Текст книги "Марк Бернес в воспоминаниях современников"
Автор книги: авторов Коллектив
Соавторы: Константин Шилов
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)
«Прасковья». Возрождение великой песни
НАТАЛЬЯ КРЫМОВА {90}
Куда ж теперь идти солдату?
…С памятью о войне в государстве происходили и удивительные вещи… Запрещалось говорить о жертвах, о количестве погибших, о горе народа. Народную трагедию надлежало преобразовать в трагедию оптимистическую, и тут потрудились многие… На радио для порядка была заведена картотека победных маршей, бодрых песен и хоровых ораторий.
Такие слова, как «покаяние», «грех», «жертвы», «совесть», были не в ходу. Но человеческая память и совесть сопротивлялись той чудовищной операции, которой были подвергнуты.
В конце 1945 года М. Исаковский написал стихотворение «Враги сожгли родную хату…» («Прасковья»). По просьбе А. Твардовского М. Блантер положил эти стихи на музыку. Но всего лишь один раз эту песню кто-то исполнил по радио. В начале 46-го она была изничтожена в центральной партийной прессе – за пессимизм и конечно же за пошлость напева. За стилизацию «инвалидного» фольклора. Песню запретили и забыли…
В 1960 году Марк Бернес был приглашен участвовать в программе мюзик-холла. И тогда произошло нечто, пожалуй, самое выразительное в его судьбе певца и актера…
ЛЕВ РЫБАК
Марк Бернес {91}
От окончания Великой Отечественной минуло пятнадцать лет.
Читатель без труда вообразит огромный зал Дворца спорта, многотысячную аудиторию, собравшуюся ради развлечения и отдыха. Давали эстрадное представление, объединяющее разнородные концертные номера. Непросто было в этой обстановке решиться спеть песню о той трагедии, которую всем нам пришлось пережить. Спеть для тех, кто в этот час надеется посмеяться, отвлечься от повседневных забот. А если еще и немножко погрустить, так над чем-нибудь этаким, слегка пощипывающим душу, далеким от реальных бед.
На пустой сцене стоял артист – маленькая фигурка перед непременным микрофоном. Его услышат близко – над партером, над амфитеатром развешаны репродукторы. А ему открыт неоглядный затемненный простор. Он сказал – напевно и негромко: «Враги сожгли родную хату, сгубили всю его семью». Спросил – потерянно и тревожно: «Куда ж теперь идти солдату, кому нести печаль свою?..»
Он увидел, как в зале стали подниматься люди в военной форме. Как встали мужчины в штатском, с орденами на отворотах праздничных пиджаков. Как замелькали белые платочки в женских руках… В огромном зале стояли все. Склонив головы. Утирая безудержные слезы. Он пел: «Пошел солдат в глубоком горе…» Это было всенародное горе. И его личное. И горе в семье Жигулевых, в солдатской семье, чьей жизнью он жил. И горе людей, собравшихся в этом зале. Их волнение передавалось ему, перехватывало дыхание. Но он пел. Он должен был петь – здесь, прилюдно, взять на себя непосильную тяжесть, что давит на плечи тысяч стоящих перед ним друзей, однополчан, сограждан.
Вскоре Марк Наумович уехал на гастроли. И везде, где побывал, в залах, где пел он «Прасковью», повторялось то же самое. Едва заканчивался первый куплет, поднимались ветераны войны, за ними вставала вся публика. Реакция слушателей его потрясала. Внушала мучительную мысль: быть может, неосторожно это – касаться незаживших ран?.. Но он чувствовал, что песня нужна. На телевизионном «Голубом огоньке», посвященном двадцатилетию Победы, Бернес исполнил «Прасковью» по личной просьбе участвовавшего в передаче маршала В. Чуйкова. Последовали еще выступления – вновь телевидение, радио, концерты. И потекли широким потоком письма артисту. Тысячи писем…
Эти сложенные в архив листки и сегодня живут. И сейчас слышится в них эхо великой народной трагедии {92} .
Из писем к М. Бернесу {93}
1
Дорогой и многоуважаемый всеми Марк Бернес!
У меня есть хороший товарищ, заслуженный солдат, сержант запаса Григорий Гроза, с которым воевал в годы войны.
