Текст книги "Маяки"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Маяки
Навстречу читателю
Появлению этой книги предшествовало одно событие. В 2017 году на фестивале фантастики «Созвездие Аю-Даг» прошел диспут по теме «Антиутопия как единственный образ будущего в эпоху капитализма. Есть ли альтернатива?». Спорили Вадим Панов и Ярослав Веров. Постепенно диспут перешел в дискуссию с участием гостей и вольнослушателей фестиваля. Народу в зале было много. Опоздавшие слушали стоя. В итоге – картина будущего нарисовалась довольно печальной. По-другому и быть не могло. Будущее не сваливается с неба, оно вытекает из настоящего. К сожалению, настоящее не давало повода для оптимизма. Тут и основные тенденции общественного развития, и поведение управленческих элит, и постоянные военные конфликты… Из подобных кирпичиков сложно построить светлое будущее.
В самом конце дискуссии прозвучал вопрос от читательницы (цитирую по памяти): «А что же вы, фантасты, сделали для светлого будущего? Почему вы ничего не делаете, чтобы изменить что-то к лучшему? Вы же пишете! Вас же читают!» Вопрос был обращен ко всему залу.
Женщину успокоили, сказали, что все будет хорошо.
Время диспута подошло к концу. Народ потянулся к выходу.
Для меня прозвучавший вопрос был самым главным на этом диспуте. Оказывается, в нас еще верят, от нас еще чего-то ждут! Подобные вопросы часто задают и в Сети. Ответы, в общем, известны. Мы не раз их слышали и читали: «Писатель никому ничего не должен!», «Воспитывать должна семья и школа!», «Фантаст не должен ни о чем предупреждать!» и далее в том же духе. Ответы удобные, но совершенно не годятся для читателя научной фантастики. Мы же по умолчанию привыкли, что читатель научной фантастики – человек умный и образованный. Мы даже не считаем нужным делать сноски, объясняя научные термины. Ведь наш идеальный читатель прекрасно знает, что такое хромоплазма, 3-брана или адронный коллайдер.
Но идеальный читатель, как человек глубокой внутренней культуры, знает кое-что еще. Например, он знает, что фантастика – вид литературы, а задача литературы как вида искусства – нравственное воспитание общества. Наш идеальный читатель помнит строки Пушкина:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.
Поэтому наш идеальный читатель не ставит вопрос: должен ли что-то писатель или не должен? Ответ очевиден. Вопрос ставится по-другому: может ли писатель исполнить свой долг?
Вот читательница, не жалея денег, и приехала на фестиваль фантастики, чтобы всем присутствующим прямо в лицо напомнить о долге писателя.
Как тут пройти мимо?
Итак, что же мы, фантасты, можем сделать, чтобы наше общее будущее стало хоть чуточку лучше? Сейчас мы наблюдаем пугающие тенденции в обществе, но большинство из них укладываются в одну – расчеловечивание. Тут и западная пропаганда всевозможных извращений, и отупляющие образовательные программы, и культивирование жестокости, и усиленно продвигаемая биометрия с чипизацией. Все это – расчеловечивание. Сюда же можно отнести и повальную роботизацию. Причем роботов стараются максимально очеловечить, а человека, наоборот, роботизировать.
Дальше все просто. Если мы хотим остаться людьми, хотим, чтобы наши потомки выжили и не превратились в нелюдей, решение очевидно: с помощью слова препятствовать расчеловечиванию и продвигать человечность.
В сборнике «Маяки» мы попытались достойно ответить на вызовы будущего. Основная идея сборника: «В мире жестокого будущего человечность – наше главное конкурентное преимущество».
К сожалению, здесь почти нет светлых рассказов. Оно и понятно: маяки нужнее в темное время суток. Но и полной безнадеги вы здесь не найдете. Даже в самых тяжелых рассказах, подобно маяку, светит лучик надежды.
Добро пожаловать!
Дмитрий Лукин
Контроль разума
Татьяна Томах
Вирус
– И что теперь? – спросил Сергей.
– Ничего. – Аня сердито передернула плечами. Плотнее укуталась в шаль. – Поздно теперь.
