Текст книги "Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 2"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Его охватил ужас. Он попытался податься назад и обнаружил, что не может двигаться; какой-то странный паралич сна удерживал его в состоянии неподвижности и беспомощности. А в бледном сиянии над собой Дойл увидел расплывчатые, аморфные очертания, медленно вплывающие в поле его зрения.

Появилось существо, похожее на верёвку. Дойл сделал резкое, ужасное усилие, чтобы пошевелиться и разорвать невидимые узы, которые сковали его. И на этот раз ему удалось.

Паралич пропал; Дойл повернулся, чтобы убежать, и увидел перед собой пустоту. Пропасть тьмы, казалось, внезапно разверзлась у его ног, и он почувствовал, что падает вперёд. Раздался резкий удар, а затем сильнейший толчок, который сразу же запутал все ощущения Дойла. Через секунду он почувствовал, что уже полностью погрузился в пропасть, а затем серый свет окутал его. Комната без потолка пропала. И Бенсон, и плавающий ужас исчезли.

Дойл оказался в другом мире. Ещё одинмир сновидений!

Это странное чувство нереальности! Дойл осмотрелся и обнаружил, что он купается в сером свечении, не имеющем видимого источника, а над его головой воздух сгущался в туманную, непрозрачную дымку. Странные маленькие, кристаллические образования пестрели на плоской равнине вокруг него, создавая скопление мерцания, мигающего света. Необычные существа, похожие на воздушные шары размером с голову, беспрестанно качались в воздухе вокруг Дойла, плавно двигаясь с потоками ветра. Они были идеально круглыми, покрытыми сверкающими рептильными чешуйками.

Один из них лопнул, пока Дойл смотрел, и облако крошечных, светящихся пятен медленно поплыло вниз. Когда пятна коснулись земли, они стали превращаться в странные, маленькие кристаллы, которые растянулись в туманную даль вокруг него.

Вверху начал сиять тусклый свет – бледное, ослепительное сияние, за которым Дойл с опаской наблюдал несколько мгновений, прежде чем осознать его значение. Наконец, он понял, что это, когда в этом сиянии различил знакомые, тревожные очертания. И без предупреждения чёрный завиток целенаправленно опустился вниз – разыскивая Дойла!

Дойл ощутил холодный шок и ужас. Неужели этот сон никогда не закончится? Странный паралич снова захватил его. Дойл попытался вскрикнуть, но из его застывших губ не вышло ни звука; и незадолго до того, как червеподобный конец щупальца коснулся его, он вспомнил свой прежний побег и совершил безумное усилие, чтобы разорвать эти неосязаемые узы. И вновь чёрная бездна разверзлась у его ног; снова пришло мучительное дребезжание, когда он упал вниз, и ещё раз тёмная завеса была отдёрнута, чтобы явить фантастическую, чуждую сцену.

Вокруг Дойла возник запутанный лес из пышной растительности. Кора деревьев, а также листья, толстые массы виноградных лоз, даже трава под ногами имели угрожающий, сияющий малиновый цвет. И это было не самое худшее. Всё было живым!

Лозы корчились и качались на деревьях, а сами деревья беспокойно раскачивались, их ветви скручивались в жарком, застойном воздухе. Даже длинная, мясистая трава у ног Дойла совершала тошнотворные, червеподобные движения.

Солнца не было – просто пустое голубое небо, неуместно спокойное над извивающимся ужасом. Дойл увидел, как малиновая, змеевидная лоза, толщиной с его руку, бросилась к нему, и он снова сделал то отчаянное усилие, чтобы сдвинуться с места. В тот же момент он заметил ядро знакомого свечения, пульсирующего в воздухе над ним. Затем тьма ненадолго овладела Дойлом и ушла, чтобы раскрыть ещё один мир.

Дойл оказался в огромном, возвышающемся амфитеатре, смутно напоминающем Колизей, но намного больше. Ярусы сидений поднимались вдаль, и множества созданий волнами заполняли их. От первого ряда сидений Дойла отделял квадрат пространства, и там стояли четыре существа.

