Текст книги "Всемирный следопыт, 1928 № 01"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Николай Ловцов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Annotation

Всемирный следопыт – советский журнал путешествий, приключений и научной фантастики, издававшийся с 1925 по 1931 годы. Журнал публиковал приключенческие и научно-фантастические произведения, а также очерки о путешествиях.

Журнал был создан по инициативе его первого главного редактора В. А. Попова и зарегистрирован в марте 1925 года. В 1932 году журнал был закрыт.

Орфография оригинала максимально сохранена, за исключением явных опечаток – mefysto

ВСЕМИРНЫЙ СЛЕДОПЫТ

СОДЕРЖАНИЕ:

ОТ КОНТОРЫ «ВСЕМИРНОГО СЛЕДОПЫТА»

Модель судна из моржовой кости

ПИСАТЕЛЬ ТРУДЯЩИХСЯ МАСС

СДАНЫ НА МОСКОВСКИЙ ПОЧТАМТ:

ВРАЩАЮЩИЕСЯ ДОМА

ДОМ В 108 ЭТАЖЕЙ

КНИГИ ИЗ СТАЛИ

ПЛАВАЮЩИЙ АВТОМОБИЛЬ

ГАЛЛЕРЕЯ НАРОДОВ СССР

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

ВСЕМИРНЫЙ СЛЕДОПЫТ

1928 № 01

*

ЖУРНАЛ ПЕЧАТАЕТСЯ

В ТИПОГРАФИИ «КРАСНЫЙ ПРОЛЕТАРИЙ»,

МОСКВА, ПИМЕНОВСКАЯ, 16

□ ГЛАВЛИТ № А-4.879. ТИРАЖ 100.000

СОДЕРЖАНИЕ:

Полярные люди. Рассказ Эд. Велле Странд. – Модель судна из моржовой кости. Заметка – Игра в смерть. Рассказ Николая Ловцова. – Маракотова бездна. Новый роман А. Конан-Дойля. – Вокруг Новой Земли. Очерк С. Обручева. – Необычайные приключения Боченкина и Хвоща: Психокурьез Семена Семеныча. Рассказ В. Ветова. – Писатель трудящихся масс. Очерк о Джэке Лондоне. – Из великой книги природы. – Диковинки техники. – Шахматная доска Следопыта. – Обо всем и отовсюду. – Галлерея Народов СССР: Самоеды. Остяки. Очерки Ю. С. к этнографич. табл. на посл. стр. обложки.

ОТ КОНТОРЫ «ВСЕМИРНОГО СЛЕДОПЫТА»

В целях наиболее аккуратной доставки журнала подписчикам, с 1928 г. «Всемирный Следопыт» рассылается по новой – карточной системе экспедирования, без адресных наклеек.

Новый порядок отправки изданий позволит ускорить высылку журнала новым подписчикам и, кроме того, устраняет возможность пропажи на почте.

Сущность этой системы заключается в том, что журнал направляется Изд-вом в то почтовое отделение, которое обслуживает подписчика и где уже находится его карточка. Получая от Изд-ва журнал, почтовое отделение доставляет его подписчику по указанному на карточке адресу.

В случае неполучения какого-либо номера журнала (или приложения к нему), подписчик прежде, чем обратиться с жалобой в Издательство, должен навести справку в том почтовом отделении, которое доставляет ему корреспонденцию! – имеется ли там его карточка, – и при наличии таковой, подписчик должен требовать от почтового отделения доставки ему недополученного номера журнала (или приложения). При отказе почтового отделения в удовлетворении жалобы, или при отсутствии карточки, подписчик должен обратиться непосредственно в Контору журнала, указав в письме:

1) свой точный адрес, 2) где и на какой срок была произведена подписка (уплачены ли деньги непосредственно в Изд-во, подписался ли он через почту или через контрагента) и 3) что именно не получено (журнал или приложение, какой № и т. п.). Жалобы на неполучение очередного номера журнала или приложений должны присылаться не позднее двух недель после получения следующего номера. Заявления, поступившие после указанного срока, по техническим причинам расследованы быть не могут и поэтому будут оставляться Конторой без рассмотрения.

