Текст книги "Маяки"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Янь Данко
По ту сторону двери

«Продай корабль», – говорили старшие.

«Продай уже развалюху, – говорили молодые. – Кого собрался возить на ней? Таких же нищих?»

«Это настоящий раритет! – говорили музейники. – Продашь его – купишь новый, посовременней. За нами не заржавеет».

«Ничего, – кряхтел сторож, – сломаешься, плюнешь на принципы. Родную мать продашь, не то что старый челнок. Музейники, поди, заждались».

Клим качал головой. Продать «Врана»? Память об отце? Перед внутренним взором сразу же возникал корабль. Клим будто оказывался на космодроме. Слух баюкало ворчание двигателя, пахло бором и сваркой, чуть заметно вибрировал корпус, перемигивались прожекторы, чертя впереди световую дорожку, словно красный ковер для важных особ. И знал пилот – продай он корабль, купи новый, это будет уже не то ворчание, не тот блеск, не та дорожка из света и пыли. С «Враном» его душа обретала крылья. Клим сам назвал корабль. Раньше у этого космического бродяги был только номер. А вместе с именем появился характер, появилась душа.

Продать? Никогда!

Нетерпение корабля, его безмолвную готовность к полету Клим ощутил за несколько километров до космодрома. Мчась по ночным улицам, он словно бы слышал рокот двигателей. И, уже ныряя в пилотское кресло, вновь прислушался к дремлющей машине. Рано, рано еще списывать кораблик!

– Ничего, потерпи, старина. Еще один рейс, теперь – последний, – приговаривал он, пробуждая корабельные системы, – ожили экраны, засветились кнопки, тумблеры и контрольные датчики.

Клим не торопился, мягко жал клавиши. «Вран» отвечал надсадным кашлем, сипел и жаловался на судьбу. Это уже превратилось в игру – вначале поплакаться, отнекиваясь от работы, потом лихо взмыть в небо и петь от радости, забыв о «болячках». «Сегодня – последний раз», – успокаивал себя Клим. И так все время. А завтра будет новый день, новые задачи, новым людям понадобятся перевозчики. Не качеством бери, так количеством.

– Сегодня у нас – тонна. Не веришь? А ведь обещали хороший куш. Да, Вран, за какую-то тонну. Вот, смотри, вот он, транспортный лист. Сгоняем на Планету Двери?

Заказчиков не остановил даже сертификат безопасности второго уровня, не остановила юность пилота, и даже ночь не была помехой. Клим и не спорил, срочно значит срочно. Доставка освежит «Врана», а на вырученные средства Клим подарит ему новый энергоблок.

По-хорошему следовало заменить двигатель. И бортовой компьютер. И корпус. Интересно, с какого времени можно будет считать, что это уже другой корабль? Не Вран, не его старый друг.

Хватит и энергоблока для начала. Они будут брать заказы безостановочно, любые, даже самые сомнительные, отобьют покупку, еще подкопят, и тогда пилот обзаведется квартирой. И заберет мать с зараженных территорий. Осталось только доставить этот груз.

Клим ощутил мелкую противную дрожь, завидев необъятный контейнер, въезжающий в грузовой отсек. Словно кошки заскребли на душе. Трое человек в деловых костюмах старались не касаться контейнера.

Уверенными шагами, не толкаясь, наниматели поднялись на борт. С первого взгляда Клим определил в них «холодных» людей. Он не мог объяснить это чувство, но всех людей делил на «холодных» и «теплых». Присмотревшись, Клим понял, что ошибся. Гости на корабле не были «холодными» людьми. Они – не люди вовсе. Они роботы. Бьются сердца, вздымается грудная клетка, а внутри – бездонный колодец, пожирающий деньги, знания и чужое тепло.

– Готовность к старту? – безо всяких приветствий спросил старший, со следами пластики на фальшиво бодром лице, и протянул Климу сопроводительный лист. Перед взглядом пилота возникли руки с синюшными вздутыми венами и костлявые пальцы.

