Текст книги "Арктическая родина в Ведах"

Автор книги: Бал Тилак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Существует много других легенд, основанных на этой семизначности, но, если они не имеют прямого отношения к обсуждаемой нами здесь теме, мы отложим их для более позднего разговора. Очень важно сейчас упомянуть то, что о числе коней солнца говорится то как о семи (I, 50, 8), а то и как о десяти (IX, 63, 9). И если первое число принимать за число месяцев солнца, то об этом может говорить и другое. Но, однако, нам нет необходимости зависеть от такого расширения легенды о семи Адитьях для того, чтобы доказать то, что поэтам Ригведы были известны и девяти-, и десятимесячные периоды солнечного света. Свидетельства, которые я сейчас намерен процитировать, содержатся в другом источнике, а именно – в жертвоприносительной литературе, не связанной с легендами о семи Адитьях.

Ведь Ригведа связана с делами древних жертвоприносителей, именуемых «нашими отцами» (II, 33, 13; VI, 22, 2), которые разработали соответствующие правила этих актов в древние времена и, как бы руководя человеком, подготовили ему путь, по которому он должен будет следовать в будущем. Так, жертвоприношение, предлагаемое (богам) первочеловеком Ману, принимается за образец, которому должны уподобляться все другие подобные ритуалы (I, 76, 5). Но Ману был не единственным, приносящим такие древние жертвы богам. В Ригведе (X, 63, 7) говорится, что свою первую жертву богам он приносил вместе с семерыми жрецами-Хотри. В других строфах упоминаются наряду с ним древние жертвоприносители Ангирас и Яяти (I, 31, 17), а также Бхригу и Ангирас (VIII, 43, 13), Атхарван и Дадхьянч (I, 80, 16), а также Дадхьянч, Ангирас, Атри и Канва (I, 139, 9). Об Атхарване еще говорится, что он своими жертвами впервые проложил пути, по которым всходило (рождалось) солнце (I, 83, 5), и все Атхарваны называются «нашими отцами» («нах питарах»), наряду с Ангирасами, Навагвами и всеми Бхригу (X, 14, 6). В гимне (II, 34, 12) указывается, что Дашагвы были первыми жертвоприносителями, а в гимне (X, 92, 10) Атхарван выступает установителем порядка этого ритуала, а уже все Бхригу показали себя богами этого искусства.

Имя Атхарван филологически является формой «Атхраван», что значит «жрец огня» в Авесте, а слово «Ангирас» считается этимологически связанным с греческим «Аггилос», то есть «вестник», и с персидским «Ангарах», что значит «взлетающий посланец». В «Айтарейя Брахмане» (III, 34) сказано, что «Ангирасы» – это то же самое, что и «Ангарах» – «горящие угли или огонь» (сравните с Ригведой: X, 62, 5). Примем ли или не примем мы эти этимологии как абсолютно правильные, подобие между этими словами решительно указывает на то, что Атхарван и Ангирас должны были быть древнейшими жертвоприносителями всей арийской расы, а не только ведического народа.

Итак, даже если Ману, Атхарван или Ангирас не являются именами определенных личностей, не имеет смысла сомневаться в том, что они были представителями семей жрецов, проводивших – если не предложивших – систему принесения жертв в древнейшие времена. А это значит, что такие события происходили до разделения арьев (на две ветви – индоязычные и ираноязычные). А поэтому они стали восприниматься поэтами Ригведы почти как боги. Их всех описывали как более или менее связанных с Ямой (X, 14, 3–6). Но это совсем не значит, что они были, так сказать, агентами Ямы или существами нечеловеческой природы. Выше уже ведь говорилось, что во многих пассажах их описывают как первых и наиболее древних жертвоприносителей расы. И хотя говорится, что после смерти они ушли к Яме и стали его друзьями и соратниками, это не лишает их человеческой сущности. Поэтому важно определить в истории жертвоприносительной литературы, сохраняются ли какие-либо традиции относительно длительности жертвоприношений, проводимых этими древними предками ведического народа «нах пурве питарах» (VI, 22, 2) в те века, которые предшествовали разделению арьев. И важно проследить, поддерживают ли они теорию древней циркумполярной родины.

