Текст книги "Второй шанс на счастье (СИ)"
Автор книги: Айрин Лакс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
21. Марьяна
Я приезжаю по указанному адресу. Это бизнес-центр. Аренда офисов там стоит немало. Но Богдан обладает немаленькими финансовыми возможностями, может себе позволить очень многое. Охранник пропускает меня без лишних вопросов. Я поднимаюсь на нужный этаж. Замираю перед дверью офиса Чернова. Не решаюсь постучать. Оттягиваю момент до последнего. Дверь сама распахивается. Богдан кажется помятым и взбудораженным.
– Проходи. Офис сняли недавно. Здесь ещё не всё разложено… – показывает на коробки, расставленные по углам.
Ведёт меня через несколько просторных комнат. В свой кабинет. Там темно. Только из окна падают огни рекламных билбордов. Полки шкафов скалятся пустотой. Но стол стоит на месте, как кресло и диван. Просторный, кожаный диван. Дверь закрывается. Щелчок замка, как звук выстрела. Богдан обхватывает меня со спины, заводит руку под платье, пальцами дотрагивается до резинки белья.
– Непослушная.
Чернов отходит на несколько метров, предоставляя мне чуть больше свободного кислорода. Нетерпеливо выхватывает договор и садится в кресло, просматривая листы.
– Хорошо…
Он откладывает договор в сторону, подманивает к себе пальцем. Разворачивает меня к столу спиной, медленно расстёгивает молнию на платье.
– Твой муж понимает, что в нашем случае ты будешь биологической матерью. Это его злит?
Ткань легко скользит вниз по плечам.
– Тебя не должны волновать его чувства.
– Мне плевать.
Богдан задумчиво проводит пальцами по спине, собирая дрожь. Потом лениво усмехается, задавая направление:
– На диван. Лицом вниз.
– Лечь на живот? – я задираю лицо кверху, нарочно смотрю ему прямо в глаза. – Не хочешь видеть моё лицо или не хочешь, чтобы я видела твоё?
– Не усложняй, – Богдан возится с запонками так долго, словно решает сложный ребус.
Он избегает прямых взглядов и ведёт себя так, будто ему самому противно выглядеть подонком. Или мне просто хочется в это верить? Отчаянно и глупо верить, что тот парень из прошлого не зачерствел душой.
– Ты же не такой.
Обхватываю его запястья. Горячая, сухая кожа. И я всей поверхностью ладоней чувствую, как бешено бьётся его пульс в синеватых венах под кожей. Богдан замирает, но потом стряхивает мои руки, словно обрубает канаты.
– Я не брал тебя в аренду на всю ночь. Поторопись…
Похоже, что это бесполезно. Я обречённо делаю единственное, что он от меня ждёт. Покорно ложусь на диван, упираясь лбом в сложенные локти.
Это можно просто переждать. Как непогоду или ураган. Потом всё наладится. Станет лучше. А через год я стану свободной от всех. Усердно пытаюсь затолкать на задний план мысли, что год назад я думала то же самое, и ещё год назад, и ещё… Чувствую жар мужского тела, накрывающего моё.
Тщетно пытаюсь отвлечься от рук Богдана, слишком хорошо знающих своё дело. Проваливаюсь в его ласку, отзываясь всем телом, но глушу ощущения мыслями. Пытаюсь вырваться из этой реальности, где мне под ним, чёрт побери, несмотря ни на что хорошо. Так хорошо, что сердце замирает на месте, а потом разгоняет кровь по венам до бешеной скорости.
Пульс частит в висках. Тело становится влажным и горячим, податливым, как пластилин. Жаркое дыхание Богдана путается в моих волосах, руки поддерживают властно, но бережно. Он замирает на пике и замедляется, продевая непрошеное удовольствие. Одна волна экстаза, за ней вторая – с оттяжкой. Удовольствие наполняет восторгом и выкачивает все силы.