Они были чудовищами, бесчеловечными и ужасными. Поверх толстых, опухших, темнокожих мешков располагались бесформенные шары, мёртво-черные, за исключением своеобразных белёсых отметин, которые не следовали никакому определённому шаблону. Из зияющей дыры в каждом шаре свисала цепочка бледных лентовидных придатков, а чуть выше этого отверстия находился бледный, глянцевый диск с интенсивно чёрным центром.

Эти тела, как заметил Дойл, были одеты в какую-то чёрную субстанцию, так что его взору был явлен только общий человекоподобный контур. Он мельком увидел незнакомые придатки, выступающие через одежду, но их назначение было непонятным.

Один длинный хоботок напоминал миниатюрный ствол слона, и он висел там, где должен был находиться пупок. На другом, коротком, висячем лоскуте была овальная опухоль. Самое страшное откровение, однако, произошло, когда одно из существ подняло свою руку, и из появившейся зияющей полости лениво высунулся розоватый язык.

Вокруг Дойла бормотание усилилось и переросло в рёв. Толпы на дальних сиденьях резвились и танцевали. Четверо ближайших существ, размахивая отвратительными придатками, приближались к Дойлу.

Вокруг Дойла появилось пятно света, которое всё увеличилось. Пока он смотрел на пятно, оно начало светиться тем странным ярким пламенем, которого он боялся. Четверо находящихся неподалёку существ поспешно отошли на безопасное расстояние. Но на этот раз Дойл был готов. Его тело затряслось при виде ужаса, материализующегося в свете; Дойл напрягся, на этот раз без особых усилий, и снова упал в черноту.

Из бесцветной пустоты он вышел в ослепительное пламя обширного поля ледяной белизны, где ни единого объекта не было видно в безграничном пространстве, а сверху нависало чёрное небо без звёзд. Холод бездны опалил Дойла до костей, это был предельный холод безвоздушного пространства. Он не стал ждать, когда явится преследователь, чтобы испытать волю Дойла, которая отправила его в ещё один мир.

Затем он стоял на чёрном, студенистом веществе, которое беспокойно вздымалось под его ногами, как будто это была шкура какого-то циклопического монстра. Казалось, что она растягивалось на многие километры. Вскоре предупреждающий свет слился с воздухом над Дойлом. Вздрогнув, Дойл метнулся в защитную тьму.

Далее он оказался на поле твёрдой, замёрзшей коричневой земли с феноменально красивым ночным небом над головой, усыпанным незнакомыми созвездиями и большой кометой, пылающей в своём седом величии среди звёзд. А из этого мира Дойл бежал в странное место, где ему пришлось стоять на поверхности льда или стекла. Взглянув вниз, он увидел под ногами туманные и нечёткие фигуры, которые, казалось, были заморожены или захоронены там; колоссальные формы, выглядевшие совершенно нечеловеческими, насколько он мог разглядеть их сквозь облачную кристаллическую субстанцию.

Следующее видение было самым худшим. После стремительного погружения в темноту Дойл вдруг обнаружил вокруг себя огромный город, возвышающийся до самого чёрного неба, на котором полыхали две разъяренные алые луны; он мог своими глазами видеть их движение. Это был колоссальный и шокирующий город из неравносторонних чёрных башен и крепостей, которые, казалось, следовали какой-то ненормальной и неправильной системе геометрии. В целом, это выглядело неописуемым конгломератом каменных ужасов, и архитектурное безумие города вызывало острую боль в глазах Дойла, когда он пытался рассмотреть невозможные плоскости и углы.

Затем Дойл мельком увидел аморфных, кошмарных обитателей, отвратительно кишащих в этом гигантском городе, и смертельный ужас охватил его. Он отчаянно бросился в чёрную пропасть, которая ждала его, как и прежде.

Дойл, казалось, падал сквозь безграничную бездну в течение бесконечных тысячелетий. Внезапно он обнаружил себя задыхающегося и вспотевшего в своём «родстере», и увидел в отступающей перед рассветом тьме силуэты близлежащих деревьев.

Дрожа, Дойл нащупал отсек под приборной панелью. Его горло пересохло, голова раскалывалась. Ему нужно было выпить. Он нащупал бутылку. И замер.

Необъяснимый свет падал на него!

