Текст книги "Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 2"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Медленно приходя в себя, я начал различать пламя и тени. Казалось, что пламя это становится всё более ярким, живым и ослепляющим. Вскоре мои притупившиеся чувства прояснились, и я различил едкий запах горящей ткани. Возвращающееся зрение явило мне очертания комнаты, и я обнаружил себя лежащим возле перевёрнутого стола. Взгляд мой был направлен на смертное ложе. Угасающие свечи были сброшены на пол. Пламя одной из них пожирало ковер рядом со мной, а другая свеча подожгла полог кровати, и огонь быстро распространялся вверх по большому балдахину. Пока я лежал, большие ярко-красные лохмотья горящей ткани упали на кровать в нескольких местах, и тело сэра Джона Тремота окружило пламя.

Шатаясь, я кое-как поднялся на ноги и осмотрелся, ошеломлённый. Голова моя кружилась после падения, ввергшего меня в небытие. В комнате никого не было за исключением старого слуги, который лежал у двери и невнятно стонал. Сама дверь была распахнута, как будто некто или нечто выбежало наружу, пока я лежал без сознания. Я снова повернулся к кровати с инстинктивным полуоформившимся намерением потушить огонь. Пламя разрасталось быстро и поднималось высоко, но всё же не настолько, чтобы скрыть от моих измученных глаз руки и лицо, – если кто-то мог это так назвать – того, что было телом сэра Джона Тремота. О последнем, настигшем его ужасе я воздержусь рассказывать, и надеюсь, что мне больше не придется об этом вспоминать. Огонь спугнул чудовище слишком поздно…

Осталось рассказать совсем немного. Оглянувшись назад ещё раз, пошатываясь от заполнившего комнату дыма, с Харпером на руках, я увидел, что пылает уже вся кровать, а её навес полностью объят пламенем. Несчастный хозяин нашёл в своей комнате погребальный костер, к которому так долго стремился.

Уже почти рассвело, когда мы выбрались из обречённого особняка. Дождь прекратился, на небе остались лишь высокие мертвенно-серые тучи. Холодный воздух, казалось, немного оживил старого слугу. Ослабевший, он стоял рядом со мной, не произнося ни слова, и мы вместе наблюдали, как столб пламени прорвался через крышу Тремот-Холла, отбрасывая зловещие блики на неухоженную живую изгородь.

Пламенеющий рассвет и зловещий огонь пожара позволили нам заметить на земле получеловеческие чудовищные следы с отметинами длинных собачьих когтей, глубоко отпечатавшиеся в размокшей под дождём земле. Следы начинались от особняка и шли в сторону поросшего вереском холма, возвышавшегося позади нас.

Всё ещё ничего не говоря, мы пошли по следам. Почти не прерываясь, они привели нас с Харпером к входу в древние фамильные склепы, к тяжёлой железной двери, ведущей внутрь холма, скрывавшей за собой всех предков сэра Джона Тремота. Она была открыта, и мы заметили, что ржавая цепь и замок были сорваны с силой, превышающей силу любого человека или зверя. Вглядываясь внутрь, мы увидели глинистые отпечатки следов на лестнице, которые уходили вниз, во тьму мавзолея. Обратных следов видно не было.

Мы оба были безоружны, наши револьверы остались в комнате покойного сэра Джона, но мы долго не колебались. У Харпера был большой запас спичек. Посмотрев по сторонам, я нашел сырое полено, которое могло послужить в качестве дубины. В угрюмой тишине, с молчаливой решительностью, забыв о всех опасностях, мы провели тщательный обыск почти бесконечных склепов, зажигая спичку за спичкой, продвигаясь сквозь заплесневелую тьму.

Дьявольские следы становились всё незаметнее, но мы продолжали идти по ним в чёрных глубинах. Однако мы не обнаружили ничего, кроме зловонной сырости и непотревоженной паутины на бесчисленных гробах с телами мертвецов. Тварь, которую мы искали, странным образом исчезла, как будто её поглотили стены подземелий.

