Текст книги "Новые Миры Айзека Азимова. Том 3"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Машина-победитель

The Machine That Won the War

© 1961 by Isaac Asimov

Машина-победитель

© В. Баканов, перевод, 1997

К концу 50-х годов в моей жизни произошли довольно неожиданные изменения. Моя писательская карьера постоянно набирала обороты. Собственные побуждения и сотрудничество с редакторами заставляли меня браться за все более многочисленные и разнообразные задачи, и к 1958 году я понял, что больше не могу совмещать писательство со штатным преподаванием.

Поэтому я и руководство медицинского колледжа пришли к взаимовыгодному соглашению. Я сохранял свою должность (профессор биохимии, если вам это интересно знать) и обязался время от времени появляться на работе – прочитать несколько лекций за год, позаседать в комитете, и так далее. А в остальное время занимался профессиональным писательским трудом, освободив их от необходимости платить мне жалованье.

Некоторое время мне казалось, что, практически освободившись от академических обязанностей и получив для писательства любое количество времени да еще ежедневно, я смогу наконец выполнить все свои писательские обязательства, работая без напряжения. И еще останется время на отдых и развлечения.

Как бы не так! Один из законов Паркинсона гласит: «Работа отнимает все имеющееся у вас время». Так оно и оказалось. Я и ахнуть не успел, как обнаружил, что ежедневно отбарабаниваю за машинкой полный рабочий день, хотя прежде тратил на это половину дня, и быстро вывел дополнение Азимова к закону Паркинсона: «Работая по десять часов в день, писатель вдвое больше отстает от графика своих обязательств, чем работая по пять часов в день».

Хуже всего оказалось то, что примерно в то время, когда я собрался стать профессиональным писателем, Советский Союз запустил первый спутник, и Соединенные Штаты впали во что-то вроде тихого помешательства. А заодно и я.

У меня появилось навязчивое желание писать для Америки научно-популярные произведения, потому что стране грозила большая опасность из-за пренебрежения наукой, а у ряда издательств возникло столь же навязчивое стремление их публиковать. И в результате меня вынесло в безбрежное море научно-популярной литературы, где я до сих пор плаваю.

Беда в том, что это не художественная литература. За последние десять лет написал пару романов, несколько сборников и около дюжины рассказов, но это почти ничто.

Судя по раздраженным письмам, которые я получаю, читатели решили, что я поступил так специально, назло им всем. Но это не так. Я отчаянно стараюсь совсем не потерять связь с научной фантастикой. Это же моя жизнь в том смысле, что ничто другое ее не заменит. Конечно, я пишу ежемесячную статью в журнале «Fantasy and Science Fiction», но это совсем другое.

Вот так и получилось, что каждый коротенький рассказ, который я ухитряюсь написать во времена своего затворничества, для меня дороже любого большого, написанного прежде, когда я их писал по паре дюжин в год, а то и больше.

«Машина-победитель» – один из них, мое периодическое доказательство всему миру любителей НФ того, что я еще жив.

Даже в безмолвных коридорах Мультивака царил праздничный дух.

Тишина и покой уже сами по себе говорили о многом. Впервые за последние несколько лет не мельтешили в лабиринтах взмыленные техники, не мигали лампочки, иссякли потоки входной и выходной информации.

Разумеется, так долго не продлится – этого не позволят нужды мирной жизни. И все же день, может быть, неделю даже Мультивак будет праздновать победу и отдыхать.

Ламар Свифт снял военную фуражку и, устремив взгляд в пустой коридор гигантского компьютера, тяжело опустился на стул. Форма, к которой он так и не смог привыкнуть, топорщилась на нем тяжелыми уродливыми складками.

– Даже представить себе трудно, что война с суперпотоком окончена. Я до сих пор не могу спокойно смотреть на небо, – сказал он. – Как же мне надоело это военное положение!

Оба спутника директора-распорядителя Солнечной Федерации были моложе Свифта, менее седые и уставшие.

– Подумать только! – воскликнул Джон Гендерсон. – Какой же дьявольски хитрый был этот суперпоток. Мало того, что он бомбардировал нас неизвестно откуда возникающими метеоритами, – он еще и проглатывал наши зонды-разведчики. Теперь-то все мы наконец сможем как следует отоспаться.

– Это все Мультивак, – сказал Свифт, бросив взгляд на невозмутимого Яблонского, который в течение войны был Главным Интерпретатором решений машинного оракула.

