Текст книги "Месть в законе"

Автор книги: Б. Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Вот. – Коновалов вернулся к оставленным в кабинете ходокам из милиции. – Юра, это – только для тебя. Кто другой попросил бы – ни за что навстречу бы не пошел. Но тебе отказать не могу. – Он протянул Лозовому бумаги. – Здесь все до мелочей. Включая тех людей, с которыми Таганцев встречался случайно или единожды в своей жизни.

– Уж и не знаю, как тебя благодарить, Виктор Данилович! – Лозовой прижал обе руки с полученными документами к груди.

– Отблагодаришь еще, будет возможность, – слегка улыбнулся Коновалов. – Доволен?

– Еще бы! Ты спрашиваешь! – ликовал Лозовой. – Юра, скажи, я могу это забрать с собой?

– Можешь. Эти бумаги не проштампованы. Я их скопировал специально для тебя. Но афишировать их, ты понимаешь, тоже не следует. Лучше всего, как только ознакомишься, уничтожь от греха подальше.

– Уничтожу! Непременно уничтожу! – пообещал Лозовой.

– Ну все, товарищи, – сказал Коновалов, давая понять, что разговор окончен. – Или кто вы там, в милиции – господа? Простите, мне некогда.

– Все-все! – Юрий Олегович направился к двери, а Горбушкин поспешил за ним следом. – Мы исчезаем!

– Да, Юра, извини. Забыл совсем, – Коновалов остановил полковника у выхода. – У нас тут данные по городским происшествиям. Час назад какого-то парня из милиции убили во дворе рядом с Кронверкской улицей. Фамилия Филимонов. Зовут Петр Ильич. Не твой сержант?

– Елки-палки! – Лозовой чуть не сел там, где стоял. – Как это – убили?!

– Петруху?! – впервые за все время подал голос Горбушкин.

– Просто убили – голову отрезали, – буднично произнес Коновалов. – Так что, вы там поосторожнее будьте, опасная у вас служба…

Лозовой и Горбушкин на ватных ногах вышли, а Коновалов спокойно допил коньяк, закурил сигарету и принялся негромко напевать себе под нос:

– Ваша служба и опасна, и трудна! И, на первый взгляд, как будто не нужна…

Глава 11

НЕ РАЗВЕДЕШЬ БЕДУ РУКАМИ

 
Скажу, братуха, между нами,
Не тратя драгоценных слов:
Не разведешь беду руками,
Когда в башке нема мозгов.
 

Неприятностей, невзгод и проблем по жизни с утра до вечера ждет только отчаянный трус, содрогаясь от скрипа двери, шарахаясь от собственной тени, принимая драгоценную любимую тещу за агента парагвайской разведки.

А сержант милиции Алексей Потапов был мужчиной отважным. И потому жил просто, не думая о том, что однажды невзначай на голову может свалиться кирпич.

Теще противостоял как мог – в меру имеющихся сил и соответственно моменту. К примеру, гаркнет она на него:

– Почему шмотки свои по всей квартире разбросал, где ни попадя?! Развели тут гадюшник беспросветный!

А он в ответ, как и подобает настоящему мужчине, кормильцу и главе семьи:

– Вам не нравится, вы сами и убирайте!

И – гордо так – мимо нее пройдется разок-другой, щеголяя по комнатам в дырявых тапочках, линялой тельняшке и трикотажных бриджах с пузырящимися коленками.

Потом, правда, природное воспитание возьмет свое. Ясный же перец, не дотянется тещенька до верхних полок шкафа, где Потапов складывает свое тряпье! Потому что низенькая она, как та карликовая березка, что произрастает исключительно в тундре. Значит, надо оказать слабой женщине посильную помощь.

Вздохнет Потапов, сплюнет, да и начнет собирать свои тряпочки в кучку, чтобы сложить их на полочке.

Или, скажем, жена позовет ужинать. Она через день варила на ужин щи из квашеной капусты, которые муж возненавидел за несколько лет семейной жизни, как Владимир Ильич Ленин ненавидел представителей чуждого оппортунистического движения.

– Алексей! – позовет из кухни. – А ну, бегом – руки мыть и – за стол!

