Текст книги "Мир дзэн"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Мир дзэн

The World Of Zen

© Nancy Wilson Ross

© Издание на русском языке, распространение на территории Российской Федерации. Издательство «Наука», 2007

© Т. В. Камышникова, перевод на русский язык, 2007

© П. Палей, оформление, 2007

* * *

Голова и торс «Будды будущего» (Бодхисаттва Майтрея). Эта статуя с мягкими очертаниями, высотой 4 фута 3 дюйма, вырезана из дерева около 650 г. до н. э. и принадлежит Тюгудзи, храму в Нара. В этой фигуре, получившей известность среди ранних японских скульптур из-за своего благородства, ощутимой мягкости облика и жестов, можно увидеть следы влияния буддийской философии, распространявшейся по странам Азии. Плавные, округлые линии торса напоминают о золотом веке индийской династии Гуптов, а прозрачные волны драпировки, которые здесь не видны, связаны с последним периодом китайской династии Вэй.

Моим уважаемым авторам, которые помогли и помогают установить взаимопонимание между Востоком и Западом.

Предисловие

Материал этой книги ни в коем случае не должен рассматриваться как некая чудодейственная восточная панацея от болезней современного западного общества. Конечно, никакую философию «самопознания» нельзя понять, читая только ученые труды. И все же, потратив несколько лет на серьезное изучение дзэн-буддизма и научившись получать истинное удовольствие от проникнутых духом дзэн искусств Дальнего Востока, я постепенно пришла к мысли, что представительная антология восточных и западных авторов может послужить во благо. Дзэн сейчас интересует многих американцев, но лишь у немногих из них будет время и, более того, желание глубоко изучать его строгие созерцательные практики, потому что постичь дзэн совсем не легко. И все же я верю, что совместное изучение удивительной философии дзэн одновременно на Востоке и на Западе может пролить некоторый свет на вечную загадку человеческого существования и еще более укрепить надежду на духовное единение человечества. Дерзну даже предположить, что в масштабах истории нынешнее американско-европейское внимание к древнему, но удивительно живому восточному «пути к свободе» может до некоторой степени уравновесить механистичность и материализм – эти сомнительные западные дары Азии.[1]1
  Гэри Снайдер, один из американских авторов этой антологии, описывая свою жизнь в дзэнском монастыре в Киото, рассказывает, что его японские товарищи все время спрашивали его, правда ли, что американская молодежь интересуется этой философией, о которой молодые японцы чаще всего и понятия не имеют.


[Закрыть]

Насколько сильным окажется влияние дзэн на Запад, а в частности на Америку, я не берусь судить. Влияние – это нечто неощутимое и поэтому не так легко поддающееся обобщениям. Мы, американцы, склонны быстро воплощать идеи в жизнь. Лучший пример тому – общенациональная сеть телевидения, вечно открытая и вечно же ненасытная. Конечно, было бы печально думать о том, что теперь, когда слово «дзэн» вошло в Америке в широчайшее употребление, общество «переболеет» дзэн и ему не останется ничего иного, как склониться перед этой религией в почтительном прощальном поклоне и забыть о ней. Но вряд ли философия, которая просуществовала на свете не одну сотню лет, может продержаться лишь десятилетие – не важно, в Америке или какой-нибудь другой стране. Привлекательна сама мысль о том, что, хотя по своему происхождению дзэн – явление чисто дальневосточное, его мировосприятие и мировоззрение никогда не были ограничены каким-то географическим регионом. Воззрения, похожие на дзэн, исповедовали и разделяли многие и многие мужчины и женщины во всем мире, и этому есть письменные свидетельства, доказательства чего я и привожу в разделе «Всеобщий дзэн» этой книги.

Автор, чье влияние преобладает в книге «Мир дзэн», – Д. Т. Судзуки, и это справедливо, потому что именно его книги впервые познакомили скептический, «логический» западный ум с парадоксальными построениями дзэн. Сейчас ему уже за девяносто,[2]2
  Данная книга вышла в США в 1960 г. – Прим. отв. ред.


