Текст книги "Новые Миры Айзека Азимова. Том 2"

Автор книги: Айзек Азимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

– Что странно? – спросил Бренд.

Доктор Кристов откинулся на спинку кресла.

– Пока еще рано что-либо говорить, но не могли бы вы достать мне список имен других физиков-ядерщиков, пропавших из виду в Советском Союзе за последний год?

– Иными словами, вам удалось кое-что нащупать?

– Не совсем. По крайней мере, сами эти статьи мне ни о чем не говорят. Только вот если рассматривать их с точки зрения секретного исследования и учесть подозрения, которые вы во мне поселили своими вопросами… – Он пожал плечами. – Пока ничего конкретного.

– Может, расскажете, что у вас на уме? – серьезно проговорил Бренд. – Я ведь могу составить вам компанию – будем вдвоем чувствовать себя идиотами.

– Ну, если вам так хочется… Существует возможность, что этот человек заинтересовался гамма-излучением.

– Разъясните.

– Если удастся создать экран против гамма-лучей, можно будет построить индивидуальные убежища, которые будут защищать от радиоактивных осадков. Вы же должны знать, что главную опасность представляют именно радиоактивные осадки. Водородная бомба может уничтожить город, а вот осадки в состоянии покончить с населением на огромных территориях.

– А мы занимаемся подобными исследованиями? – быстро спросил Бренд.

– Нет.

– И если они получат такой экран, а мы нет, они смогут уничтожить Соединенные Штаты, потеряв, скажем, всего десять городов?

– Ну, это дело далекого будущего… Кроме того, на чем основаны наши с вами подозрения? На том, что какой-то человек решил изменить одну букву в своей фамилии.

– Ну хорошо, предположим, я спятил, – согласился Бренд. – Но я не собираюсь закрывать это дело на данном этапе. Только не на данном этапе. Я достану вам список исчезнувших физиков, даже если мне придется слетать за ним в Москву.

Бренд достал список. Они с доктором Кристовым внимательно просмотрели работы этих физиков. Собрали всех членов Комиссии, а потом лучших физиков-ядерщиков страны. Доктор Кристов ушел с ночного заседания, которое посетил сам президент.

Его поджидал Бренд. У обоих был измученный вид, в последнее время они явно недосыпали.

– Ну? – спросил Бренд.

– Большинство с нами согласны, – кивнул Кристов. – Кое-кто еще сомневается, но большинство согласны.

– А вы? Вы уверены?

– Я ни в чем не уверен, но вот что я вам скажу: гораздо легче поверить в то, что русские работают над защитой от гамма-лучей, чем в то, что все обнаруженные нами данные никак не связаны между собой.

– Приняли решение, что и мы должны заняться такими же исследованиями?

– Да. – Кристов попытался пригладить свои короткие, похожие на щетину волосы. – Мы собираемся уделить этой проблеме самое серьезное внимание. Изучив работы тех физиков, что исчезли с горизонта, мы сможем быстро догнать русских. Может быть, нам даже удастся их обойти… Они, естественно, узнают о том, чем мы занимаемся.

– Ну и отлично, – сказал Бренд. – Пусть узнают. Тогда не станут на нас нападать. Не думаю, что будет правильно отдать им десять наших городов, чтобы взамен получить десять их; если им станет известно, что мы изобрели защитный экран – замечательно.

– Только не слишком рано. Мы же не хотим, чтобы они обо всем узнали слишком рано. А как насчет американского Жебатински-Себатннски?

Бренд покачал головой:

– Он никак со всем этим не связан, мы ничего не нашли – пока. О Господи, мы искали, тут вы можете не сомневаться! Я, естественно, с вами согласен. Сейчас он находится в весьма неподходящем месте, и мы не можем себе позволить, чтобы он там оставался, даже если он и абсолютно чист.

– Но и выбросить его с работы просто так, без причины, мы тоже не можем, потому что тогда у русских возникнут подозрения.

– У вас есть какие-нибудь идеи?

Они шли по пустому, длинному коридору в сторону лифта, было четыре часа утра.

– Я интересовался его деятельностью, – сказал доктор Кристов. Жебатински хороший работник, лучше многих, но недоволен своим положением. Он не создан для работы в команде.