– Сама жри эту изжогу! – отвечает он. И правильно. Должен он иметь свое собственное мнение или не должен? Вот только сказать нужно так, чтобы супруга не услышала. Тихонько надо сказать. Это выгодно. И высказался вроде как, и, в то же самое время, гусей не раздразнил. А то ведь они, эти самые гуси, в лице женушки и тещи, могут и за скалки со сковородками схватиться.

– Так я не поняла! – продолжала кричать жена из кухни. – Ты есть собираешься или голодовку объявил?

– Да иду я! Иду! – вот это уже можно высказать с недовольством, с претензией.

…Войдя в кухню, Алексей Потапов с постным выражением лица уселся за стол и принялся за поздний ужин.

У супруги была дурацкая привычка – кормить его на ночь глядя. Сначала она готовила детям и теще – отбивные там всякие, бифштексы или котлеты по-киевски, бутербродики с красной икоркой или запеканку грибную – в общем, то, что ужасно вредно для желудка. А потом ему – главе семейства – сплошные витамины! И – ничего жирного, и – ничего жареного. Это чтоб уровень холестерина в крови не повышать. Так врачи рекомендуют. А про гастрит от позапрошлогодней скисшей капусты врачи ничего не упоминали?

Не успел Потапов засунуть себе в рот последнюю ложку отвратительной жрачки, как в прихожей заскулила собака, гулять запросилась. Вот сука! Хотя, на самом деле, кобель. Это можно было заметить по первичным половым признакам даже невооруженным глазом.

Деваться некуда, надо надевать резиновые калоши и выводить пса на прогулку. Почему калоши? Потому что собачка гуляет каждый раз в одном и том же месте. А в темноте можно не разглядеть искусно «заминированные» ею еще с прошлого раза участки. Не в форменных же ботинках по собачьему дерьму вышагивать! Даже не перекурив после витаминизированного ужина, Потапов надел на кобеля ошейник и повел во двор.

Чья-то тень у дальних кустов метнулась? Подумаешь! Мы не робкого десятка.

На всякий случай, Потапов нащупал в кармане эбонитовую рукоять пистолета. Патрон он всегда держал в патроннике, чтобы, в случае чего, не тратить время на передергивание затворной рамы.

А тень как мелькнула возле зарослей кустарника, так и растворилась в осенней темени.

Пес оказался сволочью. Нещадно таскал за собой хозяина, даже не думая заняться своими непосредственными обязанностями. То к одному дереву подбежит, задерет лапу – передумает, то к другому. То присядет, то подпрыгнет и – все без толку. Гад, в общем.

– Вы что там, умерли?! – раздраженно кричала с балкона на пятом, самом верхнем этаже, жена. Дура. Хотя, если волнуется, значит, любит.

И снова у гаражей появилась тень человека. Потапову показалось, что кто-то осторожно выглянул из-за угла и снова спрятался.

А собака продолжала тянуть за собой. Вдоль дома, к шеренге металлических гаражей, через уличную автостоянку и – наконец-то! – к детскому городку. Это было излюбленным местом выгула. Потапов ничего против не имел. А кому его пес мешает? Ну покакает. Ну пописает. Так это же ночью! Детишки все равно по домам спят. Чего им среди ночи во дворе делать? Днем – другое дело. Днем Потапов никогда не позволял кобелю к песочнице с горками подходить.

Нет. Однажды, все-таки, это было. Забежал песик по неосторожности к небольшой платформе-карусели, ну и присел там. А с ребеночком, как на грех, не мамаша гуляла, а папаша. И был тот папаша ростом с медведя. Потапов знал его – мастер спорта по метанию молота. В соседнем подъезде жил. Короче говоря, схватил этот метатель несчастную собачонку и метнул вместо молота метров на тридцать. Кобель уже подумал, что летать, как птица, научился, лапами враскорячку замахал, завизжал, наверное, от радости. А потом ка-а-ак об асфальт шандарахнется! И вся летучесть улетучилась. Поджав куцый хвост, стремительно помчался, куда глаза глядят. Домой вернулся только через двое суток. Лучше б вообще не возвращался. Потому что Потапову эти два дня несказанно везло. Жена разрешила в отсутствие кобеля поедать припасенное для него мясо.

