Текст книги "Время зимы"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

***

Запах смерти, смешанный с горячим воздухом.

Хани задыхалась. Каждый новый шага давался ей с трудом. Хотелось упасть в одну из снежных куч и забыться в снежном одеяле сном без сновидений. Но Мудрая велела ей поспешить. Хани не спрашивала, зачем и что предстоит сделать, она послушно исполнила приказание. Через огненный барьер не было пути, и она шагнула в гущу сражения. Крики, боль, рев – все обрушилось на голову, сминая остатки храбрости. На лицо и одежду тут же брызнули алые бусины крови и черные капли мерзости, которая сочилась в жилах шарашей. Если бы не двое, чьих имен Хани не знала, ее постигла бы участь лежать в грязном снегу с разорванным в клочь телом. Но в страхе и панике, девушка утратила способность мыслить здраво. Мужчины прикрыли ее.

Когда гуща сражения стала редеть, одного из защитников поразил меч. Он успел убить обидчика и еще парочку его сородичей, прежде чем рухну на землю. Хани вскрикнула, сторонясь мертвого взгляда светлых и чистых как рассветное небо глаз.

– Осторожнее, госпожа! – Другой потянул ее за шиворот, прижал к себе огромной рукой, второю орудуя дубиной. Девушка зажмурилась.

Давно, в родной деревушке, она часто становилась свидетелем нападений шарашей. Обычно они шли небольшими ордами, около сотни голов или даже меньше. Детей, стариков и нерожавших девушек, прятали в вырытых в земле укрытиях. Они сидели там тихо, дожидаясь, пока остальные прогонят мерзость. Хани редко видела ярость сражения, только много позже, когда мертвых уносили на ритуальное кострище, ходила по кровавой снежной жиже, представляя, как храбро пали воины. Взросление ее пришлось на те времена, которые называли Временами покоя. Многие поговаривали, что Скальд обратил взор на Северные земли и избавил своих детей от пошести; другие утверждали, что шараши испугались мощи воинов Артума и больше никогда не смеют ступить за пределы Пепельных пустошей. Но в тот год, когда они с Роком пустились на поиски благословения, людоеды снова стали нападать на деревни.

Когда воин вытолкнул ее вперед, буквально повалив на землю, Хани почти ничего не соображала, потеряв рассудок. Ее хватило только чтоб отползти немного вперед и осмотреться. Где-то позади остались звуки клинков, путь вперед скрывала занавеса белесого тумана, странная мгла, сквозь которую ничего было не разглядеть. «Вставай, Хани» – раздался голос в голове.

Она до сих пор не могла привыкнуть к ним – умершим, которые хотели говорить с нею. В последнее время такое случалось не часто, но за сегодня – уже дважды, и Хани тревожилась.

Голос принадлежал Року и оттого сделалось еще больнее. Она всхлипнула. Хотелось дать волю слезам.

«Спеши веред, скорее, со всех ног» – требовал голос. И она подчинилась, встала на четвереньки, только со второй попытки сумев подняться во весь рост, опираясь на поднятое с земли обломанное древко вил. Нужно ли идти прямо в туман, думала девушка, мешкая. Голос велел идти. Уже через несколько шагов она перестала ориентироваться, в верном ли направлении идет. Шаг за шагом, окруженная маревом, Хани шептала молитвы. Несколько раз она пыталась зачерпнуть силу, но пальцы сжимали лишь пустоту.

А потом вокруг нее началась возня. Неясные тени ходили кругом, лязг сошедшихся клинков полоснул по ушам. Она вертела головой, силясь понять, что служит источником звука. Не найдя его, продолжила идти вперед, и вскоре мгла рассеялась, обнажая новое поле битвы.

Пылали дома, сочась в небо черными столбами дыма. Земля вокруг, куда хватало глаз, алела от пролитой крови. Мертвые шараши, мертвые северяне, отрубленные части тел. Звук битвы оглушал настолько, что растворился даже голос Рока. Или ее проводник просто исчез, выполнив то, зачем пришел.

