Текст книги "Поселок Тополи"

Автор книги: Айвен Саутолл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– Да замолчи ты, Стиви!

– Ну вот, – сказал Стиви, – а только что хвалила, какой я герой.

– Послушайте, – сказал Гарри, – а про этих Фэрхоллов вы забыли? Или они тоже уехали?

– Ну? – обратилась Стелла к Стиви.

Стиви вздохнул.

– Я же сказал, миссис Фэрхолл уехала вместе с мамой, а мистер Фэрхолл все никак не заведет свою машину, чтобы отвезти Питера домой.

– А что с его машиной?

– Она не сдвигается с места.

– И Питер там с ним?

– Я не знаю. Когда я там был, его не было. Он ужасно ругался, что Питер сбежал. – Тут Стиви что-то вспомнил. – Это я, наверно, Питера видел на дороге, когда шел сюда. Но он юркнул в лес и не отзывался.

– Может, это был Грэм? – сказал Гарри.

– Да, – сказал Уоллес, – а где, кстати, Грэм? Перетащить рюкзаки – не такое долгое дело.

– Ты послушай, – сказал Гарри. – Если Стиви видел, как Грэм юркнул в лес, тогда все ясно. Грэм прячется. Ты же видел, в каком он состоянии. А может, все-таки это был Питер? Наверно, тот мальчонка, что улепетнул, как кролик.

– Никакого Грэма я не видел, сказал Стиви. Вот только если у него ноги такие же тощие, как у Питера.

– Грэм не тощий.

– Ну, значит, это был Питер.

– Да при чем тут Грэм или Питер! – воскликнула Лорна, – Как нам быть с моим папой? Он, наверно, умирает, а мы всё говорим, говорим, говорим… Надо же что-то делать!

Они опять посмотрели друг на друга. Все они, кроме Лорны, может быть, втайне надеялись, что если не касаться этой темы, она отпадет сама собой.

– Стоим как дураки и ничего не делаем, – сказала Лорна.

Гарри беспомощно пожал плечами:

– А с чего начинать?

Уоллес спросил:

– А эта старая машина, что стоит под навесом, она на ходу? Я бы, может, с ней справился?

– А ты умеешь водить машину? – вскрикнула Лорна.

– Да, – ответил он, удивленный ее горячностью.

– Что ж ты раньше не сказал?

– А ты не спрашивала. Я и подумал, что она не в порядке, а то ты бы о ней упомянула. Всякий об этом подумал бы и первую очередь.

– Полегче, – сказал Гарри, – Не умеешь ты водить машину.

– Но попробовать-то я могу? Главнее, чтобы она пошла, и потом не давать ей останавливаться. Моя мама водит машину, уж как-нибудь и я сумею. И как отец водит, я смотрел. Даже несколько раз сам садился за баранку. Довезу я его до больницы. Только кто-нибудь пусть показывает дорогу.

– Я покажу! – крикнул Стиви и первым помчался к навесу.

Дед Таннер спустился от задней двери своего дома к тому месту, откуда был виден сквозь деревья дом Бакингемов. Дед часто туда ходил посмотреть, как играют дети. Он всегда знал, дома ли дети Бакингемов, даже если не видел их. Когда они были у себя, от дома исходил какой-то свет. Никто, кроме деда Таннера, этого не чувствовал.

Жюли шла с ним за руку. Она очень любила ходить за руку с дедом. Дед был хороший. Руки у него в шишках, лицо как высохшая репа, и ходит ужасно смешно. Он так широко расставлял ноги, что Жюли все хотелось пробежать между ними.

Жюли не могла бы сказать, что такое дед, она только знала, что он не «люди». Она еще не доросла до того, чтобы задумываться о старости, но знала, что дед никогда не сердится, как люди, и с удовольствием сидит и играет с ней, когда людям некогда, и рассказывает чудесные сказки про козляток, и про поросят, и серого волка, и медвежонка Пуха. В ее представлении дед перепутался с богом.

– Ну что ж, – сказал дед, глядя издали на затихший дом, – похоже, что Стиви еще не нашел Стеллу.