Дойл вжался в сиденье, его глаза расширились от невероятного ужаса. И тут медленно из пустого воздуха, пульсирующего от напряжения космических сил, начала появляться чудовищная сущность. Постепенно из ослепляющего света она вплыла в поле его зрения, пока Дойл не увидел парящее над ним звёздное отродье инопланетного и забытого измерения – Иода, Охотника За Душами!

Этот нечестивый призрак был не однородной сущностью, он отвратительно совмещал в себе неуместные элементы. Странные минеральные и кристаллические образования посылали своё свирепое свечение сквозь чешуйчатую, полупрозрачную плоть, и всё это купалось в вязком, ползущем свете, который чудовищно пульсировал вокруг основного ужаса. Тонкая слизь капала с перепонок на капот автомобиля; и, когда эта слизь втекала внутрь, отвратительные, похожие на растения придатки, слепо корчились в воздухе, издавая голодные, сосательные звуки.

Это был пылающий, космический ужас, порождённый отверженной вселенной; ужасная, дочеловеческая сущность, вырванная из далёкого прошлого с помощью древней магии. Огромный фасеточный глаз бесстрастно смотрел на Дойла холодным взглядом змеи Мидгарда, и щупальце, похожее на верёвку, начало целенаправленно раскачиваться по мере продвижения вперёд.

Дойл прилагал безумные усилия, чтобы разорвать невидимые узы, которые снова его сковали. Он напрягался и боролся до тех пор, пока его виски не начали пульсировать в агонии, но ничего не происходило, за исключением того, что из сморщенного отверстия на морщинистой нижней поверхности твари раздался – пронзительный свист. Затем щупальце развернулось, и его кончик бросился, как змея, на лицо Дойла. Он почувствовал холодное прикосновение ко лбу, и жестокая, сильнейшая боль проникла в его мозг.

В сияющем свете окружающий мир вспыхнул и исчез, и ужасное всасывание начало неумолимо тащить мозг Дойла. Жизнь вытекла из него за один ужасный прилив боли.

Затем агония в его голове уменьшилась и исчезла. Прозвучал короткий, пронзительный свист, который, казалось, неохотно отступил на огромное расстояние, и Дойл остался один посреди нависшей, угнетающей тишины.

За исключением неподвижной фигуры в машине, дорога была пуста.

Элвин Дойл попытался поднять руку, и обнаружил, что не может пошевелиться. С холодным ужасом, охватившим его, он попытался вскрикнуть, позвать на помощь, но из его замороженных губ не вышло ни звука.

Внезапно он вспомнил слова Бенсона: «… Иод извлекает жизненные силы человека, оставляя только сознание. Мозг живёт, но тело умирает… жизнь в смерти.»

Дойл потерял сознание. А когда он очнулся, то увидел, что его машину окружила дюжина зевак. Мужчина в униформе что-то делал с зеркальцем. В ответ на вопрос, который Дойл не расслышал, мужчина мрачно покачал головой:

– Нет, он совсем мёртв, всё в порядке. Посмотри на это.

Мужчина показал зеркальце.

– Видишь?

Дойл попытался вскрикнуть, чтобы доказать им, что он жив. Но его губы и язык были парализованы. Он не мог выдавить из себя ни звука. В его теле не было ощущений; он не осознавал своего существования. Медленно лица вокруг него превратились в белые пятна, и гром безумия громко взревел в его ушах.

Это был подозрительно ритмичный гром. Серия сотрясающих ударов – глухой стук комков земли, падающих на гроб, – абсолютный ужас существования, которое не было ни жизнью, ни смертью.

Перевод: А. Черепанов

Август, 2018

Генри Каттнер

КОЛОКОЛА УЖАСА

Генри Каттнер. «The Bells of Horror», 1939. Рассказ из межавторского цикла «Мифы Ктулху. Свободные продолжения».

Впервые на русском языке.

Источник текста:

Сборник «Tales of the Lovecraft Mythos» (1992)

Странный случай с потерянными колоколами Христианской Миссии Сан-Хавьер вызвал у общественности огромное любопытство. Колокола оставались скрытыми на протяжении ста пятидесяти лет, и многие задавались вопросом: почему, когда они были обнаружены, их почти сразу же разбили и тайно закопали осколки? Поскольку существовали легенды о примечательном звуке и качестве изготовления этих колоколов несколько музыкантов написали гневные письма, вопрошая: почему, по крайней мере, перед их уничтожением никто не позвонил в них и не сделал запись их звучания?