– Наши дети! – В подол ее платья вцепились скрюченные руки женщины. Ее лицо заливала кровь, голос дрожал на предсмертном вздохе. – Они забирают наших детей…

Последние слова зашлись в кашле и несчастная скончалась. Но как? С чего вдруг шараши стали действовать так слаженно, будто вдруг обрели способность мыслить разумно? Хани снова попробовала взять силу – получилось. Ладони наполнились сгустками, что пульсировали в такт ударам сердца. Она двинулась вперед, поражая тварей, которые преграждали путь. В пылу битвы детские крики были едва слышны.

– Там! – Кто-то с силой схватил ее за плечо, девушка с трудом сдержала крик боли. Перед нею, весь в крови и черной мерзости шарашей, стоял эрл. Его грудь шумно вздымалась, рот перекосился то ли от боли, – в плече мужчины торчал костяной наконечник стрелы, – то ли от ярости. – Они прорвались, выбили брешь в стене. Твари забирают наших детей! Ты же файари, заклинаю всеми богами Эрбоса – помоги! Может, шараши станут тебя слушать.

Хани рывком плеча скинула его руку и, только теперь вспомнив про хлыст, вооружилась им. Эрл решил, что раз она носит отметины богини темной магии, значит они с шарашами закадычные друзья. Злость на мужчину прибавила ей решительности.

В толпе она увидела Раша. В руках его лежали изогнутые кинжалы, и он ловко орудовал ими. Сделав очередной смертоносный выпад, Раш тоже заметил ее. В глазах парня плескалась ярость. Он быстро поравнялся с Хани, но прежде чем сказать хоть слово, замахнулся кинжалом. Она зажмурилась, не ожидая предательства. И поняла, что произошло, когда прямо над ухом раздался сдавленный рык и бульканье.

– Мне нужна помощь, – сказала девушка раньше, чем поняла, что говорит.

– Пойдем. И хоть иногда смотри по сторонам.

Он увел ее в сторону, за дома, где от дыма нечем было дышать, но зато здесь их прятал дым и они успели скоротать часть расстояния.

– Они привели с собой тролля, – быстро говорил Раш, замолкая только когда они входили в дымовые завесы. – Большого, взрослого. Он раскидал половину людей, прежде чем мы поняли, что происходит. А вслед за ним хлынула еще одна волна.

– Откуда тролль… – Хани не ждала ответа, лишь вслух проговаривала то, чем обеспокоилась.

– Я не знаю, но он добрался до одного убежища и выпотрошил его. Не смотри по сторонам, – предупредил Раш, когда детские крики стали громче. Теперь Хани слышала их совсем рядом, будто все другие шумы умолкли.

Из-за покосившегося дома с рухнувшей крышей, послышался трубный рев и появилась нога тролля: огромная, покрытая грязно-синей чешуей. Девушка почувствовала, как ужас сковывает все члены. Тролль, которого убил Рок, был едва ли не в четверть размера этого, его кожу покрывал не такой плотный ряд чешуек.

– Ты же волшебница, придумай что-то! – рявкнул Раш, видя замешательство девушки. – Я видел твои фокусы в лесу.

– Это только раззадорит его.

Хани едва могла шевелить губами, мысли едва ворочались в голове. Тролль вышел полностью, теперь нависая над женщинами, которые отчаянно пытались защитить детей, спрятанных в глубокой норе. Громадина размахивала тяжелыми когтистыми лапами, хватала несчастных и швыряла их прочь.

– Я призову духа-защитника, – решилась она и, видя непонимание Раша, торопливо пояснила. – Не знаю, как долго мне удастся держать его.

– Мне-то что делать?

– Охранять меня.

Хани встала на колени, послабила ремешок, которым перевязала косы и те вновь зазмеилилсь по плечам и спине. Она не стала говорить Рашу, что раньше духи-охранники лишь раз отзывались на ее зов. Фергайра Илия недовольно качала головой и в конце концов вынесла неутешительный приговор – духи не слышат ее, они приходят сами, когда им вздумается. Но теперь не было времени горевать, и девушка собиралась пробовать все известные ей способы.

Она чувствовала, что не сама. Рок молчал, но присутствие незримых наблюдателей ощущал каждый дюйм кожи. Девушка прикрыла глаза, обращаясь к внутреннему взору. Голова закружилась, отяжелела. Хани взмахнула головой, запрокидывая ее то вперед, то назад, раскачивая тело подобно маятнику.

