Текст книги "Испытание выживанием (СИ)"

Автор книги: Айя Сафина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Все отступаем к Аяксу! – крикнул Зелибоба.

Мы побежали через сугробы обратно к нашему бронированному другу. А вокруг нас продолжалась цепная миграция, которую я не побоюсь назвать великой! Мои датчики движения в экипировке пикали настолько часто, что в ушах гудел один бесперебойный писк. Тут и там мелькали белесые тела между стволами заснеженных деревьев, отовсюду раздавалось рычание и сипы. И все они бежали к приманкам, от которых уже давно ничего не осталось.

И вдруг где-то совсем рядом раздался крик. Человеческий.

– Тесса! – мой организм среагировал молниеносно.

– Ребята, на помощь! – услышал я призыв своей сестры и уже несся на ее зов со всех ног.

Меньше чем через минуту мы с Зелибобой и Свеном достигли эпицентра трагедии. На снегу валялся Фабио, зажимающий окровавленное бедро. Возле него двое подстреленных транквилизаторами зараженных с окровавленными пастями. А всего в пяти метра от них на Тессу огрызались другие два уродца, пока она стояла стеной между ними и воющим Фабио. Она водила дулом винтовки туда-сюда, готовая выстрелить при первой же атаке.

– Хватайте его и бежим! – скомандовала Тесса.

А потом вытащила из кармана брюк пакет с кровью, подбросила вверх и выстрелила. Шприц пронзил пакет в воздухе и ярко-красные струи брызнули во все стороны, алые капли раскрасили белоснежный снег. Зараженные тут же бросились на пакет, стали рвать его в клочья когтистыми ручищами и мощными пастями.

А мы в это время бросились на помощь к стонущему Фабио.

– Покажи! – участливо просил Свен, упав возле друга на колени.

– Нет времени! Завяжи и валим отсюда!

Еще никогда я не видел Тессу настолько обеспокоенной и… напуганной. И если ее мозг приказывает делать ноги, я доверяю ее солдатском опыту. Я обвязал бедро Фабио его же многочисленными шарфами, которыми он укутывался аж до лба, и вдвоем с Зелибобой поднял его под плечи, Свен схватил за ноги, Тесса бежала впереди нас.

Наконец через несколько сотен метров глубоких сугробов, с языками на плечах и горящими легкими мы увидели Аякс.

– Что произошло?! – Куки бежала навстречу нам.

– Куки в машину! Всем в машину! Где особь? – Тесса была сосредоточена лишь на задании.

Я удивился ее настойчивости. В конце концов, не получилось поймать зараженного сегодня, посидим и подумаем над новым планом, а потом снова выйдем на охоту.

Что нас торопит?

Озлобленное выражение лица Тесс отрезвило меня: у нее были веские доводы и это именно то, что она скрывала от меня.

– Уже упакована внутри машины! – ответил Кейн.

Мы занесли стонущего Фабио внутрь БМП, где над ним тотчас же склонилась Божена.

– Не разматывай! – крикнула она на Ульриха, быстро осмотрела Фабио, а потом взглянула на Кейна. – Артерия пробита.

– Здесь не зашьем. Нужно срочно в лабораторию.

Зелибоба газанул так, что из-под колес взорвались фонтаны снега, перемешанного с кусками мерзлой земли. Три снегохода мчались вдогонку.

А в лесах продолжалась великая миграция зараженных, что мы вызвали своей неаккуратной игрой.

18 января 2072 года. 16:00

Тесса

Я гнала на снегоходе так быстро, как только могла. Как назло начался густой снегопад, и я не видела ничего дальше пяти метров, ориентируясь лишь по навигатору на боевом планшете и руководствуясь воображением: вот здесь должен быть толстый дуб, вот тут – овраг, а вон там пень, который превратит меня вместе с моей Киской в мокрое место. Я виляла между стволами деревьев и вездесущими кустарниками, раскидавшими свои паучьи ветви по всему лесу, слыша глухой рокот Аякса где-то впереди. Плотная стена снега била в стекло шлема таким шквалом, будто я прорывалась сквозь тучу саранчи. Где-то сзади были слышны завывания резвых моторов снегоходов Перчинки и Свена, они мчались по моим следам, и все вместе мы изображали вереницу неудачников, решивших поводить хоровод на грани жизни и смерти.

