355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Айя Субботина » Невеста Красного ворона (СИ) » Текст книги (страница 6)
Невеста Красного ворона (СИ)
  • Текст добавлен: 3 июля 2018, 08:00

Текст книги "Невеста Красного ворона (СИ)"


Автор книги: Айя Субботина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава тринадцатая: Аврора

Мне не нужно было выходить первой, но лунник просто вывел меня из себя. Видела, что ему доставляет удовольствие упиваться моими страхами и нерешительностью, и не смогла пойти против желания обломать его мерзкую улыбочку.

И что в итоге? Наказала саму себя. Стою перед фотовспышками, словно скороговорку, повторяя: я не просто дешевая девчонка, которая рекламировала трусики по сотне за штуку, я – Черная королева, и стоит только попытаться скрыться – меня заклеймят позором. Аврора Шереметьева – и вдруг стыдливо прикрывает личико. Остается призвать на помощь все свое мужество и, нацепив улыбочку, смотреть на противоположную стену. Так всегда проще, ведь пока не видишь лиц, не замечаешь и людей.

Но все меняется, когда там, у стены, я замечаю знакомую фигуру. Даже с такого расстояния отмечаю все его повадки: стоять в пол-оборота, навалившись плечом на стену, держать руки в карманах так, чтобы манжеты с дорогими запонками обязательно выглядывали наружу и, как бы между делом потирать спинку носа. Старя привычка, как он говорил.

Шэ’ар здесь – и у меня нет ни малейших идей, какая нелегкая заставила его прийти. Он же никогда не любил спорт, а регби так вообще называл боданием двух стад перекаченных тестостероном бычков.

Пока я лихорадочно ищу ответ на свой вопрос, Шэ’ар кивает в знак приветствия и делает приглашающий жест, как будто это не Ма’ну, а он все устроил. И в эту минуту я одинаково сильно ненавижу обоих. Но Шэ’ар, по крайней мере, не угрожал запереть меня в стеклянной колбе с сотнями бабочек и окуклившихся гусениц.

Я занимаю место, напротив которого стоит табличка с моим именем, хватаю стакан, чтобы сделать глоток. Во рту сухо и липко, а когда Ма’ну занимает место рядом и наши бедра плотно трутся друг об друга, к этому прибавляется еще и терпкий вкус обреченности.

Журналисты начинают допрос: задирают руки совсем как школьники, ожидая, пока Сусанна смилостивится и даст им слово. Сначала идут стандартные вопросы о предстоящем матче: настроен ли Ма’ну на разгромную победу, покажет ли зрелище или будет осторожнее, ведь на кону судьба чемпионского кубка. И я только теперь понимаю, что он не только псих, но и звезда спорта, у которой куча фанатов, фанклубов и прочей мишуры. Даже примерные цифры его гонораров впечатляют, а Сусанна тут же подливает масла в огонь, делая громкое заявление о том, что капитаном «Воронов» заинтересовались еще два именитых клуба, и озвучивает стоимость гонорара, которую он получит в случае, если стороны договорятся. Но Ма’ну все портит, заявляя, что в ближайшее время не собирается изменять своему клубу. Мы с Сусанной переглядываемся, понимая друг друга без слов.

И все это время я чувствую на себе тяжелый взгляд Шэ’ара. Он, наконец, оторвался от стены и идет к нам, занимает одно из свободных кресел прямо в первом ряду. Ма’ну и Сусанна о чем-то шепчутся, и я слышу лишь обрывок ее фразы: «… бронь за ним».

Когда приходит очередь вопросов о личном, Сусанна снова берет слово, чтобы от нашего с Ма’ну имени сделать заявление для прессы. Я вздрагиваю, когда лунник берет меня за лежащую на столе руку, спетая наши пальцы и показательно целуя мои костяшки. Пока «замок» наших ладоней около его губ, бормочет:

– Никаких глупостей, ар’сани. – И когда к нему летит вопрос, как же мы познакомились, с очаровательной улыбкой заявляет: – Я просто купил себе новую игрушку.