– И что?

– Этот человек скорее подходит для академической карьеры. Если мы сможем устроить так, что какой-нибудь большой университет предложит ему преподавать физику, он с удовольствием согласится. Там он будет занят интересным делом, а мы вытащим его из «неподходящего» места. Кроме того, мы сможем за ним присматривать, да и вообще, это будет настоящее продвижение по службе. И русские ничего не заподозрят. Ну как?

– Отличная идея, – согласился Бренд. – Звучит великолепно. Доложу шефу.

Они вошли в лифт, и только тут Бренд подумал о том, к какому забавному повороту событий привело желание человека поменять одну букву в своей фамилии.

Маршалл Себатински был так взволнован, что с трудом мог говорить.

– Клянусь, понятия не имею, как все это произошло, – сказал он жене. – Я был уверен, что меня и не замечают… О Господи, Софи, адъюнкт-профессор, преподаватель физики в Принстоне. Ты только подумай!

– Может быть, это благодаря твоему выступлению на заседании Американской ассоциации физиков? – предположила Софи.

– Сомневаюсь. Доклад стал таким тоскливым после того, как его раскритиковали все, кому не лень, в нашей группе. – Он щелкнул пальцами. – Это, наверное, Принстон меня проверял. Вот именно. Знаешь, за последние полгода мне пришлось заполнить целое море анкет, да и разные интервью, о целях которых мне не говорили. Честно говоря, я уже решил, что попал под подозрение и меня вот-вот обвинят в шпионаже… а на самом деле мной заинтересовался Принстон! Надо сказать, они делают свою работу весьма тщательно.

– А может, дело в твоем имени, – сказала Софи. – Я имею в виду, что ты поменял фамилию.

– Ну вот теперь ты увидишь. Наконец-то моя профессиональная жизнь будет принадлежать только мне. Уж я развернусь! Как только у меня появится возможность работать без… – Он неожиданно замолчал и повернулся к жене: – Имя! Ты имела в виду «С»?

– Ты ведь получил это предложение после того, как поменял фамилию, разве не так?

– Ну, по правде говоря, далеко не сразу. Нет, это наверняка лишь совпадение. Я и раньше тебе говорил, что выбросил на ветер пятьдесят долларов исключительно ради того, чтобы ублажить тебя. Господи, каким идиотом я себя чувствовал последнее время, настаивая на том, чтобы мою фамилию теперь писали с этой дурацкой буквы «С».

Софи немедленно бросилась в атаку:

– Я не заставляла тебя, Маршалл. Просто предложила, и все, я ни на чем не настаивала. И не надо утверждать, что это все из-за меня. Кроме того, получилось-то как нельзя лучше. Я не сомневаюсь, что дело в твоем имени.

– По-моему, это предрассудки, – снисходительно улыбнулся Себатински.

– А мне наплевать, как ты это называешь, ты ведь не собираешься менять фамилию назад?

– Ну нет, зачем? Мне с таким трудом удалось приучить всех писать ее с буквы «С», что я даже боюсь подумать о том, что придется возвращать все назад и, следовательно, подвергнуться новым страданиям. Может быть, следовало взять фамилию Джонс, а? – Он истерично рассмеялся.

Но Софи была совершенно серьезна.

– И думать забудь.

– Да ладно, ладно, я пошутил. Знаешь, зайду-ка я к тому старикашке как-нибудь на днях, скажу, что все получилось, и дам ему еще десятку. Ну, довольна?

Себатински был настолько счастлив, что на следующей неделе отправился выполнять свое обещание. На этот раз он не стал одеваться так, чтобы его никто не узнал. Был в очках, своем обычном костюме и без шляпы.

Подходя к лавке, он даже что-то тихонько мурлыкал себе под нос, а увидев женщину с измученным тоскливым лицом, толкающую перед собой коляску с близнецами, галантно отошел в сторону и уступил ей дорогу.