Черт бы побрал этого итальяшку! Надо было ему разыграть из себя героя, чтобы всего через секунду стать рыдающей принцессой, которую теперь из-за его же глупости спасает целый отряд!

Моя попытка отвлечь зараженных была перечеркнута неуместным героизмом Фабио, который по какой-то причине подумал, что мне нужна его помощь. Уж не знаю, какое спагетти в его мозгу сварилось, но получилось так, что посреди этой снежной мглы его сшиб с ног один из зараженных, бежавших на зов приманки. По глупому стечению обстоятельств у Фабио разорвался запасной пакет с кровью, которые мы все носим в накладных карманах брюк. Мои два погонщика среагировали молниеносно и оставили попытки угнаться за мной, потому что кровь из пакета Фабио обозначила для них новую цель. Они бросились на него, и тут я почти наложила в штаны! Фабио не успел сообразить, что произошло, как уже валялся на снегу, а зараженный впился своей клыкастой пастью прямо в его бедро.

Фабио истошно завопил.

Я заорала вместе с ним, представляя, какую боль он испытал, и тут же начала обстрел хищников. Мне удалось вырубить обоих транквилизатором, но я понимала, что ненадолго, потому что Фабио продолжал смердеть человеческой кровью и привлекал к себе все больше внимания.

Было уже поздно вытаскивать пакет из кармана Фабио, человеческая кровь смешалась с его одеждами и залила все вокруг, пока зараженный пытался отодрать от ноги Фабио свое лакомство вместе с солидным ломтем бедра итальяшки.

Я всегда говорила, что мы прокляты из-за деяний наших предков, которые массово истребляли животных ради пищи, и сейчас гнев господний пролился на бедного Фабио за грехи его изощренных предков. Вот так свиньи отомстили тебе, итальяшка, за пармскую ветчину, что твой прадед срезал с трупов и украшал дыней.

Короче говоря, итог наших импровизаций сегодня стал гораздо более печальным, нежели гонки в ИКЕЕ. Вселенная определенно хочет довести нас до финала истории конкретно поюзанными и желательно без каких-нибудь частей тела!

Я продолжала управлять снегоходом, погоняя его сквозь снежную завесу, которая с каждой минутой становилась все плотнее: то ли мы все дальше в горы забирались, то ли снегопад усиливался, то ли Аякс впереди взрывал снег под шинами мне в лицо, набирая скорость, потому что Фабио подыхал внутри него. Я пригнулась к рулю Киски вплотную, краем глаза следила за дисплеем планшета, на котором не отставали две серые точки позади меня.

Вот уже впереди виднелись ворота поселка Бадгастайн, где расположился наш уютный гостиничный комплекс, ставший замком Франкенштейна. От здешнего снегопада со снежинками размером с кулак даже дышать было трудно. Аякс ушел далеко вперед, и я ехала по следам протекторов, что он оставлял мне, как хлебные крошки. Наконец я въехала на подъездную территорию гостиницы, в центре которой стояла погребенная под толстыми слоями снега ель, украшенная нами в Рождество, когда мы начали новую главу в истории выживания. Недолго длилась эта новая глава, скажу я вам.

Я быстро припарковала Киску и уже неслась к распахнутым настежь главным дверям, через которые ребята тащили Фабио внутрь. Хлебные крошки превратились в непрерывную алую полоску крови на снегу. Я нагнала ребят в холле первого этажа и пыталась втиснуться сквозь их плотные плечи, чтобы увидеть живого Фабио и чтобы, даже не знаю, принести какую-нибудь значимую пользу, что ли.

– Как это произошло!? – кричал Ульрих.

Фабио уже побледнел и закатывал глаза, но продолжал выть, когда Ульрих бил его по щекам и приказывал оставаться в сознании.

– Где особь? – перекричала я всех.

Томас смерил меня озлобленным взглядом, в котором читался явный упрек с вывеской «У нас тут Фабио помирает, как ты можешь сейчас печься о зараженной?»