Яблонский пожал плечами и машинально потянулся за сигаретой, но передумал. Ему одному разрешалось курить в подземных туннелях Мультивака, но он старался не пользоваться этой привилегией.

– Да, так говорят. – Его толстый большой палец неторопливо показал вверх.

– Ревнуешь, Макс?

– К спасителю человечества? – Яблонский снисходительно улыбнулся. – Отчего же? Пускай себе превозносят Мультивак – ведь машина выиграла войну.

…Пока весь мир сходил с ума от радости во время короткого перерыва между ужасами метеоритной бомбардировки и трудностями восстановления, они, не сговариваясь, собрались в этом единственно спокойном месте.

Нет, думал Гендерсон, груз слишком тяжел. Теперь, когда война с метеоритами закончена, надо избавиться от него, и немедля!

– Мультивак не имеет никакого отношения к победе. Это обычная машина.

– Большая, – поправил Свифт.

– Обычная большая машина. Ничем не лучше тех, что поставляют вводимую в нее информацию.

Он на миг запнулся, сам испугавшись своих слов.

Яблонский пристально посмотрел на него; толстые пальцы снова потянулись к карману, но вернулись на место.

– Тебе лучше знать – ты кодировал информацию. Или ты просто напрашиваешься на похвалу?

– Нет, – возмущенно сказал Гендерсон. – Какая к черту похвала?! Ведь какие данные я вводил в Мультивак! Полученные из сотен второстепенных машин на Земле, на Луне, на Марсе, даже на Титане. Причем эти постоянно запаздывающие данные с Титана всегда казались мне подозрительными.

– Это кого угодно выведет из себя, – мягко произнес Свифт.

Гендерсон покачал головой:

– Все не так просто. Когда я восемь лет назад заменил Лепона на посту Главного Программиста, суперпоток казался пустяком. Тогда мы еще не дошли до той стадии, когда производимые им пространственные деформации могли бесследно поглотить планету. А вот потом, когда начались настоящие трудности… Вы же ничего не знаете!

– Допустим, – согласился Свифт. – Расскажи нам. Все равно мы победили.

– Да… – Гендерсон мотнул головой. – Так вот, вся получаемая информация была бессмысленной.

– Бессмысленной? В буквальном смысле слова? – переспросил Яблонский.

– Именно. Ведь вы даже отдаленно не представляли себе истинного положения вещей. Ни ты, Макс, ни вы, Директор. Покидая Мультивак по вызовам руководства, вы были совершенно не в курсе происходящих здесь событий.

– Я догадывался об этом, – заметил Свифт.

– Вам известно, – продолжал Гендерсон, – до какой степени данные о наших аннигиляционных установках, зондах-разведчиках, энергетических ресурсах стали ненадежными ко второй половине этой войны? Ведь все эти политиканы и военные только и думали, что о своей шкуре, как бы не потерять теплые места. И что бы там ни выдавали машины, цифры неизменно подправлялись: плохое затушевывалось, выпячивались успехи. Я пытался бороться с этим, но безуспешно.

– Представляю, – тихо произнес Свифт.

На этот раз Яблонский закурил.

– И все же ты обеспечивал Мультивак информацией, ничего не говоря нам о мере ее ненадежности.

– А как я мог сказать? – яростно спросил Гендерсон. – Все наши надежды были связаны с Мультиваком, это было единственное, чем мы располагали в борьбе с суперпотоком. Только это поддерживало наши силы и веру в победу?! «Мультивак предвидит любой маневр суперпотока»… – передразнил он. – Великий Космос, да когда он проглотил наш зонд-разведчик, мы даже не смогли сообщить об этом широкой публике!

– Верно, – согласился Свифт.

– Так что же вы могли сделать, скажи я вам, что сведения ненадежны? Отказались бы поверить и сместили бы меня. Этого я допустить не мог.

– И что ты сделал? – спросил Яблонский.

– Что ж, мы победили, и я могу рассказать. Я корректировал информацию.

– Как?

– Совершенно интуитивно. Я правил ее до тех пор, пока она не становилась, на мой взгляд, вполне реальной. Сперва я едва осмеливался на это, лишь изредка подправляя очевидные искажения. Когда небо не обрушилось на меня, я осмелел. В конце концов я просто сам выдумывал все необходимые сведения и даже использовал Мультивак для составления подобных отчетов, которые потом вводил в него.

