то оказывал ей знаки внимания. Для нее не было большего удовольствия, чем услышать комплимент в адрес молодой немки, а затем пересказать его ей.

Появление Хельги в доме подействовало на Эдит самым благотворным образом. Что было бы, если девушка излила бы свою любовь на менее достойного человека?! Однако Хельга понимала, что рано или поздно обожание ее подопечной создаст ей большие сложности, какая-то смутная тревога поселилась в ее душе и не покидала ни на минуту.

Хельга заполнила уже сотню карточек с приглашениями на первый бал Эдит, когда дверь отворилась и опять вошел Вильям.

– Простите, мисс, там какой-то джентльмен. Он хочет видеть сэра Альфреда. Я сказал, что его нет, и он попросил провести его к мисс Эдит.

– К мисс Эдит?! – изумленно повторила Хельга.

– Он назвался господином Суинтоном, – продолжал Вильям, – и извинился за то, что у него нет визитной карточки.

– Господин Суинтон, – проговорила Хельга, стараясь вспомнить, кому принадлежит это имя. – Нет, я не знаю никакого господина Суинтона. А ты уверен, что он джентльмен, Вильям? Может, он коммивояжер?

– О нет, мисс. Он выглядит действительно как джентльмен, – заверил ее слуга.

– Тогда не знаю, кто это, – пожала плечами Хельга. – Лучше проводи его ко мне. Я хочу поговорить с ним. Мисс Эдит скоро спустится. Если понадобится пригласить ее, я позвоню.

– Слушаюсь, мисс, – улыбнулся Вильям и скрылся за дверью.

Минуту спустя он снова появился в библиотеке и громко объявил:

– Господин Фрэнк Суинтон.

Незнакомец медленно прошел в комнату. Он был одет в сюртук для утренних визитов, в петлице которого алела огромная гвоздика. Тщательно завязанный черный галстук украшала булавка. На вид молодому человеку было чуть больше тридцати, и его с полным основанием можно было назвать привлекательным. Кончики его усов слегка загибались вверх, а темные блестящие волосы были зачесаны назад, открывая высокий лоб.

Держался он очень уверенно и всем своим видом говорил: главное в жизни – верить в свои силы, и именно эта вера застрахует вас от неожиданностей.

Поношенные, в глубоких трещинах кожаные ботинки, начищенные, однако, до зеркального блеска, свидетельствовали о том, что он живет в бедности, которую хотел бы скрыть. Тщательно отутюженный сюртук и брюки со стрелкой выглядели элегантно, но при более пристальном взгляде можно было заметить, что они также слегка поношены.

Как и многие женщины до нее, Хельга устремила взгляд на лицо молодого человека и почувствовала, что не может противостоять его обаянию. В дружелюбной улыбке Фрэнка Суинтона, в его загадочном и в то же время задорном взгляде, даже в том, как собирались морщинки в уголках его глаз, было нечто, от чего сердце Хельги забилось быстрее.

Фрэнк протянул руку.

– Вы Эдит Стин? – спросил он глубоким приятным голосом.

– Нет, я секретарь сэра Альфреда, – покачала головой Хельга. – Мисс Стин находится на моем попечении. Надеюсь, вы сообщите мне о цели вашего визита?

Благодаря природному очарованию Хельги ее слова прозвучали не слишком официально, и Фрэнк с улыбкой проговорил:

– Признаться, я хотел видеть сэра Альфреда.

– Да, я знаю, – сказала Хельга. – Сэр Альфред в Сити. Он вернется домой вечером, и если вам нужно встретиться с ним, можете заехать попозже.

– Позвольте мне сесть? – попросил Фрэнк, указав рукой на диван у камина.

– О, конечно, – встрепенулась Хельга. – Простите меня.

Самоуверенные манеры Фрэнка смущали ее. Он был мало похож на обычных посетителей их дома, и что-то в его визите сильно настораживало Хельгу.

Друзья сэра Альфреда никогда не приезжали без приглашения, не походил этот молодой человек и на делового партнера, которых хозяин обычно принимал у себя дома.

