Текст книги "Пять зеленых лун (сборник)"

Автор книги: Айзек Азимов

Соавторы: Мюррей Лейнстер,Фредерик Браун,Гордон Руперт Диксон,Зенна Хендерсон,Джанни Родари,Сирил Майкл Корнблат,Уильям Моррисон,Милдред Клингерман,Всеволод Ревич,Маршалл Кинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Я не мог допустить, чтобы они погибли. Я не мог оставить их без помощи. Это было бы не по-человечески.

– Это было бы в порядке вещей, – сказал Энди. – Ты же не человек.

Он первым стал спускаться по лестнице, держась за перила и устало шаркая ногами.

Со всех сторон их обступила гулкая тишина опустевшего здания, и Тобиас почувствовал, как непередаваемо жутко в школе в ночное время.

Войдя в кладовую, уборщик сел на какой-то пустой ящик и указал роботу на другой.

Но Тобиас остался стоять. Ему не терпелось поскорей исправить положение.

– Энди, – заговорил он, – я все продумал. Я напьюсь страшным образом и…

Энди покачал головой.

– Это ничего не даст, – сказал он. – Ты неожиданно для всех совершил доброе дело, стал в их глазах героем. И, помня об этом, горожане будут тебе все прощать. Что бы ты ни вытворял, какого бы ни строил из себя пакостника, они никогда не забудут, что ты для них сделал.

– Так значит… – произнес Тобиас с оттенком вопроса.

– Ты прогорел, – сказал Энди. – Здесь от тебя уже не будет никакой пользы.

Он замолчал, пристально глядя на вконец расстроенного робота.

– Ты прекрасно справлялся со своей работой, – снова заговорил Энди. – Пора тебе об этом сказать. Трудился ты на совесть, не щадя сил. И благотворно повлиял па город. Ни один из жителей не решился стать таким подонком, как ты, таким презренным и отвратительным…

– Энди, – страдальчески проговорил Тобиас, – перестань увешивать меня медалями.

– Мне хочется подбодрить тебя, – сказал Энди.

И тут, несмотря на все свое отчаяние, Тобиас почувствовал, что его разбирает смех – неуместный, пугающий смех от мысли, которая внезапно пришла ему в голову.

И этот смех становился все неудержимее – Тобиас смеялся над горожанами: каково бы им пришлось, узнай они, что своими добродетелями обязаны двум таким ничтожествам – школьному уборщику с шаркающей походкой и мерзкому пропойце.

Сам он, как робот, в такой ситуации, пожалуй, мало что значил. А вот человек… Выбор пал не на банкира, не на коммерсанта или пастора, а на уборщика – мойщика окон, полотера, истопника. Это ему доверили тайну, он был назначен связным. Он был самым важным лицом в Милвиле.

Но горожане никогда не узнают ни о своем долге, ни о своем унижении. Они будут свысока относиться к уборщику. Будут терпеть пьяницу – вернее, того, кто займет его место.

Потому что с пьяницей покончено. Он прогорел. Так сказал Энди Донновэн.

Тобиас инстинктивно почувствовал, что, кроме него и Энди, в кладовой есть кто-то еще.

Он стремительно повернулся на каблуках и увидел перед собой незнакомца.

Тот был молод, элегантен и с виду малый не промах. У него были черные, гладко зачесанные волосы, а в его облике было что-то хищное, и от этого при взгляде на него становилось не по себе.

– Твоя замена, – слегка усмехнувшись, сказал Энди. – Уж он-то отпетый негодяй, можешь мне поверить.

– Но по нему не скажешь…

– Пусть его внешность не вводит тебя в заблуждение, – предостерег Энди. – Он куда хуже тебя. Это последнее изобретение. Он гнуснее всех своих предшественников. Тебя здесь никогда так не презирали, как будут презирать его. Его возненавидят от всей души, и нравственность жителей Милвила повысится до такого уровня, о каком раньше и не мечтали. Они будут из кожи вон лезть, чтобы не походить на него, и все до одного станут честными – даже Фробишер.

– Ничего не понимаю, – растерянно пролепетал Тобиас.

