Текст книги "Арктическая родина в Ведах"

Автор книги: Бал Тилак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

У нас стало модным осуждать жрецов, единственной профессией которых было культивирование памяти, достигавшееся строжайшей дисциплиной, во имя того, чтобы при ее помощи иметь возможность передавать от поколения к поколению содержание наших священных текстов без единого упущения. О них писали ученые, даже такие, как Яска, называя их переносчиками великого груза, а другие сравнивали их с попугаями, повторявшими слова без понимания их смысла. Следует признавать бесценной ту помощь, которую они оказали в изучении древней истории и религии, сохранив древнейшие традиции нашей расы. Думая о том, что для такого умения все это сохранять была необходима специально дисциплинированная память, и мы можем лишь с благодарностью вспоминать о помощи со стороны тех, кто воспринимал по наследству свою посвященность этой задаче – следует называть ее религиозной, священной задачей, – достигнув возможности передачи сохраняемых традиций в течение тысячелетий.

Ученые пандиты могут анализировать и разъяснять гимны Вед более или менее тщательно и верно, но это не причина для того, чтобы забывать о том, что истинная основа их труда могла бы быть давно утрачена, если бы не существовало института жрецов, которые возвели на уровень исключительного занятия в жизни тренировку своей памяти. Если бы была изжита необходимость существования такого института – что мало вероятно, так как искусству письма и печати вряд ли стоит доверять так, как дисциплинированной памяти, – мы могли бы вспомнить и о том, что религиозные институты отмирают тяжелее всего другого в любой стране мира.

Мы можем поэтому уверенно утверждать, что ведические и авестийские традиции, достоверно сохраненные в натренированной памяти и точно подтвержденные данными сравнительной мифологии, а равно и последними находками геологов и археологов, устанавливают факт наличия арктической прародины арьев в межледниковое время. Установлено и то, что после разрушений, причиненных этой родине наступлением последнего ледникового периода, арьи вынуждены были мигрировать к югу и расселиться сначала в северных частях Европы или на равнинах Центральной Азии в начале постледникового времени, то есть около 8000 г. до н.э. Древность арийской расы следует теперь возводить к эпохе межледниковья, а ее древнейшую родину – к областям вокруг Северного полюса, так как только там и единственно там можно видеть зарю, длящуюся тридцать дней.

Жили ли вместе с арьями в циркумполярных областях другие человеческие расы – решение этого вопроса лежит за пределами данной книги. Американский ученый д-р Уоррен в своем «Найденном рае...» обращается к египетским, аккадским, ассирийским, вавилонским, китайским и даже японским традициям, указывающим на существование в древние времена арктической родины и этих рас, и приходит к выводу, что колыбель всех человеческих рас следует усматривать в циркумполярных областях. В этом заключении его поддерживают многие ученые. Но, по наблюдению профессора Райса, нет решительных возражений взгляду, проводимому мною в этой книге, что мифы не только арьев, но и других народов также указывают на Северный полюс как на прародину и что арьи не были единственной расой, произошедшей с севера. Напротив, есть серьезные основания полагать, что пять рас людей («панча джанах»), часто упоминаемые в Ригведе, могли жить с арьями на их прародине.

Мы не можем думать, что арьи после ухода с севера встретили только пять рас. Вряд ли можем полагать, что и арьи разделились на пять рас. Этот вопрос может быть разрешен только после дальнейших глубоких исследований, но здесь мы этим заниматься не будем, чтобы не смешивать эту задачу с решением проблемы о прародине арьев. Если Северный полюс будет признан колыбелью всего человечества, это ни в коей мере не может повлиять на те заключения, к которым мы пришли при изучении ведических и авестийских традиций, то есть на утверждение, что исходная родина арьев располагалась в регионе полюса. Независимо от этого можно утверждать, что и другие расы изначально складывались на севере. Поскольку традиции арьев явно лучше сохранились в Ведах и Авесте, чем традиции других народов, то более желательно разбирать вопрос об их родине, не связывая этого с общей проблемой, освещаемой д-ром

Уорреном и рядом других ученых. Сейчас всеми признано, что Веды и Авеста являются древнейшими памятниками литературы арийской расы, и мы видели, что по отраженным в них традициям можно выявить место арийского рая, и к дальнейшим разработкам вопроса мы приступаем, будучи уже в курсе новых научных открытий.