– Чтоб тебя харсты драли в третьем круге царства Гартиса! – лающей бранью залился Раш и рядом с тем местом, где сидела наполовину впавшая в небытие Хани, свалился камень, вздымая в воздух пыль и грязные клочья снега.

Хани оставалось лишь надеяться на расторопность незнакомца. Пути назад не было. Она нащупала тонкую нить, проводник между миром живых и миром мертвых. Мудрая и фергайры не дали разрешения на такое волшебство, но Хани было не до того. Раскаянью будет свой час, как и наказанию, которое последует незамедлительно.

Духи молчали. Хани молила смилостивиться и прийти на помощь, но они оставались глухи. Перед ее затуманенным взором плясал хоровод искр, светившихся на манер радуги, всеми цветами сразу, к горлу подступил ком. Она не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Единственным, что напоминало о мире живых, стали детские крики о помощи.

«Дай свою силу» – потребовал незнакомый, зычный женский голос. Хани встрепенулась, как ото сна. «Я отдам свой дух, я отдам свое тело…» Хани твердила слова скороговоркой, сбивалась. Может быть, если она умолкнет, духи перестанут слушать.

Голос все нарастал, оглушая подобно каменному обвалу в горах. В конце концов, он стал заглушать мысли, поглотил остатки связи с миром живых.

– Вставай, вставай же! – Голос Раша вырвал ее из небытия. – Не знаю, что ты шаманишь, но лучше убираться, пока нас не достал тролль!

Она отстранилась, не поднялась с колен. Невидящим взором уставилась на тролля. Он уже стоял над ямой, в которой прятались дети и собирался запустить туда лапу. Ребятня отчаянно пищала. Вокруг лежали их матери, их шеи, руки и ноги были неестественно вывернуты. Почему духи-защитники молчат, думала Хани, почему не приходят на помощь и молча смотрят, как по их земле ходит скверна?

А потом повеяло холодом. Прямо из ниоткуда, чуть дальше от того места, где бушевал тролль, завертелся снежный волчок. Он рос и расходился вширь. Когда из вихря появились первые очертания, Хани слабо улыбнулась.

Дух-защитник, снежный медведь, встал на задние лапы и его рык прокатился эхом по деревне. Тролль замешкался, так и оставшись стоять с поднятой лапой. В бесплотное тело, сотворенное снежной дымкой, полетели стрелы шарашей, но ни одна не причинила вреда – все пролетели насквозь, не встретив преграды.

– Чтоб я ослеп, – глаза Раша расширились от увиденного.

– Духи услышали, – ответила Хани.

Она чувствовала, как силы покидают ее. Дух был сильным, и черпал глубоко. Девушка чувствовала сковавший движения холод, приникающий в самое нутро. Она знала, что не долго сможет поддерживать его своими жизненными силами. Но бестелесный хищник уже пустился в бой, сметая все на своем пути. Его клыки пронзали тела людоедов, зверь высасывал их жизни и швырял оземь. Тролль пятился, глуповато ковырял пальцем живот, переминаясь с ноги на ногу. И именно в этот момент его накрыла гудящая огненная вспышка, словно прилетевшая с небес. Когтистая тварь пронзительно закричала, пытаясь сбить с себя пламя. Но огонь уже скользил по чешуе, проникал в нее, струился по венам, проступая под толстой шкурой алыми дорожками.

Медведь довершил начатое огнем. Стоило троллю упасть на землю, бестелесный дух-защитник взобрался на него, опуская на тушу тяжелые удары лап.

– Они отступают, отступают! – кричало эхо позади, нараспев сразу всеми голосами. Хани отшатнулась от услужливой ладони Раша.

– Нельзя, отойди, – она отползла в сторону.

Мысли просили духа остановиться. Медведь, разделавшись с троллем, повернул голову. Пустой взгляд устремился на Хани. В тот самый миг, как она подумала, что дух нарочно задержался, чтоб покарать ее, призрачный силуэт разлетелся снегом, будто его и не было.