– Он откроет в городе контору, как раз подстать такому вот молодому энергичному бизнесмену. Страхование, разного рода сделки купли, продажи и найма движимой и недвижимой собственности, залоговые операции – короче, все, на чем он сможет нажиться. Не нарушив ни единого закона, он обдерет их как липку. Жестокость он замаскирует ханжеством. С обаятельной искренней улыбкой он будет обворовывать всех и каждого, свято чтя при этом букву закона. Он не постесняется пойти на любую низость, не побрезгует самой подлой уловкой.

– Ну разве ж так можно?! – вскричал Тобиас. – Да, я был пьяницей, но по крайней мере я вел себя честно.

– Наш долг – заботиться о благе всего человечества, – торжественно заявил Энди. – Позор для Милвила, если в нем когда-либо объявится такой человек, как он.

– Вам видней, – сказал Тобиас. – Я умываю руки. А что будет со мной?

– Пока ничего, – ответил Энди. – Ты вернешься к Фробишеру и подчинишься естественному ходу событий. Поступи на работу, которую он для тебя подыщет, и живи тихо-мирно, как порядочный, достойный уважения гражданин Милвила.

Тобиас похолодел.

– Ты хочешь сказать, что вы меня окончательно списали? Что я вам больше не нужен? Но я же старался изо всех сил! А сегодня вечером мне просто нельзя было поступить по-другому. Вы не можете так вот запросто вышвырнуть меня вон!

Энди покачал головой.

– Придется открыть тебе один секрет. Лучше б ты узнал об этом чуток попозже, но… Видишь ли, в городе поговаривают о том, чтобы послать часть жителей в космос осваивать одну из недавно открытых планет.

Тобиас выпрямился и настороженно замер; в нем было вспыхнула надежда, но сразу же померкла.

– А я тут при чем? – сказал он. – Не пошлют же они такого пьяницу, как я.

– Теперь ты для них хуже, чем пьяница, – сказал Энди. – Намного хуже. Когда ты был обыкновенным забулдыгой, ты был весь как на ладони. Они наперечет знали все твои художества. Они всегда ясно представляли, чего от тебя можно ждать. А бросив пить, ты спутаешь им карты. Они будут неусыпно следить за тобой, пытаясь угадать, какой ты им можешь преподнести сюрприз. Ты лишишь их покоя, и они изведутся от сомнений в правильности занятой ими позиции. Ты обременишь их совесть, станешь причиной постоянной нервотрепки, и они будут пребывать в вечном страхе, что в один прекрасный день ты так или иначе докажешь, какого они сваляли дурака.

– С таким настроением они никогда не включат меня в число будущих колонистов, – произнес Тобиас, распрощавшись с последней тенью надежды.

– Ошибаешься, – возразил Энди. – Я уверен, что ты полетишь в космос вместе с остальными. Добропорядочные и слабонервные жители Милвила не упустят такой случай, чтобы от тебя избавиться.

Джек Льюис
Кто у кого украл

Куинз-виллидж, шт. Нью-Йорк,

улица 219, 90–26,

м-ру Джеку Льюису2 апреля 1952 г.

Уважаемый мистер Льюис,

возвращаем Вам рукопись Вашего рассказа «Девятое измерение». Сначала нам показалось, что рассказ можно опубликовать. В самом деле, почему бы и нет? Ведь был же он опубликован в журнале «Космические саги».

Вам, конечно, хорошо известно, что подписанный Вашим именем рассказ впервые увидел свет в 1934 году и принадлежит перу великого Тодда Тромбери. Мой Вам совет – никогда больше не занимайтесь плагиатом. Себе дороже стоит. Поверьте. Всего наилучшего.

Дойл П. Гейтс,редактор

отдела научной фантастики

журнала «В глубинах космоса»

Нью-Йорк, шт. Нью-Йорк,

Журнал «В глубинах космоса»,

редактору Дойлу Н. Гейтсу5 апреля 1952 г.

Уважаемый мистер Гейтс,

я не знаю никакого Тодда Тромбери и до Вашего письма даже не подозревал о его существовании. Я с чистой душой послал Вам свой рассказ, и Ваше обвинение в плагиате глубоко меня оскорбило.

Рассказ «Девятое измерение» написан мной месяц назад, и, если у этого Тодда Тромбери есть что-либо подобное, поверьте, это случайное совпадение.

