Текст книги "Техника и вооружение 2016 10"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Кошкин отлично зарекомендовал себя при создании танков Т-29 и Т-46-1, работая в КБ завода опытного машиностроения имени Кирова (в дальнейшем – завод №185) в Ленинграде. Он мог стать директором на одном из крупнейших заводов, но выбрал иной путь. Что же касается «кондитера», то им Кошкин действительно был. В 1924 г. Вятский Губком ВКП(б) назначил М.И. Кошкина, выпускника Московского коммунистического университета им. Я. Свердлова, директором кондитерской фабрики. Вероятнее всего, это назначение он получил в связи с тем, что до революции дважды трудился на подобных предприятиях. Но директором кондитерской фабрики Кошкин пробыл всего один год, а затем его перевели на партийную работу.

Легкий танк БТ-2 в прыжке.

Танки БТ-5 на осенних маневрах 1939 г.

БТ-7 с цилиндрической башней движется по снегу.

Танк БТ-7М.

В 1929 г. по распоряжению ЦК ВКП (б) в счет так называемый «парттысячи» Кошкина направили на учебу в Ленинград, в Технологический институт. Там он добился перевода в Ленинградский машиностроительный (политехнический) институт, на факультет «Автомобили и тракторы». По одной из версий, Кошкин написал письмо первому секретарю Ленинградского обкома и горкома партии С.М. Кирову с ходатайством о переводе в машиностроительный институт. Просьба была удовлетворена.

Нынешние «историки» утверждают, что Кошкин отучился в машиностроительном институте для галочки, после чего, якобы прикрываясь партийным билетом и именем Кирова, начал стремительно продвигаться по карьерной лестнице. А после того как стал начальником танкового КБ на заводе №183, все заслуги в создании танка Т-34 незаслуженно приписал себе. Правда, при этом забывают, что на предложение вступить в должность директора автомобильного завода в городе Горький (ныне Нижний Новгород) Кошкин ответил категорическим отказом. А ведь какой это был трамплин для головокружительного прыжка наверх!

После окончания машиностроительного института Кошкина направили в КБ Опытного конструкторско-механического отдела (ОКМО) завода №185. Там он и стал настоящим конструктором танков. Как показала история Великой Отечественной войны, опыт в разработке и производстве бронетанковой техники пошел Кошкину впрок, иначе Т-34 не смог бы войти в мировую историю. Прямым доказательством этого стали его слова, которые должен помнить каждый создатель бронетанковой техники: «Самая многообещающая, впервые разработанная конструкция немедленно обесценивается, если ее воплощение в металле осуществляется на низком уровне. Работать не вдогонку, а в обгон! В конструировании использовать не аналог, а тенденцию! Внедрить такой новый танк, который был бы длительное время перспективным и не требовал существенных изменений, неизбежно усложнявших производство и нарушающих его ритм» (Ларин А.А. Танкостроение в Харькове // Университеты. – 2013, №2).

Кстати, путь Кошкина в отечественное танкостроение, первоначально никак не связанный с техникой, не единичный. Достаточно вспомнить биографию ведущего конструктора тяжелого танка КВ-1 Николая Леонидовича Духова. В 14 лет он стал секретарем комитета бедноты в родном селе Веприки, а в 1921 г. – агентом продотряда. В 1925 г. работал на Чупаховском заводе резчиком свеклы, а уже через 11 лет – инженером-конструктором в конструкторском бюро СКБ-2 Кировского завода.

Зачастую Кошкина упрекают в чрезмерной заполитизированности и в прочих выдуманных грехах. Можно сколько угодно насмехаться над политинформациями, которые он проводил в КБ, над его стремлением в достаточно сжатые сроки создать новый танк, даже при наличии конструктивных недоработок. Но с помощью только политических лозунгов и накачек создать перспективный танк невозможно. Вот что написал о Кошкине один ключевых разработчиков танка Т-34 Яков Ионович Баран: «Это был человек с большой буквы. За три с половиной года работы на Харьковском заводе он научил нас многому. Его умение говорить с людьми, скромность, решительность в ответственные моменты работы были хорошим примером» [2].