Клим принял документ с таким же каменным выражением. Эта игра казалась нелепой, будто нормальные люди вдруг нацепили картонные маски. Но, похоже, нанимателей «игра» устраивала.

– Есть готовность к старту!

– Расчетное время прибытия?

– Шесть часов, господин.

– Можешь не выделываться перед нами, Климентий, – дребезжал голос старшего. – Доставим и разбежимся, ты забудешь наши имена, а мы – твое. Контракт подписал?

Пилот молча протянул мятую бумажку. Предметные отношения: ты машина, я машина, наша вотчина рутина. Обслужись – и по домам.

– Отказ от ответственности, отказ от гарантий, не требовать медосмотра, не вскрывать контейнер, не вставать на заправку, максимально доступная скорость, режим радиомолчания. Хорошо, Клим.

Похоже, всерьез его не воспринимали. Отсюда это пренебрежительно-покровительственное отношение, «тыканье» и тот жирный след от ботинка посреди палубы. Клим смолчал. Даже «Вран» притих, закончив проверку систем. Клиент всегда прав, не так ли? За все годы работы ни одной жалобы, что от клиентов, что на клиентов. Но Клим нутром чуял: сегодня безупречной репутации придет конец. Слишком темна эта апрельская ночь.

Разрешение на взлет получено. Взревели движки. Корабль помчался над взлеткой и устремился в небо. Сидящие на «галерке» наниматели кряхтели от перегрузок. Вот он, еще один недостаток старых судов – отсутствие противоперегрузочных камер. Вдаль ушли огни космодрома, города и поселки подмигивали ровными линиями фонарей. Паутина жизни, так прозвал эти линии Клим.

Спустя четверть витка вышли на дневную сторону. Внизу рыжим мочалом цвели зараженные земли. Ужасающая красота заполнила иллюминаторы. Разбитые дороги, пустые глазницы небоскребов, пожелтевшие озера, выжженные поля и леса. Всякий раз Клим включал телескопы, заставляя себя снова и снова рассматривать запустение.

Кое-где еще были живы электростанции. Не все могли покинуть опасные сектора, благо причина запустения – не радиация. Всего лишь очередная ошибка эволюции, перешедшей в неосторожные человеческие руки. Новый сорт злаков, быстрорастущий и вытесняющий сорняки, должен был принести высокие прибыли, а принес болезни и смерть, повсеместно отравляя воздух. Но даже под постоянной угрозой смерти не все готовы были покинуть насиженные места, родовые поместья и могилы близких.

Его пассажиров не занимали ошибки прошлого. Их вообще ничего не занимало. Сели, уставясь прямо перед собой, не переговариваясь, не двигаясь, словно хотели исчезнуть из этого времени и проснуться в будущем. Клим задавался вопросом – зачем целых трое? Что они такое сторожат?

Тайком наблюдая за клиентами, пилот выводил корабль на орбиту, рассчитывал гравитационные маневры, разгон и торможение. Он и корабль дышали в унисон, обмениваясь цифрами и командами. Климу нравилось это чувство единения с машиной. Он не верил, что наступит день, когда полет станет рутиной. Тогда и жизни не будет – останется глупое, механическое существование.

Иное дело – ученые. С ними не соскучишься, и даже через триста лет они не останутся без работы. Должен же кто-то изобретать продвинутые двигатели, изучать звезды и другие цивилизации.

И Планету Двери, да.

Так это загадочное место прозвала пресса. На скромном куске камня обнаружили следы чужих технологий. Атмосфера поддерживалась искусственно, потому что никакой естественной атмосферы на маленьком каменном планетоиде существовать не может. Местами скальная порода была срезана непостижимо ровно. На планетоиде было только одно направление – сквозь множество парадоксов и пространственных искажений гости приходили к Двери, вплавленной в гору. Ученым только раз удалось попасть вовнутрь, но они тут же обнаружили себя на противоположной стороне планетоида, так и не успев ничего понять.

С тех пор миновали десятки лет, и почти каждый год к Двери отправлялась очередная экспедиция. Все тщетно. Диковинка упрямо хранила свои тайны.

Даже не вскрывая грузовой контейнер, не задавая вопросов, Клим знал цель полета, и это убаюкивало подспудную тревогу.

Спустя пару часов наступило затишье. Автоматика делала свое дело, позволив Климу небольшую прогулку. Сказать по правде, он не собирался сворачивать к грузовому отсеку. Но с некоторых пор события приняли необратимый ход.

Всего лишь стук, как будто дребезжит металл. Так случалось, если груз плохо закреплен и мелкая дробь просыпалась на пол.

Вот только вскоре Клим понял: никакая это не дробь. Из-за рельефной стенки доносился крик, настолько тихий, что Климу пришлось перестать дышать, чтоб расслышать. Крики, а потом снова стук, столь отчаянный, что пробился даже сквозь звукоизоляцию. Что они везут в этом ящике с собственным мотором и колесами? А вернее – кого? Кто отчаянно бьется об стены и зовет на помощь?

Словно чугунный молот ударил по голове: нужно вытащить пленника! Забыв обо всем, Клим рылся в ящике инструментов. Отвертки, разводные ключи, даже резцы по металлу вряд ли спасут. Клим попробовал вскрыть панель управления, жал на кнопки разгерметизации. Бесполезно.

Вот, нашел! В его руках оказался миниатюрный ЭМИ, самодельный излучатель. Без колебаний пилот направил его на груз. Как и следовало ожидать, капсула аварийно открылась. С шипением из металлической коробки повалил пар. А внутри… Клим выругался.

Серебристые стены и ремни перемазаны кровью. Человек забился в угол, обнимая себя разбитыми руками. Клим не увидел лица, не увидел одежды, но глаза незнакомца… В них такая печаль, такая безысходность, что Клим невольно подался назад. Зачем он его выпустил? Надо закрыть поскорее и уходить. Сейчас их застукают, и контракту конец.

Только не мог он сдвинуться с места, напуганный чужим страхом. Безнадежность, густая, как деготь, останавливала и не отпускала. Незнакомец едва шевелился, хотя еще недавно бился в отчаянии. Господи, что с ним сделали?! Как вообще такое бывает на свете?

– Ты… кто?

– Андрей. – Парень махнул рукой. – Помогите мне. Я… помогите! Выпустите меня!

– Я открыл. – Клим облизал губы. Вот и все, достигнута точка невозврата. И это придало голосу Клима твердости. – Ты больше не в железной коробке. Выходи.

На какой-то миг Андрей просиял. Руки шустро расстегнули ремни, ноги, точно пружины, бросили парня на свободу. Но вдруг пленник застыл, словно не понимая, где находится, почему и зачем. Он уперся кулаком в стену, потом коснулся стены лбом и стал медленно опускаться на пол.

– Тебе плохо? – Клим подался вперед. – Эй, Андрей, ты слышишь меня?

Собравшись было протиснуться в капсулу, пилот услышал шорох. Не от его нового знакомца, нет. Клим обернулся. За его спиной, как тени, стояли все трое нанимателей. Их лица ничего не выражали.

– Вы нарушили обязательства исполняющей стороны. Пункт «не вскрывать контейнер». Штраф за нарушение обязательств составит пятьдесят процентов вознаграждения.

Резкий переход с ты на вы огорошил Клима даже больше, чем сказанное. Деньги его сейчас не волновали. Все вылетело из головы.

– Что… да что вы с ним сделали? Что происходит?! Я сообщаю в полицию!

– Клим, – старший двинулся прямо на него, – ты не понимаешь. Он подписал контракт. Его тело завещано науке. Будет выплачена страховка, все бумаги в порядке. Не смотри на него. Это живой мертвец. Кто-то рождается, кто-то умирает. Разве тебя должно это волновать? Лети, куда велено. Избавимся от груза, получишь свои бабки, и свободен.

Вдруг пленник напомнил о себе. Он сипел – несчастный сорвал горло, крича в этом проклятом контейнере.

– Доктор, мне плохо. Доктор, я…

– Пациент номер три-пять-четыре-восемь, потерпи!

– Ему плохо. – Клим подступил к доктору, с вызовом впившись в него взглядом.

– Да не плохо ему, ерунда. Он совершенно здоров. Клим, займи свое место. А ты – свое. – Наниматель кивнул Андрею, поднимающемуся с пола. На миг пленник воодушевился, но сразу стал безучастным. Уронив голову на грудь, Андрей уснул на полу.

– Он умер? – Клим пошатнулся.

– Да нет, дышит. Идем.

Держа за локоть, его сопроводили в пилотскую рубку. И вовремя – наступило время последних маневров и финального разгона. При всем желании помочь Андрею Клим не мог позволить кораблю сбиться с маршрута. Ресурсы ограничены, умная автоматика могла запросто дать обратный ход, не окажись пилота на месте вовремя.

И все-таки Андрей не выходил из головы. И этот доктор, для которого весь мир – словно живые мертвецы, вроде его пациента. Получается, они везут не оборудование, а этого парня на необитаемый планетоид. Стоянка две минуты, а значит, его там оставят. И с этим ничего не поделаешь, контракт есть контракт.

Будь проклята эта работа! Не зря сверстники говорили: это не его.

Взгляд Клима уткнулся в экран. Нет, они не правы – его. Иначе он бы не сливался в одно целое с «Враном», чувствуя корабль лучше, чем себя. Космический зверь мог бы и взбрыкнуть, не признавая воли хозяина. Мог бы показать всю свою мощь! Так нет же! Слушается! Достаточно легкого нажатия клавиш.

В отчаянной надежде Клим бросил взгляд через плечо. Трое мужчин в костюмах сидели, дымя электронками. Лица нанимателей так и остались пустыми.

– Не курите в салоне, прошу вас!

– Клим, – голос старшего звучал устало, – у тебя первоклассные регенераторы воздуха, ты даже не почувствуешь.

– Я не почувствую, зато он… – Пилот многозначительно глянул на железный потолок, погладив край панели управления.

На него смотрели как на чокнутого. Клим узнавал этот взгляд – точь-в-точь как сторож на том космодроме.

«Вы, молодые, – говорил сторож, – привязываетесь к технике, думаете, у нее душа есть. Но все это бабкины сказки, слышишь? Как и любовь, долг, родина. Главное – куш побольше, чтоб кредит дали. Тебе, кстати, одобрили?»

Разумеется, пилота не послушали. Продолжая пускать ароматный дым, трое не смотрели друг на друга.

– Этот пациент – научная неудача, – наконец заговорил старший. – То, что ты наблюдал, это агония эмоций. Она не убьет парня, просто он утратит всякую мотивацию, и постепенно все его жизненные функции угаснут. Но мы летим к Планете Двери, а значит, у пациента еще есть шанс.

– Шанс выжить?

– Шанс протянуть подольше. Излучение Двери замедляет регресс эмоций, несмотря на все вживленные чипы. Мы не сможем их вытащить при всем желании – операция была необратима, функциональная часть мозга и органов пациента заменена имплантами, взаимодействующими как единая сеть. Мы не можем вернуть все назад. Но можем помочь ему продержаться дольше, осознать себя в новом качестве. Мы милосердны, видишь? А могли бы просто усыпить в лаборатории.

Термин «усыпить» Клим уже слышал. Он относился к животным – кошкам и собакам, – которые смертельно больны. Но чтобы применять его к людям, даже просто на словах… Пилот вцепился в подлокотник. Его взгляд застыл.

– Это уже не человек, пойми, Клим. Его мысли путаются, чувства угасают, но иногда вспыхивают гораздо ярче, чем у любого из нас. Он сгорает во имя науки, подсветив нам верный путь. Однажды мы найдем решение. И тогда поступок Андрея оправдает себя. Да и что светило бы ему в этом мире? Он не ученый, не актер, не астронавт, не художник. Таких миллиарды.

– Но ведь так нельзя!

– Еще один Валлерстайн нашелся, – донесся голос другого человека в костюме. – Этот старый зануда.

– И зануда молодой. Два сапога пара.

Старший строго обернулся на спутников, тонувших в мутном дыму. Убедившись, что те замолчали, кивнул пилоту:

– Клим, он знал, на что идет. Андрей принял решение самостоятельно, без давления, без навязывания. Уверен, у него были свои причины. Разве это не свобода выбора?

Взгляд Клима заплутал меж трех пассажиров. Ни один из них не поддержал его, только потупился самый молчаливый.

– Но нельзя же его просто взять и бросить!..

Эх! Кто будет слушать вчерашнего выпускника, простого извозчика? В этом большом мире, чтобы решать хоть что-нибудь, нужно пробиться наверх. Деньги, связи, должности. Надо было послушать друзей, пробивать себе дорогу. Что может, в сущности, маленький человек?

Ничего.

А если маленький человек – прирожденный пилот, летающий на собственном космическом корабле?

Нет, все равно не складывается.

Клим отвернулся. Экраны, цифры, орбиты, редкие приезды к матери с целым багажником лекарств. Это его жизнь. Ему есть о ком заботиться. Дался ему какой-то Андрей!

Чтобы отвлечься, Клим запустил проверку всех систем.

«Груз» никак не шел из головы.

Клим взялся проверять маршрут, снова и снова пересчитывал формулы. Корабль уже тормозил. Пришли результаты самодиагностики: «Вран» в полном порядке. Парой незаметных движений Клим дал команду готовить шлюпку, потом начал перепрограммировать автоматику.

«Ничего, сломаешься, плюнешь на принципы», – стучало в голове.

«Угу. Конечно. Уже сломался», – отвечал Клим воображаемым собеседникам.

Никто не видел, разве что сам корабль: голубые глаза пилота заволокло мраком и лишь на самом дне редкими проблесками мигал огонек.

Заходили на посадку молча. «Вран» лег на орбиту, начав снижаться витками. Клим полностью сосредоточился на управлении, а пассажиры глазели в иллюминаторы. Словно издеваясь над нанимателями, «Вран» закрыл иллюминаторы керамическими пластинами.

Внезапно корабль тряхнуло. Но ни один мускул на лице Клима не дрогнул – он предвидел это смещение и учел в расчетах. Зато наниматели запаниковали, топот трех пар ног за спиной явственно выдал клиентов. Пилот включил камеру наблюдения на входе в грузовой отсек. Любо-дорого смотреть на выражение их лиц.

– Здесь. – Старший был потрясен. Подтянутое лицо исказилось и будто постарело.

– Он здесь. – Самый молодой даже подскочил к капсуле, где по-прежнему сидел Андрей.

– Тогда какого черта?! – Третий клиент яростно сжал кулаки, обернулся, уставясь прямо в камеру наблюдения.

Клим потупился, даже уверенный, что его не видно. Прожигать взглядом – редкий талант начальников и деспотов.

Убедившись, что их ценный пассажир, по совместительству – груз, на месте, «пиджаки» поспешили в рубку. Снова топот ног, опять грязные следы в начищенных коридорах «Врана».

«Извини», – прошептал пилот, касаясь панели управления, прежде чем в рубку ворвались сердитые наниматели.

– Клим, что вы задумали? Это ведь шлюпка? – с ходу подскочил к нему старший.

Пилот даже не оторвался от пульта. Знал, что иначе он не решится. Он ведь не герой какой-то, он – простой извозчик.

– Ничего я не задумал, господин. Просто… я отправляюсь с ним.

– Что вы сказали?!

Клима попытались схватить за плечо – он едва увернулся.

– То и сказал, что нельзя его так просто бросить. Нельзя, понимаете? – Пилот вздохнул, затылком чуя очередную точку невозврата. – Я с ним, хотите – верьте, хотите – нет.

– А корабль?

– Все продумано. Автопилот довезет вас обратно. Сторож позаботится о корабле. Вам не о чем беспокоиться.

Взгляд старшего говорил: «Правда, что ли? Не сдурел ты часом?» Наниматель стоял рядом и в то же время бесконечно далеко.

– Не делайте этого, Клим. Мы готовы простить вам эти выходки и выплатить полный гонорар. Забудьте о своей глупой затее.