Наконец, мы вернулись к выходу. Когда мы стояли с посеревшими и изможденными лицами, моргая от яркого дневного света, Харпер впервые заговорил медленным и дрожащим голосом:

– Много лет назад, вскоре после смерти леди Агаты, сэр Джон и я обыскали все склепы из конца в конец, но не нашли ни единого следа того существа, о котором она говорила. Сейчас, как и тогда, бесполезно что-то искать. Есть тайны, которые по воле бога никогда не будут нам открыты. Мы знаем только, что отродье из склепа вернулось обратно. Пусть там и остаётся!

Тихо, с дрожащим сердцем, я повторил последние слова и пожелание Харпера.

Перевод: А. Черепанов

Ноябрь 2014

Редактура: В. Спринский

Ноябрь 2017

Адам Нисуондер

ЖУТКОЕ ДЕЛО

Adam Niswander «An Eldritch Matter», 2010. Рассказ относят к межавторскому циклу «Мифы Ктулху. Свободные продолжения».

Впервые на русском языке.

Источник текста:

Антология «Black Wings: New Tales of Lovecraftian Horror», 2010 г.

Я ужасно смущен.

Не люблю приключений, если вы понимаете, о чём я.

На самом деле мне нравится, что происходящее вокруг немного скучновато.

Вчера моя жизнь была нормальной, возможно, немного предсказуемой, и я был счастлив. Жена любила меня, дети уважали, у меня была хорошая работа, мы нравились всем людям, что окружали нас, и они нравились нам. Мы вовремя оплачивали все счета, наш дом был настоящим семейным очагом, и самая большая неуверенность в моей жизни была в незнании того, что моя жена захочет приготовить на ужин: свиные отбивные или спагетти?

Но этим утром, пока я ожидал автобус, случилось так, что я посмотрел себе под ноги и увидел на бордюре маленький металлический диск. Вы бы и не подумали, что такая глупая вещь как обломок какого-то дешевого горшка могла бы испортить вашу жизнь.

В тот момент он совсем не был похож на что-то необычное. Это был всего лишь диск из белого металла, на котором были вырезаны какие-то щупальца, обвивающие большой красный глаз в центре рисунка. Я поднял диск, осмотрел его и решил, что мой сын Арни сочтёт его интересным. Положив находку в карман, я быстро забыл о ней.

Добравшись до своего офиса, я взял чашку кофе в киоске у входа и на лифте поднялся на восьмой этаж. Потом сразу пошёл к своему столу, сел на стул и начал работу над планом, который нужно было сдать к концу недели. Клиент был важен, его заказы приносили нам большой процент прибыли.

Я просидел над работой всего несколько минут, когда безо всяких предварительных симптомов в моём правом бедре возникла ужасная пронзительная боль. Она была мучительной… как будто кто-то укусил меня, или как если бы гигантское насекомое вонзило в меня своё жало. Я подскочил и запрыгал, шлёпая себя рукой по бедру, но боль не прекращалась. Ногу жгло.

А затем боль стала распространяться по телу. И я упал на пол. Начал вопить.

Несколько моих сослуживцев прибежали посмотреть в чём причина шума. Несмотря на моё очевидное мучение, никто не видел ничего подозрительного. Что бы ни напало на меня, оно было скрыто одеждой, а мои извивания на полу удерживали коллег на расстоянии вытянутой руки. Боль была похожей на прикосновение, словно пламя ползло по ноге, оставляя за собой следы агонии.

И казалось, что я ничего не могу поделать с этим, никакого способа облегчить свои страдания.

Боб Шоу упал на колени передо мной и попытался спросить, что случилось: – В чем дело, Томпсон?

И я почувствовал… ну, что-то… странное…

Даже под воздействием боли моя правая нога внезапно вообще перестала ощущаться ногой. Чувствовалось, что она… без костей. И когда я попытался сжать ногу через штанину, мои пальцы не нащупали ничего твёрдого. Я сдвинул руку к колену, но не почувствовал и его. Колено на ощупь было таким же, как бедро, и что странно, тоже не твёрдое. Это ощущение одновременно стало распространяться и вниз, и вверх по ноге. Это до жути испугало меня!