На самом деле, колокола звенели, и катастрофическое событие, которое произошло в то время, было прямой причиной их уничтожения. И когда эти зловещие колокола пронзили своим сумасшедшим призывом беспрецедентную черноту, окутавшую Сан-Хавьер, только быстрое действие одного человека спасло мир – да, я, не колеблясь, скажу это – от хаоса и гибели.

Будучи секретарем Калифорнийского Исторического Общества, я стал свидетелем всех событий почти с самого начала. Конечно, меня не было, когда колокола были обнаружены, но Артур Тодд, президент Общества, позвонил мне домой в Лос-Анджелес вскоре после этого злополучного открытия.

Он был слишком возбуждён, чтобы говорить внятно. – Мы их нашли! – продолжал он кричать. – Колокола, Росс! Нашли их вчера вечером, на Пиносском хребте. Это самое замечательное открытие со времён… со времён Розеттского камня!

– О чём ты говоришь? – спросил я, пытаясь выбраться из тумана сонливости. Звонок вытащил меня из тёплой постели.

– Колокола Сан-Хавьера, конечно, – радостно объяснил Тодд. – Я видел их своими глазами. Там, где Хуниперо Серра закопал их в 1775 году. Турист нашёл пещеру в Пиносе и обследовал её – и в дальнем конце её был гниющий деревянный крест с вырезанными на нём надписями. Я принёс…

– Что было вырезано на кресте? – перебил я Тодда.

– А? О, подожди минуту, он здесь, у меня. Слушай: «Пусть никто не подвешивает злые колокола мутсунов, что погребены здесь, дабы ужас ночи вновь не восстал над Новой Калифорнией». Мутсуны, как ты знаешь, возможно, приложили руки к литью этих колоколов.

– Знаю, – ответил я в трубку. – Их шаманы должны были наложить на колокола магическое заклятье.

– Я…. я думаю над этим, – сказал Тодд. – Здесь происходили очень необычные вещи. У меня есть только два колокола из пещеры. Как ты знаешь, существует ещё один, но мексиканцы больше не пойдут в пещеру. Говорят… ну, они чего-то боятся. Но я достану этот колокол, даже если мне придётся копать самому.

– Хочешь, чтобы я приехал? – спросил я.

– Если пожелаешь, – нетерпеливо ответил Тодд. – Я звоню из хижины в Каньоне Койота. Я оставил Дентона – своего помощника – заместителем. Есть идея: я отправлю местного мальчишку в Сан-Хавьер, чтобы он провёл тебя в пещеру.

– Хорошо, – согласился я. – Отправь его в гостиницу Хавьер. Я буду там через несколько часов.

* * *

Сан-Хавьер находится примерно в ста милях от Лос-Анджелеса. Я мчался вдоль побережья и в течение двух часов добрался до маленького городка Миссии, окруженного Пиносским хребтом. Городок пребывал в сонном состоянии на берегу Тихого океана. Я нашёл своего проводника в гостинице, но он, что странно, не хотел возвращаться в лагерь Тодда.

– Я могу сказать вам, как идти, сеньор. Вы не заблудитесь. – Смуглое лицо мальчишки было неестественно бледным даже под сильным загаром, и в его карих глазах скрывалось беспокойство. – Я не хочу возвращаться.

Я позвенел монетами. – Всё не так плохо, как кажется, верно? – спросил я. – Боишься темноты?

Мальчишка вздрогнул. – Да, тьма… очень темно в той пещере, сеньор.

В результате мне пришлось идти одному под открытым небом, доверяя его указаниям и своему умению ориентироваться в горах.

Уже забрезжил рассвет, когда я начал свой путь через каньон, но это был странный и тёмный рассвет. В небе не было облаков, но царил удивительный мрак. Я видел такие тёмные дни, когда случались пылевые бури, но сейчас воздух был достаточно чист. И было очень холодно, хотя со своей высоты я видел, что над Тихим океаном нет тумана.