– А чего вы испугались? Разве это не свобода выбора?

– Похоже, тебя не убедить.

– Ну и пусть себе остается, плевать.

Клим уже не слушал их, корабль стоял на струе, а потом плавно опустился на ровную площадку, выжженную множеством судов.

Сели.

Последний взгляд на пульт, последние команды кораблю, последнее касание упругого кресла, последние шаги по родной палубе. Стоянка всего две минуты, и Клим собирался вписаться в расписание. Он не успеет переодеться, захватит немного вещей и вскоре будет стоять вместе с Андреем на безопасном расстоянии от взлетающего «Врана».

Поразительно, его план удался. Но лучше бы все провалилось. Лучше бы эти трое наставили на него оружие. Ведь наверняка носят, было бы странно, если б не носили. Может, им просто плевать? В суд он на них подаст, что ли? Молодой человек, нарушивший условия контракта, против мегакорпорации.

– Прощай, Вран, – шептал Клим, вжимаясь спиной в скалу.

Здесь не было ничего, кроме серого неба и такого же серого камня. Хмуро и безжизненно.

На Андрея он старался не смотреть. Все это из-за него – какого-то психа, что пошел на безумный эксперимент. Парня, который и двух слов связать не может. Но злиться не получалось. Странное чувство, незнакомое доселе, что он все сделал верно, охватило Клима.

– Зачем ты это сделал?

Пациент, обреченный на смерть, смотрел на пилота вполне трезво, опираясь на скалу пораненными руками. Клим долго разглядывал Андрея с удивлением и гордостью. Значит, чудеса все-таки бывают?

– Я не мог иначе.

– Твой корабль. – Андрей указал на глубокий след в темнеющем небе. – Они могут сделать с ним все что угодно.

– Зачем деловым людям лишние хлопоты? Мой корабль для них – старая развалюха. Груз доставлен, автопилот вернет их обратно. Все. Контракт выполнен.

Парень не ответил. Так и смотрел на Клима.

– Он мне от папы достался.

– Корабль?

Клим кивнул. Ему не хотелось об этом говорить.

– Идем к спасательной шлюпке. Поедим, обработаем твои раны и…

– Оставь. Я не ранен. – Андрей мельком глянул на руки. – Это так, ерунда. Гораздо хуже, что от меня скоро и следа не останется. Пустая оболочка, способная дышать, двигаться, мыслить. Но я… моя личность исчезнет.

– Почему ты на это пошел?

Андрей опешил, задумался.

– Это все Милана, сестра, – сказал он нехотя. – У нее есть проект по очищению зараженных территорий. Ну, знаешь такие? Грант ей не дали, и нам в жизнь столько не заработать. Вот я и… Нет, все были настроены на успех, понимаешь? Супервозможности, создание сверхчеловека. В контракте было про провал, конечно, но как иначе? И я подписал. Только потом узнал, что это не первый эксперимент. И неудача тоже не первая. Посмотри на эту планетку. Они десятки лет ссылают сюда всех тех, кто не прошел преобразование. Не удивлюсь, если мы найдем кости.

Клима передернуло.

– Андрей, у меня мама на зараженных территориях.

– Сочувствую.

До шлюпки они все же добрались. По пеленгу. Шли несколько часов. Не заметили, как стемнело. Последние полчаса блуждали в потемках, спотыкаясь о продолговатые камни, очень тонкие и хрупкие. Клим старался не думать, что это может быть.

Холодные скалы пугали. Клим чувствовал себя чужаком, которому здесь не рады. Даже под прикрытием шлюпки ему было боязно.

Он накормил Андрея и принялся обрабатывать его раны.

– Так что это за эксперимент все-таки? – спросил Клим с опаской, вполголоса.

– Создание гибрида. Человека с компьютером, так они сказали. Гибрида, способного пропускать через себя электричество. Супергерои и все такое. Как в сериалах. Мечта идиота.

Андрей виновато потупился. Слова звучали отстраненно, насмешливо. Клим засмотрелся на его задумчивое лицо: скулы, вздрагивающие при каждом слове, глаза с болезненным блеском…

– Ну, знаешь, очередная попытка применить технологии продвинутых цивилизаций, чтоб достичь их уровня. Ай!..

Андрей подул на царапину, которую пилот как раз пытался обработать.

– Говорят, это место посетила цивилизация второго типа, если по шкале Кардашева. То есть цивилизация, энергопотребление которой сравнимо с мощностью звезды. Да не смотри на меня так. Я не ученый. Доктор Валлерстайн мне все объяснил. Любит общаться с подопытными, не то что этот в костюме, который меня за куклу считал.

– Я заметил. Меня как бы тоже.

Андрей сочувственно кивнул. Но пузырек с перекисью отнял и отставил подальше.

– Если б не Валлерстайн, я б и не продержался столько. С сестрой общаться не давали, из лабы не выпускали… Слушай, зачем я тебе все это рассказываю?

«Потому, что я последний, кто тебя видит», – подумал Клим, но промолчал. Пилоту не довелось еще столкнуться со смертью. Телевизор, новости – это совсем не то. Думал, он готов ко всему. Но такого и представить не мог! Мертвец как ни в чем не бывало читает ему лекции и отказывается от медпомощи. Клим задумался. Что отличает обреченных от тех, кому еще жить и жить? А ничего не отличает.

– Зачем вообще все это нужно? – продолжал Андрей. – Я имею в виду общение, дружбу, делиться. Нецелесообразно! Только трата энергии. Ну, почему ты молчишь? Не стесняйся. Хотя, знаешь, я понял. Валлерстайн еще говорил что-то о морали. В том плане, что прогресс – это не только изобретение более крутых железок. Ну, придумаешь ты прибор, потом – суперприбор, и что с того? Есть еще и прогресс морали. Только высоконравственная цивилизация пойдет правильным путем, бла-бла-бла. А в другом случае начнется война, катастрофа, эпидемия и цивилизация откатится в развитии. Это как предохранитель, встроенный в устройство мироздания. Старик так и назвал его – «предохранитель Валлерстайна». Клим, ты мне ответь, почему так важна эта нравственность? Почему в нее вечно все упирается? Это же нелогично. Вот улей, там каждая пчелка готова собой пожертвовать, и одна жизнь ничего не значит, кроме разве что королевы.

Клим опять не ответил. Для него слова Андрея были проявлением болезни. Его новому другу становится хуже с каждой минутой! А значит, скоро конец.

– Нужно добраться до Двери. – Клим накрыл ладонью крупную руку Андрея.

– Заче-е-ем?

Удивление в голосе Андрея мешалось с ленью.

– Надо.

Луч прожектора освещал дорогу. Они карабкались по пустынным холмам, потом придерживались подозрительно ровной скалы, обходили места, где под землей рождалась вибрация. Шли молча и даже не переглянулись.

Заговорили, наткнувшись на кости.

– Клим, видишь это? Вот оно, наше племя. Выкидыши прогресса.

Пилоту не понравился этот смех – злой, выморочный, черный. Хотелось плюнуть на все и сбежать, завести шлюпку и лететь куда подальше. Зачем он сюда подался? Сидел бы дома, считал деньги, помогал матери. Это не только логично, но и правильно. А здесь он чего ради?

Обратно не отмотать. Надо идти до конца.

Он просто не будет «холодным» человеком. Как Андрей. Стоит над костьми собратьев и со словами про Бедного Йорика карикатурно поднимает череп. Кого тут, спрашивается, защищать?

Дверь они увидели на восходе. Черная скала без каких-либо зазоров, замочных скважин, ручек, кодовых замков. Но каждый школьник знал, что вот это – Дверь с Планеты Двери. Ее показывали по телевизору, рисовали художники, вставляли в учебники. Вот только цвет Двери был не черный. Простая чернота не может казаться провалом в ничто. Для изображения Двери использовали краску вантаблэк, но даже она не могла передать истинный цвет артефакта.

– Клим, а Клим? Что с твоим папой? Что случилось?