Если до этого я кричал от боли, то теперь вопил от ужаса. Посмотрев вниз я обнаружил, что мой ботинок свалился с ноги. Носок был ещё на месте, но ступня в нём стала ужасающе бесформенной, и сейчас вся моя правая нога изогнулась неестественным образом.

Мои коллеги отскочили от меня подальше.

Я слышал, как Боб Шоу схватился за телефон.

– Нет, я не знаю, что с ним случилось, – кричал он в трубку, – но пришлите скорее машину скорой помощи. Человек умирает!

Но боль еще не охватила меня полностью. Она поползла в мой пах, ошпарив меня подобно кислоте. Я не могу даже начать описывать свой ужас от того, как боль прошла через мои гениталии, а затем в левую ногу, снова опускаясь вниз, вызывая ощущение, что мои кости сгорают.

Я не мог перестать кричать.

Скорость, с которой боль распространялась по моему телу, казалось всё увеличивается. Через мгновение моя левая нога подобно правой стала странным образом мягкой, и я понял, что больше не могу держаться вертикально. Я шлёпнулся на спину как только боль и горение стали взбираться по моему позвоночнику.

У меня начались спазмы, а ноги задёргались. Но они больше не были похожими на ноги. Они слегка колебались и корчились; казалось, что они скользили по полу. Правый носок совсем сполз, открыв неприлично розовую плоть, которая больше не была похожа на ступню. Уже не было никаких признаков пальцев или ногтей, лодыжки или подошвы, только непонятная мясистая труба, сужающаяся к закругленному кончику. Хуже того, в ноге начался беспощадный зуд.

В это время я смог услышать сирены на улице и визг шин, тормозящих на асфальте. Я надеялся, что медработники спешат как могут.

Мои коллеги по офису отошли как можно подальше, и среди них распространилась паника.

– О, Боже! Посмотрите! Его кожа морщится!

– Что с ним случилось? Его кости, похоже, тают!

– Думаете, это заразно?

Последний вопрос заставил некоторых работников бежать к лифту; оставшиеся напряглись и отошли от меня ещё дальше.

Я хотел принять сидячее положение и взять себя в руки, но не смог. Странный прилив трансформаций неустанно продолжался, а боль, казалось, всё увеличивается. Боюсь, мои вопли превратились в поток звуков, которые едва напоминали что-то человеческое. Я был истощён, моё горло пылало от громкого голоса. Мои крики теперь стали резким блеянием и стенанием.

Странно, что не зависимо от того, как изменялось моё тело, я мог чувствовать, что моё сердце бьётся в стабильном ритме. Это был гипнотический ритм, который сразу же ошеломил меня и сверхъестественным образом успокоил.

Чувство чего-то бегущего через моё тело теперь достигло плеч и шеи, и быстро перешло в руки. Я всё ещё метался, но это выглядело так, словно я был пойман в ловушку внутри своей головы и меня заставляют смотреть как весь я, всё, что я представлял как свою сущность, безвозвратно изменяется.

Затем внезапно, по чьей-то милости боль прекратилась.

И когда я захотел посмотреть на свою левую руку, которая бесконтрольно крутилась, я не разглядел её вообще. Мои глаза расширились от увиденного ужаса. Вместо руки я увидел гигантского розового червя, который выполз из рукава моего пиджака.

Возле двери послышался шум, и три медработника протиснулись через толпу, расталкивая моих коллег. Двое вносили каталку, а третий человек нёс медицинскую сумку. Но когда они приблизились ко мне, я почувствовал / услышал / догадался, что трансформация уже завершилась. Моя голова мягко опустилась, и я понял, что мой череп только что прошел тот же путь, что и остальные кости.

Когда главный медик присел возле меня, я попытался сказать ему, что больше не чувствую боли. Я не мог поднять голову, но пока ещё пребывал в ложной иллюзии, что могу общаться с другими. Я ошибался. То, что исходило из моего рта, было баритоном студенистой отрыжки, сопровождаемой ужасным зловонием.

Думаю, я был в таком же шоке, как и медик.

