Текст книги "Энциклопедия купеческих родов. 1000 лет русского предпринимательства"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)

Здесь уместным считаем упомянуть еще о деятельности Тимофея Саввича Морозова и его супруги Марии Федоровны на поприще развития технических познаний в мануфактурной среде. Так, Тимофей Саввич, видя неподготовленность ткацких подмастерьев, для улучшения у себя ткацкого отдела при своей школе грамоты в 1880-х годах устраивает ткацкий класс, во главе которого становится ученый рисовальщик М. В. Бобров. Этот класс, давший около десятка ткацких мастеров, был вскоре самим же основателем закрыт, так как многие окончившие переходили на службу к его конкурентам, не получив должной оценки на мануфактуре, их взрастившей. Затем Мария Федоровна пожертвовала 125 тысяч рублей на постройку здания для лаборатории механической технологии волокнистых веществ при Московском техническом училище.

В настоящее время мануфактура состоит из бумагопрядильной фабрики в 177 144 прядильных и 23 822 крутильных веретен, механической ткацкой в 3 745 станков, красильно-набивной и белильно-отделочной фабрик и торфяного завода с 2 000 десятин земли под торфяной разработкой. Рабочих на фабриках около 18 000 и на торфяном заводе летом около 4 000. Годовая выработка пряжи и разных тканей достигает 26 000 000 рублей.

Основателем товарищества мануфактур Викулы Морозова с сыновьями является старший сын Саввы Васильевича Морозова, Елисей Саввич, который в 1837 году, отделясь от отца, открыл маленькую красильную фабрику рядом с отцовской в м. Никольском. Первое время дело велось в очень скромных размерах, так как Елисей Саввич более занимался изучением религиозных вопросов, нежели своей фабрикою. Им был написан трактат о пришествии Антихриста и о пророках Илии и Ионе. Фабричными делами занималась почти исключительно его супруга Евдокия Демидьевна, тем и объясняется, что лишь в пятидесятых годах, по настоянию сына своего Викулы, он выстроил первую самоткацкую фабрику в 1847 году и вскоре затем сам устранился от дел (умер в 1868 году), передав все управление в руки тому же Викуле Елисеевичу. Последний 000 лет русского предпринимательства в 1872 году выстроил бумагопрядильную фабрику, а в 1882 году учредил паевое товарищество, в которое, кроме самого Викулы Елисеевича, вошли: его сотрудница – супруга Евдокия Никифоровна Морозова; его сотрудник с 1856 года Иван Кондратьевич Поляков и его, Викулы Елисеевича, сыновья – Алексей, Федор и Сергеи, которых после своего совершеннолетия заменил третий сын Викулы Елисеевича Иван Викулович. Одно время был директором товарищества и самый младший сын Викулы Елисеевича Елисей Викулович. Иван Викулович уже второй десяток находится во главе товарищества, и под его руководством фабричное производство значительно развилось и улучшилось. Перед ним довольно долгое время мануфактурою руководил Алексей Викулович, но он теперь ее не касается, как и его другие братья.

В настоящее время мануфактуре принадлежат: 1) в м. Никольском прядильная фабрика с 159 000 прядильных и 18 000 крутильных веретен, ткацкая фабрика с 2 500 механическими ткацкими станками, белильно-красильная и отделочная фабрика и 4 512 десятин земли с лесом и торфяными болотами и 2) при селе Савине Богородского уезда Московской губернии: бумаго и вигонопрядильная фабрика с 29 000 веретен и ткацкая фабрика с 418 ткацкими станками. Число рабочих на Никольских фабриках 10 500, производящих в год бумажной пряжи и таковых тканей на 21 миллион рублей, а на Савинских – 2 000 рабочих, годовое производство которых доходит до 2 1/2 миллиона рублей. Нынешнее правление состоит из Ивана Викуловича Морозова, Ивана Кондратьевича Полякова, Степана Никифоровича Свешникова, который заведует фабриками в м. Никольском, Ивана Ивановича Ануфриева, Сергея Ионовича Бузникова, Григория Ивановича Полякова и Елисея Ивановича Полякова, который заведует Савинской фабрикой со дня ее основания.