Богдан поднимается и садится рядом, запускает пальцы в мои волосы, поворачивая голову в сторону. Наклоняется, словно пытается поймать мой рассредоточенный взгляд.
– Ты была со мной? Или нет?
Игнорирую его вопрос.
– Сегодня подходящий день. Кажется. Это всё, что должно тебя волновать, – прикрываю глаза, чтобы не видеть ничего. – Когда прийти в следующий раз или мы будем ждать результатов сегодняшних попыток зачатия?
Богдан массирует пальцами кожу моей головы. От каждого прикосновения пальцами по телу расползаются приятные мурашки.
Как он может быть таким циничным, а через минуту пачкать осторожной нежностью? Он меня её не усмиряет, а именно пачкает, заставляя после краткой ласки надеяться на что-то. Богдан словно в отместку тоже игнорирует мой вопрос, задавая свой:
– Ты любишь своего мужа? Вы выглядели очень сплочённо, когда договаривались о сделке. Плечом к плечу, как бойцы одного фронта.
Мы словно играем в «глухой телефон».
– Это называется семья, Богдан, – ложь выскальзывает легко и просто. – Когда кто-то хочет её разрушить, связи крепчают, чтобы выстоять в трудные времена.
– Семья.
– Да. Видимо, тебе незнакомо это слово. Но ты очень хочешь узнать, каково это – любить так, чтобы быть согласным на любые жертвы.
– О, твой муж тоже скорбит? Только идиот бы не понял, что ты ляжешь под меня. И что потом, Марь-яна?
– Ничего.
Богдан начинает одеваться.
– Насчёт одного ты права, Марьяна. Между вами не будет ничего в постели за этот год. Я предупредил его, чтобы не касался тебя и пальцем. Ребёнок должен быть только моим!
Я позволяю себе перевернуться на спину и вытянуться всем телом под алчным взглядом Богдана. Ложусь на бок, подпирая голову локтём.
– Только пальцами, Богдан? Есть и другие способы, чтобы гарантированно не забеременеть, но… – тихо смеюсь. Злю его. Не понимаю, зачем делаю это. Просто хочу уязвить, уколоть, сделать больнее в ответ.
Богдан резко наклоняется надо мной.
– Если хочешь знать подробности, я исключил любой физический контакт. Больше он не ляжет с тобой в постель и не ударит.
– Будешь разглядывать моё тело на предмет синяков и гематом?
– Буду. Исключено всё.
– Если я ударюсь, действительно ударюсь о лестницу или об угол…
– Значит, об этот угол ударится твой муж и лишится всего, о чём мы договаривались. Точка.
Богдан бросает слова скупо и резко. Он зол.
– Ты говорил с мужем обо мне? – внезапно спрашиваю я.
– О том, чтобы он не вздумал почесать об тебя своим кулаки ещё раз, я намекнул ему сразу же! В тот день, когда увидел на тебя синяк, – хоть на этот раз он не увиливает от ответа, а говорит прямо. – Не удержался. Сказал, что случайно пересёкся с тобой в торговом центре и заметил, что ты не в форме. Поинтересовался, всё ли в порядке с твоим здоровьем, если ты налетаешь лицом на стены. Может, показать врачу и исключить возможность головокружения? Или дело в другом, но в таком случае я не желаю связываться с тем, кто поднимает руку на члена моей семьи…
– На члена твоей семьи? – недоумеваю, потом протягиваю. – А-а-а, я же двоюродная сестра твоей жены.
Смеюсь. Но потом до меня доходит, что в тот день я уехала гулять с Богданом, а муж выглядел как само спокойствие. Чуть позже у нас был разговор, в котором Виталий быстро открестился от Макса. Быстро и чересчур спокойно…
И только сейчас я понимаю, что после звонка Богдана мой муж сложил один плюс один и додумался, что Макс – не его сын раньше, чем я прямо сказала мужу об этом. И всё, что было потом – постановка, хорошо отрепетированная Виталием заранее.
