Текст книги "Детектив Элайдж Бейли и робот Дэниел Оливо (сборник)"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 87 страниц)

29

Фастольф снова покраснел. На этот раз, возможно, от гнева, но голос его остался негромким.

– Не давите на меня, мистер Бейли. Я вам уже ответил. Я жалел Глэдию и подумал, что Джендер скрасит ее одиночество. Я был с вами откровеннее, чем с кем-либо другим, отчасти из-за положения, в котором нахожусь, а отчасти потому, что вы не аврорианец. Взамен я настаиваю на разумном уважении.

Бейли закусил нижнюю губу. Это не Земля, он не представитель власти, а на кон поставлено нечто большее, чем его профессиональная гордость.

– Извините, доктор Фастольф, – сказал он, – если я вас обидел. Я вовсе не подразумевал, будто вы говорите неправду или не стараетесь мне помочь. Тем не менее у меня ничего не получится, если я не узнаю всю правду. Разрешите мне самому предложить возможный ответ, а вы скажете, верен он, почти верен или полностью ошибочен. Возможно, вы одолжили Джендера Глэдии для того, чтобы ее сексуальные устремления сосредоточились на нем и у нее не возникало бы желания предложить себя вам. Пусть побуждение было подсознательным, но подумайте над ним теперь. Не играло ли роль такое чувство в вашем подарке?

Фастольф, не глядя, взял легкую прозрачную безделушку, украшавшую обеденный стол, и начал крутить ее в пальцах. Если бы не это движение, его можно было бы принять за статую. Наконец он сказал:

– Не исключено, мистер Бейли. Бесспорно, после того как я одолжил ей Джендера (кстати, формально это не был подарок}, я уже меньше опасался, что она предложит себя.

– Вам известно, использовала ли Глэдия Джендера в сексуальных целях?

– А Глэдию вы об этом спрашивали, мистер Бейли?

– Тут нет никакой связи с моим вопросом. Известно это вам или нет? Видели ли вы что-либо сексуальное в их поведении? Сообщал ли вам какой-нибудь ваш робот о подобном? Не рассказала ли вам она сама?

– На все эти вопросы я отвечу «нет», мистер Бейли. Если подумать, то в использовании роботов в сексуальных целях мужчинами или женщинами ничего особенно нет. Обычно роботы не слишком для этого подходят, но люди в подобных случаях бывают удивительно изобретательны. А Джендер вполне для этого подходил, поскольку мы стремились сделать его настолько человекоподобным, насколько возможно.

– Для того, чтобы он мог совершать половой акт?

– Нет. Об этом мы не думали. Мы решали абстрактную задачу создания абсолютно человекоподобного робота – покойный доктор Сартон и я.

– Но такие человекоподобные роботы идеальны для секса, не так ли?

– Полагаю, что так, и теперь, когда я позволил себе задуматься над этим, то Глэдия вполне могла использовать Джендера таким образом. И я признаю, что такая мысль, возможно, пряталась в моем подсознании с самого начала. Если это правда, надеюсь, она получала радость. В таком случае то, что я одолжил ей его, было истинно добрым делом.

– А что, если это доброе дело привело к последствиям, которых вы не учли?

– В каком смысле?

– Что вы скажете, если узнаете, что Глэдия и Джендер были женой и мужем?

Рука Фастольфа судорожно сжала безделушку, а потом уронила ее.

– Что? Какая нелепость! Это юридически невозможно. Дети исключаются, и, значит, просить разрешения бессмысленно. А без этого брак не заключают.

– Юридическая сторона тут роли не играет, доктор Фастольф. Не забывайте, что Глэдия – солярианка и взгляды у нее не аврорианские. Ситуация сугубо эмоциональная. Глэдия сама сказала мне, что считала Джендера своим мужем. Мне кажется, теперь она считает себя его вдовой и еще раз перенесла сильнейшую сексуальную травму. Если вы хоть в чем-то сознательно способствовали…

– Клянусь всеми звездами! – воскликнул Фастольф с внезапным гневом. – Я тут ни при чем. О чем бы я ни думал, мне в голову не приходило, что Глэдия вообразит себя замужем за роботом. Ни один аврорианец не способен вообразить подобное.