Таким образом, погуляв с собакой, Алексей вернулся в квартиру.

Не успел снять свои прогулочные резиновые калоши, как зазвонил телефон, находящийся здесь же, в прихожей.

– Да! – ответил Потапов. И напрягся. – Да, товарищ капитан! Слушаю, Севостьян Иванович! Не может быть!

Сам не заметил, как лоб покрыла испарина. Лицо его побледнело, губы задрожали.

– Эй, что с тобой? – поинтересовалась подошедшая супруга, подергав его за рукав свитера, который сама ему связала года четыре назад. – Ты чего такой? Милицию разогнали? Не грусти, в ассенизаторы пойдешь, считай, по профилю.

– Пошла вон!!! – неожиданно для самого себя, рявкнул Потапов.

И жена не ожидала. И теща. И собака, тем более. А раз так, то все трое с визгами разбежались по своим местам. Супруга – в постель. Теща – в уборную. Кобель – на кухню, доедать то, что осталось в кастрюле от кислых щей. Хотя, понюхал и – есть не стал.

А Потапов так и сел перед телефонной тумбочкой, забыв опустить трубку на рычаги.

Жена все-таки выглянула в прихожую минут через десять.

– Алексей, что случилось-то?

– Петруху Филимонова только что убили… – мертвым голосом ответил муж.

– Да ты что?! – женщина в ужасе прижала руки к щекам, округлив глаза. – Как убили?!

– Кто-то в подворотне отпилил ему голову…

– Бандиты, да?

– Нет, блин, пионеры-тимуровцы!!! – заорал на жену Потапов. – Скройся с глаз моих!!!

Жена юркнула обратно в спальню, подумав с огорчением, что если муж так расстроился из-за убийства Филимонова, то на супружескую ласку этой ночью можно не рассчитывать. Она вообще была сообразительной женщиной.

Встав на ноги и пройдя на кухню, Алексей Потапов достал из пачки сигарету и взял с подоконника зажигалку. Телефонная трубка, так и не положенная на аппарат, осталась болтаться на спиральном проводе.

…А человек, тень которого дважды заметил во дворе Потапов, осторожно обошел вокруг дома, ступил в крайний подъезд, по лестнице поднялся на самый верхний, пятый этаж. Попробовал проникнуть через обитую жестью крышку люка на крышу, но она оказалась заперта на замок. Пришлось возвращаться.

За спиной человека можно было увидеть небольшой рюкзачок. Но что в этом рюкзачке, пока оставалось неизвестным.

В противоположном подъезде люк так же был закрыт. А на крышу нужно было забраться – край. Выход оставался один – водосточная труба. Но в этом случае никто не мог гарантировать безопасности подъема. Эти жестяные трубы в «хрущевках» периодически отваливались от домов сами, без какой-либо посторонней помощи. Выдержат ли крюки в стенах вес здорового мужчины?

Впрочем, размышлять он долго не собирался.

Человек достаточно сноровисто ухватился за трубу и стал медленно и аккуратно подниматься. Движение за движением, сантиметр за сантиметром – вверх. В общей сложности, восхождение заняло более получаса.

Достигнув самой крыши, он, тяжело дыша, еще минут десять лежал на спине, согревая телом влажное гудроновое покрытие.

Потом человек встал и, сняв с себя рюкзак, раскрыл его. Достал длинную и крепкую капроновую веревку с завязанными по всей длине крупными узлами, альпинистские страховочные карабины. Одним концом прикрепил веревку к толстой и достаточно прочной трубе централизованной телевизионной антенны, другой конец сбросил вниз. Но не на ту сторону, куда выходили балконы, а на противоположную, позади дома.

Потом из рюкзака была извлечена тончайшая металлическая нить с грузилом на конце и прорезиненной обмоткой на том участке, за который было удобно ухватиться рукой. Странное приспособление.

Ступая по крыше осторожно и бесшумно, человек приблизился к краю, посмотрел вниз, переместился чуть правее, затаившись над одним из балконов…

А Потапов вышел покурить. Пальцы его рук тряслись. Известие, которое ему сообщил по телефону капитан Горбушкин, окончательно выбило из колеи.