Я ответила ему не менее многосложным взглядом «Мне нужны образцы крови, чтобы поскорее намешать сыворотку в котле, иначе я превращусь в одного из этих безмозглых монстров!»

Конечно, вряд ли Томас понял весь смысл моего ответного взгляда, но глянула я на него, как надо!

– Она заперта в Аяксе! Разберемся с ней, когда поможем Фабио! – ответил он недовольным тоном.

– Хайдрун, держи ногу выше! – крикнул Кейн.

Хайдрун тут же задрала наверх истекающее кровью бедро Фабио и положила его пятку себе на плечо. Фабио заорал от боли.

– Не так высоко!

– Ну уж извините! Эта пармская ветчина не один килограмм весит! – фыркнула Хайдрун.

И вдруг показалась мне такой прекрасной.

– Пора бы нам придумать, что получше приманок и похищения этих уродцев, – выплюнул Зелибоба.

– Это точно. Так ни органов, ни конечностей не наберемся! – согласился Малик.

Наконец, мы вбежали в лабораторию. Божена спихнула с ближайшего стола кучу агрегатов и девайсов, и мы водрузили на него Фабио.

– Держись, брат! Подлечим тебя, быстро заживет! Завтра уже прыгать будешь! – подбадривал Ульрих.

Но Фабио нас уже практически не слышал. Он бледнел и закатывал глаза.

– Кейн, что делать? – Малик тут же надел на себя маску ассистента.

– Божена, перевязочный материал и антисептики. Малик, линейный скобочный сшиватель для сосудов и набор скальпелей, – приказывал Кейн. – Томас, набор гемостатических зажимов в соседней лаборатории. Ульрих, неси кровь из холодильника и физраствор.

Ребята тут же бросились выполнять задания, носились туда-сюда, складывая все добытые по приказу Кейна инструменты прямо между ног Фабио.

– Тесса, снимешь шарф, откроешь рану. Хайдрун, как рана будет видна, поливай ее физраствором, чтобы кровь смыть. Мне нужно четко видеть, все раны.

– Есть, Кейн! – выдохнула рыжая девушка.

Я разрезала шарф, туго обмотанный вокруг ноги, и удалила импровизированную повязку. Перед нами предстало жутчайшее зрелище.

– О боже, меня сейчас стошнит!

– Хайдрун, соберись.

Если вы никогда не были свидетелем кровоточащей артерии, вы даже представить не можете, насколько интенсивный запах крови стоит вокруг. Этот насыщенный медный аромат стремительно пробирается во все возможные щели, и кажется, будто эта кровь у тебя во рту, в носу, в глазах, как зараза, проникающая в тело на молекулярном уровне. Я не винила Хайдрун в рвотных позывах, которые было трудно сдержать. Я даже не винила ее в том, что она поливала окровавленное бедро Фабио с закрытыми глазами и задержав дыхание.

Несмотря на то, что мы туго затянули шарфы в качестве жгута, кровь продолжала сочиться из трех десятков маленьких разрезов в форме полумесяца от острых клыков, превративших бедро вместе с одеждами в кровавое месиво, пропитанное настолько, что вся эта куча брюк, шарфов казалась кучей кишок.

Но тут произошло нечто еще хуже. Кейн вытащил из разрезанного кармана дырявый пакет с кровью – нашу приманку – и выбросил его на пол. Из пакета вытекали остатки крови, и ее металлический запах, особенный, совершенно не такой, как у Фабио, скрутил меня так, что я громко вдохнула, абсолютно не контролируя свою реакцию. Меня вдруг охватила настолько сильная судорога в желудке, и в глотке, и даже в мозгу, что я согнулась пополам над кровавыми следами человеческой крови, что залила все вокруг. Во рту взорвался фонтан слюней, которые я едва успевала сглатывать, а запах крови продолжал раздражать рецепторы, которые разбудили где-то внутри меня желание впиться во всю эту кровавую кашицу из одежд и высосать все насухо.

– Тесса, какого черта ты творишь? – первым крикнул Малик.

Я его не видела, перед глазами вообще все почернело.

– Что с тобой?

– Ты в порядке?