Я должен сказать, что в пределах своих изысканий я не смог обнаружить ведические свидетельства о длительности процессов принесения жертв, проводимых Атхарваном, Ману, Бхригу или другими древними жертвоприносителями, за исключением Ангирасов. Имеется одно описание в «Шраута-сутрах» годовой саттры, называемой «Ангирасам-аянам», и о ней сказано, что это разновидность типичных годовых саттр, известных как «Гавам-аянам». Но мы и здесь не находим никакого упоминания о длительности саттры Ангирасов. На длительность «Гавам-аянам» указывается в «Тайттирийя Самхите», о чем будет сказано в следующей главе. А пока мы должны углубиться в саттру Ангирасов и попытаться найти какие-либо пути для определения времени ее совершения. Такой путь, к счастью, дает нам сама Ригведа. В ней говорится о двух группах (типах) Ангирасов, о двух их главных разновидностях – Навагвах и Дашагвах, упоминаемых в гимне (X, 62, 5, 6).

Эти два класса древних жертвоприносителей повсюду упоминаются вместе, и действия, приписываемые Ангирасам, относятся всегда к обоим.

Так, о Навагвах говорится как о «наших древних отцах» (VI, 22, 2) или как о «наших отцах», наравне с Бхригу и Ангирасами (X, 14, 6). Подобно Ангирасам, Навагвы тоже связаны с мифом об Индре, победившем Валу, а также о Сарме и Пани (I, 62, 3, 4; V, 29, 12; V, 45, 7; X, 108, 8). В первом из указанных гимнов Индра даже описывается как воспользовавшийся их помощью, когда разбивал скалу и Валу, а в гимне (V, 29, 12) сказано, что Навагвы славили Индру в песнях и разбили плотно замкнутые стойла коров.

Но есть только две строфы, где упоминается длительность их жертвоприносительных акций. Так, в гимне (V, 45, 7) говорится: «Здесь подгоняемый (подталкиваемый) руками громко звучал камень-пресс (давильный камень), чем Навагвы воспевали (приносили жертву) в течение десяти месяцев, а в одиннадцатой строфе того же гимна слова поэта таковы: «Я возлагаю (жертвую) водам ваши обретающие свет молитвы, которыми Навагвы завершают свои десять месяцев». В гимне (II, 34, 12) мы снова читаем: «Они, Дашагвы, прежде всех принесли жертвы. Да поддержат они нас как первое сверканье зари». И еще – в гимне (IV, 51, 4) о заре говорится: «Обильно светила на Навагву Ангиру и на Дашагву (как бы) имеющему семь ртов». Это четко указывает на то, что их жертвоприношение было связано с началом зари и этот процесс длился только десять месяцев. Цели, которых достигали и Дашагвы своими жертвоприношениями, описываются в гимне (V, 29, 12): «Навагвы и Дашагвы отдавали силы, возливая сому и прославляя песнями Индру, и люди смогли распахнуть стойла скота, бывшие до этого плотно закрытыми». И в гимне (III, 39, 5) мы читаем: «Там, где друг (Индра) вместе с дружественными энергичными Навагвами следовал за коровами, касаясь их (своими) коленями, там поистине Индра нашел солнце, скрытое в темноте («тамаси кшиянтам»)».

Хотя в гимне (X, 62, 2, 3) говорится, что Ангирасы, делившиеся на два главных класса Дашагвов и Навагвов, сами исполнили подвиг победы над Валой (X, 62, 6), освободив коров и приведя солнце в конце года, но это ясно обозначает, что они только помогали Индре достигнуть всего этого в конце года.

Объединив все эти утверждения, мы можем легко прийти к выводам:

1) Навагвы и Дашагвы приносили свои жертвы в течение 10 месяцев;

2) эти жертвоприношения были связаны с ранним проблеском зари;

3) жертвователи помогали Индре освободить коров от Валы в конце года;

4) в том месте, куда Индра направился в поисках коров, он обнаружил солнце, «скрытое в темноте».