Даже сообразить не успеваю, как тянусь к нашему одному на двоих микрофону и выстреливаю новой сенсацией:

– Не все мужчины понимают слово «нет», а некоторые еще и обожают играть в куклы. У больших важных лунников вот такие человеческие слабости.

Мы буравим друг друга взглядами, и я не сомневаюсь, что внутри лунник клокочет, как готовый выплеснуться вулкан. Проходит как будто целая вечность, которую мы проводим за приятным занятием: упиваемся мысленным разрыванием друг друга на куски. Сусанна что-то не очень убедительно бормочет, пока я читаю по губам моего теперь уже «официального жениха»: «Зря ты меня разозлила».

Конечно, зря, но кто сказал, что мне не плевать?

И тут из зала раздаются хлопки: вальяжные, жидкие и с ленцой. Мы с Ма’ну как по команде поворачиваем головы, и я вижу, что он точно так же, как и я, не удивлен, узнав, кому они принадлежат. Шэ’ар и ему успел дорогу перейти или это сумасшедший встал у него на пути?

– Чудесное шоу, – с барского плеча хвалит Шэ’ар, – но Аврора моя невеста, и я заявляю о похищении.

Его невеста? Я – его невеста?!

Я чуть не вслух уговариваю себя не засмеяться, потому что знаю – смех будет злым и беспощадным, и его последствия в первую очередь ударят по мне же.

Я пристально всматриваюсь в лицо Шэ’ара, пытаясь найти там подсказку к игре, которую он затеял. И как ему вообще удалось узнать, что именно сегодня я буду здесь, если даже я этого не знала? Он следил за машиной, которая отвезла меня к Ма’ну? Даже если так… Может быть, мой покупатель сам ему сказал?

Поворачиваюсь к Ма’ну и вижу его совершенно в ином свете. Сумасшедшим обаятельным придурком, который выжимал максимум из спортивной тачки я его уже видела. И романтичным парнем с охранительными соблазнительными губами – тоже. И психом, который растерзал бы меня на кусочки за малейший признак непослушания. Но сейчас – это просто тень. Громадная черная тень с лихорадочным блеском в глазах, который, как взгляд Супермена, сжигает сидящего напротив Шэ’ара. Если бы псих владел хоть толикой сил героя комиксов, то от Шэ’ара не осталось бы ничего, даже его дорогих платиновых запонок.

Волна злости настолько мощная, что я невольно хочу отодвинуться, и Ма’ну, чувствуя мое желание, змеей хватает меня за запястье. Пальцы до боли вдавливаются в кожу, кажется, отпечатки его злости останутся даже у меня на костях.

– Что это за фарс? – шиплю я одними губами, когда наши взгляды мощно схлестываются.

Он обжигает своей ненавистью, и я не уверена, что вся она направлена только на Шэ’ара. Что вообще происходит?! Неужели все дело в моей невинно шутке? Боги, это же просто нелепо – я не сделала и капли того, что хотела сделать, и он знает, что я в его руках лишь потому, что если хоть пара тех снимков просочится в сеть – мне конец. И от позора меня спасет разве что переселение в марсианскую колонию. Жаль, что их пока не создали.

– Ты мне скажи, – злым шепотом говорит Ма’ну.

Если бы не прицелы камер – мне бы точно не поздоровилось. Но… странное дело. Я столько месяцев сидела в бесцветной пустоте, жила в мире без красок, где единственным настоящим чувством была зависть счастью Наны, что сейчас, в эту самую минуту, я чувствую себя живой. Потому что чем больше этот псих пытается сыграть на моем страхе, тем сильнее мое сопротивление. И от зашкаливающих эмоций подкашиваются ноги.

Смешно, но очень похоже на то, что он заразил меня своим психозом. Другого названия химическим процессам, которые происходят в его больном мозгу, я пока не могу придумать, а все мои познания о психологии ограничились колонками в «глянце», где такие же ничего не смыслящие дурочки, как я, раздавали советы себе подобным.

