Текст книги "Сплаттерпанк (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Она сказала, что я родился уже таким. Я видел полароидный снимок. Мама держит меня на руках, а там, где у меня должна быть пиписка, торчит маленькая металлическая штучка. Эта фотография провисела на холодильнике несколько лет, под магнитиком "Маунтин Дью". И хотя магнитик все еще висит, фотографии под ним уже нет. Наверно, я так привык смотреть на нее, что продолжал видеть, даже после ее исчезновения. Человеческий мозг может творить удивительные штуки.

Так-то вот.

Мама говорила мне, что мы должны держать это в секрете. Говорила, что люди не поймут, будут смеяться, а могут даже забрать меня из семьи. Я видел, как дети в парке издеваются над Джоуи из-за его кривой ноги, и понимал, что она права. Конечно же, братья сразу стали называть меня Взбивалкой или просто – Взбивом. Но многие в этих местах имели своеобразные прозвища, и никто никогда не спрашивал меня, как я получил свое. "Взбивалка" росла вместе со мной, увеличиваясь в пропорциях. Писать через нее было вполне нормально – на кончике было отверстие, прямо посредине. Открывалось, когда мне было нужно, а остальное время было закрыто. Яички у меня тоже были немного странными – слегка сдвинутыми назад и неправильной формы. Но они не причиняли мне неудобств, а мама сказала, что это – "божий дар". И я с ней согласился.

Она родила меня в трейлере, сама. Как и всех моих братьев, поэтому, думаю, никто ничего не знал. Имею в виду, никто из чужих. Мама шутила, что мой папа, наверно, был французским пекарем. Хотя сомневаюсь, что она знала наверняка. Я тоже не знал, кем был мой папаша. И если честно, не особенно насчет этого беспокоился. Мама растила нас хорошо. А Бак, Боб, Хак, Дэнни, Донни, Джейк и Сэмми приглядывали за мной, по-своему. Научили меня драться, стрелять, ловить рыбу. А еще плавать. Конечно, все они знали обо мне. Но никогда не говорили ничего плохого, даже когда дразнили меня. А дразнили всегда из-за моих волос или кривых зубов. Но никогда из-за чего-то другого. Вот такой доброй была у меня родня.

Так-то вот.

            Мы хорошо росли вместе. Но когда я стал старше, у меня начали возникать проблемы. Я рос, и примерно в то время, когда у меня стали появляться прыщи и запах из подмышек, я начал испытывать странные ощущения насчет выпечки. Мама никогда не пекла дома, в отличие от старой Лизы-Мэй, живущей по соседству. Ее старик Дэн зарабатывал тем, что чинил грузовики. Уходил каждый день в форме и все такое. Старуха Лиза-Мэй махала ему, затем закрывала дверь, а через несколько минут из окна ее трейлера тянулся сладкий запах пекущегося хлеба или пирога.

Хочу сказать, что мне всегда нравился запах выпечки. А кому нет? Но этим летом я почувствовал, что он начал делать со мной нечто... особенное. Насколько я помню, сперва появились эти ощущения, хотя я не могу это утверждать. Так или иначе, примерно в то же время, с моим "Джонсоном" произошли довольно пугающие изменения.

Я в том смысле, что одна взбивалка – которой мне было более, чем достаточно – каким-то образом превратилась в две. В два сросшихся набора лезвий, вроде тех, которыми пользуются телевизионные шеф-повара. И это произошло за одну ночь.

Я не знал, что делать. Постоянно носил мешковатые штаны, но даже это не помогало. Пришлось поговорить с мамой. Мне было очень стыдно ей показывать, но она хорошо отнеслась к моей проблеме. Просто вздохнула и сказала, что я – божье таинство, как она часто меня называла. А потом купила мне спортивные штаны в "комиссионке". Они были мне велики, но хотя бы немного скрывали выпуклость в промежности.

Но, Господи, выпечка для меня стала настоящей пыткой! Всякий раз, проходя мимо трейлера Лизы-Мэй, я чувствовал тот прекрасный запах и ощущал болезненное набухание в штанах. Я едва мог идти прямо, и мне приходилось отсиживаться в тени, пытаясь думать о других вещах. По какой-то причине, всегда помогали велосипеды. Представляя их себе, я мог ослабить набухание, и вернуть "взбивалку" к прежнему размеру.