В 30-х годах в городе Богородске было небольшое отделение Зуевской фабрики С. В. Морозова в виде красильно-белильного заведения и раздаточной конторы, откуда отпускалась пряжа кустарям для ткачества на дому на своих станках. В начале сороковых годов Савва Васильевич отделил своего второго сына Захара Саввича, к которому в собственность и перешло богородское заведение, которое он в 1842 году перенес из Богородска в село Глухово, называемое еще Жеребчихой, где Захар Саввич приобрел 180 десятин земли от помещиков Глухова и Жеребцова.

Постепенно расширяя дело, Захар Саввич в 1847 году уже построил механическую ткацкую фабрику, позднее возникла бумагопрядильная фабрика, а в 1855 году Захар Саввич утверждает паевое товарищество «Компания Богородско-Глуховской мануфактуры». После смерти Захара Саввича всеми делами заведовали его сыновья Андрей и Иван Захаровичи, при которых дело было расширено в значительных размерах: они не только расширили существующие прядильную и ткацкую фабрики, но выстроили в 1870 году красильную и набивную в родовом гнезде Морозовых в селе Зуеве, а после смерти Андрея Захаровича при помощи своих сыновей, Давида и Арсения, Иван Захарович выстроил в 1876 году плисорезную и ткацкую фабрики в деревне Кузнецах, недалеко от Орехово-Зуева. Последние предприятия в 90-х годах были переведены на главную фабрику в Глухово, а земля с постройками в начале этого 1915 года была продана товариществу Зуевской мануфактуры Н. И. Зимина.

После смерти Ивана Захаровича в 1888 году директорами мануфактуры становятся его два сына, Давид и Арсений Ивановичи, и племянники, Константин и Евстафий Васильевичи. Давид Иванович заведовал коммерческой, а Арсений Иванович хозяйственной частями мануфактуры, что в настоящее время делают их сыновья: Николай Давидович, Петр и Сергей Арсениевичи, которые так же, как и их родители, предприимчивы и энергичны. В 1890 году мануфактура имела 100 000 прядильных веретен и 2 100 механических ткацких станков. Годовая производительность была около 15 миллионов рублей при 8 000 рабочих на фабриках и около 1 700 человек около нее по деревням (кустари-ткачи). Летом на торфяных болотах занято еще 2 300 человек. Основной капитал был только 750 000 рублей, но запасный и другие – более 4 миллионов рублей. Вот это и побудило Давида и Арсения Ивановичей увеличить основной капитал до б миллионов рублей, но так как им не хватало 1 250 000 рублей, то ими был приглашен Кноп, который на эту сумму и купил новые паи. Таким образом, Кноп достиг своей заветной мечты быть пайщиком и морозовских фабрик, откуда он ушел только три года тому назад. До 1911 года мануфактура работала более или менее тяжелый товар, а также ткани для крестьянского населения, а с приглашением в этом году для заведования ткацкими фабриками бывшего заведующего на фабрике Саввы Морозова, Григория Ивановича Тусева, Богородско-Глуховская мануфактура начала вырабатывать и для городского населения очень изящные ткани, которые вполне конкурируют с подобными заграничными. Этому, несомненно, в большой мере помогло преобразование красильного отделения мануфактуры, которым заведует при непосредственном сотрудничестве А. А. Смирнова и Б. А. Розенталя второй сын Арсения Ивановича, Сергей Арсеньевич. Последний состоит председателем совета при Богородском реальном училище, а его брат Петр – председателем совета при Московском ткацком училище. Здесь нельзя не отметить, что многолетними и плодотворными сотрудниками Морозовых до прошлого года были: Т. М. Власов как главный бухгалтер и доверенный О. А. Детинов как управляющий фабриками более 50 лет.