ВНИМАНИЮ ПОДПИСЧИКОВ В РАССРОЧКУ!

При высылке очередного взноса подписной платы не забудьте обязательно указать на отрезном купоне перевода: «ДОПЛАТА на Всемирный Следопыт».

В случае отсутствия этого указания, Контора может принять ваш взнос, как новую подписку, и выслать Вам вторично первые номера журнала.

ОТ КОНТОРЫ «СЛЕДОПЫТА»

Для ускорения ответа на ваше письмо в Изд-во – каждый вопрос (о высылке журналов, о книгах и по редакционным вопросам) пишите на ОТДЕЛЬНОМ листке.

При высылке денег обязательно указывайте их назначение на отрезном купоне перевода. О перемене адреса извещайте Контору по возможности заблаговременно. В случае невозможности этого, перед отъездом сообщите о перемене местожительства в свое почтовое отделение и одновременно напишите в Контору Журнала, указав подробно свой прежний и новый адрес и приложив к письму на 20 коп. почтовых марок (за перемену адреса).

Адрес редакции и конторы «Следопыта»: Москва, центр, Ильинка, 15. Телефон редакции: 4-82-72. Телефон конторы: 3-82–20.

Прием в редакции: понедельник, среда, пятница – с 3 ч. до 5 ч.

Рукописи размером менее ½ печатного листа не возвращаются. Рукописи размером более ½ печатного листа возвращаются лишь при условии присылки марок на пересылку.

Рукописи должны быть четко переписаны на одной стороне листа, по возможности – на пишущей машинке.

Вступать в переписку по поводу отклоненных рукописей редакция не имеет возможности.

ПОЛЯРНЫЕ ЛЮДИ^[1])

Приключения норвежских рыбаков　

Рассказ Эд. Велле Странд

I. Три племени.　

Безводно и пусто Финмаркенское побережье^[2]), опустошенное постоянной непогодой. Оно напоминает собою каменную лавину без очертаний, причудливую груду, возникшую на заре мироздания.

Зато эта каменная глыба, подобно гневно сжатому кулаку вздымающаяся к небу, представляет из себя крепкий оплот против белых водопадов, которые Северное Ледовитое море в зимние темные и бурные дни низвергает на берег. А море это могуче – оно черпает свою силу от самого полюса, где, по сказкам, стоит мельница, которая на краю света вечно мелет и лед и камни…

Могучие водопады из светло-зеленой пенистой воды разбиваются о каменную стену и опять поглощаются морем. И когда белая морская пена белоснежным облаком налетает на черные гранитные ворота, то кажется, что вдоль каменной стены у моря веют белые вуали. Иногда морю удается подмыть у стены какой-нибудь выступ. Тогда могучий гранитный обломок скатывается на морское дно.

Вот все, что в силах сделать гневное море.

Его глухонемое мычание разносится по берегу и внушает местным людям ужас.

«Здорово замолола большая мельница» – говорят они и находят, что в такую погоду хорошо сидеть, спрятавшись в невзрачные и полуразвалившиеся хижины, которые они построили себе, несмотря на весь ужас перед бурей, за отвесами гор.

На необъятном горбе каменной массы, на обширной горной пустыне, протянувшейся на бесчисленное количество квадратных миль, вплоть до самых дремучих, лесов другой страны, день и ночь кочует народ, пустившийся однажды в поиски за счастьем и остановленный морем. Этот народ – лопари. Они слышат могучий голос моря, разносящийся пет каменной пустыне, но они не боятся его. Море не страшно им, – они не знают его грубой, безжалостной силы. Они знают только, что в море плавают миллионы жирных рыб, и ждут, чтобы человек вытащил их из глубины. Им кажется; что море для оседло живущих – такое же тучное, пастбище, как обширное плоскогорье для их оленей.