Филимонова убили не случайно, это и ежу понятно. Алексей знал, что Петруха всегда носил с собой ствол и при необходимости, не задумываясь, применил бы его, как учили.

Значит, не успел применить. Какой нужно сделать из всего этого вывод?

Тот, кто напал на Филимонова, да к тому же не просто пырнул ножом, а технично отрезал башку, был человеком весьма подготовленным. Уличная шпана так не поступает. Шантрапа может железной трубой по кумполу надавать, ну или, скажем, ножичком пригрозить, кошелек потребовать. С такими справиться не проблема. С шушерой патрульно-постовых милиционеров каждый день служба милицейская сталкивает и как с ними себя вести, менты знают. На то они и менты.

Филимонова, определенно, грохнул профессионал. К тому же, капитан Горбушкин рассказал, что голова была отсечена одним движением. Этому, к гадалке не ходи, тренироваться нужно не один год.

Может, Фарид, баран черномазый, за свою телку из магазина мстит? Не похоже. Сам торгаш на такое не решится. А профессиональный киллер с ларечником и разговаривать ни на какие темы не станет – уровень не тот, цена вопроса не та – сержанта милиции «мочить». Филимонов вам что, депутат или министр какой, чтоб на него заказуху организовывать? Нет, тут дело какое-то темное.

Да и сам Горбушкин перетрухал здорово. Потапов это определил по голосу.

Выйдя на балкон и прикурив сигарету, Алексей Потапов принялся усиленно вспоминать, кому это Филимонов мог за последнее время так насолить. Вопрос этот волновал еще и потому, что там, где был Филимонов, побывал и сам Потапов – они же напарники! В этой связи не исключено, что тот, кто отомстил за что-то Петрухе, мог иметь зуб и на Алексея.

Ничего такого страшного в голову не лезло. Работали они в паре, как все работают. Звезд с неба не хватали, миллионами не ворочали. За что их ненавидеть кому-то?

Опаньки! А перестрелка на Дороге жизни?

Эта мысль, как отравленная и при этом раскаленная стрела, пронзила сознание Потапова. Ведь милиционеры наверняка постреляли тогда кого-то из братков. И теперь вот наверняка пошла отдача.

Сделав подряд четыре глубокие затяжки, Алексей вдруг сообразил, что находиться на балконе может быть опасно.

Он с силой швырнул окурок в темноту и круто развернулся к застекленной двери, чтобы войти обратно в квартиру. Но что-то остановило его. Он даже не сразу понял, что именно. А остановил его неожиданный негромкий окрик.

– Мужик!

Потапов остолбенел. Квартира его, как было уже сказано, располагалась на пятом этаже «хрущевки». На маленьком открытом балконе никого, кроме него самого не было. Внизу – он это видел – тоже. Значит что, звали его с крыши?

Сам не понимая почему, он остался на месте и стал медленно поднимать голову.

– Здорово, мужик, – проговорило лицо, свисающее сверху.

– Здорово… – глупо-преглупо ответил Потапов и закашлялся. Произносить слова с поднятой вверх башкой почти невозможно. Особенно, когда хочется сглотнуть густую липкую слюну, а резиновый ком, подкативший к горлу, не дает этого сделать.

– Сержант Потапов – это ты? – бесстрастно спросило лицо.

– Это… я… да… – вновь с трудом произнес Алексей и снова закашлялся. Но голову опускать боялся.

– А я – Андрей Таганцев, – зловеще проговорило лицо. – Привет тебе от братвы.

В следующее мгновение тонкая стальная нить коротко взвизгнула, метнувшись вниз и двумя короткими витками обмотав шею Потапова. Таганцев изо всех сил рванул другой конец нити на себя. Да так, что оторвал Потапова от бетонированного пола его балкончика.

Негромко хрустнули шейные позвонки Алексея.

