Текст книги "Призрачный Странник"

Автор книги: Барбара Джоан Хэмбли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава 16

– Но это бессмысленно, – слабо запротестовала Чепэл. – Уничтожение одного корабля не удержит всю Федерацию от дальнейших контактов. Скорее наоборот, они явятся на Пигмис уже во всеоружии.

– А он об этом знает?

– Если он знает всё, что знал капитан, то – да, – заметила Ухура.

– Может быть, – сказала Хелен, откидываясь на спинку стула. – Если он действует как разумный человек, а не как фанатик. Но единственные на всю Федерацию подробные отчёты о Пигмисе сейчас находятся в базах данных «Энтерпрайза». Они не сделаются общим достоянием, пока не будут разосланы по всем кораблям со Звёздной базы 9. И если уничтожение «Энтерпрайза» и не принесёт его планете полной неприкосновенности, то, по крайней мере, позволит ему выиграть время.

– Время для чего? – спросила Ухура. – Разве не очевидно, что если они не примут хотя бы часть новых технологий, которые предлагает Федерация, то вымрут от голода? Или попадут под клингонский протекторат?

– Вообще-то, многие пигмины склоняются именно к такому выводу…

– Они уже имели дело с клингонами…

– Хелен права, – Это был голос Джима, негромкий, доносящийся из компьютера. Антрополог вздрогнула, услышав этот голос – в полутёмной комнате он казался потусторонним, как никогда… Она поймала себя на том, что оглядывается по сторонам, ожидая увидеть его витающим где-нибудь в углу, в образе бледного привидения, какими их обычно представляют. И поняла, что боится. Боится воспоминаний – хороших и плохих, – которые мог пробудить вид его лица. Но перед ней была только неуклюжая конструкция из запасных сканер-накопителей и блоков памяти, проводов и экранов, позаимствованных энсином Миллером со склада для каких-то тайных целей Бруновского, да зелёные и жёлтые лампочки синтезатора, мерцающие, как глаза призраков.

– Население Пигмиса расколото, – продолжал Кирк, и Хелен почти могла видеть жестикуляцию его рук. – Сторонники Гешкеррота – непримиримые изоляционисты – сейчас в меньшинстве, или были в меньшинстве, когда мы улетали, но мы понятия не имеем, что могло произойти на планете за последнюю неделю или почему прервалась связь с исследовательской группой.

– Я почти уверена, что сообщники Гешкеррота в селении разбили передатчики, как только мы покинули орбиту.

– А у него есть сообщники? – спросила Ухура.

– По словам Тетаса, существует с десяток различных мнений относительно того, как ответить на предложение помощи со стороны Федерации, – добавил Маккой. Скрестив руки на груди, он прислонился к стене плоскими худыми лопатками. – В большинстве своём они в той или иной степени готовы принять её, но в глубине души никто из них не хочет отказываться от прежнего образа жизни.

– Им и не придётся, – сказал Кирк. Невозможность ходить туда-сюда, должно быть, сводит его с ума, подумала Хелен, и эта мысль позабавила её, вопреки усталости и переутомлению. Или, может быть, двигательный отдел его мозга сейчас имитировал хождение.

– И Федерация не станет этого требовать от них, если таков их выбор. К сожалению, – продолжал капитан, – их прежний образ жизни, как ни крути, всё равно находится под угрозой сейчас, когда клингоны заявляют права на протекторат над этой планетой. У меня создалось впечатление, что многие из них то ли не понимают этого, то ли не хотят понимать, но клингоны легко могут заявить, что без сельскохозяйственного развития пигмины не могут считаться носителями «культуры». Со временем Призрачный Странник может собрать много голосов в поддержку полной изоляции. В любом случае, важно не то, что он на самом деле может или не может, а то, что он думает, что может. И его целью действительно может быть выигрыш времени.

– Совершенно нелогично, – неодобрительно сказал Спок.

Внезапно на панели маленького ручного сканера Ухуры с тихим щебечущим звуком зажглась красная лампочка.

– Кто-то идёт, – предупредила Ухура. – Они прошли мимо датчика в шестом коридоре.

Спок переключил портативный экран в режим видеонаблюдения. В полумраке коридора, освещённого в нерабочие часы лишь в четверть силы, они могли различить коренастую, дородную фигуру в красном комбинезоне технической службы, двигающуюся с неожиданной лёгкостью, словно танцор.

– Это старшина Бруновский, – узнала его Ухура.