На это Жюли много чего могла бы сказать, потому что Жюли могла много чего сказать о чем угодно, но дед ее обычно не слушал, хотя обладал удивительной способностью бурчать что-то подходящее в ответ на ее вопросы. Деду было вполне достаточно знать, что она рядом, чувствовать в своей руке ее ручонку и думать свои думы под ее звонкую, почти несмолкаемую болтовню. И сейчас он обратился не столько к Жюли, сколько к самому себе, хотя отсутствие двух старших детей его совсем не встревожило. И насчет пожара он был, в общем, спокоен, не то что некоторые другие. Все эти разговоры об эвакуации чепуха. Правильно, почему тем, кто помоложе и покрепче, не подсобить соседям, но уж бросать собственные дома, расположенные на пути пожара, все равно, но своей воле или нет, – это чистое безумие. Ежели есть у тебя дом и участок, изволь свое добро охранять.

Деда они с места не сдвинут, разве что силком уволокут.

А что болтают, будто пожар дойдет до Тополей или хотя бы до Прескота, этакой чепухи он в жизни не слыхал. Власти только сами себя запугивают. Сильный пожар в середине лета – это, конечно, не шутка, но тут такую панику развели, что впору подумать – пожаров никогда не бывало. В какую-то минуту деду стало так противно, что он даже выключил радио, правда, в следующую минуту он, хоть и неохотно, снова его включил. По всем станциям одно и то же. Сплошная истерика. Репортеры ведут передачи с наблюдательных пунктов, с самолетов, с, «передовых позиций в зоне пожара». Тысячи добровольцев из города хлынули в горы – это уж будет полный хаос: сотни полицейских, и солдат, и всякого народу, который в лесных пожарах смыслит не больше чем свинья в апельсинах. Это и правда грозит бедствием, да только бедствие-то они сами и накличут. Чтобы бороться с пожарами, нужны люди знающие, местные, закаленные. А они всё обратили в какой-то пикник, в пляску страха и недомыслия.

И Дон Бакингем тоже хорош – укатил в Милтондэйл. И Робертсон туда же. Мужчина должен оставаться при своей семье, разве только он специалист и действительно может принести там пользу. Ни Бакингем, ни Робертсон понятия не имеют, как тушить пожары. И так повсюду. Сотни Бакингемов и Робертсонов и, хуже того, сотни неопытных юнцов очертя голову ринулись в пекло.

Дед поймал себя на том, что мысленно спорит сам с собой, что за детей-то все-таки тревожно, что пожар может и сюда добраться. Ведь один раз так уже было на его памяти. Но тогда это было иное дело. В те дни условия были не те, даже местность была не та. И как бы то ни было, людей эвакуируют в Прескот; о том, чтобы эвакуировать Прескот, речи не было. Потому Жюли сейчас и при нем, да еще в доме младенец Робертсонов. Дед улыбнулся, вспомнив про младенца. Ему было так приятно, что молоденькая миссис Робертсон без малейшего колебания доверила ему своего малыша.

Тут он почувствовал, что Жюли изо всех сил дергает его за руку.

– Смотри, дед, – повторяла она, – смотри, смотри, вон ветролет!

Ветер внезапно донес оглушительный стук мотора, и вертолет прямо у них над головой задвигался боком, точно краб. Дед нахмурился – над вертолетом он увидел не голубое небо, а огромную коричневую тучу.

Это был дым.

7. Сибирь

На один короткий миг дедушка Фэрхолл испытал чувство сладостного облегчения – кажется, мотор заработал. Он дошел до того состояния, когда явь перестаешь отличать от фантазии, однако понимал, что такое может случиться только во сне. Нет, машина по-прежнему молчала. Звук мотора донесся сверху, с какого-то несчастного вертолета.

Усталый, потный, трясущийся, он прислонился к борту машины и попробовал ногой подсунуть под переднее колесо кирпич. Он измучился, запыхался, был страшно сердит. Уже много лет он так тяжело не работал. Не даст он этой машине себя одолеть! Умрет, а выведет ее на дорогу.

Вертолета он не видел, он вообще не видел далеко без очков. Даль от него ускользала, средний план всегда был в тумане. Лишь очень редко он видел в воздухе вертолет или самолёт. Он узнавал их по звуку, а сейчас в шуме вертолета было что-то недовольное, требовательное. Звук этот ему не понравился. Совершенно неуместный звук. Ведь пожар не перекинулся через горы – так он, по крайней мере, полагал. Для присутствия здесь вертолета не было никаких понятных причин. Дедушка вообще не любил таинственности, а сейчас тем более. Зачем этот чертов вертолет сюда явился?