Тем не менее, ситуация становилась невыносимой. И наконец, я осознал, что мне придется рискнуть. Сегодня утром я так и сделал. Подождал, когда Дэн уйдет на работу, дерзко направился к двери Лизы-Мэй и постучал. Да так, что та вся затряслась.

Лиза-Мэй подошла к двери и открыла ее.

– Чем могу помочь, голубчик?

Она была привлекательной женщиной, эта Лиза-Мэй. Хоть и старой уже – ей было лет тридцать. Но она всегда за собой ухаживала. Ее длинные черные волосы были собраны на голове в клубок и закреплены карандашом. Я видел у нее на шее маленькие черные родинки, всего пару. Они очень красиво смотрелись на ее бледной коже. За лицом она тоже следила. Косметика была, но немного. Не то, что моя мать называет "блядской боевой раскраской".

Оробев, я облизнул губы, но заговорил громко и отчетливо.

– Мэм, мне было интересно, не собираетесь ли вы готовить какую-нибудь выпечку этим прекрасным утром?

Она положила руки себе на бедра, и стала слегка раскачиваться взад-вперед. Я понял, что она пытается присмотреться ко мне. Я уставился в ответ на белый топик, тесно обтягивающий ее "базуки". И понял, что вижу под ним черный бюстгальтер. Лиза-Мэй была полноватой. Знаете, не толстой, но... в теле. Аппетитной. Короче, неплохо смотрелась, хочу я сказать.

Так-то вот.

Она смерила меня взглядом, и наконец, сказала:

Да, планирую, молодой человек. Но твое какое дело, хочу я спросить? – Она произнесла это прохладным, но не надменным или сердитым тоном. Знаете, по-моему, ей самой было очень любопытно. Поэтому я сказал, как и репетировал:

– Мэм, мне очень хочется, чтобы вы меня научили.

Последовала еще одна длинная пауза. Было видно, что она думает. Я занервничал бы, если б она отказалась. И возбудился бы, если б согласилась. Но почему-то я испытывал спокойствие, поскольку она показалась мне доброй. И я спросил так, как хотел спросить. Думаю, это не имело большого значения, но я так это запомнил.

– Как тебя зовут, мальчик?

– Взбив, мэм.

– Взбив – это твое прозвище. А как твое имя?

– Дэйл Эрл Рэй, мэм.

– Дэйл Эрл Рэй, ты хочешь, чтобы я научила тебя печь?

– Да, мэм. Я – способный ученик. – Я почувствовал, что немного покраснел на последней фразе. Не то, чтобы я солгал, но некоторые вещи я схватывал быстро, а некоторые не давались мне, сколько я б не пытался. И я не знал наверняка, как будет с выпечкой. Но я хотел, чтобы она научила меня, поэтому решил идти до конца в надежде, что у меня все получится.

– А почему ты хочешь научиться печь, Дэйл? Хочешь произвести впечатление на свою девушку или что? – Она улыбнулась, по-настоящему доброй улыбкой. И я понял, что все будет хорошо, и что она не прогонит меня.

– Нет, мэм. Надеюсь, что я смогу печь для мамы. Хочу научиться делать хлеб. Может, даже пирог к ее дню рождения.

Лиза-Мэй улыбнулась еще шире, показав белые зубы. Когда она так улыбалась, то выглядела очень красивой.

– Ну, Дэйл Эрл Рэй, разве ты не милашка? Конечно, я с радостью научу тебя тому, что умею. На самом деле, здесь нет ничего сложного. Уверена, ты очень быстро все усвоишь.

Я улыбнулся в ответ. И я был уверен, что покраснел. Почувствовал, как пылает у меня лицо. Она включила вентилятор и сказала:

– Входи.

Жестом пригласила меня к барной стойке в центре гостиной.

– Бери стул, а я сейчас принесу ингредиенты.

Я посмотрел, как она наклонилась, заглядывая в холодильник. То как двигался ее зад, что-то сделало со мной. И я почувствовал у себя между ног некоторое неудобство. Но к счастью я сидел, а стойка служила мне прикрытием. Чтобы отвлечься, я выглянул в окно, но все жалюзи были как всегда опущены. Я пытался думать о велосипедах, пока из открытой кухонной зоны доносились звуки открываемых и закрываемых шкафов.

