Текст книги "Терпеливый жених"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Ненавидеть-то ненавидел, а изменить ничего не мог: негодяй давным-давно благополучно переправился на другой берег Атлантического океана.
Граф понимал, что боль и обида местных жителей нипочем Бэзилу Берну. Тому было все равно, что после него осталось.
Предаваться тягостному унынию не было смысла. Теперь единственно значимой и реально достижимой целью для графа стало желание накормить изголодавшихся стариков и детей, восстановить запущенное хозяйство.
Редкие люди еще продолжали возделывать землю, давно разуверившись, что когда-нибудь их труды будут вознаграждены.
Снова и снова граф ужасался тому, что происходило в его родном поместье все эти годы.
Он был так счастлив в Индии, так беззаботно счастлив! А в это время люди голодали, поля зарастали сорняками, а замок день за днем терял былое величие и наполнялся пыльной пустотой.
Предавшись этой череде мрачных, мучительных мыслей, граф не сразу заметил, что они уже подъезжают к Уоттон-Холлу.
Ухоженность и процветающий вид соседских земель больно кольнули его и так растревоженное сердце.
Было видно, что охотничьи домики совсем недавно покрасили, и теперь они выглядели удивительно опрятно.
Железные ворота призывно блестели, словно приглашая всех присоединиться к размеренной и привольной жизни поместья.
Конечно, никому бы и в голову не пришло сравнивать величественный графский замок с Уоттон-Холлом.
Однако последний поражал любого, в него входящего, своей добротностью и каким-то особым очарованием.
Выдержанный в раннем викторианском стиле, он, безусловно, производил неизгладимое впечатление на посетителей.
Когда изукрашенные портиками ворота Уоттон-Холла остались позади, мысли графа обратились к его гордому владельцу.
Наверняка тот несказанно удивится столь неожиданному визиту своего соседа.
Приближаясь к цели своей поездки, граф начал нервничать. Хотя то, что он испытывал, уместнее было бы назвать внутренним стеснением незваного гостя.
И тут он вспомнил, как горячо любимый им наставник располагал к себе совершенно незнакомых людей в абсолютно непредсказуемых ситуациях.
Магнетизм, которым тот обладал, в Индии называли харизмой.
Харизма, как сейчас припомнилось юноше, проявлялась во всем: и в уверенной манере поддерживать разговор, и в прямом открытом взгляде.
Судьба сводила его с множеством людей, и все они находили его общество легким и приятным.
Непринужденность обращения вице-короля не предполагала фамильярности, ибо чувство собственного достоинства мягко светилось во всем его облике.
Теперь Майкл понял, что работавшие с вице-королем люди не просто любили его за доброту и справедливость, но и ценили его необычайную способность решать самые разнообразные деловые вопросы.
«Какое счастье, – подумал юноша, – что моим учителем все это время был именно граф Мейонский! Его незабвенный пример будет вдохновлять меня всегда, даже в разговоре с лордом Фрезером».
Очень смышленый на вид привратник и двое дворецких с удивлением посмотрели на вошедшего в холл графа.
Тот протянул одному из них свою шляпу и проследовал за дворецким к необычайно широкой двери, за которой, должно быть, начиналась домашняя библиотека лорда Фрезера или его кабинет.
Последнее предположение оказалось верным. Владелец Уоттон-Холла восседал в кресле весьма внушительного вида.
Окружавшие его письменные принадлежности явно были из чистого золота: и чернильница, и изысканная подставка для перьевых ручек, и даже подсвечник.
– Милорд, вас желает видеть граф Рейнбернский! – громогласно объявил дворецкий.
При этих его словах лорд удивленно приподнял брови.
Потом, будто нехотя, медленно поднялся навстречу приближающемуся графу.
Два слегка взволнованных человека пожали друг другу руки, после чего лорд Фрезер сказал:
– Услышав о жестоком убийстве вице-короля, я сразу подумал, что совсем скоро вы вернетесь домой.