Что же касается присвоения чужих заслуг, то это тоже в корне неверно. Предшественник Кошкина, бывший начальник танкового КБ (ранее именовавшееся как Т2К, со второй половины 1936 г. КБ-190), талантливый инженер с энциклопедическими знаниями Афанасий Осипович Фирсов был смещен со своего поста еще в конце 1936 г. и находился под арестом. Многие сегодня забывают, что Т-34 создавался далеко не в тепличных условиях и в очень непростое время. Любой просчет или осечка грозили большой бедой. В итоге так и произошло с начальником КБ завода №183 А.О. Фирсовым. И не только с ним. По официальной версии, причиной снятия с поста начальника танкового КБ ХПЗ стала ненадежная работа коробки передач на БТ-7. По другой версии, в ходе эксплуатации «семерок» в войсках выявился еще один серьезный дефект – слабое крепление башни к погону корпуса. Все это в конечном итоге и отразилось на дальнейшей судьбе Фирсова. Но по воспоминаниям директора Харьковского завода транспортного машиностроения (ХЗТМ, он же бывший ХПЗ) Н.А. Соболя, Фирсова арестовали по доносу кого-то из его ближайшего окружения. Однако фамилию клеветника Николай Александрович так и не назвал:

«В начале 1936 г. в соответствии с полученной из Москвы секретной директивой был арестован, а затем осужден начальник специального конструкторского бюро отдела Т2 А. О. Фирсов. Причиной тому стал клеветнический донос одного из ближайшего окружения. После случившегося начальника специального конструкторского бюро долго не назначали, а того, кто сам на это место рвался, свыше не поддерживали. И чтобы успокоить «местных» в их амбициях, в начале 1937 года было принято решение – специальное конструкторское бюро отдела Т2 преобразовать в специальный конструкторский отдел завода по танкам с подчинением непосредственно главному инженеру завода. Главным конструктором завода по танкам был назначен М.И. Кошкин, работавший до этого конструктором на одном из ленинградских заводов» [3].

А.О. Фирсов (1883-1937).

М.И. Кошкин (1898-1940).

А.А. Морозов (1904-1979).

Танк А-20 на полигонных испытаниях. Лето 1939 г.

Кто тот «герой», что рвался на место Фирсова, кто были этим самые «местные» и в чем заключались их амбиции, директор ХЗТМ опять-таки умолчал. Тем не менее, благодаря этому признанию Н.А. Соболя появилась версия о причастности к аресту А.О. Фирсова его ближайшего окружения, в том числе А.А. Морозова и Н.А. Кучеренко. Наибольшее распространение данная версия получила в Нижнем Тагиле, куда во время Великой Отечественной войны эвакуировали харьковский завод №183. За период пребывания на Уралвагонзаводе (тогда Уральский танковый завод) Морозова и Кучеренко к ним, как к разработчикам новых образцов бронетанковой техники, сложилось крайне негативное отношение. Основанием же для заявлений о причастности Морозова к аресту Фирсова стали опять-таки воспоминания Н.А. Соболя:

«В 1935 г. в соответствии с указаниями, полученными свыше, на важнейших объектах народного хозяйства были созданы группы связи с органами Государственной безопасности. Такая группа появилась и на ХПЗ. В нее входили Я. К. Портной – заместитель секретаря заводского партийного комитета, ранее работавший секретарем партийного отдела Т2; Ольховский – военный инженер, представитель заказчика на заводе по приемке танков; И. И. Пискунов – начальник секретного отдела завода. Эта группа к своей работе привлекала других работников завода с наиболее важных участков производства и технических служб. Ей помогали такие привлеченные, как А.А. Морозов, М.И. Швецов, М.Б. Шварцбург. Направление деятельности группы определялось ответственным представителем органов Государственной безопасности на заводе» [3].

Как известно, непосредственно к созданию Т-34 из этого списка в дальнейшем были причастны А.А. Морозов и М.Б. Шварцбург, а допрашивать Фирсова будет не кто иной, как брат известного испытателя танков 183-го завода Е.А. Кульчицкого Георгий Кульчицкий, работавший в органах НКВД в 1930-х гг.

Любопытен еще один факт. В книге «ХПЗ – завод имени Малышева», изданной в Харькове в 1995 г., в разделе «Организация «выявления врагов народа», «вредителей» на ХПЗ» также были опубликованы воспоминания Н.А. Соболя о создании групп по содействию органам госбезопасности. Однако инициалы Морозова на этот раз указаны не полностью, а инициалы Шевцова и Шварцбурга и вовсе пропущены [4].

В последнее время опубликованы документы из архивов Службы безопасности Украины (СБУ), касающиеся разработки и производства танков Т-34 на заводе №183 в 1939– 1940 гг. В одном из них упоминаются осведомители НКВД под псевдонимами «Линейный» и «Беев». Оба вращались на самых «верхах» и общались как с руководством завода, так и с начальниками отделов. Встречаются упоминания об их работе и на Уральском танковом заводе в годы Великой Отечественной войны [5].

Что же касается Н.А. Кучеренко, то его деятельность была неотделима от деятельности А.А. Морозова. Ведь по иронии судьбы либо Кучеренко находился в подчинении у Морозова, либо Морозов в дальнейшем оказался в подчинении у Кучеренко, когда тот стал занимать ответственные посты на Уралвагонзаводе и в Министерстве транспортного машиностроения СССР.

Впрочем, в своих воспоминаниях известный конструктор послевоенных танков Л.Н. Карцев так отозвался о Н.А. Кучеренко: «Часто общаясь ... с Н.А. Кучеренко, я открыл в нем внимательного и добропорядочного человека» (Карцев Л.Н. Воспоминания главного конструктора танков // Техника и вооружение,-2008, №1).

К сожалению, из-за ареста А.О. Фирсов к разработке не то что Т-34, но и его предшественников – танков А-20 и А-32 – уже не мог быть причастен. Но основной его заслугой стало то, что именно он собрал костяк того коллектива, который впоследствии и создал легендарную «тридцатьчетверку». Интересно также отметить, что в своих воспоминаниях Н.А. Соболь сообщает о беседе бывшего секретаря партийного комитета 183-го завода А.А. Епишева с директором Института истории КПСС при ЦК КП(б) Украины И.Д. Назаренко, состоявшейся в 1950-е гг. Епишев, в то время находившийся на должности заместителя министра Государственной безопасности СССР по кадрам, поведал о том, что в апреле 1939 г. были выписаны ордера на арест на начальника КБ М.И. Кошкина и конструктора А.А. Морозова. И только вмешательство Епишева, его внезапная поездка в Москву к секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову якобы спасла Кошкина и Морозова от расправы [3].

Еще одним претендентом на имя создателя танка Т-34 является представитель Военной академии механизации и моторизации (ВАММ) имени Сталина военный инженер 3-го ранга Адольф Яковлевич Дик. В воспоминаниях Н.А. Соболя есть упоминание о неком молодом инженере, окончившем ВАММ и трудившимся в танковом КБ ХПЗ в 1936 г.:

«Как всегда, конструкцию нового танка надо было разрабатывать, начиная с его базы – корпуса, башни, ходовой части.

В конструкторском бюро отдела Т2 эти первоочередные задачи решали: группа М.И. Таршинова – по корпусу и башне: группа В.Я. Матюхина – по ходовой части. Работавший в конструкторском бюро с 1936 года молодой военный инженер (родом из немцев Поволжья), окончивший Военную бронетанковую академию имени И. В. Сталина, внес довольно оригинальное и простое предложение. Предлагалось мысленно разрезать корпус танка ВТ поперек и образовавшиеся части раздвинуть на расстояние, необходимое для размещения одной пары колес ходовой части танка – пятой пары колес, и при этом определить длину корпуса будущего танка, а затем и остальные размеры нового корпуса и башни. Эта идея была принята руководством конструкторского бюро и одобрена начальником отдела Т2 С.Н. Махониным» [3].

Танк А-20 преодолевает подъем, двигаясь «на колесах».

Танк А-20 на испытаниях. Крыша МТО облита горящим бензином.

Вероятнее всего, этим военинженером и являлся Дик. В марте-июне 1937 г. он участвовал в разработке нового опытного колесногусеничного танка БТ-7-Б-ИС, да и то очень короткое время.

После возвращения с майского совещания Кошкин решил совместить разработку двух опытных танков БТ-7-Б-ИС и БТ-9. Новую машину теперь предполагалось оснащать 45-мм пушкой, поскольку установка более мощного 76-мм орудия могла вызвать целый ряд проблем, решение которых затянулось бы на весьма длительное время. Но танк по-прежнему должен был отвечать требованиям ведения уличных боев и в горной местности, т.е. иметь большой угол возвышения орудия. Это решение поддержали в Наркомате оборонной промышленности (НКОП).

Учитывая, что КБ завода №183 было до предела загружено работой, в конце сентября 1937 г. приняли решение сформировать на заводе новое мощное конструкторское бюро. Его начальником должен был стать А.Я. Дик. Почему он? Дело в том, что летом 1937 г. на заводе №183 при разработке опытного танка БТ-9 возникли противоречия между руководством КБ и Диком, которого, естественно, поддержало АБТУ. Дик обвинил Кошкина и Морозова в том, что они фактически саботируют новаторские идеи в танкостроении. Кошкин же исходил из возможностей своего КБ и производства в целом. К тому же КБ завода №183 в 1937 г. очень сильно пострадало от репрессий [6].

Основным камнем преткновения при разработке нового танка стал выбор движителя. Дик настаивал на том, что конструкция трансмиссии и колесного привода на БТ-7-Б-ИС и БТ-9 может быть простой и прочной, а Кошкин и Морозов утверждали совершенно обратное: подобный привод устарел, очень тяжел и громоздок, непрочен, сложен в производстве и ненадежен в эксплуатации. Свою точку зрения Дик хотел реализовать в очередном проекте – танке БТ-20, ставшим точкой опоры в создании двух других боевых машин – А-20 и А-32. Но его взгляд на то, каким должен быть будущий танк, оказался все-таки ошибочным. Почему? Ответ на данный вопрос можно найти в воспоминаниях конструктора завода №183 Я.И. Барана:

«...Если на легкой ВТ-7, весившей немногим больше 13 т, с трудом и при недостаточной надежности, но ограничивались одним ведущим колесом колесного хода с каждого борта, то на А-20, при весе 18 т и обеспечении надежности привода, пришлось делать ведущими по 3 колеса с каждого борта из 4-х. При этом привод к ведущим колесам колесного хода вылился в сложную громоздкую и тяжелую трансмиссию...» [7].

Как показали дальнейшие события, точка зрения Кошкина и Морозова оказалась более верной. Тем не менее, новое опытное КБ все-таки появилось. Его основной задачей являлась разработка проекта танка БТ-20 к 1 февраля 1938 г. Предполагалось учесть все те наработки, которые удалось реализовать в конструкции опытных танков БТ-ИС и БТ-СВ («Черепаха»). Прежде всего, это касалось наличия трех пар ведущих колес, синхронизации колесного хода (специального механизма для уравнивания скоростей движения на колесах и на гусеницах) и наклонного расположения бронелистов.

По согласованию с ВАММ и АБТУ 28 сентября 1937 г. начальником этого КБ назначили военинженера А.Я. Дика. Сразу же после назначения его откомандировали на завод №183. В результате этой командировки (с 1 по 10 октября 1937 г.) Дик представил в АБТУ РККА предложение по созданию к 9 ноября 1937 г. на заводе №183 нового опытного КБ (ОКБ), а руководству предприятия выдвинул целый ряд требований, которые оказались на тот момент невыполнимыми. В частности, он потребовал передать в его распоряжение целый ряд ведущих организаций, выделить для проведения конструкторских работ самых опытных рабочих и лучшее оборудование, а также неукоснительного выполнения всех заказов для нужд нового КБ. Разумеется, после таких нереальных запросов ни о каком его назначении на пост начальника ОКБ не могло быть и речи. Дика оставили в распоряжении ВАМ, но в начале декабря 1937 г. отстранили от занимаемой должности. Через некоторое время он был арестован [8].

Разумеется, нельзя обойти стороной талантливого изобретателя-самоучку и рационализатора, воентехника 2-го ранга Н.Ф. Цыганова, приложившего немало усилий по совершенствованию конструкции колесно-гусеничных танков БТ. А его разработки – танки БТ-ИС («Иосиф Сталин») и особенно БТ-СВ «Черепаха» – могут без всяких сомнений называться прообразами знаменитого Т-34. Однако все машины Цыганова опять-таки были на колесно-гусеничном ходу, что не позволяло решить вопросы усиления их бронирования и вооружения. Более того, из-за слишком большого наклона бронелистов башня БТ-СВ вмещала только одного человека. Цыганов пытался всеми правдами и неправдами пробить дорогу своим изобретениям, но все напрасно. Он даже написал и отправил гневное письмо на имя И.В. Сталина и К.Е. Ворошилова, назвав его в духе того времени «О вредителях при изготовлении БТ-ИС». Всех тех, кто мешал воплощению его замыслов в жизнь, он назвал в этом письме либо вредителями, либо фашистами. Вполне возможно, письмо Цыганова подвело черту и под дальнейшей карьерой в танковой отрасли военинженера 3-го ранга А.Я. Дика [9].

Танк А-20 на испытаниях преодолевает стенку высотой 1 м.

Танк А-20 из роты опытных танков НИБТ полигона, октябрь 1941 г.

Однако часть предложений Цыганова и Дика при разработке конструкции нового танка все же учли. Это, прежде всего, увеличение количества пар ведущих колес до трех, синхронизация колесного хода, дальнейшее увеличение количества опорных катков до пяти на каждый борт, наклонное расположение пружин подвески, а также рациональный наклон бронелистов корпуса и башни.

Таким образом, ни Дик, ни Цыганов к созданию танков А-20, А-32 и А-34 совершенно не причастны. А с ноября 1937 г. за разработку нового танка на заводе №183 отвечал только один человек – М.И. Кошкин.

Нельзя обойти стороной и попытки отдельных исследователей «растащить» Т-34 по «национальным квартирам», т.е. приписать его создание одному из государств – России или Украине. В 1930-е гг. на харьковском заводе №183, где был создан танк, трудились люди различных национальностей. И работали они во благо единого государства – Советского Союза. Поэтому все утверждения о том, что, дескать, Украина – «родина самого лучшего танка всех времен и народов» или «Т-34 был разработан на Урале», на самом деле несостоятельны.

В отличие от Дика, Кошкин без всяких требований и капризов собрал новое КБ (КБ-24), организовал его работу и к 25 марта 1938 г. все– таки представил на рассмотрение АБТУ эскизный проект и макет колесно-гусеничного танка БТ-20, тактико-технические требования на который к концу апреля уточнили. На машине увеличили углы наклона брони, а также ее толщину. В верхнем лобовом листе установили пулемет ДТ, а экипаж увеличили до 4 человек. Масса танка составила 16,5 т, т.е. БТ-20 из класса легких танков автоматически перешел в средние. Но самое главное – его броня должна была защищать только от 12,7-мм бронебойных пуль! К идее создания среднего танка с противоснарядным бронированием в Советском Союзе пришли лишь во второй половине 1939 г.

7 августа 1938 г. Комитет обороны принял новую «Систему танкового вооружения РККА», согласно которой заводу №183 предписывалось изготовить и представить на испытания неодни, а целых три танка – один колесно-гусеничный и два гусеничных. Так проект танка БТ-20 трансформировался в два – колесногусеничный А-20 и чисто гусеничный А-20Г (Г – гусеничный). А-20 предназначался как для самостоятельных действий в составе танковых соединений, так и для использования в тактическом взаимодействии с другими родами войск [10].

До сих пор не утихают весьма жаркие споры по поводу наличия в танковых частях Красной Армии большого количества сторонников колесно-гусеничного хода. Одни утверждают, что применение колесно-гусеничных танков являлось своеобразным продолжением лихих «кавалерийских» атак времен Гражданской войны, а другие, обуреваемые историческими фантазиями, упорно твердят об «автострадных танках», которые, сбросив гусеницы, должны были покатить по европейским автобанам. Действительно, сторонников колесно-гусеничного хода в Красной Армии было много. По мнению ряда исследователей, основной причиной симпатий к колесно-гусеничному движителю являлся низкий ресурс гусеничных лент в то время – 300-500 км. Только при обеспечении срока службы гусеничного движителя до 3000 км АБТУ давало согласие на отказ от колесного хода, так как он был достаточно сложен в изготовлении [8].

Впрочем, есть иное мнение. Конструктор Я.И. Баран вспоминал: «Выбор типа движителя был в то время одним из центральных вопросов! Мы, исходя из опыта эксплуатации БТ, хорошо понимали, что колесный ход являлся для танка никому не нужным атавизмом. Причем, если на легкой БТ-7, весившей немногим более 13 т, с трудом и при недостаточной надежности, но ограничивались одним ведущим колесом колесного хода с каждого борта, то на А-20, при весе 18 т и обеспечении надежного привода пришлось делать ведущими по 3 колеса с каждого борта 4-х. При этом привод к ведущим колесам колесного хода вылился в сложную громоздкую и тяжелую трансмиссию. Поэтому, после глубокого и всестороннего анализа, мы решили, кроме проекта А-20, разработать еще и свой инициативный вариант танка под шифром Т-32, в котором исключили те недостатки, о которых я говорил выше» [7].

Танк А-32 (первый образец) с 7б-мм пушкой Л-10, 1939 г.

Танк А-32 (второй образец) с 45-мм пушкой, догруженный чугунными болванками до 24 т. Осень 1939 г.

Что же касается теории «автострадных танков», то она буквально высосана из пальца. Колесно-гусеничный ход предназначался, прежде всего, для того, чтобы как можно быстрее на колесах достичь театра военных действий, а уж потом воевать как все «нормальные» танки – на гусеницах, а не наоборот. Танк Кристи был куплен вполне официально, без всяких там шпионских и детективных историй. Как впоследствии оказалось, эта покупка стала наиболее значимой среди всех образцов бронетанковой техники, приобретенных Советским Союзом за границей в периоде 1929 по 1933 г.

Несколько слов и о самих американцах. Как ни странно, но сегодня они тоже претендуют на то, что их танк Кристи сыграл чуть не ведущую роль в создании Т-34. Разумеется, это явное преувеличение. Американская армия тогда не воспринимала всерьез изобретения Кристи. На момент продажи советской стороне двух танков финансовые дела его фирмы шли неважно, и он охотно пошел на сделку. Но вначале покупка колесно-гусеничного танка не входила в планы советской стороны, поскольку он никак не вписывался в систему танкового вооружения Красной Армии, принятой в июле 1928 г.

Вмешался «его величество случай». Малые танки Т1Е1 другой американской фирмы Cunningham конструктивно оказались значительно хуже, да еще и дороже, а Кристи, помимо машин, предложил документацию и чертежи. Подстегнула к покупке и враждебно настроенная к СССР Польша, которая тоже обращала самое пристальное внимание на колесно-гусеничные танки. А к появлению на Т-34 противоснарядного бронирования, мощного вооружения или, скажем, широких гусениц американцы и вовсе не причастны. А от колесно-гусеничного хода создатели Т-34 отказались вполне сознательно.

Все условия контракта, заключенного с советской стороной, Кристи до конца так и не выполнил. К тому же в Советский Союз оба колесно-гусеничных танка доставили без башен – у Кристи банально не хватило денег на их изготовление [11].

Не выдерживают критики и утверждения о том, что после покупки танка Кристи у советских танкостроителей появился десятилетний период времени, позволявший совершенствовать его конструкцию. Танк сразу же пришелся по душе военным и чуть ли не моментально был запущен в серийное производство. На самом деле, в начале 1930-х гг. в Советском Союзе никто и предположить не мог, что через 10 лет грянет война с Германией, да и становление на ноги «русских Кристи» в войсках сопровождалось очень большими трудностями. К примеру, даже запуск двигателя «Либерти» (М-5) был чреват возникновением пожара в танке.

В конце октября 1938 г. завод №183 предъявил проекты колесно-гусеничного танка А-20 и гусеничного А-20Г. Чертежи этих машин рассмотрели 9 и 10 декабря 1938 г. на совещании Главного Военного Совета (ГВС) РККА. К середине февраля 1939 г. КБ-24 уже подготовило рабочие чертежи и макеты обоих танков. 27 февраля на заседании Комитета обороны при обсуждении проектов чаша весов стала клониться в сторону колесно-гусеничного варианта. Тогда выступил начальник КБ-24 М.И. Кошкин, который предложил изготовить в металле оба образца – колесно-гусеничный и гусеничный. Твердую и решительную позицию начальника КБ-24 оценил Сталин. Он одобрил такое предложение, и оба танка утвердили для изготовления опытных образцов. Таким образом, инициатива создания в металле гусеничного танка опять-таки принадлежит именно Кошкину [7].

В конце мая 1939 г. на заводе №183 собрали колесно-гусеничный А-20, а в середине июня начались испытания гусеничного А-20Г. Правда, к тому времени он уже получил новый индекс – А-32. В отличие от А-20, гусеничный вариант имел пять опорных катков на борт и оснащался 76-мм пушкой Л-10. Масса танка равнялась 19 т, против 18 т у А-20. Максимальная толщина брони у обоих танков составляла 20-25 мм, т.е. была противопульной.

Сегодня неоднократно можно услышать, что и на гусеничном варианте танка А-20 (он же А-32), а также на его более позднем варианте А-34 должна была устанавливаться только пушка калибром 45 мм. Можно ли сегодня об этом говорить однозначно? Обратимся к воспоминаниям Я.И. Барана: «...Анализируя ТТХА-20, мы никак не могли с ней согласиться: 45 мм пушка была для нового танка явно слабой».

Полигонные испытания обеих машин проводились с 18 июля по 23 августа 1939 г. под руководством майора Е.А. Кульчицкого. В конструкции А-20 и А-32 был выявлен ряд незначительных недоработок, но в целом танки получили высокую оценку. Любопытно отметить, что среди основных недостатков тогда не указывались ни тесная башня, ни плохой обзор, ни отсутствие торсионной подвески и т.д. Ниже приведен полный текст «Краткого результата полигонных испытаний танков А-20 и А-32», составленного начальником 8 отдела АБТУ военинженером 1-го ранга С.А. Афониным:

«Танк А-20, колесно-гусеничный с шестью ведущими колесами, изготовлен согласно тактико-технических требований от 13 мая 1939 года за №284797 за исключением следующих пунктов:

Участники полигонных испытаний танков А-20 и А-32. Стоят: слева – Е.А. Кульчицкий, справа – М.И. Кошкин.

Руководящий состав завода №183 им. Коминтерна, 1940 г.

1. Не предусмотрена огнеметная установка.

2. Увеличен общий вес танка на 1,5 тонны.

3. Недоработано приспособление по подводному вождению.

За время испытаний танк А-20 прошел 4200 км при средней скорости чистого движения на гусеницах: а) по шоссе 44,4 км/ч, б) по грунту 31.7 км/ч.

Танк А-20 имеет возможность совершать движение на одной гусенице, при включенном колесном ходе, по сухим грунтовым дорогам, местности и преодолевать препятствия.

Танк может совершать движение на колесах в колонне по шоссе (в любое время года) и сухим грунтовым дорогам.

Максимальную скорость на гусеницах танк может развивать до 75 км/час.

За время испытаний танк показал вполне удовлетворительную надежность в работе.

Танк А-32 – гусеничный изготовлен по тем же тактико-техническим требованиям и вооружен 76-мм пушкой. За время испытаний танк прошел 3000 км и показал вполне надежную работу.

В сравнении с серийными танками БТ, танки А-20 и А-32 имеют следующие преимущества:

Установлена более мощная броня, которая состоит в большинстве из наклонных листов, обеспечивающих защиту от пуль ДК( 12,7 мм).

Танки имеют большую полезную площадь внутри боевого отделения и (она) лучше использована.

Как огневая платформа танки более устойчивы и имеют дополнительный пулемет в носовой части танка.

Проходимость танков А-20 и А-32 лучше, чем у танков БТ.

Двигатель установлен дизель (В-2), который менее опасен в пожарном отношении, экономичнее и работает на тяжелых сортах топлива (газойль), дает возможность более длительно двигаться в боевом положении и проще в обслуживании.

Экипаж танка состоит из 4 человек.

Танк А-32 имеет запас по увеличению веса, что даст возможность защитить его более мощной броней.

Основные недостатки танков:

а) ненадежно крепление ленивцев танка; б) частные течи топлива и масла, благодаря недостаточной прочности баков; в) ненадежная работа подшипников колес колесного хода танка А-20; г) неотработанны окончательно рабочие места экипажа и приборы наблюдения из танка.

Выводы:

Танк А-20 пригоден для эксплуатации в РККА. Необходимо по результатам испытаний провести доработку чертежей.

Танк А-32 для эксплуатации в РККА пригоден. Имеющийся запас по увеличению веса использовать для увеличения толщины брони до 45 мм и ей равнопрочной. С этой броней изготавливаются два образца, которые и предъявляются на войсковые испытания» [12].

Приведем еще один отрывок из документа, помещенного в монографии М. Коломийца «Танк Т-34: начало»:

«Опытные образцы А-20 и А-32 отвечают ТТТ. Оба пригодны для эксплуатации в условиях РККА.

Танк А-32, как имеющий запас, целесообразно защитить более мощной броней, соответственно повысив прочность отдельных деталей и изменив передаточные отношения.

Все отмеченные в отчете недостатки необходимо устранить, для чего срочно предоставить в АБТУ перечень работ с указанием сроков устранения» [13].

Становится ясно, что даже к концу совместных испытаний заказчик не мог определиться, какой танк ему выбрать – колесно-гусеничный или чисто гусеничный.

Сегодня иногда пытаются заострить внимание прежде всего на характерных моментах конструкции Т-34, а вернее, на недостатках, забывая при этом о весьма нелегком поиске оптимальных решений, о тех трудностях, которые пришлось преодолеть создателям танка, прежде чем он пошел в серию.

5 сентября 1939 г. танки А-20 и А-32 направили в Кубинку на правительственный показ.

За два дня до этого начальник АБТУ РККА Д.Г. Павлов и военный комиссар АБТУ П.Н. Куликов подготовили народному комиссару обороны К.Е. Ворошилову доклад о выполнении решений Комитета обороны при СНК СССР о производстве новых образцов бронетанкового вооружения, в котором о А-20 и А-32, в частности, сообщалось следующее:

«ТАНК А-20 – колесно-гусеничный, с тремя парами ведущих колес.

Танк прошел на заводских и полигонных испытаниях 4200 км. В процессе испытаний выявлены следующие недостатки:

а) Необходимо усилить бортовые фрикционы и тормоза.

б) Изменить конструкцию крепления ленивца.

в) слаб подшипник редуктора колесного хода.

г) недостаточная обзорность из танка.

Заводом указанные недостатки устраняются.