Фашистские каратели в Белоруссии расстреляли его семью и сожгли дом – за связь с партизанами.
После моей демобилизации в 1961 году в родном Челябинске я случайно встретил Г. Грозу. Он навсегда покинул Белоруссию, чтобы реже вспоминать трагедию. Живет одиноким в Челябинске в семье своей старшей сестры… И как старый фронтовой товарищ часто посещает мою семью, и мы вспоминаем былое и пережитое в годы войны.
В праздник 20-летия нашей Победы мы вместе с ним смотрели большой праздничный концерт «Голубой огонек» из Москвы, в котором принимали [участие] и Вы, дорогой Марк, и исполняли песни: «Нормандия-Неман» и «Враги сожгли родную хату». Последняя сильно взволновала и растрогала Григория Грозу.
Он очень уважает Вас и любит все песни в Вашем исполнении и переписал на ленту своего магнитофона все мои грампластинки в Вашем исполнении, но пластинки «Враги сожгли родную хату» у меня нет и я никогда ее не встречал.
Дорогой Марк Бернес!
Мне хотелось бы товарищу Григорию Грозе сделать приятный подарок и поэтому прошу Вас прислать для Г. Грозы грампластинку напетой Вами песни «Враги сожгли родную хату»…
Уверен, что Вы не откажете в скромной просьбе фронтовикам с Урала.
С большим уважением к Вам
подполковник запаса К. Гуцо.
9 января 1966 г.
г. Челябинск, ул. 3 сентября, 28, кв. 26 Гуцо Константин Петрович.
2
Всеми уважаемый тов. Марк Бэрнэс (извините, не знаю Вашего отчества).
Во-первых, извините за те минуты, которые Вы потратите на чтение этого не совсем обычного письма. Письмо это Вам пишет женщина от имени многочисленной родословной.
Живем мы в Сибири, где подчас лишены возможности отдохнуть так, как иногда хочется.
25 ноября 1966 года моя родословная отмечала большой жизненный праздник: 25-летие супружеской жизни, что по русскому обычаю называется «серебряной свадьбой». На этом большом торжестве в ожидании всех гостей включили телевизор, была передача для воинов, и в программе выступали Вы, исполнив песенку: Сожгли враги родную хату. Почти все заплакали. Была могильная тишина, и потом… потом это исполнение заслонило все остальное, и вся последующая программа как-то против желания всех стала неинтересной. Телевизор был выключен, и среди нас всех произошло что-то необъяснимо тяжелое. Мгновенно встала во всем величии ужасная картина войны, горе матери и гнетущая боль солдата. Пришли в себя, как мне казалось, только тогда, когда выпили по 2–3 рюмки, но я убеждена была, что мысленно каждый хранил прекрасные слова этой песни и незаменимое, чудесное исполнение.
Потом уже пошли комплименты по Вашему адресу среди женщин, мужья начали обижаться, а иные начали принимать всерьез (извините за откровенность). Большое Вам человеческое спасибо! От всей души желаю Вам самого большого здоровья, счастья в личной жизни и хороших успехов во всех Ваших делах.
А теперь просьба: если у Вас есть возможность, пошлите мне эту пластинку. Я переведу безоговорочно и незамедлительно деньги, куда Вы сообщите. Это мне будет служить дорогим подарком от артиста, от человека, который много нравится не только мне, но и всем…
С уважением к Вам М. Г. Толмачева.
23 ноября 1966 г.
Иркутская область, гор. Черемхово, площ. Декабристов, 9 Толмачевой Марии Георгиевне.
3
Уважаемый Марк Бернес!
Просим Вас извинить нас за то, что мы не знаем Вашего отчества, а поэтому обращаемся просто: Марк Бернес. Вы нас за это простите.
Мы, коллектив трактористов из треста «Харьковнефтегазразведка», прибыв из командировки одной, слушали Ваше выступление по телевизору 7 января 1967 г. на творческом вечере писателя М. Исаковского, где Вы пели песню о возвращении солдата домой. (Точно не знаем название песни, еще раз просим нас простить за это.)
Просим Вас, если Вам не будет трудно и если это возможно, пришлите нам слова и партитуру для голоса этой песни («А выпью я за упокой»), когда он, этот солдат, сидел на могиле Прасковьи.