– Предчувствие не обмануло вас, – ответил граф. – Я возвратился немедленно. А к вам, милорд, я приехал просить о помощи.
В этот момент графу показалось, что брови лорда Фрезера поднялись еще выше, а в глазах заплясали едва заметные искорки удовлетворения.
Широким жестом лорд указал графу на стул возле камина.
Дождавшись, пока его гость усядется, Фрезер устроился рядом.
– Ожидая вашего возвращения из Индии, – начал лорд, осторожно подбирая слова, – я предполагал, что ситуация, сложившаяся в фамильном имении Рейнбернов, неприятно удивит вас.
– Состояние мое весьма далеко от простого удивления. Беззакония, творимые дядей, повергли мою душу в смятение и ужас, которых не описать обычными словами. Я до сих пор отказываюсь понимать, как человек, носящий славную фамилию Рейнбернов, мог пустить по ветру имение моих родителей...
– Столь печальный факт объясняется довольно просто. Всему виной непомерная жадность вашего дядюшки, – заметил лорд Фрезер. – Единственная вещь, вызывающая мое недоумение, – это то, что вас никто не поставил в известность о том, что происходит с родовым гнездом.
– Ничего удивительного, – ответил граф. – Мне думается, что дядя в своих грязных поступках весьма удачно прикрывался моим именем. Бедные люди и помыслить не могли, что приказы исходят не от меня, а от личной прихоти Бэзила Берна.
– Говорят, он позорно сбежал в Америку, – заметил лорд Фрезер.
– Совершенно верно. Мои адвокаты недавно подтвердили данный неприятный факт, а я, проверив свой банковский счет, убедился, что лишился всех сбережений, до последнего пенса. Этот негодяй прихватил с собой все мои деньги.
– Другого не следовало и ожидать, – попробовал пошутить лорд.
Граф уже хотел поделиться с собеседником своими планами относительно поисков исчезнувшего Бэзила Берна, но передумал, решив, что разумнее будет держать их при себе.
Вместо этого он сказал:
– Милорд, я пришел к вам как к человеку, способному понять горе ближнего. Я пришел к вам в надежде обрести понимание и помощь...
Тут граф замолчал, наблюдая за реакцией лорда: ни единого следа враждебности не отразилось на лице последнего, и граф с облегчением подумал, что, возможно, лорд вовсе не таков, каким представляется большинству окружающих. Отметив все это, он поторопился продолжить:
– В настоящее время трудно отыскать человека беднее меня... Я лишился всего, что было дорого сердцу... Единственная моя собственность – это Монкс Вуд... хоть я и понимаю, что не имею права утверждать однозначно... Не один десяток лет эта территория порождала бесконечные раздоры между нашими семьями.
Сделав минутную паузу, граф продолжал:
– Все, о чем я прошу вас, милорд, это о доверии... Доверии, достаточном для того, чтобы одолжить мне небольшую сумму... Моя единственная цель – не дать умереть с голоду ни в чем не повинным людям, возродить жизнь в опустевшем, разоренном имении. Клянусь честью, я верну вам все до последнего пенса! И поверьте, вам не придется долго ждать!
Граф надеялся, что его пылкая речь прозвучала достаточно убедительно для лорда Фрезера.
Кроме того, он лелеял в сердце довольно дерзкую мечту, ожидая, что лорд проявит истинную щедрость. Конечно, в вопросах денег такое случается весьма редко, так как заставляет забыть о выгоде, но... кто знает...
Какое-то время в воздухе парила тишина. Наконец лорд Фрезер спросил:
– Вы можете назвать точную сумму, способную поправить ваше бедственное положение?
– Я буду рад любой сумме, которую вы сочтете возможным мне предложить, – ответил граф. – Людям не платили весь последний месяц. Мой отец никогда не позволял доводить работников до такого состояния, а за это время они скатились на самое дно нищеты.
