Текст книги "Русская жизнь. Земля (сентябрь 2007)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

* ГРАЖДАНСТВО *
Евгения Долгинова
Романтический прагматизм красивых женщин

Фермерское движение на Карельском перешейке

I.

Губернатор Ленобласти весной вернулся из Австралии, объявил через своего пресс-атташе Сидорина: будем разводить кенгуру. А че такого, страусов уже кое-где разводят: возят туристов, продают в рестораны яйца, предлагают целебный (будто бы) страусиный жир в пузырьках. Почему бы не развести и кенгуру в специальном фермерском хозяйстве? Кормовая база, сказал губернатор, у нас даже лучше, чем в Австралии. Фермеры послушали, почесали репу, сказали «Мда». Потом, правда, последовало опровержение от пресс-службы администрации Ленобласти, слухи про кенгуру были обозваны дикой фантазией СМИ (все у них СМИ виноваты).

Меж тем фермеры Ленобласти, наверное, потянули бы и кенгуру. Тянут же они все остальное: высокие урожаи в зоне рискованного земледелия, и годовые надои 6,5 тыс. литров молока в год от каждой коровы (в Советском Союзе и за меньшие показатели выдвигали на Героя Соцтруда), и строительство, и сельский туризм. В прошлом году в Ленобласти рост сельского хозяйства впервые превысил промышленный рост, однако фермеры на круг дали меньше продукции. Фермеров вообще становится меньше, проблем – больше, торговые сети («убийц фермеров», по определению министра сельского хозяйства Гордеева) ставят на крупные хозяйства.

Фермерских хозяйств в области зарегистрировано почти 7 тыс. В Выборгском районе – 1074, но в некоммерческое партнерство «Фермеры Выборгского района» входят всего 40. Это типичная ситуация для всех регионов: среди фермеров числится масса мертвых душ. Кто-то просто обанкротился, а кто-то махнул рукой, сравнив количество тягот с количеством выгод, и не без выгоды продал землю. За последние годы произошла окончательная фильтрация жизнеспособных производств – как среди крупных хозяйств (колхозов и совхозов больше нет, вместо них ЗАО, ООО и СПК, сельскохозяйственные производственные комплексы – основные производители сельхозпродукции), так и среди фермеров. Выжили не то чтобы сильнейшие – упорные. Те, кому нечего терять кроме своих наделов и своих надежд.

При некотором обобщении – на основе субъективных впечатлений – фермер Выборгского района выглядит примерно так.

Это женщина, реже мужчина, с высшим или средним специальным образованием, лет 40-55, полная семья, несколько детей. Иногда горожанка. Основной вид занятий – растениеводство, свиноводство, разведение крупного рогатого скота. Перерабатывающие производства – редкость. Многие планируют заняться заманчивым сельским туризмом. Дети получают или готовятся получить высшее образование. У всех есть компьютер, у некоторых – интернет.

При этом они не считают себя средним классом и оценивают свои доходы в пять, семь, десять тысяч рублей. Они почти ничего не тратят на себя, вся прибыль идет на кредиты или оборудование («Рабочий просит платить ему семьсот рублей в день. Ты понимаешь, говорю, что я на себя столько не зарабатываю?»).

Многие из них находятся в состоянии судебной тяжбы – с администрациями, подрядчиками, банками. («Я точно знаю, что на глубине тридцати метров есть хорошая вода. Нет, мерзавец пошел бурить на сто двадцать, чтобы сорвать деньгу, и вот – вода дурная, соленая, пить невозможно». – «Может, минеральная?» – «Какой там… Подала в суд, толку пока никакого».)

Почти никого из фермеров дело не обеспечивает и не кормит. Большинство держат вспомогательные бизнесы: у кого лавка, у кого пилорама или «сын в Москве предпринимателем», у кого договор о воспитании детей из детдома (и это тоже доход, потому что вся еда своя, а на питание детей государство дает пусть смехотворные – 2500 в месяц, – но реальные деньги).