Спок погасил экран, а Ухура щёлкнула самодельным выключателем люминесцентной панели на потолке, погрузив комнату в прежнюю темноту, какой она была до их прихода.

– Всем оставаться на местах, – прозвучал из мрака низкий, чуть скрипучий голос вулканца, и Хелен услышала тихий шелест его одежды, когда он пересёк комнату и приблизился к закреплённой на петлях переборке, которая некогда – пока Бруновский не уговорил друга поработать над ней – составляла часть внутренней герметичной оболочки корабля.

Тусклый свет из коридора показался очень ярким, когда дверь со скрипом отворилась, и на пороге обрисовался приземистый силуэт. Как суставчатая лапка паука, рука Спока скользнула в этот светлый прямоугольник и легко опустилась на плечо Бруновского. Колени злополучного техника подогнулись, и он без единого звука осел на пол.

– Доктор, я предлагаю сделать ему инъекцию трихемизона и усыпить на сорок восемь часов, – сказал Спок, опять включая осветительную панель и закрывая переборку. – Никто не должен знать о нашей штаб-квартире…

– Лучше и Миллера заодно, – вставил Кирк. – Я вижу список дежурств – там отмечено, что он освобождён от вахты на сегодня, потому что всю ночь проработал на зачистке, но я слышу его голос через контур речевого управления. Он в главном компьютерном зале, пьёт кофе с энсином Джакомо.

– Вы думаете, они рассказали ей об этом месте? – забеспокоилась Чепэл.

– Минуточку, – возразил Маккой, сердито насупив седоватые брови. – Может, сейчас и не время спорить об этике, но я когда-то давал клятву не применять лекарства для того, чтобы лишить свободы невинного.

– Возможно, – тихо согласился Спок, снова опускаясь на колени рядом с Бруновским. – Но с точки зрения логики, этого человека едва ли можно назвать «невинным». Более того, если его лишить свободы каким-либо иным способом, ему и его сообщнику будет угрожать серьёзнейшая опасность со стороны пришельца, который уже совершил два покушения на убийство ради сохранения своих тайн, – не говоря уже об опасности, которой в результате подвергнемся мы все.

Маккой неприветливо скривил рот.

– Мне следовало знать, что вы и здесь найдёте логическую причину.

Он выудил шприц из сумки на поясе и вставил в него ампулу.

Спок взглянул на него с некоторым удивлением.

– Если это так, доктор, то зачем…

Шприц ядовито зашипел; Бруновский вздохнул и развалился, как вытащенный на берег кит.

– Надо бы убрать его отсюда, – сказал Маккой, и они с Чепэл, обхватив пациента с двух сторон, кое-как подняли его на ноги. – Мне это не нравится, но…

– Возьмите служебный лифт номер три, – посоветовал Кирк. – Им никогда не пользуются в это время ночи.

И потом, когда они поволокли Бруновского, который отнюдь не был пёрышком, за дверь, тихо добавил:

– Хелен?

Она помолчала, наполовину обернувшись назад. В те минуты полной темноты она испытала совершенно необъяснимое и пугающее чувство, будто Джим здесь, в комнате, вместе с ними, что он стоит прямо рядом с ней… хотя здравый смысл говорил ей, что Джим на самом деле находится в Центральном компьютере на восьмой палубе, и оттуда слушает их, разговаривает с ними через нити сверхпроводящих нервных окончаний компьютера, что ведут через кормовой кабелепровод в резервный компьютерный зал на девятнадцатой палубе и оттуда, через более тонкие нервные окончания, к которым беззастенчиво подключился Миллер, – в этот тёмный отсек.

И всё же она чувствовала, что он здесь.

Жутко было слышать его голос, по-прежнему звучащий из маленькой чёрной коробки, пристроенной сбоку от терминала.

– Спасибо, – сказал он. – За то, что помогла… за то, что спасла меня… за то, что верила. И за твой выбор, за решение остаться на корабле и отказаться от своего дела. Мне невыразимо жаль, что это стоило тебе так дорого…

Она быстро замотала головой.

– Джим, я…

Как прикоснуться к компьютеру? Как выразить словами то, о чём невозможно говорить? Она почувствовала, как слёзы снова закипают в глазах, и обнаружила, что дрожит от полного изнеможения. Все усилия последних двадцати часов и вся усталость навалились на неё разом, как удар цунами. Больше всего на свете ей хотелось сейчас прижаться к его плечу, ощутить на себе его руки, снова испытать защиту и тепло его ласки – так, как оно было однажды.