Бейли кивнул и поднял ладонь.

– Я вам верю. Не думаю, что вы настолько актер, что способны заморочить меня притворной искренностью. Но я должен был убедиться. В конце концов…

– Нет! Или, по-вашему, я мог предвидеть такую ситуацию? И сознательно устроил это омерзительное вдовство ради какой-то цели? Никогда! Это немыслимо, и я не мог этого измыслить. Мистер Бейли, в чем бы ни заключались мои намерения, когда я отправил Джендера в ее дом, они были самыми лучшими. И подобное в них не входило. Ссылка на хорошие намерения, разумеется, плохая защита, но другой у меня нет.

– Доктор Фастольф, не будем больше упоминать про это, – сказал Бейли. – Зато у меня, возможно, есть разгадка тайны.

Фастольф тяжело вздохнул и откинулся в кресле.

– Вы прозрачно намекнули на это, когда вернулись от Глэдии. – Он посмотрел на Бейли почти с яростью. – Почему вы сразу же не сказали? Неужели нельзя было обойтись без всего… этого.

– Простите, доктор Фастольф, но без всего… этого, мне нечего было бы сказать.

– Ну хорошо. Говорите же!

– Сейчас. Джендер оказался в положении, которого вы, величайший робопсихолог-теоретик во всем этом мире, по вашим же словам, не предвидели. Он давал Глэдии такую радость, что она глубоко его полюбила и считала своим мужем. Что, если выяснится, что, давая Глэдии эту радость, он тем самым причинял ей вред?

– Я не вполне улавливаю смысл ваших слов.

– Послушайте, доктор Фастольф, она старательно это скрывала. А, насколько я понял, на Авроре то, что связано с сексом, никто особенно не прячет.

– По тривидению мы это не передаем, – сухо сказал Фастольф, – но скрываем не больше, чем все другие чисто личные дела. Обычно нам известен самый последний партнер, а если речь идет о друзьях, мы часто знаем, как хорош, как увлечен – или прямо наоборот – тот или другой партнер, а также оба. Это одна из тем дружеской болтовни.

– Да, но вы ничего не знали о связи Глэдии с Джендером.

– Подозревал…

– Это другое. Она вам ничего не говорила. Вы не видели никаких свидетельств. Ни один робот ничего не сообщил. Она хранила это в тайне даже от вас, своего лучшего друга на Авроре. Из чего следует, что ее роботам была дана строгая инструкция ничего о Джендере не говорить, а сам Джендер, несомненно, получил самые обстоятельные инструкции все скрывать.

– Полагаю, что такое заключение вполне логично.

– Но почему она так поступила, доктор Фастольф?

– Солярианское чурание секса?

– Иными словами, она стыдилась?

– Для этого причин у нее не было, хотя, бесспорно, идея считать Джендера мужем сделала бы из нее посмешище.

– Этот момент она могла бы скрыть очень легко, не пряча остального. Предположим, ей как солярианке было стыдно.

– Ну и?

– Стыдиться никто не любит, и она могла винить в этом Джендера – с той нелогичностью, с какой люди всегда стараются возложить на других ответственность за то, в чем, несомненно, виноваты сами.

– Так что же?

– Могли быть минуты, когда Глэдия, по натуре импульсивная, вдруг разражалась слезами и бранила Джендера как причину ее стыда и огорчений. Это могло длиться недолго, тут же сменяться извинениями и ласками, но ведь Джендер, наверное, пришел бы к выводу, что он – источник ее стыда и огорчений. И любое его действие становилось нарушением Первого Закона, а потому спасти его могло только полное бездействие – умственная заморозка. Вспомните историю, которую вы мне рассказывали о легендарном роботе, читавшем мысли, которого довела до самоуничтожения эта зачинательница робопсихологии.