В голосе графа зазвучала неприкрытая горечь:
– Молодое работоспособное население согнали с земли. Все заросло, ничего не обрабатывается. Кто-то подался в город в поисках работы, а кто-то остался здесь и теперь занимается браконьерством в местных лесах. И Бог им судья, ведь весь скот в деревне давно истребили...
– Я слышал, что животных пустили на мясо, – сказал лорд Фрезер. – Похоже, это был единственный выход: корм давно перевелся, и от бедных коров и волов остались кожа да кости.
Граф ничего не ответил на замечание лорда, только крепче сжал побелевшие губы.
Прозвучавшие в голосе лорда нотки триумфа трудно было пропустить мимо ушей.
Наконец-таки настал момент, когда семейство, столь долго не сдававшее своих позиций, все-таки потерпело фиаско, ступило на зыбкую грань разрушения. Граф вполне мог понять торжество владельца Уоттон-Холла. Понять... но не оправдать.
– Вам, наверное, известно, – продолжил граф, – что за время моего отсутствия замок совершенно опустел. Слуги сбежали, следить за порядком стало некому, и все пришло в ужасное запустение: пыль, грязь, разбитые стекла...
– Да, мне приходилось об этом слышать, – невнятно пробурчал лорд.
– Опустела и конюшня моего батюшки, все лошади, до единой, были распроданы. А ведь вы наверняка помните, как гордился граф Мейонский своими превосходными скакунами!
И снова Майклу показалось, что в глазах лорда промелькнула вспышка удовлетворенного тщеславия.
– Если вы откажете мне в помощи, мне придется отправиться в Лондон и просить милости у знакомых, которые... не знаю, помнят ли о моем существовании, – нас разделяют годы продолжительной разлуки...
Юноша вновь несколько секунд помолчал и добавил совсем тихо:
– Мне почему-то казалось, милорд, что близость наших имений и их постоянное соперничество зажжет в вашей душе искру понимания и сочувствия. В конце концов любой из нас мог попасть в эту ситуацию.
– И вы не ошиблись, граф, – ответил лорд Фрезер, – я, как никто другой, способен понять вас. С тех пор как вы отбыли в Индию, в окрестностях только и разговоров, что о вашем поместье.
Не ожидавший подобного ответа граф нахмурился.
Усилием воли он сдержал поднимающуюся в груди волну и промолчал, решив, что слова делу не помогут.
– Знаете, граф, с тем же успехом вы могли бы обратиться и к другим вашим соседям, – продолжал лорд Фрезер. – Взять хотя бы главного судью графства, прославившегося на весь Оксфордшир своей невероятной скаредностью. Одни его взносы в церковь не превышают стоимости лавки, на которой он сидит.
Шутка возымела действие, и граф от души рассмеялся.
– Не стоит забывать также и о сэре Уильяме Форрестере, – не унимался лорд. – Хотя интуиция подсказывает мне, что этот человек переживает сейчас далеко не самые лучшие времена. Его сын спустил львиную долю отцовского состояния в азартных играх, так что вряд ли он примет вас с распростертыми объятиями.
Слушая напыщенные словоизлияния лорда, граф пытался припомнить, кто же в их округе считается зажиточным человеком, однако все его усилия были тщетны.
Дело в том, что до поездки в Индию, его меньше всего занимали мысли о доходах своих соседей.
Майкл привык воспринимать людей по сути, а не по размеру туго набитых кошельков.
В кабинете снова повисла напряженная тишина, которую прервал взволнованный голос:
– Милорд, прошу вас, помогите... Дело не столько во мне, сколько в людях, что находятся на грани голодной смерти. Поверьте, не о себе я думаю в этот тревожный час.
Лорд Фрезер поднялся с кресла, повернулся лицом к камину и какое-то время безмолвно стоял, поглощенный, как видимо, раздиравшими его противоречивыми мыслями.
Лорд был невысокого роста, но в те тянувшиеся, словно вечность, минуты он показался графу ничуть не ниже величественной горы Гарриэт.
Не зря он когда-то покорял с наместником опасные горные вершины – то же самое приходилось делать и теперь, в обыденной жизни.