Теперь нам необходимо исследовать немного подробнее значение этих четырех выводов, касающихся Навагвов и Дашагвов. Первым вопросом в связи с этим будет: что обозначают их жертвоприношения, завершаемые в десять месяцев, и почему они не продолжаются все двенадцать месяцев года? Определение «десять месяцев» в оригинале звучит как «даша масах», и эти слова столь ясны, что нет места сомнениям в их смысле. Мы видели, что Навагвы привычно помогали Индре в деле освобождения коров из когтей Валы, и в гимне (X, 62, 2, 3) об Ангирасах говорится, что они победили Валу в конце года и подняли солнце в небо. Этот подвиг Индры, Ангирасов, Навагвов и Дашагвов четко указывает на ежегодное освобождение солнца и утренних коров из затвора тьмы, куда они были заточены Валой. И выражение «Индра отыскал солнце, скрытое в темноте» явно поддерживает эту точку зрения.

И об Ашвинах говорится в гимне (I, 117, 5), что они освободили Вандану как погребенное сияющее золото, «как уснувшего в объятиях смерти, как солнце, пребывающее во мраке». Это указывает на то, что выражение «пребывающее во мраке», применяемое к солнцу, означает, что солнце было скрыто за горизонтом и люди не могли его видеть. Мы поэтому должны считать, что Индра убил или победил Валу во мраке в конце года и что Дашагвы поддерживали в это время Индру своими песнопениями.

Это может привести к предположению, что возлияния сомы, проводимые Навагвами и Дашагвами, длившиеся десять месяцев, происходили в то время, когда шла битва. Но в Ведах излагается совсем другая идея. Например, утренние молитвы читаются перед восходом солнца, и жертвы ради оказания помощи Индре в его борьбе с Валой должны были приноситься перед этой битвой. Поскольку мрак, или период тьмы, в десять месяцев астрономически невозможен где– либо на Земле, единственной допустимой альтернативой является утверждение, что Дашагвы и Навагвы проводили свои десятимесячные жертвоприношения при солнечном свете. Но если этот период солнечного света достиг длительности в 12 месяцев, то не было причины у Дашагвов сокращать свои ритуалы, сводя их к десяти месяцам.

Значит, единственный вывод, который мы можем извлечь из всей этой истории насчет Навагвов и Дашагвов, – это тот, что они приносили свои жертвы в течение 10-месячного периода солнечного света, после чего солнце скрывалось во тьму или опускалось за горизонт, а Индра, поддержанный возлияниями сомы, которые заранее проводили Дашагвы, вошел тогда в пещеру Валы и, распахнув ее, освободил коров утра и вынес оттуда солнце в конце старого и начале нового года. Тут Дашагвы снова начинали свои жертвоприношения по прошествии периода долгой зари (то есть с началом появления на небе солнца). Говоря короче, Дашагвы и Навагвы, а вместе с ними и все древние жертвоприносители расы, жили в регионе, где солнце было над горизонтом в течение 10 месяцев, а затем скрывалось и начиналась ежегодная двухмесячная ночь. Эти десять месяцев были поэтому периодом серии ежегодных жертвоприношений или календарного года древнейших исполнителей этих ритуалов из среды арийской расы. В следующей главе мы увидим, что этот взгляд полностью подтверждается прямыми указаниями в ведической литературе о жертвоприношениях. Там говорится о таких ежегодных (длящихся целый такой год) сериях ритуалов, независимо от легенд о Дашагвах.