Если факт наличия на далеком севере древней арийской родины установлен и найдены подтверждения этого в неоспоримых свидетельствах традиций, следует теперь пересмотреть и существующие в науке взгляды на изначальную историю религии арьев. Специалисты по сравнительной филологии и санскритологи, искавшие родину арьев «где-то в Центральной Азии», разработали теорию, утверждающую, что весь прогресс арийской расы, как интеллектуальный, так и социальный и моральный, начиная от стадии дикости и до такого уровня цивилизации, который открывается нам в Ведах, следует связывать с Центральной Азией. Нам говорят, что именно на ее равнинах наши дальние предки любовались чудесными картинами зари или восхода солнца, восхищаясь и удивляясь, или с преклонением следили за грозовыми тучами, клубящимися в небе в ожидании момента, когда бог дождя и грома разобьет их, и что именно так складывалось почитание природных явлений, ставшее основой развития арийской мифологии. Именно на этих равнинах они якобы изучили искусство ткачества, в результате чего ткани сменили одежду из шкур, здесь они делали свои колесницы и тренировали лошадей или обретали умение пользоваться металлами, такими, как золото и серебро.

Короче – вся цивилизация и культура различных арийских рас, как доказывают нам специалисты по сравнительной филологии, опираясь на данные лингвистики, была общим достоянием этих рас до их разделения и сложилась на равнинах Центральной Азии в постледниковое время. Непревзойденной по объему собранных материалов, направленных на доказательство этого взгляда, является книга д-ра О. Шрадера «Доисторические древности арийских народов», содержащая сумму фактов и аргументов по проблеме арийской культуры и цивилизации и основанная на данных лингвистической палеологии и сравнительной филологии.

Но нам следует помнить, что результаты сравнительной филологии, как бы они ни были интересны и поучительны с точки зрения исторической или лингвистической науки, способны дезориентировать нас, если мы не знаем, где находилась прародина народа, не знаем, когда именно она была обитаема и когда покинута предками нашей расы.

Сравнительная филология может точно указать нам, что корова была одомашнена арьями до момента их разделения, или что в эти давние дни они знали искусство ткачества, поскольку такие слова, как «корова» и «ткань», известны во всех арийских языках. Однако теперь выяснено, что такие взаимные уподобления мало нам помогают в поисках места пребывания всего арийского единства до его разделения и времени, когда оно распалось. Новые же археологические и антропологические изыскания показали невероятность нахождения в Центральной Азии родины арийских рас, как и успешного их продвижения оттуда в европейские страны.

Сейчас почти все отказались от гипотезы, связанной с Центральной Азией. Но, как это ни странно, те, кто поддерживает мысль о том, что Европа в начале неолита была населена предками тех самых рас, которые и сейчас живут в этих областях, готовы отказаться от решения вопроса, пришли ли эти предки из других земель или жили здесь изначально. Так, К. Тэйлор в своем труде «Происхождение арьев» убедительно советует нам не считаться с аргументами тех, кто полагает, что в Европе уже в эпоху палеолита жили предки тех рас, которые там существуют сейчас. Он говорит: «Возможно, филологи допускают мысль, что в пределах неолита могло хватить времени на то, чтобы прошли процессы эволюции, а затем и разделения арийских языков». В последней главе этой его книги говорится, что мифология разных ветвей арийской расы должна была развиться после их разделения и что схождения, подобные Дьяус-питар и Юпитер, или Варуна и Уранос, следует считать просто вербальными по своему происхождению, а не мифологическими. Короче говоря, сторонники той теории, что арийской родиной могла быть Центральная Азия или Северная Европа, не стремятся к тому, чтобы отнести начало арийской цивилизации ко времени вне пределов начала постледниковья, и нас уверяют, что мифология и религия арьев не могут считаться слишком древними.