За последние годы Хельга привыкла иметь дело с людьми различного сорта. Большинство из них предпочитали ждать, когда их примет сэр Альфред, но некоторые пытались снискать расположение его секретаря. Однако никто не настаивал на встрече с Эдит и не обладал манерами и внешностью Фрэнка Суинтона.

Продолжая гадать, кто бы это мог быть, Хельга пересела на обитый бархатом диван.

– Я оказался здесь, – заговорил Фрэнк, – по очень печальному поводу. Возможно, вы догадываетесь, по какому именно. Я был другом Седрика. К сожалению, я узнал о его гибели только на прошлой неделе, когда вернулся в Англию из-за границы. Это было сильнейшим ударом для меня.

«Друг Седрика!» – ошеломленно подумала Хельга.

Подобное предположение даже не приходило ей в голову. Как и у Эдит, у Седрика было мало знакомых, и лишь некоторые из них появлялись в доме. Почти все они были его сверстниками и принадлежали к среде художников, их интересы не пересекались с интересами остальных членов семьи.

«Суинтон… – мысленно повторила Хельга. – Суинтон… Это имя мне ни о чем не говорит».

Однако она знала, что вряд ли бы запомнила это имя, даже если бы и слышала его.

– Гибель Седрика – тяжелейшее горе для всей семьи, – сказала Хельга. – Он умер мгновенно и не мучился.

– Я до сих пор не могу поверить в случившееся, – пробормотал Фрэнк. – Он был слишком молод для того, чтобы умереть.

– Да, – согласилась Хельга, – вы правы.

После короткой паузы Фрэнк продолжил:

– Я пришел сюда не только для того, чтобы поговорить о нем, но и чтобы выразить свои соболезнования его отцу и сестре. Представляю, как тяжело они переживают потерю.

– Эдит совсем убита, – призналась Хельга. – Мне лишь недавно удалось уговорить ее снять траур: ведь она начинает выезжать в следующем году.

– Седрик так любил ее, – заявил Фрэнк. – Он часто рассказывал о ней.

– Вот как? – удивилась Хельга.

То, что Седрик обсуждал свою сестру в кругу приятелей, выставляло его совершенно в новом свете.

– Вы удивлены, – убежденно произнес Фрэнк.

– Немного, – согласилась Хельга. – Здесь, дома, он почти не обращал на нее внимания.

Она покраснела и замолчала, сообразив, что нельзя нелестно отзываться о бедном мальчике в присутствии незнакомца.

Фрэнк заметил ее смущение.

– Продолжайте, – попросил он. – Не бойтесь открыто высказывать свое мнение о нем. Я действительно очень любил Седрика и считаю, что даже близкие друзья не должны закрывать глаза на недостатки друг друга, не так ли?

– Значит, Седрик был вашим близким другом? – с ноткой недоверия в голосе спросила Хельга.

У нее не укладывалось в голове, что такой элегантный светский молодой человек в модном костюме мог дружить с угрюмым и мрачным Седриком, способным до обеда слоняться без дела в халате по своей комнате. В глубине души Хельга считала Седрика неисправимым лентяем, которому посчастливилось родиться в богатой семье, где он мог смело предаваться безделью.

А этот человек, утверждающий, что он якобы был дружен с Седриком, является его полной противоположностью: он напорист, целеустремлен и полон жизненных сил.

Возможно, решила Хельга, она неправильно оценивала мальчика, возможно, он чувствовал себя несчастным, а она, ослепленная неприязнью к нему, не увидела в нем главного.

Поддавшись порыву, Хельга повернулась к Фрэнку:

– Вы должны простить мне мое удивление. То, что вы рассказали о Седрике, для меня полная неожиданность. Живя с ним в одном доме, мы тем не менее очень мало общались.

– Мне трудно представить, что можно жить в одном доме с такой девушкой, как вы, и при этом мало с ней общаться!

Хельга не ожидала подобного комплимента и, покраснев, опустила глаза.

– Наверное, мне тоже следует извиниться, – продолжал Фрэнк. – Уверен, что он говорил мне о вас, просто я забыл.

– Ну что вы, с какой стати он бы говорил обо мне! – пробормотала Хельга.

– Вот тут я с вами не согласен, – галантно заметил Фрэнк. – Для меня причина ясна.

