Текст книги "Невеста Красного ворона (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Глава двадцатая: Ма’ну
– Пожалуйста, сделай это, – шепчет она.
Я знаю, чего ей хочется в эту минуту, потому что, когда двое обнажены друг перед другом не только телами, но и душами, слова не нужны. Прочесть ее сейчас – не великая загадка. То, как Аврора поджимает пальцы на ногах, как подрагивает мышцы у нее под коленями, когда я провожу по ним ладонью – это самые громкие и самые безмолвные слова в мире.
Она почти не шевелится, когда я стаскиваю с нее трусики, лишь переступает с ноги на ногу, помогая их снять. И сама, повинуясь моему взгляду, забрасывает ногу мне на плечо. Забавно, что внизу живота ее кожа чуть-чуть светлее. Но становится не до смеха, когда я провожу большим пальцем по ее складкам, и на свет рождается низкий молитвоподобный стон с моим именем на губах моей прекрасной бабочки.
Пальцы в моих волосах сжимаются в кулак, идеальные бедра толкаются навстречу моим губам. То, что мы делаем – это не пошлость, не банальный трах и даже не секс между двумя подходящими партнерами. Мы словно два светлячка – кружим друг возле друга, обжигая светом своего желания.
– Ма’ну… – выкрикивает Аврора, когда я прикасаюсь к ней кончиком языка.
Никогда еще это имя не звучало так восхитительно. И никогда еще оно не было для меня таким родным и естественным. Уверен, что после сегодняшнего я окончательно срастусь с ним, и потеряю того, другого, хоть это и будет означать предательство. Самое безоговорочное и подлое предательство, какое только может совершить человек – предательство себя самого.
Она стонет громче и громче, пока я ласкаю языком чувствительный комок плоти у нее между ногами. Вскрикивает, стоит жестче втянуть его в рот и сжать губами. Я знаю, что ей немного больно, но движения языка размазывают боль, заставляя Аврору мелко вздрагивать. Быстро забрасываю вторую ногу себе на плечо, хватаю за бедра и подношу к своему рту, словно изысканное лакомство. Целую ее, лижу и покусываю. Я так давно хотел ее, что теперь чувствую себя голодным зверем, который, наконец, настиг жертву и будет смаковать ее кусочек за кусочком, всю без остатка. Она еще не знает, что обречена на меня, ведь я сам понял это лишь мгновение назад.
– Я падаю… – стонет моя бабочка, содрогаясь в приступах удовольствия.
– Падай, Вишенка, эта пропасть очень глубокая.
Я хочу, чтобы она перестала хвататься за реальность. Рот наполняется ее сладостью, язык без устали играет с клитором, и я точно знаю, что могу делать то с ней бесконечно долго. Всю оставшуюся жизнь, даже если она будет до смешного короткой.
Аврора вскрикивает все громче и громче, пытается убежать, когда мои поцелую подводят ее к самой грани, но я лишь сильнее хватаю ее бедра, практически накрывая ртом.
Моя бабочка кричит так ярко, что даже сквозь закрытые веки глаза обдает сверкающей вспышкой. Дрожит в моих руках, извивается и сжимает голову коленями, практически лишая способности слышать.
И лишь через пару минут постепенно возвращается в реальность, когда я осторожно перехватываю ее, чтобы уложить на кровать. Холодное покрывало жжет разгоряченную кожу, и Аврора удивленно открывает глаза, словно потерянная между звездами скиталица. Проводит пальцами по моим губам, густо краснея, как будто почувствовала все это впервые в жизни. Плевать, я могу притвориться, что так и есть. Ее вкус останется со мной на всю жизнь, и я непроизвольно провожу языком, слизывая ноты ее удовольствия.
– Ты больной, – шепчет Аврора.
– Это попытка сказать, что я был дьявольски хорош?