Подсунув наконец кирпич под колесо, он привалился к машине, тревожно прислушиваясь к тому, как ветер швыряет шум мотора из стороны в сторону. Скверный сегодня день, зловещий день… Все кости у него ныли от усталости и дурных предчувствий.

– Уйди! – крикнул он в небо, и звук послушно замер. Его так бесследно поглотил гул деревьев, что дедушка подумал: может, его и не было, может, это шумело у него внутри, бунтовало сердце.

Он крутил ручку, пока хватало сил, потом, одной красной, мясистой рукой держа баранку, а другой намертво вцепившись в дверцу, попробовал потихоньку толкать упирающуюся машину вверх, по пологому, но длинному подъему от гаража к дороге. Он был крупный старик, сильный уже одним своим весом, но он боялся толкать слишком сильно, выкладываться до конца – особенно после того, как нечаянно увидел в зеркальце лицо. Это было его собственное лицо, искаженное, багровое. Оно ужасно его испугало. Если б он не знал, что сердце у него здоровое, он бы поклялся, что сейчас свалится замертво. И все же он продолжал толкать, придерживая последние запасы сил. Нельзя умирать, пока он не запустил машину, не нашел Питера и не вывез его из этих мест. Родители его уже, наверно, с ума сходят.

Он, разумеется, понимал, что напрасно не добился помощи от Бакингема, Робертсона и остальных, кто с ними был. Целый грузовик – они в одну минуту вывели бы машину на дорогу. Дурак он был, что не изложил свою просьбу порешительнее, что дал им уехать. Будь его машина на дороге, он бы съехал под гору своим ходом, и тогда, рано или поздно, мотор бы заработал. Но Робертсон был одержим одной мыслью – набрать полный грузовик мужчин и мчаться в Милтондэйл. Дедушка заставил-таки его остановиться, но толку из этого не вышло.

– Пожалуйста, мистер Фэрхолл, – сказал тогда Робертсон, высунувшись из кабины. – Работа эта, по-моему, не для вас, но, если хотите, лезьте в кузов да держитесь покрепче, не то вытряхнет.

– Нет-нет, – выдохнул дедушка. – Стар я для этого. Мне нужна помощь. Нужно помочь мне вытолкнуть машину на дорогу.

– А еще что вам нужно?

Вопрос этот оскорбил дедушку до глубины души, тем более что грузовик тут же рванулся вперед, мотор взревел, и из-под задних колес, как пули из пулемета, взметнулся гравий. «Ну ладно же, это мы ему припомним, – решил дедушка. – Чтобы я когда-нибудь еще купил у него хоть один мешок кокса или галлон горючего? Не дождется!»

Он снова стал толкать, ритмично наваливаясь на машину, чтобы спихнуть ее с кирпича. Потом дюйм за дюймом повел вверх, по проклятому подъему, и продвинулся еще на несколько ярдов. Тут он опять подложил под колесо кирпич и опять ослабел и стал вполголоса ругать Питера. И где он только пропадает! С мальчишкой и то было бы легче, хоть силенок у него и немного. Все-таки мучился бы не в одиночку.

Питер был повинен в беспечности, эгоизме, бунтарстве и вопиющем непослушании. Дедушку это бесило. Он уже принял было решение спустить с мальчишки штаны и выпороть его как следует, если только у него останутся силы для таких энергичных действий. И тут он заметил, как изменилось освещение.

Может быть, он уже несколько минут бессознательно это чувствовал, но увидел только сейчас, немного отдышавшись. Тени стали не такие резкие. Трава и листва деревьев, даже там, где она была еще зеленая, отливали оранжевым. Свет был рассеянный, все вокруг порозовело, точно он смотрел сквозь цветные стекла.

Дедушка выпрямился, держась потными руками за поясницу. Спину пронизала боль, и другого рода боль пронизала сердце, сознание. Должно быть, на большой высоте между землей и солнцем прошло густое облако дыма. Несмотря на удушливую жару, дедушка поежился.

Плохо дело, из рук вон плохо.