– Я понятия не имею, что происходит, – говорю я, стараясь не обращать внимания на бессвязное бормотание, которое Сусанна пытается влить Ма’ну в ухо.

– Ты не звонила ему? Не предупредила, что будешь здесь? – не верит лунник.

– Я сидела на соседнем сиденье! – слишком громко говорю я, отчаянно пытаясь удержаться за мысль, что мы все еще в эпицентре внимания и вот-вот создадим скандал размером с торнадо. И скорее всего, станем его же первыми жертвами. – Боги, а как бы я это смогла, ведь ты даже телефон у меня забрал.

– Я его не забрал, – отвечает Ма’ну. Он смягчается, и на смену злости приходит недоумение. – Твоя сумка осталась в гостиной, я ее даже пальцем не тронул.

А ведь правда. Я настолько отвыкла быть отшельницей, что телефон давно перестал быть обязательной частью моей жизни, и я вспоминаю о нем в основном только когда мне звонят.

– Ну хватит, – прерывает нас Шэ’ар и зачем-то встает. Вальяжным жестом поправляет пиджак, манжеты, пробегает пальцами по камням в запонках.

Как всегда шикарный, самодостаточный мужчина, который знает, чего хочет. А в данный момент он хочет меня и точно ни перед чем не остановится. Что ему какой-то белобрысый ненормальный мальчишка, даже если этот мальчишка – всеми любимая спортивная звезда? Разотрет и не поморщиться. Потому что Шэ’ар вчера собирался выиграть меня на аукционе и ждал до последнего. Потому что знал, кто будет последним лотом, кто скрывается за маской Черной орхидеи. Он пришел туда по чьей-то наводке, пришел купить девочку, которая посмела пренебречь его щедрым предложением, и выставить на посмешище.

Это Великий и Богатый Шэ’ар. Голос в голове противно хихикает: «Вляпалась ты, деточка-дурочка, потому что таким, как Шэ’ар, не отказывают, а тем более бывшие модельки, которые скатились до продажи себя на аукционе».

Ма’ну медленно разжимает пальцы и его взгляд… Я снова ни беса не понимаю, что он прячет за этими своими голубыми глазами. Не мужчина – головоломка! Слишком сложное уравнение для девушки, которая прогуливала математику.

– Понятия не имею, о чем речь, – филигранно улыбаюсь я. Слышу, как шумно втягивает воздух Ма’ну, и вижу, как щурится Шэ’ар. Что, дорогой, еще один облом твоя гордость пережить не в состоянии? А как тебе такой фокус? – Все в прошлом и, боюсь, это просто недоразумение.

И вишенка на сливки: демонстрирую журналистам роскошное кольцо. Пока на нас сыпется шквал вопросов, на большую часть которых отвечает Сусанна, я пытаюсь понять, что только что натворила. Поддалась импульсу. Хотела доказать одному самовлюбленному типу, что не все в этой жизни можно купить, не каждая женщина свалится к его ногам, а тем более – не свалюсь я. И где-то в этой злости я потеряла главное: понимание того, что сменила самовлюбленного богатея на сумасшедшего придурка. Придурка, который буквально держит меня на цепи увесистой пачкой фотографий, за каждую из которых мне мучительно стыдно.

Мне должно быть страшно, начинаю чувствовать неприятный холодок в кончиках пальцев. Паника набрасывается внезапно, но я случайно натыкаюсь на лицо Ма’ну, которое почему-то остается единственным, которое не расплывается в безликую шумную массу. И мой псих улыбается: широкой безумной улыбкой Чеширского кота. Улыбкой, на которую хочется ответить. И мы просто смотрим друг на друга и начинаем хихикать, как два полных психа.

Не может быть, что я только что вот так запросто профукала шанс на спасение из лап паука. А теперь еще и смеюсь над собственной глупостью.

– Ты осталась со мной, – не делая ни малейших попыток ко мне притронуться, говорит Ма’ну. И снова повторяет это, теперь уже одними губами, перемежая беззвучную чокнутую радость смехом. – Ты выбрала меня.

– Конечно, я выбрала тебя, псих, – пытаюсь хмурится я. – У тебя же снимки.

Но мы оба знаем, что в тот момент я была далека от мыслей о фотографиях. Я просто позволила себе быть безумной и свободной, как в ту ночь, когда лунник гнал «Додж» по пустым улицам города, а я визжала, выплескивая наружу застрявший глубоко внутри меня страх.

– Хочешь, звезду с неба, Вишенка? – Лунник тянет меня за руку, заставляет придвинуться, завораживая своим ненормальным счастьем. – Остров в океане? Личного джина в бутылке с неограниченным количеством желаний?

Он не дает ответить: притрагивается своими губами к моим, скользит по ним кончиком языка и чуть-чуть пощипывает, словно хочет дать почувствовать, что может быть сильнее и грубее. Я задыхаюсь от возмущения, но он крадет мой крик, взамен наполняя легкие своим дыханием, отравляя, делая еще более безумной. Я питаюсь поднять руку, чтобы врезать ему, но ничего не получится, потому что его губы – это просто что-то невероятное. И поцелуи. Ох, я бы хотела, чтобы он вот так же поцеловал каждый мой шрам. Может быть тогда они перестанут болеть. Хоть ненадолго.

– Вишенка, – пробуя прозвище языком, все еще в предельной близости от моих губ произносит Ма’ну. – Моя прекрасная ар’сани. Придумала, чего хочешь?

За пределами нашего поцелуя существует громкий Хаос, помноженный на фотовспышки. И я цепляюсь в Ма’ну сразу двумя руками: просто скребу ногтями по его локтям, пытаясь сохранить себя в водовороте. Голова странно кружится, страха нет совсем, хотя я точно знаю, что натворила глупостей, и скоро последует расплата за все: и за гордыню, и за безумие.

Но это точно будет не сегодня. А значит…

– Хочу фисташкового мороженного, – бормочу я. – На палочке. И ведерко карамельного попкорна.

Глава четырнадцатая: Ма’ну

Фисташковое мороженное.

И карамельный попкорн.

Мне почти больно от сдерживаемого смеха, который вот-вот разорвет грудную клетку. И поцелуй на губах все еще горит, словно я поцеловал саму Любовь. Или Страсть? Или Надежду?

Если бы я знал.

Я забываю обо всем на свете: хватаю мою ар’сани за руку и тяну прочь, через черный ход. Мы смеемся в унисон, когда она снова спотыкается и выражается так, как приличные девушки выражаться не должны.

– Ты сказала «блядь!» – ору я, даже не пытаясь сдерживать безумие. Нам не нужны тормоза.

– Я могла упасть и разбить нос, – в полумраке ее попытка выглядеть серьезной настолько милая, что мое несчастное сердце заходиться в убийственном ритме. Знаю, что нельзя, но ничего не могу поделать: ни одна игра, ни один всплеск адреналина на поле не превращает комок мышц в моей груди в заевшую обезьянку-барабанщика. – «Ой, беда-огорчение» было бы уместнее?

– В постели ты тоже материшься? – спрашиваю я. Мысль о том, как она будет объезжать меня и выкрикивать грязные словечки, превращает член в камень.

Я не знаю, что такое быть с женщиной. Я долбаный девственник, но уверен, что эта женщина перевернет мой мир на триста восемьдесят градусов.

– Пошел ты, извращенец, – злится Аврора и тихо охает, когда я опускаюсь перед ней на одно колено, поглаживая ладонями стройные бедра и идеальные лодыжки. – Ты что творишь?!

– Снимаю с тебя туфли, Вишенка, а ты что подумала?