На крыше Таганка, с трудом удерживая тяжелый груз, обмотал свободный конец нити вокруг все той же антенной трубы. Главное, чтобы тело повешенного таким образом поганого мента не сорвалось, чтобы нить не обрезала шею. Висит себе человек и – пусть висит, никому не мешает. Его собственный балкон, в конце концов. Что хочет он на этом балконе, то и делает. А квартира вообще приватизированная.

Убедившись в том, что Потапов из стальной петли не вывалится, Таганка благополучно спустился с другой стороны дома по заранее приготовленной веревке.

Все хорошо. Или все плохо?

Да, но как Таганка мог предугадать, что Потапов именно в это время выйдет на балкон покурить?

А он и не гадал вовсе. Женька Усольцев по кличке Рассол подсобил. Последил за сержантом Потаповым. А потом и доложил Таганке:

– Братуха, слушай внимательно! Этого мента жена каждый вечер выгоняет с собакой погулять. Затем он всегда на балкон покурить выходит. Слышь, может, мы эту собаку заодно с ментом замочим, а? Весь двор зараза обосрала!

– …На газ дави. Поехали, – скомандовал Таганцев, усаживаясь в джип, за рулем которого находился Рассол.

– Ну ты шустро его уделал, братуха! – покачал Женька бритой головой. – Молодца, в натуре! Кому расскажешь – не поверят…

– Я тебе расскажу! – прикрикнул Андрей. – На дорогу вон гляди, да газуй пошустрее. Нам все сегодня успеть нужно.

– Ты, главное, не волнуйся, – бодрым тоном отвечал Усольцев. – Что не сделаем сегодня, доделаем завтра.

– Ошибаешься, – не согласился с ним Андрей. – Завтра мусора ко мне на хвост так плотно сядут, что шагу ступить не дадут. А мне надо все успеть, пока они меня на фарш не пустили…

В квартиру капитана Горбушкина забраться было несложно. Во-первых, она находилась лишь на втором этаже «сталинки», а во-вторых, к самым окнам тянулись толстые ветви деревьев. За много лет никому и в голову не пришло отпилить их.

К слову сказать, даже при великом желании самим жильцам делать это категорически воспрещается, а организацию, называемую витиевато «Ленмехзеленстрой», ни за какие деньги не дозовешься. Их, этих городских озеленителей, вообще из домика на улице Орбели выгнали неизвестно куда. А в том домике теперь вольготно расположился элитный автомобильный салон.

– На этот раз пойдешь со мной, – сказал Таганка, вылезая из салона джипа. – Подстрахуешь, если что.

– Наконец-то! – обрадовался Женька, хотя, прекрасно понимал, какой опасности себя подвергает. – С удовольствием!

Одно дело – с удовольствием сидеть в машине и ждать, когда Таганка все сделает сам и, вернувшись, прикажет: «Газуй». И совсем другое – идти с ним вместе туда, где запросто самого шлепнуть могут.

Они вдвоем подошли к деревьям, притаились за стволами. Оба видели, что в окне коммунальной квартиры на втором этаже, несмотря на поздний час, горел свет.

– Давай-ка, поднимемся наверх, для начала посмотрим, что там, в хате. – Предложил Андрей. – Все равно, пока спать не легли, ломиться туда нечего.

Влезть на дерево – дело плевое.

– Это кто там? – шепотом спросил Рассол. – Старуха какая-то копошится…

– Соседка Горбушкина, – пояснил Таганцев.

– Вот, блин, не спится!

Пожилая женщина, видать, собиралась мыть посуду. Кастрюли, тарелки и чашки сложила в раковину, открыла кран с водой, повязала себе фартук.

– Оба, блин! – Невольно воскликнул Усольцев. – Еще одна приперлась.

Окно в кухне было недавно вставленным и потому сравнительно чистым.

Андрей сначала не разглядел лица второй вошедшей женщины. Она появилась в кухоньке боком, внося какой-то большой эмалированный таз. Ага! Белье собралась развешивать на веревках. Обычное дело для коммуналок – сушить выстиранные тряпки на кухне.