– Теперь, надеюсь, все в порядке. Правда, сегодня я планировала печь "имбирных человечков" (фигурные пряники – прим. пер.). Только вчера купила молотый имбирь. Хотя, можно начать и с этого. Довольно просто, чтобы прочувствовать, как что делается... – Ее голос слышался сквозь шум собираемых ингредиентов и утвари.

–...Возможно, если успеем, сделаем еще пирог "Дерби". Угостим Дэна, когда он вернется домой. Этот мужик любит съесть кусок пирога. – Она рассмеялась, и ее смех был похож на музыку. Что сразу же меня согрело.

Она подошла к стойке с охапкой ингредиентов и положила их на столешницу – мешочек муки, молотый имбирь в банке с красной крышкой, желтую коробку с пищевой содой, пачку масла, пакетик сахара, коробку яиц и темно-красную баночку с патокой. Затем взяла взбивалку для яиц. Я уставился на нее. С двумя лезвиями и винтовой нарезкой, как у меня, только еще поворотная ручка сверху.

Я отвел глаза и увидел, что Лиза-Мэй вынимает маленькую чашку из большой и кладет поверх металлическое сито.

Затем Лиза-Мэй сходила на кухню и принесла пластмассовые весы.

– Сперва нужно просеять муку, – сказала она, взвешивая некоторое количество и высыпая на сито.

Лиза-Мэй показала мне, и дальше я стал делать это сам. Она же зачерпнула ложкой немного имбиря с содой и высыпала в муку. Чтобы просеять муку, потребовалось некоторое время. Но я проявлял терпение и делал, как она мне показала. Стараясь не ерзать и не сгибаться, хотя чувствовал, будто в животе у меня скачет маленький кролик. Всякий раз, когда я уголком глаза замечал ее взбивалку, или яйца в коробке, я чувствовал в штанах какой-то импульс. Неприятное ощущение, которое было в шаге от крайне болезненного.

Наконец, мы закончили просеивать муку.

– Очень хорошо, Дэйл. Теперь отложи это в сторону.

Я отодвинул чашку от себя, как она сказала.

Лиза-Мэй взяла вторую чашку, масло и сахар. Я наблюдал, как она взвешивает сахар, затем высыпает его в чашку. Потом отрезает кусок масла и небрежно бросает сверху.

– Ну, ты готов взбивать, Дэйл?

Мне казалось, что я не смогу говорить. В горле у меня пересохло, и я боялся, что лишь пискну либо вообще ничего не произнесу. Из-за тесноты в груди стало трудно дышать, и я почувствовал, что по лицу у меня течет пот.

– Ты в порядке? Не перегрелся?

Конечно, я перегрелся. Но не из-за жары в трейлере. Я ерзал на стуле, испытывая жуткое неудобство. А лезвия моего причиндала терлись друг о друга с приглушенным звяканьем.

Я увидел, что глаза у нее чуть расширились. Она услышала.

– Что у тебя там?

Тон ее голоса был таким добрым, таким открытым и бесстрашным, и... Не знаю, как сказать, но я почувствовал себя гораздо увереннее.

Ноги у меня были как ватные, но я сумел обрести над ними контроль и встал. Несмотря на мешковатые штаны, выпуклость была огромной. Я опустил глаза, боясь встретиться взглядом с Лизой-Мэй. Боясь того, что могу увидеть.

Я услышал, как она ахнула, затем сделала долгий и медленный выдох.

– У вас что-то в кармане, мистер?

Голос у нее был спокойным. Не сердитым, но уже и не дружелюбным. Я покачал головой. Лицо у меня пульсировало. Я весь буквально взмок от пота.

– Что это?

Я не мог говорить. В смысле, я пытался, но у меня получилось лишь пискнуть. Я был напуган и расстроен. Мне казалось, будто я вот-вот умру от стыда. Но та клятая штуковина у меня в штанах была как всегда живой, огромной и тупой. Я ненавидел ее. Ненавидел себя, за то, что пришел сюда, за то, что поставил эту добрую даму в такое ужасное положение. Да что со мной такое?

Она сделала еще один вдох, и на этот раз, когда она заговорила, в ее голос снова вернулась доброта.

– Покажи мне.