– Сьюзен Кэлвин. Да, понимаю! Вы построили свою разгадку на этой старой легенде. Очень изобретательно, мистер Бейли, но нереально.

– Почему же? Когда вы утверждали, что никто кроме вас не мог бы вызвать у Джендера умственной заморозки, вы же понятия не имели, в какой сложной ситуации он оказался. Точная параллель с ситуацией легенды.

– Предположим, что история Сьюзен Кэлвин и робота, читавшего мысли, не выдумка, а правда. Рассмотрим ее серьезно. И убедимся, что никакой параллели между этой историей и положением Джендера не существует. Сьюзен Кэлвин имела дело с примитивнейшим роботом – в наши дни он даже игрушкой быть не мог бы. И в подобной ситуации исходил бы только из оценки ситуации: А причиняет огорчение, не-А причиняет огорчение – и умственная заморозка.

– Ну а Джендер? – спросил Бейли.

– Любой современный робот – любой робот прошлого века – рассмотрел бы такое положение количественно. Какая из ситуаций причинит больше огорчения – А или не-А? Робот мгновенно пришел бы к выводу и выиграл бы причинение меньшего огорчения. Шанс, что по его оценке два взаимоисключающих действия вызывали бы абсолютно равное огорчение, ничтожно мал, но на такой непредвиденный случай современный робот снабжается рандомизирующим фактором. Если А и не-А порождают абсолютно равное огорчение, он выбирает то или иное, ничем не руководствуясь, а затем неуклонно его придерживается. И в умственную заморозку не впадает.

– Иными словами, Джендер вообще не мог в нее впасть? Но ведь, по вашему утверждению, сами вы были способны довести его до такого состояния.

– Имея дело с человекоподобным позитронным мозгом, можно найти способ обойти рандомизирующий фактор – способ, опирающийся на конструкцию данного мозга. Даже при глубоком знании теории процесс доведения робота до умственной заморозки с помощью искусной последовательности вопросов и распоряжений был бы крайне трудным и длительным. Случайность тут полностью исключается, как и то, что видимое противоречие, рождаемое одновременностью любви и стыда, могло бы привести к заморозке без тщательнейшей количественной корректировки при крайне необычных обстоятельствах… А это, как я уже говорил, оставляет нам только одно объяснение: недетерминированную случайность.

– Но ваши враги будут настаивать, что ваше вмешательство куда вероятнее. Не могли бы мы в свою очередь настаивать на том, что до заморозки Джендера довел конфликт, рождаемый любовью и стыдом Глэдии. Ведь это же правдоподобно? И могло бы обеспечить вам поддержку общественного мнения, верно?

– Мистер Бейли! – Фастольф нахмурился. – Вы слишком увлекаетесь. Подумайте серьезно! Если бы мы попытались выбраться из этой дилеммы таким не слишком честным способом, каковы были бы последствия? Я уж не говорю, в какой стыд и горе ввергнет Глэдию мысль, что Джендера она потеряла по собственной вине – если, конечно, она действительно испытывала стыд и иногда каким-то образом его выдавала. Я не пошел бы на такое, но пока оставим этот аспект. Просто подумайте; мои враги заявят, будто я одолжил ей Джендера, чтобы создать именно такую ситуацию. Они будут утверждать, что я сделал это, разрабатывая способ, как вызывать умственную заморозку у человекоподобных роботов и остаться вне подозрений. Мы окажемся даже в худшем положении, чем теперь, так как меня будут уже обвинять не просто в том, что я ловкий интриган, а еще и в чудовищном поведении по отношению к ничего не подозревавшей женщине, другом которой я бессовестно притворялся. Хотя бы от этого я пока избавлен!

Бейли был ошеломлен. Он почувствовал, что у него отвисает челюсть.