Ныне мануфактуру составляют следующие отделения: 1) бумагопрядильная с 128 813 прядильных и 47 190 крутильных веретен, 2) ткацкая с 3 400 механическими станками, 3) отбельная, красильная, набивная и отделочная фабрики, и при них около 10 тысяч десятин собственной земли под лесом и торфом. Число рабочих около 13 000, а годовая выработка доходит до 22 миллионов рублей. При фабрике имеется и начальное училище высшего типа.

Здесь уместным считаем упомянуть, что Богородско-Глуховская мануфактура по количеству крутильных веретен занимает первое место в Московском промышленном районе. Давид и Арсений Ивановичи Морозовы были первые фабриканты московского района, которые обратили внимание на ниточное производство. Ниточное производство заведено при прядильном директоре англичанине Якове Ивановиче Ратклифе, который 17 лет заведовал прядильною фабрикой. После его смерти, последовавшей 10 лет тому назад, прядильным директором становится инженер-технолог Виктор Иванович Чердынцев, который после практики на Норской мануфактуре два года провел в Англии для усовершенствования в своей специальности, а кроме того, два года провел на фабрике товарищества Соколовской мануфактуры Асафа Баранова в качестве прядильного мастера.

Оживление промышленного движения в России вслед за окончанием Крымской войны, а с другой стороны – по случаю открытой между Москвою и Петербургом, ныне Петроградом, Николаевской железной дороги, вызвало в конце пятидесятых годов в среде московских мануфактурных промышленников потребность искать удобных местностей для постройки своих паровых хлопчатобумажных фабрик на более отдаленном радиусе от Москвы, с более дешевым топливом и рабочими людьми, чем под Москвой. В 1856–1858 годах, когда именно и было построено большинство наших мануфактурных фабрик, и поныне существующих, небольшой группой московских мануфактур промышленников и торговцев в лице С. М. Шибаева, И. В. Митюшина, В. И. Брызгалина и В. Залогина во главе с энергичным предпринимателем Н. И. Каулиным была избрана для устройства прядильных и ткацких фабрик местность около города Твери близ реки Волги, на берегу реки Тьмаки. Н. И. Каулин уже ранее имел здесь, около Рождественского монастыря, небольшую мануфактуру, также, затратив на устройство под Москвой особой андреевской фабрики почти весь свой капитал, вскоре выступил из этой компании, а его примеру последовали Шибаев и Залогин, последний потому, что задумал один в том же районе создать небольшую мануфактуру. На их место в компанию поступил от зуевских фабрик Саввы Васильевича Морозова его сын Тимофей Саввич с тем расчетом, чтобы, возможно, там и здесь расширить производство, в это время сократившееся за выделом из общей фирмы двух старших сыновей С. В. Морозова, Елисея Саввича с сыном Викулом и Захаром Саввичем с сыновьями Иваном и Давидом.

При Тимофее Саввиче Морозове в 1859 году был утвержден устав созданного паевого товарищества, были пущены в ход не только прядильная, но и механико-ткацкая фабрики, а вскоре были выстроены белильно-красильная и отделочная фабрики, которые были обеспечены топливом из своих местных дач, величина которых в 1872 году достигала 4 561 десятины.

В 1872 году, когда состоялся третий раздел фирмы «Саввы Морозова сын и К°», т. е. когда Тверская мануфактура по жребию перешла в собственность племянников Тимофея Саввича и внуков Саввы Васильевича, к Абраму и Давиду Абрамовичам Морозовым, как прямым наследникам после умершего их отца Абрама Саввича Морозова, – наступила, можно сказать, новая эра в дальнейшем расширении и усовершенствовании производства изделий товарищества Тверской мануфактуры.

Во главе этой мануфактуры становится бывший помощник Тимофея Саввича Абрам Абрамович Морозов, который при содействии своего брата Давида Абрамовича и зятя Владимира Григорьевича Чибисова с неустанной энергией повел дело. За 10 лет времени его директорства, т. е. с 1872 по 1882 годы, были сильно увеличены прядильный и ткацкий отделы, а также была выстроена новая, очень большая, отделочная фабрика, и, наконец, им было приобретено для мануфактуры 32 ббб десятин леса.