И опять Хельга покраснела:

– Прошу вас, назовите свое имя, быть может, что-нибудь всплывет в моей дырявой памяти.

– Хельга Хильдегард, – ответила Хельга.

– Да! – воскликнул Фрэнк, ударив себя рукой по лбу. – Я действительно слышал, как он называл имя Хельга. Но я изумлен, я потрясен! И если вы, глядя на меня, удивлены, что у Седрика был такой друг, то почему не допускаете, что, глядя на вас, я испытываю те же чувства?

Хельга поспешно встала:

– Полагаю, господин Суинтон, вам хотелось бы встретиться с Эдит.

– Я не спешу, – беспечно заявил Фрэнк, вставая.

В этот момент в комнату вошла Эдит.

На ней была широкополая соломенная шляпка, выбранная для нее Хельгой. Шляпку украшали желтые розы, удачно сочетавшиеся с желтым кушаком шифонового платья, отделанного кружевом. Наряд очень шел девушке.

– Ты готова, Хельга? – спросила Эдит. – Не забудь, что мы приказали подать экипаж к двенадцати. О, простите, – проговорила она, заметив Фрэнка, – я не знала, что ты занята.

– Иди сюда, дорогая, – позвала ее Хельга. – Я как раз собиралась послать за тобой. Это господин Фрэнк Суинтон. Он былдругом Седрика.

Последняя фраза словно послужила для Эдит толчком – и она нерешительно двинулась навстречу Фрэнку. Ее темные глаза наполнились слезами, как случалось всегда, когда упоминали имя Седрика.

– Вы были его другом? – медленно спросила она.

– Да, и даже близким, – ответил Фрэнк. – Поэтому я и зашел к вам. Я узнал о его смерти несколько дней назад.

– Несколько дней назад! – изумленно воскликнула Эдит.

– Я находился за границей, – поспешил объяснить Фрэнк.

Эдит вытащила из-за кушака носовой платочек.

– Это было ужасно, – дрожащим голосом, в котором слышались рыдания, проговорила она.

– Пожалуйста, простите, что я расстроил вас, – взмолился Фрэнк. – Я бы не пришел сюда, если бы знал, что заставлю вас так страдать.

– О, не говорите так, – встрепенулась Эдит. – Это я веду себя глупо. Мне давно хотелось встретиться с друзьями Седрика. Вы первый, кто зашел к нам после его смерти. Где вы встречались с ним? – спросила она. – И как давно вы были знакомы? Расскажите нам, господин Суинтон. Вы не представляете, как нам интересно узнать, чем он занимался вне дома.

– Мы познакомились очень давно, – начал Фрэнк. – Не помню, где мы встретились. Наверное, на вечеринке у какого-нибудь общего знакомого. С тех пор мы виделись довольно часто. Он приходил ко мне домой и в мой клуб. Иногда мы ужинали вместе, а потом ехали в театр.

– Но Седрик всегда утверждал, что театр наводит на него скуку, – вмешалась Хельга.

– Возможно, они с господином Суинтоном выбирали по-настоящему интересные постановки, – заметила Эдит.

– Признаюсь, что здесь инициатором был я, а не Седрик, – улыбнулся Фрэнк. – Мне нравится смотреть на хорошую игру актеров, кроме того, я люблю музыкальные представления.

– И я тоже, – подхватила Эдит. – Мы с Хельгой часто ходим в театр, не так ли?

– Надеюсь, вы когда-нибудь позволите мне сопровождать вас, – заявил Фрэнк.

Казалось, предложение Фрэнка заставило Эдит позабыть о Седрике, и она, вновь превратившись в робкую скромницу, едва слышно пробормотала:

– Благодарю вас.

Воцарилось молчание.

– Не хотели бы вы взглянуть на комнаты Седрика? – нарушила тишину Хельга. – Там все осталось так, как было при его жизни – книги, картины, его личные вещи.

– Спасибо, – сказал Фрэнк, – с удовольствием.

Все трое медленно поднялись на второй этаж и прошли в комнаты Седрика, окна которых выходили в сад.