[Закрыть] но этот умный, веселый, мудрый, рассудительный и верный своим взглядам человек, видный философ и один из главных «строителей мостов» между Востоком и Западом утверждает, что хочет только одного: дожить до ста лет, чтобы увидеть новые переводы старинных дзэнских книг.

Так как эта антология составлена в расчете на обычного читателя, первоисточники не занимают в ней большого места. Изучение их требует особого интереса, знаний и понимания терминов, и все это выходит далеко за пределы предварительного труда. Включено лишь несколько отрывков из них, в том числе замечательные фрагменты китайского буддийского текста речений Хуан-бо (IX в.). Имеются также отрывки из классического труда XIII в. Сясэкисю («Собрание камня и песка») и Мумонкан («Застава без ворот»).

Сразу же за моим предисловием вы найдете статью Рут Фуллер Сасаки, американки по происхождению, которая фактически занимает пост настоятельницы дзэнского храма и учебного центра в Киото (см. фотографии). То, что столь высокое положение заняла женщина, уже само по себе примечательно, хотя еще две тысячи лет назад индийский основатель мирового буддизма провозгласил, что женщины так же, как и мужчины, могут удостоиться «просветления». Это поистине революционная точка зрения, которая привела, если верить пророчеству Будды, к упадку буддийского могущества в стране, породившей индуизм!

Приводятся фрагменты из трудов известных психологов, которые использовали техники дзэн в своих целях. Среди них Эрих Фромм, американец немецкого происхождения, бельгиец Роберт Линссен, француз Юбер Бенуа, японец Акихиса Кондо. Не могу не сказать особо о докторе Бенуа, хирурге по профессии и музыканте по призванию, который в годы войны служил военным врачом и был тяжело ранен при бомбардировке. Его буквально разорвало надвое, и все же он выжил, правда, потерял в росте два дюйма и с тех пор терпит невыносимые боли в спине и правой руке. Пришлось забыть и о хирургии, и об игре на скрипке. Пережив годы мучений, о которых доктор Бенуа не слишком любит говорить, он стал, по выражению одного своего знакомого, «совершенно немодным явлением, метафизическим земным философом». Через Олдоса Хаксли доктор Бенуа узнал о Д. Т. Судзуки и впоследствии, открыв для себя дзэн, пришел к тем же ощущениям, что и множество людей до него, а именно, что в этом учении излагаются глубочайшие и вечные истины, которые сам он давно постиг не разумом, но интуицией.

Для более общей ориентации в теме нужно добавить кое-что еще. Я хотела бы сказать, что в дзэн существуют две главные школы: сото и риндзай. Эта книга практически полностью посвящена методам школы риндзай. Школа риндзай более известна на Западе в огромной мере благодаря трудам доктора Судзуки. Школа же сото менее известна из-за того, что труды Догэна, важнейшего философа этой школы, до сих пор не переведены адекватным образом. Впрочем, в моей книге есть глава о медитации «безмятежного отражения», написанная Чжаном Чжэнь-цзи, которая дает представление о методах школы сото, в противоположность методам школы риндзай, где широко используются коаны, или абсурдные загадки.

Мне представляется уместным сказать несколько слов о художниках, Сэнгае и Репсе, работы которых представлены в нашей книге.

Сэнгай, известный дзэнский священник и одаренный художник, родился в 1750 г. и десятилетним ребенком начал изучать дзэн. Со временем он стал верховным жрецом первого дзэнского храма, сто двадцать третьим по счету, унаследовав это звание по прямой линии от легендарного Эйсая. Несмотря на свое высокое положение и необходимость строго соблюдать все условности и ограничения, налагаемые обществом, Сэнгай дружил «с умным и глупым, благородным и низкородным, молодым и старым». Когда в 1837 г. он умер в возрасте восьмидесяти восьми лет, все классы общества – священники, крестьяне, дворяне, самураи и купцы – оплакивали его, точно близкого друга.