Но от всего этого она отказалась сама в те проклятые дни, когда знала, что Джим – это не Джим; и даже теперь, когда он снова вернулся к ней, это было не так, как прежде. Только жуткий программный суррогат, только бесплотный голос – Эрик из той древней сказки, поющий своей возлюбленной Кристине из-за разделяющей их стены…

Продолжать аналогию ей не хотелось. Она вздохнула, собравшись с духом, чтобы побороть разочарование и усталость, отвела от лица чёрные волосы и выпрямила спину.

– Я не могу об этом говорить, – просто сказала она. – Я устала… Но я рада, очень рада.

И, повернувшись, она побрела за Чепэл и Маккоем с их бесчувственной ношей. Ухура, ожидавшая снаружи у соседней закрытой переборки, обняла её за талию, подставила плечо для опоры и повела её назад по коридору к служебному лифту, который должен был доставить их всех под сомнительную защиту лазаретных стен.

Спок оперся локтями на край стола и сплёл пальцы у подбородка.

– Очень интересно.

– Чёрт возьми, Спок… – Речевой синтезатор не мог полностью отразить оттенки раздражения и усталости в голосе Кирка, но всё же довольно точно передал интонацию.

– Я имею в виду способность доктора Гордон верить в нелогичные на первый взгляд выводы на основе подсознательного чутья. В этом она очень похожа на вас.

Голос Кирка звучал утомлённо.

– Если бы ты знал, сколько я бился, пытаясь привлечь твоё чёртово внимание, Спок… пытаясь заставить тебя слушать вопреки твоей логике…

– Я приношу извинения, капитан, – Научный офицер склонил гладко причёсанную голову. Потом, после долгой паузы добавил: – И… благодарю вас. За усилия, предпринятые вами для спасения моей жизни в ангаре, и за тот факт, что вы всё ещё с нами.

– Давай-ка спать, – сказал Кирк. – Нам всем это необходимо. Утром разберёмся, что затевает Ярблис.

* * *

Спок прятался в секции корпуса, пока «Энтерпрайз» не оказался снова на орбите Эльсидар Бета II – Пигмиса. Двадцать третья палуба, расположенная всего на ярус выше тёмных грузовых трюмов в днище корпуса, была таким местом на корабле, куда редко кто заходил даже в основное рабочее время. Их никто не потревожил.

К большой тревоге мистера Скотта, энсин Миллер пал жертвой того же таинственного вируса, что уложил на больничную койку его дружка-разгильдяя старшину Бруновского. Доктор Маккой проверил с дюжину других членов экипажа на предмет заражения и вывесил список из порядка двадцати симптомов. Сразу после этого в лазарете появился лейтенант Бергдаль, обнаруживший у себя четырнадцать из этих симптомов и ещё несколько, не внесённых в список, но после осмотра был отпущен, к огромному разочарованию его подчинённых. Отсутствие Миллера и Бруновского мало на что повлияло – только увеличилось количество бракованных, не подходящих по размеру униформ из-за обычных небольших отклонений в программе молекулярного синтезатора, да ещё желе и пудинги на основе крахмала в пищевых автоматах получались то слишком жидкими, то резиновыми. Однако среди младших членов экипажа пошёл слух, что корабль сглазили.

Знал ли об этом капитан или нет – по нему было незаметно. На мостике он держался молчаливо и отстранённо, но то же можно было сказать и об остальном персонале мостика. Неэмоциональный и строгий вулканец никогда не пользовался всеобщей любовью экипажа, но те, кто проработал с ним три года, глубоко переживали его отсутствие – его убийство. И какой-то фанатичный огонь загорался в карих глазах капитана, обведённых тёмными кругами переутомления, когда он устремлял долгий взгляд на передний обзорный экран или до бесконечности изучал отчёты и записи в бортовом журнале, пока они приближались к Пигмису.

– И неудивительно, – тихо сказал Сулу, когда они с Чеховым сидели в главной комнате отдыха за чашкой последобеденного кофе. – Сначала Спок, теперь Хелен… Крис Чепэл сказала, ей стало хуже…

Чехов выругался по-русски.

– Я видел его таким, когда он гонялся за тем существом, что уничтожило половину экипажа «Фаррагута». Если это дело рук пигминов, тогда понятно, почему он так беспокоится за исследователей.