Подойдя к самому окну, женщина опустила таз с бельем на какую-то подставку, наверное, на табурет. Придерживая рукой поясницу, выпрямилась, посмотрела на старуху, что-то сказала ей. Прикурила сигарету и… повернулась к Андрею! Да-да, к Таганцеву! Лица их оказались как раз напротив, на расстоянии не более метра. Свет от электрической лампочки под потолком попадал частично и на улицу, так что физиономия Таганки случайно очутилась в желтой полоске этого света.

Вскрикнув так, что это было слышно даже на улице, Настя прилипла лицом к оконному стеклу.

А Таганцев подумал, что сходит с ума. Перед ним была его Настя!!!

Не ожидав такого и не веря в происходящее, Андрей не удержал равновесия и камнем полетел вниз.

Женька Усольцев спрыгнул следом.

– Ты чего, братан?! – он помог Андрею встать. – Не поломался?! Кого ты там увидел? Это же жена Горбушкина.

– Жена… Горбушкина? – еле выговорил Таганцев.

– Ну да, жена, в натуре! – уверенно произнес Рассол. И уточнил: – Не старуха, конечно, а та, которая молодая вошла.

– Да… молодая… – произнес Андрей как в бреду… – Жена… молодая… вошла…

– Хорош придуриваться! – Рассол крепко встряхнул Таганку. Это привело его в чувство.

– Валим отсюда, – сказал Андрей.

– Как валим?! – удивился Женька. – А Горбушкин?!

– Валим, я сказал!!!

Они опрометью бросились бежать от пятиэтажки.

А Андрею все время казалось, что лицо Насти стоит перед ним стеной, как огромная и, в то же самое время, недосягаемая картина, вывешенная на черном осеннем небе.

Настя же, забыв про белье… Да что там белье! Забыв обо всем на свете, сломя голову, выбежала на улицу.

Ей показалось или точно – двое крепких мужчин бежали в темноте в сторону от ее дома?

Она кинулась следом, пытаясь узнать в одном из убегавших Андрея Таганцева.

Но вот эти двое свернули за угол элитного жилого строения и на несколько секунд оказались вне поле зрения. Споткнувшись обо что-то твердое, женщина упала и содрала колено. Но, не обращая внимания на боль, вновь вскочила на ноги и побежала следом за этими двумя.

Достигнув угла, чуть приостановилась, чтобы перевести дыхание и, когда вновь побежала, столкнулась с Горбушкиным. Он в эту ночь задержался с Лозовым и теперь вот возвращался домой.

– Настя?! – удивился Севостьян Иванович. – Ты что тут делаешь… ночью?

– Я? – переспросила она. – Что делаю? А что я делаю? Я сама не знаю, что я делаю!

Муж держал ее за локоть, а она все пыталась вырваться, все пробовала заглянуть ему через плечо, рассмотреть что-то в ночной темноте.

– Да успокойся же ты! – он повысил голос. – Кого ты там все высматриваешь? – ему тоже пришлось оглянуться. – Потеряла кого?

– Потеряла… – безумно отвечала она. – Да, потеряла. Я давно потеряла. Я все потеряла.

– С ума сошла, что ли? Погоди-ка. У тебя голова не болит? – он рассматривал лицо жены со всех сторон. – Ты не больно сегодня ударилась?

– Да ничего у меня не болит! – закричала она. – Отстань от меня, слышишь?

Она вырвалась и побежала обратно, к обшарпанной пятиэтажной «сталинке». Остановилась тогда, когда услышала рокот заработавшего мотора черного внедорожника, припаркованного на открытой стоянке возле роскошного дома.

Оглянувшись, Настя долго смотрела на тонированные стекла джипа. Ничего не разглядеть. А машина, плавно тронувшись с места, покатила своей дорогой.

У нового дома стояло много «крутых» авто. Но на этот «Шевроле Тахо» Настя почему-то обратила особое внимание. Может, потому, что никогда раньше эту машину здесь не видела. Подозрительным показалось и то, что джип уезжал как-то медленно, словно ее, Настю, кто-то рассматривал из салона, затененного глухой тонировкой. И лишь отъехав на значительное расстояние, водитель автомонстра прибавил газу.

Горбушкин вошел в квартиру, когда Настя уже сидела на кухне, тупо глядя в стену.

– А у нас сегодня сотрудника убили… – сказал Севостьян Иванович.