Этимологически слова «Навагва» и «Дашагва» приводят нас к тому же заключению. Они сформированы из соединения «нава» и «даша» с «гва», и это не вызывает сомнений. Однако Яска (XI, 19) видит в слове «нава» значение «новый» или «очаровательный» и переводит все слово как «те, кто имеет очаровательный или новый путь продвижения (карьеру)», производя часть «гва» от корня «гам» – «идти». Но это неудовлетворительное объяснение, поскольку в Ригведе и Навагвы и Дашагвы упоминаются вместе почти всегда, и это частое близкое сочетание их имен заставляет нас подумать о другом этимологическом объяснении этих слов – таком, где слово «навагва» соотносилось бы с «нава», как «дашагва» и «даша». Но ведь «даша (дашан)» – это числительное «десять» и в другом смысле не употребляется, а, как заметил профессор Лигнан, слово «нава (наван)» означает «девять». Значение же частицы «гва» надо определить. Некоторые связывают его со словом «го» – «корова», а другие с корнем «гам» – «идти». В первом случае значение могло бы быть «девять коров», а во втором – «десять коров», тогда как во втором случае это могло бы значить «идти вдевятером» и «идти вдесятером». И вот то, что в гимне (III, 39, 5) о Дашагвах сказано, что их десять, подкрепляет второй взгляд. Но то, что и те, и другие иногда упоминаются в единственном числе, указывает на невозможность, как это иногда встречается в тексте, применять единственное число к группе в девять или десять человек. Так, в гимне (VI, 6, 3) «навагвами» (мн. ч.) названы лучи бога Агни, а в гимне (VIII, 12, 2), как и в (IX, 108, 4), и «навагва» и «дашагва» выступают в единственном числе. Поэтому мы должны обнаружить в этих эпитетах некое другое значение, и единственным другим возможным пояснением числительных «девять» и «десять» следует, видимо, признать то, что предложил Саяна, сказав о гимне (I, 62, 4): «Было два вида (группы) Ангирасов – Навагвы, или те, кто завершал саттры за девять месяцев, и Дашагвы, завершавшие саттру за десять месяцев».

Но мы видели, что в Ригведе (V, 45, 7, 11) сказано, будто Навагвы завершали жертвоприношения за десять месяцев, что опровергает объяснения Саяны. Но не исключено, что эти объяснения были основаны на (воспринятой им) традиционной информации, относящейся к Дашагвам. Профессор Лигнан (г. Рим) полагает, что числительные «наван» и «дашан» в этих именах двух групп должны восприниматься как относящиеся к периодам беременности, подобно словам в «Вендидаде» (V, 45/136/) «нава-махья» и «даша-махья», имеющим тот же смысл. Такой перевод означает: «навагва» – «рожденный после девятимесячной беременности», а «дашагва» – «после десятимесячной». Но и это тоже маловероятное разъяснение, если, конечно, мы не сможем предположить, что некая часть людей была рождена до должного срока в те древние времена или что особенным образом рождались такие люди, которые затем достигали почти божественной славы. Нормальный период беременности равен 280 дням, или десяти лунным месяцам (V, 78, 9), а рожденные месяцем раньше считались недолгожителями или же неспособными исполнять высокие ритуалы, чтобы обрести небесные почести.

Приведенные ссылки на «Венд ид ад» ничего не доказывают, ибо все эти случаи появления на свет детей после 1–10 месяцев беременности требуют еще глубокого изучения, и Ахура Мазда требовал, чтобы после рождения недоношенного ребенка дом был очищен и освящен особым способом. Видим, что и пояснения профессора Лигнана вступают в противоречие с ведическим текстом, в котором указывается, что было десять Дашагвов (III, 39, 5) и что Навагвы приносили жертвы только в течение десяти месяцев (V, 47, 5). Получается, что объяснение, данное Саяной, можно воспринять как единственно правильное. Я должен упомянуть здесь, что в Ригведе (V, 47, 7, 11) говорится о десятимесячных жертвоприношениях только в связи с Навагвами, и там нет ни одного упоминания о сроке в девять месяцев. Этимология имен помогает нам соотнести с Дашагвами десятимесячное проведение ритуалов, а девятимесячное – с Навагвами.

Есть и другие обстоятельства, связанные с Ангирасами, которые тоже поддерживают наше заключение, поэтому и их следует здесь рассмотреть. Ангирасов иногда именуют «вирупами» и «сыновьями неба» (III, 53, 7). А имя «Вирупа» как персональное применено один раз к певцу, восхваляющему бога Агни (VIII, 75, 6), и тут же говорится и об Ангирасе, и это слово как бы выступает здесь синонимом Вирупы. Но наиболее выразительными в этом смысле являются строки гимна (X, 62, 5, 6). В первой из этих строк говорится, что Ангирасы – это Вирупы и что они сыновья Агни. А во второй они описаны вместе с Навагвой и Дашагвой, и говорится: «Те Вирупы, что были рождены от Агни и неба, Навагва и Дашагва, как лучшие из Ангирасов, процветают в собрании богов».