Тот, о ком они сокрушались, между тем проводил время, общаясь с компьютером «Энтерпрайза», в компании капитана Кирка. Поскольку в соседней секции хранилось углеродно-кислородно-водородно-азотное сырьё, из которого вырабатывалась вся пища на борту корабля, мистеру Споку потребовалось лишь тщательно изучить техническое руководство по использованию пищевого синтезатора, чтобы приготовить себе еду. После небольшого эксперимента он обнаружил, что кустарная установка с ручными шкалами позволяет гораздо точнее управлять вкусом и запахом блюда, чем цифровые программные настройки в столовой, так что впервые за три года ему удалось получить по-настоящему съедобный вулканский м'лу. Лейтенант Ухура и сестра Чепэл тайком притащили ему одеяла, на которых он спал в углу комнату, когда вообще спал. По большей части они с Кирком просматривали файлы в компьютере, пытаясь найти что-нибудь, что помогло бы им предугадать действия Ярблиса, когда они достигнут пункта назначения.

С небольшой помощью Спока Кирку удалось проникнуть даже в самые засекреченные файлы, обойти защиту из голосовых кодов и сканирования сетчатки и вывести их для прочтения на терминал Миллера. Но нигде они не нашли программы, файла или записи в журнале, что пролила бы свет на намерения Призрачного Странника, поддельного Кирка, захватившего власть над кораблём.

– И вряд ли найдём, – сказал по этому поводу Кирк, пока Спок трудился над третьим рабочим терминалом, который Ухура контрабандой переправила ему со склада. – Он умеет пользоваться компьютером и понимает, как это работает, но мыслит он другими категориями. Ведение дневника или запись информации в файлы не входит у него в привычку, как для нас с тобой.

– Нет, – заметил вулканец, аккуратно пробираясь сквозь самые надёжные слои компьютерной защиты, охраняющие внутренний блок сервисных программ корабля. В настоящий момент он был занят поиском и удалением своих индивидуальных сенсорных параметров из памяти компьютера, чтобы его присутствие на корабле нельзя было обнаружить с помощью ещё одного биосканирования, точно так же, как сканирование компьютерных директорий не могло обнаружить присутствия Кирка. – В сущности, это был один из признаков, которые помогли подтвердить моё подозрение, что вы – по старому земному выражению – не в себе.

– Подтвердить, – задумчиво повторил Кирк. – Мне любопытно, Спок. Ты и раньше подозревал его?

Спок помолчал, внимательно изучая два экрана с диаграммами и схемами директорий, мерцающие перед ним. Экран терминала, соединённого с речевым блоком, был, как обычно, пуст, если не считать мигающего огонька курсора и нескольких кодовых значков, обозначающих фальшивые директории, за которыми пряталась программа ИИ.

– Я знал, что всё не в порядке, – медленно сказал он. – Хотя я не мог с уверенностью отнести столь значительное отклонение от ваших обычных поведенческих реакций на счёт такой нелогичной причины, как ваше увлечение доктором Гордон, я также осознавал, что в подобных ситуациях, по моим наблюдениям, представители вашего вида всегда проявляют полное отсутствие рациональности. Но, думаю, первое осознанное подозрение зародилось у меня во время игры в шахматы с вашим двойником. Несмотря на то, что он знал об игре всё, что знаете вы, ему не хватало вашей… искусности.

Спок нахмурился и слегка подался вперёд, опираясь на локти. Сцепив ладони перед мерцающим экраном, он обратил мысли в прошлое.

– Он играл… более жестоко, чем вы. И меньше заботился о сохранении своих фигур. В атаке он был опрометчивее, в защите – слабее. Его не интересовала стратегия игры – только победа.

– Знаю, – тихо сказал Кирк. – И это больше всего беспокоит меня в том, что он пока ещё командует кораблём.

* * *

Опять-таки под руководством Спока Кирку удалось подключиться к внутрикорабельным устройствам видеонаблюдения и связи. Таким образом, он получил возможность наблюдать за происходящим почти в любой точке корабля, на выбор – так же, как подслушал голоса людей в главном компьютерном зале – хотя следить за двумя местами одновременно он не мог. В целом же это требовало от него таких усилий, что в качестве первой линии обороны они всё равно полагались на мини-сенсоры Эмико Адамс.

– Он по-прежнему ходит ночью по кораблю, – сказала лейтенант Ухура, усаживаясь на краешек захламлённого компьютерного стола и грациозно скрещивая длинные ноги, пока Маккой разворачивал чистую рубашку, которую он принёс для Спока, и вынимал завёрнутые в неё маленькие инструменты. – Но невозможно понять, просто ли он бродит и ищет, как до зачистки, пока не убедился, что вы ему больше не опасны, или делает что-нибудь – режет провода, или закладывает взрывчатку, или ещё бог знает что?