Голоса ребят продолжали звучать где-то совсем рядом, но в то же время где-то далеко. Я вцепилась в край стола, боясь упасть в разверзнувшуюся передо мной черную пропасть и потерять саму себя за этим непреодолимым желанием впиться в разорванный пакет крови на полу возле меня.

Кажется, меня забила дрожь, когда я попыталась выйти из внезапного наваждения, возвращая свою в миг потерянную человечность. Я хватала воздух ртом, но металлический запах еще сильнее проникал в мое тело: пропитывал волоски в носу, оседал в легких, выходил сквозь кожу и снова требовал войти в мое тело.

– Тесса, уйди отсюда! – крикнул кто-то, но я едва ли находилась в этой реальности.

Меня затянуло в какую-то черную дыру, и продолжало тянуть в самый ее центр, откуда, я совершенно точно знала, выхода нет! Я зажмурилась, вкладывая всю свою силу воли в борьбу с беспощадным рефлексом. Не настало еще время, чтобы мое тело перестало слушаться рассудка. Я просто не верю в это. Я до сих пор здесь, и мое сознание принадлежит мне, а потому черта с два я просто так сдамся тебе, коварный вирус!

– Тесса! – его громкий голос, такой нехарактерно разъяренный и настойчивый, вывел меня из ступора.

Я еще никогда не слышала, чтобы он так кричал. И уж тем более на меня.

– Пошла вон отсюда! – заорал он.

Гнев в глазах Кейна был физически ощутим, и я сосредоточила все свое внимание на узких черных зрачках доктора, как на ярком фонаре посреди уличной тьмы. Сверлящая злоба в его глазах помогла мне опомниться. Меня вытащило из затягивающей дыры обратно в реальность, и я тут же воспользовалась этим проблеском в сознании, развернулась и бросилась прочь из лаборатории.

Я бежала, подальше от этих запахов и звуков сочившейся крови. Поразительно, как усиленно у меня теперь работают рецепторы восприятия! Даже будучи в другом крыле, на два этажа выше лабораторий, я чувствовала запах крови. И не просто запах, я слышала, как она течет по венам и артериям. Слышала ее булькающие звуки, когда она просачивалась сквозь ворох одежд. Слышала возбужденные голоса ребят, орудующих над Фабио.

«Малик, зажим!».

«Божена, подай иглу!».

«Отойдите, не толпитесь!».

Голос Кейна звучал где-то в мозгу, а я не могла понять, мне все это мерещится или же я и вправду слышу его в данную секунду? И с каждым преодоленным метром я все больше возвращала свой рассудок назад из мира потерянных душ, пока наконец не очнулась на балконе своей комнаты, где стояла и вдыхала горный воздух, надеясь, что его чистота поможет выветрить осевшие внутри меня атомы кровавого аромата. Я дышала так жадно, даже глотала воздух намеренно, хотелось, чтобы его чистота стерилизовала все мое нутро от атомов крови из пакета, от беспрестанно работающих частиц вируса, возбуждающих рождающееся во мне чудовище.

И все это время я смотрела на божественный пейзаж, сотворенный природой: со всеми своими неровностями он казался безупречным. Цепь заснеженных гор разрезала горизонт причудливыми узорами, синее до рези в глазах небо пестрело белоснежными ватными облаками, такими воздушными, что на них хотелось попрыгать. Бесконечные лесные чащобы простирались от горизонта д горизонта: черные, где зима съела листву, и зеленые, где ввысь тянулись вечные хвойные. Птичий гомон раздавался отовсюду, но едва ли на него обратишь внимание, он точно фоновая музыка зимы, малозаметная, но такая важная. Ледяной освежающий и насыщенный свежестью воздух охладил мои мозги, и я снова стала сама собой.

И вот тут-то меня и атаковали мои надоедливые мысли. В голове не укладывалось, что природа могла создать нечто прекрасное и завораживающее своей красотой и фундаментальностью, как этот пейзаж. Но в то же время она сотворила и нечто ужасное кровожадное и просто садистское. Теперь, когда я на полпути от прекрасного до чудовищного, этот парадокс все навязчивее звенит в моих пока что человеческих мозгах.

Я взглянула на свои руки – липкие от засыхающей крови. Снова резкая инстинктивная мысль сверкнула яркой вспышкой. Я поднесла ладонь к губам. Всего лишь попробую. От этого мне не станет хуже, если я всего лишь немного лизну…

Я встрепенулась и замотала головой. Вот оно! Вот как оно начинается! Я снова стала падать в черную бездну, где теряется мое сознание и появляется уродливое сознание вируса! Черта с два, ублюдок! Я приложу все свои силы, чтобы к моменту, когда ты получишь меня, я буду сухой кочерыжкой безвкусной и жесткой, как хлеб из извести. Я вбежала в ванную, включила воду на весь напор, терла ладони до покраснения, ковыряла под ногтями, смывала мнимые частички крови, которых уже больше и не осталось. Я уже начала подумывать залить ванну стопроцентным спиртом, причем купаться в нем столь же остервенело, как и заливать внутрь.

– Ты как?

Я вздрогнула от его внезапного появления. В отражении зеркала над раковиной я увидела Кейна, стоявшего позади меня со сложенными на груди руками. Он смотрел на меня своим фирменным хмуро-оценивающим взглядом. Я посмотрела на часы и поняла, что прошел целый час. Так вот как теряешь самого себя? В таком состоянии полуконтроля над собой время бежит в два раза быстрее, словно ты и впрямь проживаешь жизнь напополам с кем-то.

– Как Фабио?

Я игнорирую его вопрос, потому что не хочу отвечать на его. Он и так все видит.

– Стабильный. Поспит пару дней и снова отправится на охоту, – ответил Кейн нехотя.

Я взглянула на него озадаченно.

– Снова на охоту?

– Я проверил кровь особи. Она дала нам четыре новых блока генов.

Я тяжело выдохнула.

– Всего четыре?!

Молчание Кейна было красноречивее слов.

– Надо что-то делать, Кейн.

– В смысле?

– Мы не можем больше играть роль наживок, это слишком опасно. Придумай что-нибудь получше похищений голыми руками!

– Я работаю над этим.

Я уже собралась зайти обратно в комнату, как Кейн остановил меня за локоть.

– У нас еще есть и твоя проблема.

Не люблю, когда ко мне прикасаются без спроса. И, кажется, Кейн это понял по моему взгляду, потому что освободил мою руку тотчас же.

«Наваляй ему, крошка!» – Робокоп, сидящий в кресле возле нас, стал еще более отчетливым, как и кислотный запах лака для ногтей.

– Да, и если ты не забыл, моя проблема неразрывно связана с поимкой новой особи. У меня мало времени!

– Я к тому, что им пора рассказать.

Я замерла.

Слова Кейна резанули по моей решительности, но я была к ним готова, потому что рано или поздно этот момент наступит, я от него не убегу. Хотелось бы мне резко возразить, как будто Кейн обозвал меня. Но я молчала. Потому что за первым бунтовским порывом пришло осознание того, что он прав. Моя логика всегда была продажной проституткой. Хотя и продавалась она железобетонным фактам.

– Ты стала представлять угрозу, и они должны об этом знать, – говорил Кейн так просто, будто шнурки учил завязывать.

Я опустила глаза и стала переминаться с ноги на ногу, как провинившаяся школьница.

«Он говорил, что у тебя есть месяц!» – пискнул Робокоп и закачал головой, вытянув вперед ладонь, в стиле африканки из гетто.

– Ты говорил, у меня есть месяц!

Разумеется, мне не за что было обижаться на Кейна, все мои проблемы – это чертов вирус, который в данный момент пожирает мой мозг с таким удовольствием, что я не могу избавиться от бредовых галлюцинаций. Черт, возьми, почему именно Робокоп? И почему он все время красит ногти на ногах?! Что за детская травма у меня связана с этим Робокоп, и с этим гребанным лаком для ногтей?! Но вирус я не вижу, а Кейн стоит тут такой сладкий, и его просто голыми руками хочется разорвать за то, что его прогнозы в очередной раз оказались ошибочными.

– Мне сложно высчитать точное время превращения для тебя. Ты не типичный случай.

– А что вообще ты можешь, Кейн, кроме того, что ошибаться без конца? – огрызнулась я.

Сорок лет назад он ошибся с прогнозом для первых зараженных и отменил карантин, выпустив двадцать два источника заразы в людские массы. Сегодня он ошибся с прогнозом моего превращения в убийцу.

Но Кейн не виноват в том, что не понимает того, что не понимает вообще никто на всей планете. Легко, конечно, повесить всех собак на длинную изящную шею Кейна, он же вот тут прямо передо мной стоит, а физическое тело ненавидеть проще, чем невидимые вирионы.

– Прости, – вырвалось у меня из груди.

«Эй! Не давай ему спуску!»

– Заткнись! – бросила я Робокопу.

Тот обиженно хмыкнул, демонстративно отвернулся и продолжил корячиться в кресле, крася себе ногти ярко-алым цветом.

Я все больше переставала контролировать себя, даже это брошенное извинение само вырвалось. Я отступила назад и врезалась стеной в дверь, почувствовала, как горю, интересно, как долго у меня жар. Кейн наблюдал за мной своим фирменным беспристрастным взором исследователя, который не вмешивается в естественный процесс, а лишь констатирует факты, симптомы, время. Я зажмурилась. А потом еще и затылком побилась о дверной косяк. Но мозгов мне это не прибавило, как и не стерло галлюцинацию перед глазами, а значит я по-прежнему была в тупике.

– Пора им рассказать, – повторил Кейн и указал путь к двери.

Джентльмен хренов.

А ведь это изначально была его идея – не говорить ребятам правды. Хотелось бы мне обвинить его и в этом, но зачем обманывать саму себя? Еще пару дней назад мы оба надеялись на то, что наши шансы собрать вирусный геном, как по кирпичику, реалистичны. Теперь же, когда я вижу, как наш КПД уменьшается под атакой новых фактов, я осознаю, что шансы того, что я превращусь быстрее, чем мы создадим лекарство, возрастают обратно пропорционально спаду КПД.

Я нехотя пошла на эшафот. Я понятия не имею, как воспримут эту новость ребята. Но Кейн прав, умалчивая о своем нестабильном состоянии, я подвергаю их опасности, а это меньшее, что я хочу в данный момент. Мне необходимо смириться с мыслью о том, что возможно в скором будущем борьба за мое сознание ляжет на их плечи, а я буду выкинута из игры более сильным противником. И скажу я вам, судя по моей блюющей от поездках в Аяксе армии, горевать мне в том чистилище столетиями.

Мы шли в лабораторию в полном молчании. Никогда я еще не чувствовала себя настолько подавленной и слабой, мне казалось, что конец света неизбежен. По крайней мере, мой персональный конец света совсем не за горами.

Едва мы вошли в аудиторию, четырнадцать пар глаз уставились на нас.

– Тесса! Что с тобой стряслось? – мой брат первый увидел меня и подбежал.

Он даже приложил ладонь к моему лбу. Рефлекторно. Мы ведь зараженные – мы по определению не болеем. Но похоже, видок у меня был так себе, если даже он заметил мой жар. Остальные притаились вокруг стола: кто сидел, кто стоял, но их всех объединял обеспокоенный взгляд, обращенный на меня.

– Тесса, что произошло? Ты в порядке? – спрашивал Томас.

Я смотрела на моего брата, которого нашла всего месяц назад, а теперь нам грозило снова потерять друг друга, если мы не успеем найти лекарство до того, как я потеряю рассудок.

Я покачала головой, ребята нахмурились. Томас попытался снова потрогать мой лоб, но я отбросила его руку и чуть ли не выкрикнула:

– Томас, я превращаюсь!

Вот и все. Я готова к казни.

С минуту ребята просто смотрели на меня озадаченными взглядами. Они хмурились и бегали глазами из стороны в сторону, словно пытались что-то рассчитать. Они поглядывали на Кейна, который просто опустил взгляд, подтверждая своим молчанием мои слова.

Наконец, первым вышел из ступора Малик:

– Это невозможно. Ведь я сам секвенировал твою ДНК. Ты – мутант. Такой же, как и мы все.

– У нас разное количество мутированных генов. У Тессы критически низкое, – ответил Кейн.