Ваше письмо все же заставило меня задуматься. Мой другой рассказ я послал в «Звездную пыль» и на днях получил рукопись обратно. На бланке с отказом кто-то карандашом приписал: «Слишком отдает Тоддом Тромбери».

Если не секрет, кто такой Тодд Тромбери? Мне это имя ни разу не попадалось на протяжении тех десяти лет, что я сам занимаюсь научной фантастикой.

Искренне Ваш

Джек Льюис

Куинз-виллидж, шт. Нъю-Йорк,

улица 219, 90–26,

м-ру Джеку Льюису11 апреля 1952 г.

Дорогой мистер Льюис,

отвечаем на Ваше письмо от 5-го апреля. Наша редакция не склонна никого обвинять, и мы, представьте себе, знаем о существовании бродячих сюжетов, тем не менее нам очень трудно поверить, что Вы не знакомы с произведениями Тодда Тромбери.

Тромбери умер в 1941 году. Как часто бывает, его произведения получили широкую известность только после его смерти. Тромбери был специалистом по радиоэлектронике; его познания в этой области были тем неиссякаемым источником, откуда оп черпал свои оригинальные идеи, рассыпанные во множестве по его романам и рассказам. Даже сегодня так называемые писатели-модернисты могли бы кое-чему у него поучиться. Поучиться, но не переписывать слово в слово, как сделали Вы. Вы пишете, это случайное совпадение. Скажите, может ли после первой же сдачи у каждого игрока оказаться на руках флешрояль? А вероятность полного совпадения рассказа в миллион раз меньше.

Извините, но мы не так наивны, как Вы думаете.

Дойл П. Гейтс,редактор отдела

научной фантастики журнала

«В глубинах космоса»

Нью-Йорк, шт. Нью-Йорк,

журнал «В глубинах космоса»,

м-ру Дойлу П. Гейтсу14 апреля 1952 г.

Сэр, Ваши инсинуации не хуже и не лучше той дряни, что Вы печатаете в своем журнале. Немедленно аннулируйте мою подписку.

Остаюсь и пр.

Джек Льюис

Чикаго, шт. Иллинойс,

Франт-стрит, Клуб любителей

научной фантастики14 апреля 1952 г.

Господа,

мне бы очень хотелось почитать что-нибудь Тодда Тромбери. Посоветуйте, где можно достать журналы или сборники рассказов с его публикациями. С уважением

Джек Льюис

Куинз-виллидж, шт. Нью-Йорк,

улица 219, 90–26,

м-ру Дж. Льюису22 апреля 1952 г.

Дорогой мистер Льюис,

нам бы тоже очень хотелось почитать Тодда Тромбери. Единственное, что мы можем Вам посоветовать, – обратитесь к его издателям, если они еще не удалились от дел, или поройтесь на полках букинистов. Если Вам посчастливится что-либо найти, сообщите нам. За вознаграждением не постоим. С уважением

Рэй Алберт,президент Клуба научной фантастики

Сент-Луис, шт. Миссури,

журнал «Чужие миры»,

редактору м-ру

С. Дж. Гроссу11 мая 1952 г.

Дорогой мистер Гросс,

посылаю Вам рукопись моего рассказа, который я только что окончил. Я назвал его «Потерпевшие катастрофу с десяти тысяч галактик». Работая над рассказом, я провел настоящее научное исследование, посему минимальная плата, на которую я согласен, – два цента за слово. Надеюсь, он Вам понравится и Вы приютите его на страницах «Чужих миров». С искренним расположением

Джек Льюис

Куинз-виллидж, шт. Нью-Йорк,

улица 219, 90–26,

м-ру Дж. Льюису19 мая 1952 г.

Дорогой мистер Льюис, очень сожалею, но в настоящее время мы не сможем напечатать «Потерпевшие катастрофу с десяти тысяч галактик». Рассказ превосходный, и если в будущем мы и напечатаем его, то гонорар пошлем прямо наследникам Тодда Тромбери. Вот кто действительно умел писать.

С наилучшими пожеланиями

Сэмпсон Дж. Гросс,

редактор

журнала «Чужие миры»

Нью-Йорк, шт. Нью-Йорк,

журнал «В глубинах космоса»,

редактору Дойлу П. Гейтсу23 мая 1952 г.