Я продолжил взбираться на хребет. Вскоре я обнаружил себя пробирающимся через мрачные, холодные впадины Каньона Койота. Меня трясло от холода. Небо было тусклого, свинцового цвета, и мне стало тяжело дышать. Даже будучи в хорошей физической форме, я сильно устал.

Но я устал не физически – это была довольно болезненная, угнетающая вялость ума. Мои глаза слезились, и я время от времени зажмуривался, чтобы снять напряжение. Мне хотелось, чтобы солнце взошло над вершиной горы.

Затем я увидел нечто экстраординарное и ужасное. Это была жаба – серая, жирная, уродливая. Она присела возле скалы рядом с тропой и тёрлась о грубый камень. Один её глаз был повёрнут ко мне, или точнее, ко мне было обращено место, где должен был быть глаз. Глаза не было, только маленькая слизистая впадинка.

Жаба двигала своё неуклюжее тело вперёд-назад, двигая своей головой как пилой по камню. Она продолжала издавать резкие короткие хрипы боли и через мгновение оторвалась от камня и протащила себя через тропу перед моими ногами.

Я стоял, глядя на камень, и меня тошнило. Серая поверхность скалы была покрыта беловатыми зловонными полосками и измельченными кусочками жабьего глаза. Очевидно, жаба сознательно шлифовала свои выпученные глаза об камень.

Она скрылась из виду под кустом, оставив на пыльной тропе след слизи. Я невольно закрыл глаза и потёр их – и внезапно отдёрнул руки, испуганный грубостью, с которой мои кулаки копались в глазницах. Боль пронзила мои виски. Вспоминая зуд и жжение в глазах, я слегка вздрогнул. Разве не такое же мучение заставило жабу сознательно ослепить себя? Боже мой!

* * *

Я побежал по тропе. Вскоре я добрался до хижины – вероятно, той, из которой звонил Тодд, так как с крыши к высокой сосне тянулся провод. Я постучал в дверь. Ответа не было, и я продолжил восхождение в горы.

Внезапно раздался мучительный крик, пронзительный и душераздирающий, и быстрое шлёпанье ног. Я остановился, прислушиваясь. Кто-то бежал вниз по тропе навстречу мне, а позади него я мог слышать, как бегут и кричат другие. Из-за скалы на тропе появился человек.

Это был мексиканец, и его почерневшее лицо выражало ужас и агонию. Его рот был квадратным от мучений, и безумные крики вырывались из его горла. Но не это заставило меня отскочить с его пути, и не от этого всё моё тело покрылось потом.

Его глаза были выколоты, и из чёрных зияющих впадин по лицу капала кровь.

Раз это случилось, мне не следовало останавливать неистовое бегство ослеплённого человека. На изгибе тропы он со страшной силой ударился об дерево и на мгновение встал прямо напротив ствола. Затем он очень медленно опустился и упал в обморок. На грубой коре дерева осталось большое пятно крови. Я быстро подошёл к нему.

Четверо мужчин бежало в мою сторону. Я узнал Артура Тодда и Дентона, его помощника. Двое других были, очевидно, рабочими. Тодд резко остановился.

– Росс! О боже, он мёртв?

Тодд быстро наклонился, чтобы осмотреть мексиканца, лежащего без сознания. Дентон и я смотрели друг на друга. Дентон был высоким мужчиной крепкого телосложения, с копной чёрных волос и широким ртом, который, как правило, растягивался в ухмылке. Теперь его лицо выражало ужас и недоверие.

– Боже, Росс, он сделал это прямо на наших глазах, – сказал Дентон, двигая побледневшими губами. – Он просто издал крик, вскинул руки и вырвал свои глаза из глазниц. – При этом воспоминании Дентон зажмурился.

Тодд медленно поднялся. В отличие от Дентона, он был маленьким, жилистым, нервным, энергичным человеком с худощавым коричневым лицом и удивительно тревожным взглядом. – Мёртв, – сказал он.

– Что произошло? – спросил я, пытаясь унять дрожь в голосе. – Что случилось, Тодд? Этот человек был сумасшедшим?