Не посчитайте нас наивными или, хуже, глупыми, но у нас такая работа, что мы бываем в степи… Спим в тракторах, в кабинах, и Вам будем благодарны, если будем иметь Вашу песню у себя. Еще раз просим Вас простить нас за беспокойство и просим Вас нас уважить. Если Вам не трудно ответить нам, то просим: чем быстрее – тем лучше. Мы ее будем петь в степи у костра во время ужина.
Просим Вас, если уважите этих тружеников, которые к Вам обращаются, то пошлите письмом по адресу: Харьковская обл., г. Балаклея, пос. Нефтяников, дом 69, кв. 11.
Емиль Иван Павлович.
Очень просим Вас!!!
9 января 1967 г.
4
Здравствуй, уважаемый Марк Бернест.
Пишет Вам рабочий железнодорожных мастерских ст[анции] Камышин Богатырев Федор Иванович. Обращаюсь я к вам, дорогой Марк Бернест, с большой просьбой. Если возможно, прошу вас, не откажите мне в следующем: 19/11–67 в воскресенье вы пели песню для ракетчиков и артиллеристов по радио. Когда я вас слушал, я очень переживал потому, что… почти в точности так же получилось у меня в жизни, как у того солдата, про которого вы пели. Названия песни и кто ее сочинил, я не услышал, но пели вы здорово, и кто это пережил, тот знает, как это тяжело.
Я, дорогой мой, никогда к таким товарищам, как вы, не обращался, а эта песня заставила меня просить вас: напишите, пожалуйста, слова этой песни. Я вас век помнить буду и поминать добрым словом. Не откажите, пожалуйста. Начинается она так: спалили хату на деревне. В общем, пришел солдат домой, а дома все спалили фашисты, и он пришел на могилку и сказал: «Не осуждай меня, Прасковья» и выпил с горя водку пополам с печалью.
Я уже, дорогой мой, немолод, мне 52 года, но песню твою я забыть не могу.
Извините меня, что я написал не так.
С уважением к вам Богатырев Федор Иванович. Проживаю: гор. Камышин, Волгоградская область, Привокзальная улица, дом № 20.
20 ноября 67.
5
9 мая 68 г.г. Калинин.
Дорогой товарищ!
Возможно, Вы удивленно посмотрите на мое письмо. Но я Ваш старый друг и знакомый. Мы познакомились с Вами в тридцатых годах после фильма «Летчики». Я тогда был сравнительно молод. Жил и работал в Москве. Потом я так же … с Вами встречался. И вот – война. И Вы опять были с нами, с рядовыми воинами. «Темная ночь», «Шаланды, полные кефали».
Да! Мы пели вместе с Вами. Хотя несколько минут тому назад зарыли в боевой плащ-палатке своего друга, с которым накануне, в короткие перекуры, думали о прошлом и будущем.
Сегодня День Победы! Много дней прошло с той поры, когда я и мои друзья вернулись домой. Я уже немолод, скоро 60. Дома я нашел: «Враги сожгли родную хату», сейчас живу и работаю в г. Камышине. У меня вторая семья. Дети уже взрослые, есть даже внучка Светка. Вас я вижу на экране и слушаю по радио и очень бы желал Вам и Вашим членам семьи только хорошее, только прекрасное.
Вчера я слушал по радио, который раз, в Вашем исполнении ту песню, которая для меня – моя биография.
Да! Я так приехал. Я три державы покорил. Вот на столе лежат медали и ордена. И среди них лежит медаль «За город Будапешт». Простите меня, дорогой товарищ. Вы поймете меня.
И награда за все будет, если Вы в свободную минуту напишете мне, инвалиду Отечественной войны, несколько строчек. Ваше фото и, главное, текст песни, которая кончается словами: «И на груди его блестела медаль за город Будапешт».
Крепко жму руку.
6
Здравствуйте, Марк Бернес!
От смущения и волнения не знаю, как начать, но пусть будет так. Я давно ношу несбыточную мечту солдата – узнать слова песни, т. е. в записи:
…никто солдата не встречает…
…не осуждай меня, Прасковья,
что я пришел к тебе такой,
хотел я выпить за здоровье,
но пить пришлось за упокой…
Вы исполняли в концерте 8.V. в 19.00, посвященном Дню Победы. Но я и раньше слышал, а вот слов не смог достать нигде. И вот сейчас все у меня (как говорят откровенно) разорвалось в душе, не могу не иметь этой песни. Очень прошу Вас с большим извинением за такое беспокойство. Дайте совет мне, как достать и где – в записи эту песню солдата.