Дорогой мистер Гейтс,

я писал Вам, что порываю с Вашим журналом, по дело приняло столь фантастический оборот, что я решил снова к Вам обратиться.

Все журналы как сговорились и не печатают моих рассказов по той причине, что они якобы списаны у некоего Тодда Тромбери. Списаны от первого слова до последнего, кроме подписи. В своем письме Вы остроумно подсчитали, какова вероятность совпадения одного рассказа. А как насчет пяти-шести? Согласен, вероятность бесконечно мала.

И все-таки по-человечески умоляю поверить мне: каждое слово в моих рассказах написано мной!Я никогда ничего не списывал у Тодда Тромбери, не читал ни единой его строчки. И как я уже писал, до недавних пор даже не слыхал о его существовании.

И вот мне в голову пришла мысль, настолько странная, что я могу поделиться ею только с редактором научно-фантастического журнала. Представьте себе, что этот Тромбери, делая свои опыты по электронике, прорвался в конце концов сквозь пространственно-временной барьер, о котором Вы так часто пишете в своем журнале. А теперь допустим, хоть это и не очень скромно с моей стороны, что из всей современной фантастики ему больше всего понравились мои рассказы – именно так он хотел бы писать сам.

Вы уже поняли меня? Человек из прошлого стоит за моей спиной и старается не пропустить ни слова из тех, что ложатся из-под моего пера на бумагу. Или, быть может, эта картина кажется Вам чересчур фантастической?

Ответьте, пожалуйста, что Вы думаете о таком объяснении.

С уважением

Джек Льюис

Куинз-виллидж, шт. Нью-Йорк,

улица 219, 90–26,

м-ру Дж. Льюису25 мая 1952 г.

Дорогой мистер Льюис,

мы думаем, что Вам лучше всего обратиться к психиатру.

Нью– орк, 16, шт. Нью-Йорк,

корпорация журналов

«Стандарт Мэгэзинз»,

Редактору отдела научной фантастики

м-ру Сэму Майнсу3 июня 1952 г.

Дорогой мистер Майнс, посылаю Вам по рукопись рассказа, а несколько моих писем (вторые экземпляры) и ответы разных журналов, чтобы достоверность этой истории не вызывала у Вас сомнения.

Письма подобраны в хронологическом порядке. Комментарии к ним, как говорится, излишни. Опубликуйте эту переписку, может, кто из Ваших читателей и найдет разгадку всей этой чертовщины. Назовите ее «Кто у кого украл?»

С уважением

Джек Льюис

Куинз-виллидж, шт. Нью-Йорк,

улица 219, 90–26,

м-ру Джеку Льюису10 июня 1952 г.

Дорогой мистер Льюис,

мысль написать научно-фантастический рассказ в виде переписки весьма недурна. Но, боюсь, Вы уже опоздали.

В августе 1940 г. мистер Тодд Тромбери опубликовал в журнале «Пляска смерти» научно-фантастический рассказ, представляющий собой переписку писателя и редактора. По иронии судьбы рассказ назывался «Кто у кого украл?»

Не падайте духом. Если Вам в голову придет что-нибудь более оригинальное, посылайте нам. Ждем. Искренне Ваш

Сэмьюэл Майнс,редактор

отдела научной фантастики

журнальной корпорации

«Стандарт Мэгэзинз»

Мюррей Лейнстер
На двенадцатый день

В последнее время прошел слух о том, что мистер Таддеус Байндер, всецело погруженный в занятия, которые он называет научно-философскими изысканиями, опять с удовольствием «колдует» в своей мастерской или, как он говорит, в лаборатории. С виду это очень приятный, небольшого роста, розовощекий добряк. Однако… однако, быть может, кому-то следовало бы заставить его прекратить эти, с позволения сказать, исследования.

Особые соображения на этот счет имеет человек по фамилии Стимс. Если, не приведи господь, в его присутствии упомянуть об одном из последних удачных опытов мистера Байндера, он немедленно вмешается в разговор, будет говорить долго и страстно, распаляясь все больше и больше. Голос Стимса будет звучать раздраженно, потом сделается пронзительным, а в углах рта появится пена. Правда, он совершенно не уверен в том, что встречался с господином Байндером лично, и не знает ровным счетом ничего о так называемой «проницаемости», которая и явилась всему виной. Дело в том, что Стимс – натура весьма эмоциональная. Он до сих пор негодует, вспоминая, что газеты в свое время изображали его убийцей в крупных масштабах, почище самого Ландрю, и дали кличку «Чудовище за рулем».