Теперь все такие выводы и рассуждения по поводу происхождения арийской расы и ее цивилизации должны быть подвергнуты перепроверке в свете новой теории об арктической прародине, существовавшей в доледниковые времена. Мы не можем сейчас согласиться с тем, что первичные арьи были расой, возникшей лишь в постледниковый период, как и с тем, что они продвинулись от варварства к цивилизации в эпоху неолита (или в Центральной Азии или в северных частях Европы).

Нельзя принять и такое утверждение, что, поскольку мифы разных ветвей арийской расы не выявляют равнозначно общих богов, значит, эти мифологии складывались после разделения и ухода с земель прародины. Так, нам говорят, что хотя слово Ушас встречается в Зенде в форме Ушанг и может быть сопоставлено с греческой Эос, латинской Авророй, литовской Озрой (Аузрой), тевтонской Асустро и англосаксонской Эострой, мы все-таки только в ведической мифологии находим, что Ушас возведена в высокое положение богини утра; а нас просят поверить и в то, что лишь на индийской земле начали проводить посвященные ей жертвоприношения.

Теория арктической родины делает такие споры невозможными. Ведь если ведическим божествам приписаны такие атрибуты, которые ясно указывают на их северное происхождение – а в случае с Ушас ее полярный характер был безошибочно установлен, – мы не можем считать, что связанные с ней легенды зародились в Центральной Азии. У индийских жрецов не было бы никакой возможности описывать красоту и великолепие зари так, как мы это видим в Ригведе. Они могли знать, уже будучи в Индии, только те ежедневные зори, которые они тут видели и которые резко отличаются от арктических зорь, воспетых в ведических гимнах. И то, что относится к заре, может равным образом быть соотнесено и с другими богами и мифами о них, с такими, как Индра и Вритра, или пленные воды, или Вишну, исчезающий на четыре месяца в году* или Трита (Третий), попавший в колодец, или Ашвины, выручающие и спасающие богов из тех временных бедствий, на которые они бывают обречены снова и снова.

Вот эти имена не могут быть с точностью обнаружены в кельтской или тевтонской мифологии, но при рассмотрении ее было выявлено, что в ней обрисовываются те же полярные черты, которые свойственны и ведическим божествам и мифам о них. В силу наличия таких важнейших совпадений неразумно утверждать, что мифы разных ветвей арийской расы не имеют общего происхождения и что сходство между именами богов проявляется лишь на лингвистической, а не мифологической основе.

Гибель древней арийской родины в результате оледенения или потопа привносит новый фактор в изучение арийской истории и цивилизации. Любые нехватки или недостатки, выявляемые в цивилизации арьев, расселившихся в северных областях Европы в начале неолита, должны объясняться как результат естественного возвращения к варварству после великой катастрофы. В этом прослеживаются некоторые отличия от азиатских арьев. Мы обычно не соглашаемся с тем, что какая-либо раса, ставшая на путь развития цивилизации, может внезапно деградировать и вернуться к варварству. Но это не относится к возможности продления цивилизации, сложившейся до потопа, на века после него.

Прежде всего, лишь небольшое число людей могло пережить этот катаклизм, это сокрушительное воздействие снега и льда, а те, кто выжил, вряд ли могли пронести через это все характерные черты прежней цивилизации, развившейся на их родине, и привить их на новых местах своего расселения в совершенно новых условиях жизни в окружении неарийских племен, будь это Северная Европа или Центральная Азия. Следует помнить и о том, что климат обоих этих мест, ставший к нашим дням умеренным, должен был после потопа быть гораздо холоднее, а поэтому потомки тех, кто начинал миграционное движение в эти страны из регионов Приполярья, привыкшие к примитивному или кочевому образу жизни, могли сберечь лишь фрагментарные воспоминания о культуре и цивилизации своих предков, живших до начала потопа на некогда счастливой арктической родине.