И всё это время у меня в памяти стояла картина толстой жабы, которая тёрла свои глаза об камень.

Тодд покачал головой, нахмурив брови. – Я не знаю. Росс, твои глаза ощущают… странное?

Меня охватила дрожь. – Чертовски странное. Жжение и зуд. Я постоянно тёр их, пока поднимался в горы.

– Как и все люди здесь, – сказал мне Дентон. – И мы тоже. Видишь? – Он указал на свои глаза, и я увидел, что они были покрасневшими и воспалёнными.

Двое рабочих, мексиканцев, подошли к нам. Один из них сказал что-то по-испански. Тодд что-то грубо рявкнул, и они отступили, колеблясь.

Затем без дальнейших разговоров они побежали вниз по тропе. Дентон двинулся вперёд со злобным криком, но Тодд схватил его за руку. – Бесполезно, – быстро сказал он. – Нам придётся вытащить колокола самостоятельно.

– Вы нашли последний? – спросил я, когда Тодд повернулся обратно к тропе.

– Мы нашли их – все три, – мрачно ответил Тодд. – Последний мы сами выкопали с Дентоном. И нашли также и это.

* * *

Он вытащил из кармана зеленоватую металлическую трубку, покрытую грязью, и протянул её мне. Внутри неё находился лист пергамента в удивительно хорошем состоянии. Меня озадачил архаичный испанский почерк.

– Позволь мне, – сказал Тодд, осторожно взяв манускрипт. Он со знанием дела перевёл текст.

«Двадцать первого июня, благодаря Божьей милости, нападение язычников мутсунов было отбито. Три колокола, отлитые месяц назад, были погребены в этой тайной пещере, а вход запечатан…». Но, очевидно, недавний оползень вновь открыл вход в пещеру, – пояснил Тодд, на секунду оторвавшись от чтения.

– «Поскольку индейцы практикуют чёрную магию, то, когда мы подвесили колокола и стали звонить в них, злой демон, которого мутсуны называют Зу-че-куон, был вызван из своего жилища под горами и наслал на нас чёрную ночь и холодную смерть. Большой крест был сброшен, и многие люди стали одержимы злым демоном, так что немногие из нас, кто ещё сохранил рассудок, объединились для того, чтобы преодолеть нападение одержимых дьяволом и снять колокола.

После этого мы возблагодарили Бога за наше спасение и оказали помощь тем, кто был ранен в бою. Души погибших были отданы Богу, и мы молились, чтобы Святой Антонио скорей снизошёл к нам, дабы освободить нас из этого жестокого уединения. Я поручаю тому, кто найдёт эти колокола, если Богу не угодно позволить мне исполнить этот долг, отправить их в Рим, во имя нашего короля-повелителя. Да хранит его Бог».

Тодд сделал паузу и осторожно вложил пергамент в трубку. – Это написал Хуниперо Серра, – тихо сказал он.

– Господи, какая находка! – ликовал я. – Но… конечно, ты не думаешь, что есть что-нибудь…

– Кто сказал, что думаю? – огрызнулся Тодд голосом, который выдавал его нервное напряжение. – Есть несколько логичных объяснений: суеверие и самовнушение – это плохое сочетание. Я…

– Где Сарто? – спросил Дентон с нотой опасения в голосе. Мы стояли на краю небольшой площадки, голой и скалистой.

– Сарто? – спросил я.

– У него есть хижина вниз по тропе, – объяснил Тодд. – Ты должен был пройти мимо неё. Я оставил его здесь с колоколами, когда у Хосе случился приступ.

– Не будет ли лучше, если мы доставим тело Хосе в город? – спросил я.

Тодд нахмурился. – Не думай, что я жестокий, – сказал он. – Но эти колокола… я не могу оставить их здесь. Несчастный умер. Мы не можем помочь ему, и для доставки колоколов в город понадобятся все три пары наших рук. Жаль, что у бедного парня не было чувства ориентации как у Дентона, – закончил свою речь Тодд с мрачной улыбкой. – Тогда бы он не столкнулся с деревом.