Положил ладонь на ручку двери, но она почему-то не поддалась дверь была закрыта на замок. Пыльная, потускневшая табличка с надписью «Нумеролог» исчезла, Себатински заметил это только сейчас, когда принялся разглядывать дверь, на которой теперь красовалась другая надпись на бумажке, уже слегка пожелтевшей на солнце и истрепанной ветром: «Сдается».

Себатински пожал плечами. Ну что же, он ведь попытался.

Хэраунд был счастлив, что наконец избавился от телесной оболочки, и весело резвился, а его энергетическое облако бледно-пурпурным сиянием освещало кубические гипермили.

– Я победил? Я победил?

Местак был задумчив, его облако напоминало яркую сферу в гиперпространстве.

– Я еще не сделал всех необходимых расчетов.

– Так давай, не тяни. Результат не изменится, сколько ни считай. Ox, приятно все-таки снова оказаться в чистой энергии. Конечно, я находился в телесной оболочке всего микроцикл, но эта оболочка была такой старой, почти негодной. Зато я тебе доказал, что был прав, так что стоило и помучиться немного!

– Ну хорошо, я готов признать, что ты предотвратил ядерную войну на этой планете, – согласился Местак.

– Разве это не эффект класса А?

– Это эффект класса А. Я и не спорю.

– Отлично. А теперь тебе придется согласиться, что мне удалось получить эффект класса А при помощи стимула класса Р. Я изменил одну букву всего в одной фамилии.

– Что?

– А, да ладно. Вот оно все здесь, перед тобой. Посмотри, я сделал это специально для тебя.

– Сдаюсь, – неохотно сказал Местак. – Стимул класса Р.

– Значит, я победил. Ну же, признай!

– Как только Наблюдателю об этом станет известно, нам обоим не поздоровится.

Хэраунд, который изображал старого нумеролога на Земле и еще не очень пришел в себя от облегчения, что перестал им быть, сказал:

– Когда ты заключал со мной пари, тебя это не очень беспокоило.

– Ну, я был уверен, что ты не настолько глуп, чтобы заниматься подобными вещами.

– Фу, кончай расходовать энергию попусту! Кроме того, чего беспокоиться? Наблюдатель в жизни не заметит стимул класса Р.

– Может, и не заметит, зато он обязательно обратит внимание на эффект класса А. Эти телесные будут тут и через дюжину микроциклов. Наблюдатель обязательно обратит на них внимание.

– Проблема заключается в том, Местак, что ты не хочешь платить. Вот и придумываешь всякие причины.

– Да заплачу я тебе! Вот посмотришь, что будет, когда Наблюдатель узнает, что мы с тобой взялись за проблему, решать которую нам никто не поручал, да еще и внесли недозволенное изменение. Конечно, если бы мы… – Он замолчал.

– Ладно, – сказал Хэраунд, – вернем все обратно. Он ничего и не узнает.

Энергетическое облако Местака засветилось ярче, в нем появился плутоватый блеск.

– Тебе понадобится другой стимул класса Р, если ты хочешь, чтобы он ничего не заметил.

– Ну и что, с этим я справлюсь без особых проблем, – не совсем уверенно проговорил Хэраунд.

– Сомневаюсь.

– А вот и справлюсь.

– Давай заключим пари? – В сиянии Местака появилось ликование.

– Почему бы и нет? – Хэраунда раззадорил спор. – Я сделаю так, что эти телесные окажутся ровно там, где были, а Наблюдатель ничего и не заподозрит.

– В таком случае, – Местак решил воспользоваться своей победой по максимуму, – давай забудем о первом пари. Утроим ставку за второе.

Возбуждение охватило Хэраунда.

– Отлично, согласен. Ставка утроена.

– Значит, договорились?

– Договорились.

Последний вопрос

The Last Question

© 1956 by Isaac Asimov

Последний вопрос

© В. Гольдич, И. Оганесова, перевод 1996

Впервые Последний вопрос был задан в шутку двадцать первого мая 2061 года в то время, когда человечество наконец увидело свет. Вопрос возник в результате пари на пять долларов.

Дело обстояло примерно так.

Александр Адель и Бертрам Лупов были верными слугами Мультивака. Насколько это доступно человеческому существу, оба знали, что лежит за холодным мерцающим ликом гигантского компьютера. Однако они имели лишь смутные представления общего плана о бесчисленных реле и цепях, которые уже давным-давно в такой степени разрослись, что человеку было не под силу представить себе полную картину.

