Текст книги "Искушения наших дней. В защиту церковного единства"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Священники с таким настроем часто унижают окружающих. Все вокруг недостойны, неумелы, ленивы и горделивы, некомпетентны, виноваты; но никогда не бывает так, чтобы виновны были они сами. Если младостарец делает явную ошибку, то он либо переваливает вину на других, либо в свое оправдание говорит какую–нибудь несуразицу: признание своей ошибки или некомпетентности для него невозможно.

Когда их власть находится под угрозой, они способны на совершенно неадекватные действия. В такие моменты наружу выходит то, чего они сами не замечают и не осознают в себе. Один такой «пастырь» в ответ на сопротивление приходского совета, не пожелавшего поддержать его предложения, заявил:

– Если вы будете чинить мне препятствия, то я помолюсь, а молитва у меня сильная, и вы все будете болеть!

Естественно, все спасовали – и уступили такому напору.

Этот же священник в ответ на то, что одна девушка не захотела выходить замуж за указанного ей кандидата (несмотря на то, что в определении Священного Синода от 28 декабря 1998 года, в пункте 1, говорится о недопустимости принуждения духовниками ко вступлению в брак), пригрозил:

– Ты что – с ума сошла, я тебя запечатаю – ты рожать не будешь!

А женщине, которая хотела перейти в другой храм, сказал:

– Ты что же, не боишься за детей своих?

Так подобные «пастыри» могут незаметно уподобиться языческим жрецам–магам, насылающим порчу, а затем, в случае подчинения им, снимающим ее. Чем такие младостарцы отличаются от экстрасенсов, которых они так любят критиковать?

Можно дойти и до такой утраты нравственных критериев, что иногда даже святое Таинство исповеди приносится в жертву идолу собственного авторитета – приходилось сталкиваться с ситуациями, когда сказанное Господу при «свидетеле» – священнике использовалось для сбора информации о пастве и для управления ею.

Равнодушие к свободе

Лжестарцы равнодушны к понятию свободы – они не понимают ее значения для спасения человека. Свобода в их сознании отождествляется с соблазном – поэтому о свободе они говорят только в отрицательном смысле. И это понятно: если говорить о свободе в положительном смысле, то от слов нужно будет перейти и к делу, но это сделает паству свободной в своем выборе – а это разрушит ореол непогрешимости «старца».

Бремени свободы они избегают еще и потому, что свобода предполагает личную нравственную ответственность за все, что совершает человек. Грешный человек может совершать и неправильный выбор. Но в сознании младостарца есть ложная идея: якобы он всегда творит волю Божию. Признание свободы должно, по логике, привести к тому, что необходимо будет признать и наличие своей греховной воли. Но тогда сразу же возникает проблема: как согласовать это с тем, что тебе действительно открывается воля Божия, что ты духоносец? Игнорируя слова Священного Писания «где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3, 17), лжестарцы бессознательно бегут от подобных вопросов.

Пророческий пафос

Реализованная страсть рождает эйфорию – некое ложное подобие благодати. Поэтому младостарцы ощущают себя харизматиками и духовидцами, стяжавшими высокие духовные дары. Такие «пастыри» говорят с характерным пророческим пафосом. Они настолько уверены в своей духоносности, что даже когда совершают явные промахи и ошибки, толкуют это как некую поправку свыше, от Бога.

Из–за ложной уверенности во внутреннем источнике их знания они совершенно равнодушны к знанию традиционному. Поэтому они не изучают святоотеческую традицию – им кажется, что они приобщаются к ней изнутри. Им всегда требуется какое–либо подтверждение их харизматичности (чудеса, знамения, прочие знаки) – поэтому они находятся в ожидании и поиске подобных знаков. Преподобный Исаак Сирин выносит такому искательству однозначную духовную оценку: «Искание с ожиданием высоких Божиих даров отвергнуто Церковию Божиею. Это – не признак любви к Богу, это – недуг души»^[27]. Это затемняет разум человека, заставляет его заблуждаться. Заблуждение, как следование лжи, лести – есть род прелести и блуд в более высоком смысле, когда происходит измена высшему ради низшего, когда ложь принимается за истину^[28]. В библейском контексте слово «блудодеяние» в большинстве случаев отождествляется с изменой Богу с чужими богами.