Конечно, на его лице отразилось отвращение.

– Черт побери, что это такое? – спросил он гневно.

Шоу подошёл ближе и в ужасе уставился на меня. Он прокашлялся, и после нескольких неудачных попыток начать объяснение, наконец, сказал:

– Несколько минут назад он был нашим коллегой, мистером Дэвидом Томпсоном. Это его стол. Он сидел за ним и работал как обычно до того, как… что-то начало… э… происходить…

– Вы хотите сказать мне, что это человек? – спросил медик.

– Да, насколько мне известно, – ответил Шоу.

Если бы я мог тогда контролировать свои движения, то там же и в ту же минуту обнял бы Шоу. Я был переполнен благодарностью. Я попытался поднять руки и нашёл, что привожу червей в движение. Розовые отростки, казалось, поднимаются с пола подобно щупальцам, но я не мог их контролировать.

Медик со страхом на лице отпрыгнул от меня. Шоу и все остальные также отошли подальше.

Я снова попытался заговорить, но на это раз всё, что я издал – шумящий выдох вредных газов.

Затем я обнаружил, что испытываю трудности с дыханием, словно какой-то гигант сидел на моей груди. Я судорожно вздохнул.

Медик снова приблизился. Неуверенно он прикоснулся ко мне, пытаясь взять за запястье, но его у меня больше не было. Медик оставил эту попытку, а затем приложил стетоскоп к моей груди. Его лицо немного расслабилось, когда он услышал биение моего сердца.

– Что случилось? – громко спросил медик.

Шоу пожал плечами: – Я не знаю. Он работал за своим столом, а затем внезапно закричал, как будто от боли. Он упал на пол и начал корчиться, и в течение нескольких минут, кажется, заболел. Сначала мы пытались ему помочь, но изменения в Томпсоне потрясли и испугали нас. Его метание по полу стало опасным, и нам пришлось отойти. Именно тогда я решил вызвать вас.

– Мы заберём его, – сказал медик. Он указал своим компаньонам: – Положите его на носилки.

То, что произошло дальше, могло показаться смешным, если бы не было таким ужасным.

Два медбрата разложили носилки возле меня, и собрались поднять моё тело. Каждый взял меня за руку, или за то, что было руками, и потянул, но казалось, что изменившиеся конечности только вытягивались до невозможности, а остальное туловище осталось там же, где и было.

Главный медик подошёл, чтобы помочь коллегам. Они сложили мои длинные трубчатые конечности на моей груди. Втроём медики подсунули свои руки под моё туловище и то, что было моими бёдрами, и вновь попытались поднять меня.

Полагаю, что это было похоже на попытку переместить лужу желе с помощью зубочисток. Медики попробовали поднять меня несколько раз, но поняли, что и этот способ не работает.

В итоге они просто перекатили меня через край носилок, перекладывая мои конечности для облегчения работы и используя мою одежду как верёвки.

С сочувствием медики закрыли меня простынёй, когда направлялись к лифту, а затем двинулись на первый этаж, потом в ожидающую их машину, и, наконец, под звук сирен «скорой помощи» они привезли меня в местный госпиталь.

Уже прошло несколько часов. Врачи зарегистрировали меня, разместили в индивидуальной палате и оставили в одиночестве. Хотел бы я сказать, что потерял сознание, но нет.

Самое странное в этой ситуации было то, что мой ум остался тем же. Независимо от того, насколько я был травмирован, прекращение боли дало мне некое ощущение отделения от тела; я словно плыл над самим собой. Я не мог понять своей трансформации, но затем во мне проснулось любопытство.

Если у меня не было черепа, то что защищало мой мозг? То, что осталось от моего лица, было вдавлено в кровать небольшим весом моего оставшегося дряблого тела, вызывающего ощущение, что я всё еще был чем-то целым. Но если у меня не было рёбер, окружающих сердце, то как оно могло биться? Но оно продолжало биться со странной успокаивающей регулярностью.

Я сосредоточился на том, чтобы подвигать одной своей конечностью – той, что раньше была правой рукой. Она дёрнулась.