Мои руки двигались, словно сами по себе. Я схватился за поясную резинку, оттянул ее, чтобы она не зацепилась, и спустил с себя штаны. Голову мне тоже пришлось опустить, чтобы я мог смотреть на те лезвия. Они были направлены на меня, и слегка покачивались, под небольшим углом от живота.

Я просто таращился на них, потея и тяжело дыша. Думал, что так и буду стоять, пока она не тронула меня за подбородок. Я поднял глаза, боясь встретиться с ней взглядом, но не смог отвести глаз. Она наклонилась вперед, и мне стало хорошо видно, что у нее под топиком. Мне казалось, будто меня немного трясет, хотя, возможно, это было лишь внутреннее ощущение.

Я встретился с ней взглядом. Глаза у нее были ярко-голубыми и очень красивыми. Я почувствовал, что паника во мне немного поутихла. Лиза-Мэй не кричала, не вышвыривала меня за дверь. Она смотрела на меня, как будто все было в порядке.

– Милый... Так ты из-за этого пришел сюда? Из-за этого захотел печь?

Я кивнул, продолжая смотреть ей в глаза. Раньше я не смел взглянуть, а теперь не мог отвести взгляд.

– Кто-нибудь делал это с тобой? – Ее голос звучал очень нежно и осторожно.

Я покачал головой.

Она кивнула, попыталась улыбнуться. У нее получилось.

– Ты – смелый мальчик, если пришел сюда, Дэйл. Теперь я вижу... У тебя... они у тебя двигаются?

На секунду мне показалось, что я упаду в обморок. Но этого не случилось. Я просто сказал:

– Нет, мэм. – Голос у меня дрожал, и я изо всех сил старался не разрыдаться.

Она улыбнулась еще шире.

– Что ж, давай посмотрим, что мы можем с этим сделать?

Следующее, что я помню, это то, что я стою на четвереньках на стойке. Она поставила под меня смесительную чашку, затем сказала:

– Вперед, сладкий.

И я наклонился к чашке с маслом и сахаром. Почувствовал их у себя на лопастях. Чувство было ошеломляющим и раздражающим одновременно. Весь мой живот трепетал.

Но ничего не произошло. Стиснув зубы, я напрягся, но мой причиндал не шевелился. Казалось, он хотел, но...

– Сладкий, не возражаешь, если потрогаю… там у тебя? Просто посмотрю, можем ли мы запустить твою штуковину?

Я покачал головой, радуясь, что не приходится смотреть на Лизу-Мэй. В ушах у меня стучало от прилива крови. Я, наверное, был весь красный. Я чувствовал это. Чувствовал возбуждение и испуг. Чувствовал, что я не прав и прав одновременно.

Ее пальцы скользнули по лопастям, к тому месту, где трубка соединялась с моим телом. Я не мог не содрогнуться, но лопасти не двигались.

– Прости, сладкий, я просто пытаюсь...

– Со мной все в порядке, мэм.

– Что ж, думаю, ты можешь называть меня Лиза-Мэй. Учитывая все то, через что мы прошли.

Пока она говорила это, ее пальцы добрались до моей съежившейся мошонки. Внезапно я что-то почувствовал, и у меня перехватило дыхание.

– Ох. – В ее голосе звучал не осторожность, а скорее... Не знаю, нетерпение? Любопытство? Что-то такое. Она помассировала там кожу, затем ее пальцы нащупали какое-то уплотнение, где, как я думал, были мои яйца. Как только ее пальцы коснулись его, я не удержался и застонал.

– Ох. – На этот раз ее голос был более уверенным. – Сладкий, по-моему, у нас тут кое-что есть. Хочешь, чтобы я...?

– Да, пожалуйста, мэ... Лиза-Мэй, пожалуйста...

Ее пальцы сжали уплотнение еще крепче. Оно шевельнулось, и внезапно я почувствовал, что лопасти тоже начали вращаться, взбалтывая масло, перетирая его с сахаром, смешивая их вместе.

– Это потрясающе, м... Лиза-Мэй!

– Ты очень хорошо перемешиваешь. Подожди.

Она поменяла руки, а затем разбила в смесь яйцо. Я почувствовал, как прохладная слизь из белка и желтка смешивается с маслом и сахаром под моими вращающимися лопастями. И это было очень приятно, перетирать между ними смесь. Мой живот напрягся еще сильнее, когда она разбила еще два яйца, все это время не убирая палец с уплотнения. Я принялся крутить бедрами, взбалтывая в чашке смесь. Полетели брызги. Лиза-Мэй захихикала приятным голосом, будто почувствовала мое наслаждение. Я же чувствовал, что делаю то, что всегда должен был делать. Будто все в этом мире впервые обрело смысл. Наконец, Лиза-Мэй добавила в смесь патоку и поддала мне жару. И блин, я почувствовал, как во мне что-то нарастает, а затем вспыхивает. Поднимается вверх по ногам к позвоночнику, затем отдается пульсацией в моих лопастях. Я издал звук, похожий на "Ггггг!". А лопасти просто крутились и крутились, перемешивая. Я почувствовал, как что-то выходит из меня в смесь, но я ничего не видел. И решил, что, возможно, мне это показалось. Ощущение было невероятным. Но тут я заметил, что лопасти стали немного замедляться и съеживаться.

– Все в порядке, сладкий. Ты – молодец, – сказала Лиза-Мэй и положила на стул полотенце. Я сел на него, со спущенными штанами, и стал наблюдать, как она добавляет муку и делает тесто. Как месит его, затем раскатывает и начинает нарезать фигурки. Я почувствовал, как что-то зашевелилось, и был уверен, что те обмякшие лезвия снова начали расти. Сперва ощущение было немного неустойчивым, но они определенно росли. Лиза-Мэй увидела это, посмотрела на меня, с искоркой в глазах, и сказала:

– Ты же вполне здоровый молодой человек! Может, повторим? Как тебе такое?

Я кивнул, и это заставило штуку, растущую из меня, тоже кивнуть. Лиза-Мэй рассмеялась.

– Клянусь, Дэйл, похоже, мы созданы друг для друга, верно? Я с моей любовью к выпечке, и ты с твоими... – Она махнула на мои причиндалы, глядя на них. Мне это понравилось. Понравилось, как она смотрит на них. Она обращалась, похоже, скорее к взбивалке, чем ко мне. Но я не возражал.

– Это просто загляденье. Клянусь. Если только...

Я не хотел, чтобы она заканчивала предложение, и она не стала. Вместо этого посмотрела на меня.

– Ну, разве ты не грязнуля?

Я опустил глаза, увидел лопасти, заляпанные тестом. Брызги на животе и ногах. Я захихикал.

– Да, Лиза-Мэй, еще какой грязнуля.

Она тоже рассмеялась.

– Подожди минуточку, нам нужно тебя почистить.

Она отнесла "имбирных человечков" к духовке, положила их внутрь и вернулась. Присела передо мной на корточки, положив руки мне на плечи, Лицо у нее было серьезным, но этот зрительный контакт заставил мою промежность пульсировать еще сильнее. В любом случае, она казалась не сумасшедшей, а вполне серьезной.

– Дэйл, я не думаю, что мы с тобой сделали что-то неправильное. Не так ли?

Я не был уверен на сто процентов, но это точно не казалось неправильным. Поэтому я покачал головой.

– Хорошо. Я спрашиваю лишь потому, что я собираюсь спросить тебя кое-что, что может показаться плохим, но это не так. Просто... Не думаю, что другие люди поняли бы. Улавливаешь, о чем я?

Я подумал о кривой ноге Джоуи и всех гадостях, которые говорили про него люди, потом посмотрел на себя и сказал:

– Да, мэм, улавливаю.

Ее рука снова коснулась моего подбородка, нежно, но крепко. И мне показалось, что глаза у нее на этот раз были немного влажными. А может, и у меня тоже.

– И я – замужняя женщина. Дэн – хороший мужчина, понимающий. Но это... Это должно остаться между нами, понимаешь? Наш секрет?

Я кивнул, глядя ей в глаза, чтобы показать, что я серьезен. Она увидела это и снова улыбнулась.

– Ты просто загляденье, Дэйл. Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе это?

– Лиза-Мэй, я думаю, вы самая красивая женщина во всем мире, и это правда.

Она захихикана и залилась краской.

– Тссс, мальчик. Ты очень милый.

Она наклонилась еще ближе.

– Оставим это между нами, хорошо?

– Хорошо.

Она снова улыбнулась, показав зубы, глаза у нее снова заискрились, и в животе у меня все перевернулось.