Она не отвечает: резко переворачивает меня на спину, перебрасывает ногу, устраиваясь над моими бедрами. Полотенце потерялось где-то на полу, и Аврора с жадностью и развратным блеском в глазах разглядывает мое возбуждение. Трогает член пальцами, поглаживает большим самое чувствительное место. Выгибаюсь дугой, сглатываю и почему-то смеюсь пополам со стонами.
– Подожди, подожди… – Мольба в собственном голосе просто обескураживает, но я правда готов вот-вот умереть, потому что это все слишком остро и горячо, точно выше пределов моего терпения.
Пытаюсь удержать ее, но теперь главная Аврора и она заводит мои руки мне же за голову, приковывая своими пальцами, словно наручниками. Я чувствую ее влагу, когда она замирает над моим членом. Хочу в нее – глубоко и жадно, хочу весь до конца.
Наши тела соединяются так медленно, что я успеваю умереть и воскреснуть, и так несколько раз. Она влажная, раскаленная и так плотно обхватывает меня, что, кажется, я все-таки окончательно сдохну от малейшего движения. Но Аврора приподнимается и опускается, мощно накачивая меня новыми фантастическими ощущениями. Это полет и падение, взрыв внутрь, хлещущий нервные окончания осколками чувств.
И эти громкие стоны – мои.
Спираль закручивается все сильнее, с каждым нашим движением навстречу друг другу. И тело так напряжено, что, кажется, вот-вот лопнут мышцы и сломаются кости.
Я люблю ее в эту минуту и с каждым следующим вздохом – и так будет всегда.
Она мой кислород пополам с отравой. Я умираю без нее, но и с ней мне не жить. И этот полет будет коротким, потому что я нырнул в пламя и крылья уже неумолимо тлеют.
Наши движения становятся жадными, наполненными влажными ударами бедер. Мы потеряли контроль на прошлой остановке и теперь стремительно несемся в неизвестность цвета обсидиановых иск в глазах Авроры.
Я бы хотел, чтобы в эту минуту в наше планету врезался метеорит. Чтобы жизнь прекратила свое существование на самом пике. Эгоистично? Ну и пусть.
Оргазм стремительно уничтожает мои жалкие попытки удержаться в этой вселенной. И меня вышвыривает в открытый космос глаз моей бабочки. И я парю в невесомости. Крохи сознания превращаются в частицы бога[1] и разносят меня на куски.
Сегодня, сейчас, я перерождаюсь во что-то новое.
– Ма’ну… – слышу ее мягкий и немного встревоженный шепот. Аврора целует мои веки, и я устало улыбаюсь в ответ. – Слава Богам, ты вернулся.
Нет сил даже поднять руку, чтобы обнять мою бабочку.
– Я что, отключился?
– На чуть-чуть, – улыбается она совершенно счастливая.
– Позорище, – смеюсь я.
Но на самом деле стыда нет. Я чувствую себя приятно опустошенным, словно постепенно сдувшийся воздушный шарик. Понятия не имею, почему до сих пор лежу в постели, а не парю под потолком, на которой нарисованы облака. Это было бы забавно.
– Ма’ну, – осторожно перетягивает на себя мое внимание Аврора, – хочу показать тебе кое-что. Если ты не против…
Она недвусмысленно кивает в сторону двери. Мой ответ простой и однозначный – поцелуй в губы, после которого мы наспех одеваемся. Хоть вряд ли полотенце вокруг моих бедер похоже на одежду. И ненасытный взгляд Авроры подсказывает, что ей было мало. Ей было мало меня. Приятная щекотка растекается по телу, будоража не успевшие остыть воспоминания.
В коридоре прохладнее, чем в наполненной ароматом нашей любви комнате. Мурашки бегут по коже, когда мы, как два воришки, пробираемся в глубину темной части дома и по скрипучей старой лестнице поднимаемся на чердак. Здесь нет света, но глаза быстро привыкают к темноте, и я различаю в ней полутона и контуры предметов. Коробки и ящики, снова коробки и еще больше ящиков. Аврора громко шлепает босыми ногами и изредка морщится, когда наступает на камешки. Я тоже наступаю, но завороженный зрелищем даже не обращаю на это внимание. Все мои чувстве, все рецепторы сосредоточены на прошлом, которое проникает в самое сердце.