Ему стало страшно еще и оттого, что хотя он на своем веку видел несколько пожаров, здесь, в своем родном углу, он не видел ни одного. Пожары всегда бывают двух сортов: те, что не имеют значения, потому что происходят не у нас, и другие – те, что имеют значение. Он вышел на дорогу, не подумав, бессознательно решив, что если пожар сюда явится, то явится именно по дороге, как является в Тополи все остальное. Ничего похожего на пожар он не увидел и не услышал и от души пожелал, чтобы длинный подъем чудом провалился сквозь землю и хоть в тумане показал бы, что там за ним творится. Но подъем оставался на месте. Точно высокая стена, что ограждала его, или отрезала от мира, или высилась, как крепость, которая остановит врага.

Он набрал в легкие воздуху и заорал:

– Питер! Питер!!!

Питер не ответил, не появился, но из-за длинного подъема вынырнула машина и остановилась вдалеке, у ворот деда Таннера. Машина молочника.

Они внесли отца Лорны под навес и положили на заднее сиденье машины.

Это оказалось неимоверно трудно, потому что, хотя старик Джордж был худой и не такой уж тяжелый, они боялись ему повредить, – тело у него было какое-то неживое, негнущееся. Даже шуму вертолета они не придали никакого значения. Он пролетел меньше чем в полумиле от них, но они восприняли его лишь как еще один шум в мире, который и так был полон шума, в мире, который ревел, и стонал, и швырялся пылью, но в котором главное было – лицо и тело молчащего человека. Стелла боялась, что он уже почти умер, что странное, живое выражение на его лице им только мерещится. Она никогда еще не думала о смерти применительно к знакомым людям, никогда еще не видела смерти и очень боялась с ней встретиться. Гарри решил, что у старика удар, но где-то он, помнится, читал, что симптомы должны быть не такие. Уоллес был просто напуган, напряжен и чувствовал страшную слабость – все из ряда вон выходящее расстраивало его до крайности. Стиви совсем ошалел, точно события, проходившие перед его глазами, происходили в другом мире. Он весь дрожал и уже горько раскаивался, что второпях вызвался показать Уоллесу дорогу в больницу. Ему не хотелось садиться в одну машину с этим жутким существом, которое еще недавно называлось старик Джордж.

Лорна понятия не имела, что с ее отцом, да и не имела охоты обсуждать это. Она боялась встревожить отца – может быть, слух-то у него не пострадал, – и себя она не хотела еще больше пугать.

Когда они устроили его на заднем сиденье, им стало страшно, что он свалится, и Гарри сел рядом, чтобы его придерживать, а Лорна сказала Уоллесу:

– Я сама поеду, покажу тебе дорогу. Мне надо быть при нем.

– Ты бы почистилась, – сказала Стелла. – Нельзя же ехать в таком виде.

– В каком виде?

– Ох, Лорна, ты только посмотри на себя.

– Ну и что? – Лорна посмотрела на свои руки, на платье и вздохнула: – Не все ли равно, Стелла? Это так неважно.

Уоллес два раза обошел вокруг машины. Стиви семенил за ним. Места было маловато – под навесом полно инструментов, мешков, пустых ящиков.

– Знаешь, какая это старая калоша, – сказал Стиви. – Старше меня.

– Да, – проворчал Уоллес. – И меня старше.

Под передние колеса были подложены колодки: может, тормоза пошаливают.

– Тормоза у нее какие? – крикнул он Лорне.

– Их надо подкачивать, так это говорится?

– Да, – сказал Уоллес. – Я так и думал.

Он сел на место водителя и увидел перед собой доску с приборами, которые решительно ничего ему не говорили.

– А машина-то английская… – протянул он.

– Да.

– Так и знал, – простонал Уоллес. – Значит, и вся ходовая часть у нее другая.

– Я останусь здесь, – сказал Гарри Лорне. – А ты садись вперед с Уоллесом.

Стелла и Стиви отошли на безопасное расстояние (Стиви казалось – чем дальше, тем лучше, а то вдруг Лорна передумает и велит ему ехать), а Уоллес стал возиться со скоростями, пока не поставил на нейтраль.

– А где у нее стартер? – спросил он.

– Не знаю, – сказала Лорна. – Кажется, папа нажимает какую-то кнопку.

– Какую?

Лорна села с ним рядом, захлопнула дверцу и указала:

– Одну из этих. Он ее поворачивает, а потом нажимает.

– Ее без ключа не повернуть, – сказал Уоллес. – Где ключ?

– Ой… не знаю.

– Так ты его найди. Без ключа ничего не выйдет.

Лорна вдруг опять пала духом.

– Я не знаю, куда он его кладет.