Ее бледное лицо в предрассветных сумерках казалось полупрозрачным. И вся она, от тонких лодыжек и запястий до светлого платья, была будто вылеплена из тумана, который сейчас клубился в мокрой траве и плыл белыми перьями над водой. Только темная шаль придавала Аниной фигуре материальность, крепко связывая вместе пятна света и серебристые тени, не давая им убежать, раствориться в свежем утреннем воздухе.
– Ты почему сразу не пришел? – спросила Аня.
– Я хотел. Но, понимаешь… – Он замялся. Вспоминать о последних двух ночах было противно и стыдно. Особенно сейчас, свежим чистым утром, будто вырезанным из сентиментального романа позапрошлого века. Притихший сонный сад, первые лучи солнца, сверкающие в каплях росы, звонкая песня маленькой пичуги на верхушке яблони, спокойная гладь пруда с кувшинками. И девушка с нежным профилем и встревоженными глазами, которая встречает героя, чтобы предупредить его об опасности. «А ведь она красивая», – вдруг заметил Сергей. И удивился, как раньше этого не видел.
Ему стало еще тошнее, когда он подумал, что, наверное, Аня его давно здесь ждет. И эти две прошлые ночи – тоже. Пока он…
– Так это все – правда? – кашлянув, уточнил Сергей.
Сейчас, почти протрезвев, он почувствовал во рту кислый привкус похмелья и ужаса. До сих пор он надеялся, что все происходит не на самом деле. И вдруг волшебным образом выяснится, что это просто дурацкий и чудовищный розыгрыш. Именно для него, Сергея Липова, ведущего инженера-программиста.
– Это ты еще всего не знаешь, – усмехнулась Аня. И плотнее укуталась в шаль, зябко поджимая ноги. Как будто, несмотря на восходящее солнце, ей вдруг стало совсем холодно.
* * *
Что с новой работой неладно, Сергей почувствовал с самого начала. Но уверенности у него не было. Раньше он с большими корпорациями дела не имел, а много лет трудился в маленькой самопальной конторе, где всего персонала – гендир, закадычный друг Леха, сам Сергей да приходящий бухгалтер. На большие проекты брали людей по договору, а в обычное время справлялись и так. Одно время Леха затеял было расширяться – набрал команду девелоперов, снял большой офис. Но не заладилось. В подробности Леха друга не посвящал. Просто вдруг неожиданно решил все бросить. Распустил команду, которую до того набирал с таким тщанием, и выдал всем хорошие премии по итогам работы; особую – Сергею.
Прощание с Лехой вышло скомканным и странным. Они зашли в шумный и дешевый пивняк, взяли пережаренных на прогорклом масле сухариков и кисловатого пива. Из колонок над столиком грохотало и выло в самые уши бессмысленным и жалобным шлягером, наверное, самым модным, потому что крутили его уже в третий раз. Леха морщился, но терпел. Серега недоумевал. Пытался понять, зачем этот кабак, кошмарная музыка и что вообще происходит.
– Ты тоже уезжай, – вдруг сказал Леха, склонившись к самому уху Сереги и зачем-то прикрывая лицо рукавом и кружкой с пивом. – Понял?
Глаза у Лехи были трезвыми и почему-то виноватыми.
– Уезжай, пока не поздно. Понял?
– Не понял, – честно ответил Серега.
– И не надо, – кивнул Леха. – Просто уезжай.
– А ты-то почему? И куда?
– Да я, понимаешь… – Тут он замолчал, покосившись на краснолицего толстяка с двумя запотевшими кружками, выждал, пока тот пройдет мимо, и продолжил: – Да я тут нашел новую работу по контракту. Скоро улетаю в Австралию. Подальше чтоб.
Хлебнул пива, поморщился, продолжил с неохотой, отводя взгляд в сторону:
– Знаешь, надоело тут биться как рыба об лед. А точнее – как рыбак в полынье. А еще точнее – как рыба, которая думала, что она рыбак, а вдруг очутилась на льду с голым задом и крючком в зубах.
Сергей сначала обалдел. Во-первых, это все было слишком неожиданно; во-вторых, наемная работа никак не вязалась со свободолюбивым Лехой; в-третьих, он не уловил смысл метафор. А в-четвертых, Леха явно недоговаривал.
– У рыб нет зада, – уточнил Серега, надеясь хоть на какие-то пояснения. – И зубов.
– А это смотря какие рыбы, Серый, – хмыкнул Леха. – Ну, ладно. Удачи тебе здесь. И мне – там.
Взгляд он опять отвел в сторону. Наверное, ему было неловко бросать Серегу одного дальше барахтаться в той полынье, где они раньше выплывали вместе, поддерживая друг друга. Серега, привыкший, что друг заботится обо всех организационных вопросах, чувствовал растерянность.
– Компанию я закрываю. – Леха смущенно кашлянул. – Я мог бы ее оставить тебе, но не стану. Потому что я тебе, Серый, настоятельно советую тут не задерживаться.
– Да в чем дело-то?
– Ха-ха, какая рифма, слыхал? – вдруг громко восхитился Леха пьяным голосом, тыча кружкой в хрипящий зев колонки. Проходящая мимо толстая официантка в неопрятном фартуке покосилась на него со странной смесью одобрения и жалости. Никаких рифм в произведении, которое выкрикивал из колонок прокуренный женский голос, не было вовсе.
– Ты чего, Леха?
– Тс-с, – сердито прошипел тот, – улыбайся и пей, понял? Скоро здесь будет такое, что… Я тебе, извини, не могу рассказать. Во-первых, тебя могут убить, если узнают. Или еще чего хуже. А во-вторых, ты мне все равно не поверишь. Не пялься на меня так, пей и улыбайся. А сейчас вместе ржем, как в дебильных комедиях, где закадровый смех. Ха-ха! А она, прикинь, мне, такая говорит… ну, блин, не могу…
Толстая официантка опять прошла мимо, по-матерински улыбаясь в сторону загибающегося от хохота Лехи.
Продолжая хихикать и прикрываясь кружкой, Леха опять склонился над столиком.
– Нам бы это раньше понять, – морщась, сказал он. – А теперь поздно. Ничего не изменишь. Парадокс, знаешь, в чем? Те, кто могли бы что-то изменить, это все и устроили. Понимаешь?
– Нет.
– Вот. Я тоже не понимал. А ведь я логические задачки люблю. А тут решается на раз – надо только собрать все факты и сделать вывод. Ты тоже сможешь, если захочешь. Только думай быстрее, Серый. Потому что изменить-то уже ничего нельзя, но бежать еще можно. Пока. Понял?
В конце концов Леха все-таки напился. Ценитель дорогих вин и коньяков, в этот вечер он налился дешевым кислым пивом и почти всерьез смеялся над дурацким шлягером, который запустили уже раз десятый. И шептал заговорщически уже совсем какую-то ерунду.
– Вот, например, телевидение. Ты смотришь, Серый?
– Зачем? Новости там ну как бы… адаптированные. Погоду я в интернете посмотрю. Фильмы тоже найду, какие хочу. Рекламу, что ли, смотреть?
– Во! Отсюда можно начинать. Понял?
– Нет, – вздохнул Серега, потеряв надежду разобраться в путаных мыслях друга.
Через два месяца Леха улетел. В аэропорту он был непривычно хмур и молчалив, и ни словом не напомнил странный разговор в дешевой пивной.
И можно было решить, что разговора этого не было и все путаные советы случились спьяну и от чувства вины и желания как-то оправдать торопливое Лехино бегство.
* * *
Через пару дней после Лехиного отъезда вдруг позвонил Вадим, бывший их сокурсник. В институте они были в одной компании, хотя с Вадимом особо и не дружили. Он был родственник кого-то сверху – то ли сын, то ли племянник. Поступил по блату и экзамены сдавал так же, за что его не очень любили. Улыбчивый и с первого взгляда приветливый, однако его недоброжелателям по случайным с виду причинам неизменно приходилось худо. Потому в итоге у него со всеми установился вежливый нейтралитет, видимость приятельства.
Вот и сейчас, спустя много лет, Вадим не стал тратить время на официоз.
– Привет-привет, – небрежно сказал он по телефону, номер которого невесть как узнал. – Давно мы уже не.
Последней оборванной фразой он как бы уточнил – я тебя помню, но рассусоливать мне некогда, поэтому сам додумай, чего это «не». То ли не виделись, то ли не разговаривали, то ли не пили.
После чего, не дожидаясь ответа, сразу перешел к деловой части беседы:
– Есть разговор. И предложение, от которого тебе будет сложно отказаться. Хо-хо.
Предложение оказалось новой работой в корпорации «Бензин-пром». Вадим там трудился руководителем перспективного направления секретных разработок с целью повышения эффективности и тэ дэ. То есть ничего не делал, но получал очень неплохую зарплату. Заработав таким трудом высокую должность, квартиру с дизайнерским ремонтом, «вольво» с личным шофером и бунгало на Мальдивах, Вадим решил вспомнить о товарищах институтских дней. Достойным людям – достойные зарплаты и перспективы. Страна должна поддерживать талантливых граждан, беречь генофонд, не провоцировать утечку мозгов в конкурирующие страны. Кстати, не собирается ли Сергей, так сказать, по стопам покинувшего нас Алексея? И замечательно, что не собирается! Нам нужны талантливые инженеры! А талантливым инженерам нужно отдельное жилье, личный автотранспорт и прочие блага для нашей короткой, но прекрасной жизни. Хо-хо.
* * *
Со встречи, прошедшей в неофициальной, дружеской обстановке в роскошной квартире Вадима, Сергей вышел слегка обалдевший.
За ужином прислуживала симпатичная горничная в коротеньком платье и кружевном декоративном передничке. Жена Вадима или подруга – спросить было неловко – сидела за столом молча, аккуратно ковыряя маленькой вилочкой приносимые деликатесы. То ли старомодная, то ли, наоборот, дизайнерская прическа – как у Наташи Ростовой, с трогательными локонами, струящимися вдоль тонкой шеи. В таком же стиле длинное платье, наверное, из натурального шелка, – с матовым дорогим блеском. Скромно потупленные глаза с длинными ресницами, нежно-розовые, четкого рисунка губки.
– Выйди, дуся, – небрежно обратился к эфирному созданию Вадим во время десерта. – Нам поговорить.
Красавица послушно положила золотую вилочку на блюдце с недоеденным малиновым суфле, выскользнула из-за стола, присела в книксене, пропев нежным голосом: «Доброго вечера», и удалилась.
Серега смотрел на происходящее, открыв рот. Все это напоминало талантливо срежиссированный спектакль. Что-то из «Войны и мира». Декорации соответствовали. Бархатные шторы с золотыми кистями, хрустальная тяжеловесная люстра на потолке с лепниной, камин с кариатидами, замысловатые золотые часы.
Вадим поймал взгляд гостя, самодовольно усмехнулся.
– Люблю винтаж, – сказал он непонятно к чему. – Так вот, о вакансии. Нам нужен программист. В перспективе – руководитель разработки. Я думаю, ты подойдешь.
Из дома Вадима Серега вышел с легким головокружением. Зачем-то он представлял себя в тех же декорациях, которые только что покинул. Только теперь в главной роли, на месте Вадима. Хотя, в общем, не любил подобные интерьеры и чувствовал себя в них неуютно.
Провожая гостя, Вадим вдруг подмигнул и заговорщически поинтересовался:
– Что, понравилась Клава?
– Кто?
– Горничная. Я тебе ее подарю, если хочешь. Только к ней антураж нужен, ну ты понимаешь. У тебя сейчас вроде однокомнатная, в ипотеке? Мы это решим.
Он сказал это так, что Сереге почему-то стало неловко. В один миг предмет его гордости, собственная квартира в новом доме, превратилась во что-то мелкое и даже стыдное. И на фоне этой метаморфозы почти потерялось дикое предложение Вадима «подарить горничную».
Свежий воздух немного привел Серегу в себя. Но, кажется, что-то необратимо сместилось в его жизненных координатах. Теперь мысль о роскошной квартире, дорогой машине, изысканной еде – обо всем, что раньше оставляло его равнодушным, – приятно и как-то щекотно волновала.
«А почему бы и не? Хо-хо», – подумал он в лексиконе Вадима. То ли о новой работе, то ли о новых жизненных ориентирах, то ли о горничной.
Размышления, точнее фантазии, так его увлекли, что он совсем забыл о том, что его поразило. То, после чего происходящее стало казаться спектаклем. Фарсом, постановкой. Чем-то ненастоящим.
Когда барышня в старинном платье, пожелав доброго вечера, на секунду подняла лицо, Серега увидел ее глаза. Пустые и невыразительные. Глаза куклы. Или мертвеца.
* * *
На новой работе в первый же день завалили бумагами. Сперва в отделе кадров полная дама со строгим лицом вручила бланки заявления и анкет. С заявлением все было понятно, но анкеты оказались странными. «Назовите пять ваших любимых ток-шоу в порядке убывания ценности». Телевизор Серега не смотрел, ток-шоу – тем более. К тому же он вообще сомневался хоть в какой-то их ценности. Но написать это прямо постеснялся и попробовал вспомнить хотя бы пару названий. Оленька, его бывшая девушка, эти шоу употребляла пачками, без разбора, и Серега поневоле на них иногда натыкался. Собственно, это и было одной из причин расставания с Оленькой. Пересмотрев телевизор, она начинала говорить рекламными слоганами и, что куда хуже, ими же думать. «Шуба – лучший подарок для девушки, – например, заявляла она, – покупайте шубы из стриженой норки в нашем бутике „Зимний бобер“. Только в этом месяце, фантастические скидки!» Попытки переубедить ее наглядно, в том числе демонстрацией очень милого документального фильма Би-би-си про бобров, чтобы Оленька прониклась симпатией к меховым животным и антипатией к меховым изделиям, тоже не удались. Сдавшись после многодневной осады, Серега купил проклятую шубу. После чего Оленька переключилась на ювелирные украшения. Впрочем, главное было все-таки не в бобрах и колечках, а в том, что с Оленькой оказалось не о чем поговорить. Она могла обсуждать только телевизионный мусор, который поглощала с экрана без разбора и в больших количествах. Жаль, что Сергей не понял это с самого начала. Или, по крайней мере, до шубы, чтобы хотя бы сберечь несколько маленьких меховых жизней.
Поэтому названия шоу он худо-бедно написал. Дальше были не менее странные вопросы насчет отношения к инопланетянам, гаданиям, шаманизму, вуду и прочему, что, казалось бы, не должно иметь ничего общего с «Бензин-промом».
Потом за Сергея взялась говорливая девочка из отдела поддержки персонала. Вручила тонкие, красочно оформленные книжицы с наказом выучить наизусть. В одной описывалась миссия компании, в другой – гимн и речовка, которую предлагалось исполнять ежедневно, перед началом рабочего дня. Потом девочка продемонстрировала рекламный ролик «Бензин-пром» с такой гордостью, как будто сама разливала бензин на всех перечисляемых в ролике колонках. Заскучав, Сергей осторожно поглядел в книжку с речовкой, наткнулся на фразу «Наш бензин горит, двигатель жизни кипит», подавился и поспешно закрыл методичку. Про миссию он на всякий случай читать не стал.
Ознакомиться полностью с печатными материалами не успел – Вадим пригласил его в кабинет. Отечески поулыбался, расспросил о первых впечатлениях. Заметив в руках нового сотрудника яркие книжки, почему-то рассердился, отобрал речовку и принялся распекать по внутреннему телефону девочку из персонала.
– Сколько раз повторять, – орал он, – разработчикам речовок не давать! Вы мне что тут, вообще хотите отдел угробить?! Миссию – можно. Один раз прочесть. И все, вам там ясно?
Серега слушал растерянно, удивившись неожиданной вспышке Вадима чуть ли не больше, чем дурацким вопросам в сегодняшней анкете.
* * *
Первые задания были странными. По мнению Сергея, к основной деятельности «Бензин-прома» они никакого отношения иметь не могли. Он хотел было спросить Вадима, но все не удавалось никак с ним поговорить. Последний раз Серега встретил шефа в коридоре в компании удивительного персонажа – высоченного негра в шелковом черном костюме, с гроздью тяжелых и разноцветных ожерелий на шее. Среди цветных бусин, перьев, узловатых корешков на одной из ниток присутствовал маленький, с кулак, череп.
– Привет-привет! – обрадовался Вадим. – Давно мы не. Как дела? Вижу, что хорошо. А это наш консультант, Нбага, потом вы еще будете работать вместе. – Он повернулся к негру и, широко улыбаясь, протараторил, видимо, ответное представление на неизвестном Сереге языке.
Консультант ухмыльнулся, сверкнув ярко-белыми и острыми, как у хищника, зубами. Череп на его шее качнулся, и Серега разглядел, что это не поделка, а самый настоящий череп, с остатками кожи и волос на высохшей макушке. Его замутило. Консультант, заметив это, оскалился еще шире.
«Обезьяний, наверное», – подумал Серега, глядя вслед удаляющемуся негру. Не может ведь это быть человечий череп… или, скажем, детский? И вот интересно, по какому поводу он тут консультирует, с этими черепами?..
А через пару недель Вадим сам пригласил Серегу к себе. Нбаги с черепом, к счастью, на этот раз рядом с ним не было.
– А, привет-привет! – шумно обрадовался Вадим. – Давно мы не. Вот и повод – поедем на наш полигон. Ты ведь еще не?
– Какой полигон? – удивился Серега. – Я не. То есть ничего не знаю. Вы тут разве какое-то оружие разрабатываете?
Он попытался примерить выполненные задачи к этой гипотезе и решил, что при определенной фантазии…
– Хо-хо, – сказал Вадим. – Мы не. Пока. Хо-хо. А в будущем – почему бы и не? Перспективы богатые, ты бы знал. Ну, собирайся. Вещей не бери – все будет. Выезд завтра.
– Мы разве надолго?
– Почему бы и не?
Смысл мечтательной улыбки Вадима Серега понял только на следующий день.
* * *
Вместо полигона они приехали в загородный дом. Точнее, усадьбу. Серега даже пару раз ущипнул себя за запястье, проверяя, не снятся ли ему фантазии о жизни помещиков в царской России.
Возле входа, перед портиком в греческом стиле, их встретила толпа ряженых крестьян. Бабы в сарафанах и кокошниках, мужики в рубахах, холщовых штанах и лаптях.
– Барин приехал! – нестройным хором заголосили они, окружая подъехавшую машину. – Долгие ле-ета!
– Потом, братцы, потом, – отмахнулся Вадим, но по лицу было видно, что ему приятно.
Серега наблюдал за происходящим ошарашенно.
Из дома выскочила девушка в алом сарафане, низко поклонилась гостям, подметая землю кончиком длинной косы.
– Заждались вас уже, барин, – смущенно пробормотала она. – А все нет и нет.
– А вот он я, – заявил Вадим, подцепил пальцем ее за подбородок, чмокнул в губы и, обернувшись, весело подмигнул изумленному Сергею.
В гостиной возле окна сидела еще одна девушка, на этот раз в обычной одежде, в джинсах и футболке, с ноутбуком на коленях.
– Здравствуй, Аня, – сказал Вадим.
– И тебе того же, – отозвалась девушка, не отрывая взгляд от монитора.
Серега перевел дыхание. Он испугался, что и она тоже бухнется на пол, будет бить поклоны и голосить, что барин приехал.
– Как тут у нас? – озабоченно спросил Вадим.
– Да зависает, – вздохнула Аня.
– До сих пор?
– А я говорила, что нельзя все параметры обнулять?
Девушка сердито захлопнула крышку ноутбука и только тут заметила Серегу.
– Это Аня, наш тестировщик, – представил Вадим. – Она тебе все тут покажет по работе. Потом. Аня, это Сергей, наш новый начальник разработки. Ты с нами пообедаешь?
– Спасибо, сыта, – буркнула девушка. Поднялась, подхватила под мышку ноутбук.
– Ну как хочешь, – с видимым облегчением согласился Вадим. – А я пока распоряжусь, чтоб несли. – Он торопливо вышел за дверь.
Аня направилась было следом, но, проходя мимо Сереги, запнулась. Нагнулась, поправляя босоножку, и вдруг прошептала, косясь в его сторону:
– Приходи после заката к пруду.
Распрямилась и ушла, столкнувшись в дверях с Вадимом.
– Красавица, – фальшиво вздохнул ей вслед Вадим. – Но такая строгая… Ну и ладно. Тут у нас и без нее… А, вот и уха! Давай за стол!