Они, кочевники, боятся голоса, который звучит в горных ущельях – голоса бури, наполняющей великую пустыню вокруг них грохотом и гулом. И когда снежная метель воет и кружится в обширном пространстве между небом и землей и воздвигает всюду белую движущуюся стену, они, как одинокие и покинутые дети, тесно прижимаются друг к другу и ждут, когда станет светлее. Но иногда проходит много дней, прежде чем распахнутся ворота в этой жуткой белой стене…

Но вот кончается горная метель, светлый день снова горит над ними, они выползают из своих чумов, собирают оленей и бредут дальше по снежной сверкающей стране, совершая вечное странствие под солнцем или северным сиянием, сквозь тьму и снежные вихри.

Так лопари кочевали с незапамятных времен по Торным склонам и плоскогорьям Норвегии, двигаясь все дальше и дальше.

А время шло. Новые столетия возникали и уходили в вечность. И другой народ проник в страну полунощного солнца и северного сияния…

Этот народ не стремился к плоскогорьям, где тысячелетиями скитались кочевники, ставшие теперь древним народом. Новое племя, пришедшее в полярную страну, поселилось вдоль глубоких фиордов; эти фиорды были созданы еще при зарождении мира океаном, наполнившим водою трещины в каменных глыбах. У фиордов люди нашли клочки земли, где при летнем, незаходящем солнце вырастал роскошный мир растений. Они принялись рыть и возделывать землю, построили себе жилища, и тонкий дым поднялся от новых строений к голубому небу, на котором сияло юное весеннее солнце.

Но не земля влекла к себе новых пришельцев. Им хотелось овладеть морем. Они знали, что весной и летом в его глубинах таились целые горы жирных рыб. Как только были построены новые жилища, люди принялись за суровую и тяжелую работу на море, за работу, от которой сгибались их спины и сами они преждевременно старились.

Чтобы не погибнуть, им приходилось надрываться с утра до вечера. Жребием нового народа была упорная борьба со скудной землей и коварным морем. И все-таки они не сдавались. Эти вечные труженики продолжали упорно бороться, рано седели и старились, если море не похищало их в юные годы.

Поколения гасли, и на их месте возникали новые; полярные люди, обрабатывавшие скудную землю и у моря бравшие свою добычу, превратились в сильный, выносливый народ – норвежцев.

Вся их жизнь была сплошной борьбой за существование: ведь они жили в стране, где земля так скудна и бесплодна, что не родит даже хлеба. И все-таки люди были довольны, лишь бы не было таких суровых, голодных зим, которые вырывали множество борцов из их стана. Часто они голодали зимой, но новая весна всегда пробуждала новую надежду в их сердцах.

Так протекали столетия, и опять новое племя пришло в страну, и единственным богатством этого племени была рыба, добытая со дна моря. Новый народ пришел с востока, и звали его «квены». В годы великого голода покинули они Финляндию – зерно замерзало в те годы в земле – и на протяжении всего странствия единственной пищей их был хлеб, испеченный из древесной коры. Целые села переселились тогда в Финмаркет. До них дошли слухи, что у берегов Финмаркена есть обширное море, в котором ходят густые стаи жирных рыб, и эта жирная рыба была им нужна, чтобы не умереть с голода. Они надеялись, что рыбий жир возвратит им их прежнюю силу и выносливость.

_{Карта Финмаркенского побережья.}

Эти грубо сколоченные люди с угловатыми лицами смело пустились в путь по лесам и обширным пустыням голой и суровой страны. Они стремились к морю, которое одно могло спасти их от голода. Мужчина нес на своей широкой и сильной спине старших детей, за ним, шатаясь, шла бледная и истощенная женщина, и у нее в узелке за плечами лежал младший ребенок. Тяжело было это странствие квенов. Голод, как волк, впивался в их внутренности, и ночной мороз жег их лица, но они упорно шли все дальше и дальше. Самые слабые падали мертвыми от истощения в лесных трущобах, и их погребали в болоте, чтобы дикие звери не растащили их трупы, а если оставалось время, то закапывали в землю. Те, что могли, продолжали странствие сквозь лесную чащу.