Каждое слово, каждая эмоция были хорошо просчитаны. И с сыном муж решил вопрос так, чтобы заставить меня плясать под его дудку. С пониманием происходящего желание вырваться из этого порочного круга только усиливается. Какой-то части меня обидно находиться рядом с Богданом. Но по большему счёту плевать. Я просто лежу и разглядываю причудливый танец света, падающего из окна.
– Марьян, тебе нехорошо?
Богдан наклоняется и обеспокоенно разглядывает моё лицо. Гладит пальцами щёки и скулы.
– Сейчас ты переживаешь за меня по-настоящему или просто хочешь, чтобы я как можно быстрее покинула твой офис? – тихо спрашиваю я.
Мужчина замирает надо мной. Короткая пауза. Я могла бы использовать её по разному, но вместо этого притягиваю к себе Богдана. Крепко схлёстываю руки за его шеей и тяну. Он почти падает, распластывается на моём теле. Пуговицы рубашки и металлическая пряжка ремня натирают мою кожу. Но я не обращаю на это внимания. Целую его губы. Упрямые и жёсткие, но сдающиеся под моим напором.
Он продолжает ласку языком и выводит жаркие спирали у меня во рту. Вновь с головой окунает в беспамятство. Его одежда летит куда-то в сторону, а мне не нужно раздеваться вовсе. Я до сих пор обнажена и готова принять его. Снова.
Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что Богдан просто играет со мной в месть, пользуется моим телом и срывает свою злость из-за неудавшихся отношений. Наверное, я должна испытывать отвращение и ненависть. Но ничего из этого нет. Я чувствую себя недолюбленной и недоласканной. Во мне слишком много чувств и желания, очень долго дремавших взаперти.
Секс в браке с Виталием был для меня рутинным обязательством. Я прекрасно понимаю, почему он начал погуливать налево. Я нравилась ему, как женщина, по-настоящему нравилась. Он испытывал ко мне плотское влечение. Но я не могла и не хотела дать ему то, в чём он нуждался. Виталию нужна была в постели раскрепощённая любовница, готовая на эксперименты. Но вместо этого ему приходилось иметь дело со мной, лежащей под ним с жертвенным видом. Каждый раз я словно отбывала трудовую повинность. Движения становились рублеными и скованными, жесты угловатыми.
Супруг даже как-то поднял эту тему. На людях, говорил он, ты смотришься удивительно мягкой и изящной, держишься чувственно и эротично. Но в постели превращаешься в бревно. Куда исчезает магия, Марьяш?
Магия никуда не исчезает. Но и не появляется, если нет искры и запала. Секс у женщины всегда в голове. И от одного запаха твоего мужчины может вести так, словно получила порцию обжигающей ласки. Рядом всегда должен находиться Твой. Тот самый мужчина, срывающий планки. Жестом. Взглядом. Скупой, но сильной эмоцией. И всё остальное кажется уже не важным.
Это страсть. Она проносится волной по всему телу, заставляя его дрожать. Подаваться навстречу каждому движению, пронизывающему насквозь. Удовольствие пьянит. Комната и весь остальной мир отходят на задний план. Есть только жаркие вздохи и стоны обоюдного удовольствия.
Теперь – правильно. Без укоров обид и желаний свести счёты. Теперь мы просто он и она, испытывающие друг к другу непреодолимое влечение.
– Сейчас ты кажешься мне дикой и немного сумасшедшей кошкой, – признаётся Богдан. Теперь он не торопится уходить и не подгоняет меня. Мы лежим рядом. Кожа к коже. Богдан просит меня поднять его джинсы и подать ему сигареты.
– Могу поспорить, что ты так и не научилась курить, – шутит он, раскуривая сигарету.
– Даже не пыталась.
– Ага. Но тогда решила покорчить из себя жутко взрослую и плохую девчонку. Помнишь? – глаза Богдана насмешливо сверкают. Он прикрывает их и словно уплывает в воспоминания.
Мой взгляд привлекает мерцающий экран телефона Богдана. Он стоит на беззвучном режиме. Наверное, выпал из кармана, пока я доставала сигареты. Читаю имя на экране «Аня». Я осторожно переворачиваю телефон на пол экраном вниз, не говоря ни слова о том, что Богдану звонит его жена.
22. Марьяна
Некоторое время спустя Богдан всё-таки решает подняться. Автоматически проверяет телефон и прячет его в карман. Он не перезванивает жене.
– Что дальше? – спрашиваю я. – Могу одеться и уйти?
– Ты могла одеться и уйти ещё около часа назад, – усмехается Богдан, сверившись с часами. – Но осталась сама и задержала меня…
– Ох, прости. Или принести извинения твоей жене лично? Она в курсе того, что ты затеял? – я заставляю себя подняться. – Обычно в офисе такого уровня есть душ. Для личных нужд.
– Ты проницательна, Марьяна. Он там…
Богдан отводит меня в небольшую ванную комнату. Здесь нет мыла и геля для душа. Приходится умываться просто горячей водой под пристальным взглядом Богдана. Он наблюдает, как мои руки скользят по телу. И я нарочно медленно обвожу контуры груди и бёдер, глажу плоский живот, видя, как в глубине взгляда Богдана разгорается тёмный огонь.
– Похоже, мы застрянем здесь надолго, – слышу его голос через шум льющейся воды.
– И здесь нет полотенца.
– Чёрт, я оплошал! Не подумал, что оно пригодится. Извини…
Богдан озирается по сторонам, смотря так виновато, что мне становится смешно.
– Милый, ты разрушаешь мою жизнь до самого основания, но гораздо больше расстраиваешься из-за полотенца? – спрашиваю я со смехом. – Не переживай, я обсохну…
– Подожди… Я сейчас.
Богдан расстёгивает рубашку и стягивает майку, обтирая ею моё тело. Мы смешно сталкиваемся лбами, когда я наклоняюсь за трусиками. Смеёмся. Неловкость куда-то пропадает. Злость и напряжение – тоже.
– Знаешь, чтобы мирно общаться, нам с тобой нужно не вылезать из постели сутками, – предлагает Богдан.
– Не думаю, что это хорошая идея. Это означает лишь то, что нас с тобой связывает только постель, – парирую я. Но больше из чистого упрямства. Спорить не хочется вообще. Как и уходить куда-то из полупустого и затемнённого офиса.
– И ты не ответил насчёт своей жены, Бо, – надеваю платье и поворачиваюсь к мужчине спиной. – Застегни.
Его пальцы сначала гладят плечи и прочерчивают дорожку вдоль позвонков. Только потом Богдан медленно тянет вверх дорожку молнии на платье.
– Бо? Старое прозвище? – уточняет он. – Ты торопишься домой?
– Хочешь предложить что-то? Извини, но гонять на байке с тобой я не смогу.
– Тебе всегда это нравилось. Но сейчас можем просто покататься по ночному городу… Если хочешь, – добавляет Богдан.
Тени причудливо ложатся на его лицо. Мне кажется, что ему легче говорить со мной так, когда не нужно вытаскивать на свет оскал злобы и можно спрятаться в темноте.
– Неужели от моего желания что-то зависит? – спрашиваю я горше, чем планировала. – Ты хочешь получить ребёнка, Виталий хочет получить поддержку для бизнеса. Кто-нибудь задумывается о том, чего хочется мне? Ирония, знаешь, в чём? Я сама думаю об этом настолько редко, что становится страшно…
Богдан обнимает меня за талию и целует в губы. Легко и осторожно.
– Давай сейчас подумаем о том, что хочется тебе. Поедешь со мной?
– Поеду. Но сначала скажи, что у тебя с женой? – прошу я.
Богдан выводит меня под локоть из офиса. Молчание сопровождает нас до его автомобиля. И только когда внедорожник выруливает на ночную трассу, Богдан говорит:
– Раньше я не задумывался о том, насколько брак может тяготить. И что это вообще такое… Я же женился только потому, что отдавали предпочтения семейным. Потом штамп остался. Это было удобно. Не тяготило ни капли. Ровно до того момента, как не побывал у тебя дома. Семья? У меня её нет.
– Но хотелось бы?
– Захотелось в тот самый момент, когда увидел Макса. Я злюсь. Больше, наверное, на себя. Но отдаёт рикошетом в тебя. И ты не хочешь открыто говорить со мной. Увиливаешь…
Перебираю пальцами замочки на сумочке, разглядывая ночной город, подсвеченный огнями. Богдан пытается поговорить со мной открыто. Это, наверное, похвально.
Но немного странно пытаться врачевать раны, которые сам же нанёс буквально. Он же использовал меня как вещь. Просто взял и подмял под себя, заставил играть по его правилам. Мне нравиться заниматься с ним любовью. Но только любовью, а не быть инструментом его мести. Тело получает своё, но на душе появляется мутный осадок.
– Я боюсь говорить с тобой открыто, – признаюсь. – Не знаю, в какой момент пропадёт мой знакомый Бо из прошлого и появится господин Чернов с толстым кошельком.
– Бо? Я так давно не слышал это прозвище. Чёрт подери… И почему всего лишь знакомый? Раньше был любимый! – вздёргивает бровь Богдан, сверля меня взглядом.
– Притормози, – прошу его.
Мне нравится говорить с Богданом в лёгком игривом тоне. Но я уверена, что он играет со мной, как кот с мышью, только и всего. Любимый мной Бо вернулся ненадолго, но уверена, что скоро его место займёт другой мужчина. Опасный и чужой… Озлобленный.
– Нет. Давай сначала покатаемся, потом притормозим в одном местечке. Тебе понравится, – обещает Богдан.
Я разгоняю тучи сомнения у себя над головой, растворяясь в том, что есть сейчас. Возможно, у меня ничего и никогда не было, кроме призрачного настоящего, ускользающего сквозь пальцы. Нужно только прожить каждый миг, наслаждаясь им.
Выдыхаю чуть облегчённо.
– Расскажи мне о Максе, – просит Богдан.
Он уже произносил эти слова, но сейчас говорит их мягче. Без напора и требовательных интонаций.
– Что тебе рассказать? Начать с самого начала? Возможно, тебе не понравится то, что я расскажу. Ведь в нашем с Максом прошлом есть Виталя, а тебя не было. И я не хочу, чтобы ты метал в меня озлобленные молнии каждый раз, как услышишь имя моего мужа.
– Валяй, я попытаюсь с этим смириться…
– У меня были долгие и очень тяжёлые роды… – начинаю рассказывать.
Да, это действительно так. Я не могла разродиться очень долго. А сами роды были болезненными, с разрывами – Макс родился довольно крупным мальчиком. Я думала, что так и умру, в родильном зале, не повидав своего малыша. Виталий терпеливо дожидался в коридоре. Говорили, что он не отходил ни на шаг. Он первым подержал малыша, у меня не было сил даже погладить головку Макса. Тогда я решила, что навязанный супруг полюбит сына всем сердцем, ведь я полюбила малыша с первого же взгляда.
Но сейчас, когда рассказываю Богдану о нас, понимаю, что прохладное отношение Виталия к Максу проскальзывало довольно часто. Возможно, он подозревал что-то раньше. Но усердно старался избегать мыслей об этом, как я обманывала себя, что получится создать семью из того, что было – из разрушенных надежд и навязанного брака. Я пыталась быть хорошей женой, но у меня ничего не вышло. Абсолютно.
Рассказывать о Максе получается легко и просто. Я люблю его всем сердцем и когда говорю о нём, чувствую небывалый душевный подъём.
– Я хочу увидеться завтра с Максом, – просит Богдан.
– Не получится. Богдан, Максим сейчас находится вместе с Мариной в санатории, – говорю, чувствуя внезапную горечь на языке. Стоит ли рассказывать Богдану об этой стороне жизни? Или нет? Я не уверена в нём. Минута спокойствия, и часы шторма после – в этом весь Богдан.
Я опасаюсь, что он и эту информацию захочет обернуть против меня.
– Надолго?
Богдан стискивает пальцы на руле и сжимает челюсти. Видно, что он пытается сдерживаться. Но потом всё же оборачивается и смотрит мне прямо в глаза:
– Ты нарочно увезла его от меня?
– Виталий решил, что так будет лучше. На время, пока мы… – запинаюсь, пытаясь подобрать нужные слова. – Пока мы разберёмся со всем.
– Вы же не будете прятать его от меня, так? – напористо спрашивает мужчина.
– Нет. И в мыслях не было…
– Твой муж считает так же? – уточняет Богдан.
– Виталий не станет препятствовать, лучше подумай о своей жене, – язвлю в ответ. Понимая, что мы вновь возвращаемся к острым шпилькам и взаимным укорам.
– Чёрт, Марьян… Я пытаюсь сгладить острые углы! – ударяет ладонями по рулю Богдан.
– Не заметила. Сначала разнёс в щепки всё, что только можно, теперь пытаешься починить? – усмехаюсь, прикрыв глаза. – Отличная идея.
Чувствую, что автомобиль замедляет движение. Богдан первым выходит из салона автомобиля и подаёт мне руку. Удивлённо озираюсь по сторонам.
– Зачем мы здесь?
– Не помнишь? – спрашивает Богдан, разворачивает меня лицом к огромному бизнес-центру. – Раньше тут был довольно пусто днём и оживлённо ночью…
– В ста метрах от нас стоял ларёк с гадким фаст-фудом, – морщусь от воспоминаний.
– Допустим, фаст-фудом травиться я не рискну, уже заработал себе гастрит, пока мотылялся и питался на ходу. Но посидеть вон в том симпатичном кафе можно всегда, – улыбается Богдан.
Я замираю перед новыми фасадами высотных зданий, отматываю плёнку времени на несколько лет назад. Лёгкая улыбка трогает мои губы против воли. Чёрт побери… Это было так давно.
– Вспоминаешь? – спрашивает Богдан.
– Глупо отрицать. А ты?
Богдан обнимает меня за талию и замедляет шаг. Сейчас он, как и я, ныряет в воспоминания с головой.
23. Марьяна (прошлое)
Я познакомилась с Богданом совершенно случайно. Во время одной из своих самых сумасшедших и опасных тайных вылазок. Говорят, воду в кулаке не удержишь. Как бы ни были строги Марина с отцом, я всё равно находила лазейки, чтобы ускользнуть погулять. Глотнуть воздух свободы хоть немного, хоть украдкой.
Анька, двоюродная сестра, была моей сообщницей и хранительницей всего запрещённого. Так у Ани хранилась моя косметичка, которую я вытаскивала, чтобы немного подкрасить ресницы тушью и провести кисточкой с блеском по губам. Перед возвращением домой я тщательно стирала косметику со своего лица и торжественно возвращала контрабанду Аньке. Она была моей ровесницей, но училась не в престижной школе, а в обычной. Семья у Ани была многодетная, а сама Аня подрабатывала с пятнадцати лет, помогая родителям. Нищенка, так отзывалась об Ане Марина. Того же мнения Марина была и о моей маме.
Мама работала простой официанткой в то время, когда познакомилась с моим отцом. У них закрутился роман, мама забеременела. Отец решил жениться, несмотря на разницу в толщине кошельков. Тем самым он сразу же настроил Марину против мамы. Она считала её неровней отцу. Я помнила маму очень плохо. Какой-то смутный, почти призрачный образ.
Мама погибла трагически. В то время отец и мама жили отдельно от Марины. В квартире. В день, когда случилось несчастье, отец был в магазине, а Марина нянчилась со мной. Мама мыла окна и выпала из окна девятого этажа. Трагическая случайность – таково было заключение.
Марина считала, что теперь отец найдёт себе жену, достойную его по всем меркам. Но вместо этого отец начал сильно выпивать, перебрался жить к матери и возложил на её плечи заботу о своей дочери. То есть обо мне. Марина и заботилась. Почти круглосуточно. Пыталась сделать из меня человека, по её словам… Марина никогда не скрывала при мне своего истинного отношения к маме. И даже после её смерти она продолжала винить маму в том, что память о ней отравляет жизнь отцу, заставляя его уходить в запои.
Отношение Марины ко всем родственникам мамы было тоже не самое позитивное. Поэтому и Аня, двоюродная сестра, в доме Марины появлялась крайне редко. После её ухода Марина заставляла меня вытирать начисто всё, чего касалась Аня.
Анька была для меня ближе всех. Я считала её своей лучшей подругой и наивно делилась всем – своими страхами и мечтами, желанием вырваться из-под гнёта и убежать. Далеко-далеко… За горизонт. Так, чтобы никто не смог догнать.
* * *
Лето, когда я познакомилась с Богданом, было необычайно знойным. Я едва окончила первый курс университета и с унынием ждала момента, когда Марина отправится в санаторий. Обычно она брала меня с собой. Мне приходилось слушать рассуждения высокомерных старух и служить им девочкой на побегушках. Но в это лето здоровье Марины подкосилось. Санаторий отменился, а злобную бабку положили в стационар на неделю.
Разумеется, Марина строго наказала отцу приглядывать за мной. И дистанция между нами не отменяла проверяющие звонки, но всё же это был глоток свободы. А насчёт отца я переживала не слишком сильно. Я была уверена, что он отправится кутить в свой любимый бар с приятелями, а потом вернётся и будет продолжать пить, но уже дома.
Именно так всё и произошло. Моему восторгу не было предела. Кощунственно, быть может, радоваться, что один родитель пьёт беспробудно, а бабушка приболела, но я изголодалась по свободе и совесть меня почти не беспокоила.
Я выбиралась гулять невероятно поздно – после двенадцати. Последний звонок Марины всегда был без пятнадцати двенадцать. Отцу она звонила позднее. Но он к тому времени уже догонялся до нужной кондиции в своём кабинете, отвечая на звонки своей матери невероятно твёрдым голосом. Не посмотришь в его лицо – не поймёшь, что пьёт.
На очередную вылазку мы должны были отправиться вместе с Анькой. Она много болтала о какой-то крутой компании, с которой весело тусоваться. По словам Ани, парни любят гонять по ночному городу. Подруга говорила, что у неё есть знакомый знакомого, который общается с кем-то из той компании.
– Это не опасно? – поинтересовалась я. – Зачем нам с ними знакомиться?
– Тебе нужен парень или ты всю жизнь собираешься проводить одна? – насмешливо фыркнула Аня. – Ты даже не целовалась по-взрослому ни разу. А с Мариной, будь уверена, вставная челюсть у тебя появится быстрее, чем ты потеряешь девственность…
– Не уверена, что терять девственность неизвестно с кем – это хорошая идея! – возразила я. – К тому же осенью медицинский осмотр. Если гинеколог скажет, что я не девственница…
– О боже, Марьян, когда всё это закончится?! Так нельзя. К тому же я не советую тебе бросаться на шею к первому встречному. Сначала познакомься. Парни классные…
Аня многозначительно покрутила телефон между пальцев.
– Покажи, кто зацепил тебя? – попросила я.
– Да никто особенный! – закатила глаза сестра. – Ты же знаешь меня, долго на одном не зацикливаюсь. Слава богу, у моей мамочки хватает и других забот, кроме того, чтобы следить, с кем я общаюсь! Значит, встречаемся сегодня ночью. Поверь, будет круто!