Девушка с облегчением вздохнула. Раш продолжал топтаться рядом, придерживая кровоточащее плечо.

– Вовремя я, – сказала Миэ, оказавшаяся рядом. – Первый раз видела духа-защитника. Напишу песню о медведе Яркии, именем Амейлин. Увалень невоспитанный, помоги девушке встать на ноги.

– Сама помоги, – угрюмо бросил Раш, не сдвинувшись с места.

Руку Миэ Хани приняла с немой благодарностью. Теперь, когда ее тело больше не служило источником силы духа, это было безопасно. Но пояснять причины первого отказа, Хани не стала. Все силы ушли на связь с духом, тех же, что остались, едва хватало на то, чтобы ворочать языком. Женщина подставила плечо, придерживая Хани за талию.

– Есть тебе больше нужно, – ворчала она. – Костлявая, что карга.

– Карги не костлявые. Поедем в Сьёрг, – она перевела дыхание, – заедем в Теплый лес, поглядишь на карг.

Они прошли совсем немного, прежде чем дорогу перегородила Мудрая и эрл: старая женщина сводила к переносице седые косматые брови, мужчина тут же выдернул из плеча стрелу. Нарочно он что ли, подумала Хани.

– Ты не смела. – спокойно, звенящей вьюгой в голосе, сказала Мудрая. – Шилихана Медведица самый старый из духов-защитников Яркии, она гневается, что ее растевожили. Даже Скальд и дочь его, светлоликая Мара, не спасут нас, если Шилихана лишит деревню своей милости.

– Тролль хотел забрать детей, – спокойно же ответила Хани. – Я поступила так, зная о наказании. И готова принять его смиренно.

– В холодную ее, – скоро приказал эрл. Он снова был главным над Яркией, от трясущегося паникой воина не осталось и следа.

– Она же спасла ваших детей!

Все взоры обратились к Арэну. Его кольчугу, еще утром чистую и блестящую, покрывали пятна крови и темные разводы сажи. Сам воин выглядел целым и кровь на лице и руках, вряд ли принадлежала ему. Клинок в его руке весь до гарды чернился кровью шарашей.

– Не вмешивайся в наши дела, чужестранец, – предупредила Мудрая. – А ты, эрл, не горячись. Я сама решу, как с ней поступить.

Хани видела, как Арэн поддался вперед, но взгляд мудрой остановил его. Чтобы не быть раздором, девушка отстранилась от Миэ и поравнялась со старой женщиной. Ноги болели, колени подгибались, но Хани скорее откусила бы себе язык, чем показала слабость. Достаточно того, что теперь вся деревня видит в ней врага.

– Мои ученицы приготовили места в амбаре, отнесите раненых туда – о них позаботятся. Если на то будет воля Скальда, к ночи узнаем, скосит ли их порча. Да соберите погребальный костер для наших воинов. С приходом ночи я буду просить Гартиса принять их достойно, – приказала Мудрая. – Шарашей сожгите за холмом. Глава четвертая Баттар-Хор, столица рхельского царства.

Малый тронный зал был безлюдным. Круглые небольшие окна под самым потолком, выложенные разноцветной мозаикой, пропускали внутрь солнечный свет. Центром зала служил стол резного дерева, покрытый лаком и отполированный до блеска; круг него – стулья с мягкими подушками и подлокотниками.

В стороне, заняв собою весь угол, скрипел дровами камин, с ним рядом устроился приземистый столик для шахматной игры. Вдоль стен растянулись скамьи.

Основным украшением Малого тронного зала, служил царский престол. Он стоял на помосте, покрытом парчой: высокая спинка оббитая белым атласом, по которому тянулись вверх вышитые золотом и серебром стебли причудливых растений, в изголовье – россыпь драгоценных каменьев. На подлокотниках белого золота играли солнечные блики.

Именно здесь царь Рхеля принимал своих советников и почтенных гостей, с которыми желал вести беседы с глазу на глаз.