Я сфокусировал свои мысли на том, чтобы коснуться своего лица. Придаток нерешительно изогнулся в сторону моего глаза.

Я почувствовал бессмысленное ликование. Впервые с того момента, как у меня возникла боль в ноге, я начал ощущать некий минутный, фрагментарный, крошечный контроль над чем-то.

Очень медленно, старательно я направлял свою правую руку. Когда, наконец, она осторожно коснулась моего лица, я открыл две вещи.

Во-первых, мои конечности обладали чувствительностью, хоть и изменённой. На самом деле ощущение касания, казалось, было увеличено, как будто вся конечность стала чувствительной как кончик пальца.

Во-вторых, то, что было моим черепом, не исчезло полностью. Твёрдый, но податливый вид хряща сформировал защитную оболочку вокруг моего бедного человеческого мозга. И некое подобие гребешков защищало мои глаза.

Однако мой рот утратил губы и стал беззубым, при этом он словно источал вязкую жидкость. Нос просто исчез, даже ноздревых отверстий не осталось.

Но я всё ещё каким-то образом дышал…

Затем я вновь услышал жужжание и фыркание, и понял, что этот звук идёт из того места, где была моя шея. Я снова сфокусировался на руке и направил её на то место, где, как мне казалось, моя грудь приподнималась, когда я вдыхал, и опускалась при выдохе.

Внезапно я осознал. Жабры? Великий Бог, у меня были жабры!

За дверью послышались голоса, и белая мужская фигура вошла в комнату. Рядом с ней шли две медсестры.

В полуметре от моей кровати мужчина остановился и посмотрел в карту пациента.

– Это, как предполагается, Дэвид Томпсон, – с сарказмом произнёс врач. Он отогнул мою простынь, обнажив меня до бёдер. – Это не человек. Что за фокус?

Я ощущал как его руки двигаются по моим конечностям, ранее бывшим ногами.

– Подождите! – Внезапно воскликнул врач. – Что это?

Я почувствовал как он сжал кожу на бедре и нащупал нетипичное уплотнение под ней.

– Держу пари, что смогу вытащить это даже без анестезии, – пробормотал мужчина сам себе. Он посмотрел по сторонам и взял с подноса скальпель, а затем сделал быстрый, небольшой разрез. Я ощутил лёгкое давление, а затем что-то хлопнуло. Не могу это как-либо описать. Потом нечто звякнуло на подносе.

– Какой-то круглый металлический объект, – заключил врач, осторожно поднимая его. – Размером почти как пробка от бутылки.

Врач повернулся ко второй медсестре: – Зашейте разрез. Я собираюсь осмотреть этот предмет в лаборатории.

Но он смог сделать только несколько шагов, а потом внезапно застыл на месте.

– Какого х…!

Он так и не договорил. Голос врача повысился до быстрого вопля и стал криком. Он сжал в кулаке найденный диск и рухнул на пол. Там он продолжил корчиться, а его крики стали более пронзительными.

Я не мог привстать, чтобы лучше увидеть происходящее, но быстро догадался, что произошло.

Бедный ублюдок, подумал я. Теперь нас двое.

Перевод: А. Черепанов

Январь, 2016

Эдгар Хоффман Прайс

ПОВЕЛИТЕЛЬ ИЛЛЮЗИЙ

Эдгар Хоффман Прайс (1898–1988). «The Lord of Illusion», 1932. Это первоначальный вариант рассказа «Врата Серебряного Ключа», который позже был изменён Лавкрафтом. Относится к межавторскому циклу «Мифы Ктулху. Свободные продолжения». Сам Прайс написал в своих мемуарах так: «Мне больше всего нравился рассказ Лавкрафта „Серебряный ключ“ и я решил написать продолжение. В 1932-м году я отправил ГФЛ текст на 6000 слов. В 1933-м он удлинил его до 14000 слов, но оставил не более 50 слов из моего сочинения». Впервые этот вариант рассказа был опубликован в 1982 году.

Впервые на русском языке.