Кроме Байндера, еще два человека вызывают такую бурную реакцию со стороны Стимса: девица Сьюзи Блепп, женихом которой он был в те незабываемые дни, и полицейский Кассили, неожиданно вмешавшийся в этот роман. Однако вся история начиналась с, казалось бы, ничем не примечательных событий, развивающихся, если можно так выразиться, лишь в сфере чисто умозрительной.

Все началось с экспериментов мистера Таддеуса Байндера, этого, как мы уже говорили, весьма упитанного джентльмена шестидесяти четырех лет от роду. Проработав всю сознательную жизнь в местной энергетической компании, он ушел на пенсию и посвятил все свободное время чтению и размышлению над прочитанным. Он жадно впитывал мудрость, завещанную человечеству такими светлыми умами, как Кант и Лейбниц, Маритэн, Эйнштейн и Резерфорд. Перерабатывая в своем сознании их философские идеи, он пытался найти им практическое применение и, нужно сказать, – не безуспешно. Мистер Байндер с увлечением занимался той областью науки, которая до него давным-давно была предана забвению. Однако он сам недооценивал достигнутых результатов. Это уж точно!

Итак, в один прекрасный день господин Байндер взял такси, за рулем которого сидел Стимс. Последний не знал, что Таддеус Байндер как раз перед этим закончил один из своих экспериментов и сумел реализовать на практике закон «проницаемости одного физического тела сквозь другое», считавшийся до того времени отвлеченной философской проблемой. Весь накопленный человечеством опыт утверждал, что два тела не могут полностью совместиться, то есть в какой-то определенный момент занимать один и тот же объем в пространстве. Однако мистер Байндер в свое время предположил, что это вполне возможно, и начал проводить опыты.

Еще работая на машине техпомощи и выезжая по вызову на места многочисленных аварий, Байндер понял, на что способно электричество, вышедшее из-под контроля человека. Он узнал и еще кое-какие вещи, настолько маловероятные, что сам в них верил с трудом. Как бы то ни было, он решил использовать весь свой запас практических званий для разрешения вышеупомянутой философской проблемы. Он изобрел некое приспособление. Проделал па нем бесчисленное количество проб. Пришел в восторг от полученных результатов. И отправился к другу, мистеру Макфаддону, чтобы рассказать о своем открытии,

Итак, в пять часов пополудни, третьего мая тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года, дойдя до угла, где неподалеку от его дома пересекались Блисс– и Келвин-стрит, Таддеус Байндер увидел такси, стоявшее у обочины. Крепко прижимая к себе завернутый в газету сверток, он влез в машину и назвал адрес Макфаддона. Поскольку водитель взглянул на него с мрачной миной, он повторил адрес еще раз.

– Слышал, не глухой! – рявкнул Стимс и с той же кислой физиономией влился в поток движущегося транспорта. Все шло, как и следовало ожидать.

Байндер с блаженным видом сидел в машине. Обивка ее была грязной и рваной, а заднее сиденье вытерто настолько, что, казалось, в любую минуту одна из пружин вонзится пассажиру в тело. Но Байндер не замечал ничего: он размышлял о том, что выиграл давнишний спор, который вел со своим другом Макфадденом. Доказательство, завернутое в газету, покоилось у него на коленях.

Миновав Вернон-стрит, такси покатило дальше, по улице Дюшои. Таддоус Байндер торжествовал в душе: наконец-то он ответил на вопрос, так давно не дававший ему покоя. На идею проницаемости физических тел он наталкивался в литературе неоднократно, и всякий раз она вызывала в его душе желание осуществить ее на практике. Изложив свои рассуждения Макфаддену, скептику по натуре, он услышал в ответ: «Бред полнейший». Байндер утверждал, что разрешение проблемы явится торжеством индуктивного мышления, Макфадден же только презрительно фыркал. «Я докажу тебе, что был прав!» – провозгласил однажды Байндер. Именно это он и собирался сделать сейчас.