– Конечно же, они не посмеют… – произнес он, заикаясь.

– Еще как посмеют. Вы же сами несколько минут назад почти склонялись к такому предположению.

– Просто как к чисто гипотетическому…

– Мои враги не найдут в этом ничего гипотетического и обвинят меня совсем не гипотетически.

Бейли чувствовал, что стал совсем красным. Его словно обдало жаром, и он не решался посмотреть на Фастольфа. Прочистив горло, он пробормотал:

– Вы правы. Я так возликовал, что нашел выход… и не подумал. Могу только попросить у вас извинения. Мне очень стыдно. Полагаю, есть только один выход – истина. Если нам удастся ее установить.

– Не отчаивайтесь, – сказал Фастольф, – Вы уже узнали о Джендере много такого, о чем я и но подозревал. Вероятно, узнаете и другие факты, так что в конце концов объяснение этой тайны, которая пока ставит нас в тупик, окажется простым и ясным. Что вы думаете делать дальше?

Но Бейли был слишком угнетен своим фиаско.

– Не знаю, – вздохнул он.

– Мой вопрос был неуместным. Вы провели долгий и нелегкий день. Ваш мозг, естественно, подустал. Отдохните, посмотрите, усните. Утром вы почувствуете себя совсем по-другому.

Бейли кивнул и промямлил:

– Наверное, вы правы… – Но в эту минуту он не верил, что утром что-нибудь изменится.

30

Спальня оказалась холодной – и температура, и обстановка. Бейли поежился, Такая низкая температура в комнате придавала ей неприятное сходство с Вне. Стены были почти белыми и (неожиданность в доме Фастольфа) ничем не украшены. На вид пол был выложен гладкой слоновой костью, но под босыми подошвами ощущался мягкий ворс ковра. Кровать была белой, а гладкое одеяло холодило руку.

Бейли присел на край матраца, слегка спружинившего под его весом. Он обернулся к Дэниелу, который вошел вместе с ним.

– Дэниел, тебя тревожит, когда человек лжет?

– Мне известно, партнер Элайдж, что люди иногда лгут. Порой ложь бывает полезной и даже необходимой. Мое отношение ко лжи зависит от того, кто лжет, при каких обстоятельствах и по какой причине.

– А ты всегда замечаешь, когда человек лжет?

– Нет, партнер Элайдж.

– Тебе не кажется, что доктор Фастольф часто лжет?

– Мне ни разу не показалось, что доктор Фастольф солгал.

– Даже в связи со смертью Джендера?

– Насколько мне дано судить, он не говорил ничего, кроме правды.

– Может быть, он проинструктировал тебя отвечать так, если я задам подобный вопрос?

– Он этого не делал, партнер Элайдж.

– Но, может быть, ты отвечаешь опять по его инструкции… – Бейли умолк. Да, допрашивать робота бессмысленно, А в данном случае он напрашивается на бесконечную регрессию… Тут он вдруг заметил, что матрац под ним постепенно проседал и теперь обволакивал его бедра. Он вскочил.

– Дэниел, есть ли какой-нибудь способ сделать эту комнату теплее?

– Когда вы ляжете под одеяло, партнер Элайдж, и погасите свет, станет теплее.

– А! – Бейли подозрительно огляделся. – Дэниел, ты не погасишь свет? А потом останься здесь.

Свет погас почти мгновенно, и Бейли обнаружил, что совершенно напрасно подумал, будто эта комната ничем не декорирована. Во всяком случае он ощутил, что находится во Вне. В деревьях шелестел ветер, сонно похрапывали и пофыркивали в отдалении какие-то существа. А над головой поблескивали иллюзорные звезды, и по ним скользили легкие облачка, почти невидимые.

– Зажги свет, Дэниел! Комнату затопил свет.