– А теперь давай почистим тебя.

Она опустилась на колени, поднесла губы к моему животу, и принялась целовать, слизывая смесь. Я ахнул, чувствуя там тепло, горячее и влажное. Почувствовал, как мои лопасти твердеют. Она счистила ртом всю смесь с моих бедер и живота. Затем взяла лопасти в руку и посмотрела на меня.

– Эти штуковины когда-нибудь работают без прикосновения?

Я покачал головой.

– Никогда. Они не могут.

Оно улыбнулась.

– Ладно.

Затем принялась облизывать лопасти.

Я не знал, как долго она это делала. Я закрыл глаза, потрясенный от ощущения бегающих по мне языка и губ, затем снова открыл глаза, желая смотреть. Она посмотрела на меня в ответ, затем закрыла глаза и поднесла рот к одной лопасти, затем к другой, водя по ним влажным языком. Я не помнил, чтобы лопасти были когда-либо такими большими и твердыми. Мне казалось, будто я взорвусь, но они не сдвинулись даже на волосок, пока она делала то, что делала.

Наконец, она остановилась и отстранила лицо. Я чувствовал ее дыхание, там, где лопасти были влажными от слюны. Они блестели. Она улыбнулась, затем протянула руку вниз. Ее пальцы погладили уплотнение, затем сжали.

Я снова почувствовал в животе и ногах ту тягу. Лопасти завертелись, и принялись пульсировать. Я увидел, что лицо у Лизы-Мэй стало влажным от слюны. Затем на кончике взбивалки, откуда выходила моча, появилось что-то еще. Лиза-Мэй закрыла глаза, и я стал наблюдать, как это вещество брызгает ей на щеки, нос и губы. Несколько капель попало ей на шею и стекло по обнаженной ложбинке между грудей.

Я просто смотрел, когда она взяла еще одно полотенце и стала вытирать себя. Ощущение было потрясающее, но еще я был напуган. Я подумал, что это вещество могло попасть ранее в смесь. Хотел сообщить про это, но не стал. Вместо этого я сказал:

– Я не знал, что будет...

Она улыбнулась мне искренней улыбкой.

– Не волнуйся, сладкий. Тебе было приятно?

Я кивнул, все же испытывая легкую неуверенность.

– Хорошо. Мне тоже. Она вытерла руки об полотенце.

– Теперь одевай штаны.

Я подчинился, и тут из кухни донесся сигнал зуммера.

– Похоже, "человечки" готовы! – радостно воскликнула она, и пошла доставать их из духовки. Я откинулся на спинку стула, обессиленный.

***

Я проснулся, услышав, как кто-то давится. Было темно, и сперва я ничего не увидел. Звук был такой, будто тошнит кошку. Я огляделся.

Я уснул на ее диване, а она сидела напротив в мягком кресле. Судя по ее виду, сама она спала. Голова у нее была запрокинута назад.

На спинке кресла, по обе стороны от ее головы сидели два сделанных нами "имбирных человечка". Они упирались маленькими ручками ей в лоб, удерживая ей голову. Четверо карабкались по ее груди, цепляясь за одежду, пока она брыкалась и раскачивалась. Еще несколько держали ее за руки. Я посмотрел на ее лицо. Изо рта торчало извивающееся имбирное "тельце". Ручками оно пыталось раздвинуть челюсти еще шире. Я увидел, что рот у нее забит крошащимся бисквитом.

Я посчитал. Двое держали ее голову. Двое на каждой руке. Еще четверо карабкались по груди. Один во рту. Поэтому трое, должно быть, уже заблокировали ей горло.

Эта мысль заставила меня двигаться. Я вскочил и опустил кулак на того, который держал ее левую руку. Похоже, "человечки" были сильными. И все же они были сделаны из имбирного теста, потому что он буквально взорвался дождем крошек. Освобожденная рука Лизы-Мэй метнулась к лицу, но просто схватилась за горло, будто она могла прочистить его извне.