Распорядитель побеспокоил Катарину лишь за полдень следующего дня. Привычно раскланявшись, будто старые кости не изнывали от каждого сгибания, Киран передал на словах приглашение Ракела – царь просил гостью присоединиться к нему в Малом тронном зале. Сегодня Катарина с особой тщательностью подобрала наряд. Темно-вишневый строгий силуэт платья, разбавленный лентами по пройме, всего на тон светлее основной ткани. Рабыни гладко подобрали ее волосы, шею украсила лишь одна нитка жемчуга.

Окинув себя придирчивым взглядом в серебряном зеркале, леди Ластрик осталась довольна.

Ракел, вопреки ее ожиданиям, не сидел на троне. Когда двери распахнулись, Катарина нашла правителя рхельского царства сидящим во главе стола. Завидев гостью, Ракел поднялся и двинулся ей на встречу.

– Леди Ластрик, – он припал губами к ее ладони. – Вы знаете, что менестрели Рхеля уж давно называют вас Цветком персика?

Катарина, настроившая себя на тяжелую беседу, не смогла сдержать довольную улыбку. Какая женщина устояла бы перед таким изысканным, пусть и насквозь сочившимся лестью, комплиментом, полученным из уст царя?

Ракел был мужчиной немногим за сорок, рослым, статным, с царской осанкой и живыми зелеными глазами. Курчавая аккуратная бородка обрамляла волевой подбородок и скулы, встречаясь с густой каштановой шевелюрой ниже плеч. Еще розовый шрам рассекал висок царя, ничуть не портя лица. Шелковые одежды были просты, но тяжелая цепь белого золота стоила полсотни отборных скакунов.

– Ваше Величество галантнейший среди правителей, – сказала Катарина чистую правду.

– Простите ли вы мое давешнее невнимание? – Царь настороженно ждал ответа. – Дела государственные… Мне ли вам говорить, как часто заботы застят мир вокруг, леди Катарина.

– Мои заботы ничто, в сравнении с царскими. Ракел повел рукой, указывая на стол.

– Я хотел бы отобедать с вами, леди Катарина. Мой новый кухарь просто кудесник.

На стол подали запеченный в меду телячий окорок, грибы, фазанов, форель и лосося в сметане, и еще много блюд, многие из которых Катарина в тот вечер так и не попробовала. Забористое белое рхельское вино, славящееся на весь мир своим неповторимым букетом, щекотало ноздри. Разделив пишу, они вели непринужденную беседу.

На сладкое принесли еще с десяток блюд, от запаха которых рот Катарины наполнился слюной, хоть утроба ее была уже полна. После они как водится, сели за шахматы.

– Леди Ластрик, дочь просила меня побеспокоить вас вопросом, – начал Ракел, выводя в игру черную пешку. – Не прислал ли молодой лорд Ластрик весточку?

Катарина поблагодарила богов, что теперь нет нужды самой начинать тяжкий разговор. Она нарочно медлила с ответом, делая вид, что старательно обдумывает ход в игре; на самом же деле Катарина обдумывала другое.

– Мой племянник так молод, – неопределенно ответила она, походила ладьей и передала ход царю. Тот не подал виду, что ждал совсем иной ответ.

– Молодость, – Ракел погладил холеную бороду. – Я на днях только вспоминал о своей юности. Одним богам ведомо, почему не сгинул в бою. Мой придворный лекарь говорит, что если сложить разом все мои шрамы, да вытянуть их, то выйдет пояс в три обхвата.

– Я была уверена, что в четыре, – Леди Ластрик позволила себе легкое кокетство.

Они снова завели пустой разговор. Фигуры были разыграны. Ракел забрал трех пешек, коня и ладью, а Катарина заполучила ферзя, украшенного посеребренным круглым набалдашником, несколько пешек и двух слонов. Леди Ластрик умела играть в шахматы, не так искусно, но и не настолько плохо, чтобы не почуять фальшь. Игра масок началась.

– Как чувствует себя молодой наследник Руфус? – Поинтересовался Ракел, после чего, с самым серьезным видом, перед этим нарочито долго обдумав следующий ход, подставил под удар черному коню гостьи свою белую ладью.

– Здоров и бодр, – скороговоркой ответила Катарина, забрала фигуру и пожурила царя за невнимательность.

– Я немного, должно быть, озадачен тем, что долго не слышал вестей из Тарема, – наконец сознался Ракел. – Сейчас тяжелые времена, говорят, что в дасирийских землях ходит смута.