– Так пойди поищи.

– А что толку? Я не знаю, где искать. Я, по-моему, никогда его не видела в доме.

Гарри спросил:

– Он когда ездил в последний раз?

– В воскресенье.

– Не ездил целую неделю?

– В магазины ездит Джон, на мотоцикле. У него на заднем сиденье прикреплены сумки.

– Джон – это твой брат?

Лорна кивнула.

– А куда твой отец ездил на машине? – спросил Гарри.

– В церковь.

– Да? Так посмотри в карманах его воскресного костюма.

– Там ключей нет, я знаю. Я всегда глажу его костюм, и никаких ключей там никогда не бывает.

– Н-да, – сказал Гарри, – Помощи от тебя не много.

– Я не виновата, – глухо проговорила Лорна, – Папа в некоторых вещах ужасно скрытный. Я много чего не могла бы найти, если бы понадобилось…

Гарри посмотрел в лицо человеку, которого он поддерживал на сиденье.

– Мы очень старались, сэр, – сказал он, – Но ничего не можем поделать, если вы нам не скажете, где ключ от зажигания.

– Как в страшном сне… – прошептала Лорна. – Все получается не так, как надо.

Подошла Стелла, ей сказали, почему дело не ладится. У Лорны из глаз текли слезы.

– Не знаю я, где ключи, – повторила она, – И он не может сказать. Это несправедливо, несправедливо…

– Но поискать-то можно, – сказала Стелла. – Где-нибудь они же должны быть.

– Что толку! – крикнула Лорна, – Он все прячет.

Вдруг Стиви пронзительно взвизгнул:

– Я слышу машину!

– Останови ее! – заорали они хором.

Стелла понеслась во весь дух следом за Стиви, а Уоллес, изогнувшись, шагнул из машины прямо в кучу какого-то инвентаря и шаткого нагромождения пустых ящиков, пока он, ворча и отдуваясь, выбрался оттуда, Стеллы и Стиви уже и след простыл.

На секунду они увидели хвост фургончика, быстро отъезжающего от ворот.

– Молочник!

Они бежали сломя голову, кричали, вопили, махали руками. Шофер их не заметил. Он подъехал неслышно, оставил бутылки с молоком в ящике у ворот, развернулся и укатил обратно в гору. Стиви услышал его только в последнюю минуту.

Они выбежали на дорогу, продолжая кричать и махать руками, но молочник был уже далеко.

К Джорджам ему в то утро нужно было заехать к последним в Тополях, и он уже гнал обратно в Прескот либо куда-нибудь еще. Куда – неизвестно. Они не знали его маршрута.

– Ох, Стиви… – всхлипнула Стелла. – Бедная Лорна!

Подошел, прихрамывая, Уоллес. Лорна, обессиленная новой неудачей, остановилась, не дойдя до ворот.

– Ну, так, – сказал Уоллес. – Давайте думать дальше.

– И булочник сегодня не должен приехать, – сказал Стиви.

– А кто должен? – спросил Уоллес. – Кто-нибудь сегодня должен здесь быть?

– Нет, сегодня суббота.

– О, черт! Ну и глухомань, почище Сибири.

– По-моему, кому-то надо пойти пешком, – сказала Стелла. – Ноги-то у нас есть. Глупо стоять тут и ничего не делать. А кому-то надо пойти к телефону и звонить всем подряд, кто есть в округе, пока кто-нибудь не ответит. Кому-то надо быть дома. А то просто глупо получается… А кому-то надо выйти на шоссе и ловить первую попавшуюся машину.

– Сколько до шоссе? – спросил Уоллес.

– Две мили.

– Нет, двух миль мне уже не пройти. У меня на ногах живого места нет.

– Я пойду, – сказал Стиви.

– Ты еще мал. Ты оставайся со мной.

– Ничего я не мал. Я в пятый класс перешел. Когда посылали тебя искать, так не был мал.

– Ты останешься со мной, – твердо сказала Стелла. – Я за тебя отвечаю.

– Ну уж… – сказал Стиви.

– Сегодня вообще скверный день. Это опасно. Ты посмотри, какое освещение, а дым-то!

Сказать по правде, Стелла и сама только сейчас его заметила. Это было как открытие, как пробуждение, как удар.

– Ой! – выдохнула Стелла. – Нет, вы посмотрите!