Рассказывают историю о некоем Рэндольфе Картере и о серебряном ключе, с помощью которого он стремился открыть врата, препятствующие выходу человека из трёхмерной фантазии, которую мы считаем реальностью, в сверхпространственный мир, имя которому – иллюзия.

Говорят, что Рэндольф Картер нашёл серебряный ключ архаичной ручной работы. Сотни лет этот ключ лежал без дела, из-за чего покрылся чёрно-синими пятнами. Загадочные руны, вырезанные на поверхности ключа, были едва разборчивы даже для глаз, способных прочесть эти необыкновенные слова. Картер сразу же направился в свой родовой дом в Аркхэме, и там он отыскал то, что в старину называли змеиной норой – глубокий грот в зловещем затенённом месте, возле которого мало кто из местных жителей решался замедлить свой шаг, – наоборот все путники старались быстрее уйти отсюда. С того дня Картера никто больше не видел, и ходили слухи, что сбылась его давняя мечта – перейти в Страну Иллюзий.

На этом летопись заканчивается. Изящная красота этой истории может сравниться разве что с её незавершенностью. Учёный летописец, который, по всей вероятности, проник намного дальше в тайные сферы запредельной космической пропасти, нежели кто-либо из его современников, записал только то, что знал и воздержался от рассказов о вещах, о которых лишь подозревал, оставив нам одни намёки. Прошло, однако, уже четыре года; и множество поразительных событий убедили нас в том, что Рэндольф Картер не пропал бесследно. Эта космическая пропасть сначала была для него фантазией, но, наконец, он встретился с ней лицом к лицу. Последние фрагменты свидетельств подтверждают мнение, что летописец в своём интуитивном предположении был прав, и ему не хватало только деталей.

Следует напомнить, что Рэндольф Картер в день своего исчезновения, выйдя из автомобиля, забыл захватить вырезанную из дубовой древесины шкатулку. Он взял с собой лишь старинный серебряный ключ, с помощью которого намеревался открыть несколько дверей, преграждающих путь сквозь обширные тоннели пространства и времени к самой Границе, которую не пересекал ни один человек с тех пор, как Шаддед своим ужасающим гением построил и скрыл в песках Аравийской Петры большие купола и бесчисленные минареты тысячеколонного Ирема. Голодающие дервиши и кочевники, сошедшие с ума от жажды, вернулись, чтобы рассказать о мимолётном видении монументального портала Ирема и о скульптурной Руке над краеугольным камнем арки. Ни один человек не вошёл в сам город и не вернулся, чтобы поведать о нём, и на красном песке пустыни не осталось никаких следов людей, доказывающих их пребывание в этом месте. Говорят, что Рука безуспешно пыталась схватить тот самый ключ, что Картер имел при себе. Но по незнанию или по невнимательности от ликования он забыл про манускрипт, который через несколько дней после исчезновения Картера обнаружили в резной шкатулке. Картера искали долго и безуспешно, и много толков ходило о том, куда он мог пропасть.

Этот пожелтевший пергамент с клинописными символами весьма озадачил учёных, изучающих утраченные языки. Позже он попал в руки летописца, который первым попытался объяснить исчезновение Картера. Но в свете последующих событий, в частности благодаря случайной встрече в Новом Орлеане летом 1932-го года, выяснилось, что для Картера было бы благом взять с собой не только ключ, но и манускрипт. Таким, по крайней мере, было утверждение старика, который тихо и неподвижно сидел на красном, как бухарское вино, коврике. Изредка он что-то бормотал и вставал, чтобы подбросить ладан на стоящий рядом странный треножник из сварного железа, от которого исходил дым. Но больше всего этот старик бормотал о том манускрипте.