Зачем я здесь? Почему не бегу обратно со всех ног?
– Кажется, здесь. – Аврора тянется к пирамиде из коробок, и я помогаю ей снять верхние, пока она не останавливает мою руку. Снимает перемотанную скотчем с принтом из сердечек картонную коробку и ставит ее на пол. – Это она.
Моя бабочка садится рядом на пол, наспех переплетает волосы в новый пучок, а я топчусь на месте, как дурак, боясь сделать хотя бы одно неосторожное движение. Аврора тянет меня за руку, предлагает сесть. Не могу сопротивляться.
В коробке лежат альбомы и принадлежности для рисования: карандаши, папки с плотной мелованной белой и черной бумагой, коробки с сухими красками и кисти с затвердевшими наконечниками. Аврора бережно, будто все это может обратиться в прах от малейшего чиха, выкладывает сокровище на пол и достает самодельные альбомы. Внутри вклеены рисунки, много рисунков: от совсем детской мазни до первых несмелых пейзажей. Аврора поднимается, и топот ее ног разносится под самой крышей и у меня в сердце. Она что-то ищет, открывает коробки, превращая порядок в хаос, и с громким визгом возвращается, вооруженная большим фонарем.
– Это мои рисунки, – говорит, направляя луч слепящего голубого света на страницы. – Ты напомнил мне, что я любила рисовать.
– И у тебя неплохо получалось.
Слова даются очень тяжело, потому что я не могу заставить себя поверить. Аврора никогда не любила рисовать. Она любила только внимание, бездну жадного внимания, которое должно было принадлежать ей без остатка. Все и всегда, где бы она ни появлялась. Рисунки в альбоме – настоящие, неподдельные. В них столько чувств и эмоций, невысказанных тревог, что нарисовать их могла только наполненная болью душа. Аврора никогда такой не была, и горечь еще одного ее вранья больно таранит виски. Улыбка медленно стынет на моих губах. К счастью, Аврора так увеличена, что даже не обращает на меня внимания. Листает сперва один, потому другой альбом. А когда доходит до третьего, то почему-то не спешит открывать. Протягивает мне, взглядом предлагая помочь в этом непростом деле.
И с первой же страницы на меня смотри собственное прошлое.
Смотрит грустными глазами лысого мальчишки с кислородной трубкой в носу. Я торопливо, дрожащими пальцами переворачиваю страницу – и на ней снова он. Теперь уже в полный рост, но в кровати, до пояса укрытый одеялом, с трубкой капельницы, которая, словно змея, вонзились в вену на руке. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не прикрыть рукой вену на сгибе локтя, так сильно она ноет в эту минуту.
– Кто это? – спрашиваю, стараясь не смотреть на Аврору. Ее ложь меня уничтожит, но я должен услышать.
– Это… – Я слышу дрожь в ее голосе. И чем дольше эта пауза, тем меньше у меня терпения.
Что ты мне соврешь? Какую ложь придумаешь, Черная королева? В какие слова облачишь горькую конфету?
– Это никто, совсем никто.
Аврора с громким хлопком закрывает альбом и сует его в коробку, наспех придавливая остальным барахлом.
Вот значит, кем был тот мальчик – никем. Жалкой игрушкой, которую она, словно уродливую пылинку, сбила пальцами со своей блестящей безупречной жизни.
– Ма’ну? – Я едва ли слышу ее голос, когда взвиваюсь на ноги и торопливо шагаю к лестнице. – Что случилось?
– Ничего не случилось. Мы едем домой.
Спасибо, Боги, что вовремя разбудили меня ото сна, в который я чуть было снова не поверил.