Само слово «вирупа» буквально означает «обладающий многими формами», и похоже, что в этих строках оно употреблено как прилагательное, говорящее о многих разновидностях Ангирасов. А дальше говорится, то Навагвы и Дашагвы были наиболее выдающимися из их числа. Я писал в главе I о значении прилагательного «вирупа», применяемого к паре «день-ночь», и показал (опираясь на авторитет Мадхавы), что это слово, примененное к дням и ночам, указывает на их длительность или на период, определяемый их наличием в году. Похоже, что и в обсуждаемых здесь строках слово «вирупа» употреблено в том же смысле. Безусловно, Навагвы и Дашагвы были наиболее выдающимися в числе ранних жертвоприносителей, но не являлись единственными. Говоря по-другому, они не были вне общей среды жертвователей, но тех можно условно назвать «приносящими (жертвы) по-разному», а не только в связи с числом «девять» или «десять». И тогда здесь слово «вирупа» указывает на то, что длительность периода жертвоприношений могла быть иногда короче девяти месяцев, а иногда и дольше, чем десять. В гимне (X, 47, 6) рядом с именем Брихаспати, сына Ангираса, стоит слово «семижды-творящий», что выглядит как определение Брихаспати, этого жреца богов; в другой строфе (IV, 50, 4) он описывается как «имеющий семь ртов». В Атхарваведе же (IV, 6, 1) Брихаспати описан как первый брахман (жрец), «имеющий десять ртов». А ведь и о Дашагве, как мы уже указывали, говорилось, что у него «семь ртов» (IV, 51, 4).

Все эти выражения могут быть удовлетворительно объяснены только принятием утверждения, что Ангирасы не были связаны ни с «девятью-» ни с «десятью-творящими», а с «вирупа-», то есть «разно-творящими», и что они совершали свои жертвоприношения в течение тех месяцев, когда солнце пребывало над горизонтом в местах их проживания. Отсюда следует, что в древности эти периоды жертвоприношений длились от семи до десяти месяцев, а число жертвоприносителей (хотри) соотносилось с числом этих месяцев. Эти ритуалы прекращались, когда наступала долгая ночь, в течение которой Индра сражался с Вал ой и победил его в конце года (X, 62, 2). Вот это определение «в конце года» очень показательно – оно говорит, что год завершался наступлением долгой ночи.

Другое указание на десятимесячный период солнечного света обнаруживается в легенде о Диргхатамасе, которого Ашвины (судя по описаниям события) извлекли из ямы, куда он был сброшен, дряхлый и ослепленный. Ниже я отвел целую главу на обсуждение ведических легенд, но здесь я выделил эту легенду, потому что в ней мы находим выразительные указания на жизнь Диргхатамаса, поразительно совпадающие с заключениями, к которым мы пришли выше, говоря о Дашагвах.

История Диргхатамаса (чье имя обозначает «долгая тьма») изложена в Первой книге «Махабхараты». Он родился слепым в силу проклятия своего дяди Брихаспати. Войдя в возраст, он женился, и его жена, по имени Прадвеши, родила ему нескольких сыновей. Эти члены его семьи устали от необходимости кормить слепца, и тогда его сыновья бросили его в воды Ганга. Река унесла его далеко, где его выловил из воды царь по имени Бали. В этой стране Диргхатамас родил от рабыни (даси) еще нескольких сыновей, а также и от жены царя (эти сыновья царицы стали в дальнейшем правителями разных областей).