Фрэнк придал своему лицу почтительное выражение, с которым обычно люди входят в церковь. Глаза Эдит вновь наполнились слезами. Она в первый раз после смерти Седрика вошла в его комнату: Хельга и раньше предлагала ей взглянуть на то, что когда-то принадлежало брату, коснуться его вещей, полагая, что таким образом девушке будет легче справиться с отчаянием, овладевшим ее душой после смерти брата. Но Эдит упорно отказывалась. Она не могла спокойно говорить о Седрике даже с Хельгой – человеком, которого очень любила, – так как знала, что та никогда не испытывала к несчастному особой привязанности.

И вот сейчас, когда Эдит оказалась в комнатах Седрика вместе с Фрэнком, на нее волной нахлынули воспоминания. Касаясь книг в пурпурных переплетах и разглядывая картины, украшавшие отделанные панелями стены, она чувствовала, что тяжесть, лежавшая на сердце, постепенно исчезает. Эдит плакала, но уже без раздирающей душу горечи.

Седрик мертв, она больше никогда его не увидит, но она неодинока в своей тоске – на свете существует еще один человек, который тоже любил его. Ведь всем, кроме нее, несчастный был безразличен – и отцу, и Хельге. Никто из его друзей не вспомнил о нем. Отец получил множество соболезнующих посланий, продиктованных обычной вежливостью или политическим расчетом. И только несколько из них были от приятелей Седрика.

Несмотря на свою робость, Эдит внезапно захотелось взять Фрэнка за руку и вместе с ним войти в мир, который не принял ее брата, но она не отважилась на это и продолжала стоять посередине комнаты, в то время как Хельга рассказывала Фрэнку о жизни Седрика.

Все предметы, которые когда-то любил и ценил юноша, оставались на своих местах, за исключением попугайчиков, которых перенесли на кухню (там за ними ухаживала кухарка), и обезьянки, которую отдали в зоопарк, где она и умерла через три месяца, так и не привыкнув к незнакомой обстановке.

– Кики умерла, – неожиданно произнесла Эдит.

– Кики? – переспросил Фрэнк.

– Обезьянка Седрика, – объяснила Хельга. – Она всегда была с ним. Сэр Альфред отдал ее в зоопарк. Думаю, она умерла от тоски.

– Она умерла от разбитого сердца, – проговорила Эдит. – Надо было оставить ее здесь.

В словах Эдит слышался укор.

«Она обижена тем, – догадалась Хельга, – что мы с сэром Альфредом не посоветовались с ней, когда решалась судьба животного».

– Твой отец решил, что так будет лучше, – неуверенно сказала она.

Эдит сердито взглянула на Хельгу.

Почувствовав, что атмосфера накалилась, Фрэнк негромко проговорил:

– Думаю, что так лучше для бедной зверюшки: ведь никто не смог бы занять место хозяина в ее сердце.

Эдит улыбнулась ему сквозь слезы.

– Вы все понимаете, – прошептала она.

Когда они спустились на первый этаж, Фрэнк указал на массивные двери красного дерева, которые вели в бальный зал.

– Какая красота! – воскликнул он. – Уверен, за ними располагаются приемные покои.

Хельга ответила «да» и собралась идти дальше, но Эдит распахнула двери.

– Двадцать пятого числа здесь состоится мой первый бал, – объявила она. – Вы придете, не так ли, господин Суинтон?

– Сочту за честь, – поклонился Фрэнк.

– Хельга отправит вам приглашение, хорошо, Хельга? – возбужденно проговорила Эдит.

В ответе Хельги не прозвучало особого энтузиазма. По какой-то необъяснимой причине ей стало не по себе: она чувствовала странное недоверие к Фрэнку.

– О, я вижу, вы как раз пишете приглашения, – воскликнул Фрэнк, когда они прошли в библиотеку. – Могу я получить свое? Я еще не знаю, где буду жить в Лондоне, поэтому приглашение вряд ли найдет меня, если вы отправите его по почте.

Хельга села за стол и взяла ручку.

– Но мне не хотелось бы ждать так долго, чтобы вновь увидеться с такими очаровательными дамами, – заметил Фрэнк. – Вы позволите мне прийти к вам, скажем, послезавтра на чай?

И вновь в душе Хельги шевельнулось недоброе предчувствие. Но она не успела ответить – нежный румянец покрыл щеки Эдит, и она тихо проговорила:

– Будем рады, господин Суинтон.