– Ваше Величество, кому, как ни вам, знать, что гложет наших соседей, славную Дасирию.

Она не ждала, что правитель Рхеля начнет отпираться перед нею. Несмотря на скорое родство и желание Ракела во что бы то ни стало заручиться поддержкой Верховного лорда-магната, он продолжал быть царем целого государства. И, как ни пытался скрыть это, смотрел на Катарину сверху вниз.

– Я не знаю мыслей и планов моего племянника, леди Катарина. После того, как Шиалистан отбыл из Баттар-Хора, мы отдалились.

– Я слыхала, при дворе Вашего величества много великих кудесников-волшебников. – Теперь, когда словесная партия стремительно набирала обороты, шахматы были позабыты. Леди Ластрик повертела между пальцами черного короля – резную высокую фигурку, покрытую тонким слоем лака и увенчанную позолоченной короной в три пика. – Разве обязательно сидеть вот так, через стол, чтобы обсудить государственные дела? Разве не к вашему двору год назад были доставлены два ониксовых шара? Один из них, по моим сведениям, находиться в покоях Шиалистана, Ваше Величество. Не красоты же ради, даже вы не станете этого отрицать.

Зеленые глаза Ракела сузились, кожа вокруг них собралась мелкими морщинками. Но он продолжал хранить невозмутимый вид и не спешил касаться своих фигур на доске.

– Леди Катарина, склоняю голову пред вашей осведомленностью. Можно только гадать, откуда такие сведения.

– Вы мудрейший из правителей, Ваше Величество. Вы властны и помазаны богами на престол. А мы простые торговцы. Приходиться юлить, изворачиваться. Иначе никак.

Женщина почти кокетливо сморщила нос, она намеренно упомянула «помазание богами», свершенное кровавым восстанием бунтарей, науськанных рхельской знатью. Больше тридцати лет назад, руками бунтарей, с трона был свергнут малолетний наследник Исакай – десятилетнему мальчишке снесли голову лишь за то, что в его жилах текла дасирийская кровь. Династическая ветка Хамы Первого прервалась, и знать посадила своего царя – угодного и «чистокровного» Анада. Боги послали ему двоих сыновей, старший из которых, Ракел, и унаследовал трон. Но Катарина ни мгновения не сомневалась, что знать не упускает случая напомнить владыке, чьими силами его род попал на трон. И, – кто знает, – не пугает ли новым переворотом. Ракелу стало бы сил удержать в руках царство, но придворные интриги и склоки порой оказывались губительнее войн. И даже царь может встретить рассвет с перерезанным горлом.

– Шиалистан – мой племянник, – повторил он, как будто не был уверен, что Катарина понимает смысл этих слов. – Он вырос при дворе, не стану скрывать – во многом я сам занимался его воспитанием. Связь между нами крепка, но я не указываю ему отсюда, какую политику вести в дасирийской империи. И потом, – он вновь коснулся бороды, – на троне сидит императрица Нинэвель, ее рукою и императорской печатью заверяются указы.

– Ваше Величество, как ребенок может понимать, под чем ставит свой росчерк? – Катарина позволила себе немного иронии. – Нинэвель неразумное дитя. То ли дело ваш племянник – есть те, кто считают его слишком … амбициозным.

– К чему вы клоните, леди Катарина? – Только теперь голос Ракела стал жестче, прохладнее.

Он станет и дальше улыбаться, думала таремка, пока безмолвные рабы, лишенные языков, подносили им чаши со щербетом: тяжелые, выточенные из нефрита, кубки, сочились причудливой золотой вязью по ободу и широкой ноге. Ракел не из тех правителей, что визжат, как невинные девицы, увидавшие мужское достоинство; он расчетливый стратег, который продумает десять ходов вперед, прежде чем сделает один шаг, первый. И сейчас, когда его маленькая шлюшка-доченька почти стала женою племянника Катарины, Ракел не спешит праздновать победу. Тарем для него как удойная корова, и, пока она будет давать молоко, Ракел всячески окружит телку заботами. Одного лишь он не учел.