В Ригведе ему оказывают покровительство Ашвины, и в приписываемых ему 25 гимнах о нем или упоминается, или повествуется. Так, в гимне (I, 152, 6) он упоминается под именем Маматсья (имя его отца было Мамата), в пассаже (I, 158, 4) о нем говорится как о сыне Утатхьи (это было имя его матери). В дальнейшем он призывает Ашвинов на помощь, чтобы спасти его от огня и воды, куда его бросил Даса Трайтана. В гимнах (I, 147, 3; IV, 4, 13) сказано, что Агни вернул ему зрение. Но это не должно нас удивлять, ибо в Ригведе часто достижения одних богов приписываются другим, а ведь Диргхатамас находился под защитой Ашвинов. Примечательно и то, что именно Ашвины вернули молодость другому персонажу, Чхьяване, а также Вандана и множество других были спасены, излечены и защищены Ашвинами.

Все подобные достижения теперь понимаются как подвиги, направленные на восстановление сил солнца, ослабевшего за зиму. Но, видя слова «подобно солнцу, пребывающему во мраке» в легенде о Вандане (I, 117, 5), мы должны связывать эти легенды не столько с зимней усталостью солнца, сколько с его долгим пребыванием за горизонтом. Держа это в уме, попробуем разглядеть, к какому выводу мы можем прийти, вникнув в указанную легенду о Диргхатамасе.

Суть мифа или легенды, наиболее важная для нашей цели, заключена в гимне (I, 158, 6). Это можно буквально перевести так: «Диргхатамас, сын Маматы, достигнув дряхлости в десятой юге, стал колесничим-брахманом для вод, стремящихся к своей цели». Здесь лишь один момент требует пояснения: «десятая юга», а также «воды, стремящиеся к своей цели». В целом же вся история выглядит ясной: Диргхатамас, состарившись в десятой юге, и двигаясь по воде, как это говорится в «Махабхарате», прибывает к цели движения воды.

Но ученые спорят о значении слова «юга». Одни считают, что это цикл в пять лет (как объясняет «Веданга-Джьотиша»), и полагают, что он достиг старости в 50 лет. В Петербургском санскритском словаре говорится, что юга – это не период времени, а «поколение», или «связь потомков одного корня» (этому же смыслу следует и Грассман). По мнению этих ученых, слова «в десятой юге» значат «в десятом поколении», какой бы смысл здесь ни приходилось усматривать. И ведь действительно, существует некое предубеждение против восприятия слова «юга» в значении «периода времени» в Ригведе. А поэтому нам необходимо задержаться здесь для рассмотрения этого пункта.

Вне сомнения остается тот факт, что слово «юга» означает «период времени» лишь как один из вариантов значения. Петербургский словарь приписывает такое значение Атхарваведе (VIII, 2, 21), но в Ригведе оно обозначает «потомок» или «поколение», но никак не «период времени». И это особенно относится к нескольким упоминаниям в Ригведе таких слов, как «мануша юга» или «манушья югани». Западные ученые всюду переводят эти слова как «поколение людей», тогда как индийские ведологи, подобные Саяне или Махидхаре, считают, что они относятся в большей части упоминаний к понятию «век смертных». В некоторых случаях (I, 124, 2; I, 144, 4) Саяна считает, что альтернативой может выступать значение «пара людей» или «объединение». И возможно, это подтолкнуло западных ученых к своему толкованию. Этимологически слово «юга» может значить «сочетание» или «пара», и это приводит к трем предположениям: 1) пара, состоящая из дня и ночи; 2) пара месяцев, то есть сезонов; 3) пара двухнедельных сроков, то есть время соединения солнца с луной, что значит – месяц.

Так, в начале Калиюги планеты и солнце, как предполагается, вошли в единение, и отсюда произошло название «юга». Но возможно, что слово может значить и «единение», и «пара», и даже «поколение людей». Этимологический подход не помогает нам определить его точное значение, скажем, в словах «мануша юга» в Ригведе, и мы вынуждены искать какое-то другое значение. Упомянутое выше предубеждение кажется возникшим из-за того, что западные ученые внесли поздний смысл «юги» в Ригведу. И мне кажется, что разные предупреждения могут действительно привести к предубеждению.