– Да, – сказал Уоллес. – И пепел с неба сыплется, видали?

Пепел кружился на ветру, как снежные хлопья, кружились обгорелые листья папоротника, обугленные листья деревьев. Наверно, их принесло очень издалека. Они заполняли все небо.

8. Дедушка

– Это что значит, это пожар сюда идет? – спросил Стиви. – Вид какой ужасный, верно? Совсем непохоже на пожар.

Стелла смерила его строгим взглядом:

– Если б ты увидел его вблизи, так тебе бы еще меньше понравилось. Раз от пожара такой дым, не очень-то тебе захочется на него смотреть, – Ей и самой совсем этого не хотелось.

Стиви опять покосился на небо. Облако дыма было бледно-коричневое, по нему шли белые волны, расплывались странные темно-малиновые пятна, серо-желтые разводы. Солнце светило сквозь дым, как белая тарелка в тазу, до краев налитом краской, и свет на дорогу ложился красноватый. И на дороге тоже был пепел – бесчисленные хлопья его лежали на гравии и на траве, висели, как черные цветы, в листве кустарника. Стиви тронул их пальцем – они рассыпались в порошок.

– Глядите-ка, – сказал Уоллес, словно сам себе не веря, – это не молочник возвращается? – Ему было непонятно, как мог молочник появиться на том же бугре, за которым только что скрылся, но если это не он, так кто же?

Стелла крикнула Лорне:

– Сюда, сюда! Машина! – Подтолкнула Стиви: – Беги! Да смотри, чтобы он тебя заметил, а то еще повернет обратно.

Стиви побежал, остальные махали руками, подпрыгивали, кричали, прибежала и Лорна, смеясь и плача.

– Это Фэрхоллы! – выкрикнула она. – Это их машина. Правда, Стелла, правда!

Стиви, бегом поднимавшийся в гору, тоже узнал машину Фэрхоллов. Запыхавшись, он отбежал на обочину и стал ее ждать.

Она приближалась, подскакивая и содрогаясь, пуская клубы отработанного газа, ревя и кашляя, и остановилась, не доехав до него ярдов двести, стуча мотором. Стиви с ужасом сообразил, что дедушка Фэрхолл его не видит, или нарочно не замечает, или так чем-то озабочен, что вообще не смотрит на дорогу.

– Мистер Фэрхолл! – крикнул он и опять пустился бежать, а за ним бежали Стелла и Лорна.

– Мистер Фэрхолл! Мистер Фэрхолл!

Стиви добежал первым и намертво вцепился в ручку дверцы, словно мог этим удержать машину на месте.

– Мистер Фэрхолл! – просипел он, и к нему обратилось огромное красное лицо с мохнатыми бровями.

– Ты что здесь делаешь, юный Бакингем? Я думал, ты с матерью. А Питер тоже здесь?.. Что, что говоришь?

Дедушка, видно, не понимал, что у Стиви просто нет сил перекричать рев мотора.

– Ты что сказал про Питера? – переспросил он. – Питер где?

Подоспели Стелла и Лорна, но в горле у них так пересохла, что они не могли произнести ни слова.

– И что вы, ребята, разбегались в такой день? – прогудел дедушка. – Где Питер?

– Ох, мистер Фэрхолл… – выговорила Лорна. – У меня папа заболел. По-моему, он умирает. Отвезите его и больницу, мистер Фэрхолл, пожалуйста!

– Не слышу, девочка. Говорите громче.

– Мотор надо выключить! – крикнула Стелла.

– Не могу, – прогудел дедушка, – Аккумулятор сел. Если и его сейчас выключу, потом, может, не заведется. Скажите Питеру – пусть немедленно идет сюда, не то я с него шкуру спущу!

– Мистер Фэрхолл! – прокричала Лорна, – У меня папа болен! Очень, очень болен!

– Питер болен? Что еще что за глупости!

– Да не Питер! – истерически вскрикнула Лорна. – Мой папа! Мой папа! О господи, что со всеми случилось! Неужели никто мне не поможет?!

– Ну и ну, – прогудел дедушка, – Возьми-ка ты себя в руки, милая. Так это твой отец заболел? А почему ты сказала, что Питер?

– Не говорила она этого! – воскликнула Стелла. – Выключите вы ваш дурацкий мотор! Ничего не слышно.

Дедушка сердито нахмурился и немного отпустил педаль.