– Дэниел, – сказал Бейли, – мне ничего этого не надо – ни звезд, ни облаков, ни звуков, ни деревьев, ни ветра… и запахов тоже не надо! Мне нужна темнота – непроницаемая темнота. Ты можешь это устроить?

– Конечно, партнер Элайдж.

– Ну так устрой, И покажи, как мне погасить свет, когда я захочу уснуть.

– Я здесь, чтобы оберегать вас, партнер Элайдж.

– Думается, оберегать меня ты можешь и с той стороны двери, – проворчал Бейли. – А Жискар, не сомневаюсь, уже стоит под окнами… Если за занавесками и вправду окна..

– Да, там окна… Партнер Элайдж, если вы переступите этот порог, то войдете в вашу Личную. Стена там нематериальна и вы просто пройдете сквозь нее. Свет загорится, когда вы войдете, и погаснет, когда вы выйдете, и зрительных иллюзий там нет. Если желаете, примите душ и вообще сделайте все процедуры, как привыкли перед сном и после пробуждения.

Бейли повернулся и посмотрел, куда указывал Дэниел. Стена выглядела сплошной, но плинтус в этом месте был выше, точно порог.

– А как я что-нибудь разгляжу в темноте, Дэниел?

– Та часть стены, где она не стена, будет слабо светиться. А чтобы зажечь или погасить свет, надо прижать палец к углублению в изголовье кровати, и, если в комнате темно, свет зажжется, а если светло, то погаснет.

– Спасибо, А теперь можешь идти.

Через полчаса Бейли вышел из Личной, погасил свет и укутался в одеяло в теплой обволакивающей тьме.

Фастольф верно заметил, что день был долгим. Ему не верилось, что на Аврору он прибыл в это утро. Узнать удалось немало, а толку – никакого.

Лежа во мраке, он неторопливо перебирал в уме события дня в хронологическом порядке, А вдруг он что-то упустил? Но эта надежда оказалась тщетной.

Где он – вдумчивый, проницательный и хитроумный Бейли, герой гиперволновой драмы?

Матрац снова полуобволакивал его – он словно свернулся в теплом убежище. Бейли пошевелился: матрац под ним упруго выпрямился, а затем медленно прогнулся в лад с его новой позой.

В голове у него мутилось от усталости, глаза наливались сном, и не было никакого смысла вновь мысленно переживать пережитое, но он все равно не удержался и проследил этот день, свой первый день на Авроре, от космопорта до дома Фастольфа, потом до дома Глэдии – и назад к Фастольфу.

Глэдия… даже красивее, чем он ее помнил, но жесткая… какая-то жесткость в ней… Или она просто окружила себя защитной оболочкой, бедная женщина. Он радостно вспомнил, как на нее подействовало прикосновение ее руки к его щеке… Если бы он мог остаться с ней, он научил бы ее… дураки аврорианцы… отвратительно небрежное отношение к сексу… все, что угодно… а это значит – ничего, пустота… стоит ли… глупо… к Фастольфу, к Глэдии, назад к Фастольфу… назад к Фастольфу.

Он пошевелился, рассеянно почувствовал, как матрац опять спружинил и начал опускаться. Назад к Фастольфу. Что произошло на обратном пути к Фастольфу? Что-то сказанное? Что-то не сказанное? И на космолете, до посадки на Авроре… что-то стыкующееся…

Бейли был в призрачном мире полусна, когда сознание высвобождается и следует собственным законам. Точно тело, летящее, парящее в воздухе, освобожденное от пут тяготения.

Оно само перебирало события, мелочи, которые он не заметил, соединяло их… одно стыковалось с другим, входило на место… сплеталось в паутину… в единую ткань…

Тут ему почудилось, что он услышал какой-то звук. Он очнулся, прислушался, ничего не услышал и вновь погрузился в полусон, чтобы продолжить нить рассуждений… но не сумел ее нащупать снова.