– Можно ли засечь его на мониторе? – предложил Маккой, в то время как Спок осмотрел рубашку – она оказалась коротковата, как многое из того, что выходило в эти дни из отдела вторсырья. – Провести сенсорное сканирование и найти его?

– Боюсь, что нет, Боунс.

За эти двадцать четыре часа Кирк ещё лучше научился управлять оттенками синтетического голоса – Ухура готова была поклясться, что капитан находится в комнате вместе с ними. Закрыв глаза, она могла бы представить его, как наяву, – сидящего на другом конце стола, как раз за плечом Спока, что пристроился на жёстком дюрапластовом стуле.

– Во-первых, такая крупная операция будет отмечена во внутренних протоколах компьютера. Во-вторых, сенсоры могли бы отличить Спока по его особой вулкано-человеческой физиологии, так же, как они выделили бы пришельца, – потому что их показатели уникальны. Но моё тело – это просто человек, стандартная земная модель.

– А самое паршивое, – продолжил Кирк спустя несколько секунд, – что никому не пришло в голову установить видеодатчики внутри стен или на крышках люков, как это сделано на всех пересечениях коридоров и в большей части помещений.

Спок, когда он собирался переключить видеодатчики, просматривающие коридор правого борта на двадцать третьей палубе, на простой повтор изображения из коридора левого борта, обнаружил, что Миллер уже принял эту меру предосторожности. («Этому малому самое место в службе безопасности,» – заметил Кирк, на что Спок сурово ответил: «Этому, как вы выразились, малому самое место на гауптвахте.»)

– Если там что-нибудь установлено, нам придётся искать это самим.

– Учитывая, что на борту «Энтерпрайза» тысяча пятьсот семьдесят шесть технических люков, – сказал Спок, – из которых, по моим подсчётам, триста сорок два расположены в жизненно важных для корабля зонах, это будет трудоёмкой задачей.

– Разве нельзя воспользоваться более простым способом? – Ухура взмахнула тонкой рукой. – Разве доктор Маккой не может объявить его непригодным к выполнению служебных обязанностей и запрятать в лазарет, как мы сделали это с бедными Дэнни и Джоном? По-моему, он дал нам более чем достаточно свидетельств своей невменяемости.

– Во-первых, лазарет – это вам не запасная гауптвахта! – резко ответил Маккой – ему всё ещё не давала покоя клятва Гиппократа. – Во-вторых, поскольку он физически здоров и не подвергает корабль или команду прямой опасности, для его отстранения потребуется несколько дней слушаний, а нам осталось меньше суток до Пигмиса.

– Не говоря уже о том, что Ярблис, судя по всему, достаточно владеет собой, чтобы отговориться от подобных обвинений, – добавил Спок. – Кроме того, такой шаг ничуть не приблизит нас к обратному обмену личностями между ним и капитаном.

– Это неважно, если можно уберечь от опасности корабль и экипаж…

– Позвольте не согласиться, капитан. У нас нет доказательств, что обмен вообще имел место. Он может с полным основанием заявить, что вы есть не что иное, как высокоразвитая программа искусственного интеллекта, разработанная мной с целью захвата власти на корабле. Действуя так, мы ничего добьёмся, только выдадим себя. Скорее всего, нас отправят на гауптвахту за попытку мятежа, он останется капитаном «Энтерпраза» и, несомненно, вернётся к прежним замыслам. Нет, – Спок покачал головой. – Наш единственный логический выход – ждать и прилагать все усилия, чтобы расстроить его планы, каковы бы они ни были.

* * *

Я уничтожу их, думал он. Каблуки его ботинок стучали по твёрдому гладкому покрытию палубы, холодный белый свет, что никогда не тускнел и не угасал на этих ярусах, больно резал усталые глаза. Уничтожу.

Он помнил, как много лет назад Арксорас учил его, что уничтожать жизнь, любую жизнь, – это зло. И что-то заныло внутри, ибо тогда он любил Арксораса, любил своего старого учителя всей душой. И сейчас он всё ещё любил его, за всё, что тот дал ему, за мудрость, что он открыл ему, и за неизменную ясность и безмятежность его духа. С воспоминаниями о тех днях вернулась боль, но теперь она была словно рана, которая со временем затягивается рубцом, – глубокое одиночество, что пришло на смену его стремлению к прежнему уюту Сети Сознания.