Глава 3

Фрэнк сидел в ресторане «У Рауля» и ждал Хельгу.

Он выбрал столик у стены, который с одной стороны был отгорожен от зала плюшевыми портьерами. На стене висели фотографии королевского семейства в позолоченных рамках.

Ресторанчик был крохотным, но в нем отменно кормили. Маловероятно, решил Фрэнк, что Хельга встретит здесь кого-нибудь из своих знакомых.

Когда он предложил ей встретиться наедине, Хельга испугалась и сказала, что за три года пребывания в Англии и работы у сэра Альфреда ни разу не ходила на обед или ужин без Эдит.

«Тогда пора начинать», – властно заявил Фрэнк, и она позволила ему уговорить себя.

Она опаздывала, и Фрэнк усомнился в том, что у нее хватило храбрости сдержать обещание. Он то и дело посматривал на дверь, удивляясь собственному нетерпению.

В его жизни было много женщин, и, оглядываясь на девять лет, минувшие со дня смерти его матери, Фрэнк спрашивал себя, как сложилась бы его судьба, если бы женщины не считали его привлекательным. Именно благодаря своей внешности он был накормлен и одет, и имел крышу над головой.

Среди них были хозяйки меблированных комнат, без особой надежды ждавшие от него квартирной платы, женщины неопределенного возраста, влюблявшиеся в него до самозабвения и пополнявшие его гардероб, когда он закладывал все до последнего костюма.

Ни одна женщина – независимо от возраста и социального положения – не могла устоять перед Фрэнком, который с годами в совершенстве овладел искусством обольщения, убедившись в силе его действия.

Он ни разу не пожалел о том, что в ночь смерти своей матери, поддавшись душевному порыву, ушел из дома и больше никогда не возвращался туда. Лишь однажды, почувствовав себя как никогда несчастным и одиноким, не зная, к кому обратиться за помощью и где раздобыть еду, он потратил последние пенсы, чтобы доехать до кладбища Кенсал Грин – там, по его предположению, была похоронена мать. Ему удалось разыскать ее могилу, и он долго простоял с непокрытой головой перед дешевым надгробием, на котором было выбито ее имя и дата смерти.

Фрэнк спрашивал себя, что сказала бы мать, если бы увидела его в тот момент. Три года самостоятельной жизни изменили его характер и ожесточили его. Он познал горечь земного бытия и понял, что в этом мире выживают сильнейшие.

Он никогда не вспоминал об Эмили и отце. Сестру он не любил, а отца презирал, обвиняя его в несчастьях, обрушившихся на семью. Ему было безразлично, живут ли они все еще на Эдвард-стрит или переехали в другое место. Он уже не считал себя членом семьи. Он превратился в одиночку, который собственными силами пробивает себе дорогу.

Постепенно в его сознании выкристаллизовалась главная цель жизни: во что бы то ни стало добиться успеха. Под успехом Фрэнк подразумевал прежде всего достаточное количество денег, ибо только они могли обеспечить ему независимость.

Это было все, к чему он стремился: не бояться будущего и спокойно встречать завтрашний день.

Фрэнк с детства познал нищету и уже тогда понял, что будущее бедняка наполнено тревогой: завтрашний день может принести неожиданные долги, которые его семья будет не в состоянии оплатить. Позже, оставшись один на один с жестокой действительностью, он не раз оказывался на грани голодной смерти, и его спасали только молодость, умение очаровывать окружающих и отчаянное стремление к лучшей доле.

Сначала Фрэнк водил дружбу с представителями «дна», но, обнаружив вскоре, что у него с ними мало общего, стал крутиться в барах и танцевальных залах, где, как выяснилось, можно было без особого труда получить случайную работу или убедить какую-нибудь дамочку, у которой здравого смысла меньше, чем денег, в том, что она заинтересована в нем.

Однако не всегда его отношения с женщинами были построены на корысти. С одной из них, женой врача с Харли-стрит [1]1
  Харли-стрит – улица в центре Лондона, где располагаются приемные известных врачей.