Только бы забыть о гордости! Все, что должно занимать его мысли и сердце, – это нужды простых людей, которые ничем не заслужили свалившихся на их головы бедствий.
Он безмолвно стоял, ожидая своей участи, а перед глазами вновь и вновь всплывали лица голодных деревенских детей.
Бледные, изможденные лица.
Граф пытался уверить себя, что происходящее в родном поместье не в силах сравниться с ужасами, которые ему и вице-королю пришлось лицезреть в Индии. Как он пытался! Одному Богу известно...
Бесполезно обманывать себя... Больнее всего сознавать, что не только стариков коснулось несчастье, но и ни в чем не повинных детей!..
Нет, он должен найти выход! Это не может более продолжаться...
Неимоверным усилием воли, запрятав поглубже оставшиеся крупицы гордости, граф сдавленно произнес:
– Прошу вас, милорд, помогите. Кроме вас мне некуда идти. Ни одной живой души, способной помочь...
В этот момент, неожиданно для графа, голос обрел невероятную силу, исходившую из самых глубин его существа.
Во что бы то ни стало он должен спасти людей, которые всю жизнь отдали, добросовестно и самозабвенно служа его отцу, матери, деду...
Он должен спасти замок, землю И... себя.
Ни слова не промолвил лорд Фрезер.
Вместо этого он подошел к большому деревянному столу и вытащил из верхнего ящика какую-то карту.
В следующую секунду карта уже предстала взору удивленного графа.
Принявшись внимательно ее разглядывать, он обнаружил, что на старой потертой бумаге изображен подробный план расположения двух родовых имений.
Слева находился огромный участок его собственных земель, а справа – Уоттон-Холл, причем окружавшие поместье лорда две тысячи акров земли были жирно обведены карандашом.
Граф, которому впервые довелось ознакомиться со знаменитой картой, вызвавшей в свое время столько негодования еще со стороны его отца, решил, что лорд, должно быть, совсем недавно расширил пределы своего поместья.
Он окончательно в этом уверился, когда увидел, что в обрисованную территорию входят коттеджи, построенные незадолго до его путешествия в Индию.
– Я очертил границы не так давно, – наконец-то озвучил лорд Фрезер ход мыслей Майкла. – А сделал я это специально для того, чтобы разница между нашими землями сразу бросалась в глаза. Как видите, граф, наши родовые гнезда разделяет пресловутый лес, издревле являющийся камнем преткновения...
– Именно поэтому я и готов отдать этот лес в ваше полное владение, – ответил граф. – Это все, чем я вправе распорядиться; остальное согласно закону должно достаться моему сыну, которого я из-за своей бедности, вероятно, никогда не решусь произвести на свет...
В голосе графа прозвучала неприкрытая горечь. В то же самое время он жестоко презирал себя за то, что чуть ли не на коленях вымаливает помощь у человека, далекого от понимания и сочувствия.
Лорд сейчас, конечно же, торжествует... Это и понятно – впервые сын его заклятого врага, врага дерзкого и упрямого, полностью находится в его власти. Уоттон-Холл не помнит на своем веку коленопреклоненных соседей...
А граф, в который раз с болью в сердце представил, как бы вышел из подобной ситуации вице-король.
Пустив в ход все свое очарование, тот наверняка не растерял бы ни капли драгоценной чести и естественного дружелюбия.
Неожиданно для себя граф промолвил:
– Милорд, а что, если мы сплотим наши силы? Я имею в виду не столько конкретную ситуацию, сколько возможное будущее...
– Вот-вот. Вы читаете мои мысли, граф, – откликнулся лорд. – Уже несколько лет я обдумываю все «за» и «против» нашего сотрудничества.
– В чем же оно может заключаться? – полюбопытствовал граф.
– Ни много ни мало в объединении наших родовых имений, которые, если не ошибаюсь, вкупе составят около восьми тысяч акров.
– Объединении?! – вскричал граф, не веря своим ушам.
В голове его при этом мелькнула мысль, что выглядит он, должно быть, ужасно глупо.