Современный дзэнский наставник Согэн Асахина из храма Энгакудзи в Камакура писал о типично дзэнских «картинах-стихотворениях» Сэнгая: «Неподготовленному человеку, даже японцу, трудно понять дзэнские рисунки и стихотворения. Эта трудность возрастает еще больше, если в переводе присутствует дзэнский трансцендентализм и юмор. Но хотя (а возможно, потому что) работы Сэнгая не постигаются разумом, можно уловить дух дзэн, которым они дышат».

Пол Репс – наш современник, имя которого впервые возникло в западно-восточных анналах дзэн в 30-е годы, когда увидели свет его переводы (совместно с Нёгэном Сэндзаки) «Заставы без ворот» (Мумонкан) и «101 дзэнского рассказа». В 1952 г. Репс начал создавать известные ныне «картины-поэмы», даря их как «безделицы» многочисленным друзьям, с которыми он знакомился, путешествуя по миру. В 1957 г. его японский друг организовал первую выставку Репса в Киото. Она прошла с большим успехом, и, как на всех последующих экспозициях, эти «поэмы», написанные на рисовой бумаге разного формата, были прикреплены скотчем к бамбуковым шестам разной высоты, свисавшим с потолка, и обдувались вентиляторами. Так они тихо трепетали, «точно белье или флажки на ветру». Мередит Везерби во вступительном слове к альбому художника под названием «Телеграммы от дзэн» написала, что Репс «посредством этих образов в каком-то смысле старается подобрать английский эквивалент тому живописному и мгновенному качеству, которым иероглифы Китая и Японии обладают изначально, качеству, которое вдыхает магическую жизнь в их каллиграфию».

Н. У. Росс [3]3
  Нэнси Уилсон Росс родилась на северо-западе США, где общение с восточными людьми издавна было делом привычным, и в 1939 г. она впервые побывала в Японии, Корее и Китае. С того времени она много путешествовала по Азии, и се статьи печатались в таких изданиях, как Atlantic Monhtly, Harper’s Bazaar, Horizon, Mademoiselle, New Yorker и Vogue. Статья мисс Росс «Что такое дзэн?» («What is Zen?») широко распространялась Японским обществом (Japan Society) в японских школах, университетах, библиотеках. Главный герой ее романа «Возвращение леди Брейс» («The Return of Lady Brace», 1957) – буддийский священник, попадающий в американское общество. Как и миссис Стэнли Янг, мисс Росс работает в Азиатском обществе (Asiatic Society) Нью-Йорка. Весной 1964 г. она прочла курс лекций о дзэн в институте Юнга (Цюрих, Швейцария).


[Закрыть]

I
Что такое дзэн?

Квадрат, треугольник, круг: так в представлении Сэнгая выглядят основные формы Вселенной.

Введение

В течение последних лет в Америке, в самых неожиданных местах – на академических кафедрах, вечеринках, дамских посиделках за ланчем, студенческих сборищах – все чаще стало звучать короткое японское слово, похожее на жужжание. Слово это – «дзэн». Можно считать дзэн чем угодно: религией, «нерелигиозной религией», образом жизни; в любом случае дзэн – это древнее и своеобразное явление с присущей только ему парадоксальной и сложной философской системой. Поэтому неожиданный расцвет дзэн на Западе стал значительным событием.

Основные положения дзэн, а именно его формулировки и толкования принципов буддизма, послужили той основой, на которой выросли многие элементы японской жизни. Скрытое или явное влияние дзэн заметно почти в каждом проявлении культуры этой страны – в разбивке садов и архитектуре, церемониальном искусстве владения оружием и дзюдо, аранжировке цветов и стрельбе из лука, сочинении стихов и чайной церемонии, технике рисунка и традиционном театре. За долгие века дзэн настолько глубоко проник в жизнь японского народа, что без понимания сущности этого явления теперь практически невозможно представить себе противоречивую и древнюю цивилизацию небольшого островного государства.