Обращаясь к гимнам Ригведы, мы видим, как заметил Муир, оборот «юге юге», встречающийся не менее шести раз (III, 26, 3; VI, 15, 8; X, 94, 12 и т.д.). Саяна объясняет его как «период времени». В других гимнах (III, 33, 8; X, 10, 10) мы встречаем «уттара югани» – «поздний век», а в гимне (X, 72, 1) читаем «уттара юге» – «в последний век».

Но есть в следующих строфах формулировки «дэванам пурве юге» и «дэванам пратхаме юге», четко относящиеся к древнему и наиболее раннему векам богов. Слово «дэванам» здесь дается во множественном числе, а слово «юге» – в единственном, а поэтому нельзя воспринимать это как «поколения богов». Контекст снова явно говорит о том, что указание на время носит намеренный характер, поскольку в гимне говорится о процессе творения и о рождении богов в самые изначальные времена. Но вот чего я не могу понять – если мы будем переводить слова «дэванам югам» как «век богов», то почему не следует переводить «манушья югани» или же «мануша юга» как «века людей» или «человеческий век»? Ведь снова в Ригведе встречается выразительный пассаж, в котором «мануша юга» не может восприниматься как «поколения людей». Так, в гимне к Марутам, (V, 52, 4), мы читаем «вишве йе мануша юга...», что в целом переводится как «все те, кто защищает человека от несправедливости» – так что здесь определяется словами «мануша юга»? Если это значит «поколения людей», то не следует думать, что употреблен винительный падеж, так как и без того известно, что человек всегда является объектом защиты. Поэтому надо приписать некое другое значение, единственно правильное, а именно – «мануша юга» означает «века (возрасты) человека», и тогда винительный падеж будет отнесен к другому смыслу: «Все те, кто защищает человека от несправедливости в течение всего его века».

Ни одна другая конструкция не является более естественной и разумной, чем эта, и тем не менее профессор Макс Мюллер переводит все это так: «Все те, кто защищает поколения людей, кто защищает смертных от несправедливости» и не замечает, что это тавтология и что в тексте нет соединительной частицы, чтобы понять, откуда появляются два объекта, которые надо защищать.

В переводе Гриффита это затруднение кажется частично преодоленным: «Кто все в течение веков человеческих защищает смертного человека от несправедливости».

Еще в одном гимне Ригведы (X, 140, 6) встречаются эти слова «мануша юга», тоже вызывающие затруднения с переводом. В нем говорится, что люди ставят Агни впереди (перед собой), чтобы утвердить его благословения (обеспечить их), обращаясь к нему с прославительными молитвами. Он завершается строкой «тва гира дайвьям мануша юга». А в целом его смысл сводится к следующему (если условно исключить многие эпитеты Агни): «Люди с молитвами поставили Агни перед собой ради благополучия – воспевая его». Здесь снова слова «мануша юга», завершающие стих, могут означать только «в течение человеческих веков». Но и тут Г. Гриффит переводит «юга» как «поколение» и даже вводит от себя новое слово «возвеличивать», в результате чего получилось: «Человеческие поколения возвеличивают Агни прославительными песнями».

Этот стих встречается и в «Ваджасанейя Самхите» (XII, 3), и наш ученый Махидхара разъясняет, что «мануша юга» означает «человеческие века» или «периоды времени» (даже такие, как две недели или половина месяца).

Таким образом, мы встречаем по крайней мере два пассажа в текстах, где слова «мануша юга» по признанным правилам интерпретации означают «периоды времени», а не «поколения людей» (если, конечно, не желать пренебречь

естественным смыслом строки). В Ригведе больше нет пассажей, где «мануша юга» встречались бы в соотнесении с такими словами, как «люди» или «смертный», не давая как бы нам права изыскивать значение слова «юга» в ином виде.

И если один раз устанавливается точно выявленное значение какого-либо слова, мы можем смело воспринимать его в этом же смысле, встречая его в других пассажах, если, конечно, оно не противоречит содержанию текста. Таким путем было выяснено значение многих ведических слов Яской, и нам нет смысла изыскивать новые пути, повторяя тот же процесс, как, например, в данном случае.