Наконец они увидели, что реки текут в том же направлении, куда идут и они, и обрадовались, так как самое тяжелое было теперь позади. Теперь скоро они придут в сказочную страну, где жирная рыба громадными стаями стоит около самого берега. У всех была одна мысль: только бы выдержать и дойти. Теперь их вели за собою речные рыбы; они ловили их, и силы их возрастали. Рыбу они поедали сырьем, так как не умели добывать огонь.

В один прекрасный день они увидали с горы, на которой очутились на своем пути, что-то голубоватое и почувствовали запах чего-то незнакомого, что не имело отношения к горной стране. Они никогда еще не видали моря, но знали, что то голубое, сливавшееся с небом, что было под ними, и есть море.

Они стали спускаться с гор, пробирались сквозь низкие поросли склонов и о густые ветви до крови раздирали себе лицо и руки. Они проходили по обширным, камнями усеянным полям. Зеленый мох покрывал эти камни мягким ковром, и нога человеческая еще ни разу его не касалась. Некоторые из этих камней выскальзывали из-под их ног и с шумом скатывались в пропасти, и белый дымок вился за ними, когда в своей дикой скачке они ударялись о другие камни. Переселенцы с севера Финляндии подошли к фиорду, сопровождаемые как бы пальбою из пушек.

Но внизу, у голубого фиорда, их ждало разочарование. Там уже жили люди. Они столкнулись с народом, языка которого не понимали, – а они надеялись обрести новую и необитаемую землю.

Неприветливо встретил их народ, поселившийся там прежде и овладевший всеми клочками земли, годной для хозяйства. Пришельцев едва-едва терпели, и если бы не их изголодавшийся и дикий от отчаяния вид, да не нож, торчавший за поясом, их бы прогнали назад в горы. Так поступали обитатели долин с лопарями, когда они вместе со своими оленьими стадами пробовали спускаться к голубой и соленой воде. Но квены показались им слишком сильны и воинственны, с ними они не решались обойтись так же, и принуждены были терпеть их.

И квен тоже покорил себе землю и камни. Он был предприимчив и вынослив. Он создал себе жилище и устроил насаждения вокруг него. Квен был так же счастлив в своей землянке, как норвежец в своем, из дерева сколоченном, доме. Впрочем, и квен не долго жил в землянке. В нем был такой преизбыток жизненной энергии, что он не мог оставаться без дела, и мускулы его очень ему понадобились, когда он стал строить дома из бревен. Эти бревна он срубал в лесу и, связав в плоты, сплавлял весною вниз по рекам. В то же время он испробовал свои силы и в борьбе с морем, сначала как помощник норвежца, с которым свела его судьба и который знал море и пути рыб в нем. Впрочем, помощником квен оставался недолго. Вскоре у него появилась собственная лодка, и он вперегонки с норвежцем стал вылавливать из моря свою добычу.

Норвежец понял, что квен ни в чем не уступает ему, и перестал сторониться соседа. Норвежцы стали выдавать своих дочерей замуж за квенов, квены сватали им своих, и они слились в одно. Получилось еще более выносливое поколение, продолжавшее, когда старое поколение вымерло, борьбу с морем. Так возникли полярные люди.

Кочевники-лопари видели, как оседлый народ подчинил себе землю, но не ощущали в себе потребности подражать ему. Вместе со своими оленьими стадами продолжали они странствовать по обширной пустыне. Новые времена и крупные исторические перемены не выводили их из равновесия…

Они редко спускались к оседло живущим у соленой воды. Те причиняли им одни лишь неприятности. Они прогнали их обратно в горы, когда оленям хотелось спуститься к фиорду и полизать соленые камни. Внизу жил злой народ, и лопари были рады, что уходили от него, и странствовали под дрожащими снопами северного сияния, загоравшегося на низком небе; они убегали от него в безграничные просторы горной пустыни.

Так рассказывают лопарские сказания о трех племенах, встретившихся в полярной стране…

II. В рыбачьем поселке квенов.

Рыбацкий промысловый катер «Филистер» стоял в большом рыбацком поселке в восточной части Финмаркена. Тяжеловесный гранитный мол массивной стеной выступал из моря, образовав большую гавань, хорошо защищенную от громадного Северного Ледовитого моря. Белоголовые волны серого и неспокойного моря ударялись о мол и опять убегали в породившую их глубину…

Даже когда море, от волнения став белоснежным, ударялось о мол, внутри глубокой бухты, за гранитной стеной, вода оставалась черной и неподвижной.