У меня и в жизни, как в песне, сложилось. Но отгремело давно ужасное, а раны напоминают и травят душу. Очень извиняюсь, простите.
Пусть не будет это похоже на Ваньку Жукова. Но иначе я не могу.
Искренне уважаю.
Михаил Ч.
7
Здравствуйте!
Вы меня извините за беспокойство, мое письмо и за ту просьбу, о которой я еле-еле решился попросить.
Вот уже около года я нахожусь под впечатлением песни, исполненной Вами на «Голубом Огоньке» по случаю празднования 20 годовщины победы над Германией. Это песня «Прасковья», исполненная Вами с такой грустью и задушевностью, что немыслимо ее забыть. Я долго вспоминал, где я ее раньше слыхал, и вспомнил: ее пел мой отец после его демобилизации в 1944 году по контузии, в кругу товарищей. Вскоре отец в 1945 году умер. Мне был девятый год, и я остался сиротой, так как мать моя была расстреляна во время войны. Эту, исполненную Вами песню нельзя не сравнить с моей судьбой, судьбой моего отца.
Я бы очень хотел иметь ее запись и прослушивать, она бы мне о многом напомнила бы…
Теперь я убедительно и сердечно прошу: не смогли бы Вы прислать мне магнитофонную запись или пластинку с этой песней.
С данной просьбой обращаться на Всесоюзное телевидение просто нет смысла, так как я понимаю, что ее содержание – как литературно, так и идеологически – не на «современном» уровне. Но она ведь народна, задушевна той солдатской грустью, именно о которой в настоящее время многие не имеют представления. А я это испытал вторично, когда слушал Ваше выступление. Я именно видел в том солдате своего отца, отца, который умер по болезни, сам не успев испытать радость Победы, оставив меня сиротой.
Я теперь инженер, но это досталось мне большим трудом и лишениями, о которых немыслимо даже описать.
Вы меня извините еще раз за беспокойство, но, пожалуйста, выполните мою просьбу. С глубоким уважением к Вам
Шаповалов Борис.
До свидания.
Жду ответа и, если невозможно выполнить мою просьбу, не останьтесь немым…
Мой адрес:
Тбилиси, 3 массив, 10 квартал, 22 корпус, 13 квартира.
Шаповалов Б. А.
МАРК БЕРНЕС
Письмо редактору газеты «Телевидение» {94}
Уважаемый товарищ редактор!
Среди песен, исполняемых мною по радио, телевидению и на эстраде, есть песня композитора М. Блантера на стихи поэта М. Исаковского «Враги сожгли родную хату».
Редакция телевидения, радио и я получаем сотни писем, написанных людьми самых разных возрастов и профессий – жителями самых разных городов и республик Советского Союза. Все эти письма кончаются неизменной просьбой дать совет, как разыскать слова и ноты песни. Хочу процитировать несколько строк из писем, полученных мною только сегодня [18]18
Бернес приводит здесь в основном цитаты из тех писем, полные тексты которых приведены выше.
[Закрыть]. <…>
Эти небольшие выдержки, мне кажется, достаточно красноречиво говорят о большой популярности этого очень современно звучащего произведения, созданного… еще в 1945 году по свежим следам войны.
Семь лет назад впервые я спел эту песню в Лужниках, на спектакле Мюзик-холла, и был очень взволнован, когда среди зрителей поднялись люди в военной форме с орденами и дослушали эту песню стоя. То же повторилось в Ленинграде, в Выборгском Доме культуры.
Потом не раз пел я эту песню по радио, телевидению и в концертах.
Очень давно идут письма из Сибири, Ленинграда, Алма-Аты, Архангельска, Тбилиси, Баку, Ташкента, Голодной степи, Риги и других мест.
Только за один день таких писем пришло около тридцати. Это по моему мало кому известному домашнему адресу. Груды их лежат на радио и телевидении. И вот я подумал, как было бы хорошо, если бы в вашей газете, товарищ редактор, появились стихи и ноты этой песни. Об этом я и хо тел вас попросить. А так как ни нот, ни текста, ни грамзаписи этой песни действительно не существует, газета, мне кажется, сделала бы большое и хорошее дело, оказав помощь многим людям, которым эта песня так полюбилась.