С кончиною Абрама Абрамовича, с 1883 по 1892 годы, во главе правления товарищества стояла его супруга Варвара Алексеевна, дочь известного фабриканта Алексея Хлудова и опекунша до совершеннолетия своих сыновей – Михаила, Ивана и Арсения Абрамовичей. Тверская мануфактура и в это время не перестала развиваться и усовершенствоваться; лесное имущество увеличено в количестве 20 050 десятин. Нельзя обойти молчанием и того, что Варвара Алексеевна много сделала для улучшения бытовых условий жизни фабричных рабочих и особенно много сделала для их просвещения, что, без сомнения, является результатом ее близкой дружбы с редактором-издателем «Русских ведомостей» проф. Соболевским. Здесь интересным считаем отметить, что Варварой Алексеевной сделан первый опыт назначить директором Тверской мануфактуры русского инженера. Это было сделано в 1896 году, когда во главе упомянутой мануфактуры стал известный общественный деятель и директор Никольской мануфактуры «Саввы Морозова сын и К°» инженер-механик Н. Н. Алянчиков.

В настоящее время правление мануфактуры состоит из Варвары Алексеевны и ее сына Ивана Абрамовича Морозова, А. А. Масленникова, В. Ф. Луксинира и В. И. Рогожина. Директором-распорядителем состоит И. А. Морозов, при котором мануфактура быстро развивается, но положение рабочих не улучшается. Прядильных веретен имеется 158 512, крутильных 10 010 при 4 020 механических ткацких станках. Рабочих 14 000, а годовое производство доходит до 30 000 000 рублей.

Ч.М. Иоксимович

II

С именем Морозовых связуется представление о влиянии и расцвете московской купеческой мощи. Эта семья, разделившаяся на несколько самостоятельных и ставших различными ветвей, всегда сохраняла значительное влияние и в ходе московской промышленности, и в ряде благотворительных и культурных начинаний. Диапазон культурной деятельности был чрезвычайно велик. Он захватывал и «Русские ведомости», и философское московское общество, и Художественный театр, и музей французской живописи, и клиники на Девичьем Поле. Морозовы были одной из немногих московских семей, где уже к началу девятнадцатого века насчитывалось пять поколений, одинаково активно принимавших участие и в промышленности, и в общественной деятельности. Были, конечно, проявления и упадка, но в общем эта семья сохраняла долго свое руководящее влияние.

Основателем морозовской семьи был Савва Васильевич Морозов, начавший свою деятельность в начале XIX века, после московского пожара, когда сгорел ряд прежних московских фабрик. С этого времени, под влиянием благоприятного таможенного тарифа, начался подъем в хлопчатобумажной промышленности.

У Саввы Васильевича было пять сыновей: Тимофей, Елисей, Захар, Абрам и Иван. О судьбе последнего известно немного, а первые четыре явились сами или через своих сыновей создателями четырех главных морозовских мануфактур и родоначальниками четырех главных ветвей морозовского рода. Тимофей был во главе Никольской мануфактуры; Елисей и его сын Викула – мануфактуры Викулы Морозова; Захар – Богородской-Глуховской, а Абрам – Тверской. Все эти мануфактуры в дальнейшем жили своей отдельной жизнью, и никакого «Морозовского треста» не существовало.

Тимофей Саввич был основателем одной из первых морозовских мануфактур – Никольской, которая была первой русской хлопчатобумажной фабрикой, оборудованной конторой Л. И. Кноп. Акционерную форму она приняла сравнительно поздно, в 1873 году, и получила название: «Товарищество Никольской мануфактуры Саввы Морозова сын и К°». Это была полная мануфактура, то есть покупавшая хлопок и продававшая готовый товар, зачастую из своих складов, непосредственно потребителям. Работали так называемый бельевой и одежный товар, и изделия ее славились по всей России и за рубежом – в Азии и на Востоке.