Яблонский неожиданно улыбнулся, блеснув темными глазами:

– Три раза мне докладывали о незарегистрированном использовании Мультивака, и я закрывал на это глаза. Ведь все, что касалось гигантской машины, в те дни не имело никакого значения.

– То есть как? – опешил Гендерсон.

– Да-да. Я молчал по той же причине, что и ты, Джон. Вообще – с чего вы взяли, что Мультивак был исправен?

– Как, он не был исправен? – спросил Свифт.

– Правильнее сказать, был не совсем исправен. Просто на него нельзя было положиться. В конце концов, где находились мои техники в последние годы? Обслуживали компьютеры на тысячах всевозможных космических объектов. Для меня они пропали! Остались зеленые юнцы и безбожно отставшие ветераны. Кроме того, я не мог доверять компонентам, поставляемым «Криогеникс», – у них с персоналом обстояло еще хуже. Так что, насколько верной была вводимая в Мультивак информация, значения не имело. Результатыбыли ненадежны. Вот что я знал.

– И как ты поступил? – спросил Гендерсон.

– Как и ты. Я интуитивно корректировал результаты – вот как машина выиграла войну.

Свифт откинулся на стуле и вытянул перед собой длинные ноги.

– Вот так открытия… Выходит, в принятии решений я руководствовался выводами, сделанными человеком на основании человеком же отобранной информации?

– Похоже, что так, – подтвердил Яблонский.

– Значит, я был прав, не обращая никакого внимания на советы машины…

– Как?! – Яблонский, несмотря на только что сделанное признание, выглядел оскорбленным.

– Да. Мультивак, предположим, говорил: метеорит появится здесь, а, не там; поступайте вот так; ждите, ничего не предпринимайте. Но я не был уверен в верности выводов. Слишком велика ответственность за такие решения, и даже Мультивак не мог снять ее тяжести. Но, значит, я был прав, и я испытываю сейчас громадное облегчение.

Объединенные взаимной откровенностью, они отбросили титулы. Яблонский прямо спросил:

– И что ты сделал тогда, Ламар? Ведь ты все-таки принимал решения. Каким образом?

– Вообще-то, мне кажется, нам пора возвращаться, но у нас еще есть несколько минут. Я использовалкомпьютер, Макс, но гораздо более древний, чем Мультивак.

Он полез в карман и вместе с пачкой сигарет достал пригоршню мелочи, старых монет, бывших в обращении еще до того, как нехватка металла породила новую кредитную систему, связанную с вычислительным комплексом.

Свифт робко улыбнулся:

– Старику трудно отвыкнуть от привычек молодости.

Он сунул сигарету в рот и одну за другой опустил монеты в карман.

Последнюю Свифт зажал в пальцах, слепо глядя сквозь нее.

– Мультивак не первое устройство, друзья, и не самое известное, и не самое эффективное из тех, что могут снять тяжесть решения с плеч человека. Да, Джон, войну с суперпотоком выиграла машина. Очень простая; та, к чьей помощи я прибегал в особо сложных случаях.

Со слабой улыбкой он подбросил монету. Сверкнув в воздухе, она упала на протянутую ладонь.

– Орел или решка, джентльмены?

Мой сын – физик

My Son, the Physicist

© 1962 by Isaac Asimov

Мой сын – физик

© H. Галь, перевод, 1967

Одним из побочных эффектов растущей респектабельности НФ стало то, что она начала появляться на таких рынках, где всего пару лет назад вызывали бы санитаров из Министерства гигиены, чтобы те вынесли из редакторского кабинета непонятно как попавшую туда НФ-рукопись.

Никогда не забуду шок, потрясший всех фэнов фантастики, когда вскоре после 1945 года Роберту Хайнлайну удалось преодолеть барьер «глянцевых» журналов и опубликовать неразбавленный фантастический рассказ в «Saturday Evening Post».

Ныне же стало рутинным делом обнаруживать фантастику, опубликованную в столь крупнотиражном издании, как «Плейбой». И в самом деле конкуренция на рынке массовых изданий сейчас такова, что небольшие специализированные НФ журналы с большим трудом привлекают к себе опытных авторов и потому не получают должной выгоды от той респектабельности, какую фантастика недавно приобрела. Это несправедливо!

Но самым странным рынком для фантастики стала, по моему мнению, колонка рекламных объявлений в превосходном журнале «Scientific American». Компании «Хоффман электроникс корпорейшн» пришла идея, запустить серию реклам, включающих двухстраничный (минус одну колонку) фантастический рассказ – настоящий НФ рассказ, написанный признанным мастером. А в последней колонке будет с достоинством рекламироваться продукция компании. На прямой связи между содержанием рассказа и рекламируемым продуктом никто не настаивал, писатель получал полную свободу за одним исключением – в нем в той или иной форме должна была применяться техника связи (потому что «Хоффман» производила оборудование для связи).