Словно произведение искусства провалилось в трясину. Он еще видел общие очертания, цветовые пятна. Они тускнели, но он знал, что оно там, отчаянно потянулся за ним… А оно исчезло. И он не помнил, что это было. Ничего не помнил.

Действительно ли он что-то нащупал? Или воспоминание это было иллюзорным, порождением сонной чепухи, вдруг всплывшей в смутном сознании?.. И тут он заснул.

На мгновение проснувшись ночью, он подумал: «У меня возникла идея. Важная идея».

Но он ничего не помнил, кроме вот этого ощущения, что идея была, была…

Некоторое время он лежал, уставившись в темноту. Если идея все-таки была, со временем она вновь возникнет.

Или не возникнет. (Иосафат!)

Тут он снова уснул.

Глава восьмая
Фастольф и Василия

31

Бейли, подскочив, проснулся и подозрительно втянул ноздрями воздух. На мгновение ему почудился какой-то незнакомый, очень слабый запах. Но это ощущение почти сразу же бесследно исчезло. Он огляделся. Возле его кровати невозмутимо стоял Дэниел.

– Партнер Элайдж, – сказал он с обычной серьезностью. – Надеюсь, вы хорошо спали?

Бейли посмотрел на занавески. Они все еще были задернуты, но за ними во Вне, несомненно, сиял день. Чуть в стороне Жискар аккуратно раскладывал приготовленную для него одежду – от туфель до куртки все было новым и совсем иным, чем то, что он носил накануне.

– Очень хорошо, – ответил Бейли на вопрос Дэниела. – Меня что-то разбудило?

– В циркулирующий по комнате воздух был введен антисонник, партнер Элайдж. У спящего человека он включает механизмы пробуждения. Мы на всякий случай использовали дозу меньше обычной, так как не знаем реакции на него вашего организма. Возможно, ее следовало бы еще уменьшить.

– Да, ощущение было, как удар веслом под зад. Который час?

– Ноль семь, ноль пять по аврорианскому времени. Завтрак будет через физиологические полчаса. – Он сказал это с полной серьезностью, хотя человек нашел бы тут повод улыбнуться.

Заговорил Жискар – голос у него был не таким приятным и менее богат интонациями, чем у Дэниела.

– Сэр, другу Дэниелу и мне нельзя входить в Личную. Если вы войдете в нее и сообщите нам, что вам может потребоваться, мы немедленно принесем.

– Да, конечно. – Бейли сел, сбросил ноги с кровати и встал. Жискар немедленно начал снимать постельное белье.

– Не отдадите ли мне вашу пижаму, сэр?

Бейли колебался всего секунду. Говорил ведь всего только робот. Он разделся и протянул пижаму Жискару, который взял ее, благодарно наклонив голову.

Бейли с отвращением оглядел себя, вдруг застеснявшись немолодого тела, которое наверняка выглядело много хуже, чем тело Фастольфа, хотя тот был втрое его старше.

Машинально он поискал взглядом шлепанцы, но не увидел ничего похожего. Предположительно, ему они не требовались. Пол под ногами казался теплым и мягким.

Он вошел в Личную и потребовал инструкций. С другой стороны несуществующей стены Жискар старательно объяснил механизм обривателя и датчика зубной пасты, растолковал, как перевести смывное устройство в автоматический режим и как регулировать температуру душа.

Все было несравненно роскошнее и продуманней того, что предлагала Земля, и отсутствовали перегородки, из-за которых доносились бы шорохи и невольные звуки какого-то другого человека, чье невидимое присутствие он стоически игнорировал, чтобы сохранить иллюзию уединенности.

«Изнеженность!» – думал про себя Бейли, используя всю эту роскошь. Но изнеженность, с которой (как он уже знал) ему удастся свыкнуться, Если он задержится на Авроре, то возвращение на Землю будет сопряжено с бытовым шоком… особенно из-за Личной. Он надеялся, что привыкать заново ему долго не придется, но он также надеялся, что земляне, заселяя новые миры, не сделают фетиша из коммунальной Личной.