Но если «мануша юга» означает «человеческие века», а не «поколения», то нам необходимо выяснить длительность этих веков. В Атхарваведе (VII, 2, 21) говорится: «Мы надеемся на тебя сто и десять тысяч лет, две, три или четыре юги». Здесь слово «юга» явно относится к периоду времени не короче 10 тысяч лет. Но есть основания полагать, что в ранние дни Ригведы «юга» могла означать более короткий период времени. В ней часто говорится о «первой заре» или о «первой из приходящих зорь» (1, 113, 8; I, 123, 2; VII, 76, 6; X, 35, 4), а также о «последней заре» (VII, 71, 3), и о том, что заря обладает знанием «первого дня» (I, 123, 9). А теперь, в свете того, что я раньше говорил о ведических зорях, простое слово «первая» заря станет понятным, только если мы соотнесем ее с первой зарей года, или с зарей первого дня года. Слова «первый» («пратхама») и «последний («авама») должны, таким образом, обозначать начало и конец года в те дни. И после всего сказанного выше о ведических зорях (в 5-й главе), мы можем смело утверждать, что «первая» из зорь была первой из всей группы зорь, появлявшихся в конце долгой ночи и начинавших год. В гимнах (I, 124, 2; I, 92, 11) «первая» заря описывается как «истощившая человеческие века» («манушья югани»), а в гимне (I, 115, 2) указывается, что праведные и преданные богам люди «продлевают юги» при первом появлении зари.

Европейские ученые и здесь переводят слово «юга» как «поколения людей». Независимо от факта, что «мануша юга» должна значить «человеческие века» (по крайней мере, в двух обсужденных пассажах), контексты гимнов (I, 124, 2; I, 92, 11) наводят на мысль, что встречающееся в них слово «юга» эквивалентно «периоду времени». Заря описывается в них как начинающая новый курс небесных порядков, или святых жертвоприношений, и приводящая в движение манушья югани, явно обозначая, что с первой зарей начинаются жертвоприношения, а также цикл времени, известный как «человеческий век», или же, что «человеческие века» начинаются с первой зари (начинается их отсчет). Это соединение манушья юги, или «человеческих веков», с первой зарей сразу дает нам возможность определить длительность «человеческих веков», так как, если эти «века» (юги) начинались с первой зарей года, они должны бы окончиться с последней зарей года. Таким образом, мануша юга обобщенно обозначала весь период времени между первой и последней зарей года, тогда как просто юга определяла короткий отрезок этого периода.

Кроме легенды о Диргхатамасе, мы имеем в Ригведе достаточное свидетельство того, что слово юга применялось в речи для обозначения отрезка времени короче года и что оборот мануша юга определял «человеческие века» или «период времени между первой и последней зарей года», а не «человеческие поколения».

Теперь легко не только понять, как «Диргхатамас состарился в десятой юге», но и возможно еще более точно определить значение слова юга в дни Ригведы, потому что если юга была частью мануша юги, то есть периода между первой и последней зарей года, а легенда о Диргхатамасе – это солярная легенда, то утверждение, что он «состарился в десятой юге», может означать только то, что «солнце состарилось на десятый месяц». Иначе говоря, считалось, что десять юг протекло между первой и последней зарей, то есть между двумя крайними точками года. Поскольку десять дней и десять половин месяца – это слишком короткий срок, а десять сезонов – слишком длинный период для залегания между этими точками, в слове юга (в словах дашаме юге) следует видеть один месяц и ничего больше. Это значит, что Диргхатамас – это было солнце, которое старело на десятом месяце, и, передвигаясь на воздушных водах, оно и было принесено ими к их цели, то есть к океану (VII, 49, 2) – за горизонт. Упоминаемые здесь воды – это те, над которыми царит бог Варуна, или которые текут по его команде, или для которых он, как указывается, выкопал канал (VII, 49, 1–4; II, 28, 4; VII, 87, 1). Так он прорезал путь для Сурьи, который, будучи освобожден Индрой из захвата Вритрой, вознесся солнцем (I, 51, 4).