Чтение глубоких философских трактатов наполняло его счастьем. Торжествуя в душе, он развернул сверток, чтобы еще раз полюбоваться делом своих рук. Содержимым оказался кусок мягкой замши неправильной формы. Когда-то, возможно, она служила покрывалом для диванчика в гостиной. Давленый рисунок, от которого почти ничего не осталось, изображал сцену из «Гайаваты». Теперь замша годилась разве лишь на то, чтобы протирать ею стекла автомобиля, однако Байндер смотрел на нее с нескрываемой нежностью, ибо именно в ней и заключался ответ на пресловутый вопрос.

Внезапно прямо перед носом у Стимса вынырнуло другое такси. Чтобы не врезаться ему в багажник, Стимс, ругнувшись, изо всех сил нажал на педали. Взвизгнули тормоза, колеса замерли, Байндер скатился со своего сиденья. Стимс обрушил на шофера поток отборной ругани и получил в свой собственный адрес не менее квалифицированную брань. Достигнув вершин площадного красноречия, оба утихомирились.

– Здорово я его отполировал? – гордо спросил Стимс, обращаясь к своему пассажиру.

Ответа не последовало.

Обернувшись, шофер увидел, что заднее сиденье пусто. Пассажир испарился.

Отъехав от безумного перекрестка, взволнованный Стимс остановил машину, открыл заднюю дверцу и осмотрел ее изнутри. Пассажира не было даже на полу. Вместо него на куске замши лежали:

карманные золотые часы с монограммой, на полном ходу; несколько серебряных и медных монет; перочинный нож; металлические петли, сквозь которые продеваются шнурки в ботинках; очки в металлическом футляре; дверные ключи на кольце; пряжка от брючного ремня; звенья застежки-молнии.

Стимс энергично выругался.

– Хитер, подлец! Хотел прокатиться бесплатно. Часов ты не увидишь, как своих ушей, это уж факт! Переложив часы и деньги к себе в карман, он вышвырнул на дорогу все остальное. В том же направлении он был готов отправить и кусок замши («на кой она черт!»), но вспомнил, сколько язвительных замечаний слышал от своей невесты Сюзи Блепп по поводу неприглядного «интерьера» машины. Не менее едкие высказывания исходили и от ее мамаши, когда та, на правах будущей тещи, каталась бесплатно. Расстелив замшу на заднем сиденье, Стимс убедился, что она сделала свое дело: пружина больше не выпирала так угрожающе из-под обивки. Испытывая нечто похожее на мрачное удовлетворение, Стимс съездил в ломбард и заложил часы, после чего намеревался вернуться к своему вполне законному занятию, а именно к перевозке пассажиров. Не тут-то было!

Энергично жестикулируя, на краю тротуара стояла миссис Блепп. Чертыхаясь в душе («угораздило же эту ведьму засечь, что машина свободна!»), Стимс подкатил вплотную и открыл заднюю дверцу. Солидная дама влезла в такси и, отдуваясь, плюхнулась на сиденье. (Стимс никогда не мог понять, как этакая громадина ухитрилась произвести на свет такое изящное, хрупкое создание, как Сюзи.)

– Моя дочь просила передать, что сегодня не может с вами встретиться, – пропыхтела миссис Блепп.

– Ах вот оно что, – мрачно отозвался Стимс, – значит, не может?

– Нет, – отрезала мамаша. Сбросив туфли и откинувшись па спинку, она приготовилась с полным комфортом ехать до самого дома. О том, что Стимс откажется ее везти, не могло быть и речи: при малейшем его неповиновении миссис Блепп устраивала страшный скандал своей дочери.

Нельзя сказать, чтобы Стимс крутил баранку в отличном расположении духа: Сьюзи опять нарушила свое слово! Наверное, назначила свидание кому-то еще. Не зря же этот полицейский, Кассиди, с такой тоской провожает ее взглядом, даже когда она сидит в машине своего нареченного. Стимс мысленно предавал анафеме всех полицейских на свете.

Остановившись перед знакомым домом (Сьюзи еще не вернулась, конечно), шофер повернулся назад, чтобы попрощаться с миссис Блепп. И – остолбенел.

Машина была пуста. На заднем сиденье лежали:

медные и серебряные монеты; чуть позеленевшее обручальное кольцо; пустой футляр из-под губной помады; пластинки из корсета; несколько шпилек для волос; английские булавки; дешевая сверкающая брошь. На полу валялись туфли солидного размера.