Боль меняется, сказал он себе, вспоминая страшные ожоги, нанесённые ему оружием Голодных, и искажённые лица друзей, чьи растерзанные тела он находил в лесистых долинах. Боль меняется, но никогда не уходит. Иногда даже здесь, в этом новом, гладком, чужом теле, он будто чувствовал, как болят шрамы на его старом теле – на том, что спало глубоко в пещере, у подножия скалистых стен каньона, оберегаемое Ингашем и Ка'тхом Ка'ху, его помощниками и родичами по гнезду.

Когда он входил в Место Исцеления, в стеклянном окне палаты мелькнуло его отражение – нескладно-длинное и громоздкое, завёрнутое в глупые и уродливые жёлто-чёрные покровы, с этой маленькой бесклювой шишкой-головой с жалкими лохмотьями волос, с тощими и хилыми руками. Одновременно он увидел за стеклом женщину Чепэл и радом с ней – кровать, где лежала женщина Хелен, и при мысли о них чужая плоть, в которую он вселился, отозвалась теплом.

«Нет!» – сказал он про себя, охваченный отвращением. Как можно желать таких, как они, – вонючих, тупых, безжизненных?.. И всё же он желал их, и голод плоти был всего лишь слабым эхом его собственного отчаянного желания соединиться с разумами своих друзей, с разумами своего народа, погрузиться в истинную нежность и заботу о ближнем.

Скоро, подумал он. Рея, о Мать-Душа, скоро…

Через окно палаты специального наблюдения он увидел, как женщина Хелен поднялась и взяла Чепэл за руки. Они заговорили друг с другом – Чепэл и женщина, о которой ему сказали, будто она так больна, что её нельзя оставлять без присмотра; Хелен взмахивала руками во время разговора и отбрасывала за спину чёрный ливень своих волос. Они выглядели почти как двое людей из его селения, счастливых и радостных оттого, что они вместе, – и он возненавидел их за это, возненавидел за обладание тем, чего он был лишён.

Нет, поправил он сам себя. Этим они не обладают, и никогда не обладали, и без Сети Сознания даже неспособны понять, что это такое. Через стекло он слабо различал их голоса, хотя Голодные так тугоухи, что ему несколько дней пришлось привыкать к их слуху.

– …в шаттле на планету. Ты можешь надеть одну из моих туник и спуститься с нами; нам будет нужен человек, который хоть немного разбирается в происходящем. Ты как, сможешь?

– Вполне.

А мне они сказали, подумал он, что женщина Кирка слишком тяжело больна, чтобы говорить.

– Вам удалось наладить связь, хоть какой-нибудь контакт?

Чепэл покачала головой.

– Ухура пытается сделать это с тех пор, как мы вышли из варпа. Планета сейчас видна на переднем экране, через двенадцать часов мы зайдем на орбиту. Пока ни звука. Она, кажется, нашла остатки ионного следа от другого корабля, но точно сказать нельзя.

Лицо Хелен напряглось от боли.

– Проклятье… Номиас иногда действовал мне на нервы, но подумать, что он мог как-то пострадать… даже он… А Чу была мне как мать.

– Мы возьмём двух охранников… Доктор Маккой считает, что так будет лучше, – добавила Чепэл, когда Хелен сделала быстрый жест – наверное, в знак отрицания, подумал Ярблис. – Что бы там ни происходило, нам не стоит рисковать.

Рискуй или нет, подумал он, для тебя это ничем хорошим не кончится.

Он тихо скользнул прочь. Итак, они заподозрили его. Они – или сама Чепэл, хотя врач, скорее всего, тоже в этом замешан, – лгали ему, чтобы не подпускать его к Хелен, и солгут ему завтра, чтобы послать её на поверхность мира, где предположительно он не сможет её достать.

Что ж, пусть, подумал он, понемногу собирая в уме всё, что он узнал, всё, что выучил об углах и закоулках этого чудного летучего селения, этой жуткой штуковины, похожей на огромное гнездо флендага из металла, плавающее, как говорил Арксорас, по водам бесконечной ночи. Двенадцать часов… Та часть его, что была Кирком, знала, как это долго, и что-то в нём содрогнулось от муки. Каждый час, каждая минута теперь были для него испытанием на стойкость, сражением против боли, которой он платил за удержание власти над этой плотью до тех пор, пока его цель не будет достигнута, пока мир не будет, наконец, спасён.

Спустится ли женщина Хелен вместе с Маккоем в мир или нет, – они всё равно попадут под его разрушительный удар; они всё равно погибнут посреди того ужаса, что предстояло ему совершить.