– Кого? – спросила она, не поворачивая головы.

– Петьку. Филимонова. Ты его знаешь. Из моей роты. Он к нам приходил раз или два.

– Знаю, – бесстрастно произнесла Настя. – За что убили?

– При исполнении, – соврал Горбушкин.

И, с ментовской точки зрения, правильно сделал, что соврал. Честь мундира превыше всего. Если погиб сержант милиции, то непременно, геройски погиб. Вот и журналистам криминальной хроники, приехавшим на место преступления почти одновременно с дежурной оперативной группой и «скорой помощью», доложили, что сержант Филимонов пал смертью храбрых в неравной борьбе с уличной преступностью. Грудью своей, можно сказать, прикрыл мирных жителей Санкт-Петербурга, в час, когда те безмятежно спали.

– Теперь его к награде представят, – сообщил Горбушкин. – Посмертно.

– А тебя? – спросила Настя. – Тоже – посмертно?

– Дура! – неожиданно резко закричал Севостьян Иванович. – Меня-то за что?! Я по ночам пьяный в жопу по подворотням не шастаю! У-у, зараза! Язык бы тебе оторвать.

– Хозяйство себе оторви, – посоветовала супруга, посмотрев-таки на мужа. – Все равно толку никакого.

Может, в другой раз Севостьян Иванович и вспылил бы, услышав в свой адрес столь неприятные речи, но сейчас его внимание отвлекло окно. Он взглянул мельком на новое, им самим вставленное стекло, и вспомнил из-за чего ударил жену.

– Настюха, – посмотрел на нее, подозрительно прищурившись. – Ты какое такое имя на стекле писала?

– Какое еще имя? – вопросом на вопрос ответила она, делая вид, что ничего не понимает. – Что ты все выдумываешь с пьяных глаз?

– Ничего не с пьяных! – возразил Горбушкин. – Я хорошо помню: ты пальцем тут начертила слово. Какое слово ты написала?

– О боже мой! – воскликнула Настя, хватаясь обеими руками за голову. – Я с ума с тобой сойду! За что же мне такое наказание?!

Причитала она все это для того, чтобы оттянуть время, чтобы успеть сообразить, что именно нужно ответить докучливому Горбушкину, чтобы тот не заподозрил неладного.

– Ты написала «Таганка», – продолжал тот наседать, не давая Насте возможности опомниться. – Что это значит?

– А что это значит? – женщине все-таки удалось сделать честные-пречестные глаза. – Таганка – улица в Москве. Не знаешь что ли? Вот тупой-то! – Она всплеснула руками.

– Улица, говоришь? И когда это ты в Москве на этой улице была? Что-то не припомню, чтобы ты мне об этом когда-нибудь рассказывала.

– А я и не была, – ответила Настя. – Я по телевизору видела.

– А на стекле зачем писала? – не унимался муж.

– Хотела – и писала! – выкрикнула Настя. – Нельзя что ли?

– Можно, – он как-то внезапно успокоился. – Пиши на здоровье, – усмехнулся в губу и пошел из кухни. – Я этого Таганку все равно вычислю и замочу. – Пробурчал уже на выходе.

Но Настя услышала эту фразу. И глаза ее сверкнули огнем. Значит, не показалось ей там, за окном! Выходит, это действительно был Андрей! Но как он нашел ее? Как узнал, что она здесь живет? В большом Петербурге человека отыскать все равно, что иголку в стоге сена. Получается, не забыл ее Андрей Таганцев…

А может, он сюда приходил да в окна заглядывал вовсе не для того, чтобы с ней повидаться? Тогда для чего? В данный момент никто не мог ответить Насте на этот вопрос. Кроме, конечно, капитана Горбушкина. Но он не скажет ни звука, это понятно.

Горбушкин же вернулся от полковника Лозового относительно успокоенным. Бумаги, полученные у Виктора Даниловича Коновалова, некоторым образом сняли с жены подозрения в возможной давней связи с Андреем Таганцевым. Имя Насти не упоминалось ни одним словом, ни малейшим намеком. Хотя, какие могут быть намеки в учетных документах ФСБ? Там все конкретно и лаконично.