Другие никак на меня не реагировали. И я раздавил их всех по очереди. Сбрасывая их на пол и превращая в имбирную пыль. Но когда я закончил и попытался прочистить Лизе-Мэй горло, она потеряла сознание. Я позвонил в скорую, и думаю, это они вызвали полицию. Затем меня привезли сюда, и теперь я разговариваю с вами. Знаю, что мой рассказ звучит безумно. И мне жаль, что так получилось с Лизой-Мэй. Но доказательство прямо здесь, у меня в штанах. И вам лучше позвонить тем, кто все еще находится в трейлере. Потому что мы еще успели сделать пирог "Дерби". И когда меня забирали, он оставался в духовке. Не хочу думать о том, что он сделает, когда испечется.

Адам Чезэр

Пожалуйста, подписывайтесь

Загружено 1 месяц назад

– Привет, ребята. Я – Мелоди, и это мое первое и, надеюсь, далеко не последнее видео.

Перед нами средний план обычной веб-камеры.

Девушка на экране привлекательная, хотя мы видали и симпатичнее.

И это нормально, поскольку у нее жесткая конкуренция. Мы смотрим много видеороликов. И если она сама посмотрит еще немного – несколько пособий по правильному освещению (поймет разницу между направленным и заполняющим светом) и парочку уроков по макияжу, тогда возможно войдет в число самых красивых.

– Я новенькая в этом деле, но знаю, что надежный способ получать "лайки" и подписчиков это транслировать себя играющей в видеоигры. Однако мне неприятно тебе, интернет, это говорить, но я не "геймер". Если не учитывать игры на телефоне.

– Нет. Мой канал будет посвящен...

Она морщит нос, как обычно делают, когда углубляются в себя. Это выверенное движение. Выверенное, но мы все согласны, что сморщенный нос – это бесспорно очаровательно.

Да, ее первое видео не самого высокого качества, но эта девушка знает, что делает. И ее канал станет еще интереснее. Определенно стоит задержаться и досмотреть оставшиеся две минуты и тридцать четыре секунды ее первого видео.

– Что ж, я действительно не знаю, чему будет посвящен мой канал. И надеюсь, что вы, ребята, поможете мне определиться. Оставьте "коммент" и щелкните "лайк" на этом видео, чтобы помочь мне получить некоторое количество просмотров. Но, прежде чем вы уйдете, позвольте рассказать вам немного о себе.

Она начинает оглашать список, загибая пальцы, будто качеств у нее всего десять.

По списку следует, что:

Ей восемнадцать лет.

Она не говорит, где сейчас живет, но осенью она будет посещать Университет Ратджерса. Это подсказывает нам ее приблизительное местоположение, если колледж, в который она ходит, не слишком далеко.

Мелоди Блисс, понятное дело, не настоящее ее имя.

В ее интересы входит музыка (на самом деле, классическая. В школе она была первой скрипкой и надеется продолжить занятия с этим инструментом в колледже), волейбол, и просмотр всякой ерунды по тв с друзьями. И это не наш комментарий. Она действительно называет это "всякой ерундой по тв", что говорил об уровне самоанализа, которым не обладает большинство молодых женщин. Особенно тех, которые выкладывают в сеть видео с собой, снятые на сотовый телефон.

У нее две собаки. Уже скучно.

Но еще у нее есть рак-отшельник, которого она подобрала на берегу два года назад. Кажется, она гордится тем, что смогла так долго сохранять его живым.

– Он линял уже три раза! – рассказывает она нам. Мы не знаем точно, что это значит. Но ее энтузиазм необычен и очарователен (опять это слово), и это уже тянет на стиль.

Но в дискуссии про краба-отшельника есть серьезная зацепка, потому что она говорит не пойти на пляж, а "пойти на берег". Это значит, что область ее возможного местоположения сузилась до трех штатов. Возможно, это Филадельфия или Южный Джерси.

Мелоди заканчивает видео – как и большинство из них – просьбой подписываться на ее канал.

Поэтому мы подписываемся.

Загружено 3 недели назад

– Привет, ребята. Скучали по мне?

Она вернулась. Очень немногие молодые блогеры придерживаются графика. Некоторые даже не делают второе видео, забывая глупую мечту об интернет-славе после того, как их первое видео не набирает и пятидесяти просмотров.

Но эта девушка. У нее есть пробивная сила. С этим мы все согласны.

Пробивная сила и "фингал". Она пыталась скрыть травму с помощью тонального крема, но, похоже, уроков на эту тему она тоже не смотрела. Синяк совершенно очевиден.