[1] Частица бога – одно из названий бозона Хиггса в массовой культуре.
Глава двадцать первая: Аврора
Я не знаю, почему все снова меняется. Только что этот псих был почти нормальным, почти похожим на милого парня, с которым у нас случился просто фантастический секс – и вот он снова эгоистичный придурок, в чьих глазах для меня нет ничего, кроме шестизначного ценника и непрозрачного намека на то, что самое время отрабатывать каждый ноль.
Бегу за ним, едва не падая на ходу, и ловлю уже в прихожей, где Ма’ну наспех одевается во влажные смятые вещи. Пытаюсь пойма его за руку, но он грубо отшвыривает мою попытку. Поворачивается, пристреливая холодным взглядом. Ни нежности, ни красивых слов, ничего, что он говорил в спальне.
Боги, как я могла быть такой слепой дурой и снова, в который раз, поверить, что хоть кому-то важна я, а не тупой трах. Забылась настолько, что даже приоткрыла дверь в свое прошлое, показала девчонку, которая хотела стать великой художницей и покорять мир своими работами.
Все правильно, Аврора, ты круглая беспросветная идиотка. Никому не нужна красотка с богатым внутренним миром, все хотят просто красивые ровные ноги, шикарные сиськи и возможность трахать тело королевы подиума за дорогие подарки и чеки. А этот придирок заплатит целый миллион. Ничего удивительного, что ему не нужны ни фантазии сопливой девчонки, ни ее школярские рисунки. Только то, что он уже получил.
– Может, дашь одеться? – бросаю зло, когда Ма’ну тянется к ручке двери.
Он поворачивается, хочет что-то сказать, но поджимает губы и только неясно кивает. Возвращаюсь в комнату, стараясь не смотреть на смятую постель, потому что она – словно громадное пятно на моей гордости. И, кажется, ниже упасть уже просто невозможно, но и на самом дне есть люк вниз.
Я спускаюсь в гостиную и натыкаюсь на Маргариту: она смотрит на мокрого Ма’ну огромными удивленными глазами, а, заметив меня, штурмует невысказанным вопросом.
– Это мой… жених, – я выставляю перед ней палец с кольцом.
Сестра смотрит на дорогою безделушку, и я вижу, что она ни черта мне не верит. Проницательная Марго. Обмануть ее может только умница Нана, но она у нас никогда не врет.
– Аврора, нам пора, – довольно жестко говорит Ма’ну, когда становится ясно, что у Марго нет желания отпускать нас без словесной головоломки.
– Что происходит? – перекрывает дорогу Марго.
– Мы уже уходим, – говорю я, стараясь избегать взгляда глаза в глаза.
Она точно поймет, чем мы тут занимались, и будет в бешенстве. Точнее, Марго уже поняла, и теперь ей недостает только подтверждения, чтобы живьем содрать с нас шкуру. У Марго пунктик на том, что в доме наших родителей не место разврату. А уж тем более не место моему свободному образу жизни. Она – моя старшая сестра, но ее консервативный взгляд на жизнь просто убивает.
– Что еще за чушь с помолвкой? – не унимается Марго.
– По-твоему, я настолько испорченный товар, что в жены меня может взять только слепой, глухой и безмозглый? – вспыхиваю я.
Дело не в том, что Марго убивает своей откровенностью. Я привыкла к тому, что в нее жизни очень мало места отведено полутонам, и что за нас с Наной она готова убить любого членистоголового, но точно так же прибьет и нас, если мы крупно вляпаемся. Но сейчас просто все одно к одному, и мое терпение сбежало, показав на прощанье средний палец.
– Я хочу знать, откуда в нашем доме этот мальчик, – чуть-чуть смягчается Марго и внезапно хватает Ма’ну за рукав рубашки, мешая ему ускользнуть. – Что еще за игры в кошки-мышки?
И на этот раз ее вопрос обращен к нему.
– О чем ты? – не понимаю я. – Мальчик? Уверяю тебя, он совершеннолетний и меня не посадят за совращение.