Долгое путешествие во времени и пространстве дзэн-буддизм начал в Индии в VI в. до н. э., через Китай и Корею достиг Японии в XII–XIII вв. (хотя некоторые его формы были известны здесь уже в VI в.) и примерно в 1900 г. оказался у американских берегов. Но только лет через пятьдесят после своего инкубационного развития – и, словно по иронии судьбы, после военных действий на Тихом океане – он вдруг начал вызывать огромный интерес, и им увлеклись видные ученые, художники и психоаналитики.

Хотя в Америке дзэн, как правило, и связывают в первую очередь с «потерянным» поколением, дзэнская философия на Западе распространялась все-таки не такими нонконформистскими группами. Роси (ян. достопочтенный учитель) Западного побережья, Нёгэн Сэндзаки, умерший в 1958 г., любил повторять старинное изречение: «Есть три типа учеников: одни передают учение дзэн, другие следят за храмами и часовнями, третьи же либо пусты, как мешки из-под риса, либо просто служат вешалкой для одежды».

Некоторые любопытные замечания о неизвестных сторонах дзэн недавно сделала в Японии Руг Фуллер Сасаки, уроженка Чикаго, которая в сапе дзэиского священнослужителя исполняет свои обязанности в буддийском храме Киото – чрезвычайная честь для жителя Запада, особенно женщины. В 1958 г., во время посвящения в сан, она дала интервью, в котором сказала: «Похоже, из дзэн на Западе сделали культ. А ведь дзэн – это совершенно другое. На мой взгляд, все дело в том, что западные люди хотят верить, но в то же время они ищут легких путей. Дзэн же требует большой самодисциплины и готовности к обучению». Миссис Сасаки рассказала, что в период своего дзэнского обучения целую неделю спала в монашеском зале только по часу в сутки и по восемнадцать часов без перерыва сидела в медитации.

Подобные практики, хотя и не столь интенсивные, известны и последователям дзэн нашей страны. Члены Первого Нью-Йоркского института дзэн почти тридцать лет практикуют медитацию. Дзэн-буддисты из Лос-Анджелеса ежегодно посвящают строгой групповой медитации одну летнюю неделю. Последний раз ими руководил роси из прославленного старинного японского монастыря. В пригласительных открытках, которые получили участники этого сэссина (так называется период медитации и размышлений), было написано: «Возьмите с собой спальный мешок и зубную щетку. Плата не требуется». Рядом со спартанским недельным расписанием был изображен первый патриарх Бодхидхарма с горящими глазами, который, по легенде, принес великое учение в Китай и Японию. Подпись под изображением гласила: «Не нарушим же обет полного молчания на нашем сэссине». Подразумевалось, что молчание будет храниться всю неделю, и это правило свято соблюдали все: общественные деятели, учителя, студенты колледжей, художники и артисты, домохозяйки и бизнесмены.

Что же именно ищут эти люди с разными убеждениями, выходя за пределы своих религиозных, философских и эстетических взглядов? Что заставляет самых серьезных из них быть такими прилежными учениками? Вероятно, ответ лежит в тех основных качествах, которые отличают дзэн как способ жизни, и в самом общем виде их можно описать так: хотя сами последователи дзэн считают его религией, он не располагает никакими священными книгами, слово которых является незыблемым законом, не имеет фиксированного канона, жестких догм, Спасителя или божественного существа, благосклонность или гнев которого даруют душе вечное блаженство. У дзэн нет никаких признаков, присущих любой другой религии, и это придает ему известную степень свободы, которая столь привлекает современников. Более того, у дзэн есть весьма определенная цель – достижение высочайшей степени самопознания, а через него – спокойствия разума. Именно эта цель обратила на себя внимание видных западных психологов, таких как Карл Юнг, Эрих Фромм, Карен Хорни. В дискуссиях по разным вопросам дзэн звучали имена А. Кожибского и С. Кьеркегора, Ж.-П. Сартра и К. Ясперса, Ж. Керуака и Ф. Кафки, В. Гейзенберга и М. Бубера. Когда немецкий философ-экзистенциалист Мартин Хайдеггер познакомился с дзэн-буддийскими сочинениями, он обнаружил в них те же идеи, которые разрабатывал сам, независимо от них.