Пилот вспомнил «Врана». Вопросы об отце напоминали ему о корабле, а корабль – об отце, навеки связанные, словно в этом металле, керамике и кремнии сохранилась душа родителя.

– Он был среди ликвидаторов. А потом заболел. Похоронили у дома, где мама сейчас живет.

– Отважный мужик был. Ты весь в него. Жаль, что такие…

Клим почувствовал напряжение, разлитое в воздухе, нарастающий гул отдавался в костях черепа. Пространство стало густым, осязаемым и нестерпимо громким. Клим упал на колени и, скорчившись, зажал уши ладонями.

А потом Дверь пропала и открылся проход. Стало тихо. Теплый оранжевый свет заполнил пещеру. Не сговариваясь, они с Андреем шагнули внутрь, боясь даже вздохом нарушить воцарившуюся тишину. Им почудились голоса. Родителей, друзей, недавних нанимателей в пиджаках. Тех, кто есть и кого никогда не будет, и тех, кто был, но уже пропал. Шум собственных мыслей, шум памяти в лицах, словах и событиях.

Когда Клима отбросило, он как раз пытался дернуть Андрея за плечо, чтоб указать ему на танцующий камень. Но камень успел быстрее. Подскочил, вывернулся наизнанку и воспарил. А вместе с ним воспарил и Андрей. Что-то вроде силового поля держало его, а из камня били яркие лучи. В голову, в грудь и в живот.

Все закончилось через минуту. Или Клим утратил чувство времени. Андрей плавно опустился на пол, камень захлопнулся, спрятав нутро, и вернулся на свое место.

Клим взвалил друга на плечо и вынес на свежий воздух. Казалось неправильным держать его в этой пещере, будь она даже сто раз высокотехнологичной.

Дыхание бедолаги, исчезающе редкое, наконец пришло в норму. Лежа на коленях пилота, он открыл глаза. Расширенные зрачки выдали – парень витает в совсем иных мирах.

– Андрей, Андрей, ты слышишь меня?

Клим шлепал его по щекам до тех пор, пока тот не взглянул на него осмысленно. Почему-то пилот вспомнил детство, как говорил маме, что хочет брата. Мама отвечала, что они будут постоянно ссориться, драться за игрушки, а Клим смеялся и говорил, что пусть хоть такой, но все же – брат.

– Да хватит уже лупить меня! Зануда. То перекись свою суешь, то… – Глаза Андрея сделались лукавыми, в них заиграли смешинки. Хоть что-то живое! Так чудеса бывают все-таки? – Ну, что уставился? Цел я, цел. Они что-то сделали, сказали, теперь я свободен. Убрали все железки, заменили живыми органами. Иначе я бы не проснулся больше.

– Как?

– Телепортация, наверное. Как иначе? Здорово, правда? Но знаешь, что главное?

Должно быть, выражение лица Клима о многом говорило, так что Андрей прыснул. Потом откинулся назад. Все же он был еще слишком слаб.

– Главное, что я был не один на планете. Мы пришли к Двери вдвоем. Они сказали – это было испытание, сможем ли мы распорядиться совершенными технологиями по чести и совести? И знаешь, мы провалили испытание. Мы – это все люди. Предсказуемо, правда? Но с твоим приходом они поняли, что не все потеряно для человечества. И спасли меня. Я чувствую себя самим собой. Не понимаю, они что, годами сидели там, за Дверью?

– Не знаю… Но я все время чувствовал, что за нами кто-то наблюдает.

– Я тоже. Они дождались нас, а могли давно разувериться и улететь.

– Может, это автоматика?

– Кто его знает. Но теперь я буду жить и вернусь к сестре. Не такой, каким обещал, ну что ж теперь. – Андрей оглядел себя, потом вдруг уставился на товарища. – А вот ты, Клим, настоящий супергерой.

– Спи давай. Потом поговорим. Ты должен набраться сил. Нам еще к шлюпке топать и спасателей дожидаться.

За их спиной, очерченная рассветными лучами, стояла Дверь, такая же, как и прежде, не пропуская внутрь ни человека, ни робота, ни даже свет.