Уха и вправду удалась. Наваристая, ароматная, густая. Под нее хорошо пошла самогонка, настоянная на меду и смородиновых листьях самой бабой Нюрой, первой мастерицей по такому делу. А под самогонку хорошо пошли малосольные огурчики авторства той же бабы Нюры. И вареная молодая меленькая картошечка, щедро сдобренная маслом и укропом. А потом – блины с икрой и соленой рыбой. Под блины Вадим начал говорить, наконец, про работу и полигон – но все это звучало так дико и нелепо, что Серега только хихикал и недоверчиво кивал в ответ. А иногда задавал ироничные и остроумные вопросы – так сказать, уточнял. Тут хохотал уже Вадим. Так, взаимно восхищаясь чувством юмора друг друга, они заели беседу нежнейшими пирожками с вишней и запили вишневой же наливкой.
Потом все как-то рывком переместились в баню, где окружающее совсем потеряло привычные очертания и смысл. А когда из густого дыма материализовались полуголые девицы, игриво помахивая березовыми вениками, смысл опять появился, но совсем не тот, что прежде.
Но посреди горячего угара, когда лицо одной из веселых банщиц склонилось совсем близко, Серега вдруг очнулся. Будто вынырнул на поверхность. Как рыба, которую дернули из уютной теплой глубины и швырнули на лед.
Глаза склонившейся над ним девушки были пустыми. Как у куклы. Или мертвеца.
Серега в ужасе зажмурился, вдруг осознав происходящее.
И почувствовал, как крепко прижимается к нему горячее тело. «Да нет же, – возразил он сам себе, – не может быть!» Он так и не открыл глаз. Чтобы не смотреть в ее лицо. Чтобы верить в то, что она живая.
* * *
– Вообще, – объяснила Аня, – тут есть две технологии. И обе, кстати, давно используются.
– А этот Нбага, он…
– Ну да. Тут, видишь, есть стереотипы, как везде. Возьми фильмы ужасов или книги. Это все – чтобы перенаправить страх. Потому что явление есть, и интуитивный страх, с ним связанный, – есть. Его никуда не денешь, можно только пустить по другому руслу, как реку отводят в сторону, когда мешает. Пусть боятся мертвых, но таких, каких мы скажем. Пусть боятся мертвого тела, оживленного чужой волей. Хотя чего тут страшного, когда такие существа, если бы кому вообще пришла охота их создавать, во-первых, недолговечны, во-вторых, ущербны, а в-третьих, их запросто можно отличить от живых и избегать. И никто не задумывается, что куда опаснее и страшнее тела живые, но с мертвой сердцевиной и сутью. Те, что живут чужими желаниями и волей.
– Ты говоришь, это всегда было?
– А разве нет? – Она пожала плечами. – Я говорила, что есть две технологии. Первая – замещение. Обычная. Даже обыденная. Это когда в тебя разными средствами постепенно вкладывают чужие желания и ценности. Как бы замещают твои собственные желания, мысли, идеи, двигают их в сторону, оставляют им все меньше места. В критических случаях – совсем замещают. Это трудоемкий и долгий процесс, но самый надежный. Его давно используют. В рамках стран и народов – идеологи, маркетологи, вожди всяких видов и калибров. Гитлер, например. Или рекламист, который убеждает тебя купить новый айфон, на самом деле тебе не нужный. И по мелочам, скажем, в рамках семьи. Например, типа десять способов заставить его жениться. Такие техники НЛП бытового уровня. Мелкие, но такие же отвратительные. Вот, а вторая технология – из вудуизма. То самое оживление мертвецов. Полная перезапись. Сначала убить личность, а потом записать на чистое место новую. И тут, Сережа, вступаешь в дело ты. И я, – она вздохнула. – Потому что техника Нбаги, безусловно, рабочая и проверенная, но неэффективная. Нбага может нам все убить, но записывать он умеет только отдельные команды. Пойти и принести что-то. Пойти и задушить кого-то. Точка. А для получения более или менее полноценных зомби, которые, собственно, всех и интересуют, нужна полноценная программа. Полностью заменяющая убитую личность. В первом случае исходная среда остается, туда просто добавляется стороннее дополнительное приложение плюс приоритет выполнения; во втором – нужно написать заново сначала операционку, а потом все остальные приложения. А задача эта, как ты знаешь, нетривиальная. Для простых кодеров типа Нбаги непосильная. А для тебя?