Катарина подхватила серебряной ложкой сладкий ломтик, положила его на язык и подождала, пока растает и на мгновение зажмурилась, наслаждаясь густым вкусом ванили. И, стоило рабам удалиться, Она более не медлила.

– Тарему известно о строительстве, которое затеял Шиалистан. – Теперь сладость была лишь привкусом щербета во рту, в речах леди Ластрик от нее не осталось и следа. – Великий торговый путь, меж Дасирией и Рхелью, в обход Тарема. Ваше Величество не станет отрицать, что такая задумка не могла осенить семилетнюю пигалицу. Чрезвычайно выгодная Рхелю задумка, чьи склады ломятся от товаров.

– И губительная для таремских лордов и купцов, – подхватил царь, поигрывая нефритовой чашей, будто та весила легче перышка.

– Чтобы погубить Тарем и его колонии, одной дороги будет недостаточно, Ваше Величество. Но, – тут же продолжила Катарина, – торговля на континенте и близких островах многие десятилетия остается вотчиной таремских лордов-магнатов. И им не нравится, когда в старинные договоры и устои лезут сторонние люди.

– Надеюсь, угроза в столь дивном голосе, лишь плод моего воображения, – Ракел ни чем не выдал свою злость.

– Я приехала дать рхельскому царству шанс одуматься! – Она резко отставила чашу на чеканный поднос, камень припечатал серебро, блестящая поверхность сморщилась под тяжелой пятой. На сегодня запас любезностей в личном арсенале Катерины, иссяк. – Мало того, что Шиалистан, не таясь, показывает свою власть, прикрываясь девчонкой, как щитом, он возомнил себя правителем дасириецской империи! Никто не станет налаживать торговлю в обход таремских дорог и портов. Ракел поднялся, выпрямляясь во весь рост. Катарина последовала его примеру.

Взор царя был тяжелым. Он не хмурился, каждая морщина на лице распрямилась от натуги, того и гляди зазвенит струной.

– Леди Ластрик, Шиалистан лишь голос при истинной императрице.

– На которой он собрался жениться, – тут же парировала она. – И, стоит верховному жрецу Храма Всех богов провозгласить его мужем Нинэвель, как соплячка мигом передаст ему право на престол!

– Шиалистан был вызван дасириецской знатью, может вам, леди Ластрик, обратить свой взор в их сторону, пока мое терпение не иссякло?

Катарина собралась. Сейчас самое время для удара, вести, которую она лелеяла вот уже несколько месяцев, и за которую расплатилась золотыми дмейрами. Ей стоило больших трудов и мудрости, чтобы удержать брата от поспешных решений. Она припрятала тайну, на всякий случай. И интуиция не подвела ее.

– Может ли Ваше Величество сказать мне, откуда бы я могла взять эти предметы?

Изящным, сотни раз мысленно отрепетированным движением, Катарина достала из замшевого мешочка, который носила у пояса, гребень и аккуратно отрезанный лоскут изумрудной парчи, расшитый маками. Только слепец бы не заметил, как тонко свита алая нитка шерсти, как аккуратно легли стежки на дорогой ткани. Гребень, примерно с ладонь величиной, был вырезан из слоновьей кости, стрекоза над острыми зубцами, хвасталась драгоценными каменьями всех цветов радуги.

Ракел подошел ближе, рассматривая предметы с ладони Катарины. Он будто страшился прикоснуться к ним.

– Откуда у вас гребень, леди Ластрик? – Растерянно спросил Ракел.

Таремка мысленно разразилась хохотом: как ни старался царь Рхеля напустить на себя суровый вид, глаза изменили ему, в купе с голосом. Как жаль, дорогой владыка, мнивший себя мастером шахматной игры, думала Катарина, нарочно затягивая ответ, что я не могу запечатлеть этот момент на века!