Мультивак обладал способностью самосовершенствования и самонастройки. Иначе и быть не могло – ни один человек не в состоянии достаточно быстро и эффективно проделать подобную работу. Поэтому Адель и Лупов ухаживали за могучим исполином лишь поверхностно, решая незначительные вопросы; однако следует заметить, что занимались они своим делом весьма старательно. Сообщали Мультиваку новую информацию, более четко формулировали вопросы и переводили полученные ответы. И, уж конечно, лучи славы Мультивака заслуженно согревали и всех тех, кто обслуживал это чудесное творение рук человеческих.

Десятилетия Мультивак помогал конструировать корабли и рассчитывать траектории их полетов – человек сумел добраться до Луны, Марса и Венеры; дальше не позволяли пробиться скромные ресурсы Земли, поскольку для таких путешествий требовалось слишком много энергии. Земля все эффективнее вела разработку месторождений угля и урана, но и этот ресурс был небеспредельным.

Постепенно Мультивак обретал способность отвечать на все более и более сложные вопросы, и четырнадцатого мая 2061 года то, что раньше было теорией, превратилось в факт.

Теперь солнечная энергия запасалась, конвертировалась и использовалась в планетарном масштабе. На Земле отказались от угля и урана, общая энергосистема переключилась на маленькую станцию диаметром в одну милю, которая вращалась вокруг Земли примерно на половине пути от Луны. Необходимой энергией людей обеспечивали невидимые солнечные лучи.

С момента пуска станции прошла неделя, но всеобщее ликование еще не утихло, так что Аделю и Лупову было совсем непросто освободиться, чтобы спокойно посидеть в каком-нибудь тихом месте, где никто на них не глазел бы. Такое место нашлось среди пустынных подземных помещений – части огромного, спрятанного под землей тела Мультивака. Колоссальную машину наконец тоже оставили в покое, чтобы она могла немного отдохнуть, и парни были очень довольны. Поначалу Адель и Лупов и не собирались беспокоить Мультивак.

Они захватили с собой бутылку, единственное, чего им хотелось – спокойно посидеть, поболтать и расслабиться.

– Знаешь, это ведь просто потрясающе, – заявил Адель. На его широком лице были заметны следы усталости, он медленно помешивал стеклянной палочкой в своем бокале, лениво наблюдая за тем, как перемещаются в жидкости кубики льда. – Трудно представить себе: столько энергии, пользуйся бесконечно, да еще задаром. Можно превратить Землю в огромную каплю жидкого металла – а энергии на это уйдет так мало, что никто даже и не заметит. Нам ее хватит на долгие, долгие годы. Иными словами, навсегда.

Лупов наклонил голову набок. Он неизменно так делал, когда с кем-нибудь не соглашался, а сейчас ему очень хотелось не согласиться – частично из-за того, что пришла его очередь идти за новой порцией льда.

– Нет, не навсегда.

– Черт возьми, почти навсегда. До тех пор, пока не погаснет солнце, Берт.

– Ну, это же и значит, что не навсегда.

– Ладно. На миллиарды и миллиарды лет. Может быть, на двадцать миллиардов. Теперь ты доволен?

Лупов провел ладонью по редеющим волосам, словно хотел убедиться в том, что еще не окончательно облысел, сделал большой глоток из своего стакана.

– Двадцать миллиардов лет – это еще не навсегда.

– На наш век хватит, не так ли?

– То же самое можно было бы сказать про уголь и уран.

– Не спорю, зато теперь мы можем подсоединить каждый космический корабль к Солнечной станции и слетать на Плутон и обратно миллион раз, совершенно не беспокоясь о расходе топлива. Если бы мы продолжали использовать уголь и уран, это было бы невозможно. Спроси Мультивак, если мне не веришь.

– Зачем спрашивать Мультивак, я и сам знаю.

– Тогда перестань принижать то, что Мультивак для нас сделал! – рассердился Адель. – На сей раз он был на высоте.