В том месте, где мол меньше всего подвергался нападению неистового моря, в серой массе гранита виднелось отверстие, сквозь которое рыбацкие катера и пароходы проникали в большую бухту с неподвижной поверхностью. Несколько тысяч катеров могло войти в бухту, и все-таки оставалось еще достаточно места для крупных рейсовых пароходов, приходивших и уходивших в определенные дни.

Рыбацкий поселок был так густо застроен, что скорее походил на город, чем на рыбацкое местечко. В нем были дома старые и новые. Старые помещались в южной части – низкие невзрачные домишки, рассеянные на плоском и бесцветном клочке земли, представлявшем собою безлесный, подверженный сильным ветрам, полуостров. Море нанесло сюда невысокий вал коричневого песка, поднятого им со дна в ненастные и бурные зимние дни.

Внизу у самой бухты, в этой южной части, дома в некоторых местах стояли так тесно, что в узкие переулки между ними с трудом мог протиснуться только один человек. Кажется, что эти низкие рыбацкие хижины, как испуганное стадо животных, тесно прижимались друг к другу и, спасаясь от врага, сбежали на коричневый песок, принесенный сюда морем еще до того, когда был выстроен мол. Бури так свирепо обращались с хижинами, что во многих местах сплющили их. Крыша упиралась в крышу, образуя некоторую защиту от непогоды. Здесь жили большей частью квены, суровый, сварливый народ, любящий бороться с морем. Полсотни лет, а может быть и больше, прожили они на полуострове, прежде чем выстроили мол. Трудное это было время для них. Когда белые пенистые волны под низким ненастным небом катились на полуостров, то никак нельзя было поручиться за целость их домов. Квены устанавливали деревянные срубы своих домов на низких глиняных фундаментах, и нередко буря и натиск волн наполовину срывали их с этих оснований.

Но ни буря, ни море не могли запугать квенов. Они продолжали упрямо оставаться на месте, даже когда приливом сносило их дома. Они не уходили, так как перед пустынным берегом стояли в море горы рыб, служивших пищей для многих голодных ртов. Пока рыба– там, нечего бояться голода.

Квены вели жестокую и упорную борьбу с Северным Ледовитым морем, прежде чем был выстроен мол, защитивший их. Теперь, когда море не накидывалось больше на низкий берег полуострова, и тяжелый каменный мол загородил поселок, все местечко изменило свой вид. Красные, желтые и белые домики возникли на песке в северной части, образуя правильные кварталы и улицы. Новые пришельцы придали местечку совсем иной вид.

Новая застройка помещалась на порядочном расстоянии от старой. Широкий пояс пакгаузов, амбаров и лавок тянулся по рыбацкому поселку между новым и старым, между норвежцами и квенами.

В глубине бухты стояли теперь стройные суда с высокими мачтами, своим благородным видом резко отличавшиеся от беспорядочно столпившихся катеров. Это были черные, белые и серые русские шхуны, пришедшие из Белого моря закупать рыбу. Это были шхуны из Архангельска, Кеми, Кандалакши, называемые поморскими шхунами, – и во всех морях, где они появлялись, любовались их красивым видом.

Целый лес стройных мачт на русских шхунах возникал в рыбацких поселках, и деревья этого леса были немного выше всякого другого мачтового леса.

На чистой вымытой и блестящей палубе шхун стояли высокие русые парни, и внешность их вовсе не походила на внешность других рыбаков. Они одеты в шубы, и на ногах у них высокие сапоги. Некоторые из них рябые – последствие оспы, – но у всех крупные белые зубы, и они всегда улыбаются.