Да его покойный отец скорее бы согласился полететь на Луну, чем объединить владения с ненавистным лордом Фрезером.
Он терпеть не мог этого человека и свято верил в собственную правоту, не собираясь уступать ни пяди земли, не говоря уже о лесе.
Хотя то, что касается леса, – дело решенное. Пусть забирает себе все до последнего акра, только бы спасти ни в чем не повинных голодных стариков и детей.
Да отдай он намного больше, совесть не мучила бы его душу и тогда, ведь только правое дело толкало графа на столь решительный поступок.
– Начнем мы с двадцати пяти тысяч фунтов, – вкрадчиво произнес лорд Фрезер, делая акцент на каждом слове. – Я даю вам эту сумму, а вы немедленно начинаете приводить в порядок ту жуткую неразбериху, которую развел ваш любимый дядя.
От изумления граф напрягся, как туго натянутая струна, и только через несколько секунд с шумом втянул в грудь воздух.
Сначала ему пришло в голову, что он ослышался, как-то неверно понял сказанное лордом.
Тот, однако, продолжал, развеивая набежавшие сомнения:
– В случае если данной суммы не хватит на восстановление поместья, выплаты жалованья людям и на другие нужды, вы немедленно получите еще двадцать пять тысяч, кои потратите по своему усмотрению.
– Я не могу понять... – начал было граф, однако лорд Фрезер не дал ему договорить.
Он торжественно поднял правую руку и произнес:
– Этот, безусловно, щедрый подарок я предлагаю при одном маленьком условии – вы возьмете в жены мою дочь.
Глава вторая
Какое-то время граф молчал, оглушенный словами лорда Фрезера.
Затем изумленно воскликнул голосом, который весьма отдаленно походил на его собственный:
– Взять в жены вашу дочь?!.
– А я-то думал, что со слухом у вас все в порядке, – иронично сказал лорд. – Я всегда говорю то, что имею в виду... И мне кажется, что это замечательная идея – объединить подобным образом два огромных поместья! Вы и людям своим поможете, и себя не забудете, не так ли?
Граф снова прерывисто вздохнул. Целый рой мыслей беспорядочно кружился в голове, мешая сосредоточиться на происходящем.
Что-что, а женитьба никак не входит в его планы. Все эти годы он прекрасно обходился без жены и не собирался в ближайшем будущем ничего менять. А тут ему предлагают в невесты совсем еще молоденькую девочку!..
Все девицы, с которыми графу доводилось знакомиться, казались ему скучнейшими особами.
Будучи в Индии, он проводил время совершенно иначе, предпочитая общество женщин постарше.
Те женщины, которых графу довелось повстречать в Индии, несомненно, были наделены особым шармом, но одного лишь взгляда на эти хорошенькие личики было достаточно, чтобы понять, что их обладательницы уже замужем.
Мужья прекрасных дам остались далеко на континенте, и эти несносные кокетки витали в радужных мечтах, надеясь, что по возвращении не будут атакованы чрезмерно бурным шквалом вопросов со стороны своих благоверных.
Хилл Стейшенз славилось как излюбленное место для флирта: романы там завязывались стремительно и пылко и так же внезапно угасали.
Нелишним будет добавить, что отчаянный флирт протекал под строжайшим покровом тайны.
Так как ничто человеческое графу не было чуждо, то и он не преминул воспользоваться возможностями привольной холостяцкой жизни.
Свободное от поездок с вице-королем время граф проводил в обществе нежных, уступчивых и необычайно притягательных женщин.
Он прекрасно понимал, что настанет день и час, когда ему придется жениться и произвести на свет наследника.
Однако волноваться об этом было еще рано; графу недавно исполнилось двадцать семь, и посему ближайшие десять лет не требовали немедленного решения брачного вопроса.
И вот теперь перед юношей встала перспектива создания семьи с какой-то молоденькой, совершенно незнакомой девушкой! При полном отсутствии не только влюбленности, но и даже простого интереса, такая перспектива представлялась ему пугающей.