Для любого западного человека самое трудное в дзэн – это осознание того, на чем же, собственно, он основан. В своих четырех постулатах дзэн подчеркивает, в частности, то, что его учение лежит за пределами слов:

– передача знаний вне священных текстов,

– независимость от слов и знаков,

– прямое указание на душу человека,

– проникновение в природу человека и обретение буддовости.

Чтобы узнать, что такое дзэн, или даже чтобы начать понимать его, необходимо его практиковать. И здесь западный человек оказывается перед дилеммой. Рут Сасаки считает, что без помощи наставника, или гуру, если называть его на индийский манер, невозможно ни понять глубочайшие корни дзэн, ни использовать его своеобразные практики.

Для достижения просветления, сатори, а затем «духовного равновесия» наставник и ученик применяют определенные техники. Например, с помощью вопросов и ответов, называемых «мондо», обычный мыслительный процесс ускоряется настолько, что происходит как бы прорыв в «осознание». Есть еще коан – словесная загадка, не разрешаемая одним только интеллектом, более того, непостижимая для разума, подлинная головоломка. Коан содержит в себе нечто такое, что может взломать печати, которые наложены на сознание, уже привыкшее к обыденному, уже скованное тяжелыми цепями дуализма, вечно балансирующее на грани между «тем» и «этим», погруженное в суету разграничений, различений, расхождений.

Чтобы извлечь пользу из коана, нужно иметь искреннее желание и большое терпение для его разрешения, но в то же время – и в этом один из многих парадоксов, на которых основан дзэн, – это необходимо делать без размышлений. Это особенно заметно, когда учеников исподволь заставляют оторваться от привычного диалектического и дуалистического образа мышления. Снова и снова подчеркивается, что нельзя ни узнать, что такое истина, довольствуясь неприятием неправды, ни достичь спокойствия разума или какого-либо ясного ответа при помощи простой логики. Наука – первый пример того, как тщетны попытки найти разгадку или ответ при помощи «фактов». Ученые расщепляют вещество на молекулы, а молекулы – на атомы, отстаивая теорию бесконечной делимости материи. Они также утверждают, что жизнь – это просто сила, энергия. Итог их блестящих изысканий, как правило, недоступен не только для среднего, но и для исключительного ума, если тот, по несчастью, окажется ненаучным. Как же в современном мире, раздираемом противоречивыми теориями, проблемами самого разного масштаба – от мировых до личных, – которые появляются будто бы из ниоткуда и требуют немедленного решения, человек может обрести спокойствие, если вся жизнь проходит в вечной борьбе и сам ее ход все более усложняется? Где найти ответ на самые основные вопросы, как разгадать загадку жизни и смерти, которая встала перед Сиддхартхой Гаутамой, историческим Буддой, еще в VI в. до н. э.?

Однажды заинтересовавшись этими древними вопросами о «значении», вы встанете на тот путь, на котором ваш якобы рациональный ум не будет в состоянии дать ни одного ответа. В таких случаях коан служит своего рода духовным динамитом. Но никто, увы, не в силах объяснить ни один коан. Считается, что коаны необходимо ощущать. Они есть своего рода формулы, на которых основан знаменитый «закон обратного усилия», когда выводы могут неожиданно возникнуть в таинственных глубинах человеческого сознания.

Поводом для размышления могут стать такие, например, строки старинного японского стихотворения: «Каждый год в горах Ёсино зацветает вишня. Но расщепи дерево и скажи мне, откуда берутся его цветы». А вот последняя строка другого стихотворения: «Теперь я знаю, что моя настоящая сущность не имеет ничего общего ни с рождением, ни со смертью».