Тимофей Саввич тратил немало средств на разные культурные начинания, в частности на издательство, которое он осуществил с помощью своего зятя, профессора Г. Ф. Карпова.

Жена Тимофея Саввича, Мария Федоровна, после его смерти была и главою фирмы, и главою многочисленной семьи. Я ее хорошо помню – мы были пайщиками Никольской мануфактуры.

Это была женщина очень властная, с ясным умом, большим житейским тактом и самостоятельными взглядами. Подлинная глава семьи.

У Тимофея Саввича было два сына и три дочери, – Савва и Сергеи Тимофеевичи, Анна, Юлия и Александра Тимофеевны. О Савве Тимофеевиче я скажу в дальнейшем отдельно. Сергеи Тимофеевич дожил до глубокой старости и умер сравнительно недавно в эмиграции. Он был женат на О. В. Кривошеиной, сестре известного государственного деятеля. Сергею Тимофеевичу принадлежит честь создания в Москве Кустарного музея в Леонтьевском переулке. Он много содействовал развитию кустарного искусства.

Савва Тимофеевич был женат на бывшей работнице Никольской мануфактуры, где она, в свое время, была «присучальщицей». Сначала она вышла замуж за одного из фабрикантов из семьи Зиминых, овдовела, и потом на ней женился Савва Тимофеевич. Я ее помню уже немолодой, но еще очень интересной женщиной, весьма авторитетной и скорее надменной. Она была своего рода русским самородком, и кто не знал ее прошлого, никогда не сказал бы, что она стояла за фабричным станком. Мне доводилось с ней встречаться по городским благотворительным делам. Помню один комитет, где она с большим искусством председательствовала. После смерти мужа она третий раз вышла замуж за бывшего московского градоначальника А. А. Рейнбота. Как известно, против него было возбуждено уголовное дело, что нанесло большой удар ее самолюбию. От брака с Саввой Тимофеевичем у нее было четверо детей: Мария и Елена, Тимофей и Савва Саввичи. Мария Саввишна была замужем за И. О. Курлюковым (из семьи «бриллиантщиков»), но скоро с ним разошлась; занималась благотворительностью, была очень добрая, но какая-то странная, видимо, не совсем нормальная, любила выступать на благотворительных вечерах в балетных танцах. Коронным номером ее была «русская», поставленная ей, как многим другим московским любительницам, балериной Е.В. Гельцер, которая сама, исполняя ее, пользовалась огромным успехом. У Марии Саввишны это дело не ладилось, над ней добродушно подсмеивались и называли «Марья Саввишна, Вчерашна Давишна». Все это было уже после смерти ее отца.

Савва Тимофеевич в течение ряда лет был во главе Никольской мануфактуры и хорошо знал фабрично-заводское дело. Кроме того, он много занимался и промышленно-общественной деятельностью. Мне уже приходилось говорить о его выступлениях как председателя Нижегородского ярмарочного биржевого комитета. Там его очень ценили и любили. Мне пришлось вступить в состав этого комитета лет через пятнадцать после его ухода, но о нем всегда говорили и вспоминали.

Савва Тимофеевич был человек разносторонний и многим интересовался. Он сыграл большую роль в жизни Художественного театра. Вот как о нем вспоминает Станиславский: «Несмотря на художественный успех театра, материальная сторона его шла неудовлетворительно. Дефицит рос с каждым месяцем. Приходилось собирать пайщиков дела для того, чтобы просить их повторять свои взносы. К сожалению, большинству это оказалось не по средствам…

…Но и на этот раз добрая судьба позаботилась о нас, заблаговременно заготовив нам спасителя.

…Еще в первый год существования театра на один из спектаклей «Федора» случайно заехал Савва Тимофеевич Морозов. Этому замечательному человеку суждено было сыграть в нашем театре важную и прекрасную роль мецената, умеющего не только приносить материальные жертвы, но и служить искусству со всей преданностью, без самолюбия, без ложной амбиции и личной выгоды. С. Т. Морозов просмотрел спектакль и решил, что нашему театру надо помочь. И вот теперь этому представился случай.

Неожиданно для всех он приехал на описываемое заседание и предложил пайщикам продать ему все паи. Соглашение состоялось, и с того времени фактическими владельцами дела стали только три лица: С. Т. Морозов, Вл. Ив. Немирович-Данченко и я. Морозов финансировал театр и взял на себя всю хозяйственную часть. Он вникал во все подробности дела и отдавал ему все свободное время… Савва Тимофеевич был трогателен своей бескорыстной преданностью искусству и желанием посильно помогать общему делу…» Не менее положительную характеристику дает хорошо его знавший Вл. Ив. Немирович-Данченко в своих воспоминаниях «Из прошлого Москвы»: «Среди московских купеческих фамилий, – пишет он, – династия Морозовых была самая выдающаяся. Савва Тимофеевич был ее представителем. Большой энергии и большой воли. Не преувеличивая, говорил о себе: если кто станет на моей дороге, перейду и не сморгну. Держал себя чрезвычайно независимо… Знал вкус и цену простоте, которая дороже роскоши.:. Силу капитализма понимал в широком государственном масштабе».

В свое время в Москве очень много говорили об участии С.Т. Морозова в революционном движении, приведшем, в конце концов, Савву Тимофеевича к самоубийству. Немирович-Данченко дает по этому поводу любопытные подробности: «Человеческая природа не выносит двух равносильных противоположных страстей. Купец не смеет увлекаться. Он должен быть верен своей стихии, стихии выдержки и расчета. Измена неминуемо поведет к трагическому конфликту, а Савва Морозов мог страстно увлекаться. До влюбленности. Не женщиной, – это у него большой роли не играло, а личностью, идеей, общественностью. Он с увлечением отдавался роли представителя московского купечества, придавая этой роли широкое общественное значение. Года два увлекался мною, потом Станиславским. Увлекаясь, отдавал свою сильную волю в полное распоряжение того, кем он был увлечен; когда говорил, то его быстрые глаза точно искали одобрения, сверкали беспощадностью, сознанием капиталистической мощи и влюбленным желанием угодить предмету его настоящего увлечения.

Кто бы поверил, что Савва Морозов с волнением проникался революционным значением Росмерсхольма…

Но самым громадным, всепоглощающим увлечением его был Максим Горький и, в дальнейшем, – революционное движение…» На революционное движение он давал значительные суммы. Когда же в 1905 году разразилась первая революция и потом резкая реакция, – что-то произошло в его психике, и он застрелился. Это случилось в Ницце.

Вдова привезла в Москву, для похорон, закрытый металлический гроб. Московские болтуны пустили слух, что в гробу был не Савва Морозов. Жадные до всего таинственного люди подхватили, и по Москве много-много лет ходила легенда, что Морозов жив и скрывается где-то в глубине России…

Легенда, действительно, по Москве ходила, но сомнений, что в Москву было перевезено и похоронено тело С. Т. Морозова, не было. Тело его из Ниццы привезла не вдова, а специально посланный его семьей племянник Карпов. Он сам мне рассказывал, как выполнил эту миссию, и у него никаких сомнений не было.

Другая ветвь морозовской семьи была «Викулычи». Им принадлежала другая мануфактура в том же местечке Никольском, под названием «Т-во Викулы Морозова сыновей».

Викула Елисеевич был сын Елисея Саввича и отец многочисленного семейства. Все они были старообрядцы, «беспоповцы», кажется, поморского согласия, очень твердые в старой вере. Все были с большими черными бородами, не курили и ели непременно своей собственной ложкой. Самый известный из них – Алексей Викулович, у которого была на редкость полная и прекрасно подобранная коллекция русского фарфора. В Москве эту коллекцию знали мало, так как владелец не очень любил ее показывать. Было у него и хорошее собрание русских портретов, но мне не пришлось его видеть.

Из братьев я знал еще Елисея Викуловича, который, как помнится, ничем особенным не отличался. Зато одна из сестер получила большую известность: она была замужем за мебельным фабрикантом Шмидтом и мать известного революционера, покончившего с собой в московской тюрьме, после декабрьского восстания 1905 года.