Мы не должны удивляться, что в таких условиях европейские арьи стояли в начале неолита на более низкой ступени цивилизации. Скорее, можно считать чудом то, что все же значительная часть представлений о религии и культуре была спасена от полной гибели, которую влекла за собой последняя эпоха оледенения, и в этом нужно видеть великую заслугу бардов или жрецов индийских и иранских арьев – ведь именно эти люди безгранично преданы своей религии и своему творчеству. Они относились к реликтам древней цивилизации как к священному сокровищу, врученному им для сохранения и переноса в жизнь будущих поколений. Понимая, с какими трудностями им пришлось столкнуться, мы можем только удивляться тому, что столь многое из древнейшей цивилизации, религии и богослужебных действий сохранилось в Ведах и Авесте. И если в среде других арийских рас не так хорошо сохранились эти древние традиции, то из этого нельзя делать вывод, что их цивилизация и культура стали развиваться лишь после разделения арийской общности.

Выше уже говорилось о том, что климат арктического региона был в межледниковый период мягким и умеренным, напоминающим непрерывно длящуюся весну, и что вокруг Северного полюса был континент, ушедший под воду в период оледенения. Арьи, изначально жившие здесь, должны были поэтому вести счастливую жизнь. Единственно неприятной была для них долгая ночь, и мы видим, как этот феномен породил в их представлениях мифы и легенды, посвященные борьбе сил света и тьмы.

Внимание наших древних предков не могли не привлечь такие факты, как утомительная длительность арктической ночи, долгое ожидание в течение многих месяцев появления на горизонте проблеска утреннего света, и поэтому неудивительно, что они считали это чудо великим подвигом их богов. Благословенная заря расцветала на небе после нескольких месяцев мрака, поднимались из нижнего мира воздушные воды, и начинался новый ежегодный цикл жертвоприношений, праздников и других религиозных и всеобщих церемониальных действий. Это было началом дэваяны, когда силы света праздновали свою победу над демонами мрака, а дитя утра, юный Кумара, победно шел, возглавляя армию богов, вдоль по пути дэваяны, знаменуя начало человеческого века «мануша юга», как указано в Ригведе. Питрияна же, или путь душ ушедших предков, соотносилась с темной зимой длительностью от двух до шести месяцев. Это был период бездеятельности богов в этом мире, на протяжении которого, как уже говорилось, люди не должны были даже тела умерших выносить под бессолнечное небо. Поскольку считалось, что в это время силы мрака нарастают, все религиозные и социальные праздничные церемонии прекращались.

Древнейший календарь арьев, как указывает д-р Шрадер, делился на две части – семи– или десятимесячное лето и соответствующую ему пятиили двухмесячную зиму. Но кажется, что древней практикой учета года был пересчет месяцев летних и зимних, а не просто сочетание двух сезонов. Поэтому и мы можем считать годом семь или десять месяцев, как в древности, и связывать с этими периодами сроки ежегодных жертвоприносительных саттр. Этот календарь явно непригоден для областей, лежащих южнее полярного круга, а поэтому арьи вынуждены были его реформировать (как это сделал Нума) в постледниковое время, то есть когда они переселились в земли Северной Европы или Центральной Азии. Но воспоминания о дэваяне как об особом времени проведения жертвоприношений и церемоний тщательно сохранялись, и даже теперь это считается сезоном выдающейся значимости с религиозной точки зрения.

По этой теории мы можем легко объяснить, почему такую же значимость приписывают уттараяне тексты Грихья-сутр, а также почему смерть в период дакшинаяны считается неблагоприятной. К сожалению, за пределами задач данной книги лежит очень важный для арийского календаря вопрос о том, как семи– и десятимесячный год периода межледниковья был заменен двенадцатимесячным в эпоху постледниковья и как деление по равноденствиям, достигнутое путем проведения аналогий с дэваяной и питрияной, было превращено в деление по периодам солнцестояний (в связи с чем изменилось и само слово «уттараяна», о чем я писал в книге «Орион...»).

Некоторые исследователи пишут, что, несмотря на выявление элементов религиозного почитания природных явлений в веропредставлениях некоторых индоевропейских народов, корни этого не признаются восходящими ко времени сложения общего происхождения этих народов. Д-р Шрадер опроверг такую точку зрения на последних страницах своей книги о доисторических древностях арийских народов, и в арктической теории содержатся веские подтверждения этого его заключения. Он написал так: «Если мы отбросим все неустойчивое и фальшивое, что аккумулировано в сравнительной мифологии или в истории религий, мы будем все глубже и всесторонней приходить – единственно только путем рассмотрения абсолютно достоверного материала – к убеждению, что общий базис древних европейских религий представлял собой почитание сил природы, которое прослеживается во всем индоевропейском периоде истории».

То, что ведические боги – Ушас, Адитьи, Ашвины или Вритрахан – характеризуются признаками, говорящими о севере, приводит к подтверждению заключений лингвистов или к полному этимологическому соответствию этих божеств небу, утру, огню, свету или другим природным явлениям. И с какой бы стороны мы ни подходили к этому вопросу, мы обязательно придем к заключению, что сияющее небо (Дьяус Пита), солнце (Сурья), заря (Ушас), огонь (Агни), гроза или гром (Таньяту) – все они уже достигли ранга небесных существ, или богов, в изначальные времена: этимологические совпадения, подобные «ядж» в санскрите, «яз» в Зенде или же «азомаи» в Греции показывают, что в эти изначальные времена люди почитали этих богов и приносили им жертвы.

По тем материалам, которыми мы сейчас располагаем, мы не можем выяснить, когда именно природным явлениям стали воздавать почести как богам – при наступлении межледникового времени или даже до этого. Но уже не носит формы вопроса тот факт, что поклонение явлениям природы как проявлениям небесных сил было известно в среде еще не разделившихся арьев на их арктической родине, а затем, в постделювиальный период арийские религии развились из этих древних систем богопочитания и жертвоприношений. Мы видели, что в Ригведе упоминаются такие давние жертвоприносители, как Ману, Ангирасы, Бхригу и другие, а то, что они измеряли циклы своих жертвоприносительных действий сроками в семь, девять или десять месяцев, доказывает, что таковыми были их занятия в указанной арийской среде и в указанных областях. Это они проводили ритуалы принесения жертв для народа в изначальные времена в течение лета длительностью в семь или десять месяцев и почитали приношениями утренние божества. Но когда солнце скрывалось за горизонтом, эти жертвоприносители прекращали свои акции и начинали молиться только Вритрахану (Индре), главному герою битвы с демонами тьмы, стремясь к тому, чтобы он, укрепленный их возлияниями, привел бы обратно свет зари ко всем почитателям.

Я не имею намерения утверждать, что в межледниковое время существовала развитая система жертвоприношений, но я придерживаюсь взгляда, что эти ритуалы были главными в религии древнейших арьев, и ошибочна мысль, будто они возникли или были введены в практику лишь в постледниковье. Я здесь уделил много места вопросу о древнем богопочитании и о ритуалах из– за того, что арктическая теория помогает выявить ложный характер целого ряда трактовок, касающихся этих проблем.

Можно с уверенностью предположить, что большой шаг в прогрессе цивилизации мог сделать народ, который поклонялся силам природы как проявлениям божественной воли и энергии, владел собственным хорошо развитым языком, а также сумел отразить в создаваемой им легендарной литературе структуру арктического года, познанную на родине вблизи Северного полюса. Но мы еще не располагаем возможностями доказать истинную степень уровня цивилизации, достигнутой неразделившимся массивом арьев на их изначальной родине.

Исследования по сравнительной филологии показывают, что им было известно искусство прядения и ткачества, они знали работы по металлу, умели делать лодки и повозки, основывать поселения и жить в них, умели покупать и продавать, а также вести земледельческое хозяйство. Нам известно и то, что в те времена предки нашей расы знали и такие институты и формы социальной и политической организации общества, как институт брака или законы, касающиеся собственности. Палеолингвиетика предоставила нам сведения о фауне и флоре, известных неразделенному массиву арьев. Это важные лингвистические открытия, и если мы их принимаем, то видим, что они с очевидностью раскрывают картину цивилизации более высокой, чем достигнутая дикарями неолита.

Но в свете арктической теории мы приходим к вопросу – сводилась ли вся культура изначальных арьев к уровню, открытому сравнительной филологией, или она была более высокого типа, чем та, которую нам показали на основе только данных лингвистики?

Выше уже упоминалось о том, что и мифические персонажи, и почитание их во многих случаях явно соотносится с указаниями на северные области, и это вынуждает нас возводить их к тому древнейшему периоду, когда они носили такие имена, которые не вошли во все арийские языки, а поэтому и результаты работ по сравнительной филологии должны быть пересмотрены, особенно те, что относятся к изначальным арьям. Один факт, что те арьи, которые выжили после своего вынужденного ухода с земель древнейшей родины, оказались способными, даже несмотря на то, что ими были сохранены лишь фрагменты их цивилизации, доказать свое превосходство над расами, с которыми они ветречались на своих путях в начале постледниковья, и что они сумели (как путем завоеваний, так и мирной ассимиляцией) привить этим расам арийские начала в языке, направлении мыслей и в религии, причем в неблагоприятных условиях, – один этот факт доказывает, что изначальная арийская цивилизация была более высоко развитой, чем та, до которой поднялись неарийские расы, как равно и те арьи, что мигрировали к югу раньше, после разрушения их родины надвинувшимся ледником.

До тех пор пока арьи, жившие в северных областях Европы, считались ее автохтонами, не возникало необходимости в науке выходить за пределы результатов, достигнутых сравнительной филологией относительно времен неолита, и доказывать, что до разделения арьев ими был достигнут высокий уровень развития цивилизации. Но теперь мы видим, что культура неолитических арьев была явным реликтом, несовершенным фрагментом культуры, созданной неразделившимися арьями на своей арктической родине, а поэтому неразумно утверждать, что этой неолитической культуре не могла предшествовать цивилизация неразделившихся арьев, основывая такое утверждение лишь на том, что слова, которые были ей свойственны, не встречаются во всех арийских языках. Иначе говоря, мы можем принимать результаты работ по сравнительной филологии в достигнутых ими пределах, но при этом быть более осторожными в утверждениях, что ряд понятий не был известен изначальным арьям, основываясь лишь на отсутствии общих этимологических совпадений во всех арийских языках.

Мы, конечно, не располагаем данными о том, что и в каком объеме было утрачено этой изначальной цивилизацией во время потопа, но мы и не можем, исходя из этого, отрицать, что великая катастрофа привела к невосстановимым утратам впроцессе разрушения исходной родины. При этом условии мы располагаем лишь возможностью уверенно говорить, что определяемый сравнительной филологией уровень культуры является всего лишь минимумом того, что было достигнуто предшествующей культурой неразделившихся арьев. Следует помнить об этом, так как иногда незаслуженно высокая оценка придается выводам сравнительной филологии, и их резонность выглядит удовлетворительной до тех пор, пока не решен вопрос о месте нахождения изначальной родины.

Но теперь, когда мы знаем, что и сама арийская раса, как и ее религия, должна быть соотнесена с периодом межледниковья, а момент зарождения расы теряется в глубинах древности, недоступной науке геологии, нет смысла настаивать на том, что арьи в период межледниковья были расой дикарей. Поскольку археологи установили последовательность каменного, бронзового и железного веков, можно предположить, что арьи должны были некогда жить в каменном веке. Но в археологии нет никаких доказательств того, что этот каменный век арьев пришелся на постледниковое время. А когда сравнительная филология указывает на то, что неразделенные арьи умели пользоваться металлами, становится ясно, что достигнутая ими степень цивилизации, на их арктической родине была выше культуры каменного века, а в известной мере и века металла.

В первой главе этой книги я ссылался на мнение некоторых выдающихся археологов, говоривших, что век металла был привнесен в Европу из других стран, чему способствовала или торговля, или же то, что сами индоевропейцы пришли извне. Этот взгляд как раз и поддерживает теория, касающаяся межледниковой цивилизации.

Я хотел бы здесь вкратце остановиться на моменте, иллюстрирующем опасность неограниченного ориентирования в этом аспекте на данные сравнительной филологии. Д-р Шрадер показал, что медь в известной мере была знакома изначальным арьям и что они могли в некоторых случаях применять ее при изготовлении оружия – охотничьих ножей или копий. Но нас предупреждают, что трудные моменты в лингвистике мешают утверждению о применении золота и серебра в изначальный период. Однако при исследовании этого сюжета мы видим, что в подобных случаях лингвисты или слишком ограничивают себя своими методами исследования или слишком неуклонно следуют им. Например, слово «халькос» (медь или бронза) упоминается Гомером как материал для обменных операций, а в сравнительной филологии открыты два этимологические равенства: одно связывается с корнем – меи (в санскрите – ме), что обозначает обмен, а другое производится от санскритского кри и греческого приамаи, означающего покупать или покупка. В Ригведе (VIII, 1, 5) также упоминается мера стоимости шулка, и поскольку это слово в поздней санскритской литературе означает мелкий платеж по сбору или пошлине, то, похоже, что шулка изначально обозначала маленькую монету из меди или бронзы, подобную халькосу у Гомера. Начальный звук «х» в слове, транскрибируемом как халькос, греки писали как «кх», что в санскрите имело форму «х», и если это правильно применить к данному случаю, то можно будет примерно соотнести слова халькос и шулка.

Филологи пытались поэтому сравнить халысос с санскритскими словами хрику и хлику, но, как замечает д-р Шрадер, это сходство выглядит неправдоподобным. Слово хрику не является ведическим и не обозначает ни меди, ни бронзы. Кроме фонетических затруднений – а они не столь серьезны, как может показаться, так как санскритский звук ш выступает как в греческом виде к, и это к иногда бывает придыхательным – кх, – поэтому я склонен уподоблять слово халькос (кхалькос) слову шулка. Если это правильно, мы должны прийти к заключению, что неразделенный массив арьев был знаком с некоторыми металлами (медью или бронзой) как со средством обменных операций.

Имеется и ряд других аналогичных моментов, но у нас нет возможности углубляться здесь в эту проблему. Я хотел бы только подчеркнуть, что необходимо ограничивать себя, воспринимая теперь результаты сравнительной филологии и основывая на них свои представления об уровне культуры, достигнутом изначальными арьями, и хотел показать, что если эту культуру соотнести с межледниковьем, то гипотеза, что они были не лучше современных дикарей, сразу становится несостоятельной. И если цивилизация некоторых арийских рас в период неолита выглядит низкой или несовершенной, это следует приписывать тому, что упадок и регресс древней цивилизации были вызваны наступлением ледниковья и последовавшей за этим тяжелой кочевой жизнью тех, кто пережил страшный катаклизм.

Верно то, что азиатские арьи оказались способными сохранить значительные части древнейшей религии и культуры, но это можно приписать тому, что такую сохранность обеспечила старейшая традиция создания религиозных гимнов и песнопений, и это стало исключительным занятием небольшой группы, которая скрупулезно сберегла религию и молитвы и передала их следующим поколениям. Память людей из этой группы подвергалась специальной тренировке ради достижения такой цели. Как трудна была такая задача, можно легко судить по тому факту, что была утрачена значительная часть гимнов и песнопений Авесты.

Веды сохранились лучше, но все же то, что мы имеем сейчас, представляет собой лишь часть той литературы, которую мы не без оснований считаем существовавшей в древности. Может показаться странным, что эти книги должны, как мы думаем, сообщить нам данные об исходной арктической родине после того, как в них были включены эти сведения; с тех пор прошло неизмеримо много лет. Но на предыдущих страницах была показана очевидность этого факта, а если это так, мы должны считать, что неолитические арьи Европы не были, как думает профессор Макс Мюллер, очень прогрессивными, но в течение определенного времени они были отсталыми дикарями, использовавшими только те остатки культуры, сложившейся до катастрофы, которые удалось спасти.

Несмотря на то что религия и культура ведических арьев могут быть прослежены вплоть до последнего периода межледниковья, а также несмотря и на наше знание о том, что культура изначальных арьев была более высокой, чем хотят им приписать некоторые ученые, остаются все же многие нерешенные вопросы, касающиеся их истории. Мы, например, не имеем возможности ответить удовлетворительно на вопрос о том, где и когда арьи отделились от других рас, а также как и где развивались арийские языки. Это все очень важно с точки зрения антропологии. Ведь вполне возможно, что другие человеческие расы жили рядом с арьями в те времена, но Веды молчат об этом.