Наставник, который даст эту строку в качестве коана, может спросить: «Как можно освободиться от рождения и смерти? Что такое ваша настоящая сущность? Нет-нет, не думайте об этом! Просто взгляните на все это пристально». Чтобы помочь ученикам, он может дать такие подсказки: «Известно, что дзэн имеет целью обращение человека к собственной природе. Прекрасно. Но в чем ваша настоящая природа? Вы можете ее обнаружить? Если вы можете обнаружить ее, тогда вы свободны от рождения и смерти. Теперь представьте, что вы стали трупом. Вы свободны от рождения и смерти? Вы знаете, где вы находитесь? А вот ваше тело распалось на четыре основных элемента. Где вы теперь находитесь?»

Досин спросил Сосана: «Как достичь освобождения?» Учитель ответил вопросом: «Кто связывает тебя?» «Никто», – был ответ. «От чего же тогда, – спросил наставник, – ты ищешь освобождения?» Такие ответы, отмечает Алан Уоттс, «по-видимому, обращают внимание на то состояние ума, из которого возникает вопрос, как бы подсказывая: „Если вас беспокоят чувства, найдите, узнайте, что именно или кто именно беспокоится“. Психологический ответ, следовательно, состоит в том, чтобы попробовать ощутить то, что чувствует, и познать то, что познает, т. е. сделать объект субъектом». Но это не так уж просто – все равно что «искать быка, сидя на нем верхом», или «быть глазом, который видит внешние вещи, но не может видеть себя».

Карл Юнг постарался показать, что западному человеку нелегко согласиться с отношениями, которые в буддизме связывают учителя и ученика. Во введении к одной из книг д-ра Судзуки Юнг писал: «Разве у нас мы можем наблюдать такое безграничное доверие к высшему наставнику и его непостижимым действиям? Такое уважение к более высокой человеческой личности существует только на Востоке». Даже если пренебречь традиционным для Запада неприятием самой идеи личного наставника, нельзя не вспомнить о трудностях, которые возникают в ходе обучения дзэн-буддизму. И для этого совсем не достаточно говорящего по-английски роси. Большинство тех, кто посвящает себя «гетеродоксальному трансформационному процессу» дзэн-буддизма, должны искать свой собственный путь.

Трудно сказать, насколько глубоко обычный человек может самостоятельно, не опираясь на постороннюю помощь, постигнуть сущность дзэн, но, каков бы ни был его путь (под строгим надзором личного наставника или в одиночку), основное в дзэн – это «прямое, непосредственное восприятие», или «взгляд, обращенный вовнутрь». Состояние просветления, а не описание просветления – вот что главное в дзэн. Дзэнские наставники решительно отвергают все спекуляции, мудрствования и разглагольствования, столь милые интеллектуальному миру Запада. Переоценка роли мозга в ущерб другим составляющим сознания удивляет и забавляет азиатских учителей. Один наставник поставил перед своим учеником-американцем две пары японских кукол без ног; у одной пары тяжелее была нижняя часть, у другой пары – верх. Учитель толкнул пару кукол с тяжелыми головами, и они упали; пара же с тяжелой нижней частью покачнулась, но устояла. Наставник не мог удержаться от смеха, показывая этим примером, как тщетны попытки жителей Запада придать особое значение мыслительному процессу и принизить при этом роль целого.

Весьма полезные замечания об этом в частности и об обучении по методам дзэн вообще можно найти в книге Ойгена Херригеля «Дзэн и искусство стрельбы из лука» (см. раздел VI настоящей книги). В этом небольшом произведении подробно рассказывается о мучительно трудных испытаниях европейского ученика – профессора в колледже, прекрасного стрелка из пистолета и винтовки, – который изучал в Японии дзэн-буддийское искусство стрельбы из лука. Обучение этому древнему священному мастерству оказалось не просто приобретением новых знаний и овладением техникой. В понимании наставника Херригеля это было «серьезнейшим состязанием лучника с самим собой». Это состязание вовсе не имело целью научить человека успешно поражать цель. В таком случае можно достичь «дьявольского мастерства» и только, все закончится тем, что ученик «увязнет в собственной успешности». Вместо этого день за днем пять лет подряд без лишних слов мастер подводил ученика к состоянию, названному им «ожиданием без цели, но с величайшим напряжением», причем не физическим, а таким, при котором тело находится в постоянной готовности, будучи при этом расслабленным. Ученик не получал порицания за свои «промахи» – это было бы естественно в любом соревновании, – а обдумывал, насколько полно он выполнил задание. Когда же, наконец, терпеливый, но озадаченный европеец научился тому, как не стрелять, а «отпускать от себя» выстрел, точно зрелый плод, падающий с дерева, или снег, осыпающийся с согнувшейся под его тяжестью ветви бамбука, он понял, что теперь ему и стал известен величайший секрет просветления.

Для ясного понимания дзэн полезно и даже, наверное, существенно важно осознать, насколько сильно вот уже более двух тысяч лет влияет на буддизм китайский даосизм. Дзэн-буддисты считают, что их учение ближе к проповедям Сиддхартхи Гаутамы, Великого Учителя, чем к взглядам, проповедуемым множеством других сект, которые принадлежат к одному из двух направлений буддизма – махаяне или хинаяне. Сосредоточенность дзэн на человеке, на поисках его «внутреннего света» напоминает пламенный призыв, который Будда обратил к своим первым ученикам: «Взгляни внутрь себя – ты и есть Будда». Но это отрицание собственной божественной природы не было принято всеми.

Индийский основатель буддизма родился около 560 г. до н. э. То было время, в чем-то напоминавшее наше: разворачивались настоящие баталии между различными учениями по вопросам об истоках, значении, цели жизни. Сиддхартха Гаутама, которому было суждено стать Буддой, т. е. Просветленным, был сыном и наследником богатого раджи из касты воинов и жил там, где теперь находится Непал. По легенде, с самого дня рождения отец ревностно оберегал сына от знания о том, что в мире существуют несчастья и скорбь. Но достигнув совершеннолетия, Гаутама несколько раз втайне покидал пределы дворца. Трое увиденных несчастных – нищий старик, окруженный рыдающими родственниками покойник и калека-горбун – навсегда изменили его судьбу.

Спокойный до того Гаутама пришел в необычайное волнение и стал задавать себе непростые вопросы. Какую цель или значение имеет жизнь человека, если в основе ее – страдание, если нищета и болезнь – не исключение, а правило, о чем рассказал Гаутаме дворцовый слуга, его верный товарищ в этих запретных прогулках? Зачем существует каждый отдельный человек, если конец у всех неизбежно один и тот же – таинственная, непостижимая смерть?

Терзаемый этими вопросами и не считая более возможным вести праздную, пустую жизнь, Гаутама под покровом ночи сбежал из дворца, оставив жену и сына, и в течение семи лет странствовал, переходя от учителя к учителю, желая найти у них ответ на свои бесконечные «почему?» Но достиг он просветления, сидя в одиночестве в глубокой медитации под священным фиговым деревом. Это изображение созерцательного человека, сидящего, скрестив ноги, открыв ладони и обратив взгляд внутрь себя – весьма распространенный мотив в азиатском искусстве, подобно образу распятого Спасителя в христианском искусстве.

Достигнув просветления, Гаутама, с тех пор прозванный Буддой, сорок девять лет бродил по дорогам Индии, читая свои проповеди. Он не стремился никого спасать, а рассказывал людям, как можно спастись самим. С этих проповедей началась махаяна, а из нее в свою очередь появился дзэн. Будда проповедовал срединный путь между крайностями. Учение его было исключительно психологическим и предполагало тренировку разума и тела, воспитание дисциплины и воздержания. Принципы этого учения сформулированы в Восьмеричном благородном пути правильной мысли и правильного поведения, пути, который при точном своем соблюдении должен помочь человеку избавиться от жадности, стяжательства, привязанности к самому себе и вещам (что, по мысли этого учения, и есть основная причина страдания). В конце концов человек должен прийти к полной свободе от абсолютно ложного, на взгляд буддистов, ощущения себя как отдельного существа, или индивидуальности, потому что оно воздвигает стену между человеком и всей остальной жизнью. Когда же человек достигнет этого состояния, он забудет о том, что такое страх, отчаяние или боязнь смерти.