Я помогаю ей разуться, но отсюда, снизу-вверх, вид на ее ножки настолько роскошный, что я медлю. Любуюсь ямочками на коленях, гладкой кожей в плену чулок.

– Хочешь, чтобы я тебя полизал, Вишенка? – спрашиваю, покусывая губы. Хочу ее так сильно, что готов выполнить угрозу в ответ на ее «хочу».

Боги, пусть она скажет «да».

– Я сказала, чего хочу, – фыркает Аврора и даже в темноте я вижу ее ставшие похожими на свеклу щеки. – Мороженное на палочке и никакой порнографии.

Я предлагал ей звезду с неба – и не шутил. Я весь мир бы к ее ногам в тот момент положил. А Черная королева попросила мороженное.

Ну и кто из нас псих?

– Куда ты меня тащишь? – спрашивает Аврора, когда я, взяв во вторую руку ее туфли, снова тяну мою бабочку прочь. – Разве игра не сегодня?

Да, проклятье, игра сегодня, через четыре часа, и я должен провести их в покое и упражнениях на разогрев мышц. Я должен быть собран, подготовлен и думать только о том, что сегодня – чемпионат, и от того, буду ли я играть лучше, чем обычно, зависит будущее всей команды. Потому что соперникам «Воронов» этот кубок даже важнее, чем нам, ведь проигрыш будет означать большие перестановки внутри главного состава.

Боги, почему я думаю обо всем этом сейчас?

Ответ очевиден: чтобы не сойти с ума и не сделать то, что настойчиво лезет в голову, подбрасывая в костер возбуждения все больше развратных образов. В основном тех, где я поворачиваю Аврору к стене, задираю ее юбку, царапая нежную кожу бедер выше резинки чулок. Почему я так одержим ею? Почему мысль об обладании Черной королевой доставляют такое же болезненное удовольствие, как и желание ее уничтожить? Почему я не могу отделить одно от другого?

– Стой, псих! – возмущается моя бабочка, и я послушно останавливаюсь. – Нам нужно кое что обсудить, – говорит Аврора, пытаясь вывернуть запястье из моей хватки. – Например, условия, на которых я согласна и дальше корчить твою невесту.

Я должен срочно заткнуть ей рот. Потому что да, нам есть, о чем поговорить, и нет, я не готов говорить об этом сейчас. Я не готов поднимать темы, которые обязательно натолкнуть ее на вопросы, отвечать на которые я не могу и не буду. Но ведь это Аврора Шереметьева: я могу хоть лоб расшибить, пытаясь ее переупрямить, но она все равно не уступит. Единственная возможность сделать по-моему – принудить ее молчать. Но сделать это можно только силой, а я не хочу ломать крылья моей ар’сани. Пока не хочу.

– О чем ты хочешь поговорить? – спрашиваю я, с недвусмысленным намеком толкая ее к стене. Не хочу, чтобы мы узнали друг друга здесь: в темноте, в неприятных запахах и отдаленных возбужденных голосах, которые договариваются, у которого из выходов нас ловить. Ненавижу журналистов. Ненавижу то, что они могут сделать с жизнью других людей одним сраным заголовком и парочкой размазанных фото.

– О том, что я тебе не игрушка! – выкрикивает Аврора и, клянусь, ее взгляд обещает мне все муки мира. Даже те, которые остались лишь в учебниках истории. Давай, Вишенка, я не боюсь боли, я готов принять тебя всякую, даже если ты выпьешь из меня душу своими поцелуями. Но взамен и я тебя уничтожу. У нашей истории не может быть полутонов и компромиссов. – И не смотри на меня так!

Она злится, кусает губы так сильно, что на идеальном покрытии помады остаются светлые полосы. Приходится зажать ее запястья высоко над головой, вдавить собой в стену, лишая возможности шевелиться. Конечно, она может двинуть мне между ног, но не делает этого, только дерзко смотрит в глаза, бросая безмолвный вызов моему терпению.