Тодд был прав. Я верю, что Дентон может пройти весь путь по тропе с завязанными глазами после того, как всего один раз поднялся по ней в горы. У него замечательная память и чувство ориентации, как у тех индейцев, которые могли безошибочно найти дорогу к своим вигвамам через сотни миль пустоши. Позднее этот дар Дентона будет иметь жизненно важное значение, но в тот момент у меня не было этого предчувствия.

Мы поднялись на скалистый горный склон выше площадки и вышли на небольшую поляну среди сосен. Рядом находилась зияющая пустота в земле – вокруг неё были признаки недавнего оползня.

– Где он, чёрт побери! – воскликнул Тодд, глядя по сторонам. – Как?..

– Он ушёл, – сказал Дентон с изумлением. – И унёс колокола с собой…

Потом мы услышали это – слабую, гулкую музыкальную ноту, звук колокола, ударяющегося об дерево. Он доносился сверху, и, взглянув на склон, мы увидели странную картину. Измождённый бородатый мужчина с пылающей соломой рыжих волос, дёргал за верёвку, переброшенную через сосновую ветвь. На другом конце верёвки…

Медленно они поднимались, вырисовывались на фоне неба, – потерянные колокола Сан-Хавьера. Изящно искривлённые, они светились бронзой даже под краской и ржавыми пятнами, – и колокола не издавали звуков, потому что у них не было языков. Один или два раза они ударились о ствол сосны и выдали гулкую, скорбную ноту. Как человек мог поднять такой тяжёлый вес, было необъяснимо; я видел, как напрягаются мускулы и сухожилия на его руках. Его глаза были выпучены, а зубы стискивались в ухмыляющемся рту.

– Сарто! – вскричал Дентон, начав карабкаться по склону. – Что ты делаешь?

* * *

Вздрогнув, мужчина тряхнул головой и уставился на нас. Верёвка выскользнула из его пальцев, и мы увидели, как колокола стали опускаться вниз. С ужасным усилием мужчина схватил верёвку и на мгновение остановил их спуск, но напряжение вывело его из равновесия. Он пошатнулся и грохнулся на склон, а из-за его спины, обгоняя мужчину, катились и подпрыгивали колокола, издавая вибрацию и гул, когда они сталкивались с камнями.

– Боже! – прошептал Тодд. – Сумасшедший болван!

Я услышал отвратительный хруст и увидел, как один из колоколов упал на Сарто.

На склоне возник вихрь из пыли и сланца. Дентон отчаянно отпрыгнул в сторону. Сквозь пыль я увидел, как один из колоколов врезался в скользящее тело Сарто, а затем я споткнулся, яростно протирая глаза, ослеплённые летящими частицами грязи. Гром и рёв медленно стихали, пока я цеплялся за дерево. Моргая, я осмотрелся.

Один из колоколов был почти у моих ног. На нём виднелось большое малиновое пятно. Я увидел также тело Сарто, его вдавило в кусты выше по склону.

А в нескольких футах ниже тела, вертикально поддерживаемая зазубренным камнем, находилась разбитая окровавленная голова Сарто!

Так закончился первый акт драмы, свидетелем которой мне пришлось стать.

Через две недели колокола должны были установить в колокольне. Возник некоторый ажиотаж среди газетчиков, но ещё больший – среди историков. Различные исторические общества со всего мира планировали туры паломников в Сан-Хавьер.

В холодном дневном свете логики, за пределами жуткой атмосферы в горах Пинос, необычные события во время раскопок колоколов объяснялись легко. Заразный тип яда, возможно, аналогичный ядовитому дубу или каким-то грибам, скрытым в пещере с реликвиями, был повинен в раздражении наших глаз и безумии Сарто и мексиканца. Ни Дентон, ни Тодд, ни я не отрицали этого объяснения, но мы подробно обсудили этот вопрос между собой.

Дентон добрался до Библиотеки Хантингтона, чтобы посмотреть запрещённый перевод «Книги Иода» Иоганна Негуса – этого мерзкого и чудовищного сборника древних эзотерических формул, о котором всё еще ходят странные легенды. Говорят, что существует только одна копия оригинальной книги, написанная на дочеловеческом Древнем Языке. Конечно, немногие знают о вычеркнутом из истории переводе Иоганна Негуса, но до Дентона дошли смутные слухи о пассаже в книге, который, как он объявил, может быть связан с легендами колоколов Сан-Хавьера.