– Я прекрасно помню, сколько ему должно быть лет, – не унимается Марго. – Хоть мне будет очень интересно послушать, каким образом он выбрался из могилы и снова портит тебе жизнь!
Чувствую себя сваей, которую вколачивают в землю. Снова и снова, повторяющимся эхом слова Маргариты сокрушают меня тяжелыми ударами прямо в темечко. Что происходит? О чем она говорит?
– Аврора, нам пора, – пытается проигнорировать ее Ма’ну, но если уж Марго вцепилась в кого-то, то стряхнуть ее так же тяжело, как пытаться сдуть клеща.
– Откуда ты снова взялся в нашем доме? – шипит на лунника сестра, пока я пытаюсь прийти в себя и отыскать разумное объяснение ее поведению. – Что за дурацкий маскарад, Но’лу?
Мой мир шатается и беззвучно разлетается в стороны, словно соломенная избушка поросенка из сказки. Обхватываю себя руками за плечи и начинаю энергично растирать, согревая. Холод паники обрушивается внезапно и смертоносно, крадет воздух из легких – и мир сужается до одного единственного пятна фокуса на лице Ма’ну.
Боги, как я могла не видеть?! Он изменился практически до неузнаваемости, но… это он. Теперь сходство так очевидно, что я чувствую себя облапошенной бездарным балаганным фокусником. Марго узнала его сразу, ей хватило одного взгляда, а я… я потащила на чердак и показывала рисунки, которые рисовало разбитое сердце маленькой девочки.
– Зачем ты обманул меня? – спрашиваю самый бессмысленный из множества вопросов, которые со скоростью звука рождаются и умирают в моей голове. – Что я тебе сделала?
Черты его лица еще мгновение остаются растерянными, а потом происходит невероятная трансформация. Грусть сменяется жесткостью, недоумение – злостью и презрением. Я не знаю, сколько лиц у этого человека, но это точно не сулит мне ничего хорошего.
– Что ты мне сделала? – с издевкой переспрашивает Ма’ну-Но’лу, и я всерьез раздумываю над возможностью побега через окно. – Ты меня убила, Черная королева.
Я не понимаю, о чем он говорит, но интонация режет без ножа. Замешательство растягивается в долгую паузу, пока мы втроем пытаемся найти слова, которые не взорвут напряжение.
– Ма’ну… – Имя кажется чужим и неприятно щиплет язык, но назвать лунника иначе я просто не могу. И не уверена, что смогу даже через сотню лет. – Я не знаю, о чем ты говоришь.
Бесполезная попытка – его взгляд становится лишь холоднее, пронизывает насквозь. Наверное, так чувствует себя неудачливый космонавт, выброшенный в ледяную пустоту открытого космоса. Я безмерно благодарна Марго за то, что она вовремя оказывается рядом и не дает мне упасть. Земля уплывает из-под ног, реальность раскачивается сразу по всем осям координат, когда на лице красавца Ману все более отчетливо проступают черты некрасивого лысого мальчишки. Мальчишки, которого я, вопреки всем законам логики, любила всем своим сердцем, и чью смерть оплакивала так сильно, что Марго пришлось…
Я шмыгаю носом и быстро вытираю непрошеные слезы. В своем воображении дышу на покрытое морозным узором окно в прошлое и энергично протираю пальцем просвет, чтобы увидеть то, что забыла.
Маргарита. Моя любимая сестра. Я должна бы злиться на нее, но совершенно не могу, ведь она сделала то, что должна была. Сама я бы в жизни не пережила тот период. Но, как оказалось, специалисты и лекарства способны стереть из памяти не только горестные воспоминания, но и нас самих, и целый отрезок жизни. Убрать прошлое, словно вросшую часть ногтя, которая причиняет боль и мешает нормально ходить.
– Аврора, – сестра поглаживает меня по плечу и в ее взгляде надежда на понимание.