Ко всему прочему, дело усугублялось перешедшей по наследству от отца неприязнью к лорду Фрезеру.
Граф нисколько не сомневался, что дочь такого человека, как лорд, вряд ли отличается кротостью нрава, порядочностью и другими истинно женскими достоинствами, которые могли бы хоть как-то скрасить сей скоропалительный брак.
Не вполне осознавая, где он находится, граф поднялся с кресла и стал нервно расхаживать по кабинету.
В конце концов он остановился у большого окна, из которого открывался великолепный вид в сад.
Сад поражал воистину королевской ухоженностью: газоны были подстрижены так ровно, что казалось, проведи по ним рукой и почувствуешь нежную бархатистость; цветы горделиво покачивали аккуратными головками, словно желая всему миру сообщить о своей яркой индивидуальности. Столь чудесный эффект достигался, по-видимому, несметным количеством усердных садовников.
Взирая на это пышное великолепное разноцветье, граф с горечью размышлял о всесильной власти денег, позволяющих содержать сад в безупречном порядке.
В его собственном замке все пришло в запустение, на садовников давно махнули рукой, перестав оплачивать их незримый, но такой кропотливый труд.
Там, где некогда цвели розы, теперь разросся бурьян, нагло и уверенно занимающий все большие пространства.
Нескольких лет хватило на то, чтобы двор и сад превратились в нечто неузнаваемое.
Марлоу с горечью поведал графу, что оставшихся садовников дядя Бэзил попросту выжил из пределов поместья.
Остался один Коснат, в чьем распоряжении находился главный графский сад.
Ему некуда было податься, и он, решив смиренно претерпеть все унижения, нищету и голод, все-таки продолжал ухаживать за деревьями и цветами. Страх попасть в работный дом оказался сильнее перспективы трудиться из последних сил, не получая в ответ ни гроша.
Все эти долгие минуты, пока граф молча разглядывал буйствующее за окном великолепие красок, его не покидало смутное ощущение, что лорд наблюдает за ним со спокойным, несколько отстраненным интересом.
Такой интерес бывает у человека, который только что бросил бомбу на чужую землю, а сам, отбежав на безопасное расстояние, ждет, когда же разлетятся во все стороны осколки.
В кабинете царило молчание.
Наконец лорд Фрезер заговорил:
– Безусловно, вы вправе избрать собственный путь решения этой наболевшей проблемы, но... боюсь, такой путь рискует оказаться чрезвычайно трудным и полным препятствий.
Огромным усилием воли граф заставил себя сдержаться, чтобы не обернуться и не высказать свои мысли по этому поводу.
А думал он, что любые препятствия на самостоятельно избранном пути в любом случае лучше, чем навязанные со стороны брачные узы.
И вновь перед глазами возник образ вице-короля, и вновь юноша с замиранием сердца мысленно попросил совета у своего друга и учителя.
Красивый образ растворился в воздухе, а вместо него проступили бледные, болезненные лица деревенских детей, с запавшими от голода щеками и ввалившимися глазами.
Эти дети давно потеряли свое детство. Да и было ли оно у них?
Им невдомек, чтозначит играть и резвиться среди цветущих лугов и деревьев; их силенок хватает лишь на то, чтобы сидеть, скорчившись, на обочине дороги или беззвучно просить милостыню у покосившихся ворот.
Граф с болью вспомнил, как свято чтили детство в графстве Мейо, как старались продлить его звенящий, радостный смех.
Он вспомнил маленького Теренса, сына вице-короля.
С каким удовольствием мальчик помогал отцу прикреплять на парадный мундир знаки отличия, а тот всегда с радостью приветствовал вносимую сыном крохотную лепту!
Малыш забирался на стол и с огромным старанием прикреплял на отцовский жилет сверкающую звездочку.