[Закрыть], он познакомился во время благотворительной акции в Ист-Энде. Фрэнк сразу же понравился этой доброй женщине, которая годилась ему в матери. Она нашла для него временную работу секретаря и дала в долг денег на одежду и квартиру. Фрэнк снял крохотную и плохо освещенную комнатушку в Блумсбери.

Некоторое время он чувствовал себя счастливым, но вскоре новая работа стала его утомлять – уж слишком она походила на ту, с которой он сбежал. Фрэнк вынужден был отсиживать в конторе определенное количество часов и выполнять скучнейшие поручения. Сначала зарплата казалась ему огромной, но после нескольких месяцев Фрэнк пришел к выводу, что ему платят ничтожно мало.

Он уже подумывал о том, чтобы уволиться, когда контора закрылась и надобность в его услугах отпала. Таким образом все решилось само собой, что безмерно обрадовало Фрэнка, сомневавшегося в том, что после всех его мытарств ему хватит смелости отказаться от гарантированного дохода. К тому же он еще не успел отдать долг своей благодетельнице.

Когда он пришел к ней, намереваясь объяснить сложившуюся ситуацию и попросить о помощи, ему сообщили, что она больна и в настоящий момент не в состоянии принимать посетителей. Фрэнк заключил, что сама судьба дает ему понять, чтобы он больше не беспокоил бедняжку. Он уехал, прихватив с собой деньги, которыми она его снабдила.

Фортуна не раз была благосклонна к Фрэнку. Так, однажды компания обеспеченных молодых людей пригласила его в гости в Остэнд, где все много пили и играли по-крупному. Фрэнку хватило ума не только остаться трезвым, но и воспользоваться представившейся возможностью выиграть деньги – в Лондон он вернулся с пятьюдесятью фунтами в кармане. Кроме того, ему удалось завязать дружеские отношения с некоторыми из этих щеголей и тем самым обеспечить себе бесплатное питание на несколько месяцев.

К тому времени, когда дружба с компанией из Остэнда закончилась, он научился обращать любую ситуацию, даже самую безнадежную, в свою пользу и уже вынашивал идею посетить отца Седрика Стина.

Сам он никогда не встречался с юношей, но его имя часто упоминалось в разговорах его остэндских приятелей.

– Забавный парень этот Стин, – сказал как-то один из них. – Мой папаша говорит, что сэр Альфред – один из богатейших людей Сити.

– Ты знаком с ним? – поинтересовался Фрэнк.

– О Боже, нет, конечно! – ответил тот. – Сомневаюсь, что кому-то из нас посчастливится познакомиться со «златопалым» Стином. Его сынок сначала учился в Итоне, затем его перевели в Оксфорд, а после двух семестров выперли и оттуда. Естественно, моя мать вряд ли захочет видеть его у нас в доме.

– А кто унаследует деньги старика? – вмешался в разговор второй приятель.

– Кажется, у него осталась дочь, – ответил первый.

Фрэнк запомнил этот разговор, а позже раздобыл «Таймс» и «Морнинг пост» со статьями о гибели в автомобильной катастрофе единственного сына сэра Альфреда.

Как сообщалось в газетах, жена сэра Альфреда уже давно покоилась в могиле и после смерти сына у Стина осталась дочь Эдит.

Фрэнк решил зайти в особняк на Парк-лейн. Если сэр Альфред любил своего сына, он, без сомнения, будет рад познакомиться с его другом и поговорить с ним о покойном Седрике. Вряд ли можно будет доказать, что Фрэнк никогда не встречался с ним. Кто может предугадать, к чему приведет его знакомство с одним из богатейших дельцов Сити!

С первого же момента его приятно удивили и роскошь особняка, и доброжелательность Эдит. Девушка оказалась довольно приятной, но все же его сердце замирало, только когда он думал о Хельге.

Как же она очаровательна! Какая приятная неожиданность – встретить столь прелестную особу – и где же? В библиотеке, среди массивных фолиантов! Такую девушку, как Хельга, можно представить на залитой солнцем лесной поляне или в саду среди цветов, которые не выдерживают сравнения с ее красотой.

Мысль о том, что Хельга работает секретарем, казалась ему абсурдной. Эта должность чересчур чопорна для такого прекрасного создания с очаровательными ямочками в уголках рта, с длинными загнутыми ресницами и огромными голубыми глазами.