Ребята снова глупо переглядывались между собой.

– Ты это имел в виду, когда говорил, что наши ДНК разнятся между собой, – вспомнила Божена.

– Именно.

Снова повисло молчание.

– Бред какой-то. Если этой действительно так, то ты превращаешься очень долго, – сказала Куки.

– Да, количество мутированных генов напрямую влияет на скорость превращения, – ответил Кейн.

– И сколько у тебя времени? – спросил Ульрих.

Я посмотрела на Кейна. Только он имеет достаточной квалификации, чтобы вынести мне вердикт. Честно сказать, весь разговор я стояла как-то сбоку. Словно не я была центром внимания, а Кейн. Я всего лишь его очередной подопытный пациент. Никому нет дела до моего состояния и моих чувств, всем важен лишь прогресс исследования.

Кейн ответил не сразу. Удивительно, но на его лице я заметила тень сожаления. Может, жалел меня. Может, жалел, что потеряет опытного бойца для поимки его подопытных.

– С такой динамикой… не больше пары недель.

И тут, наконец, все пришли в движение. Кто-то вздохнул, кто-то выругался, кто-то присвистнул. Но теперь внимание совершенно точно сосредоточилось на мне.

– Пары недель до какой стадии? – спросила Перчинка.

– До отключения сознания.

– Вот же черт!

– Это хреново…

– Поверить не могу!

Ребята поникли и теперь усиленно разглядывали пол под ногами, чтобы понять, чем грозит история с моим скорым превращением.

– И что нам теперь делать? А вдруг мы тоже превращаемся все это время? – запаниковала Хайдрун.

– Поверь мне, мы все в безопасности, кроме…

Кейн запнулся. Видимо вспомнил, что я тут все это время стою.

– Я не понимаю, – Томас был растерян и смотрел на меня глазами, полными противоречий.

Я взяла его за руку, мол, держись, братец.

– Но ведь все было хорошо. Ты же была в порядке! Ты столько сделала, и я не видел, чтобы…

– Томас, оставь, – я призвала его успокоить панику и сильнее сжала ладонь, чтобы он вернул хладнокровие, – это неоспоримый факт. И у нас мало времени.

Теперь я обратилась ко всем ребятам. Я видела, как угасает их энтузиазм. По непонятной мне причине они сделали меня центром своих надежд и упований, а не следовало! Человек – самое непостоянное явление в этом мире. Одна лишь мысль о том, что они скоро потеряют лидера, родила в них страх быть брошенными посреди ожесточенной схватки. Так оно и происходит во время войны: люди умирают, но ведь идеи вечны.

– Нам предстоит проделать огромную работу в кратчайшие сроки, – начала я привычным командирским голосом. – Пока я в сознании, мы будем собирать ДНК-образцы каждый день. Я не собираюсь останавливаться, и если вам не по себе оттого, что рядом с вами находится человек, в любую секунду готовый съехать с катушек… то мне откровенно на это наплевать. Мы будем работать в прежнем режиме.

Ребята переглянулись, я видела, как луч надежды в их глазах снова разгорался. Нет, они еще не потеряли командира!

– Но добавляется еще одно правило. Как только вы увидите, что я… больше не я, – даже не знаю, как это выразить, – смело вырубайте меня. Подойдут любые способы, главное – вырубите. Не потеряйте меня. Не хочу бродить по лесам одурманенная.

Ребята снова переглянулись, нашли понимание в глазах друг друга, и закивали.

– Обещаю сразу долбануть тебя лопатой по башке, – сказала Божена.

Странным образом, ненависть Божены стала уместной.

– Ульрих, Миша, Томас, ваша задача подготовить для меня бокс.

С этими словами я развернулась и зашагала прочь, искоса бросив взгляд на плексигласовый бокс, в котором рычащая Лилит лежала с оторванной от тела головой.

18 января 2072 года. 21:00

Полковник Триггер

– Фильтры засоряются быстрее, чем инженера успевают их счищать, отсюда увеличивается сырость в отсеках, влажность рождает конденсат, а он замыкает проводку. В общей сложности мы уже запечатали семь жилых отсеков из-за перебоев с электричеством и системой кондиционирования.