* * *

Рэндольф Картер с серебряным ключом в кармане решил пойти по знакомой тропинке, почти незаметной по причине того, что по ней давно никто не ходил. В тот день Картер заметил, что расселина в гранитном склоне оказалась очень похожа на бастионы примитивной формы, что стоят по обеим сторонам ворот некоего окружённого стеной города. Но это изменение, вместо того, чтобы встревожить Картера, укрепило его веру в то, что он выбрал благоприятные день и час. К несчастью, он был забывчив, как все учёные, и восторг от обладания Ключом ослабил его память. И Картеру даже не пришло в голову, что пергаментный свиток мог ему пригодиться. Хотя, памятуя о том, какая судьба постигла одного его друга, прочитавшего подобный манускрипт несколько лет назад, могло быть и такое: Картер мог счесть более разумным не брать с собой зловещую рукопись, отправляясь в чуждые земли, и поэтому намеренно оставил шкатулку в автомобиле.

Когда Картер шагнул в полумрак, он вытащил из кармана серебряный ключ и достал фонарик, чтобы осветить грот, расположенный, как Картер знал, позади небольшой входной пещеры и узкой расщелины в её дальней стене. Пока он осматривал пещеру, его на мгновение поразил тот факт, что внутри было достаточно светло. Поняв, что нужно делать дальше, Картер отложил фонарик и, с ключом в руке, шагнул вперёд, ожидая увидеть грот с высоким потолком. Именно так он выглядел в тот день, когда в детстве Картер посещал это место.

Однако действительность превзошла все его ожидания. Когда Картер прошел через расщелину, он был настолько ошеломлён, что несколько секунд даже не замечал старика, который любезно приветствовал гостя. Картер странным образом оказался не в гроте, а в огромном зале. Невероятных размеров полусферический потолок висел над его головой. Картеру не с чем было сравнить необъятность зала, даже с холмом над этой пещерой. Он не мог понять, как часть может превосходить целое. Затем Картер осознал, что этот гигантский зал не может быть частью холма, в центре которого размещался. Здесь происходило загадочное искривление пространства.

Циклопические столбы, поддерживающие свод, всё еще отвлекали внимание гостя от вежливого старика, который приблизился к нему. Массивная громадность беспокоила Картера и создавала у него впечатление, что ни природа, ни долото какого-либо каменщика не могли обработать камень с такой торжественной и величественной простотой. Он пытался вычислить радиус закругления купола, заметив, что на самом деле потолок был не полусферическим, как казалось на первый взгляд, но отличался своей геометрией не только от сфер, но и от эллипсоидов вращения и параболоидов, известных Картеру.

Затем, вздрогнув, Картер осознал, что ничем не ответил на приветствие старика и, несколько смутившись, хотел загладить свою вину за недостаток учтивости. Но он растерялся и не мог придумать подходящих слов или приветствий. Поскольку Картер никогда не видел человека, даже отдалённо напоминающего эту прямостоящую фигуру с гордо поднятой головой и монументальными чертами лица, похожими на сфинкса, незваному гостю явно не следовало делать никаких банальных высказываний вроде «Как чудесно встретить вас здесь». Недолго поразмыслив, Картер пришёл к выводу, что после всего увиденного самым естественным было встретить здесь такого человека с величественной осанкой и мягким блеском в глазах, которые казались более древними, чем своды этого зала. Кроме того, Картер сомневался в том, что он знает или может хотя бы назвать язык, на котором ему следует ответить. И, наконец, Картер, смущённо глядя на старика и забыв о Ключе, засомневался в том, что это вообще человек. Он чувствовал, что этот старик существовал ещё до Сотворения.

– Мы ждали тебя, – сказал бородатый незнакомец на языке, понятном Картеру. – Добро пожаловать, хоть ты и опоздал. У тебя есть ключ, и врата ждут твоего решения…

Он сделал краткую паузу, а затем продолжил, тактично ощущая, что у Картера не могло быть нужного ответа: – Если у тебя хватит смелости.

Его последние слова были лишены угрозы, но всё же Картер затрепетал от скрытого смысла этой речи. Душа Рэндольфа Картера, как и линия всех провидцев Картеров до него, скорее ощущала, чем понимала смысл; она трепетали от риска пройти через порог, о котором ей сейчас объявили.

– Я Умр ат-Тавил, твой проводник, – сказал старик. – Или, по крайней мере, ты можешь называть меня так, хотя у меня много имён.