После первого визита к Стинам Фрэнка как магнитом тянуло в особняк на Парк-лейн. Он выискивал различные предлоги, чтобы заехать в те часы, когда сэр Альфред находился в Сити, а Эдит – в школе.

Хельга сопротивлялась как могла, избегая встреч с ним. Но Фрэнк был так настойчив, что в конце концов она поддалась его чарам и в один прекрасный день улыбнулась ему. По всему было видно, что она рада встрече.

Прошло десять дней, прежде чем Фрэнк познакомился с сэром Альфредом. Его представила Эдит. Сэр Альфред нашел его довольно приятным молодым человеком, непохожим на других друзей своего сына. Кроме того, Фрэнк оказался замечательным собеседником, готовым часами слушать рассуждения на финансовые темы.

Трудно сказать, одобрял ли сэр Альфред постоянное присутствие Фрэнка в доме. Скорее всего он просто не знал о том, что его визиты столь часты. Во всяком случае, встречая молодого человека за ужином, он не проявлял никакого недовольства.

Эдит считала Фрэнка своим другом и не предполагала, что тот бывает в доме в ее отсутствие, предпочитая проводить время с Хельгой, и уходит незадолго до ее возвращения.

Хельга страшилась близости, возникшей между ней и Фрэнком, и чувствовала, что не может контролировать ситуацию. Она не имела права отдать приказ, чтобы его не пускали в дом, а он был достаточно хитер, чтобы не просить слуг проводить его прямо к ней. Он лишь осведомлялся, кто дома в настоящий момент.

Слуги полюбили Фрэнка и жарко спорили о том, к кому из двух девушек он имеет склонность.

Прошло почти две недели со дня появления Фрэнка в доме сэра Альфреда. Был жаркий полдень. Хельга сидела в библиотеке, ожидая, когда у Эдит закончится урок музыки, чтобы вместе с ней поехать в Ранела. Жалюзи были опущены, и в комнате царил полумрак. Хельга, в белом муслиновом платье простого фасона, напоминала прекрасную сказочную фею.

Слуга объявил о приходе Фрэнка, и девушка, спустившись вниз, обнаружила, что тот беспокойно ходит взад-вперед по холлу.

– Как вы долго, – с упреком произнес он.

– Но я не ждала вас, – удивленно проговорила она.

– Я знаю, – сказал Фрэнк. – Я выяснил, что в три вы собираетесь ехать в Ранела. Если позволите, я поеду с вами. Но я пришел пораньше, чтобы застать вас одну.

– Зачем? – с деланным равнодушием осведомилась Хельга. – Что-то случилось?

Рассмеявшись, Фрэнк приблизился к ней.

– Вы действительно не понимаете зачем? – спросил он.

Что-то в его взгляде лишило Хельгу дара речи. Она выставила перед собой руки, как бы защищаясь, но было поздно – Фрэнк заключил ее в объятия и приник к ее губам. Вскоре ее сопротивление ослабло и она оказалась полностью в его власти. Когда Фрэнк отпустил девушку, она едва устояла на подгибающихся ногах. Не в силах произнести ни слова, Хельга прижала ладони к пылающим щекам. Фрэнк снова обнял ее.

– Я люблю тебя, дорогая, – проговорил он. – О Хельга, ты сводишь меня с ума.

Часы пробили три раза, и оба ошеломленно уставились на циферблат.

– Я хочу увидеться с тобой наедине, – заявил Фрэнк.

– Я не могу, – дрожащим голосом прошептала Хельга.

– Завтра же, – настаивал Фрэнк. – Ты должна пообедать со мной. Приходи к Раулю в час.

– Это невозможно, – пыталась протестовать Хельга, но Фрэнк продолжал умолять ее до тех пор, пока она не сдалась.

В это мгновение в холле появилась Эдит, отличавшаяся особой пунктуальностью. Она уже была одета для поездки в Ранела и держала в руке зонтик от солнца.

Узнав о том, что Фрэнк поедет с ними, она пришла в восторг и не заметила, что Хельга повела себя странно: избегая встречаться с подопечной взглядом, она поспешила прочь из холла.