Из горла Стимса вырвалось хриплое проклятие. Тупо озираясь, он несколько раз судорожно глотнул воздух, потом включил скорость и дал газ, инстинктивно стремясь убраться с этого места. Не нужны ему были неприятности, особенно если они имели отношение к Сьюзи. Однако, нужны или не нужны, они уже были налицо!

От этих приключений веяло какой-то жутью. Стимс снова остановился и осмотрел машину с большой тщательностью. Замша, покрывавшая сиденье, выглядела довольно презентабельно. Кроме нее и вышеперечисленных предметов, в машине ничего не было – однако не было и какой-нибудь дыры или отверстия, сквозь которое могла бы провалиться мамаша Блепп. Выскакивать из машины па полном ходу ей не пришло бы и в голову, не говоря уже о том, что никогда, решительно ни при каких обстоятельствах, не бросила бы она совсем хороших туфель. По всем признакам в жизнь таксиста вмешивались какие-то необъяснимые, потусторонние силы.

Ситуацию следовало продумать, поэтому Стимс заехал в бар и выпил несколько кружек пива. Но поскольку он не был интеллектуалом по натуре, напряженная работа мысли всегда вызывала у него головную боль. Посоветоваться с кем-нибудь он тоже не решался: ни одна живая душа не поверила бы в его рассказ. И вот, сидя за стойкой бара, он чувствовал, как дурные предчувствия переходят в отчаяние, а отчаяние перерастает в вызов.

– Я не виноват, – бормотал Стимс, глядя в пивную кружку, – не виноват, и точка. Да разве Сьюзи мне поверит? Придется считать, что старой карги я сегодня не видел. Не видел, и дело с концом.

Он спросил еще пива, потом сообразил, что если будет сидеть вот так, словно истукан, и тянуть кружку за кружкой, присутствующие поймут, что он чем-то расстроен. И вышел из бара демонстративно спокойной, беспечной походкой.

Однако на мрачные раздумья ушло довольно много времени, и, когда Стимс снова выехал на людную улицу, было около девяти часов вечера. В половине десятого он остановился перед красным светофором на Эверс-авеню и пережидал, когда рассосется пробка. Вдруг кто-то без спроса открыл заднюю дверь и влез в такси.

– Эй, какого черта? Я не беру пассажиров.

В ответ к его спине прикоснулось что-то холодное и твердое, и он услышал зловещий шепот:

– Давай двигай, парень. И не вздумай визжать или оглядываться.

Красный свет сменился зелёным, и в тот же миг Стимс услышал крики в конце переулка: «Ограбили! Держи их!» Ему приходилось выжимать скорость, потому что холодный металл не отрывался от спины, да и сам он не испытывал ни малейшего желания оказаться в гуще перестрелки. Наконец, покрыв приличное расстояние, он осмелился спросить:

– Куда везти-то?

Ответа не последовало. Замедлив ход, Стимс оглянулся.

Людей не было и в помине.

Открыв заднюю дверь, Стимс увидел:

пистолет, с наглым видом покоящийся на куске замши, кувшин для пива, кое-какую мелочь, серебряный соусник, семнадцать пар часов, тридцать четыре золотых кольца и гранатовое ожерелье. Коллекцию дополняли две крупные золотые коронки.

Весь дрожа, Стимс снова сел за руль, поехал к своему дому и там оставил машину во дворе. Но одиночество угнетало его. Он направился в ближайший бар и опять выпил пива. Однако уяснить себе положение вещей так и не смог. Просидев довольно долго в оцепенении, Стимс наконец выпалил вслух:

– Нету тут моей вины. Ничего я про это не знаю, и вообще при чем тут я, к чертям собачьим?!

Справедливости ради следует сказать, что Стимс действительно был ни при чем. Какие бы обвинения ни были выдвинуты против него, он мог бы отстаивать свою полную непричастность к делу. Эта мысль его подбодрила, и он взял еще пива.

Наступило утро. Стимса разбудил телефонный звонок; сняв трубку, он услышал, как Сьюзи, вперемешку со всхлипываниями, старается выложить все сразу: мать не вернулась домой, и не позвонила, и на улице страшный дождь, и…

– Не видал я твоей старухи, – раздраженно перебил ее Стимс, – а ты почему на свидание не явилась?