Вызов показался мне интересным, авторское самоуважение было соблюдено, поэтому, когда меня пригласили участвовать в этой программе, я согласился и написал «Мой сын – физик». Как вы увидите, он имеет отношение к связи, но никоим образом не рекламирует ее. «Хоффман» приняла рассказ, не изменив в нем ни слова, и его опубликовали не только в разделе объявлений «Scientific American», но и в журнале «Fortune».

Да, результат оказался неожиданным, уж будьте уверены – ведь я и предполагать не мог, что эта небольшая «халтурка» когда-либо появится в другом журнале. Ладно бы что другое, только не фантастика.

Однако меня немного смущает, как завершилась та идея. Насколько мне известно, всего было опубликовано шесть таких реклам с рассказами, и на этом все оборвалось. Ну, может быть, у них возникли трудности с подбором подходящих рассказов. Не знаю.

Ее волосы были нежнейшего светло-зеленого цвета – уж такого скромного, такого старомодного! Сразу видно было, что с краской она обращается осторожно: так красились лет тридцать назад, когда еще не вошли в моду полосы и пунктир.

Да и весь облик уже очень немолодой женщины, ее ласковая улыбка, ясный кроткий взгляд – все дышало безмятежным спокойствием.

И от этого суматоха, царившая в огромном правительственном здании, вдруг стала казаться дикой и нелепой.

Какая-то девушка чуть не бегом промчалась мимо, обернулась и с изумлением уставилась на странную посетительницу:

– Как вы сюда попали?

Та улыбнулась:

– Я иду к сыну, он физик.

– К сыну?..

– Вообще-то он инженер по связи. Главный физик Джерард Кремона.

– Доктор Кремона? Но он сейчас… а у вас есть пропуск?

– Вот, пожалуйста, Я его мать.

– Право, не знаю, миссис Кремона. У меня ни минуты… Кабинет дальше по коридору. Вам всякий покажет.

И она умчалась.

Миссис Кремона медленно покачала головой. Видно, у них тут какие-то неприятности. Будем надеяться, что с Джерардом ничего не случилось.

Далеко впереди послышались голоса, и она просияла: голос сына!

Она вошла в кабинет и сказала:

– Здравствуй, Джерард.

Джерард – рослый, крупный, в густых волосах чуть проглядывает седина: он их не красит. Говорит – некогда, он слишком занят. Таким сыном можно гордиться, она всегда им любовалась.

Сейчас он обстоятельно что-то объясняет человеку в военном мундире. Кто его разберет, в каком чине этот военный, но уж наверно Джерард сумеет настоять на своем.

Джерард поднял голову:

– Что вам угодно?.. Мама, ты?! Что ты здесь делаешь?

– Пришла тебя навестить.

– Разве сегодня четверг? Ох, я совсем забыл! Посиди, мама, после поговорим. Садись где хочешь. Где хочешь… Послушайте, генерал…

Генерал Райнер оглянулся через плечо, рывком заложил руки за спину.

– Это ваша матушка?

– Да.

– Надо ли ей здесь присутствовать?

– Сейчас не надо бы, но я за нее ручаюсь. Она даже термометром не пользуется, а в этом уж вовсе ничего не разберет. Так вот, генерал. Они на Плутоне. Понимаете? Наверняка. Эти радиосигналы никак не могут быть естественного происхождения, значит, их подают люди, люди с Земли. Вы должны с этим согласиться. Очевидно, одна из экспедиций, которые мы отправляли за пояс астероидов, все-таки оказалась успешной. Они достигли Плутона.

– Ну да, ваши доводы мне понятны, но разве это возможно? Люди отправлены в полет четыре года назад, а всех припасов им могло хватить от силы на год, так я понимаю? Ракета была запущена к Ганимеду, а пролетела до Плутона – это в восемь раз дальше.

– Вот именно. И мы должны узнать, как и почему это произошло. Может быть… может быть, они получили помощь.

– Какую? Откуда?

На миг Кремона стиснул зубы, словно набираясь терпения.

– Генерал, – сказал он, – конечно, это ересь, а все же – вдруг тут замешаны не земляне? Жители другой планеты? Мы должны это выяснить. Неизвестно, сколько времени удастся поддерживать связь.