– Я почти уверен, Сева, – говорил Юрий Олегович, склонившись над документами, предоставленными Коноваловым. – Если бы твоя жена хоть раз встречалась с Таганцевым, у комитетчиков была бы информация об этом. Они же этого кадра пасут уже несколько лет. Поверь мне: люди на Литейном не ошибаются. Не тот масштаб, что у нас с тобой. Не те перед ними ставятся задачи. Это, понимаешь ли, вопросы государственной безопасности. С такими делами не шутят.

– А может, они проглядели, чекисты долбаные? – спрашивал Горбушкин, заглядывая в глаза своему начальнику. – Ну какого лешего Настюха на окне написала «Таганка»? Неужели случайно?

– Все может быть, Севостьян Иванович. – Лозовой посмотрел на подчиненного снисходительно и даже с некоторой долей иронии. – Скажи, ты много пьешь в последнее время?

– Ну, бывает, что и много. – Горбушкин спрятал глаза.

– А жена твоя? Прикладывается к стакану? Ладно, ладно! Вижу, что вы вместе квасите. Не отнекивайся мне тут. Вот и скажи: отдает себе пьяная баба отчет в том, что делает? Вряд ли. А потому, написать она могла все, что угодно. Даже слово из трех букв!

– Не волнуйтесь. – Горбушкин выставил перед собой ладонь. – Она мне это слово по буквам вслух произносит. Ей и писать его незачем.

– Ладно. Отвлеклись мы с тобой от главного. Думаю, не хулиганы Петруху Филимонова грохнули. Пасли его по-взрослому. Значит, тому есть причины. Ты вот что помни, Сева: не к жене своей придираться сейчас надо, а с Таганцевым конкретно разбираться. У меня перед теми людьми, – Лозовой показал на потолок, – свои обязательства имеются. А ты, как ни суди, как ни ряди, на Дороге жизни со своими остолопами проблемы не решил. Так что давай, езжай пока домой, продумай все хорошенько. А решить все вопросы с Таганцевым… у тебя на это есть три дня, не более.

Как только Горбушкин вышел из кабинета полковника Лозового, по внутреннему телефону начальнику милиции позвонил оперативный дежурный.

– Товарищ полковник! Дежурный старший лейтенант Пахомов. Только что сообщили из РОВД Калининского района. У себя на балконе повесился сержант Потапов.

– Что?! – обалдел Лозовой. – Повесился?

– Ну повесился или повесили, с этим эксперты сейчас разбираются. Одно ясно, товарищ полковник: он умер.

– Вот гадство! – выругался Лозовой вслух, положив трубку.

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сделать правильный вывод из всего происходящего: Филимонов и Потапов погибли не случайно. Таких случайностей не бывает.

Словно в подтверждение этого, раздался телефонный звонок. Лозовой снова ухватился за трубку, которую только что опустил на рычаг.

– Юрий Олегович? – пророкотало по связи.

– Да, слушаю вас, – недовольно ответил полковник.

– Полковник Бережной, – представился голос. – Зовут меня – Альберт Николаевич. Служба собственной безопасности. Мы не могли бы с вами увидеться?

– Что, прямо сейчас? – Лозовой взглянул на наручные часы. Стрелки показывали два часа ночи.

– Нет! Ну, зачем же так поздно. Лучше рано, чем поздно. Это – что касается нашего конкретного случая. Не найдется ли у вас возможности заехать ко мне утром, часиков эдак в девять?

– Хорошо, я приеду, – севшим голосом ответил Лозовой.

«Ну вот и развязка», – грустно подумалось ему. Полковники из ССБ просто так в два часа ночи никому не звонят. К тому же, Юрий Олегович, будучи неплохим оперативником, доподлинно знал цену этому вежливому и спокойному тону, которым попросил его о встрече Бережной.

Договорился о свидании на утро, а «наружку», небось, уже выставил. Теперь и шагу без его присмотра не ступишь. Допрыгался.

Тяжело вздохнув, он опустил голову на скрещенные на столе руки и, не в силах больше сопротивляться усталости, уснул прямо на рабочем месте.