Когда Дентон вернулся из Лос-Анджелеса, он привёз лист писчей бумаги, исписанный его отвратительным почерком. Пассаж, который он скопировал из «Книги Иода», был таким:

«Тёмный Безмолвный живёт глубоко под землёй на берегу Западного океана. Ни один из тех могущественных Древних из скрытых миров и с других звёзд не является Им, так как Он всегда обитал в скрытой тьме земли. Нет имени Ему, ибо Он – конечная гибель и бессмертная пустота, и тишина Древней Ночи.

Когда Земля станет мёртвой и безжизненной, а звёзды перейдут в темноту, Он воскреснет и распространит Своё владычество над всеми. Ибо Он не имеет ничего общего с жизнью и солнечным светом, но любит черноту и вечную тишину бездны. Тем не менее, Его можно призвать на земную поверхность раньше времени, а краснокожие, живущие на берегу Западного океана, имеют силу сделать это с помощью древних заклинаний и некоторых глубоких звучных тонов, которые доходят до Его обители, находящейся далеко внизу.

Но в таком призыве есть большая опасность, ибо Он может распространить смерть и ночь раньше Своего времени. Ибо Он приносит тьму в день и черноту в свет; вся жизнь, все звуки, всё движение уйдут при Его появлении. Иногда Он приходит во время затмения, и, хотя у Него нет имени, краснокожие знают Его как Зушакона».

– В этом месте удалена часть текста, – сказал Дентон, когда я оторвал глаза от его листка с записями. – Как ты знаешь, книгу вычеркнули из истории.

– Это очень странно, – прокомментировал Тодд, поднимая бумагу и глядя на неё. – Но, конечно, это просто совпадение. Поскольку фольклор основан на явлениях природы, всегда можно найти параллели с современностью. Громовые стрелы Юпитера и Аполлона – это просто молния и солнечный удар.

– Никогда сияющее солнце не коснётся своими лучами тех, кто внизу, – тихо сказал Дентон. – Но смертельная ночь накроет сих несчастных людей. Помните визит Одиссея в Страну Мёртвых?

Тодд скривил губы. – Ну и что из этого? Я не жду, что Плутон выйдет из Тартара, когда установят колокола. Это ты ждёшь! Сейчас двадцатый век, таких вещей не бывает; на самом деле их никогда и не было.

– Ты уверен? – спросил Дентон. – Конечно, ты не претендуешь на веру в то, что холодная погода у нас сейчас – это нормально.

Я быстро поднял глаза. Мне было интересно – когда кто-нибудь упомянет о ненормальном холоде в воздухе?

– И раньше было холодно, – заявил Тодд с отчаянной уверенностью. – И пасмурно тоже. То, что у нас какая-то душная погода, не является основанием для того, чтобы вы позволили своему воображению одержать верх. Это… Боже мой!

Нас стало бросать по комнате из стороны в сторону. – Землетрясение! – ахнул Дентон, и мы направились к двери. Мы не побежали по лестнице, а остались прямо под притолокой дверного проёма. Во время землетрясения это самое безопасное место в любом здании, учитывая характер и прочность его конструкции.

Но толчков больше не было. Дентон вернулся в комнату и поспешил к окну.

– Слушайте, – позвал он нас, затаив дыхание. – Они вешают колокола.

Мы последовали за Дентоном к окну. Из него можно было видеть Миссию Сан-Хавьер в двух кварталах отсюда. В арках колокольни человеческие фигуры суетились над тремя колоколами.

– Говорят, что, когда отливали эти колокола, индейцы бросали тело живой девушки в кипящий металл, – сообщил Дентон как бы между делом.

– Я знаю, – мрачно ответил Тодд. – И шаманы наложили на колокол свои магические заклятия. Не будь дураком!

– Почему бы некоей своеобразной вибрации, подобной звуку колокола, не создать каких-то необычных условий? – горячо спросил Дентон, и мне показалось, что в его голосе присутствует страх. – Мы не знаем о жизни всего, что нужно знать, Тодд. Это может иметь странные формы… или даже…