Затем он улыбнулся, заметив, как Картер содрогнулся при упоминании имени, которое тот прочёл в запретном Некрономиконе, чьи нечестивые страницы, написанные древними арабскими буквами, он когда-то всего один раз осмелился пролистать.

Таким образом, это Существо было Умр ат-Тавилом, тем Грозным Древним, о котором туманно и тревожно писал безумный араб Абдул Альхазред: «Дерзнувшие заглянуть за Преграду и принять Его в качестве Проводника, совершают непоправимую ошибку, ибо, как сказано в Книге Тота, страшную цену придется платить всего за один только взгляд. Ушедшим на ту сторону не суждено вернуться. Бесконечность за пределами этого мира населена призраками тьмы, от которых нет спасения. Они блуждают в ночи, где защитой от них не является даже Знак Древних; они незримо присутствуют у изголовья каждой могилы, питаясь тем, что исходит оттуда. Но все эти призраки – ничто в сравнении со Стражем Ворот, ведущим безрассудных за пределы всех миров, во Всепоглощающую Бездну. Он – это Умр-ат-Тавил, старейший из Властителей Древности, именуемый также Продлившим Жизнь».^[13]

– Я действительно Древнейший, – сказал Умр ат-Тавил, – и если ты, Рэндольф Картер, боишься, то можешь уйти целым и невредимым. Но если твой выбор – идти вперёд…

Повисла зловещая пауза, но улыбка Древнего была мягкой. Картер задумался на мгновение – не могли ли страшные, богохульные намёки безумного араба и отрывки из утраченной Книги Тота возникнуть из зависти и неудовлетворенного желания испытать то, что собирался совершить Картер.

– Я пойду вперёд, – объявил Картер. – И я принимаю тебя как своего проводника, Умр ат-Тавил!

Собственный голос казался Картеру странно резонирующим в ушах, когда он произносил эти слова. Тогда он понял, что ответил на том высокопарном языке, который все, кроме трёх малоизвестных учёных, считали мёртвым: Геэз^[14], что так же похож на Амхарский язык, как Латынь на Английский.

Умр ат-Тавил жестом принял его ответ. А затем он сделал левой рукой ещё один знак; но теперь Картер преодолел смятение, несмотря на то, что узнал это причудливое движение и необычное расположение пальцев. Рэндольф Картер теперь знал, что он приближается к вратам, и что, несмотря на высокую плату, он мог плыть на галерах «вверх по реке Укранос мимо золотых шпилей Трана и шествовать со своими караванами слонов по ароматным джунглям в Кледе, где забытые дворцы с колоннами из слоновой кости спят под луной, прелестные и нерушимые». Поэтому он предпочёл забыть об опасности.

Но прежде чем отправиться вслед за своим проводником, Картер оглянулся и увидел, что трещина, через которую он вошёл, теперь закрыта, и что удивительный подземный зал наполнен зеленоватой дымкой, пронизанной лучами и полосками серной синевы. Следуя за Древнейшим, он понял, что подземный зал не был таким безжизненным, каким казался ему поначалу. В тумане, низко висящем вдоль изогнутой стены, Картер заметил группу бородатых людей, которые восседали на шестиугольных обсидиановых призмах. Подойдя достаточно близко, чтобы разглядеть детали резных изображений на их тронах, он начал осознавать то, что за несколько мгновений до этого только смутно ощущал: он находился в присутствии тех, кто не были человеческими существами. Картера озадачил вопрос: как они приняли форму людей? Но теперь он находился за пределами ужаса. Его разожгла отчаянная решимость.

– Если бы я не стремился к этому поиску, – произнёс Картер, когда его ноги погрузились в металлически блестящие синие песчинки на полу подземного зала, – моё тело прожило бы ещё долгие годы после смерти моей души. Поэтому предпочтительнее противостоять этому замыслу, ибо с какой целью человек спасает свою душу, если она жалко гниёт в цепях, наскоро выкованных священниками и врачами? Уж лучше потерять душу в этом великом поиске, хотя бы для того, чтобы я мог, в конце концов, сказать, что никто никогда не терялся в этом на пути к этому знанию.