Может быть, думал Бейли, именно так и следует определять изнеживающую роскошь – то, к чему легко привыкаешь.

Бейли вышел из Личной, завершив различные процедуры, блестя гладким подбородком, сверкая зубами, вымытый и высушенный с головы до ног.

– Жискар, где я могу найти деодорант? – спросил он.

– Я не понял, сэр, – ответил Жискар, и Дэниел поспешил вмешаться:

– Когда вы включили датчик пены, партнер Элайдж, это создало эффект деодоранта. Прошу извинить друга Жискара – у него нет моего земного опыта.

Бейли с сомнением поднял брони и начал одеваться с помощью Жискара.

– Как вижу, вы с Жискаром, – сказал Бейли, – продолжаете меня опекать на каждом шагу. Были хоть какие-нибудь признаки попытки разделаться со мной?

– Пока никаких, партнер Элайдж, – сказал Дэниел. – Тем не менее благоразумие подсказывает, что другу Жискару и мне следует все время быть с вами, насколько это возможно.

– А почему, Дэниел?

– По двум причинам, партнер Элайдж. Во-первых, мы можем оказать зам помощь, когда вы сталкиваетесь с аспектами аврорианской культуры или обычаями, вам не знакомыми. Во-вторых, друг Жискар в особенности способен фиксировать и воспроизводить каждое слово всех ваших разговоров. Вам это может пригодиться. Если помните, когда вы разговаривали с доктором Фастольфом и с мисс Глэдией, я и друг Жискар временами находились в отдалении или в соседней комнате.

– Так что Жискар эти разговоры не зафиксировал?

– Нет, зафиксировал, партнер Элайдж, но с затруднениями, и, возможно, четкость местами будет не такой, какой мы добивались. Будет лучше, если мы сможем находиться в предельной близости от вас.

– Дэниел, – спросил Бейли, – ты полагаешь, мне будет спокойнее, если я буду видеть в вас гидов и записывающие устройства, а не охранников? Почему просто не прийти к выводу, что в качестве охранников вы совершенно бесполезны. Поскольку до сих пор покушений на меня не было, почему нельзя заключить, что и в будущем ждать их нечего?

– Нет, партнер Элайдж, это было бы неосторожным. Доктор Фастольф чувствует, что его враги очень вас опасаются. Они уже пытались убедить председателя, чтобы он отказал доктору Фастольфу в разрешении вызвать вас сюда, и, конечно, не прекратят добиваться, чтобы он распорядился незамедлительно отправить вас на Землю.

– Такого рода мирная оппозиция делает охрану ненужной.

– Да, сэр. Однако если у оппозиции есть основания бояться, что вы очистите доктора Фастольфа от обвинений, они могут решиться на крайние меры. Вы ведь все-таки не аврорианец, и по отношению к вам внутренний запрет, исключающий насилие на нашей планете, может оказаться недостаточно сильным.

– Тот факт, – сказал Бейли кисло, – что я пробыл здесь целый день и ничего не произошло, должен их заметно успокоить и снизить возможность насильственных действий.

– Да, это представляется вероятным, – ответил Дэниел, ничем не выдав, что уловил иронию в голосе Бейли.

– С другой стороны, – продолжал Бейли, – если я продвинусь в моих розысках, опасность тотчас возрастет.

Дэниел взвесил услышанное и сказал:

– Это выглядит логичным выводом.

– А потому вы с Жискаром будете меня сопровождать повсюду, на тот случай, что я справлюсь со своей работой чересчур удачно.

Дэниел снова ответил не сразу.

– Ваша формулировка, партнер Элайдж, ввергает меня в недоумение, но, кажется, вы правы.

– В таком случае, – объявил Бейли, – я готов позавтракать, хотя моему аппетиту и не способствует сообщение, что альтернативой к неудаче является попытка меня прикончить.