Что бы ни случилось с ее глазом, это, похоже, произошло вскоре после того, как она записала свое последнее видео. Потому что синяк уже начал сходить. Тонкий полумесяц возле переносицы был скорее коричневым, а не темно-багровым.

Техника макияжа у нее лучше не стала, но она научилась некоторым приемам видеопроизводства.

У этого видео появилась оригинальная пиктограмма. Также освещение и кадрирование в разы лучше.

Это уже качественный контент.

– Итак, я получила несколько откликов на последнее видео, несколько комментариев. И думаю, я рассмотрю их и отвечу на некоторые.

Услышав это, мы наклоняемся чуть ближе к нашим мониторам. Размер экрана не имеет значения, даже если мы смотрим на телефоне и проще поднести к себе экран, мы все равно наклоняемся вперед.

Потому что, вдруг она будет отвечать именно на наши вопросы.

Может, назовет наше имя.

– Чаще всего меня просят сыграть что-нибудь на скрипке. И мооооожет быть я сыграю, если к следующей неделе на мою страничку подпишутся сто человек. Но не думаю, что готова это сделать сегодня.

Она коснулась травмированной стороны лица, но не стала заострять на этом внимание.

Мелоди, ты что-то утаиваешь от нас.

Как ты повредила глаз?

Мы все хотим знать.

– А потом были несколько комментариев, которые... – Она делает паузу, подыскивая слова, в своем уже фирменном стиле "милашки". – Назовем их грубыми.

Мелоди всматривается в камеру.

– Многие из них мне пришлось удалить. Извините, извращенцы! Это – семейное шоу.

Она улыбается, с почти слышимым щелчком переключаясь на другую тему, и ее улыбка светлеет.

– Было еще одно общее пожелание, и здесь я решила пойти вам на встречу.

Мелоди протягивает обе руки под нижний край кадра, и сердце у нас екает, потому что мы не только заглядываем ей за вырез футболки – она появляется в кадре, держа в руках...

Аквариум?

Пустой аквариум с запотевшими стенками и с пищевой пленкой поверх крышки.

– Вы все хотели познакомиться с Пабло, моим раком-отшельником. И он хочет познакомиться с вами!

Мелоди снимает крышку, и извлекает жалкое маленькое существо с большущей раковиной. Положив Пабло на руку, она молча ждет несколько секунд, пока тот шурует под раковиной своими усиками. Проверив воздух, он высовывает свои глазные стебельки и ножки и направляется к краю руки.

– Нет. Тебе нельзя играть за пределами клетки, дружище, – говорит она, обращаясь не к нам, а к маленькому крабу.

– Что ж, это Пабло. В основном я кормлю его гранулированной пищей, которую заказываю по интернету. Но иногда я нарезаю ему свежих овощей или даю немного арахисового масла. Но это только по особым случаям. Верно, Пабло?

– Si (Да – исп.), – говорит она голосом Пабло. Выбор языка и акцента кажется нам спорным, учитывая белый цвет ее кожи. Затем она опускает маленькую тварь обратно в «клетку».

– Если вы заходите завести себе крабов, я прикреплю под видео несколько хороших инструкций по уходу. Обязательно ознакомьтесь, потому что для их содержания потребуется не только проволочная клетка, которую выдают на пляже.

Глубокий вдох. Далее следует просьба.

– Если хотите увидеть меня или Пабло еще, пожалуйста "лайкните" это видео, затем нажмите на кнопочку "Подписаться". Увидимся через неделю. Возможно, если достигнем цели, я даже сыграю вам песню. Помните: Я до сих пор не уверена, для чего все это делаю, поэтому приветствуются любые предложения.

Мы щелкаем "лайки".

Затем готовим комментарии.

Загружено две недели назад

Без всякого предупреждения Мелоди выдает новое видео. Она молчит десять секунд, глядя в камеру с закрытым ртом.

Щеки у нее надуты, а выражение лица такое, будто она задержала дыхание под водой.

Синяк был все еще на месте. Еле заметен. Но все еще присутствует. Легкая желтизна, из-за которой Мелоди выглядит усталой, а не побитой.

Затем она открывает рот, из него выползает Пабло и падает в поджидающие его руки.

Раковина у него блестит из-за значительно улучшенного освещения. Если не считать пленку слюны, Пабло кажется целым и невредимым. Он чистит один из усиков маленькой передней клешней.