Ни один из них не обошелся одной лишь помощью государства, все делали крупные личные инвестиции. Закладывали или продавали квартиры, залезали в космические долги у знакомых, отдавали – с учетом инфляции. Многие не расплатились до сих пор.

От нацпроекта «Развитие АПК» что-то получили очень немногие: все жалуются на неимоверные сложности оформления кредитов (нацпроектовские кредиты немедленно обросли стряпчими-посредниками). Все жалуются на сложности с переводом земли в личную собственность.

Самая болезненная проблема – доступ к рынку, инфрастуктура сбыта.

У них просторные дома и средней руки иномарки. Они редко отдыхают, но часто ездят в Финляндию «обмениваться опытом». Местное население относится к ним без прежней враждебности, скорее равнодушно.

И они считают, что у них все будет хорошо.

II.

– И со временем я полюбила очень эти места, необыкновенную природу, нашу пушкинскую осень.

Галина Абдулхаликова, блондинка с модной стрижкой, председатель некоммерческого партнерства «Фермеры Выборгского района», любит также и белые ночи. Собственно, летом только они и спасают: на ее ферме нет электричества. Приходится не только зависеть от светового дня, но и, например, доить руками, потому что невозможно включить доильный аппарат. Чтобы протянуть свет на 11 километров – расстояние до фермы, – надо заплатить почти 400 тысяч рублей, сумма решительно неподъемная. Банковский кредит (новая форма, «кооперативное кредитование») – 300 тысяч, он вмиг расходится на самое насущное. Галина с семьей живет в своем хозяйстве «Марат» до октября, но часто, надев строгий брючный костюм на тонкий свитер, едет в Выборг – встречаться с коллегами, разговаривать с властью.

Она горожанка, экономист, училась в Ленинграде, приехала в совхоз «Рябовский» с мужем по распределению, работала в совхозе, вырастила троих детей. У совхоза же семнадцать лет назад попросила землю, дали 20 с лишним га на заболоченной местности. (Тоже типично: все фермеры называют свою землю болотом. У всех на этом болоте – высокие урожаи, которым иногда и черноземы позавидуют.) С землей сложно: она находится в статусе пожизненно наследуемого владения, но новый закон о земле такого статуса не предусматривает.

– Согласно новым поправкам, мы должны заплатить двадцать процентов от кадастровой стоимости земли. Кажется, это не очень большая сумма, но! Кадастровая оценка, межевание… я посчитала, что весь пакет документов обойдется в семьсот тысяч рублей. Что же делать?

Галина рассказывает о переговорах с администрацией района, об обещаниях, о программах (воз, конечно, и ныне там) – и все время улыбается.

Ей, несмотря ни на что, нравится быть фермером. Это судьба: они так удачно выбрали друг друга.

III.

Свиньи американской породы дюрок – шерстистые, цвета кофе с молоком, длиннорылые и флегма, а свиньи породы брейтовская (уклон в сало, выведены в Ярославской области) – белые и замечательно визгливые. Пока Саша Быков объяснял мне, чем хряк отличается от борова, два молодых хряка устроили склоку. Быков подозвал одного из них и педагогически шлепнул по пятаку: не дерись! Потом чинно приветствовал свинью Марину и борова Гаврюшу. Марине скоро на забой, поэтому он обратился к ней сердечно: «Маня, здравствуй…»

События, из-за которых я приехала в Цвелодубово, обязывают к некоторому цитатному пафосу: «O, rus! О, Русь!» Мне хотелось написать про маленькую гордую ферму «Русь», не пустившую на золотую цвелодубовскую землю мировой концерн Nestle Waters, про сопротивление русского крестьянина мировому глобализму, ну и вообще про самостоянье человека, которое залог величия его. Концерн собрался строить завод по розливу бутилированной воды для кулеров из чистейшей местной скважины, стоимость проекта – 6 млн евро. Местная власть уже облизывалась: две сотни рабочих мест, социалка, налоги, и вдруг на пути встала вот такая вот зараза – animal farm. В какой-то сотне метров от места строительства обнаружилась частная свиноферма, отходы, экскременты и запахи прилагаются. Стерильность и свинские дела – вещи несовместные, и «Руси» предложили убраться с глаз долой за грошовую компенсацию: миллион рублей. Но непреклонная «Русь» не отдалась за бесценок, встала насмерть, и транснациональная гадина Nestle/, владелица мировых брендов Perrier, Vittel, San Pellegrino, Pure Life, обломившись на своем тринадцатом (что знаменательно) российском проекте, отступила и побрела искать скважину в другое селение.

Сюжет, что и говорить, метафорический: так и хочется снять кавычки с названия фермы. Но действительность оказалась, конечно, куда прозаичнее.

– Nestle с нами непосредственно переговоров не вела, – говорит хозяйка фермы Евгения Быкова, – она здесь вообще на вторых ролях. Но ладно ферма, дело же не только в нас: здесь же скотомогильник, в 1975 году были три случая сибирской язвы!

Показывает бумагу – ответ главного ветинспектора Выборгского района. «В 1976 году… сибирская язва… трупы сожжены, место обработано 10-процентным раствором едкого натрия… Оснований для ограничений по земельным работам нет».

– Понимаете? Это все равно что хлоркой помыли, и все. Ограничений нет!

То есть это не фермеры победили, это покупатели запоздало разобрались, какую свинью подложили им в виде «чистейшей скважины». И до Быковых здесь была ферма на 400 голов, и совхозная культура не отличалась экологическим рвением, и скотомогильник обнаружился – слишком много факторов делали невозможным сделку между владельцем земли, АО «Евросиб-Авто» (нынешним хозяином ЗАО «Цвелодубово», бывшего совхоза), и Nestle. Однако за год к Быковым наведались четырнадцать проверок.

– Например, предлагают сократить поголовье. Они считают даже новорожденных поросят, хотя по нормам поросенок должен дожить до пяти месяцев, чтобы считаться полноценной единицей… И все выносят заключения, которые противоречат друг другу, а иные комиссии говорят: ну, давайте мы вас хоть на двести рублей оштрафуем. Мы говорим: давайте…

Мы сидим на большой кухне в новом доме Быковых. Пока он строился, Быковы с двумя детьми четыре года жили в бане. Баня, впрочем, тоже хороша – отдельный дом. У Быковых все солидно, удобно и чисто. Это не просто фермеры, а зажиточные предприниматели, на старые деньги – кулаки, люди в самом, как говорится, расцвете лет, немного за сорок, и строятся с размахом, на долгие годы: громадная гостиная с камином, кухня размером с танцзал, большой кабинет с компьютером. Нет особенной роскоши, но есть простор, свет идет от свежих досок, у крыльца растет ежевика. Женя из новгородской деревни, закончила техникум в Ленинграде, Александр из-под Тулы, по образованию технолог-машиностроитель. У них хорошая речь (впрочем, у всех выборгских фермеров, с кем мне довелось общаться, хорошая речь) и спокойное достоинство собственников. Не фермой единой они живут: у Жени приличный магазин в поселке, где среди прочего реализуется мясо от «Руси», у Саши строительный бизнес. Раньше Быковы занимались перепелами: яйца, тушки, мучились с реализацией – это сейчас перепелиное яйцо обыденность, а тогда к нему потребители относились настороженно. С 2001 года взяли в аренду у совхоза скотный двор, почти руины, и дело пошло, главным образом потому, что у них уже был бизнес-опыт, навыки предпринимательства, они умели и торговать, и организовать производство. Когда они начинали, никаких кредитов не было, занимали в частном порядке у знакомых огромные суммы под большие проценты, – это сейчас, когда «Русь» считается одним из самых эффективных фермерских хозяйств в Выборгском районе, ей дают кредиты. Быковы настроены оптимистично: развивать бизнесы, расширять сбыт, дать детям хорошее образование.

– Культура вот, вся рядом! Шестьдесят километров – Выборг, семьдесят пять – Питер, опять же мобильники, у детей все условия для развития есть.

Угощают, ну конечно же, салом и мясом. Нежнейший продукт. В Женином магазине свинина продается по ценам, близким к московским (карбонад – 220 рублей), однако все равно берут. Все выборжские фермеры жалуются на засилье ужасного «финского мяса»: торговцы закупают в приграничных магазинах брикеты по 70 рублей килограмм, на рынок идет по 100 рублей, какая хозяйка устоит? Мясо, однако же, даже и не финское, а какое-то аргентинское, что ли, перемороженные брикеты, пшик, на сковородку положишь – чистая химия. Наевшись финского мяса, покупатели возвращаются к дорогому цвелодубовскому.

– Соседи пишут жалобы на нас. Ну еще бы им не писать! Ведь что происходит: этим людям продают участки под строительство рядом с нами, в промзоне, буквально тридцать-пятьдесят метров, и они берут и строятся вокруг фермы, а потом жалуются, что дурно пахнет.

Главный герой быковской коллизии – опять же земля. Что было раньше? Скучный совхоз «Цвелодубово» на месте финского селения, маленькая зарплата, глушь, деревня, зона рискованного земледелия. Ну вот разве что прекрасное Нахимовское озеро, в финскую бытность – Суула-ярви (со второго этажа быковского дома – идиллический пейзаж: синее озеро сквозь сосны, до пляжа 150 метров, полцарства за такой вид). А теперь: элитное место элитного Карельского перешейка, почти курорт, цена за сотку – до 5 тыс. долларов и растет год от года, оживленное коттеджное и дачное строительство, земля нарасхват. Прошли по поселку: всюду нарядные особнячки, обитые сайдингом, черепичные крыши, трехметровые заборы (у Быковых, кстати, забора нет, участок обнесен скромнейшей рабицей), дорогие машины – и стройки, стройки, стройки. Вот и «Русь», унылое серое строение в кольце белостенных усадеб, уже смотрится чужеродно – рудиментом советского совхозного строя, промышленной архаикой.

Этот конфликт – центральный в сегодняшних отношениях города и села. Столицы смотрят на село с хищным прищуром богатого дачника, как на сплошную рекреационную зону, говорят: «Слышь, подвинься. Я поставлю шезлонг». Жизнь званская не совсем удается, вздорные сельские бизнесы болтаются под ногами, гадят ландшафт, мешают предаваться буколическим удовольствиям и вообще «занимают место». Местная администрация – главный землеторговец – моргает и прикидывает, кто ей нужнее: удачливый свиновод или быстроумный риэлтор, и как присутствие первого отразится на динамике цен, устанавливаемых вторым. Одно время казалось, что этот конфликт – надуманный или, по крайней мере, какой-то очень-очень далекий, земли-то много, русские просторы бескрайни и бесконечны, и всякий швец, и жнец, и на дуде игрец разместятся на них, не задев соседа локтями. Однако ж нет: особняк попер в промзону, началась коммуналка.

На Карельском перешейке уже почти нет свободной земли. Даже часть лесов, как объяснил один из фермеров, отдана в аренду на 49 лет.

IV.

Людмила приглашает в свой «сааб», но предупреждает: только что везла поросят, пахнет. «Подумаешь», – легкомысленно говорю я и сажусь в машину. Через полчаса специфический запах уже во рту (но и через сутки попутчик в московском поезде будет вопросительно коситься на пакет с пропахшим свитером), открытое окно и сигарета не помогают. Убойные ароматы органики – не самое сложное из того, к чему должен привыкать крестьянствующий горожанин. Людмила Бурцева, уроженка Саратова, выпускница Ленинградского инженерно-кинематографического института, фотограф, заведовавшая фотолабораторией «Ленфильма», начала привыкать в начале 90-х, когда был взорван обыденный уклад, когда встал вопрос и о зарплате, и о куске хлеба, и вообще о том, как и чем жить дальше. А «зов земли» – он с детства был, любила зверей и птиц, понимала их, хотела простора, не выносила жизни в многоэтажке. Для первоначальных инвестиций в ферму продала часть квартиры в Санкт-Петербурге.

У Людмилы беда: шесть лет назад по ложному оговору и небрежному следствию она попала на 170 тыс. рублей. И это бы еще ладно, но судебные приставы отняли самое дорогое: оборудование и часть земли. Была при усадьбе пилорама, помогала держаться – так отняли за гроши. «Манипулятор – это рука такая, бревна перетаскивает – стоил четыреста семьдесят тысяч, а его посчитали по двадцать! – ожесточенно перечисляет Людмила. – Шесть целых восемь десятых гектара земли хорошей отобрали по кадастровой стоимости…» Куча денег ушла на адвокатов, нашли свидетелей, доказали, что невозврата средств не было, судимость сняли, ура. Но подавать встречный иск на бывшего истца, разорившего ферму, уже нельзя, шесть лет срок давности по таким делам, никто не виноват. Людмила рассказывает об этом мрачно и подробно, в глазах темный пламень, но уверенно ведет машину. Помогает сын, у него строительная фирма, но, конечно, не так, как хотелось бы. Сейчас у нее новый проект: сельский туризм. Принимать тургруппы, устраивать байдарочные походы с комфортабельными привалами по красивейшей речке Гороховке, что протекает под ее домом. Нужны опять-таки два миллиона – ох!… Мы выходим из машины, и от мрака – ни следа: Людмила хвалится теленком – три дня, а как стоит, как стоит! – и целует щенка, я с восхищенным ужасом смотрю на быка, хвост которого начинается где-то на уровне моей головы, все счастливы и все на месте.

Идеей сельского же туризма увлечена и другая фермерша, Галина Альцагирова из хозяйства «Солнечное», деревня Пруды. Она с мужем педагоги из Светогорска, шестеро своих детей и несколько приемных «по договору». Ее концепция – этнографо-патриотическая педагогика в русле «народных традиций», откорм анемичных и «компьютерно зомбированных» городских детей экологически чистым продуктом, творогом-мясом-молоком, оздоровительно-трудовые практики, участие в аграрных праздниках (вспоминая, сколько московских знакомых с детьми мучаются летом без дач, думаю, что на это должен быть спрос и в столицах). Мы разговариваем в красивом выборжском кафе, невыносимо – как и по всей стране – орет попса из динамиков, Галина спокойно и прагматично повторяет: «наши корни», «традиции», «русские», «труд», – и мне кажется, что этот тихий голос громче звукового фона и забивает его. Как, собственно, и должно быть.

V.

Идеолог и поэт фермерского движения, ярый ненавистник колхозного строя Юрий Черниченко на заре перестройки пригласил всех страждущих на вольное хозяйствование в деревню Михайловку Княгининского района Горьковской, ныне Нижегородской, области. Приходи и властвуй, мужик, будь хозяином, накорми Россию. Чем закончилось? Сейчас в Михайловке пять фермерских хозяйств, совсем не процветающих, один из фермеров ходит в море на мурманском траулере, чтобы весной было что вкладывать в хозяйство.

– Фермеры уже не накормят Россию, – с улыбкой говорит Галина Абдулхаликова. – Но мы верили, что накормим, мы были романтиками, верили в свою миссию. Потом все-таки стало ясно, что без крупных хозяйств не обойтись, и хорошо, что они сохранились, но мы все равно нужны. Потому что фермерство – это…

Она ищет слово.

– Это все равно романтика. И образ жизни. Это любовь, понимаете?

Понимаю.

Против любви возразить невозможно.

Выборгский район – Москва

Самый проклятый из вопросов

Четыре столетия, от Ивана Грозного до Сталина, Россия провела в хлебной лихорадке. Почти все коллизии русской истории нанизаны на земельный вопрос, как бабочки на булавку. Но аграрный сектор оказался клондайком только благодаря использованию труда крепостных, которое было продолжено и после революции.

IX-X века. Расцвет торговли между Северной Европой и Византией. Русские города стоят на пути «из варяг в греки» и имеют шанс превратиться в торговые республики по образцу Новгорода и Пскова. Но после перемещения торговых путей в Средиземноморье на Руси начинается упадок городов. Русь превращается в аграрную страну, где княжеская дружина собирает дань с крестьян и грабит аграрные общины, защищая их от набегов «чужаков».

Х век. Первое крестьянское восстание. Древляне убили князя Игоря за непомерные налоги.

XIV век. Положено начало рынку земли и земельным спекуляциям. Иван Калита, «главный приказчик хана», предоставляет ссуды князьям. Будучи не в состоянии расплатиться, они отдают за долги свои вотчины. Татарское иго закончится, но привычка собирать дань с собственного населения останется. Некоторые историки говорят даже о «внутренней колонизации» Руси.

1460-е годы. Первые переписи крестьян, обязанных нести тягло. Крестьян записывали в особые писцовые книги. Тех, кто попал в книгу, считали прикрепленными к той земле, на которой они были записаны.

1497 год. В Судебнике Ивана III статьей 57 закрепляется Юрьев день (26 ноября) как общегосударственный срок перехода от одного феодала к другому.

1550 год. Новый Судебник лишает крестьян-закладников права на прекращение личной зависимости. Неуплата долга стала равнозначна попаданию в холопство. Число крепостных резко возрастает. Многие становились должниками и продавали себя «в работу» пожизненно. Большая часть сельского населения превратились из арендаторов в крепостных между 1550-м и 1650 годами.

XVI век. Россия – житница Европы. Города Европы растут и нуждаются в продовольствии. Россия начинает отправлять хлеб за границу. Экспорт хлеба становится делом государственной важности.

1549-1556 годы. Реформы Ивана IV. Превращение хлеба в товар делает товаром и землю. В этой ситуации боярские вотчины должны были потерять самостоятельность. Иван IV совершает первую в России экспроприацию. Он делит страну на опричнину и земщину и предоставляет новой, опричной знати возможность сокрушить старую, боярскую.

1597 год. Принят закон, установивший пятилетний срок давности для сыска крестьян – «урочные годы». До начала XVII века государство рассматривало договорные отношения помещиков и крестьян как их частное дело: беглые преследовались только по искам землевладельцев. Однако в 1607 году при Василии Шуйском крестьянские побеги из разрядка гражданских были переведены в разряд государственных преступлений.

1630-е годы. Возрастают объемы вывоза зерна в Англию и Швецию.

1649 год. Соборное уложение Алексея Михайловича сделало сыск беглых крестьян бессрочным.

1654 год. Богдан Хмельницкий подписывает договор между Россией и Украиной. Россия борется с Польшей за хлебные районы Украины и побеждает в этой борьбе.

1700-е годы. Учреждение паспортной системы. Устанавливается жесткий контроль над передвижением населения. Каждый крестьянин, уходивший на заработки дальше 30 верст от места жительства, должен был иметь паспорт с указанием срока возвращения.

1701 год. Петр I разрешает «хлеб за море отпускать невозбранно». В отношении хлеба периоды свободной торговли сменяются периодами государственной регламентации. В 1705 году вводится государственная монополия на торговлю зерном. Но на протяжении 1710-х она постоянно нарушается, помещики усиленно лоббируют свободу торговли.

1700-1721 годы. Петровская индустриализация. Тысячи крестьян прикрепляются к мануфактурам – казенным, купеческим и помещичьим.

1711 год. Указ Петра I «О крепости крестьянской». Отныне крестьянина можно продать с землей и без земли, разлучить с семьей, сослать без суда в Сибирь, отправить пожизненно на рудник или на завод.

1718– 1724 годы. Податная реформа Петра. По указу Петра I подворное обложение заменяет подушная подать. Образовано сословие государственных крестьян. Крепостные используются и для затеянной Петром индустриализации. До Петра крестьянин был ограничен в правах. При Петре крепостное право становится похожим на рабство. «Внутренняя колонизация» завершена. Постоянно растет экспортный спрос на хлеб: «недоедим, но вывезем».

1762 год. Закон освобождает дворян от обязательной государственной службы. Часть крестьян считают, что за указом о вольности дворянства должно последовать их освобождение от помещика.

1773-1775 годы. Пугачевское восстание. На занятых территориях Пугачев создает народную крестьянскую монархию. Он не только возвращает староверие («жалует крестьян крестом и бородою»), но и наделяет их землей, отобранной у дворян.

1803 год. 20 февраля Александр I издает закон о вольных хлебопашцах. По этому закону можно было отпускать на волю крепостных с наделением их землей: для этого требовалось согласие помещика и наличие у крестьянина определенной суммы. В период правления Александра I освободились 47 153 семьи, а при Николае I – 67 149 семей.

1807 год. Наполеон требует, чтобы Россия присоединилась к «континентальной блокаде» Англии. Англия – главный покупатель русского зерна. Александр I закрывает порты, и зерно идет на внутренний рынок. Для «хлебовладельцев» это трудное время, зато жизнь крестьян стала чуть более сытой. В 1819 году новый таможенный тариф вновь открыл свободу экспортной торговли.

1819 год. Александр I рассматривает проекты крестьянской реформы. Но ее подготовка затягивается.

1820-30-е годы. Резкое падение мировых цен на хлеб. Хозяйства разоряются, изрядная часть имений заложена.

1833 год. Запрещено продавать крепостных отдельно от их семейств, покупать крестьян без земли.

1841 год. Повышение русских пошлин на экспорт хлеба. Британские виги атакуют русский таможенный тариф.

1848 год. Николай Тургенев критикует социалистические мечты декабриста Пестеля, связанные с крестьянской общиной. В то же время Константин Аксаков пишет государю записку, в которой предостерегает от разрушения традиционного крестьянского уклада.

1855 год. Поражение России в Крымской войне. Хлеб в основном выращивали на юге, но там не было портов для его транспортировки. Отсюда следует «вопрос проливов» (Босфор и Дарданеллы) и философия всех русско-турецких войн. Крымская война имела те же корни.

1855 год. Царем становится Александр II Освободитель. Едва вступив на престол, он произнес историческую фразу «Лучше отменить крепостное право сверху, чем дожидаться, когда оно начнет отменяться снизу».

1857 год. В южных губерниях распространились слухи о том, что в Таврии раздают крестьянам земли и дают им вольную. Рассказывали, что в Перекопе «в золотом шатре сидит царь и всем пришедшим раздает волю, а не явившиеся остаются в полной неволе». В Екатеринославской губернии началось движение «в Таврию за волей». Целые деревни снимались с мест и на кибитках уходили в Крым. Только из двух уездов убежали девять тысяч человек.

1861 год. Бурный рост цен на зерно. Крестьяне устали от города. Вместо пшеницы, которую ждали на рынках Европы, они принялись «сами для себя» выращивать рожь.

1861 год. 19 февраля издано «Положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости». Крестьяне получили личную свободу. Помещики, сохраняя собственность, обязаны были предоставить им земельные участки, а крестьяне за это – отрабатывать барщину или платить оброк. За арендованную землю крестьянин расплачивался долей урожая, которая могла равняться половине полученного им совокупного продукта. Многие крестьяне разорялись, спивались и уходили в город.

1880-е годы. Цены на хлеб падают. Именно в этот момент, а не в 1860-е, происходит разорение «дворянских гнезд».

1881 год. Маркс в письме Вере Засулич заявляет, что в России переход к коммунизму будет происходить через крестьянскую общину, поскольку господствующая форма собственности и общественный уклад России далеки от европейских стандартов. Тем самым автор «Капитала» поддержал главный тезис народников и отмел точку зрения социал-демократов, своих последователей в России.

1896 год. При участии С. Ю. Витте разработаны и приняты законы об отмене «круговой поруки». Но этот план сорван В. К. Плеве, К. П. Победоносцевым и П. Н. Дурново. В манифесте 26 февраля 1903 года провозглашалась «неприкосновенность общинного строя крестьянского землевладения». Община с ее круговой порукой и системой взаимозачетов была нужна государству как инструмент выколачивания налогов. Но она же уберегала крестьянина от голода, власти кулака и помещика.

1905 год. Проходившие в августе и ноябре съезды Всероссийского крестьянского союза постановили: вся земля должна принадлежать крестьянам при условии уравнительного распределения и обработки без использования наемной рабочей силы.

1906 год. 26 апреля министром внутренних дел назначен П. А. Столыпин. 9 ноября он издает указ, цель которого обозначает так: «Вбить клин в общину».

1907 год. Подготовка и начало столыпинской земельной реформы. Столыпин видел главную проблему России в общинном землепользовании, препятствующем развитию конкуренции. На земли помещиков реформа не посягает: Столыпин предпочитает проводить ее за счет крестьян. Периодически возникают бунты. Столыпин усмиряет их, приказывая вешать бунтовщиков. Появляется термин «столыпинский галстук».

1907-1910 годы. Переселение крестьян. Крестьянам, вышедшим из общины, не хватало земли, чтобы стать хуторянами. Столыпин взял курс на переселение крестьян на свободные государственные земли в Сибири, на Северном Кавказе и в Средней Азии. Однако крестьяне ехали в Сибирь с большой неохотой.

1909 год. 30 августа Л. Н. Толстой пишет письмо Столыпину. Толстой призывает прислушаться к голосу народа, «никогда не признававшего и не признающего право личной земельной собственности. Ведь то, что делается теперь с законом 9 ноября, подобно мерам, которые бы принимались правительством в 50-х годах не для уничтожения крепостного права, а для утверждения его».

1910 год. 14 июня принят Закон о землеустройстве. Согласно 1-й статье закона «каждый домохозяин, владеющий надельной землею на общинном праве, может во всякое время требовать укрепления за собой в личную собственность причитающейся ему части из означенной земли». По требованию выделившихся община обязана была отдавать им взамен черезполосных земель отруба. Однако, по данным Вольного экономического общества, за 1907-1915 годы из общины вышли лишь 2 млн семей – около 10%. Попытка быстро создать в деревне класс фермеров-предпринимателей провалилась.

1911 год. Рекордный объем хлебного экспорта – 824 млн пудов.

1916 год. Впервые применена продразверстка в связи с тем, что армия на фронтах Первой мировой войны страдает от дефицита продовольствия.

1917 год, весна-лето. Появляются крестьянские комитеты, которые передают землю в пользование сельских общин. В Европейской России в марте-октябре 1917 года произошли 11,5 тыс. крестьянских выступлений. Крестьяне заявляли о том, что земля не может быть товаром.

1917 год. 26 октября (8 ноября) издан декрет Второго съезда Советов о земле. С помещичьим землевладением покончено. В 1918 году начинается продразверстка.

1919-1921 годы. Крестьянская война, превосходящая все прошлые по размаху. Центр России охвачен кольцом крестьянских восстаний. «За большевиков, но против коммунистов» -за экспроприацию помещиков, но против продразверстки.

1921 год. Голод и вымирание деревень в Поволжье, на Украине и Северном Кавказе.

1921 год, март. Переход к нэпу. Издано постановление «О замене разверстки натуральным налогом».

1927 год. «Кризис хлебозаготовок» и взлет цен на хлеб. Правительство называет причиной происходящего саботаж кулаков, которые прячут зерно. Политбюро проголосовало за резолюцию о применении чрезвычайных мер в отношении кулаков.