– В чем проблема-то? Ты же расселил людей по другим отсекам, – вставила Трухина.

– От перестановки слагаемых сумма не меняется. На системы жизнеобеспечения других отсеков увеличилась нагрузка, – Крайслер продолжал доклад. – Нам надо увеличивать скорость очистки и просушки фильтров. Иначе мы просто оттягиваем решение проблемы.

Я прекрасно знал, к чему он ведет.

– Нам нужно отправить отряды на поверхность. Нам нужен керамзит, пластмасса, стекло, металлическая сетка.

– Ты хочешь заново собрать убийц вместе? Они Генерала убили, а ты им снова даешь власть над нами? – спросил я.

Крайслер сглотнул.

– Можем отправить моих ребят.

– Не смеши меня. Они и часа не продержатся на поверхности, – хмыкнула Трухина.

– Так обучи новых!

– На это уйдут годы.

– Значит верни в строй самых лояльных из Падальщиков!

Крайслер не мог угомониться, и это начинало напрягать.

– Нет среди них лояльных! Бунтари их всех до одного обработали! Или ты сам не видишь ненависть в их глазах к твоим отрядам и противостояние твоим приказам?

Крайслер видел это. Вот только мог спутать с простым страхом солдат перед угнетателем, коим в их ситуации стал Крайслер – крушитель костей. Они ненавидели его за то, что над ними издевались его воспитанники, а Големы многие года кулаки разминали, чтобы испробовать Падальщиков на прочность. Теперь им предоставилась эта возможность, и каждый солдат бывших отрядов специального назначения, даже самый зеленый новобранец получил пару гематом за славу своих более опытных боевых товарищей. Все Падальщики стали изгоями в военном блоке, и нынешний их статус необходимо поддерживать всеми силами.

– Мы должны справиться с бытовыми проблемами сами без помощи предателей.

– Настолько их боишься? Поэтому приставил ко мне свою гниду Щербу? Чтобы я ненароком не услышал того, чего мне нельзя знать? – оскалился Крайслер.

Напряжение между нами росло. Крайслер продолжал щупать почву и вести расследование. Щерба доложил, что он пристально изучал записи с камер видеонаблюдения, но вовсе не того злополучного дня, когда Падальщики ворвались в штаб Генералитета. Крайслер пытался найти того, кто дал им коды доступа. Это был я. И Крайслер это знал, просто до сих пор не нашел доказательств. Но он уже знал, что ищет, а это означало, что вскоре он докопается до истины.

– Эти ублюдки воспользовались своим положением, обманули доверие Генерала и безжалостно его прикончили. Или ты это забыл?

Крайслер взглянул на меня, в его глазах сверкнули огоньки гнева.

– Не смей говорить со мной в таком тоне! – прошипел он. – Я больше всех вас верил в Генерала! И каждое его слово, каждый приказ поддерживал без капли сомнения!

Может, это и стало ошибкой Крайслера – он возложил свои надежды на того, кто больше не мог их оправдывать.

Мы нашли Крайслера сорок лет назад в Клуже, там же объединились, когда начался военный всполох и последние остатки боевой мощи разлетелись на куски – каждый был уверен в том, что его путь к спасению единственный верный. Исайя увидел тупоголового пса, которого можно было воспитать себе на верность и подчинение, и Крайслер отныне стал тенью Исайи. Даже более близкой, чем мы с Трухиной. Помню, как сильно нас это задело, но позже я осознал, что мы с Исайей тоже видим спасение по-разному.

– Пятнадцать процентов турелей вышли и строя, надо послать наверх инженеров, пусть посмотрят, можно ли их восстановить, – Крайслер продолжал докладывать.

И продолжал жать на педаль под названием «нам нужна поверхность».

Мы с Трухиной переглянулись. Это не осталось незамеченным Крайслером. Он уже давно осознал, что остался в меньшинстве, и его голос пусть хоть бьется в истерике, но все будет так, как решим я и Трухина.

Но сейчас я не могу играть ва-банк, у Крайслера есть подозрения относительного дня военного переворота, а потому не подписывал приказ о расстреле основного отряда Падальщиков. Приказ, который был мне нужен позарез.