МИХАИЛ ИСАКОВСКИЙ
Письма к М. Бернесу {95}
1
Дорогой Марк Наумович!
Я уже давно собирался написать Вам, но, как видите, собрался только сейчас.
Дело в том, что еще в дни, когда у нас отмечалось двадцатилетие победы над фашистской Германией, я слышал в Вашем исполнении песню М. Блантера, написанную на мои слова – «Враги сожгли родную хату» (песню Вы исполняли во время телепередачи, организованной С. С. Смирновым).
Исполняли Вы великолепно – с большим талантом, с большим вкусом, с глубоким проникновением в самую суть произведения. Вы просто потрясли миллионы телезрителей, заставили их пережить все то, о чем говорится в песне.
Между прочим, песня «Враги сожгли родную хату» впервые была исполнена по радио в 1946 году. Но то исполнение не идет ни в какое сравнение с Вашим. Да и вряд ли вообще можно найти исполнителя лучше, чем Вы.
Второй раз я – тоже по телевидению – слышал «Враги сожгли родную хату» в Вашем исполнении 7 января этого года. И могу повторить то же самое, что я только что сказал о первом Вашем исполнении. Правда, второй раз Вы пели чуточку по-другому и это «по-другому», если говорить откровенно, понравилось мне несколько меньше. Впрочем, я, возможно, как-то не так понял. Вообще же, как и в первый раз, все было очень хорошо.
И мне хотелось бы выразить Вам самую искреннюю свою благодарность за отличное исполнение песни, за понимание ее, за очень правильную трактовку содержания, за то, что Вы донесли смысл песни до каждого слушателя.
Я хотел бы только попросить Вас об одной вещи.
Видите ли, у нас сплошь и рядом бывает, что исполнители (то ли народных песен, то ли современных советских, то ли песен и романсов, написанных на слова поэтов-классиков) произвольно сокращают текст произведения, заменяют одни слова другими и т. п. Мне кажется, что в таких случаях наносится большой ущерб исполняемым произведениям, и это всегда возмущало меня.
Конечно, это ни в какой степени не относится к Вам. Однако у Вас я заметил одну маленькую неточность, о которой хочу сказать Вам хотя бы потому, что стихи «Враги сожгли родную хату» очень мне дорог и и к ним, по моему мнению, надо относиться бережно, бережно даже в мелочах.
Дело вот в чем. Когда Вы исполняли песню 7 января (в первый раз этого не было), то, по-видимому, внезапно забыв одно слово, Вы тут же, на ходу заменили его другим. Ничего страшного в этом, конечно, нет, и, вероятно, никто, кроме автора, не заметил этого. Но я все же хочу обратить Ваше внимание на это обстоятельство, чтобы в конце концов все было совершенно точно.
Вы спели так:
Хотел я выпить за здоровье,
А буду пить за упокой.
У меня же сказано так:
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой.
Я думаю, что слово «должен» выражает смысл более точно, чем слово «буду». Ведь если человек должен что-то сделать, значит, это неизбежно, это неотвратимо, это, как говорят в народе, так суждено. В такой ситуации и оказался мой солдат. Он должен, ибо изменить что-либо невозможно.
Когда же солдат говорит: «А буду пить за упокой», то тут уже как бы нет неизбежности, солдат как бы сам хочет пить «за упокой»: мол, хотел сначала выпить за здоровье, а потом решил, что буду пить за упокой.
Может быть, я не сумел, как следует, объяснить Вам эту словесную тонкость, но я уверен, что Вы и сами хорошо все понимаете и, собственно говоря, объяснять тут нечего.
Чтобы закончить это мое затянувшееся письмо, хочу выразить Вам еще раз мою глубокую признательность за «Враги сожгли родную хату». Я уверен, что ко мне присоединится и М. И. Блантер.
Всего Вам доброго!
Ваш М. ИСАКОВСКИЙ
25 января 1967 г.
Москва
P.S.Письмо посылаю через Центральное Телевидение: другого Вашего адреса не знаю.
М. И.