– О, я вижу, он вам знаком. – Таремка тронула пальцами острые зубья гребня. – Я помню руку мастера, сотворившего сию красоту – Хазал, старый пройдоха и великий кудесник, личный ювелир моего почтенного брата; я узнаю его работу из тысячи. Руфус, плененный красотой дочери Вашего величества, попросил мастера сделать украшение, достойное кудрей царевны Яфы. Три десятка дней Хазал не выходил из своей мастерской. Он принес моему племяннику Радужных стрекоз – пару тонких гребней. По три голубых, розовых и белых бриллианта в крыльях, – ее палец очертил камни, – по пять сапфиров и изумрудов, десяток агатов и десяток голубых жемчужин. Подарок, достойный наследницы Рхельского трона. Только стрекоз было две, Ваше Величество.

Катарина умолкла. Она давала Ракелу время. Несколько минут, не больше, чтобы не загонять зверя в смерть.

Царь молчал, лишь переменчивый цвет лица, от багряного к бледному, и серому, говорил, какие тяжкие думы гнетут его.

– Этот лоскуток, – вновь заговорила Катарина, – от платья царевны. Я прекрасно его помню, как и тот пир. Ваша дочь одела стрекоз и покоряла сердца менестрелей своею красотой. Один из них в ту ночь получил ее благосклонность более других.

– Это клевета! – взревел Ракел. Глаза его налились кровью, губы мелко дрожали, а пальцы судорожно сжались в кулаки.

– Как видите, срез сделан очень осторожно, – меланхолично продолжала таремка. – Чтобы сохранить узор. Вряд ли молодой бард из Алексии, чье имя известно во всех концах света, мог отрезать его в танце. Юноша недавно гостил у меня, дамский угодник, каких не сыскать, но голос дивный, краше соловьиной трели.

– Нет! – Ракел развернулся на пятках, бросился к шахматному столу и обрушил на него клокочущую злость. Фигурки разлетелись каскадом в стороны, доска треснула, ударившись об пол.

На шум влетела стража, и затопталась у двери, несколько пар глаз уставились на царя, ожидая одного приказа. На короткий миг Катарине показалось, что Ракел отдаст его, и остаток дней она скоротает в заточении. Но мысль рассеялась, как только царь взглянул на нее.

– Прочь, – прогнал он стражников и те, громко звеня доспехами, оставил зал.

– Мне нравились шахматы, Ваше Величество. Надеюсь, у вас есть еще одна доска и набор фигурок, чтобы мы сыграли мировую партию, когда договоримся. – Катарина подняла фигурку белого короля, по иронии судьбы скатившегося к ее ногам.

– Дочь моя… Она…

– Она маленькая потаскушка, Ваше Величество. – Теперь, когда игра в маски были закончена и личины пали, таремка не стеснялась в выражениях. Она держала Ракела за яйца, – любимая фраза брата Фиранда, – и царь мог лишь корчиться в бессильной злобе. – Полагаю, вам лучше меня известно, что за участь ждет Яфу, если станет известно об утраченном до брака целомудрии.

– Что вам нужно? – Ракел, наконец, справился с эмоциями и сел на трон.

Катарина знала, что он сделал это намеренно, опустив ее до ранга обычных дворян и дипломатов.

– Приехали сказать, что все договоры между нами расторгнуты? Свадьбы не будет? Или вам и вашему брату хочется крови, леди Ластрик? Имейте в виду – никто не причинит вред моей дочери; я пойду на все, чтобы защитить Яфу.

– Для начала, Ваше Величество, вам стоило бы выпороть девчонку, как следует, да подержать в черном теле и молитвах где-нибудь на окраине рхельского царства. Царь скрипнул зубами, с остервенением вцепившись в подлокотники трона.

– Тем не менее, – Катарина смягчила тон, – никому из Ластриков нет необходимости порочить вас. По крайней мере, до тех пор, пока мы, Ваше Величество, будем поддерживать доверительные отношения. Вы сажаете на цепь своего племянника, а Ластрики держать язык за зубами. Более того… – Катарина спрятала вещи обратно в мешочек и надежно затянула на нем ремешки. Тем самым она давала понять, что чем бы ни окончился разговор, доказательства бесчестия Яфы останутся у Ластриков. – Я готова просить моего почтенного брата принять Яфу в свою семью и закрыть глаза на ее позор. Конечно, девочке придется прибегнуть к хитростям, чтоб облапошить беднягу Руфуса, но если она проявит сноровку и смекалку, тайна останется за семью печатями.