Двойной стандарт послушания и смирения

У таких прельщенных любимая и неисчерпаемая тема – это послушание и смирение, послушание, конечно, по отношению к ним.

– Даже если это тебе кажется неправильным, – наставляют они по обыкновению, – то ты все равно исполни послушание – и через это ты смиришься и получишь благодать.

Однако подобного рода сентенции, хотя по видимости и напоминают святоотеческие заветы, на самом деле далеки от них. По существу, они уводят человека в противоположную, сторону от Христа. Вот что по этому поводу пишет святитель Игнатий Брянчанинов: «От истинного послушания рождается и истинное смирение: истинное, смирение осеняется милостью Божиею. От неправильного и человекоугодливого послушания рождается ложное смирение, отчуждающее человека от даров Божиих, соделывающее его сосудом сатаны».

Архимандрит Лазарь, один из современных авторитетных духовных писателей, комментируя это высказывание святителя Игнатия, ставит вопрос вообще о возможности такого беспрекословного послушания в современной духовной ситуации. «Особенно же бедственно, — пишет он, – когда послушник старается подражать такому всецелому послушанию, полному отказу от рассуждения и подчинению слову наставника, как это было у древних отцов, когда и сами руководители и руководимые были водимы Духом Святым; в наше же время почти не находится таких людей, которые бы могли безошибочно руководить и наставлять, тем более много таких учителей, которые сами заблуждаются в важнейших вопросах веры. Беда, когда ученик такого учителя начнет принимать каждое его слово и полслова как совершенную истину и точно следовать этому слову»^[29].

Очень верное определение послушания дал в беседе с корреспондентом, состоявшейся в Лондоне в июне 1999 года, митрополит Антоний (Блюм). «Послушание, — сказал он, – не заключается в том, чтобы раболепно исполнять приказания священника, даже если они подаются в форме советов. «Послушание» от слова «слушание», и цель послушания – научить человека оторваться от собственных мыслей, от собственного отношения к вещам и вслушиваться в то, что говорит ему другой человек. Здесь начинается послушание, и оно относится не только к церковной практике, но и ко всем взаимоотношениям между людьми»^[30].

Собственно послушание – есть дисциплина в самом первоначальном смысле этого слова: учение, обучение, образование. Но как раз в этом исконном смысле слова младостарцы сами не способны к послушанию, хотя всех к нему активно призывают, потому что приняли на себя роль учителей, а не учеников. Сами они не любят послушания – например, Патриарху, правящему архиерею или Священному Синоду. Один такой священник до сих пор упорно отказывается причащать невенчанных прихожанок, называя их многолетний брак «блудом» – вопреки определению Священного Синода, несмотря на увещевания и даже наказания со стороны правящего архиерея.

– Еретическая книга! – раздраженно восклицает он, когда прихожанки пытаются показать ему издания, комментирующие «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви».

Подлинное смирение, т.е. сознание ничтожества, которое явилось в человеке после грехопадения, возможно приобрести только тогда, когда человек поймет – с какой высоты он ниспал, ведь по предназначению своему он был соработником Богу. Образ Божий и подобие, которым наделен каждый из нас, и есть выражение предназначенности человека к соработничеству. Сознание этого приводит в покорность воле Божией. Если же такое сознание отсутствует, то человек бывает доволен своим нынешним положением – и не смиряется.

Боязнь «ума»

Якобы следуя святоотеческой традиции, младостарцы твердят, что нужно отбросить ум, что он в делах веры бесполезен и даже вреден, а надо отдаться исключительно сердцу. Новообращенных, только что познакомившихся с Православием, они учат обращаться к своему сердцу – и там получать ответы от Бога^[31]. Однако такие советы ничего общего с Православием не имеют – наоборот, это верный путь попасть в прелесть. Вот что пишет по этому поводу святитель Игнатий Брянчанинов: «Как исполнены безрассудной гордости желание и стремление видеть духовные видения умом, не очищенным от страстей, не обновленным и не воссозданным десницею Святого Духа, так исполнены такой же гордости и безрассудства желание и стремление сердца насладиться ощущениями святыми, духовными, Божественными, когда оно еще вовсе неспособно для таких наслаждений. Сердце, усиливаясь вкусить Божественную сладость и другие Божественные ощущения и не находя их в себе, обольщает, обманывает, губит себя, входя в область лжи, в общение с бесами, подчиняясь их влиянию, порабощаясь их власти»^[32].

Чтобы избежать такого горделивого желания, обуздать страстное и похотливое сердце и приобрести смирение, святитель Игнатий советует утвердить прежде свой ум в богопознании. «Когда ум покорится Богу, — пишет он, – тогда сердце покоряется уму. В этом заключается кротость – смиренная преданность Богу, соединенная с верою, осененная Божественною благодатию»^[33]. Эмоциональная сфера после грехопадения пострадала в человеке более, чем умная. Поэтому Святые Отцы советуют не доверять своему сердцу: его голос может быть лишь выражением эмоциональной привязанности человека – страсти.

Самообольщение

Вера есть лишь начало пути. Господь через апостола Петра открывает нам ступени восхождения на эту лествицу добродетелей: «Покажите в вере вашей добродетель, в добродетели рассудительность, в рассудительности воздержание, в воздержании терпение, в терпении благочестие, в благочестии братолюбие, в братолюбии любовь» (2 Петр. 1, 5–7).

В этой лествице восхождения одной из первых ступеней является рассудительность – она предшествует следующим ступеням. Но младостарец, избегая рассудительности и отвергая ум, лишает себя возможности восхождения и к любви. Поэтому он начинает любовь изображать – и постепенно приучает к этому комедиантству и паству. Наверняка многим приходилось видеть: картину, когда прихожанки, опустив глаза долу, елейными голосами произнеся дежурную фразу «прости меня, грешную», поедом ели друг друга, выясняя взаимоотношения в общине, прикрываясь христианской любовью и любовью к Богу. Такое самообольщение приводит к тотальному лицемерию и постоянной лжи, которая отравляет душу и лишает ее возможности познать истинную любовь.

Святитель Игнатий Брянчанинов, тщательно изучив опыт древних отцов–подвижников и как бы подытоживая все, чему они учили, предостерегал от такой поспешности в возбуждении в себе любви. «Преждевременное стремление к развитию в себе чувства любви к Богу, — писал он, – есть уже самообольщение» ^[34]. О пагубности такого делания, при котором пропускаются ступени восхождения на лествицу добродетелей, говорит преподобный Исаак Сирин: «Каждая добродетель есть мать следующей за ней. Если оставишь мать, рождающую добродетели, и устремишься к взысканию дщерей, прежде стяжании матери, то добродетели эти соделываются ехиднами для души» ^[35]. Так что призыв младостарцев поскорее стяжать любовь не соответствует святоотеческому опыту и является лишь способом спроецировать любовь на себя.

И это желание пребывать в любви сразу же напрямую связано с рекомендациями обращаться к сердцу^[36], минуя духовное рассуждение о помыслах, которое сразу же обнаружит все изъяны сердца: лицемерие, ложь, гордыню, пронизывающие все помыслы и намерения. Тогда придется бросить играть в любовь, в прозорливость и придется отказаться от образа старца, раздающего всем советы и ответы «от Господа», приходящие ему на сердце.

Склонность к непрошеным советам

Находясь в заблуждении, младостарцы мнят себя стяжавшими мудрость и получившими знания и умения буквально во всех областях. Только этим можно объяснить, что они берутся учить даже профессионалов: штукатура – как штукатурить, плотника – как вбивать гвозди, певца – как петь, иконописца – как писать иконы. Люди из вежливости и почтения к священному сану молчат – и у младостарца создается впечатление, что он действительно дал хороший совет.

А совет дать – это ж не дело сделать. Нет ничего легче, чем давать безответственные советы, тогда как самое малое дело требует усердия и профессионального навыка. Но сами они не способны ни к усердию, ни к настоящему профессионализму, потому что профессионализм – это очень долгий, истинный путь к подлинному авторитету и уважению, они же хотят все получить «здесь и сейчас». Власть и сан, а также религиозный энтузиазм пасомых дают возможность как бы добиться этого, но без труда.

Только одержимостью идеей собственной «просвещенности», желанием со всеми ею поделиться можно объяснить такое навязчивое учительство (всегда и везде, всех и всему)^[37], так как никакой человек не может обладать знаниями и умениями во всех отраслях. Отождествление же себя с истиной, с учащей Церковью рождает эйфорию, а «благодатное» состояние возникает из–за разгоряченности и взвинченности нервов. Это является пищей для самолюбия и тщеславия – своеобразным наркотиком для души.

Люди, работавшие с наркоманами, заметили одну особенность: наркоман, переставший употреблять наркотики, психологически возвращался в тот возраст, в котором он начал их употребление. Годы, проведенные под воздействием наркотиков, как бы отсутствуют в подлинном духовном багаже человека – они попросту украдены бесами. Это говорит о том, что наркотики есть средство ухода от личной ответственности, с принятием которой и происходит взросление и духовное становление человека.

То же самое происходит и с прельщенными: годы, проведенные в прельщении, можно вычеркнуть из духовной жизни – сознание прельщенного остается на детском уровне. Поэтому прельщенные во всех своих действиях напоминают избалованного ребенка, возомнившего, что он в семье главный – раз все по его распоряжению бегут менять его штанишки и кормить его с ложки. Прельщение происходит от духовной незрелости – на самом деле это пребывание в духовном младенчестве. Поэтому более точного определения этому явлению, чем младостарчество, не придумаешь. Через это раскрывается и подлинный смысл властолюбия. На самом деле оно – есть несамостоятельность, зависимость властвующего от его окружения. Но эта зависимость никогда не осознается младостарцем. Наоборот, ему кажется, что все зависимы от него, что он помогает всем.

Искушение властью и «чудесами»

Беззаконная власть имеет свою логику – она всегда стремится к абсолютному обладанию, но ничто так не развращает человека, как абсолютная власть. Она дает волю всем явным и скрытым страстям, ибо лучшее питание для страсти – это власть. Особо в такой свободе страстей, которую только и дает человеку власть, развиваются гордость и захватнические инстинкты. Такая страсть прежде всего разрушает самого младостарца изнутри, ибо внутри его произошла измена Христу, потому что младостарец принимает те три дьявольских соблазна, которые отверг в пустыне Христос. Он соблазняется материальной стороной жизни, он соблазняется и чудесами – все время ищет чудес для подтверждения своей избранности и для доказательства того, что Бог о нем заботится и ангелы служат ему. И, самое главное, он соблазняется властью, границы которой он постоянно пытается расширить.

Подлинным источником и движителем властолюбия является страх, но не страх Божий, а страх отчуждения и одиночества. Стремление к власти – это попытка преодолеть отчуждение, но противозаконным путем – путем самоутверждения. Поэтому властолюбие – это признак глубоко сокрытого комплекса неполноценности. Оно – есть компенсация за постоянное внутреннее давление, страха перед отчужденным миром и человеком.

Распознается властолюбие очень просто по тому, что властолюбивому человеку не важно выполнение порученного им дела, а важно, чтобы оно было выполнено только так, как он предлагает. Властолюбивый человек – принципиальный противник творчества, потому что творчество не может быть подвергнуто тотальному контролю.

«Канонизация» ложных традиций

Властолюбие выращивает в пасомых самый уродливый и отвратительный сервилизм – раболепие и человекоугодничество под маской смирения, что, собственно, является лишь обратной стороной властолюбия^[38]. Деспотизм и рабство произрастают из одного корня: и то, и другое – это бегство от ответственности и от бремени свободы. Поэтому такие лжестарцы очень склонны к репродуцированию себе подобных. Тем, кто идет следом, гораздо легче пойти на нравственный компромисс. Дорога, проторенная и укатанная ложью, уже не вызывает таких затруднений, которые были у первопроходцев. Так возникают ложные традиции и предание, которые на приходском уровне канонизируются и получают статус якобы общецерковных. И таким образом эта «доморощенная» традиция вовлекает в ложь все новых и новых людей.

Наиболее стойкой лжетрадицией является упорное непризнание некоторыми священниками невенчанного брака (вопреки церковным установлениям, признающим брак, совершаемый по гражданскому закону). Для оправдания этого новшества изобретено даже неслыханное в богословии понятие «блудный брак». Если принять эту ложь, то придется признать, что все христиане до X века жили в «блудном браке», поскольку венчание как церковное благословение на уже совершившийся брак между верующими людьми было введено только в IX веке…

У иных младостарцев в обычае стало отправлять духовных чад в глухие деревни (в больших городах, дескать, не спасешься), девушек и молодых людей благословлять исключительно на монашество (в миру, якобы, тоже не спасешься).

Появилась своеобразная «мода», особенно среди христианок: стремление обязательно иметь «старцев» в духовных руководителях. Это чревато созданием культа личности вокруг священника, разжиганием гордости («наш приход особенный, только у нас благодать»), искажением всей духовной жизни.

Вряд ли нормальной можно признать ситуацию, когда некоторые священники сквозь пальцы смотрят на новейшие рецидивы языческого сознания у своих прихожан (например, такие «обычаи», как изобретенный некоей «схимонахиней» чин «крещения» нерожденных младенцев, который является попросту антицерковным, употребление некоей «чисточетверговой воды» и т.д.).

А взять «традицию» послушания только своему батюшке, чье «мнение» возводится в культ. От одной прихожанки довелось услышать такую фразу: «Л мы с батюшкой Патриарха не слушаем, мы слушаем только старцев». Надо ли говорить, что при таком двойном стандарте послушания, когда общецерковные постановления представляются как нечто необязательное, от послушания ничего не остается? Такой человек сеет раскольнические настроения, а часто и отпадает от Церкви.

От имени всей Церкви

Свои собственные мнения младостарцы выдают за мнение Церкви, и многие им верят – убеждает пророческий пафос и приказной тон. Тон, а не логика, потому что эти мнения носят часто абсурдный характер. Так, например, один из таких «старцев» своему чаду, пришедшему у него просить благословения устроиться работать электриком, ответил:

– Ты что, как же я могу тебя благословить, электричество – это бесовская сила!

Другой такой «ревнитель–старец» (имеющий, кстати говоря, высшее светское, а также духовное образование) с ужасом в глазах выговаривал одному священнику, на колени которому забралась кошка:

– Что ты делаешь?! Зачем ты гладишь кошку? Разве ты не знаешь, что кошки «оттягивают» благодать? Ведь ты же священник!

Пришедший к, «сверхревностному» пастырю собрат в духе церковного учения скромно ответил:

– Я знаю лишь одно средство, «оттягивающее» благодать. Это – грех. А кошка^[39] – создание Божие.

«Ревностный», пастырь, разоблаченный в своей лжи простым аргументом, не нашелся, что ответить своему собрату.

В другой раз тот же священник запретил молодой женщине (духовному чаду) давать прописанные врачом ее больному сыну лекарства, содержащие железо. Свой запрет он объяснил тем, что «железо – это металл сатаны». И ребенок, страдавший тяжелой формой малокровия, чуть было не умер. К счастью, мать, переборов страх стать «предателем», пошла за советом к другому священнику, в достаточной мере обладавшему трезвостью и рассудительностью^[40]. Тот ничего не стал говорить о ее духовнике – он задал ей всего лишь два вопроса, которые полностью отрезвили смущенную женщину, не знавшую, как ей поступить:

– Из чего сделаны вилка и ложка, которыми пользуется ваш духовный отец за обедом? И каким копнем он совершает проскомидию?..

Мать вернула к жизни своего умирающего ребенка^[41].

«Страусиная позиция паствы»

В начале статьи мы говорили, что одна из серьезных причин живучести младостарчества – готовность паствы к бездумному и безответственному послушанию. Причина же такого неразумного «послушания» – в механическом (то есть формальном, фарисейском, в чем–то даже магическом) отношении к своей духовной жизни, стремление отказаться от Богом данной свободы и сознательного личного творческого делания, переложить все это на другого человека.

Очень точно сказал об этом игумен Никон (Воробьев) в работе «Нам оставлено покаяние»: «Культ личности нынешних старцев строится не столько сверху, сколько снизу – вот что досадно. Здесь видится некая страусиная позиция паствы: скорей–скорей закрыть глаза, отбросить растревоженную совесть, все возложить на начальника и руководителя,..».

Поскольку отвечать за свои решения и поступки нелегко, некоторых прихожан устраивает жизнь по принципу «Ты меня благословил – ты за меня и отвечай». При таких отношениях в духовной жизни очень скоро берет верх обрядоверие, когда главным считается количество «вычитанных» канонов и акафистов, число положенных поклонов. Исчезает понимание, что сами по себе ни поклоны, ни послушание – без преображения внутреннего человека – не приведут к спасению. А преображения, увы, не происходит, поскольку борьба со своими «страстьми и похотьми» отходит на задний план.

Если на приходе развито такое безответственное послушание, духовник, поощряемый чадами, нередко начинает жестко регламентировать все стороны жизни пасомых, становясь всевластным распорядителем даже бытовых мелочей. Редкий пастырь выдержит без вреда для своей души груз такой беспредельной власти и неестественной ответственности. Бывает, на этом искушении ломаются даже очень хорошие священники, в итоге превращаясь в лжестарцев.

Увы, не все прихожане понимают свою негативную роль в живучести младостарчества, личную ответственность за духовную лень, за то, что навязывают пастырям не духовное руководство, а «господство» над своей жизнью. Тогда как «священнику надлежит знать, что он не господствовать „над наследием Божиим“ (1 Петр. 5, 3) и не судить должен, но помочь. А прежде всего – войти в духовное доверие к человеку… Авторитет православного священника пред душой человеческой основывается кроме сана ещё и на практике отеческой любви к ней, на реальной духовной власти». Эти строки из работы «Философия православного пастырства», принадлежащие перу архиепископа Сан—Францисского Иоанна (Шаховского), очень точно выражают суть верных, истинно духовных взаимоотношений пастыря и пасомого.

В ЦЕРКВИ ВСЕ ЖИВЫ

Осознав всю опасность разрушительной деятельности младостарцев и лжепастырей, необходимо ответить на последний вопрос: «Как же с этим явлением бороться?» Ответы логически вытекают из самого исследования явления.

Мирянам надо как можно скорее избавляться от ложного отношения к пастырю как к старцу, которое приводит к идолопоклонству. По поводу этого соблазна святитель Игнатий дал мирянам следующий завет: «Охранитесь от пристрастия к наставнику. Многие не остереглись и впали вместе с наставниками своими в сеть диаволу. Совет и послушание чисты и угодны Богу только до тех пор, пока они не осквернены пристрастием. Пристрастие делает любимого человека кумиром: от приносимых этому кумиру жертв с гневом отвращается Бог. И теряется напрасно жизнь, погибают добрые дела» ^[42]. Тем же, кто уже попал в сети такого коварного обольстителя, святитель Игнатий, ссылаясь на мнение Святых Отцов, советовал немедленно уйти от такого наставника. Он писал: «Святые Отцы завещевают избирать наставника непрелестного… (выд. авт. – В.С.). Они предостерегают от учителей неискусных, чтобы не заразиться их лжеучением». «Преподобный Пимен Великий повелел немедленно разлучаться со старцем, совместное жительство с которым оказывается душевредным (выд. авт. – В.С.): очевидно по нарушению этим старцем нравственного предания Церкви»^[43]. Если же по каким–либо причинам такой уход невозможен, – то здесь надо руководствоваться евангельским заветом: «Все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают» (Мф. 23, 3).

Поскольку, как видим, лжестарец творит не Божью волю, а свою – то оставаться в полном послушании у такого «старца» означает быть у него в рабстве, потому что «кому вы отдаете себя в рабы для послушания, того вы и рабы» (Рим. 6, 16).

Кроме того, мирянам разумно не убегать от ответственности, перекладывая ее на пастыря, ибо мы все равно будем отвечать за все, что мы лично сделали, – хотя бы и по чьей–либо рекомендации или приказу. В этой ответственности состоит наш крест. Таким бегством от ответственности миряне создают благоприятную почву для появления младостарцев.

В такой ситуации пастырям полезно заняться самообразованием, серьезным освоением православной святоотеческой традиции, чтобы, вступая на путь служения Богу, иметь для этого соответствующую подготовку. Ведь та брань, которая ведется сегодня против Церкви, проходит под знаменем борьбы с разумом. Поэтому крайне важными представляются те решения, которые были приняты на прошедшем Архиерейском Соборе: о развитии богословской науки как приоритетной области церковного знания и о введении обязательного всеобщего образования для пастырей. Эти решения Собора мы, православные христиане, должны понять как прямой призыв ко всем нам и, прежде всего, к пастырям, вооружаться духовным оружием – богословием, дабы суметь дать отпор тем иррациональным антихристианским силам, которые сегодня двинулись на Россию, предводительствуемые целыми легионами бесов оккультизма и неоязычества.

Важно всегда помнить и о тех соблазнах, которые подстерегает на пастырском пути. Святитель Игнатий Брянчанинов выразил это следующим заветом: «Не замени для души, к тебе прибегшей, собой Бога. Последуй примеру святого Предтечи». «Всякий духовный наставник должен приводить души к Нему (Христу), а не к себе… Наставник пусть, подобно великому и смиренному Крестителю, стоит в стороне, признает себя за ничто (выд. авт.. – В.С.). Радуется своему умалению пред учениками, которое служит признаком их духовного преуспеяния» ^[44]. Пастырь должен ощущать себя таким же ведомым, как и все остальные члены Церкви, единым Пастырем – Иисусом Христом. Если это ощущение; будет потеряно, то уберечься от соблазна младостарчества будет почти невозможно.

Необходимо также осознать, что младостарчество возникает там, где нарушаются законы естественного возрастания, где внутреннее возрастание подменяется лишь внешним подражанием великим образцам благочестия. Христос для своих учеников был воспитателем; который взращивал в них добродетели и не возлагал на них бремена неудобоносимые.

Полезно почаще вспоминать о словах Святейшего Патриарха Алексия, который поручил архиереям – «для прекращения такой практики» осуществлять «строгий контроль за детальным исполнением Синодального определения». Строгий контроль предполагает, что в тех случаях, когда такие пастыри не поддаются внушению, архиереи могут воспользоваться своею властию, данной им свыше. Для начала архиереи могут лишать таких пастырей права проповеди и исповеди, а затем, если это не привело к исправлению, запрещать их и в священнослужении.

В определении Священного Синода, о котором говорилось выше, было такое обращение к пастве: «Напомнить православной пастве о том, что советы духовника не должны противоречить Священному Писанию, Священному Преданию, учению Святых Отцов и каноническим установлениям Православной Церкви; в случае же расхождения таковых советов с указанными установлениями предпочтение должно отдаваться последним. В связи с этим, обратить внимание на слова преподобного Симеона Нового Богослова о том, как должны строиться отношения между духовным чадом и духовником: „Молитвами и слезами умоли Бога послать тебе бесстрастного и святого руководителя. Также и сам исследуй Божественные Писания, особенно же практические сочинения Святых Отцов, чтобы, сравнивая с ними то, чему учит тебя учитель и предстоятель, ты смог видеть это, как в зеркале, и сопоставлять, и согласное с Божественными Писаниями принимать внутрь и удерживать в мысли, а ложное и чуждое выявлять и отбрасывать, чтобы не прельститься. Ибо знай, что много в эти дни стало прельстителей и лжеучителей“.».

Так станем же исполнять то, на что нам указывают наше священноначалие в лице Святейшего Патриарха, Священного Синода, а также преподобный Симеон Новый Богослов, ибо слова, произнесенные им тысячу лет назад, сегодня имеют гораздо большую актуальность. Создается впечатление, что они через века сказаны именно для нас. И это так, потому что в Церкви нет разделенности временем и смертью, в Ней все живы и предстоят в мольбе пред Господом.

Иеромонах Сергий (РЫБКО)

СПАСИТЕЛЬНА ЛИ ВЕРА В ЛОЖЬ?

или Создал ли святитель Игнатий Брянчанинов

«богословие непослушания»

О книге иеромонаха Доримедонта (СУХИНИНА) «Учение свт. Игнатия (Брянчанинова) о послушании в свете святоотеческого предания» (М., 2002) рассказывает иеромонах Сергий (РЫБКО), настоятель церкви Духа Святого Сошествия на Лазаревском кладбище г. Москвы:

– Отец Сергий, как почитатель святителя Игнатия и знаток его творений, что вы можете ответить на мнение афонского иеромонаха Доримедонта о том, что святитель, которого часто называют отцом современного иночества, создал некое новое учение о послушании, противоречащее святоотеческому учению?

– Я внимательно прочитал брошюру иеромонаха Доримедонта; она достаточно обширна, по–своему аргументированна, можно назвать ее некоей богословской работой, но согласиться с ней, конечно же, не могу. Святитель Игнатий был великим знатоком творений Святых Отцов, он собрал воедино их учение, изложив его на доступном для нас современном языке. Он ничего не изменил в учении Отцов, нигде им не противоречит, постоянно ссылается на их творения. О. Доримедонт порой пытается некоторые из отеческих цитат перевести по–другому и истолковать их по–своему, но сами слова боговдохновенных подвижников изобличают его неправоту. Святитель Игнатий – продолжатель Святых Отцов, выразитель их учения для нашего времени.