– Я не понял, – помолчав, хмуро спросил Сергей, – ты меня пугаешь или уговариваешь?
– А ты как думаешь? – Она зябко поежилась, хотя солнце уже взошло и нагревало плечи. – Представляешь, если у них получится то, что они придумали? Мы ведь на самом деле им не нужны, живые. Никто им живой не нужен. Зачем им чужие желания, мысли и ценности? Им довольно будет рабов. Они нас всех уничтожат, Сережа.
Она замолчала, неподвижно глядя на воду, хмурясь и кусая губу. И Серега вдруг представил, как ее лицо становится безвольным и пустым, как из этих встревоженных глаз уходит свет, волнение и нежность. Припомнилась мертвая девица в бане. И ему стало страшно.
– То есть нас с тобой, может, и не тронут, – усмехнулась Аня, поймав его взгляд. – Пока. Пока мы устраиваем их как работники. А вот остальных… Они ведь давно пытаются это сделать. И всегда пытались. Во всех странах и во все времена. Превратить людей в покорное стадо, которым просто управлять. Разными способами. Телевидение и другие СМИ, – самые мягкие из них, хотя и действенные. Но при всех этих способах, пока сам человек жив, у него есть возможность сопротивляться. Оставаться самим собой. Жить свою жизнь, а не ту, которую тебе навязывают. Но если они научатся нас сначала убивать, а потом оживлять, этой возможности ни у кого не будет. И у человечества тоже.
Она помолчала, потом добавила:
– Знаешь, Вадим говорит, это такой вирус. Он внутри каждого. Каждый потенциально готов стать зомби. Подчиниться, следовать за ведущим, забыть о себе. И слабые рано или поздно заболевают. А сильные – нет. Как с любой болезнью. И что такая схема необходима для выживания человечества. Когда массы безропотно следуют за вождями и умирают по их слову. Что так было всегда и ничего принципиально нового сейчас в этом смысле не делается. Он меня почти убедил. И я тогда решила, что я тоже в этом смысле зомби. А значит, он во всем прав.
– Не прав, – перебил Сергей.
– Не прав, – согласилась Аня. – Это как в манипуляциях, в этих жутких техниках зомбированного программирования. Они много говорят о неважном, чтобы ты упустил главное и сделал неправильные выводы. А главное, что человечества в этом случае нет. Есть мертвецы. И другие мертвецы, которые ими управляют.
* * *
– Чего это ты тут, Герасим? – Вадим с неохотой оторвался от ленивого созерцания потолка под нежные переливы фортепианной пьесы.
Велел – сыграй, дуся, что-нибудь лиричное, вот и старается, умница. Правда, без огонька, скучновато. Может, замутить что-нибудь необычное? Скажем, гладиаторские бои. И медведя можно велеть поймать. Друзей пригласить, пусть завидуют. Реклама заодно. Дядя велел потихоньку продвигать идею в массы. Готовить почву. Он, конечно, будет недоволен, если жертвы. Зато красиво и зрелищно. Надо еще сказать Сергею, пусть перепрошивку сделает, хотя бы трем-пяти мужикам, чтобы по-латински говорили. И манеры чтоб. И еще тоги. «Желаю думать, что я в Древнем Риме», – вспомнил он цитату из старого фильма. И, вдохновившись, почти ласково посмотрел на дворника, стоявшего на пороге с лопатой наперевес.
– Снег, что ли, выпал? – изволил пошутить Вадим. – В июле?
Но тут, отодвинув Герасима в сторону, вошли еще пятеро мужиков, как раз тех, которых Вадим решил было определить в гладиаторы за могучую фигуру. В руках у них почему-то были вилы. Последней выдвинулась в залу баба Нюра, обычно улыбчивая и пустоголовая старушка, годная только на приготовление самогонов и наливок. Теперь она была серьезна и сосредоточена и в одной руке держала сияющую, как ясный месяц, косу, а в другой – горящую свечу. С улыбкой рассмотрев мужиков, вооруженных хозинвентарем, от вида бабы Нюры Вадим дрогнул. В неверном свете свечи, отразившемся от стального загнутого лезвия, почудилось ему что-то страшное, неотвратимое.