Вице-король, ценивший время как никто другой, старался не упускать ни одной драгоценной минуты. Даже процедура переодевания превращалась иногда в маленький деловой совет. Комнату наполняли люди, пользующиеся его безусловным доверием, и если в такие минуты Теренс оказывался рядом, то вице-король нежно, но вполне серьезно обращался к ребенку:
– Ну что, Терри, могу я на тебя рассчитывать? Ты ведь умеешь хранить тайны, правда?
Довольное личико Терри освещалось лучиками непосредственной детской улыбки, устремленной на большое, светлое солнце его жизни – мудрого и любящего отца.
Иногда малыш крепко обхватывал своими ручонками отцовскую шею и горячо его целовал.
Конечно же, этот человек, так уважавший и ценивший собственного ребенка, восхищался чистотой детства вообще и всегда старался наполнить ребячьи жизни светом и благодатью.
Граф подумал о том, что любовь, изливавшаяся из этого человека, словно неиссякаемый живительный источник, настолько изменила все его существо, что теперь он попросту не в силах допустить, чтобы чужие дети страдали и умирали голодной смертью.
Он должен спасти этих бедняг, не убоявшись возможных жертв и страданий.
Нечеловеческим усилием боли граф повернулся к лорду Фрезеру и сказал:
– Я буду рад познакомиться с вашей дочерью... если только она не отвергнет жениха, у которого пусто в карманах.
– Об этом не может быть и речи, – последовал резкий ответ лорда Фрезера. – Сегодня вторник. Вы поженитесь в четверг утром. В здешней церкви. Вас обвенчает мой знакомый викарий. А в пятницу вы сможете купить достаточно еды и накормить всех нуждающихся в вашей деревне.
Граф в изумлении воззрился на лорда Фрезера.
– Не понимаю, к чему такая спешка, – сказал он. – Ваша дочь и я вначале должны встретиться, поговорить... А уж потом...
Лорд Фрезер уселся на письменный стол и властно произнес:
– Или вы будете полностью повиноваться мне, делая то, что явелю, или... можете хоть сейчас отправляться отсюда на все четыре стороны в поисках другого источника финансирования.
– Но это ведь невозможно, – слабо запротестовал граф.
– Все возможно. Да будет вам известно, молодой человек, я отвечаю за каждое произнесенное мною слово, – торжественно ответствовал лорд. – Вы женитесь на моей дочери в четверг утром, и только после того, как бумаги будут подписаны, я выдам вам чек на обещанные двадцать пять тысяч.
Сделав короткую паузу, лорд продолжил тоном, не терпящим возражений:
– А до тех пор вам придется кормить своих людей тем, что родит ваша земля, тем, что сами изыщете в пределах поместья. А это, смею вас уверить, ничтожно мало.
Оскорбительные слова, небрежно бросаемые лордом, были подобны пощечинам, которые граф покорно принимал, то и дело внутренне вздрагивая.
В эту нелегкую минуту его снова спас вдохновляющий образ графа Мейонского, который только улыбался и неодобрительно покачивал головой, видя, что кто-то некрасиво себя ведет.
– Если это ваше последнее слово, милорд, – сказал наконец юноша, – то мне остается только покориться. Мы оба знаем, что другого выбора у меня нет. Осмелюсь, однако, заметить, что вы выбрали весьма странный способ выдать свою дочь замуж. Подобная ситуация вряд ли пришлась бы по нраву хорошо воспитанной девушке.
– Моя дочь привыкла подчиняться всем распоряжениям, исходящим от ее отца, – ответил лорд Фрезер. – И если у вас достанет ума воспользоваться полученными советами, то и ваше слово станет для нее законом. Так и должно быть. Единственная роль мужчины в доме – это хозяин.
Графа так и подмывало сказать, что вовсе не обязательно столь агрессивно навязывать свою точку зрения, тем более что он ведь и так принял неприятные условия игры.
В полном отчаянии юноша осознавал свое бессилие хоть что-то изменить: в данный момент это было невозможно.
Такова была суровая реальность.