2
Дорогой Марк Наумович!
Когда Вы прошлый раз разговаривали со мной по телефону, я как-то забыл спросить у Вас, по какому номеру Вам можно позвонить, если это будет нужно. Поэтому сейчас я вынужден прибегнуть к посредничеству телевидения, которое я очень прошу переслать Вам мое письмо.
Собственно говоря, ничего определенного я сказать Вам не могу, но все же кое о чем хочу доложить, как говорится.
На второй день после нашего разговора по телефону я написал и отослал письмо на имя Министра культуры СССР Е. А. Фурцевой. Я писал, что, по моему глубочайшему убеждению, песню «Враги сожгли родную хату» надо непременно выпустить в виде пластинки, рассказывал о том, какой большой спрос на нее, приводил пример, когда весь зал вставал во время исполнения песни. Я писал также о том, что «Враги сожгли родную хату» как стихотворение десятки раз печаталось в моих сборниках и т. п. И все это – совершенно беспрепятственно, без каких-либо сомнений с чьей бы то ни было стороны. Почему же в таком случае, спрашивал я, «Мелодия» не может выпустить соответствующую пластинку.
Времени со дня отправки письма прошло уже немало. Но никакого ответа я до сих пор не получил.
Сегодня же мне неожиданно позвонили из Центральной студии звукозаписи (звонил незнакомый мне Сергей Николаевич Шилов). Грешным делом, я подумал, что речь идет о моем письме к Фурцевой. Но было не так. С. Н. Шилов готовит для выпуска долгоиграющую пластинку, которая включает в себя ряд песен, написанных на мои слова, и несколько стихотворений в моем чтении.
С. Н. советовался со мной, что, по моему мнению, следует включить в пластинку, какие произведения. Причем все записи для пластинки уже есть (в том числе и мои, хотя записывали меня давно – более пяти лет тому назад). Я спросил, есть ли запись песни «Враги сожгли родную хату» в исполнении Марка Бернеса, а также будет ли она включена. Он ответил, что запись такая имеется, но у руководства есть некоторые сомнения, и оно пока еще не решило, как поступить с этой песней. Я, со своей стороны, начал уверять Шилова, что песню «Враги сожгли родную хату» надо включить обязательно и привел при этом те аргументы, о которых сказано в этом письме несколько выше. Я добавил еще, что обращусь по поводу названной песни к Е. А. Фурцевой (я не сказал, что уже обратился). Мне хотелось бы «попугать» работников студии – мол, если вы не включите песню, то будете иметь дело с Фурцевой. Но Шилов мне ответил, что вот, мол, хорошо будет, если Вы обратитесь к Министру культуры. И теперь может получиться так, что тот же Шилов будет ждать специального разрешения Фурцевой. А его ведь может и не быть.
Но так или иначе, я буду добиваться, чтобы песня «Враги сожгли родную хату» (именно в Вашем исполнении) была включена, если не в Вашу пластинку, то хотя бы в мою.
Вот обо всем этом я и хотел поставить Вас в известность и сказать Вам, что я все помню. Если Фурцева мне никак не ответит и вообще никак не реагирует на мою просьбу, то я напишу в другое место. Конечно, лучше было бы лично встретиться с нужным человеком и поговорить без всякого письма. Но дело заключается в том, что я уже давно и серьезно болен и потому – в буквальном смысле слова – не выхожу из своей квартиры.
Всего Вам доброго.
Ваш М. ИСАКОВСКИЙ
Москва, 19 марта 1967 г.
3
Дорогой Марк Наумович!
Большое Вам спасибо за Ваше новогоднее поздравление, за добрые пожелания Ваши.
Не мог Вам ответить тем же по той причине, что за несколько дней до Нового Года уехал в санаторий, где, как говорят, приболел, и вот только сейчас мало-мальски поднялся на ноги. Поэтому и отвечаю Вам с таким большим запозданием.
Теперь пробыть здесь мне остается уже недолго – всего несколько дней: кончается срок путевки.
Всего Вам самого доброго!
С искренним приветом
М. ИСАКОВСКИЙ
17 января 1969 г.
Санаторий «Барвиха».
P.S.А «Прасковью» в Ваше[м] исполнении знают все на свете и всем очень нравится Ваша манера исполнения.
М. И.
