Текст книги "Арктическая родина в Ведах"

Автор книги: Бал Тилак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Есть и другие соображения, приводящие к тому же заключению. Так, в постведической литературе мы находим устойчиво традиционные напоминания, что Индра известен как единственный из богов, являвшийся хозяином (владыкой) сотен таких жертвоприношений («шата-крату»), и что эта сложившаяся атрибуция, составлявшая, если можно так сказать, саму суть «индрости», приводила к тому, что он ревностно следил за малейшими покушениями на нее. Но европейские ученые, опираясь на то, что даже Саяна так считал, за исключением нескольких мест (III, 51, 2), утверждали, что надо объяснять применяемые к Индре в Ригведе слова «шата-крату» не как «хозяин сотни жертвоприношений», но как «бог сотни ночей или силы». Этим они отмели в сторону традицию Пуран и, больше того, исключили любой перевод слова «крату» в Ригведе, кроме как «сила, энергия, умение, мудрость», или, говоря обобщенно, «сила тела или ума».

Но, принимая подобное разъяснение возникновения ночных жертвоприношений как правильное, мы должны пройти обратно по своим следам и подтвердить, что традиция и легенда Пуран не основана на чистом непонимании изначального значения слова «крату» и применяемого к Индре в ведической литературе термина «шата-крату». Мне известно, что традиции постведической литературы часто обнаруживают слабую связь с Ведами, но в данном случае мы встречаем нечто более надежное и ясное для исследования. Мы видим изолированную группу в сто ночных возлияний сомы, и пока она никем не объясняется в ведической литературе по жертвоприношениям, неразумно без видимых причин склоняться к тому, чтобы соединять ее с пуранической традицией приписывания единственно лишь Индре роли господина сотни приношений. Особенно если в свете арктической теории оба феномена могут быть хорошо и разумно соотнесены.

Сотня приношений, рассматриваемая в Пуранах как составляющая саму суть «индрости», описываются там как «ашвамедха» (принесение в жертву коня), поэтому можно с самого начала настаивать, что «шата-крату» как жертвоприношение, упоминаемое в соответствующей литературе, не является «ашвамедхой». Но разница неощутима и неважна. «Ашвамедха» – это тоже возлияние сомы, и она описывается в жертвоприносительной литературе наряду с ночными приношениями. Так, в «Тайттирийя Самхите» (VII, 2, 11) упоминается сто принесений продуктов при проведении «ашвамедхи», а в «Тайттирийя Брахмане» (III, 8, 15, 1) утверждается, что Праджапати принимал эти приношения «в течение ночи» и, соответственно, эти приношения называются «ратри-хомас». Но длительность «ашвамедхи» не указывается, так как она зависит от возвращения коня, а в Ригведе жертвенный конь идентифицируется с солнцем, двигающимся в водах (I, 163, 1).

Возвращение коня может, таким образом, быть принятым как символ возвращения солнца после долгой ночи. Близкое сходство между «ашвамедхой» и ночными жертвоприношениями, которые исполнялись во имя оказания помощи Индре в битве с Валой за освобождение из плена зари и солнца, может быть признано как установленное. Во всяком случае, нас не должно удивлять, если в Пуранах возлияния сомы («шата-ратра») встречается в форме ста жертвоприношений «ашвамедхи». Традиция, по существу, та же самая в обоих случаях, и если она может быть столь легко и естественно объяснена арктической теорией, то неразумно это отбрасывать и считать, что создатели текстов Пуран опирались на неправильное понимание термина «шата-крату» в Ведах.