Молча накрываю ее ладонь своей и в эту минуту мне до смерти хочется снова нырнуть в забытье. Но это невозможно, потому что сколько бы я ни жмурилась и как бы ни пыталась убедить себя в том, что ничего не изменилось, Ма’ну никуда не денется. Он все так же реален и стоит около двери, брезгливо рассматривая нашу семейную идиллию.
– Ты же должен лежать в могиле! – выкрикивает Марго, как львица, бросаясь ему наперерез, когда лунник недвусмысленно протягивает руку, чтобы вырвать меня из ее оберегающих объятий. – Какого демона ты стоишь тут, живой и невредимый, и выглядишь так, будто король жизни?
– Потому что иногда мертвецы возвращаются с того света, – шипит лунник, нехотя отступая. Скрещивает руки на груди, и я понимаю, что он собирается играть грязно. Была бы чуточку благоразумнее – пошла бы с ними смиренно и добровольно, не вынуждая говорить гнусности, но среди сестер Шереметьевых я, увы, не самая умная. – Аврора – моя собственность. Я заплатил за право владеть ею целый месяц. Заплатил огромную сумму – и час назад она начала неплохо ее отрабатывать.
Не знаю, куда подевался милый и нежный парень, в чьих объятиях я совсем недавно умирала от восторга, но здесь и сейчас его точно нет. Есть лишь холодная циничная тварь, которая знает, что держит меня за горло и у меня нет другого выхода, кроме как подчиниться.
– О чем он? – Марго снова смотрит на меня.
– Это… просто бизнес, – отвечаю с горькой улыбкой, в который раз пряча себя настоящую за маской глупой жадной сучки. Иногда она меня в самом деле здорово выручает, и сейчас именно такой момент. – Ты же знаешь, у меня нет ни одного стоящего контракта.
– Как бы там и было, она никуда не пойдет с тобой, зомби, – огрызается Марго.
Такой напряженный момент, а я не могу сдержать улыбку.
– Она пойдет, – зло ухмыляется Ма’ну. – И как для зомби, я просто охренительно хорошо выгляжу, ты не находишь, Марго?
– Я нахожу тебя уродом, которому самое место за решеткой среди прочих аферистов. Или подлог личности в наше время уже ничего не значит?
На миг во мне вспыхивает надежда, что угроза сестры не пропадет даром. Как бы там ни было, но Ма’ну в самом деле все это время прикидывался другим человеком.
– Никакого подлога, Маргарита. Всего лишь второе имя и фамилия, на которые я имею полное право. Придется поверить мне на слово, но если нет, – он озирается в поисках стула, – я готов подождать приезда полиции. А заодно обсудить с ними поступок Авроры, ведь это ни что иное, как узаконенная проституция, нет? Конечно, ее не посадят, и мои обвинения опровергнут, но все здесь понимают, с какой радостью газетчики вцепятся в сочную кость. А еще у меня есть целая коллекция потрясающих снимков, за которые люксовые порносайты с удовольствием заплатят. Каково тебе будет знать, Черная королева, что каждый старик, у которого уже давно не стоит, пытается дрочить вялым сморчком на твои полуголые фотки?
Мне хочется его ударить, но это будет означать, что лунник пробил мою оборону, смог ударить в самое больное место. Поэтому остается лишь карикатурно охать, притворяясь той, кем меня считает этот человек – безмозглой идиоткой.
Я поворачиваюсь к Марго, порывисто обнимаю ее и шепчу одними губами: «Все будет хорошо». Надеюсь, она услышала. Надеюсь, она поняла, что эту головоломку я должна решить самостоятельно.
– Аврора, ты не обязана… – пытается остановить меня Марго, но я мотаю головой, удерживая ее от ненужных слов.
– Я позвоню тебе, когда все наладиться, Марго.
– Я все расскажу Нане, – не сдается сестра.
Ну конечно, она все расскажет Нане, а как иначе?