– Кто же с этим спорит? Я просто утверждаю, что солнце не вечно. Вот и все. Мы можем жить спокойно двадцать миллиардов лет, а что будет потом? – Лупов показал слегка трясущимся пальцем на приятеля. – Только не говори мне, что мы сможем подключиться к другому солнцу.

На некоторое время оба замолчали. Адель изредка подносил стакан к губам, а Лупов закрыл глаза. Они отдыхали. Затем Лупов подскочил на месте, удивленно глядя на приятеля.

– Ты думаешь, мы подключимся к другому солнцу, когда нашему придет конец, ведь так?

– Я ничего не думаю.

– Конечно, думаешь. С логикой у тебя всегда были проблемы. Ты похож на того парня, который неожиданно попал под дождь, побежал к рощице и спрятался под деревом. Понимаешь, он ни о чем не беспокоится: считает, что как только одно дерево промокнет, он перебежит под другое.

– Я тебя понял, – отозвался Адель. – Не кричи. Когда нашему солнцу придет конец, остальные звезды тоже погаснут.

– Именно так, черт возьми, – пробормотал Лупов. – Они возникли во время исходного космического взрыва, или как там это называлось, и все закончится тогда, когда погаснет последняя звезда. Одни это сделают раньше, чем другие. Проклятье, гиганты не продержатся и ста миллионов лет. Солнце проживет двадцать миллиардов лет, а карлики протянут в лучшем случае сто миллиардов. Через триллион лет наступит полнейший мрак. Энтропия достигнет максимума, вот и все.

– Я прекрасно знаю, что такое энтропия, – заявил Адель, вставая и расправляя плечи.

– Ни черта ты не знаешь.

– Знаю не меньше тебя.

– Тогда ты знаешь, что рано или поздно всему приходит конец.

– Ладно, никто с этим и не спорит.

– Ты сам споришь, несчастный балбес! Ты сказал, что в нашем распоряжении вся энергия, которая когда-либо понадобится. Ты сказал, что мы обеспечены энергией навсегда. Это твое слово: «навсегда».

Теперь пришел черед Аделя не соглашаться.

– Возможно, мы сумеем найти способ снова все отстроить, – упрямо возразил он.

– Никогда.

– А почему бы и нет? Со временем…

– Никогда.

– Спроси у Мультивака.

– Сам спроси у Мультивака. Рискни, если ты такой смелый. Спорим на пять долларов, что это невозможно.

Адель уже достаточно выпил, чтобы предпринять подобную попытку, и в то же время оставался достаточно трезвым, чтобы грамотно сформулировать вопрос, обращенный к Мультиваку: «Сумеет ли когда-нибудь человечество, лишившись всех источников энергии, создать новое, юное солнце после того, как последняя звезда умрет от старости?»

Или, может быть, лучше спросить попроще: «Как уменьшить общее количество энтропии во Вселенной?»

Мультивак долго молчал. Огоньки перестали мерцать, перестали щелкать многочисленные реле.

Затем, когда перепуганные техники почувствовали, что больше не в состоянии задерживать дыхание, Мультивак ожил, заработал телетайп. Появилось всего пять слов:

«НЕ ХВАТАЕТ ДАННЫХ ДЛЯ ОСМЫСЛЕННОГО ОТВЕТА».

– И никаких тебе пари, – прошептал Лупов.

Они поспешно вышли из комнаты.

На следующее утро их поджидало тяжкое похмелье, голова раскалывалась от боли, язык не слушался. Они напрочь забыли о том, что произошло.

Джеррод, Джерродайн и Джерродэтт I и II наблюдали за меняющейся звездной картинкой на экране – скачок сквозь гиперпространство был завершен. В одно мгновение вместо россыпи звезд на экране появился огромный светящийся мраморный диск.

– Это Х-23, – уверенно заявил Джеррод.

Он так сжал за спиной худые руки, что побелели костяшки пальцев. Две маленькие девочки Джерродэтт впервые в жизни участвовали в гиперпространственном скачке и еще не совсем пришли в себя от короткого, но непередаваемого ощущения, когда тебя выворачивает наизнанку, а потом все снова встает на свои места. Они с трудом подавили смех и начали с громкими, радостными воплями гоняться друг за дружкой вокруг матери.

– Мы добрались до Х-23… мы добрались до Х-23… мы…

– Успокойтесь, дети! – резко сказала Джерродайн. – Ты уверен, Джеррод?

– А какие еще возможны варианты? – спросил Джеррод, глядя на металлическую полосу под потолком. Она шла через всю каюту и уходила в стены по обе стороны. Полоса была длиной в целый корабль.

Джеррод знал лишь, что этот толстый металлический прут называется Микровак, ему, при желании, можно задавать вопросы; а даже если ты ничего не спрашиваешь, он все равно ведет корабль к месту назначения. Кроме того, Джеррод знал, что Микровак питается энергией от различных субгалактических энергетических станций и делает все необходимые вычисления для гиперпространственных скачков.

Джерроду и его семье оставалось только жить в удобных каютах корабля и дожидаться, когда они прилетят в нужное место.

Однажды кто-то рассказал Джерроду, что «ак» на конце слова «Микровак» означает «аналоговый компьютер» на древнеанглийском, но он уже практически забыл эту информацию.

Глаза Джерродайн увлажнились, когда она посмотрела на экран.

– Ничего не могу с собой поделать. Я чувствую себя так странно из-за того, что мы покинули Землю.

– Почему? – удивился Джеррод. – У нас там ничего нет. А на Х-23 будет все. И ты не окажешься там одна, мы же не пионеры. На планете уже живет около миллиона людей. Видит Бог, нашим прапраправнукам придется еще искать новые миры, на Х-23 станет слишком тесно. – Потом, немного подумав, он добавил: – Знаешь, нам очень повезло, что компьютеры помогли вовремя освоить межзвездные путешествия – ведь население Земли увеличивается даже слишком быстро.

– Я знаю, знаю, – грустно сказала Джерродайн.

– Наш Микровак – самый лучший Микровак в мире! – вставила свое веское слово Джерродэтт I.

– Я тоже так считаю, – сказал Джеррод, погладив дочурку по голове.

Это действительно было здорово – иметь свой собственный Микровак, и Джеррод радовался, что живет в такое чудесное время. Когда его отец был молодым человеком, компьютеры занимали сотни квадратных миль. На всей Земле был всего один такой грандиозный компьютер. Его называли планетарным АК. В течение тысячи лет машины росли, увеличивались в размерах, а потом, за совсем короткое время, произошел мощный скачок. Вместо транзисторов появились молекулярные диоды, после чего даже самый большой планетарный АК вполне можно было запускать в космос, причем он занимал лишь половину корабля.

Джеррод почувствовал прилив сил – это ощущение охватывало его всякий раз, когда он думал о своем собственном Микроваке, который был во много раз мощнее, чем древний, примитивный Мультивак, сумевший множество веков назад приручить солнце; его Микровак был почти таким же сложным, как планетарный АК Земли, решивший проблему гиперпространственных скачков и сделавший возможными межзвездные путешествия.

– Так много звезд, так много планет, – вздохнула Джерродайн, погруженная в собственные мысли. – Наверное, в будущем семьи станут спокойно переселяться на новые планеты, словно из одной квартиры в другую.

– Так будет продолжаться не всегда, – с улыбкой ответил Джеррод. – Когда-нибудь все кончится, но сначала пройдут миллиарды лет. Много миллиардов. Даже звезды рано или поздно гаснут, ты же знаешь. Энтропия должна увеличиться.

– А что такое энтропия, папочка? – звонко прокричала Джерродэтт II.

– Энтропия, малышка, всего лишь слово, означающее степень пассивности Вселенной. Рано или поздно все перестает работать, как твой маленький говорящий робот – помнишь его?

– А разве нельзя вставить новую батарейку, как мы сделали с моим роботом?

– Звезды и есть такие батарейки, милая. Когда все они погаснут, больше не останется батареек.

Джерродэтт I немедленно подняла вой:

– Не разрешай им, палочка! Не разрешай им гаснуть!

– Ну, видишь, что ты наделал, – в отчаянии прошептала Джерродайн.

– Откуда же я мог знать, что их это так напугает, – прошептал Джеррод в ответ.

– Спроси у Микровака, – продолжала рыдать Джерродэтт I. – Спроси у него, как снова зажечь звезды.

– Давай, спроси, – предложила Джерродайн, – может, тогда они успокоятся.

(К этому моменту Джерродэтт II тоже расплакалась.)

Джеррод пожал плечами:

– Ну-ну, милые. Я спрошу у Микровака. Не беспокойтесь, он нам скажет.

Он задал Микроваку вопрос, быстро добавив:

– Ответ напечатать.

Джеррод подхватил кусок выпавшей микропленки и весело заявил:

– Вот видите, Микровак говорит, что обо всем позаботится, когда в этом возникнет необходимость. Так что вам не о чем волноваться.

– А теперь, дети, – вмешалась Джерродайн, пора спать. Скоро мы прибудем в наш новый дом.

Джеррод еще раз прочитал слова на микропленке, прежде чем уничтожить ее.

«НЕ ХВАТАЕТ ДАННЫХ ДЛЯ ОСМЫСЛЕННОГО ОТВЕТА».

Он пожал плечами и посмотрел на экран. Х-23 была уже совсем рядом.

VJ-23X из Ламеты вгляделся в черные глубины трехмерной мелкомасштабной карты Галактики и сказал:

– Может быть, мы зря уже сейчас волнуемся по этому поводу?

MQ-17J из Никрона покачал головой:

– Думаю, нет. Ты же знаешь, через пять лет в Галактике больше не останется свободного места, если учесть, с какой скоростью осваиваются новые планеты.

Обоим было около двадцати лет. Высокие, красивые молодые люди.

– И все же, – не сдавался VJ-23X, – я не готов смириться с пессимистическим прогнозом Галактического Совета.

– Другой вариант ответа я бы даже не стал рассматривать. Их просто необходимо немного взбодрить.

– Космос бесконечен, – вздохнул VJ-23X. – Мы можем занять сто миллиардов галактик. Даже больше.

– Сто миллиардов – отнюдь не бесконечное число, к тому же оно постоянно уменьшается. Поразмысли как следует! Двадцать тысяч лет назад человечество решило проблему использования энергии звезд, уже через несколько столетий стали возможны путешествия к самым далеким созвездиям. Людям потребовалось более миллиона лет, чтобы заполнить один маленький мир; на освоение оставшейся части галактики ушло всего пятнадцать тысяч лет. Сейчас каждые десять лет население удваивается…

– Тут мы должны благодарить бессмертие, – прервал его VJ-23X.

– Совершенно верно. Мы овладели секретом бессмертия, никуда от этого факта не денешься. Нельзя не признать, что бессмертие имеет и оборотную сторону. Галактический АК решил для нас множество проблем, но, избавив человечество от старости и смерти, он лишил нас возможности искать иные варианты.

– Однако ты вряд ли согласился бы отказаться от жизни, как мне кажется.

– Конечно, не согласился бы, – проворчал MQ-17J, заметно смягчаясь. – Во всяком случае, пока. Но я еще не так стар. Тебе сколько лет?

– Двести двадцать три. А тебе?

– Мне еще и двухсот не исполнилось. Однако вернемся к моим исходным рассуждениям. Население удваивается каждые десять лет Как только эта галактика будет заселена, нам потребуется всего десять лет, чтобы полностью освоить следующую. Еще через десять лет возникнет необходимость сразу в двух. Пройдет новое десятилетие – ищи четыре неизведанных галактики. За сто лет мы будем вынуждены освоить более тысячи галактик. За тысячу – миллион. За десять тысяч лет – всю Вселенную. А дальше?

– Кроме того, – добавил VJ-23X, – возникает проблема транспорта. Интересно, сколько энергии потребуется, чтобы переместить население одной галактики в другую?

– Отличный довод. Уже сегодня человечество потребляет энергию двух солнц в год только для решения транспортных проблем.

– Большая ее часть расходуется зря. В конце концов, в нашей галактике тысячи звезд, каждая из которых постоянно излучает энергию, а мы нуждаемся только в двух.

– Согласен, но, даже употребляя энергию со стопроцентной эффективностью, мы только отодвигаем конец. Наши потребности будут увеличиваться в геометрической прогрессии, намного быстрее, чем рост населения. Энергия кончится даже раньше, чем галактики. Отличный довод. Просто превосходный.

– Значит, придется создавать новые звезды из межзвездного газа.

– Ты еще скажи «из рассеянного тепла»! – язвительно предложил MQ-17J.

– Должен же существовать способ борьбы с энтропией. Следует запросить галактический АК.

VJ-23X бросил эту фразу в шутку, но MQ-17J достал из кармана крошечный передатчик для связи с АК и положил его перед собой на стол.

– Может, и стоит это сделать, – сказал он. – Рано или поздно человеческой расе придется заняться решением вопроса выживания.

Он посмотрел на свой маленький АК-передатчик, который представлял из себя куб с ребром в два дюйма, но был подсоединен через гиперпространство к огромному галактическому АК, который служил всему человечеству. В некотором смысле можно было рассматривать передатчик как некую частичку галактического АК.

MQ-17J вдруг задумался о том, соберется ли он когда-нибудь за свою бесконечную жизнь посетить галактический АК. Это был целый мир – паук на паутине силовых лучей, поддерживающих среду, в которой путешествуют суб-мезоны, пришедшие на смену неуклюжим молекулярным диодам. Однако, несмотря на то что галактический АК был великим достижением инженерной мысли, он занимал в поперечнике более тысячи футов.

– Можно ли повернуть энтропию вспять? – неожиданно задал свой вопрос MQ-17J.

VJ-23X удивленно на него посмотрел:

– Ну, по правде говоря, я совсем не всерьез предлагал тебе обратиться к АК.

– А почему бы и нет?

– Мы оба знаем, что энтропия необратима. Нельзя превратить дым и золу в дерево.

– А в вашем мире есть деревья? – поинтересовался MQ-17J.

В этот момент заговорил галактический АК, и оба замолчали. Голос, исходящий из маленького АК-передатчика, был звонким и приятным. Он сказал:

– НЕ ХВАТАЕТ ДАННЫХ ДЛЯ ОСМЫСЛЕННОГО ОТВЕТА.

– Вот видишь! – воскликнул VJ-23X.

И они вернулись к обсуждению отчета, который должны были сделать для Галактического Совета.

Разум Зи Прайма рассеянно обозревал новую галактику и ее бесчисленные звезды, дающие энергию и жизнь. Ранее он никогда не видел этой галактики. Доведется ли ему когда-нибудь осмотреть их все? Галактик так много – и каждая населена людьми. Однако все чаще и чаще истинная сущность человека оказывалась в космосе.

Только разумы, не тела! Бессмертные тела оставались на планетах, приостановив обычную деятельность на миллиарды лет. Иногда они возобновляли материальную активность, но это происходило все реже и реже. Совсем немного новых людей появлялось на свет, чтобы присоединиться к огромному числу живущих, но разве теперь это имело какое-нибудь значение? Во Вселенной почти не осталось места для поселенцев.

Зи Прайм отвлекся от глубоких раздумий, его легонько коснулся другой разум.

– Меня зовут Зи Прайм. А тебя?

– А меня Ди Саб Ван. Из какой ты галактики?

– Мы называем ее просто Галактика. А ты?

– Свою мы зовем так же. Все люди теперь называют место своего обитания просто Галактика. Почему бы и нет?

– Верно. Особенно если учесть, что все галактики одинаковы.

– Не все. В одной из галактик зародилась человеческая раса. Вот она то и отличается от остальных.

– И в какой же именно? – поинтересовался Зи Прайм.

– Не могу сказать. Вселенский АК должен знать.

– Может, спросим у него? Мне вдруг стало любопытно.

Восприятие Зи Прайма стало расширяться, пока галактики не превратились в небольшие пятнышки, разбросанные по Вселенной. Многие сотни миллиардов галактик, населенных бессмертными существами, разумы которых свободно дрейфовали в пространстве. Но одна их этих бесчисленных галактик была уникальной. На ней в далеком, невероятно далеком прошлом зародились первые люди. Тогда только эта галактика была населена разумными существами.