Другая была замужем за крупным ткацким фабрикантом, В. А. Горбуновым, который был тоже «беспоповец». Я помню, что на его похоронах церковная служба продолжалась более шести часов кряду.

Старообрядческой была и третья ветвь: Морозовых Богородско-Глуховских. Богородско-Глуховская мануфактура была одной из старейших русских акционерных компаний, основанная в 1855 году Иваном Захаровичем, внуком Саввы Васильевича. У него было два сына, Давыд и Арсений Ивановичи. Первого я не помню, он давно уже умер, а Арсения Ивановича помню хорошо. Он был одним из главных персонажей старообрядчества (рогожского согласия) и пользовался и среди них, и в промышленных кругах весьма большим уважением. У него было два сына, Петр и Сергей Арсеньевичи, и дочь, Глафира Арсеньевна Расторгуева (ее муж был Николай Петрович, из семьи Расторгуевых – рыбников).

Оба брата, Арсений и Давыд Ивановичи, покровительствовали литературе, и некоторые журналы – «Голос Москвы», «Русское дело» и «Русское обозрение» – издавались в значительной степени на их средства.

У Давыда Ивановича было также два сына и дочь, – Николай и Иван Давыдовичи и Ольга Давыдовна, по мужу Царская. Николай Давыдович был женат на Елене Владимировне, урожденной Чибисовой и дочери Ольги Абрамовны из семьи «тверских» Морозовых. Детей у них не было.

Николай Давыдович был одной из самых примечательных фигур на московском торгово-промышленном горизонте. Он долгое время стоял во главе дела, принадлежавшего их семье, и поставил Богородицко-Глуховскую мануфактуру на большую высоту. Это была одна из лучших, по своему техническому оборудованию, фабрик по всей Европе. Работала она, как и все фабрики Морозовых, бельевой и одежный товар, и некоторые «артикулы» пользовались большой и заслуженной славой. Николай Давыдович долго жил в Англии, хорошо знал английскую хлопчатобумажную промышленность и даже состоял членом английских профессиональных организаций. Николай Давыдович принимал участие в работе биржевого комитета, хотя и не любил занимать официально какие-либо должности. Но он был своего рода душою дела, к голосу его прислушивались и с мнением его считались. Он вел суровую борьбу против отдельных попыток всякого рода злоупотреблении и бесчестностей в торгово-промышленном обиходе: неплатежей, невыполнения обязательств по контрактам, нарушения данного слова и пр. В этих случаях он был беспощаден к правонарушителю и своей горячностью и страстностью всегда умел заставить большинство следовать за ним.

Он был моим соседом по имению: он купил у Белосельских-Белозерских их подмосковное имение, где построил прекрасный дом в стиле английского замка. Имение это было в десяти верстах от нашего, и мы часто ездили в Москву одним и тем же поездом. С этого началось наше знакомство, перешедшее потом в дружбу. В дальнейшем, на бирже, мы много вместе работали.

Брат его, Иван Давыдович, занимался сначала больше общественной деятельностью, и мы тоже с ним немало, встречались. Он был и гласным думы, и у почетным мировым судьей, и принимал участие в городских благотворительных комитетах, например, по Вербному базару и Дню белой ромашки. Женат был он первым браком на Ксении Александровне Найденовой. Они были радушными и хлебосольными хозяевами, и я не раз у них бывал. Обычно играли мы у них в карты, в любимую когда-то в Москве игру, – преферанс. Постоянная партия была: братья Н. Д. и И. Д. Морозовы, И. М. Любимов и я. Играли, надо сказать, очень крупно.

Последней ветвью морозовской «династии» были «Абрамовичи», или «тверские». Родоначальником этой группы был Абрам Саввич, основатель Тверской мануфактуры, женатый на Дарье Давыдовне Широковой, родная сестра которой, Пелагея Давыдовна, была замужем за Герасимом Ивановичем Хлудовым. Его сын, Абрам Абрамович, был женат на Варваре Алексеевне Хлудовой, дочери Алексея Ивановича Хлудова, т. е., иначе говоря, на своей двоюродной племяннице. У них было три сына: Арсений, Михаил и Иван Абрамовичи.

У другого сына Абрама Саввича, Давыда Абрамовича, был сын, Николай Давыдович, ничем себя не проявивший и умерший сравнительно рано, и три дочери: Серафима Давыдовна Красильщикова, Маргарита Давыдовна Карпова и Антонида Давыдовна Алексеева. О Серафиме Давыдовне придется мне говорить в связи с семьей Красильщиковых.

В этой ветви морозовского семейства особенно известными были женщины, – не урожденные Морозовы, а морозовские жены. Варвара Алексеевна, урожденная Хлудова, и Маргарита Кирилловна, урожденная Мамонтова, сыграли обе огромную роль не только в московской, но и в общерусской культурной жизни. Варвару Алексеевну Боборыкин описал в своем «Китай-городе». Но оригинал был гораздо примечательнее копии. Верно у Боборыкина лишь то, что ее деятельность широко развернулась после смерти ее первого мужа, А. А. Морозова. Вторым ее мужем был профессор В. М. Соболевский, руководитель газеты «Русские ведомости».

По каким-то завещательным затруднениям она не могла за него выйти замуж официально, и ее дети от Соболевского, Глеб и Наталья, носили фамилию Морозовых. Глеб Васильевич был женат на Марине Александровне Найденовой. Варвара Алексеевна была – «классический тип прогрессивной московской благотворительницы». Не было начинаний, на которые она не откликалась бы. Но в ее активности была особая черта, являвшаяся, конечно, следствием ее близости к «Русским ведомостям», и в этом вопросе она представляла некоторое исключение среди других деятелей из московского купечества. Одним из ее главных созданий были так называемые Пречистенские курсы для рабочих, которые действительно были таковыми и, с течением времени, стали значительным центром для просвещения московских рабочих масс. Моя сестра, Надежда Афанасьевна, почти со времени их возникновения была одной из деятельных сотрудниц Варвары Алексеевны в этом деле, в связи с чем и я, соприкасаясь с этим начинанием, был в общении с Варварой Алексеевной и сохраняю благоговейную память о ее бескорыстной и энергичной работе.

Беспристрастия ради, я приведу один отзыв, который дает о ней Вл. Немирович-Данченко в своей книге «Из прошлого»: «Это была очень либеральная благотворительница. Тип в своем роде замечательный. Красивая женщина, богатая фабрикантша, держала себя скромно, нигде не щеголяла своими деньгами, была близка с профессором, главным редактором популярнейшей в России газеты, может быть, даже строила всю свою жизнь во вкусе благородного сдержанного тона этой газеты. Поддержка женских курсов, студенчества, библиотек, – здесь всегда можно было встретить имя Варвары Алексеевны Морозовой. Казалось бы, кому же и откликнуться на наши театральные мечты, как не ей. И я, и Алексеев были с ней, конечно, знакомы и раньше. Уверен, что обоих нас она знала с хорошей стороны.

Когда мы робко, точно конфузясь своих идей, докладывали ей о наших планах, в ее глазах был почтительно-внимательный холод, так что весь наш пыл быстро замерзал, и все хорошие слова застывали на языке. Мы чувствовали, что чем сильнее мы ее убеждаем, тем меньше она нам верит, тем больше мы становимся похожими на людей, которые пришли вовлечь богатую женщину в невыгодную сделку. Она с холодной, любезной улыбкой отказала…» Сын Варвары Алексеевны, Михаил Абрамович, был известен в Москве под именем «Джентльмен». Этим именем он был обязан тому, что с него, как говорится, списал героя своей известной пьесы того же наименования А. И. Сумбатов-Южин. Эта пьеса очень хорошо шла в Московском Малом театре и в начале девятисотых годов, и в новой постановке, незадолго перед войной 1914 года.