– Если заглохнет, – огрызнулся он, – будешь толкать, пока опять не заведется. Довольно я с ним намучился. Мне надо отвезти Питера в город, пока все дороги не перекрыли. Скажи Питеру – пусть сейчас же идет сюда!

– Мистер Фэрхолл, взмолилась Стелла, – Лорнин папа очень, очень болен. У него паралич. Его надо отвезти в больницу. Вы не свезете?

Дедушка, все еще сердясь, сдвинул мохнатые брови.

– Если мистер Джордж болен, врач может вызвать машину «скорой помощи».

– Лорна не могла вызвать «скорую помощь». Она и врача не могла вызвать. Никуда не могла дозвониться.

– Значит, не так уж он болен.

– Да нет же, мистер Фэрхолл, честное слово, он ужасно болен! Он на вид как мертвый. Она уже сколько времени старается найти, кто бы помог. Она совсем одна.

– А что я могу сделать? – проворчал дедушка.

– Отвезти его в больницу.

– Если он правда парализован, как я его доставлю к машине? Машину я к нему подогнать не могу. Нельзя ее пустить под гору у них на участке. Если остановится, ее оттуда нипочем не выведу.

– Может быть, так, – сказала Лорна почти без надежды в голосе, – вы бы доехали до наших ворот, а дальше уж мы сами…

– А Питер-то где? Без Питера я не могу ехать. Он с вами?

– Питер в лесу, – пропищал Стиви, – Я знаю. Он там прячется.

– Так ты его разыщи, малыш, и гони сюда.

– Ух ты, а как же я его найду, когда он прячется?

– Очень просто, – прогудел дедушка, – Поищи и найдешь… Ну так, девочки: лезьте в машину, я вас подвезу до ворот.

Они забрались на заднее сиденье. Лорна тихо плакала. Дедушка спросил:

– Отец небось нынче утром работал на участке?

– Да, сэр.

– Ну и дурак. И его-то годы, да в такую жару. И небось полночи не спал, передвигал эти чертовы поливалки?

– Да, сэр.

Дедушка фыркнул и пустил машину под гору.

– С пожаром там скверно, – сказал он. – Говорит, перекинулся через горы на сосновый лес. Мне молочник сказал. Торопился он, между прочим, ужасно. Говорит, огонь идет фронтом миль на десять в ширину. Триста домов, говорит, уже сгорело дотла… Вы, малые Бакингемы, поезжайте-ка лучше обратно со мной. Я вас подкину до вашего дома. Там и сидите, поближе к телефону. Отец ваш, видно, совсем ума решился, что в такой день погнал неведомо куда, а вас оставил одних.

Он затормозил у ворот Джорджа.

– Так, вылезайте. Я развернусь и буду ждать. А ты, малыш, ступай искать Питера. Нечего, нечего, найдешь. Пока не найдешь, я отсюда по сдвинусь.

– Да он, может быть, уже у себя дома! – жалобно воскликнул Стиви.

– Как бы не так! Посадил мне аккумулятор, из-за него я машину толкал до самой дороги. Если б не молочник, я бы и сейчас с ней возился.

Стелла и Лорна, спотыкаясь, заковыляли к дому. Бежать они уже не могли – сил не было.

– Мальчики, наверно, сбежали, – причитала Лорна. – Вот увидишь, сбежали. Нигде их нет.

Стелла тоже этого опасалась. Скорей всего, так оно и есть. Первый исчез, как только представился случай, притом еще до того, как остальные выболтали свою тайну. Да, они без сомнения сбежали. На другое нечего и надеяться. Но вслух она сказала:

– Глупости. Не бросят они тебя.

– Все же бросили.

– А мистер Фэрхолл?

– У него просто выхода не было. И просто ему это удобно. Питера-то все равно нужно везти.

Мальчики были под навесом. Они вынесли старика Джорджа из машины и опять положили на ту дверь, что служила носилками. Увидев их, Лорна не выдержала и расплакалась. Стелле пришлось ее успокаивать. Мальчики отвернулись. Стелла чувствовала себя в каком-то страшном сие. Ей казалось, что теперь она всю жизнь будет утешать Лорну, не сможет бросить ее до конца своих дней.

Стиви помчался вниз по дорого до поворота, выкрикивая во весь голос:

– Питер Фэрхолл, дрянной мальчишка, ты где?

Потом помчался обратно.

– Питер Фэрхолл, гадина, если не выйдешь, я тебе морду набью!

Потом опять вниз, за поворот.

– Ну же, Питер, выходи! Ну пожалуйста! – Он подобрал горсть камней и в бешенстве швырнул их в чащу. – Подлец ты, Фэрхолл, подлец, и больше никто! Боишься нос показать, не хочешь драться… Он добежал до калитки Хобсонов, у которых был яблоневый сад. – Небось ешь чужие яблоки? Чтоб у тебя от них живот схватило!..

Потом он устал, с горя перелез через забор, потому что на воротах висел замок, и сам сорвал яблоко. Оно было совсем зеленое, он тут же его выплюнул.

Потом он перелез обратно на дорогу и поплелся назад в гору, бормоча что-то себе под нос.

…Вчетвером они вынесли старика Джорджа из ворот и осторожно опустили на землю возле задней дверцы машины. Дедушка, не снимая ноги с акселератора, высунул наружу голову. Он внимательно поглядел сперва на своего соседа, потом на замызганную его дочку. Бедняжка! Еле на ногах держится. Дедушке вдруг стало очень стыдно. Может быть, ему и нечего было стыдиться, но он стыдился – не столько потому, что так круто обошелся с детьми, как потому, что этот умученный старик, неподвижно лежащий на земле, явно доработался до смерти, и та же участь ждала бы самого дедушку, не получи он это тайное наследство. Он не раз говорил старику Джорджу, что у него была прекрасная, доходная ферма, поэтому, мол, он теперь и может жить не работая. На самом же деле ферма его всего один раз, в особенно урожайном году, хотя бы не дала убытка. И довел себя старик Джордж до этого затем, чтобы всем недовольная, вечно ноющая женщина могла спокойно жить в отдельной комнате частного санатория.

– Поднять его вы можете? В машину занести можете?

– Да, сэр, – сказал Гарри.

Дедушка зорко глянул на него, потом на Уоллеса.

– А вы кто такие? Вы откуда взялись?

– Они знакомые Пинкардов, – живо ответила Стелла. – Они нам помогали. Они хотели ехать на той старой машине, но мы не нашли ключа.

– Ну ладно, грузите его… Да где же Стиви с Питером?

Но теперь дедушкины мысли о Питере приняли новый оборот. Все эти ребята стараются, помогают Джорджам, а Питер? Прячется, видите ли. Почему это он прячется? Его кольнуло чувство вины за Питера. Размазня этот мальчишка…

Машина осела под тяжестью мальчиков, укладывающих больного, и на секунду перед глазами дедушки в каких-нибудь восемнадцати дюймах появилось лицо старика Джорджа. Дедушка невольно отвернулся и стал смотреть прямо перед собой. За эту секунду он увидел больше, чем болезнь: он заглянул в целую жизнь, полную неудач и поражений.

– Мне, наверно, придется ехать с вами, сэр, – сказал Гарри, – а то как бы он не соскользнул с сиденья.

– Ну что ж, малый, давай.

– И я поеду, сэр, – сказал Уоллес.

– А тебе-то зачем? Надо и другим место оставить.

Уоллес чувствовал, что ему нельзя разлучаться с Гарри: один он сразу терялся. Гарри как будто все понимал, всегда знал, что делает.

– Я подумал, – сказал Уоллес, – может, когда мы сдадим его в больницу, вы бы нас подкинули куда-нибудь, в какое-нибудь пожарное депо. Там, наверно, помощники требуются.

– Да, – сказал дедушка, – Да… это ты правильно сообразил, Ну, лезь сюда. – Он опять повернулся к Лорне, и переполнявшее его сочувствие вылилось в слова. – Лорна, милая моя, – сказал он, – ты не езди, этим ты своему папе не поможешь. Иди-ка лучше домой и приляг. На тебе и так лица нет. Телефон у тебе есть, будем поддерживать связь. В случае чего, дадим тебе знать. Об этом не тревожься. Ты вообще не тревожься. Скоро твой папа будет в надежных руках.

Лорна словно приросла к месту. Она и отойти не могла, и в машину лезть ей было страшно.

– Попозже, – продолжал дедушка, – когда миссис Фэрхолл вернется из Прескота, она к тебе придет посидеть. Я ей записку оставлю. Ну вот и умница, да?

Стелла стиснула ее руку.