Сьюзи рыдала. Она повторила все снова, потом сообщила, что Кассиди навел справки и выяснил, что среди жертв несчастных случаев миссис Блепп не значится. Сьюзи просила Стимса узнать, что же с ней случилось.

– Не дури, детка, никто не станет умыкать такую красотку. Что касается меня, я ничего не знаю. Чего ты от меня хочешь?

Хлюпая носом, Сьюзи ответила, что умоляет его помочь. Однако Стимс был не такой дурак, чтобы ввязываться в это дело: при одной мысли о вчерашнем дне у него голова шла кругом. – Слушай, Сьюзи, мне надо деньги зарабатывать на нашу свадьбу. Да и дождь льет как из ведра. Где я буду ее искать? Объявится твоя старуха, никуда не денется. Просто загуляла. Пока.

Повесив трубку, он вышел на улицу. Дождь падал сплошной стеной. Такая погода обычно приносила барыш, но сейчас Стимса ничто не радовало: на сердце у него лежал камень. Он оглядел машину и подумал, что, хотя вид у нее и потрепанный, никаких улик не заметно. Стимс с мрачным видом уселся на переднее сиденье. Придется делать вид, что ничего не произошло. Часы показывали девять утра.

Примерно к половине одиннадцатого не только спина, но и все тело Стимса покрылось испариной – от страха. Один пассажир сменял другого, каждый называл адрес, спокойно сидел в такси и ехал. А потом – исчезал. В неизвестном направлении. По неизвестной причине.

Нельзя сказать, чтобы водитель оставался в убытке. После каждой поездки у него в кармане оседало примерно полдоллара, не говоря уж обо всем прочем: пассажиры оставляли в качестве сувениров самые неожиданные вещи. Совсем не страдая материально, Стимс безумно страдал душой.

В одиннадцать часов сквозь плотную завесу дождя он увидел постового Кассиди. Заметив знакомую машину, тот жестом приказал остановиться. Стимс показал на заднее сиденье – занято, мол, – и умчался, вздымая брызги фонтаном. Он ехал прямо домой: момент был слишком неподходящим для того, чтобы сажать к себе полисмена!

Зубы у Стимса стучали. Оглядываясь по сторонам, он перетащил в свою квартиру:

четыре чемодана, один портфель, три пары дамских туфель, букет красных роз, сырую курицу, две литровые бутылки молока, каталог обоев в переплете из искусственной кожи.

В ящик письменного стола он выгрузил из карманов:

не менее восьми пар часов, мужских и женских, четыре кольца, одиннадцать браслетов и десять разного рода заколок и булавок. Потом вымел из машины по крайней мере два фунта гвоздей, гнутых и ржавых.

Если говорить о настроении Стимса, то в тот момент оно было самым плачевным. Однако, едва он разложил добычу по местам, как чувство тревоги уступило место злости.

– Какого дьявола ко мне привязался Кассиди? – закричал он, обращаясь к чемоданам и сверткам. – Думает, я загубил эту свиную тушу?

Кипя от негодования, он поехал на розыски полицейского. При виде блюстителя порядка, в сверкающем от дождя плаще, лицо Стимса перекосилось, но он остановился. Кассиди стал рассказывать, что Сьюзи очень расстроена; может, Стимс случайно видел вчера миссис Блепп?

– Я уже сказал ей, что не видел! – рявкнул Стимс. – Хотя старая калоша не упустит случая, чтобы бесплатно прокатиться. Да что я ее – съел?

Кассиди не ответил. Оно и понятно: ответить, собственно, было нечего.

Мужчина, нагруженный двумя чемоданами и портфелем, заглянул в окошко:

– Такси свободно?

Стимс согласно кивнул: ничего другого ему не оставалось. Отказ показался бы подозрительным.

Едва проехав два квартала, шофер понял, что машина пуста; теперь он научился угадывать это чутьем. Обернувшись, Стимс увидел, что человека нет, а на сиденье лежат:

портсигар и зажигалка с монограммой, монеты, брючные пуговицы, металлические пистоны для шнурков, золотая шариковая ручка и другая мелочь.