_{Тип русского помора из числа приезжающих в Финмаркен на своих шхунах для закупки трески и другой рыбы}

Поморские корабли назывались «Антонов» или «Богданов», «Орлов» или «Кучин» и принадлежали торговцам, которые много поколений подряд специализировались на купле рыбы у Финмаркенских берегов. Прежде их шхуны привозили березовую кору и муку, которую и обменивали на рыбу, почему-либо отвергнутую норвежскими купцами. Поморы покупали даже каменную и голубую камбалу – рыбу, которую норвежцы и квены обычно кидали обратно в море. А русские солили эту из моря вытащенную «нечисть», нагружали ею свои шхуны и увозили ее домой. А когда позднее рыбаки перестали употреблять русскую муку и русскую кору, поморы стали платить норвежскими деньгами, и платили хорошо. Обыкновенно норвежских рыбаков, сдавших свой улов и собиравшихся поручить следуемую им плату, поморы приглашали к себе на шхуну в светлую и поместительную каюту и угощали там чаем. Потом поморы приносили шкатулки с орехами и леденцами и просили рыбаков передать это их женам, когда они поедут к себе домой. Эти светловолосые поморы придавали рыбацкому местечку своеобразный отпечаток, и каждый год так же неизбежно, как наступает весна, приплывали они в Финмаркен.

III. Шкипер Сальми.

Уже неделя прошла с тех пор, как катер «Филистер» прибыл в рыбацкий поселок, а в восточной части Финмар-кена все еще стояла зима. Каждый день над серым морем проплывали белые снежные облака, и холод больно щипал лицо: Все говорило за то, что весна в этом году наступит еще не скоро. Была уже середина апреля, а все еще стояли морозы, и солнце не показывалось.

Песчанка, маленькая блестящая рыбка, которая громадными стаями обычно в это время подходила к Финмаркенскому берегу, еще не показывалась, а до ее появления о рыбной ловле не могло быть и речи. Ведь треска всегда идет за песчанкой. Как только в неглубокой воде, среди подвижных блестящих стай песчанки появится треска, которая глотает их, так сейчас же начинается лов, но в этом году вдоль всего берега громадного моря не видно было ни одной песчанки.

Во всем рыбацком поселке только и говорили, что о песчанке, маленькой блестящей рыбке, которая побуждала треску в таком громадном количестве приплывать к Финмаркенскому берегу, что в море получалось как бы второе дно.

Молодой шкипер «Филистера» Сальми тяготился вынужденным бездельем. Такая тоска целыми днями, сложа руки, сидеть в каюте! Люди убивали время, без конца жуя хлеб и зевая. Старый матрос Мелькерсен вылезал из каюты только за крайней нуждой.

– Да, нам придется долго ждать, – говорил он товарищам, потягиваясь и потряхиваясь на своей койке. – Пройдет недели две, а то и больше, прежде чем появится песчанка.

Мелькерсен уже много раз бывал в Финмаркене и знал это по опыту. А так как он был большим мастером определять погоду по поведению морских птиц, то добавлял еще:

– Хоть бы одна птица показалась мне на глаза, тогда бы я сразу сказал, когда придет песчанка. А в этой проклятой трущобе не только чаек, но и вообще нет никаких птиц.

Остальные рыбаки подсмеивались над стариком.

– Да, Мелькерсен, вы ведь в отличных отношениях с птицами!.. Странно, что они вас так мало слушаются. Вы, вероятно, думали, что какая-нибудь птица будет сидеть на молу и дожидаться вашего прибытия в поселок, и вдруг – ни одной птицы, и никто не кричит: «Охо, Мелькерсен!»

Старик рассвирепел:

– Заткните глотку, обезьяны! – крикнул он, возмущенный тем, что в каюте его так мало уважали.

Что же касается молодого шкипера Сальми, то он не любил сидеть в каюте, и большую часть времени проводил на палубе. Так интересно наблюдать, что происходит в рыбацком поселке!

Шкипер Сальми внимательно следил за всем, что делалось в бухте. Скоро он узнал, что чужих катеров мало, что большинство из них местные, и узнал также, какой кому принадлежит. Большая часть владельцев этих катеров – квены, низкорослые, с угловатыми лицами люди. Они говорили между собой по-квенски, тщательно избегая норвежских слов. За поясом они носили нож, так называемый «пукко», которым пользовались еще их предки, поселившиеся в Финмаркене.