– И как же я на тебя смотрю, Вишенка? – спрашиваю я, прижимаясь своим возбуждением к ее бедру. Делаю движение вверх, чтобы она почувствовала трение, и почти теряю голову, когда Аврора глубоко втягивает воздух, словно боится задохнуться.

– Ты извращенец, – сопротивляется она. – Псих. Маньяк. Придурок.

– Я с радостью выслушаю весь список до конца, Вишенка, но сейчас нам лучше валить, пока еще есть шанс сбежать от журналистов. Если, конечно, ты не настроена еще раз хвастануть на камеру кольцом.

– Я твою задницу спасала, между прочим, – не сдается она.

И сейчас самое время заставить ее замолчать, потому что еще немного – и мы вернемся к тому, что произошло, а я слишком взвинчен и разожжен изнутри, и не смогу контролировать гнев. Я и сейчас с трудом его контролирую.

– Потом, – жестко ставлю точку в ее попытках выяснить отношения и, чтобы моя бабочка окончательно перестала трепыхаться, «пришпиливаю» к себе еще одним поцелуем.

Жадно, алчно, глотками пью ее дыхание, каждый вздох, каждую ноту злости и негодования на собственную слабость, которые она дает. Мои губы никогда не пили такого изысканного вина. Я почти задыхаюсь, потому что она, словно океан, наполняет собой мои легкие, и я тону в эмоциях, названия которым человечество еще не придумало. Я хочу ее всю, до конца, до последней капли.

– Ма’ну… – выдыхает Аврора, когда я на мгновение отстраняюсь, чтобы увидеть ее лицо и понять, что не схожу с ума. Ее сексуальный голос прокалывает сердце ровно посредине. Больно. Так больно, что невольно морщусь.

Надо остановиться. Взять паузу, перевести дыхание. Мне необходим кислород. Ворот рубашки душит, словно гаррота[1].

– Ты псих, – выдыхает Аврора, и даже в полумраке обсидиановые искры ее глаз разрушают мою Вселенную, словно метеоритный дождь. Я должен снова вернуть контроль в свои руки, но единственное, что могу – смотреть на Аврору. – И я психованная маньячка, раз до сих пор не выцарапала тебе глаза, – зло роняет Черная королева, прежде чем подчинить меня поцелуем.

Она словно мстит мне за то, что не может и не хочет сопротивляться. Уверен, в этой хорошенькой головке созрела мысль, что если поцеловать меня первой, то это будет означать ее, а не мой триумф. Но мне по фигу пусть хоть на кусочки разорвет.

Эйфория, тягучая и безупречная, как земляничный ликер, тушит огонь в груди. Язык Авроры скользит по моим губам, толкается в рот, словно любопытная змейка. Я знаю, что хватаю ее слишком сильно, но сейчас ар’сани – единственная постоянная величина в мире, который опадает, словно башня из Дженги[2]. Пальцы впиваются в ее талию, сжимая сильнее и сильнее, пока Аврора не вскрикивает и в порыве злости кусает меня за губу.

– Я пьяный от тебя – улыбаюсь в ее рассерженное лицо, пока Аврора пытается стереть кровь с моей губы. – Полностью, блядь, пьяный.

– Тогда за руль сяду я, – не теряется она и тут же тушуется, вспоминая то, что портит ей настроение. У нее проблемы с вождением, иначе она не стала бы пользоваться услугами водителя, хоть до аварии всегда водила сама.

– Не в этот раз, Вишенка, – отказываю я и вижу, что Аврора рада протянутой соломинке.

Понятия не имею, смогу ли играть сегодня, ведь все мои мысли заняты совсем не мячом, и кровь будоражит совсем не спортивный азарт.

[1] Гаррота – инструмент для удушения человека

[2] Дженга – настольная игра. Игроки по очереди достают блоки из основания башни и кладут их наверх, делая башню всё более высокой и все менее устойчивой (нельзя перекладывать верхние три ряда)


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю