Текст книги "12 великих античных философов"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 75 (всего у книги 85 страниц)

– Все эти богатства, воины, вы должны рассматривать как принадлежащие вам ничуть не меньше, чем мне, ибо я собираю их не для того, чтобы самому их растратить, – я бы и не смог этого сделать, – а для того, чтобы мне можно было одаривать всех вас за ваши прекрасные дела и чтобы любому из вас, кому будет что-нибудь нужно, можно было прийти ко мне и получить то, в чем он нуждается. Вот какие слова произнес тогда Кир.

Глава V

Когда Кир счел, что дела в Вавилоне приведены уже в такой порядок, что он может и уехать, он стал собираться к отъезду в Персию и отдал приказ готовиться к нему другим. После того как он решил, что сделаны достаточные запасы всего, что, по его мнению, могло понадобиться в походе, он отдал приказ к выступлению. Расскажем теперь о том, как армия Кира, несмотря на свою многочисленность, в отличном порядке устраивалась на стоянку и вновь собиралась в путь, как быстро все размещались там, где нужно; ведь надо учесть, что где бы персидский царь ни останавливался на стоянку, все его люди тоже располагаются рядом с ним в палатках и летом и зимой.

Так вот, Кир с самого начала завел обычай, чтобы его шатер устанавливали входом на восток. Затем он твердо установил, на каком расстоянии от царского шатра должны ставить палатки его копьеносцы. Далее, хлебопекам он отвел место с правой стороны, а поварам – с левой, лошадям – снова справа, а прочим вьючным животным – опять слева. Всем остальным также были даны такие точные приказания, что каждая часть знала свое место, – и на каком протяжении ей располагаться, и где именно. Когда они собираются в путь, каждый складывает те вещи, о которых ему предписано заботиться, а другие тут же нагружают их на вьючных животных. Вследствие этого все обозные одновременно устремляются к животным, выделенным под перевозку, и каждый одновременно с другими нагружает кладью свое вьючное животное. Таким образом одного времени достаточно для сборов что одной палатки, что всех. Точно так же обстоит дело и с устройством на стоянку. Равным образом и для своевременного приготовления пищи каждому даны точные приказания, что делать. Поэтому одинаковое время затрачивается на приготовление и одного кушанья, и всех.

Подобно тому как служители, занятые приготовлением пищи, располагались каждый на своем месте, точно так же и вооруженные воины занимали в лагере Кира места, соответственно вооружению каждого. Все они знали, кому какое отводится место, и потому каждый безошибочно размещался на своем. Строгий порядок Кир считал хорошим установлением и для домашней жизни, ибо в этом случае всегда известно, куда надо пойти и где взять то, что бы ни потребовалось. Но еще более замечательным установлением признавал он порядок в расположении воинских частей, потому что моменты действий на войне значительно острее и неудачи по вине опоздавших здесь гораздо серьезнее. Наоборот, благодаря своевременному присутствию всех и каждого во время военных действий, как он видел, достигается огромное преимущество. Вследствие этого он и проявлял особую заботу о строгом воинском порядке. [1317] Во-первых, сам он помещался непременно в середине лагеря, поскольку здесь самое надежное место. Далее, самых верных своих людей он обыкновенно размещал рядом с собой, а за ними кольцом располагал всадников и колесничих. Он находил, что эти последние тоже нуждаются в прикрытии, потому что на стоянке в лагере они не имеют под рукой своего боевого оружия и им требуется много времени для приведения себя в такую готовность, чтобы быть полезными в бою. Справа и слева от стоянки Кира и всадников было место пельтастов, а место лучников, в свою очередь, было впереди и сзади той позиции, которую занимал он с всадниками. Гоплитов и воинов с большими плетеными щитами он располагал вокруг остального войска наподобие стены, чтобы, если всадникам, например, понадобилось бы время для снаряжения, эти стоящие первыми наиболее стойкие отряды предоставили им возможность завершить свое вооружение в безопасности.

Как гоплиты, так и пельтасты и лучники располагались у него на ночлег в строю, чтобы и ночью, в случае нужды, одинаково и гоплиты были готовы отразить нападение врага, и лучники и метатели дротиков, в случае такого нападения, могли сразу метать свои дротики и стрелы через головы гоплитов. Кроме того, все командиры отрядов имели на своих шатрах значки; и как в свободных городах ревностные служители знают жилища большинства горожан, в особенности же наиболее важных, так и гипереты Кира были хорошо осведомлены о местоположении всех командиров на лагерных стоянках и знали значки каждого из них. Поэтому, когда кто-либо из них требовался Киру, гипереты не разыскивали их по лагерю, а кратчайшим путем добирались до каждого. Каждый отряд и стоял, не смешиваясь с другими, и поэтому гораздо легче было заметить, кто соблюдает должный порядок, а кто не выполняет отдаваемых приказаний. При таком расположении, считал Кир, если кто и нападет на лагерь ночью или днем, он натолкнется здесь как бы на засаду.

Кир считал, далее, что тактическое искусство состоит не только в умении с легкостью растянуть фронт фаланги или углубить ее построение, или из походной колонны перестроить войско в фалангу, или развернуть эту фалангу надлежащим образом, если враг появится справа, слева или сзади; к тактическому искусству он относил также умение расчленить строй в случае необходимости, поставить каждую часть там, где она более всего принесет пользы, поспешно выполнить маневр в случае, если надо упредить неприятеля. Знание всех этих и многих подобных приемов Кир считал обязательным для хорошего тактика и старался одинаково использовать их все. Таким образом, в походе он вел свое войско в порядке, приноровленном каждый раз к обстоятельствам, а на стоянке размещал его по большей части так, как было сказано выше.

Когда они дошли, наконец, до Мидии, Кир отправился к Киаксару. После обмена приветствиями Кир первым делом сообщил Киаксару, что ему выделен в Вавилоне дворец со всеми службами, чтобы он мог и там в случае приезда останавливаться в своих покоях. После этого Кир преподнес ему множество других ценных подарков. Киаксар принял эти дары, после чего велел своей дочери подойти к Киру и преподнести ему золотой венок, браслеты, гривну и мидийское платье редкой красоты и великолепия. Девушка увенчала Кира венком, [1318] а Киаксар сказал:

– Кир, я дарю тебе также в жены эту девушку, мою собственную дочь. В свое время твой отец тоже женился на дочери моего отца, которая стала твоей матерью. Эта моя дочь – та самая, которую ты частенько нянчил, когда еще мальчиком был у нас; с тех пор, когда ее спрашивали, за кого она выйдет замуж, она отвечала, что за Кира. В качестве приданого я отдаю за ней также всю Мидию, ибо нет у меня законного наследника мужского пола. Так сказал Киаксар, а Кир ответил ему:

– Я благодарен тебе, Киаксар, за предложение породниться и счастлив буду получить и твою дочь, и эти дары, однако я хочу принять твое предложение с согласия моего отца и матери.

Несмотря на эти слова, Кир преподнес девушке все подарки, какие, по его мнению, должны были польстить и Киаксару. После этого он двинулся дальше в Персию.

Достигнув, наконец, границ Персии, он оставил здесь все свое войско, а сам вместе с друзьями направился в город, [1319] ведя с собой массу жертвенных животных, чтобы всем персам можно было принести жертвы и попировать. Он вез также с собой дары, какие считал приличным преподнести отцу, матери и остальным друзьям и какими подобало наделить должностных лиц, старейших мужей и всех гомотимов. Он сделал также всем персам и персиянкам подношения, какие и теперь еще царь делает каждый раз, когда приезжает в Персию. [1320] После этого Камбис собрал старейших из персов и тех должностных лиц, которым принадлежит наивысшая власть, и, пригласив также Кира, произнес такую речь: – Персидские мужи и ты, Кир! По самой природе вещей я благоволю к вам всем, потому что над вами, персы, я царь, а ты, Кир, – мой сын. Поэтому я вправе вынести на общий суд те свои предложения, которые нахожу полезными для вас всех. В прошлом вы положили начало возвышению Кира, дав ему войско и сделав его предводителем, а Кир во главе этого воинства с помощью богов доставил вам, персы, славу в целом мире и особенный почет во всей Азии. Кроме того, лучших из своих соратников он обогатил, а массе остальных воинов предоставил плату и содержание. Наконец, учредив персидскую конницу, он обеспечил персам преобладание и на равнинах. [1321] Поэтому, если вы и впредь будете держаться такого мнения о взаимных обязанностях, то навсегда останетесь источником величайших благ друг для друга. Напротив, если ты, Кир, увлеченный нынешними успехами, задумаешь властвовать и над персами ради своекорыстной выгоды, как над другими народами, [1322] или вы, граждане, позавидовав его могуществу, попробуете лишить его власти, то, знайте, вы наверняка явитесь друг другу помехой в достижении величайшего счастья. Для того чтобы этого не произошло, а, наоборот, все было хорошо, я предлагаю вам всем совместно принести жертвы богам и, призвав их в свидетели, заключить договор о том, что ты, Кир, если кто-нибудь пойдет войною на персидскую землю или попробует низвергнуть законы персов, окажешь им помощь всеми силами, а вы, персы, если кто-нибудь попытается лишить Кира власти или от него попробует отложиться какой-нибудь из подвластных народов, тоже постоите и за себя самих и за Кира по первому его призыву. [1323] Понятно, пока я жив, царская власть в Персии останется в моих руках, но, когда я умру, она, очевидно, перейдет Киру, если он переживет меня. Тогда каждый раз, как он явится в Персию, вы будете поступать благочестиво, позволяя ему приносить жертвы за вас, как это теперь делаю я, [1324] а когда он будет в отсутствии, для вас будет благом, если почести богам будет воздавать тот из нашего рода, кого вы сочтете наилучшим.

Это предложение Камбиса было принято с полным одобрением и Киром и должностными лицами персов; и как тогда они заключили этот договор и призвали богов в свидетели, так и поныне еще сохраняются такие взаимоотношения у персов с их царями.

Покончив с этими делами, Кир снова уехал. По прибытии в Мидию, поскольку согласие отца и матери было получено, Кир женился на дочери Киаксара, о которой еще и теперь сохраняется память как о необычайной красавице. (Впрочем, некоторые писатели утверждают, что он женился на сестре своей матери, однако, в таком случае невеста была бы совершенной старухой). [1325] Сразу после свадьбы Кир вместе с женой отправился в путь.

Глава VI

По прибытии в Вавилон Кир решил, что пора уже назначить сатрапов над подчиненными народами. [1326] При этом, однако, он хотел, чтобы начальники гарнизонов в цитаделях и хилиархи, возглавлявшие сторожевые отряды в сельской местности, по-прежнему подчинялись только ему. Такой порядок он хотел предусмотреть на случай, если кто-нибудь из сатрапов, возгордясь от богатства и власти над множеством людей, вздумал бы своевольничать и отказывать ему в повиновении: тогда мятежник сразу натолкнулся бы на сопротивление в своей собственной стране. Желая осуществить такую меру, Кир решил, однако, сначала созвать всех высокопоставленных лиц и предупредить их, чтобы они знали, на каких условиях отправятся в свои области те из них, которые получат назначения. Он считал, что в таком случае они спокойнее ко всему отнесутся; напротив, если бы они сначала получили назначения, а потом узнали об условиях, то, весьма вероятно, болезненно бы переживали это, считая, что меры приняты из-за недоверия к ним. Итак, собрав их всех, он сказал им следующее: – Друзья мои, в покоренных нами городах стоят гарнизоны во главе с начальниками, которых мы оставили там при завоевании. Уезжая, я приказал им не заботиться ни о чем, кроме охраны крепостей. Этих людей я не намерен лишать их должности, поскольку они надлежащим образом сохранили то, что было поручено их заботам. Однако я решил в дополнение к ним послать сатрапов, которые будут осуществлять власть над местными жителями, получать с них подать, выдавать жалованье гарнизонным солдатам и выполнять все прочее, что понадобится. Одновременно тем из вас, которые останутся здесь и которых я намерен посылать со специальными поручениями к подвластным народам, [1327] я решил предоставить там земли и дома, так, чтобы сюда для вас поступали подати, а по приезде в те места вы могли останавливаться в собственных имениях.

При этих словах он действительно наделил многих своих друзей домами и подвластными людьми во всех покоренных городах; и до сих пор еще у потомков тех, кто получил тогда наделы, остаются владения в различных областях, а сами они живут при царском дворе.

– Нам надлежит, – продолжал Кир, – подыскать на должность сатрапов в эти области таких людей, которые будут способны учесть и не преминут посылать сюда все то лучшее, что есть в каждой местности, чтобы и мы, остающиеся здесь, могли иметь свою долю от тех благ, которые рождает каждая страна. Ибо, с другой стороны, если возникнет где-нибудь опасность, нам придется идти туда на помощь.

На этом он кончил тогда свою речь, после чего из тех своих друзей, в чьем желании отправиться наместниками на указанных условиях он был уверен, он отобрал наиболее, на его взгляд, подходящих и назначил сатрапами: в Аравию – Мегабиза, в Каппадокию – Артабата, в Великую Фригию – Артакама, в Лидию и Ионию – Хрисанта, в Карию, согласно просьбам местных жителей, [1328] – Адусия, в Геллеспонтскую Фригию и Эолиду – Фарнуха. В Киликию, на Кипр, и к пафлагонцам он не стал назначать персидских сатрапов, потому что те добровольно согласились участвовать в походе на Вавилон; однако он предписал им тоже вносить подати. [1329] Как Кир тогда установил, так и поныне еще гарнизоны, стоящие в цитаделях, подчинены непосредственно царю, равно как и хилиархи, возглавляющие сторожевые отряды, назначаются царем и значатся в царском реестре. Всем вновь назначенным сатрапам Кир дал наказ, чтобы они подражали всему тому, что на их глазах делал он сам: чтобы, во-первых, они образовали отряды всадников и колесничих из числа тех персов и союзников, которые последуют за ними; чтобы всех, кто получит земли и дома, они принуждали являться к их дворам и заставляли держаться скромного поведения и выполнять любое поручение своего сатрапа; чтобы они воспитывали вновь рождающихся детей при своих дворах точно так же, как это делается при дворе Кира; чтобы каждый сатрап выводил на охоту своих придворных и упражнялся сам и заставлял упражняться других в военных занятиях.

– А кто из вас, – продолжал Кир, – применительно к своим возможностям предоставит мне наибольшее количество колесниц и всадников, превосходных по своим качествам, того я буду чтить как доброго союзника и друга, верно помогающего персам и мне охранять нашу державу. Пусть и у вас, как у меня, лучшие люди в награду получают первые места, и пусть стол ваш, подобно моему, будет достаточен, во-первых, для прокормления ваших домочадцев, а затем и для потчевания друзей и ежедневного угощения тех, кто совершит какое-либо благородное дело. Устраивайте также парки и держите там зверей для охоты, и ни сами никогда не принимайтесь за еду, не потрудившись до усталости, ни коням своим не задавайте корма, не утомив их упражнениями. Ведь я один, будучи всего лишь человеком, не смогу охранить общее наше благополучие; надо, чтобы я со своими воинами, соединив свою доблесть с доблестью моих помощников, – был защитником вам, а вы со своими людьми – тоже все, как один, храбрецы – были союзниками мне. Я хотел бы еще обратить ваше внимание на то, что ни одно из занятий, к которым я нынче призываю вас, я не вменяю в обязанность рабам; напротив, то, что, по моему мнению, надлежит делать вам, все это я и сам стараюсь выполнять. И точно так же, как я призываю вас подражать, мне, так и вы научите следовать вашему примеру тех, кто получит должности из ваших рук.

Такие установления были введены тогда Киром, и еще и сейчас согласно тому же порядку несут свою службу все находящиеся в подчинении царя сторожевые отряды; согласно тому же порядку организована служба при дворах всех наместников и проходит жизнь во всех домах – и больших, и малых – причем везде лучшие из гостей почитаются первыми местами; наконец, в том же строгом порядке совершаются все походы и точно так же управление всеми государственными делами сосредоточивается в руках немногих.

Изложив таким образом обязанности новых сатрапов и выделив каждому необходимые силы, Кир отправил их к местам назначения; при этом он предупредил всех, чтобы они готовились к предстоящему в следующем году походу и к смотру людей, оружия, коней и колесниц.

Нас заинтересовало еще одно установление, которое, как говорят, тоже ведет начало от Кира и существует еще и поныне: ежегодно специальный посланец царя во главе отряда воинов отправляется в поездку для того, чтобы оказать помощь, если кто-нибудь из сатрапов нуждается в ней, или образумить того, кто начинает своевольничать, или вообще восстановить надлежащий порядок, если кто-нибудь из сатрапов не радеет о сборе податей, не думает о защите местного населения, не заботится о том, чтобы земля была возделана, или пренебрегает какой-либо другой своей обязанностью. Если же самому посланцу это не под силу, то он докладывает царю, и тот, выслушав сообщение, решает, как поступить с нарушителем порядка. Именно о таких посланцах идет речь каждый раз, когда говорят, что ожидается приезд сына царя, или брата царя, или царева ока, которые, впрочем, могут и не появиться, потому что любой из них обязан вернуться с пути по первому зову царя. [1330]

Нам известно и другое нововведение Кира, под стать величине его державы, благодаря которому он быстро узнавал о состоянии дел даже в очень отдаленных районах. Заметив, какое расстояние может проскакать лошадь за один день, он устроил на таком расстоянии друг от друга почтовые станции, снабдил их лошадьми и конюхами и во главе каждой поставил человека, способного обеспечить прием и дальнейшую передачу письменных донесений, готового принять обессилевших лошадей и людей и отправить вместо них свежих. Рассказывают, что иногда эта скачка не прекращается даже, ночью и дневного гонца сразу сменяет ночной. При таком порядке, как утверждают некоторые, гонцы совершают свой путь быстрее журавлей. Если даже это утверждение ошибочно, то, во всяком случае, несомненно, что из всех доступных человеку способов передвижения по суше этот – быстрейший. [1331] Между тем великое это благо – узнавать о каждом событии скорейшим образом, чтобы немедленно принимать соответствующие меры.

По прошествии года Кир стал собирать войска в Вавилон, и, как говорят, оказалось у него до ста двадцати тысяч всадников, до двух тысяч серпоносных колесниц и около шестисот тысяч пехоты. Подготовив такие силы, он двинулся в поход, во время которого, как передают, он покорил все народы, живущие, если выйти за пределы Сирии, вплоть до Красного моря. [1332] Затем, рассказывают, состоялся поход в Египет, и эта страна тоже была покорена Киром. [1333] После этого границами его державы стали: на востоке – Красное море, на севере – Понт Эвксинский, на западе – Кипр и Египет, на юге – Эфиопия. Крайние пределы этих обширных владений были не пригодны для поселения в одном случае из-за жары, в другом– из-за холода, в третьем – из-за обилия воды, в четвертом – из-за ее отсутствия. Поэтому для себя Кир избрал местом жительства центральные районы и зимнее время в течение семи месяцев проводил в Вавилоне, потому что место здесь теплое, весной в течение трех месяцев жил в Сузах, а в разгар лета два месяца проводил в Экбатанах. [1334] Говорят, что благодаря такому порядку он всегда наслаждался весенним теплом и прохладой. Расположение людей к Киру было таково, что любой народ, казалось, сам погрешал против собственной выгоды, если не предлагал Киру замечательных произведений своей страны – плодов земли, животных или изделий ремесла. Равным образом всякий город, всякий отдельный человек был убежден, что он станет богатым, если чем-либо угодит Киру. И действительно, получая от разных людей часть того, что у них было в изобилии, Кир, в свою очередь, предоставлял им припасы, в которых, как он знал, они испытывали недостаток. [1335]

Глава VII

В таких занятиях прошла вся жизнь Кира, а в преклонном уже возрасте [1336] приехал он снова в Персию, седьмой раз за время своего правления. Понятно, что его отец и мать к тому времени давно уже умерли. Кир сам совершил обычные жертвоприношения, по заведенному у персов порядку открыл хоровод [1337] и по своему обыкновению всем сделал подношения. Когда он лег спать в своем дворце, привиделся ему такой сон. Представилось ему, что подошел к нему некто, видом своим более величественный, чем обычные люди, и сказал:

– Собирайся, Кир, теперь отправишься ты к богам.

После такого сновидения Кир скоро пробудился и сразу понял, что пришел конец его жизни. Не мешкая, отобрал он жертвенных животных и на горной вершине, как это делают персы, [1338] заклал их в честь Зевса Отчего, Гелиоса и других богов, присовокупив к обряду такую молитву:

– Зевс Отчий и ты, Гелиос, и вы все, остальные боги, примите эти жертвы в знак признательности моей за все мои удачи и в благодарность за то, что вы всегда указывали мне и на жертвах, и небесными знамениями, и полетом вещих птиц, и речениями, что мне надо было делать, а что – не надо. Великая вам благодарность за то, что я мог угадывать вашу волю и потому при удачах никогда не мнил о себе больше, чем положено человеку. Молю вас теперь, даруйте счастье моим детям и жене, друзьям и отечеству; мне же подарите такую кончину, какую раньше подарили жизнь.

Исполнив обряд и возвратившись домой, Кир почувствовал желание отдохнуть и прилег на ложе. В положенный час пришли к нему слуги-банщики и пригласили совершить омовение, но он ответил, что хочет отдохнуть. Затем другие слуги, тоже в положенное время, подали обед; но душа его пищи не принимала, он лишь испытывал жажду и с удовольствием пил. Когда это повторилось с ним и на второй и на третий день, он распорядился позвать сыновей; в тот раз они сопровождали его в поездке и тоже были в Персии. Он пригласил также друзей и должностных лиц персов. Когда все явились, он повел перед ними такую речь:

– Дети мои и вы все, присутствующие здесь друзья, вот и пришел конец моей жизни; по многим признакам я с уверенностью заключаю об этом. Однако по смерти моей отнеситесь ко мне, как к человеку счастливому, и это отношение подкрепите всеми нужными словами и действиями. Ведь я, мне кажется, всегда добивался отличия при исполнении долга: мальчиком – среди детей, когда подрос – среди юношей, когда стал взрослым – среди мужей. [1339] С течением времени, как я мог убедиться, все время возрастала и моя сила, так что и в старости своей я никогда не чувствовал себя более немощным, чем в молодости, [1340] и я не помню, чтобы я потерпел неудачу в каком-либо предприятии или намерении. Я видел, как моими стараниями друзья мои стали счастливыми, а враги были ввергнуты в рабство; и нашу родину, которая прежде была лишена всякого значения в Азии, я оставляю теперь окруженной почетом, причем я не утратил ни одного из сделанных мною приобретений. В течение прожитой мною жизни я постоянно добивался успехов, о которых мечтал, и только присущий мне страх увидеть, услышать или испытать в будущем какую-либо неприятность не позволял мне возгордиться и всецело предаться радости. Теперь, при своей кончине, я оставляю живыми и здоровыми вас, мои дети, которых богам было угодно подарить мне; я оставляю счастливыми свое отечество и друзей. Так разве не достоин я остаться навечно в памяти людей, как истинно счастливый человек?

Но теперь надлежит мне оставить и о царстве своем ясные распоряжения, чтобы не сделалось оно предметом спора и не доставило вам хлопот. Я одинаково люблю вас обоих, дети мои, однако главенство в совете и предводительство в делах, какие будут признаны необходимыми, я вручаю старшему из вас, который, естественно, и более опытен. Я сам был воспитан по законам нашего общего отечества в том духе, что старшим – не одним только братьям, но всем вообще согражданам – надо уступать и дорогу, и место, и слово; и вас, дети мои, я с самого начала приучал к тому, что подобает оказывать почет старшим, а от младших, наоборот, принимать его. [1341] Отнеситесь поэтому к моим словам с тем вниманием, какого заслуживает древний, утвержденный обычаем и законом порядок.

Итак, ты, Камбис, владей царством; его вручают тебе боги и я, насколько это в моей власти; тебя же, Танаоксар, [1342] я назначаю сатрапом над мидянами, армянами и, кроме того, кадусиями. Я признаю, что таким своим пожалованием я оставляю больше власти и самое имя царя твоему старшему брату, зато тебе я дарю счастье более легкое. Действительно, не вижу, какой человеческой радости ты будешь лишен: у тебя будет все, что, по общему мнению, доставляет людям радость. Зато страсть к трудноисполнимому, забота по множеству поводов, невозможность обрести покой из-за подстегивающего стремления сравняться своими успехами со мною, козни, которые надо строить и которых следует избегать, – все это, безусловно, скорее достанется в удел тому, кто станет царем, нежели тебе; можешь себе представить, сколько помех это доставит ему для наслаждения счастьем.

Со своей стороны ты, Камбис, также должен знать, что не этот золотой скипетр охраняет царскую власть: истиннейшим и надежнейшим скипетром царей являются их друзья. [1343] Но не думай, что люди от природы рождаются преданными; тогда одни и те же были бы верными друзьями для всех, подобно тому как прочие вещи, созданные природою, для всех являются одними и теми же; нет, каждый должен сам приобретать себе преданных друзей, и этого никогда нельзя достигнуть с помощью силы, а скорее благодеяниями. Но если уж ты примешься подбирать себе помощников для охраны своей власти, то начни это в первую очередь с того, кто одного с тобою происхождения. Ведь бесспорно же, что сограждане ближе нам, чем иноземцы, а сотрапезники роднее столующихся отдельно. Но те, кто рожден от одного семени, что и мы, вскормлен той же матерью, вырос в том же доме, взлелеян теми же родителями и тех же самых людей, что и мы, называет своими матерью и отцом, – разве эти не роднее нам всех других? [1344] Поэтому никоим образом не оставляйте втуне те добрые возможности, которые сами боги заложили в основу братской близости, но на этом основании, не откладывая, возводите здание дружбы, и тогда ваш союз перед всеми другими всегда будет отличаться. несравненной прочностью. Право же, кто заботится о брате, тот печется о самом себе. Ибо кому еще великий человек доставит столько славы своим величием, как брату? Кто еще приобретет от его могущества столько почета, как брат? Кого так будут бояться обидеть, как брата этого сильного человека? Поэтому ты, как никто другой, должен [1345] быстро откликаться и с готовностью являться на его зов. Ведь и удачи его и беды никого так близко не касаются, как тебя. Прими во внимание и другое: от кого за услугу ты можешь ожидать большей благодарности, чем от брата? В ком за свою поддержку найдешь ты более надежного союзника? Кого так стыдно не любить, как брата? Кого так похвально окружать особенным почетом, как брата? Поистине, Камбис, только предпочтение, оказываемое братом брату, не вызывает зависти у других.

Вообще, дети мои, ради всех отчих богов, дорожите дружбою друг друга, если вы желаете и мне хоть сколько-нибудь угодить. Ибо вы не можете сказать наверное, что я превращусь в ничто, когда закончится мое человеческое существование; ведь вот, вы и до сих пор не видели моей души, однако по различным ее действиям могли убедиться в ее существовании. Разве вы не замечали никогда, какие страхи насылают на убийц души невинно загубленных людей, каких духов-мстителей насылают они на нечестивцев? С другой стороны, как, по-вашему, сохранился бы обычай оказывать почести мертвым, если бы души их не получали от этого никакой радости? [1346] Вообще, дети мои, я никогда не мог поверить, что душа жива, пока она находится в смертном теле, а как только расстается с ним, то умирает. Напротив, я вижу, что душа сама сообщает жизнь смертному телу, пока обретается в нем. Равным образом я не верю, что душа останется бессознательной, когда она отделится от лишенного сознания тела.

Напротив, когда разум обособится в чистое и несмешанное состояние, тогда, естественно, он и исполнится высшего сознания. Затем, когда человек умирает, видно, как каждый элемент его, кроме души, возвращается к однородному началу; душа же одна не доступна нашему наблюдению, ни когда она присутствует в теле, ни когда уходит. Примите во внимание, что из всех состояний человека нет ничего ближе смерти, чем сон; [1347] между тем человеческая душа именно тогда оказывается более всего сродни богу и способна предвидеть будущее, поскольку в тот момент она, по-видимому, более всего освобождается от телесных уз. [1348]

Итак, если все обстоит таким образом, как я думаю, и душа действительно покидает тело, то вам надлежит и к моей душе относиться с благоговением и выполнять мои просьбы. Если же дело обстоит не так и душа, оставаясь в теле, умирает вместе с ним, тогда бойтесь, по крайней мере, вечно сущих, всевидящих и всемогущих богов, которые весь этот миропорядок сохраняют нерушимым, непреходящим, безупречным, исполненные невыразимой красоты и величия, [1349] – бойтесь их и не совершайте и даже в помыслах не допускайте ничего кощунственного и бесчестного. [1350] А затем, после богов, уважайте также весь род человеческий во всех его будущих поколениях, раз боги не скрыли вас во мраке и ваши дела непременно у всех и всегда будут в памяти. Если ваши поступки окажутся чистыми и безупречными, то это явит всему миру вашу силу, но если вы замыслите друг против друга что-либо злое, то наверняка у всех людей лишитесь доверия. Никто тогда не сможет более верить вам, даже при самом сильном желании, если видно будет, как зло наносится тому, кто больше всех имеет прав на любовь.

Если я достаточно объяснил вам, как надо относиться друг к другу, тогда хорошо; если же этого мало, то поучитесь хотя бы у прежних поколений, ибо их опыт – лучшая школа. В самом деле, многие люди оставались друзьями своим близким: родители – детям, братья – братьям; однако некоторые из них поступали по отношению друг к другу совсем наоборот. Кому из них, по вашим наблюдениям, шел на пользу принятый образ действий, тех возьмите себе за образец и вы не ошибетесь.