Рассердившись друг на друга или поссорившись, хотя и из-за пустяка, они тотчас хватались за пукко, но по большей части более благоразумные люди успевали их разнять прежде, чем дело доходило до серьезного кровопролития. Вспыльчивые квены, при малейшей возможности, мастерски всаживают нож в своего врага.

Шкипер Сальми чувствовал, что люди на борту «Филистера» были недовольны тем, что командиром катера был назначен такой молодой моряк, как он. Они считали, что любой из них был бы для этого более подходящим человеком, чем Сальми. Ни один из них, правда, не сказал этого прямо, но он заметил, что каждый раз, когда он входил к ним в каюту, становилось как-то тихо и пустынно вокруг него.

Если он предлагал им что-нибудь, говоря, что они могли бы заняться тем или другим во время стоянки, они односложно отвечали ему:

– Да, да!..

Он очень хорошо знал, что не обладает в глазах моряков никаким авторитетом. Ну, что ж! Он был уверен, что настанет время, когда покажет себя, и с нетерпением ждал подходящего случая.

Однажды Сальми вышел из каюты, где остальные, после целого дня безделья, собирались ложиться спать. Он вышел на палубу, чтобы посмотреть на погоду. Может быть, ему удастся подметить признак того, что уляжется, наконец, сильный морской ветер, но ничто не говорило о возможности перемены погоды. Пена так же, как и утром, колыхалась на хребтах волн, и волны были так велики, что иногда доходили до черного мола и обдували его своей белой слюной. И тогда казалось, что над неподвижной поверхностью бухты, за черной громадой мола шел дождь. Небо было попрежнему серо и низко висело над рыбацким поселком, так что высокие мачты русских шхун, казалось, упирались в него.

Сальми постоял еще немного и посмотрел на большую тихую бухту, в темной воде которой отражались красные фонари судов.

Когда он спустился в каюту, то застал там бодрствующим одного Мелькерсена.

– Вы не слыхали птичьего крика? – оживленно спросил он Сальми.

– Ни звука вообще не слыхал, – ответил Сальми.

– Значит и завтра лучше не будет, – проворчал старик, повернулся к стене и скоро захрапел.

IV. Нехватка приманки.

И все-таки случилось не так, как предсказывал Мелькерсен. На утро над спокойным и сверкающим морем встал ясный и светлый весенний день. «Большая мельница» на Северном полюсе перестала молоть. Все же в Северном Ледовитом море была зыбь – волны гигантскими складками подкатывались к молу, напоминая медленно приближающиеся колеса. Зеленовато-белая вода обдавала еще брызгами каменную стену, когда волны разбивались о нее. Но сегодня эти волны были уже гораздо слабее и не могли, как вчера, своими белыми гребнями залить мол. Со вчерашнего дня море снова стало ручным.

Но что же произошло в Обширном рыбацком селении в течение одной ночи? Случилось самое необычайное и чудесное на свете: наступила весна. Небо, еще вчера висевшее так низко над селением и бывшее совсем серым, сегодня казалось высоким и ясным. Подобно громадному голубому куполу, вознеслось оно над морем и землею, и море от нависшей над ним голубизны принимало такую же окраску, и трудно было бы решить, где начиналось море и где кончалось небо. И на небосклоне стояло красное солнце, огненное колесо, нависшее над морем, и посылало сноп золотых лучей в его затаенные глубины…

Чего только не случилось за эту ночь!

Взгляните на мол: вчера он был пустынен и покинут, а сегодня чайки стаями сидели на нем и кричали: «охо, охо!»

И не только один мол был усеян чайками. Стаи этих белых птиц сидели также на крышах амбаров и, вытянув шею, глядели на море, словно в течение ночи целое облако белых птиц спустилось на поселок, и в нем сразу стало гораздо оживленнее, чем всегда. Хриплое «ха-ха» этих птиц разносилось над всей бухтой, – неожиданный, необычайный звук, который еще увеличивался, когда новые стаи пробовали усесться на крышу амбара, и когда поднималась драка.

Все рыбаки говорили о чайках, и все были уверены, что скоро появится и песчанка. А то зачем же тогда за ночь прилетели чайки? И благодаря чайкам, все население поселка в течение дня было в хорошем расположении духа.

Но песчанка не появлялась, и на следующий день ее не было также. По всему Финмаркену ниоткуда не поступило сообщения о прибытии песчанки. Приманки тоже не было, так что катера целыми днями попусту простаивали в бухте. Скучные это были дни. Чайка так и не внесла в их жизнь никакой перемены. На этот раз чайки просто одурачили рыбаков. И самые старые из рыбаков сжимали кулаки и грозили ими стаям белых птиц, сидевших на молу.

– Убирайся в море и разыщи там песчанку, чортова…..птица! – восклицали они.

«Ха-ха» – вытянув шею и неспокойно передвигаясь по молу, отвечали им чайки.

И опять прошел день. И опять на следующее утро голубой шатер неба встал над морем и землей. Теперь море было спокойно, как тихий пруд, и ни одно блестящее колесо не подкатывалось больше к молу.

– Штиль на море – и никакой приманки! – ворчали рыбаки. Это было уж слишком грустно. Ведь обычно в такую чудную погоду они возвращались из моря с доверху нагруженными катерами… А теперь нехватка приманки так велика, что нельзя было закинуть ни одного яруса. Черно и безнадежно в этом году в Финмаркене…

Впрочем, один катер все-таки выехал – катер Калеба Маккинен. Маккинен был квен, неотесаный парень, с лицом почти совсем закрытым густою бородою. Люди говорили, что он нарочно отрастил себе такую большую бороду, чтобы не видно было шрамов от ножа, на его лице. Маккинен был по всему Финмаркену известен за свое дьявольское бесстрашие на море. Сегодня он вышел на море, чтобы разузнать, где рыба. Если он все же разыщет рыбу, то отметит это место якорным поплавком.

Остальные катера продолжали тихо стоять в бухте. Им хотелось узнать сначала, какие вести Маккинен привезет с моря. Однако люди не остались на борту. Они съехались на берег, большими группами собирались на улицах и переполняли кофейни.

Рыбаки с «Филистера» поступили точно так же. Шкипер Сальми отправился: сперва на телеграф и внимательно проглядел телеграммы о рыбной ловле. Море было попрежнему «черно», почти во всем Финмаркене. Только в одном поселке в западном Финмаркене с трудом удалось выудить сотню рыб.

Перед телеграфом собралось множество рыбаков, и все они очень взволнованно обсуждали положение. Некоторые утверждали, что рыбную ловлю срывала им ловля китов вдоль Финмаркенских берегов.

– Как могла песчанка или еще какая-нибудь другая рыба подойти к берегу, когда не стало китов! – говорили они. – Ведь киты гнали песчанку к берегу, а за песчанкой шла треска. Но теперь китов больше нет, они истреблены китоловами, – почти в каждом крупном селении вдоль берега устроены китобойные станции…

Протесты, с которыми ежегодно обращались к властям, прося их хоть временно прекратить бой китов, а то и вовсе уничтожить китобойные станции, оставались без ответа. Государство оставалось глухо к их требованиям. Теперь последствия налицо: вместо песчанки, трески и китов, как было раньше, все море полно тюленями. В каждой телеграмме о ходе рыбной ловли сообщалось, что всюду близ рыбачьих поселков замечен тюлень. А давно уже известно, что там, где появляется тюлень, тотчас же море становится «черным». Сегодня рыбаки были взволнованы и недовольны тем, что государство не хотело с ними считаться и не уничтожило китобойные станции.

– Не остается ничего другого, как разрушить станции! – кричал кто-то из рыбаков.

– Если государство не желает слышать, что разоряет нас, то пусть почувствует!

– Верно, – поддержали его остальные.

Сальми понял, что мысль о том, чтобы разрушить китобойную станцию, засела в голове рыбаков. Он пошел вечером в кофейню, она была полна народа. Большинство гостей – рыбаки, которые продолжали разбирать вопрос о запрещении китобойных станций и невероятно громко шумели.