По хмурому лицу генерала скользнуло что-то вроде улыбки.

– Вы думаете, они сбежали из-под стражи и их того и гляди снова схватят?

– Возможно. Возможно. Нам надо точно узнать, что происходит – может быть, от этого зависит будущее человечества. И узнать не откладывая.

– Ладно. Чего же вы хотите?

– Нам немедленно нужен Мультивак военного ведомства. Отложите все задачи, которые он для вас решает, и запрограммируйте нашу основную семантическую задачу. Освободите инженеров связи, всех до единого, от другой работы и отдайте в наше распоряжение.

– При чем тут это? Не понимаю!

Неожиданно раздался кроткий голос:

– Не хотите ли фруктов, генерал? Вот апельсины.

– Мама! Прошу тебя, подожди! – взмолился Кремона. – Все очень просто, генерал. Сейчас от нас до Плутона чуть меньше четырех миллиардов миль. Если даже радиоволны распространяются со скоростью света, то они покроют это расстояние за шесть часов. Допустим, они что-то сказали, а мы не расслышали, переспросили, и они повторяют ответ – вот и ухнули сутки!

– А нельзя это как-нибудь ускорить? – спросил генерал.

– Конечно, нет. Это основной закон связи. Скорость света – предел, никакую информацию нельзя передать быстрее. Наш с вами разговор здесь отнимает часы, а на то, чтобы провести его с Плутоном, ушли бы месяцы.

– Так, понимаю. И вы в самом деле думаете, что тут замешаны жители другой планеты?

– Да. Честно говоря, со мной тут далеко не все согласны. И все-таки мы из кожи вон лезем – стараемся разработать какой-то способ наиболее емких сообщений. Надо передавать возможно больше бит информации в секунду и молить Господа Бога, чтобы удалось втиснуть все что надо, пока не потеряна связь. Вот для этого мне и нужен электронный мозг и ваши люди. Нужна какая-то стратегия, при которой можно передать те же сообщения меньшим количеством сигналов. Если увеличить емкость хотя бы на десять процентов, мы, пожалуй, выиграем целую неделю.

И опять их прервал кроткий голос:

– Что такое, Джерард? Вам нужно провести какую-то беседу?

– Мама! Прошу тебя!

– Но ты берешься за дело не с того конца. Уверяю тебя.

– Мама! – В голосе Кремоны послышалось отчаяние.

– Ну-ну, хорошо. Но если ты собираешься что-то сказать, а потом двенадцать часов ждать ответа, это очень глупо. И совсем не нужно.

Генерал нетерпеливо фыркнул:

– Доктор Кремона, может быть, обратимся за консультацией к…

– Одну минуту, генерал. Что ты хотела сказать, мама?

– Пока вы ждете ответа, все равно ведите передачу дальше, – очень серьезно посоветовала миссис Кремона. – И им тоже велите так делать. Говорите не переставая, и они пускай говорят не переставая. И пускай у вас кто-нибудь все время слушает, и у них тоже. Если кто-то скажет что-нибудь такое, на что нужен ответ, можно его вставить, но скорей всего вы, и не спрашивая, услышите все что надо.

Мужчины ошеломленно смотрели на нее.

– Ну конечно! – прошептал Кремона. – Непрерывный разговор. Сдвинутый по фазе на двенадцать часов, только и всего… Сейчас же и начнем!

– Он решительно вышел из комнаты, чуть ли не силком таща за собой генерала, но тотчас вернулся.

– Мама, – сказал он, – ты извини, это, наверно, отнимет несколько часов. Я пришлю кого-нибудь из девушек, они с тобой побеседуют. Или приляг, вздремни, если хочешь.

– Обо мне не беспокойся, Джерард, – сказала миссис Кремона.

– Но как ты до этого додумалась, мама? Почему ты это предложила?

– Так ведь это известно всем женщинам, Джерард. Когда две женщины разговаривают – все равно: по видеофону, по страторадио или просто с глазу на глаз, – они прекрасно понимают: чтобы передать любую новость, надо просто говорить не переставая. В этом весь секрет.

Кремона попытался улыбнуться. Потом нижняя губа у него задрожала, он круто повернулся и вышел.

Миссис Кремона с нежностью посмотрела ему вслед. Хороший у нее сын. Такой большой, взрослый, такой видный физик, а все-таки не забывает, что мальчик всегда должен слушаться матери.