Ему придется жениться на дочери лорда Фрезера... Она станет его женой, и голос сочетающего их браком священника прозвучит под величавыми сводами церкви, положив конец всем его надеждам: «...Пока смерть не разлучит вас...»
Казалось, каждый нерв тела и души сейчас надорвется, расплескав переполняющую его боль.
По сути своей граф являлся романтиком, хотя и никогда себе в этом не признавался.
Его родители влюбились друг в друга с первого взгляда.
Совместная жизнь только усилила их счастье, с каждым новым днем все больше раскрывая таинство любви двух людей. Подспудно граф надеялся, что то же самое произойдет и с ним.
Когда он созреет для брака, ему непременно встретится прекрасная незнакомка. Может быть, на балу, а может, и на охоте. Сладостные мечты рисовали нежный, пленительный образ, наполняющий душу благодатью совершенства.
Их глаза встретятся, и в тот же миг двое влюбленных поймут, что искали друг друга всю жизнь и вот теперь – нашли.
Несомненно, Богом дарованная жена ждет сейчас его, Майкла, рисуя в мечтах совершенный образ единственного мужчины.
Граф не страдал тщеславием, но так или иначе, все дела любовные обычно заканчивались в его пользу.
Трудно было не заметить интереса в женских глазах, устремленных на этого необыкновенно красивого и сильного мужчину.
Стоило ему войти в залу, всеобщее внимание тут же оказывалось обращенным на него.
Ни один разговор с представительницей прекрасного пола не обходился без лукавых искорок в вопрошающем взгляде и капризно надутых губок, которые сразу выдавали тайные дамские желания.
Длинные, хрупкие пальцы, словно невзначай дотрагивались до мускулистых рук графа, приглашая встретиться вновь.
Честно говоря, не было еще такой женщины, которая бы отвергла его ухаживания.
Подобный факт чуть не посеял в юноше зачатки цинизма: мол, все они готовы падать в мужские объятия, не потрудясь даже назвать свое имя.
Теперь же ему предстоит жениться на одном из этих легковесных созданий, с которым, по иронии судьбы, еще не довелось ни встретиться, ни поговорить. Да уж, ситуация более чем странная.
Как же молодая невеста сможет полюбить его? За что?
В человеческой душе вряд ли способно проснуться уважение, когда ее продают с молотка некоему разорившемуся графу, чье единственное достоинство состоит в огромных размерах поместья...
Юноша не привык лгать самому себе. Ему было прекрасно известно, что тщеславные мамаши местных юных невест на выданье считают его вполне подходящей партией для своих любимиц.
Следовательно, весь этот ажиотаж вызван только лишь его завидным общественным положением и знатным происхождением. Иначе зачем лорду Фрезеру стремиться выдать за нищего графа свою единственную дочь?
Да, он и впрямь лишился денег, большинства слуг. Его поля и сады заросли бурьяном, но оставался древнейший титул и легендарный замок, ставший притчей во языцех среди местного населения.
«С какой стати я должен соглашаться на такую жертву? Почему?..» – снова и снова страдальчески вопрошало его сердце.
И в который раз ответ пришел в виде расплывающихся перед глазами лиц детей: бледных, худых...
Возвращаясь из адвокатской конторы, граф рассчитал точную дату побега своего гнусного дядюшки.
Свои украденные пожитки тот начал укладывать наверняка еще, когда услышал о смерти вице-короля.
Это означало, что вот уже месяц его люди голодают, не получая даже самых необходимых для существования вещей.
От поверенного граф узнал, что, как только газеты запестрели заголовками о жестоком убийстве индийского вице-короля, Бэзил Берн как-то странно засуетился. Через две недели он покинул имение Рейнбернов.
По предположению графа, те две недели дядя ускоренными темпами продавал те жалкие крохи, что еще оставались нетронутыми, а заодно закрывал банковские счета.
Дело дошло до смешного: Бэзил Берн с настойчивостью сумасшедшего избавлялся от предметов домашнего обихода, включая даже мелкую кухонную утварь. По-видимому, он желал окончательно разорить племянника.