Выше уже сказано, что этот термин в применении к Индре переводится западными учеными, а иногда и самим Саяной, как «владыка сотни сил». Но если Саяна в ряде строф (III, 51, 2; X, 103, 7) приводит и альтернативное значение, называя Индру «хозяином сотни жертв», то западные ученые пошли дальше и отринули все объяснения, кроме указанного. Поэтому необходимо рассмотреть здесь подробнее этот эпитет, встречающийся в Ригведе. Если слово «крату» в составе «шата-крату» воспринимать в значении мощи, или силы, то числительное «сто» («шата») следует понимать как эквивалент определений «много» или «неоднократно(ый)», поскольку никакого другого набора в сто сил не может быть подчеркнуто как особая принадлежность Индры. Возможность перевода слова «шата» в такой форме видна из неоднократного его появления в текстах в сочетании с другими существительными: к тому же Индре относятся такие определения, как «шата-нитха» («обладающий сотней приемов, или уловок») (I, 100, 12), или «сахасра-нитха» («обладающий тысячей приемов, или уловок») (III, 60, 7); «шатам-ути» («имеющий сто подпорок, или поддержек») (I, 102, 6), или «сахасрамути» («имеющий тысячу подпорок, или поддержек») (I, 52, 2). Стрелу Индры называют «шатабрадхна» («о ста остриях») (VIII, 77, 7) и там же – «сахасра-парна» («тысячелистной»). А Сому именуют идущим по сотне путей – «шата-яман» (IX, 86, 16), а дальше он же – «сахасра-яман» (IX, 106, 5). Даже определение «шата-маньу» («но ситель ста проявлений гнева»), что Саяна переводит как «владыка сотни жертв» (X, 103, 7), находит свою некую параллель в Самаведе в виде «сахасра-маньу», а в Ригведе в виде «сахасра-мушка» («обладатель тысячи мошонок»; (VI, 46, 3).

Эти примеры показывают, что ведические барды воспринимали числительные «шата» (сто) и «сахасра» (тысяча) как взаимозаменяемые величины. Но ни в Ригведе, ни в других ведических текстах мы не встретим «сахасра-крату» вместо «шата-крату» применительно к Индре, а именно так его называют в Ригведе почти 60 раз. Это значит, что ведические барды отнюдь не чувствовали себя вправе заменять эти определения одно другим. Правда, мы встречаем в Ригведе слово «амита» – «безмерный», и даже «амита-крату» как одно из определений Индры (I, 102, 6), но только «амита» не обязательно больше сотни, а поэтому нет оснований отказываться от значения слова «шата» как «сто».

Если бы слово «крату» нигде не встречалось в Ригведе в значении жертвы, мы могли бы правомерно переводить «шата-крату» так, как это предлагают западные ученые. Но, как заметил профессор М. Хауг, гимн (VII, 32, 26) связан с проведением ати-ратры, и, возможно, он создан самим риши Васиштхой, который обращался к Индре так: «Поддержи, о Индра, наше жертвоприношение (крату), как отец поддерживает сыновей, (помогая им). Научи нас, о Ты, призываемый многими, чтобы мы могли в этот приход (ночи) живыми достичь (сферы) света («джьотис»). Молитва, по всей видимости, связана с проведением жертвоприношения (крату), которое совершалось по поводу стремления жертвоприносителя обрести силу благополучно достичь окончания ночи. Это относится к жертвенному ритуалу ати-ратры, что выявляется и в тексте «Айтарейя Брахманы» (IV, 10), где эта молитва цитируется и объясняется таким же образом. Поскольку жертвоприношение ати-ратры выразительно выказывает суть своего названия в Ригведе (VII, 103, 7) и обрисовывается там, то похоже, что относящийся здесь к жертвоприношению сомы стих может встречаться и в других гимнах. Поэтому, если есть пассажи, где «крату» может быть воспринято в значении жертвоприношения, то нет Причины отказа от понимания эпитета «Шатакрату» как обозначения «владыки сотен жертвоприношений», как предлагается в пуранической традиции.

Другим фактом, подтверждающим такой перевод, является описание в Ригведе уничтожения Индрой 90, 99 или 100 крепостей или городов («пурах») врагов (I, 130, 7; II, 19, 6; VI, 31, 4; II, 14, 6). В «Тайттирийя Самхите» слова «дэвапура», что значит «крепости богов», были пояснены как «дни» в описании жертвоприношения «даш-ратра» (десятинощное) (VII, 2, 5, 3–4). Если же «дэва-пура» означает «дни», то принадлежавшие Шамбаре «пура» (города, крепости) вполне могут восприниматься как «ночи». Этот взгляд подтверждается указанием в «Айтарейя Брахмане» (уже выше приводимом), что Асуры скрывались под покровом ночи, то есть ночной мрак служил им, так сказать, крепостью. Разрушение Индрой сотни крепостей Шамбары эквивалентно, таким образом, его битве с врагом в течение сотни ночей, и это был тот период, когда древние жертвоприносители возливали ему сому, чтобы подготовить к борьбе с Валой.

Мы видим в ведической литературе калейдоскопические описания подвигов и деяний Индры, которые по содержанию своему приводят к тому выводу, что это он и только он может быть назван Владыкой сотни жертвоприношений. Так, он разрушает 99 или 100 крепостей врага (что идентично сотне ночных жертвоприношений); 9 и 90 рек он пересекает во время битвы с Ахи (I, 32, 14); сто кожаных ремней использовал Кутса, чтобы привязать Индру для принесения его в жертву («Тандья Брахмана», IX, 2, 22), и в Ригведе его призывают освободиться от них (X, 38, 5). Охватив все это единым взором, увидим, что это, несомненно, указывает на наличие ста неразрывно длящихся ночей на древней родине предков ведического народа. В Ригведе (V, 48, 3) говорится, что «сто» пришли в убежище Индры, чтобы «отключить» и «включить» течение обычных дней, когда Индра убивает своей дубиной Вритру. Мне кажется, что здесь ясно прослеживается указание или на сто проводимых жертвоприношений, или на сто непрерывных ночей, и на необходимость обеспечить победу над силами тьмы в нижнем мире. Эти ночи (а точнее, одна долгая ночь, длящаяся сто дней) вполне могли быть удачно описаны как отключение и обратное включение следования дней и ночей, поскольку в Арктике долгая ночь предшествует появлению солнечного света.

Но еще более поразительные подтверждения сказанного обнаруживаются в некоторых пассажах Авесты, где описывается битва Тиштрьи с демоном засухи по имени Апаоша («сжигатель»). Мы это находим в Писании парсов. В Ригведе борьба Индры с Вритрой часто представляется как «битва за воды», или как «желание коров» («стремление к коровам»), или как «желание дней», и Индра освобождает коров, или воды, и приносит зарю и солнце, убив Вритру (I, 51, 4; II, 19, 3). Здесь Индра именуется Вритра-хан («убийца Вритры»), а в Авесте он появляется под именем Веретхрагхна, но борьба за воды там приписывается не ему, а Тиштрье – Звезде дождя. Это он убивает Апаошу и освобождает воды для счастья людей «с помощью ветров и света, который обитает в водах». Итак, победа Тиштрьи над Апаошей – это точная параллель победы Индры над Вритрой, как она описана в Ригведе. В современной интерпретации этих легенд считается, что они относятся к разбиванию туч и выпусканию на землю дождя. А Тиштрья зовется Звездой дождя. Но по этой теории нельзя понять, каким образом возрождение зари и появление солнца и света могут найти себе место в описаниях победы Индры над Вритрой в таком варианте. В следующей главе будет показано, что борьба за воды слабо связана со стремлением к дождю и что битва за воды и за свет синхронны, являясь двумя вариантами одного и того же сюжета.

Оба эти сюжета посвящены победе сил света над мраком или «Иссушающим» – под таким именем выступает иногда в Ригведе враг Индры (I, 51, 11). Результатом борьбы между Индрой и Шушной было освобождение вод, а также нахождение скрытых коров утра (VIII, 96, 17) и освобождение солнца (VI, 20, 5). Апаоша – это тот же Шушна под другим именем, и единственной разницей между ними является то, что в одной легенде героем выступает Индра, а в другой Тиштрья. Но эта разница несущественна, ибо атрибуты одного божества даже в Ригведе часто приписываются другому. Исследователи Зенда считают, что легенда о Тиштрье повторяет ведическую легенду об Индре и Вритре. Более того, в «Тир-яште» описывается Тиштрья как постоянно побеждающий Апаошу, поддерживаемый поднесением жертвенного хаомы самим Ахура Маздой (VIII, 15–25). Битва проходит в водах моря Воурукаши, откуда затем он поднимается ввысь, победительно сразив Апаошу (VIII, 32). О даэве Апаоше говорится, что он всегда предстает в образе черного коня, тогда как Тиштрья – в противоположном облике белого коня (VIII, 28). Он победительно выходит из вод Воурукаши, подобно жертвенному коню, поднимающемуся из вод в Ригведе (I, 163, 1). Но еще более важным для нас является тот пассаж, в котором описывается как Тиштрья сообщает Ахура Мазде о том, что должно быть сделано, чтобы помочь ему победить врага и предстать перед верующими в должный срок: «Если люди будут почитать меня, принося жертвы, при которых будут призывать меня по имени, и если они будут почитать других Язатов («достойных поклонения Шестерых»), принося жертвы и призывая их по именам, тогда я смогу явиться перед верующими в должный срок; я должен появляться в назначенное время моей прекрасной бессмертной жизни, и это может быть в одну ночь, или в две ночи, или в пятьдесят, или в сто ночей» (VIII, 11).

Поскольку Тиштрья появляется перед людьми после битвы, победив Апаошу, слова «назначенное время» означают период протекания битвы, завершив которую, Тиштрья появляется перед верующими. Таким образом, этот пассаж означает, что «назначенное время» до момента появления Тиштрьи после победы колебалось от одной до ста ночей – это во-первых. А во-вторых, Тиштрья просит, чтобы ему придавали силы для борьбы поднесением в жертву хаомы и призывали его по имени. Мы уже видели выше, что Индре подносили возлияния сомы в течение ста ночей, и древние ведические жертвоприносители старались этим обеспечить его победу над Вритрой, и Индра был единственным, кому предназначались эти жертвенные возлияния. Легенда о Тиштрье и Апаоше является точной репродукцией сцены битвы Индры с Вритрой, или Валой. Видя это столь ясно, мы без колебаний можем принять вышеуказанный взгляд на происхождение жертвоприношения «шата-ратра».

Исследователи (даже Д. Дармштеттер и Ф. Шпигель) не объясняют, почему «назначенное время» появления Тиштрьи описывается как «одна ночь, или две ночи, или пятьдесят, или сто ночей», хотя оба они переводили одинаково, придерживаясь оригинала. Эта легенда входит как сюжет в главу VII «Бундахиша», но и там мы не находим объяснения, почему «назначенное время» варьируется от одной до ста ночей. Некоторые полагают, что оно связано с периодом дождей. Но ведь Дожди не приходят в период «от одной до ста ночей», и это снова не отвечает на вопрос. К тому же битва Тиштрьи с Апаошей не может быть связана только с дождями, поскольку мы знаем, что это была борьба и за свет.

Мы видели также, что были ночные жертвоприношения, и в ведической литературе они описываются как длившиеся одну, две, три, десять или сто ночей, что указывало на длительность мрака, во время которого Индра сражался в Валой. Нельзя не рассматривать совпадение этого факта с «назначенным временем» для Тиштрьи. Идентичный характер легенд несомненен, и, проверяя одной из них другую, приходишь к единственно возможному заключению, что сто ночей считались максимальным временем битвы Индры с Валой, а также Тиштрьи с Апаошей: это, естественно, относится к индоиранцам, как и то, что битва между силами сдета и мрака разыгрывалась в море Воурукаши, или в океане, «охваченном мраком», как говорится в Ригведе (II, 23, 18). Мы узнаем также из этих текстов, что главный герой битвы, будь это Индра или Тиштрья, нуждался в помощи, получаемой от жертвоприношений, «специально предлагаемых» ему в это время, и что такие ритуалы проводились в древние времена.

Слова «шата-крату» в Авесте не встречаются, но в «Аши-яште» (XVII, 56) говорится о «баране, наделенном сотней энергий», а в «Бахрам-яште» (XIV, 23) сказано, что «красивый баран с кругло загнутыми рогами» является воплощением Веретхрагхны. Индра тоже иногда появляется в образе барана в Ригведе (VIII, 2, 40), и весьма вероятно, что фраза в «Аши-яште» «сато-карахе масшахе» относится к Веретрагхне, и, подобно словам «шата-крату», определение «сато-карахе» обозначает не «обладающий сотней сил», а «владыка сотен деяний, или жертв». Выявляется, таким образом, близкое совпадение (соотнесение) между идеями в Ведах и Авесте по поводу этого сюжета, и это усиливает суть вывода, что ночные жертвоприношения в ведической литературе были вызваны наличием долгой непрерывной ночи (длительностью от двух до ста ночей), имевшей место в природе исходной родины ведического народа.

Теперь мы можем также удовлетворительно объяснить, почему Тиштрья описывается как «принесший сюда кружащиеся годы людей». Это параллель в Авесте ведических рассказов о Заре, приводящей в движение «века людей», или «мануша юга», о чем говорилось в предыдущей главе. Указывалось также, что когда заканчивалась битва Тиштрьи с Апаошей или Индры с Валой, новый год начинался с появления долгой зари, за которой следовали месяцы солнца, от семи до одиннадцати месяцев, в зависимости от местности.

В свете вышесказанного нам теперь легче понять истинную природу и значение жертвоприношения ати-ратра. Она проводилась, как проводится и теперь, только ночью (последователи школы Мимансы тщетно старались показать ее дневное время). Все это правильно, но возникает один вопрос: почему она называется ати-ратра? Приставка «ати» (совпадающая с латинской «транс») обычно обозначает нечто, «находящееся вне», «пребывающее в другой стороне или на другом конце», а не нечто «проникающее, расширяющееся или распространяющееся по всему пределу чего-либо». Даже Саяна, объясняя единственную строку, где в Ригведе встречается слово «ати-ратра» (VII, 103, 7), считает так: «Это то, что есть в прошлом или вне ночи». И такое же объяснение приводит Рудрадатта в своем комментарии к «Апастамба Шраута-сутре» (XIV, 1, 1). Таким образом, ати-ратра – это «трансночное» жертвоприношение, то есть совершаемое на краю ночи. В «Айтарейя Брахмане» говорится (IV, 5), что целью ати-ратры является изгнание Асуров из ночного мрака, а «Тандья Брахмана» сообщает (IV, 1, 4–5), что Праджапати, первый исполнитель этого ритуала, создал в его результате пару двойников – день и ночь. Отсюда следует, что ати-ратра проводилась в конце такой ночи, которая привела к росту дней и ночей, или, говоря иначе, к регулярной смене дней и ночей, последовавшей за ее завершением. Это могло произойти лишь в том случае, если ати-ратра проводилась в конце долгой непрерывной ночи в той области, где такие ночи могли иметь место. Для нас же, живущих в умеренной или тропической зоне, где обычные дни и ночи без перерыва следуют друг за другом, и это происходит в течение всего года, бессмысленной, если не абсурдной, является сама мысль о том, что некая одна ночь произвела этот денно-нощный годовой цикл. Опять же, если думать, что ежедневно происходит битва света и мрака, то Асуры должны быть изгоняемы из мрака каждую ночь до утра, и производить ати-ратру тогда требуется каждую ночь из числа ежегодных 360 ночей саттры. Но на деле– то ати-ратру проводят только в начале и конце саттры, и даже тогда действует условие, что саттра должна начинаться в день жертвоприношений: «Чатурвимша», то есть на 24-й день ритуалов Гавам-аянам, и в день «Махаврата», то есть предпоследний день проведения Гавам-аянам, она должна завершаться, а не в последний день атиратры.

Поэтому кажется, что исполнение ати-ратры не было изначально предназначено к тому, чтобы изгонять Асуров только из первой ночи из общего числа в 360, на которые сейчас распространяется саттра. Ведь так не будет смысла в том, чтобы Асуров не изгоняли из каждой ночи года. Отсюда следует, что ати-ратра относится к некой ночи, не включаемой в число регулярных ночей Гавам-аянам. Правильно то, что ати-ратра исполняется в начале и в конце каждой саттры, в этом смысле она может быть названа жертвоприношением «транссаттровым», или «ати-саттровым». Но это не совпадает с самим названием «ати-ратра», так как саттра не проводится ночью. Отсюда мы можем сделать вывод, что изначально проводились две ати-ратра, и не в начале и конце саттры, а в начале и конце ночи, которая приходилась на промежуток между концом и начетом саттры. Когда эта ночь завершалась проведением ати-ратры, обычная саттра начиналась. И поскольку солнце было над горизонтом в течение периода последовательных дней и ночей, то не было нужды в ати-ратре в течение саттры – так и говорится в «Тандья Брахмане», что цель атиратры утрачивалась. Но ведь саттра заканчивалась долгой ночью, и тогда ати-ратра снова исполнялась в конце саттры, чтобы выгонять Асуров из ночи.

Я уже показывал выше, что «Тайттирийя Самхита» – это прямой и надежный источник, авторитетно утверждающий, что Гавам-аянам завершалась некогда за десять месяцев, или 300 дней, а поэтому была заканчиваема или же начинаема ати-ратрой. Слово «ати-ратра», таким образом, может быть разумно объяснено, так как жертвоприношение проводилось в начале или в завершение долгой ночи, почему и может быть определено как «транснощное» жертвоприношение. Между этими двумя ати-ратрами происходили все ночные жертвоприношения, упомянутые выше. Они посвящались исключительно Индре. Древняя Гавамаянам, проводившаяся в течение десяти или около десяти месяцев, ати-ратра, или «транснощная», ратри-крату и ратри-саттры, или ночные возлияния сомы, длительностью от двух до сотни сплошных ночей, и, наконец, ати-ратра, за которой снова следовала Гавам-аянам, – из всего этого состоял годовой круг жертвоприношений, проводившихся изначальными предками ведического народа. И каждое из них занимало то место в этом годовом круге, которому соответствует корневое значение его названия.

Но когда десятимесячный год превратился в двенадцатимесячный, то, чтобы следовать изменившимся условиям в новом месте пребывания, Гавамаянам растянулась в ритуал 360 дней, и, так сказать, эластичная природа ее легко допустила проведение такого изменения. Но хотя годовая саттра расширилась таким образом, охватив и ночные жертвоприношения долгих ночей, в которых больше не было нужды, ати-ратра все же сохранялась как промежуточный ритуал и вошла в ряд церемониальных действий самой саттры, и оба ритуала ати-ратры, которые имели место изначально, как показывает этимология. В моменты начала и конца долгой ночи, они стали вводным и завершающим жертвоприношением ежегодной саттры. И если бы не сохранилось само слово «ати-ратра», мы не имели бы возможности восстановить для себя историю ее изменчивой судьбы. Но равным образом ненужными стали и ночные жертвоприношения «ратри-крату» и «ратри-саттры», которые раньше исполнялись в течение долгой ночи между двумя проведениями атиратры, и их природа стала становиться непонятной.

Но приверженцы Мимансы отвели для них место в классе ежедневных приношений сомы, посвящаемых частично дням («ахинас»), а частично саттрам, пояснив, что ночь («ратри») эквивалентна сочетанию «день-ночь» («ахо-ратре»), что отражено в литературе по жертвоприношениям. Надо сказать, что путь введения такого изменения является вопросом, не входящим в проблемы данной книги, но тем не менее я хотел бы здесь указать, что, по моему мнению, это были авторы Брахман или их последователи «брахмавадины», которым пришлось решать трудную задачу применения древнего жертвоприносительного календаря к меняющимся условиям новых мест расселения (подобно тому, как Нума реформировал древний римский календарь).

Принесение жертв выступает в ведической религии как главное ритуальное действие, и, естественно, жрецы должны были стараться сохранить по возможности как можно больше элементов старой системы жертвоприношений, адаптируя их к новым условиям. Эта задача была не из легких, и те, кто считает Брахманы ошибочными и исполненными всяких домыслов, должны помнить о необходимости такой адаптации, признавая неизбежность вызвавших ее причин, да ведь еще и в то время, когда естественные условия, породившие систему, были почти забыты. В Брахманах не могло появляться вольных измышлений по поводу изложенных в них правил и церемоний, как будто эти новые мысли зарождались в дни создания этих памятников или в близкое к ним время: настолько близкое, что традиции зарождения таких церемоний могли наблюдаться воочию. Ведь пока эти традиции были свежими, никаких объяснений по их поводу не требовалось. Но когда они стали угасать, настала пора объяснить приемлемыми причинами их роль и место, основав эти причины на тех традициях, которые были известны. Это показывает в новом свете суть и композицию Брахман, но нам здесь нет возможности погружаться в более глубокий анализ этого сюжета.

Мы теперь пересмотрели главные черты системы приношений сомы, как она описана в ведической литературе (насколько это касалось нашей темы). Мы увидели, что при посредстве арктической теории отдельные трудные для понимания факты, которые до сих пор были неразрешимыми, могут быть объяснены легко и естественно. История всей системы жертвоприношений лежит вне пределов этой книги, но поскольку мы уже провели исследование части этой проблемы и коснулись вопроса о четко очерченной группе сотни ночных возлияний сомы, мне кажется, что достаточно убедительно выявилось свидетельство той сути, которая удержит нас от сомнений в том, что этот вид жертвоприношения является реликтом тех древнейших времен, когда предки ведических риши исполняли их с целью помочь Индре в его борьбе с силами мрака.

В первой части главы было уже показано, что Гавам-аянам, или путь коров, подобно римскому году, сначала продолжался только десять месяцев, и серия ночных жертвоприношений являлась естественным сопровождением этих ритуалов. И то и другое являются реликтами древности, и если рассматривать их наряду со свидетельствами о наличии долгой тридцатидневной зари, а также долгих дня и ночи, рассмотренных в предыдущих главах, то они окончательно доказывают, что древняя родина ведического народа лежала в циркумполярном регионе.

Серии жертвоприношений, проводимых Навагвами и Дашагвами, легенда о Диргхатамасе, постаревшем на десятый месяц, традиционные представления о том, что в древности год делился на пять сезонов, о том, что в колесницу солнца впрягалось семь или десять коней, – все это подтверждает приводимую нами точку зрения. Материалы Авесты, относящиеся к длительности борьбы Тиштрьи с Апаошей, указания Пуран на то, что Индра был владыкой сотни жертвоприношений и разрушителем сотни крепостей, проведение возлияний сомы в течение ста ночей, то есть обычай, хотя и давно вышедший из употребления, не смог бы тем не менее найти себе место в таких проведениях жертвоприношений, как ратри-саттры, если бы, как показывает его имя, не проводились эти возлияния ночами и не было бы это древнейшим обычаем, – все это вместе взятое, как и множество других, более мелких фактов, отмеченных выше, убедительно подтверждает – если только нужно еще дальше подтверждать – нашу теорию относительно исходной родины арьев, лежавшей вблизи Северного полюса.

Но здесь необходимо указать, что я не имею намерения привести любым путем к тому, что многочисленные черты жертвоприношений, обнаруживаемые в поздней ведической литературе, были популярны или известны в те древнейшие времена. Наоборот, я готов к мысли, что эти древние жертвоприношения были, по всей видимости, очень простыми. Жрецы тех времен приносили, видимо, жертвы день за днем и ночь за ночью, не представляя себе, что вся эта система потенциально подготавливала разнородные и строго определенные годовые саттры, разработанные позднее. Жертвоприношение было единственным ритуальным действием в их религии, и как бы несложно оно ни было в древности, оно являлось почти обязанностью (во всяком случае – жреца) в форме ежедневного ритуала. К тому же это служило средством уточнения календаря, поскольку годовые жертвоприношения точно следовали курсу солнца. Именно это последнее обстоятельство, относящееся к древним жертвоприношениям, особенно важно для исторических исследований, и я описал их выше с этой точки зрения. Исследование, как будет видно и дальше, имело результатом открытие ряда фактов, которые ведут нас прямо к тому, что они могут быть удовлетворительно объяснены лишь с помощью теории о первичной арктической родине. И мне кажется, что нет места сомнениям в их правильности, если, с одной стороны, они поддерживаются самой сутью гимнов Ригведы, а с другой – данными литературы о жертвоприношениях.

Глава IX Ведические мифы о пленных водах

Подведение итогов о прямых свидетельствах, относящихся к арктической теории. – Разница в характерах мифологических свидетельств. – Школы их интерпретации. – Школа натуралистов, или Нирукты. – Теория рассветов и объясняемые ею мифы. – Теория штормов, Индра и Вритра. – Теория весны и подвиги Ашвинов. – Легенда о Вритре обычно разъясняется теорией штормов. – Равнозначный эффект и победы Индры над Вритрой. – Освобождение вод, освобождение коров, возрождение рассветов и появление солнца. Ведические авторитеты поддерживают их одновременный характер. – Пассажи, говорящие о месте и времени конфликта. – Природа одновременности не объясняется теориями рассветов или штормов. Битва происходила не в атмосфере, как говорится в теории штормов. Также и не в сезон дождей – Неправильное понимание таких слов, как «парвата», «гири», «адри» и др. – Теория штормов не адекватна в любом случае. – Необходимость нового разъяснения. Объяснена реальная суть понятий о водах. Это воздушные, или небесные, воды, но не воды дождей. – Ведические барды знали про область «под тремя мирами». – Опровергается противоположная точка зрения I Уоллеса. – Объяснение реальных значений таких терминов, как «раджас», «нир-рити», «ардхац» и самудрам». – Космическая циркуляция воздушных вод. – Нижний чир как родина воздушных вод. – Цитирование и разъяснение пассажей Авесты относительно циркуляции вод Небесны чи реками являются Сарасвати и Ардви Сура Анахита. – Источник всех растений и дождя. – Истинная природа битвы Вритры. Одновременное освобождение вод и света понятно, если оба имеют один и тот же источник. Их остановил Вритра, заперев воды в нижнем мире. – Закрытие прохода в горах (парватс) на горизонте. – Соотнесение движений вод и солнца (их соответствие). – Выразительность пассажей Авесты об этолу – Длительная задержка солнца в водах. Поддерживающие это пассажи Авесты. Влияние этого на положение тел умерших. Тьма синхронна прекращению течения вод зимой. – Длительный период тьмы – Другие мифологии о космической циркуляции вод. – Выразительные тексты, показывающие, что битва Вритры была ежегодной и происходила зимой. Это необъяснимо вне арктической теории. – Точное время битвы Индры с Вритрой указано в Ригведе. – Поясняется значение слов «чатваримшьям шаради». – Шамбара был обнаружен на 40-й день шарада. Это означает начало долгой ночи. – Ведические пассажи указывают на шарад как на последний сезон солнечного света. – Палеографические свидетельства определения времени по сезонам. – Аналогичные методы определения времени. – Такие же определения в Авесте. – Объясняются понятия ста осенних фортов Вритры и убийство водного демона льдом. – Семь рек, освобожденных Индрой. Они не могут быть ни земными реками, ни реками Панджаба. – Разбирается и отрицается интерпретация западных ученых. – Подчеркивается связь семи рек с семью сыновьями. – Происхождение слов «хапта хинду» в Авесте. – Возможен перенос старого мифологического названия на новое место обитания. – Арктическое происхождение легенды о Вритре. – Перекрытие вод говорит о ежегодной борьбе света и тьмы на арктической родине.