Доступное всем, прагматичное, суровое и в то же время весьма толерантное учение Будды на своей родине уступило место более чувственной религии – индуизму, но за многие века укоренилось в других частях Азии, принимая специфику культур, в которых оно развивалось, подобно водам реки, отражающей в себе все сцены, происходящие на ее берегах. Таким образом, дзэн, или чань, как его называют китайцы, есть японско-китайская разновидность древнего учения. Китайцы посредством своей даосской философии обогатили дзэн своеобразной формой динамической медитации, состоянием «самоуспокоения» при сохранении бдительности, состоянием не пассивным, но и не агрессивным. Когда молодая, стремительно развивавшаяся Япония восприняла высокоразвитую к тому времени китайскую цивилизацию, пришедшую в эту страну не с мечом, но с миром, она заимствовала и китайский буддизм. Позже, в согласии со своей практичной, но в то же время тонко чувствующей и мистической природой, японцы смогли применить законы дзэн к явлениям своей культуры.

В связи с этим встает очевидный вопрос, не лежат ли истоки интереса американцев к дзэн, особенно к его тонким парадоксам, в нашей недавней оккупации Японии. Понятно, что вряд ли хотя бы с десяток американских солдат слышали раньше слово «дзэн», но несомненно и то, что это незнакомое явление подействовало на многих неизгладимо. Сначала, видимо, это было весьма опосредованное влияние. Не для одного человека старинные японские или китайские пейзажи, столь отличные от тех, к которым привык наш глаз, стали пропуском в мир дзэн. В эстетике этих стран асимметрия ставится превыше симметрии, а пространство понимается не как пустота, которую обязательно нужно чем-нибудь заполнить, а как объем, несущий нечто положительное в самом себе. Эти обманчиво простые произведения искусства, исполненные подчас несколькими штрихами туши разной толщины и направления, способны удивительно полно выразить самые тонкие нюансы, загадку и одновременно удивительную простоту жизни: птица сидит на ветке; далекие горы затянуты дымкой тумана; дерево сгибается под тяжестью снега; человек в таких пейзажах всегда изображается маленьким – не хозяином всего окружающего, а неотъемлемой частью целого.

Искусство чайной церемонии стало для западных людей самым точным символом духа этого противоречивого народа. Чайная церемония, призванная подчеркнуть все достоинства тишины, спокойной дружеской беседы, размышления о немногих простых, но по-настоящему прекрасных вещах, происходит в маленьких чайных беседках, внутреннее устройство которых должно наводить на мысль об изобилии пустого пространства. Идеальный пример абстрактной композиции, совершенно не известной на Западе до появления работ некоторых современных художников, – пустынный, созданный из камней и песка сад Рёандзи, описанный в III разделе нашей книги.

Чувство вневременности, которым проникнута чайная церемония, можно найти также на представлениях старинного японского театра Но. Однако и более зрелищный и популярный театр Кабуки воплощает трудноуловимые черты эстетики дзэн для тех, кто готов их воспринять. Сценическая пауза, длящаяся дольше, чем позволяют западные пределы получения удовольствия и удобства, когда ей не сопротивляются нетерпеливо, но просто позволяют «уйти», может быть прервана сильным, громким звуком; легчайшее трепетание веера в руках актера, чуть заметное движение ладони или стопы, которые вызывают бурю восторга у японских зрителей. Все эти утонченные моменты могут привести озадаченного западного зрителя на новые пути самопознания. И наконец, парадоксальную прелесть дзэн можно постичь через рваные, вызывающе короткие строки хайку или танка: